Текст книги "Рыжая (ЛП)"
Автор книги: Таррин Фишер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Шшшш, – укоряю ее я. – Шипишь как кошка, – я беру ее на руки и иду к креслу-качалке за пять тысяч долларов, которое купила мне мама, и впервые сажусь в него. – Ты настоящая заноза в заднице, знаешь это? – я смотрю на нее, пока задираю футболку. Я отворачиваюсь, когда она присасывается к груди. Требуется вся моя сила воли, чтобы не отдернуть ее. Следующие тридцать минут кажутся мне настоящей пыткой. Я – человек-бутылочка. Скрестив ноги, я покачиваю стопой, чтобы не сойти с ума. Закрываю глаза и прижимаю к ним кончики пальцев. Ненавижу все это. Эстелла засыпает, все еще сося молоко. Я поднимаю ее к плечу, чтобы она срыгнула, но она обыгрывает меня и срыгивает мне в лицо. Я смеюсь потому, что это так отвратительно, и отношу ее в кроватку.
Отходя, я ощущаю чувство выполненного долга. Я все же могу позаботиться о ребенке.
– Хотела бы я посмотреть, как это делаешь ты, Оливия.
Постоянный цикл кормления продолжается до тех пор, пока лучи солнца не пробиваются сквозь листья пальм, светя ярко, как прожекторы. Я прикрываю голову руками, когда свет начинает пробиваться сквозь шторы в детской, и солнечные лучи не начинают резать глаза. Я перебралась в ее комнату несколько часов назад и свернулась калачиком на маленькой кровати в углу. Сна нет ни в одном глазу – никакого. Вообще. Я переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок. От меня пахнет кислым молоком. Я уже собираюсь вставать, когда она снова начинает хныкать.
– О Боже, – устало бормочу я, пока плетусь к ее кроватке. – Пожалуйста, просто позволь мне умереть.
Глава 16
Прошлое …
Он с ней. Наверняка с ней. Я ходила к нему домой и звонила его родителям. Никто не видел его и не получал от него известий уже несколько дней. Я оставила с десяток сообщений на его голосовой почте, но он так и не перезвонил. Моя жизнь напоминает неуправляемый поезд. Я стремительно мчусь на встречу чему-то плохому. Калеб ускользает от меня. Мои пальцы, которые обычно переплетены с его, теперь хватают воздух. Мне нужно вцепиться во что-то, снова обрести контроль. Я собиралась попросить помощи у матери, но после того, как она сказала мне проследить за Калебом до квартиры этой сучки, мне было слишком стыдно рассказывать ей про эту ситуацию что-то еще.
Кортни!
Я позвонила сестре и все ей рассказала.
– Боже, Лия. Что ты собираешься делать? – Кортни только недавно начала работать учителем. Она устроилась преподавателем математики в старшую школу в центральной части города. – Серьезно, ты должна найти его и поговорить с ним. Кто эта девушка? Очевидно, она знает о тебе, но ей все равно. Какая бессердечная сучка.
– Не уверена, что он послушает меня, Кортни. Он сам на себя не похож.
На заднем плане я услышала голоса.
– Мне пора идти, – сказала она. – У меня внеклассное занятие. Он – любовь всей твоей жизни. Ты должна бороться за него.
– Ладно, – согласилась я. – Но как?
Несколько секунд она молчала.
– Выясни, кто эта девушка. Если она всего лишь мимолетное увлечение, то не волнуйся, он вернется к тебе. Если же это что-то большее, то ты должна положить этому конец. Слышишь меня?
– Да, слышу.
Она нажала отбой. Я ощутила воодушевление. Остановилась возле Джамбо Джус и купила себе смузи, а затем поехала к жилищному комплексу, к которому приезжала на прошлой неделе, когда следила за Калебом. Его машины поблизости не оказалось. Я постучала в дверь и услышала, как лает собака. Я постучала еще раз, чуть громче. Если это чертово животное не прекратит шуметь, кто-нибудь обязательно обратит внимание. У меня под ногами лежал коврик с надписью «Добро пожаловать», а слева стояло небольшое растение в горшке. Но это мало чем скрашивало скучный серый коридор. Посмотрев по сторонам, я присела на корточки возле горшка, приподняла и заглянула под него. Ничего.
Хмммммм.
Я засунула палец в землю и покопалась вокруг пока... не наткнулась на маленький пакетик на молнии. Смахнув прилипшую землю пальцем, я наклонилась ниже, чтобы лучше рассмотреть находку. Ключ. Я фыркнула. Встала, вставила ключ в замочную скважину и дверь открылась. Мои лодыжки немедленно атаковали. Я умудрилась прорваться, обойдя уродливое животное, и захлопнула дверь в квартиру, оставив его снаружи. Прижалась ухом к двери. Было слышно, как снаружи пес скулит, затем я услышала удаляющееся цоканье когтей по асфальту. Хорошо.
Глубоко вздохнув, я обернулась и стала осматривать квартиру. Там было мило. Скромно. Она приложила усилия, чтобы здесь стало комфортно. Я бродила по гостиной. Здесь сильно пахло корицей, и мне захотелось найти источник запаха. Я принюхалась и подошла к одной из розеток в стене и потыкала ее носком туфли. Какие женщины используют подобные электрические ароматизаторы? Я вот даже никогда и не думала купить подобный.
К черту. Хватит болтаться без дела.
Я отправилась в спальню. Именно там женщины прячут все свои секреты сначала... в общем, секреты. Я выдвигала ящики комода один за другим, проводила руками по рядам одежды. Когда я добралась до ящика с нижним бельем, я поморщилась. Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы Калеб не видел ее нижнее белье. Она носит кружево – черное, белое и розовое. Никаких украшений. Я закрыла комод и посмотрела на кладовку. Так, значит, она скучная. Калеб не любит скучное. Ну ладно, Калеб, которого я знаю, не любит скучное. Я покачала головой. Понятия не имею, каким стал этот новый Калеб. Хочу обратно старого Калеба.
Я включила свет в кладовке и увидела, что там все валялось в беспорядке. Обувная коробка лежала над полкой с одеждой. Я вытащила ее и сняла крышку.
Меня будто в живот ударили. С фотографии на меня смотрел совсем юный Калеб. Одной рукой он обнимал девушку, волосы которой были цвета воронова крыла. Я узнала ее. Это ее я видела тогда, когда проследила за Калебом. Что это может означать? Они давно знакомы? Калеб связался с ней до амнезии? Он пытался встретиться со своим прошлым? Я порылась в фотографиях. Они были гораздо ближе, чем просто друзья. О Боже. Я замерла над фотографией, на которой они целовались, и коробка выпала у меня из рук.
Что происходит? Он знает кто она или —
Нет, это должно быть она. Она как-то прознала, что он потерял память, и объявилась, чтобы запутать его. О, Боже мой. А Калеб и понятия не имеет.
Прекратив трястись, я потянулась за коробкой. Внутри я обнаружила письмо, написанное косым почерком Калеба. Мои глаза загорелись, когда я прочла его. Его слова... обращенные к девушке, о которой я ничего не знаю. Кроме того, что это не просто какая-то девчонка. Она – «Черри Гарсиа». Я практически уверена в этом.
Я должна найти его, рассказать ему, как она поступила. Но сначала главное.
Я собрала в кучу, то, что могло бы мне пригодиться, и растолкала по карманам. Затем отправилась на поиски ножниц.
Глава 17
Настоящее …
Никто не пришел. К полудню я осознала, что разрушила свой брак, и что у Сэма сегодня выходной. Я распечатываю бутылку скотча. Я не очень люблю скотч, но по какой-то причине мне кажется, что он каким-то образом связывает меня с Калебом.
Маленькая паршивка, наконец-то, уснула. Недолго думая, я наливаю себе четверть стакана лучшего скотча Калеба. Она так взвинчена, что немного алкоголя ей не помешает. Я вижу свое отражение в зеркале в коридоре, пока взбираюсь по ступенькам наверх, чтобы принять душ. Я похожа на одну из оккупирующих скамейки в парке пухлых мамочек с неухоженными волосами и выражением полной безнадежности в глазах. И что, мне суждено стать такой же? Матерью-одиночкой в уродливых джинсах, поедающей крекер в виде золотых рыбок на ланч?
Нет – я распрямляю плечи. Если я и стану такой, то в парк не пойду. Я поеду во Францию, буду кормить свою дочь икрой и паштетом из гусиной печенки. Я не буду как все. Мне по силам стать модной мамочкой.
Выходя из душа, я чувствую себя совершенно другим человеком. Неудивительно, что Калеб пьет этот дорогой напиток. Я практически могу летать. Когда девчонка просыпается, я кормлю ее сцеженным заранее молоком. Она капризничает, как будто бутылочка ей не нравится, и она отказывается признавать, что в ней еда.
Я заталкиваю соску ей в рот до тех пор, пока она, наконец-то, с кряхтением не присасывается к ней, закрыв глаза.
– Что, проиграла эту битву? – спрашиваю я, откидывая голову на спинку кресла-качалки и тоже закрывая глаза. – Если ты думаешь, что я постоянно буду возиться с тобой, то ты заблуждаешься. Испорченная маленькая рыжеволосая паршивка.
Я просыпаюсь в кресле-качалке. Ребенок спит у меня на плече. Я ощущаю, как тепло ее тела просачивается сквозь мою одежду, и слышу ее крошечные вздохи. Как можно аккуратнее укладываю ее в колыбельку и проверяю телефон.
Звонков от Калеба нет, зато есть два пропущенных от Сэма. Я уже собираюсь перезвонить своему ни на что негодному няньке, когда от него приходит смс-ка.
Сэм: желудочный грипп, беру выходные на пару дней.
Прежде чем я успеваю осознать, что делаю, мой телефон уже летит в сторону чертовых мраморных ступенек. Я закрываю глаза, когда слышу, как он разбивается на кусочки. Вся моя жизнь разбита.
Слышу, как она начинает плакать и тоже плачу. Я разбиваю еще несколько бесценных произведений искусства и только после этого беру себя в руки. У меня есть чертов ребенок, о котором нужно заботиться. Когда я возвращаюсь в ее комнату, мои всхлипывания перерастают в хныканье, но я заранее подготавливаю грудь для кормления.
Сэм находит меня на моем обычном месте, на полу возле колыбельки. Он тыкает меня ногой по ребрам, и я отталкиваю его ногу от себя.
– Ты, что, прекратила мыться?
Когда я не отвечаю, он поднимает меня на ноги, быстро заглядывает в кроватку и выводит меня из комнаты.
– Я не убила ее, – бормочу я, – если это то, что ты подумал.
Он игнорирует мое бормотание, подталкивая к спальне.
– То, что ты мать, вовсе не означает, что ты не должна заботиться о себе.
Я бросаю в его сторону полный отвращения взгляд. Очевидно, он понятия не имеет, что значит заботиться о ребенке. Он заталкивает меня в ванную и включает воду в душе.
– Калеб звонил и сказал, что не вернется домой, – сообщает он, не глядя на меня. Я отпихиваю от себя его руки.
– Что еще он сказал?
Сэм не отвечает мне. Это плохо. Это очень-очень плохо. Калеб не выставляет напоказ свое грязное белье. Раз он рассказал какому-то чертовому няньке что-то, значит уже принял решение. Я залезаю в душ и позволяю воде стекать по лицу.
Боже – ну почему я не думала об этих ужасных последствиях, когда рожала ему этого монстра? Неужели я, правда, считала, что сделаю больно только Калебу? Я сама себя обманула, а теперь эта бедная маленькая девчонка будет расти без отца.
Только если...
Я качаю головой. Как я могу даже думать об этом?
Глава 18
Прошлое …
Калеб вернулся ко мне. Я знала, что так и будет. Не потому, что мы были незаменимы друг для друга, а потому, что я была предана ему. Я боролась за то, чего хотела, и выгнала его прошлое из города. Она не вернется. Я уверена в этом. Она слишком труслива. Когда я нашла те фотографии и письма, на каком-то уровне подсознания я понимала, что у нее к нему глубокие чувства. Женщина не станет хранить коробку с памятными подарками, если ничего не чувствует. Я использовала это в свою пользу. Сыграла на ее чувстве вины и, спасибо Господи, она среагировала. Если бы она боролась отчаяннее, что-то подсказывает мне, что я бы проиграла.
Он замкнулся в себе после того, как она ушла. Я наблюдала, как он печалился... молча. Это было ужасно. Я так ревновала, что едва могла дышать. Он не рассказывал мне, что произошло между ними, да и зачем бы он стал? Он пребывал в замешательстве. Выбора у меня не было, мне оставалось только ждать. Меня убивало то, что, очевидно, она была настолько небезразлична ему до амнезии, что он до сих пор что-то испытывает к ней, несмотря на то, что ничего не помнит. Из этого могло бы получиться интересное психологическое исследование, если бы вся ситуация не была такой дерьмовой. Он очень часто смотрел в пространство перед собой после того, как я положила конец их маленькому роману. Все те дни я могла бы встать прямо перед ним, и он бы не заметил меня. Я гадала, что бы он сказал, если бы его воспоминания вернулись. Сказал бы он мне, что она девушка из его прошлого, или притворился, что ничего и в помине не было?
А затем его память восстановилась. Это случилось неожиданно, во вторник в апреле. Я была на работе, когда он позвонил мне.
– О Боже, – произнесла я, поднимаясь. Я обедала с коллегой в комнате отдыха, но хотела сразу же отправиться к нему.
– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спросила я. Я вышла в коридор, чтобы поговорить без лишних ушей. Упомянет ли он Оливию? Злится ли он?
– Я в порядке, – он замолчал. – Я рад, что все закончилось.
– Мы должны отпраздновать. Как только закончится рабочий день, мы можем встретиться.
Он заколебался на долю секунды.
– Конечно, Лия. Мне о многом нужно с тобой поговорить.
Мое сердце затрепетало. Что это означает? Теперь, когда он вспомнил, кто он, может быть он хочет дальше развивать наши отношения. Я отмахнулась от этой мысли. Нет смысла напрасно надеяться.
– Хорошо. Увидимся после работы. И Калеб... – я задержала дыхание. – Я люблю тебя.
Последовала небольшая пауза, во время которой мое сердце затеяло войну с желудком, и мне стало нехорошо.
– Я тоже люблю тебя, Лия, – он нажал отбой. Я прислонилась к стене.
Он вспомнил, что любит меня. Я ждала несколько месяцев, чтобы услышать эти слова. Я начала плакать, а затем позвонила Катин и Кортни. Катин была в восторге, Кортни – не проявила энтузиазма.
– Значит, он просто все вспомнил... нежданно-негаданно? – спросила сестра после того, как я рассказала ей.
– Да, наверное, так все и было.
– Боюсь, мне тяжело поверить, что можно забыть свою девушку на несколько месяцев, а затем, БАМ! Внезапно память возвращается.
– Ты не можешь просто порадоваться за меня? – резко прервала ее я. – Мы, наконец, можем двигаться дальше в наших отношениях.
– Что, если он не захочет двигаться дальше, – предположила она. Мое сердце упало. Он сказал, что хочет поговорить со мной. Ведь эти слова частенько используются перед расставанием?
– Кортни, – зашипела я, – ты действительно злишь меня.
– Я просто пытаюсь все предусмотреть. У парня были отношения с другой женщиной, ради Бога. Проснись, Лия. Он не так идеален, как ты думаешь.
Я повесила трубку. Кортни жестока. Она недавно рассталась со своим парнем, и переносит свои чувства на Калеба. Я не позволю чему бы то ни было испортить мне настроение. Он вернулся и он мой.
Не постучавшись, я вошла в его квартиру. Теперь, когда он вспомнил, кто я, не нужно больше притворяться. Он стоял на кухне, пил пиво, его волосы были по-прежнему влажными после душа.
Я бросила сумку и побежала к нему. Он успел отставить бутылку на стойку, когда я врезалась в него. Он поймал меня и рассмеялся.
– Привет, Рыжая.
– Привет, Калеб.
Мы с минуту смотрели друг на друга, а затем он отпустил меня.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо... великолепно. Я просто... просто так много...
Я накрыла его губы рукой.
– Ты не обязан ничего говорить. Я просто рада, что ты вернулся.
Прежде чем он успел что-то сказать, я приподнялась на носочки и поцеловала его. Сначала он удивился. Я почувствовала, как его руки легли на мои, пытаясь оттолкнуть, но я обняла его за шею. Метила территорию. Бог знает, что он делал с этой женщиной. Я должна заклеймить его, заставить целовать меня как прежде, как было до аварии. Он этого не сделал. Когда я попятилась, он старался не смотреть на меня.
– Калеб, что не так? Ты же все вспомнил, верно?
– Да.
– Мне кажется, что ты по-прежнему ведешь себя так, будто не знаешь, кто я.
Он отошел, встал у окна, спиной ко мне. Я обняла себя руками и закрыла глаза. Почему мне вдруг стало холодно?
– Ты что, порываешь со мной?
Его поза показалась мне напряженной, но он повернул голову в мою сторону.
– Мы все еще вместе? Насколько я помню, ты порвала со мной в то утро, когда случилась авария.
Я сглотнула. Это правда.
– Благодаря аварии я увидела все в другом свете, – произнесла я аккуратно. – Я чуть не потеряла тебя.
– Благодаря аварии и я увидел все в другом свете, Лия. Это все изменило – то, что я хотел... что думал, смогу иметь...
Я покачала головой, не понимая, о чем он говорит. Он имеет в виду ее?
Я стояла между ним и окном, поэтому ему пришлось посмотреть на меня.
– Калеб, до аварии ты хотел меня. Ты все еще хочешь меня?
Это были две самые долгие минуты в моей жизни. Я развернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за руку.
Я почти плакала. Мне не хотелось, чтобы он видел.
– Лия, посмотри на меня.
Я посмотрела.
– Я был эгоистом.
– Мне плевать, – быстро произнесла я, – ты запутался.
– Я знал, что делаю.
Я смотрела на него.
– Что ты имеешь в виду?
Он выругался и запустил руку в волосы.
Раздался стук в дверь.
– Черт... черт! – он прижал пальцы к глазам, прежде чем пойти открыть дверь.
Пришли Люка и Стив. Я схватила сумочку и побежала в ванную, чтобы привести лицо в порядок прежде, чем они увидят меня. Если моя мать и научила меня чему-то в жизни, так только тому, что нельзя, чтобы заметили твои эмоции.
– Лия! – воскликнула Люка, когда я вышла из ванной. Она двинулась ко мне с кошачьей грацией. Я подавила желание попятиться. Разница между Люкой и моей матерью заключается в огромном количестве искренности и материнской любви. Эта женщина любит своего сына, а мне не понять этого. Любви без всяких условий. Я завидую ему в этом. Что-то постоянно заставляет ее обнимать меня, и я чувствую себя от этого не в своей тарелке. Мне кажется, что она оценивает меня всякий раз, когда обнимает, будто проверяет, достойна ли я ее сына. Я позволила ей обнять меня, глядя на Калеба поверх ее плеча. Он наблюдал за нами со странным выражением на лице.
Когда она отстранилась, она удержала меня за предплечье и посмотрела мне в глаза.
– Калеб, эта девушка... – она оглянулась через плечо на него, затем снова на меня со слезами на глазах. – Эта девушка – редкость.
Видимо, на моем лице отразилось удивление. Она снова обняла меня.
– Спасибо тебе, Лия. Ты была так лояльна к моему сыну. Мать не может желать большего.
Но не только я была шокирована. На лице Калеба друг друга сменяли удивление и растерянность.
Когда я поймала его взгляд, он пожал плечами и улыбнулся.
Его родители остались почти до конца вечера, разговаривая и попивая шампанское, которое принесли, чтобы отпраздновать. Я ушла вслед за ними. У двери Калеб схватил меня за запястье, останавливая.
– Лия, – его голос был хриплым. – Моя мать права. Не смотря ни на что, ты была лояльна ко мне. Даже когда...
Я покачала головой.
– Не хочу говорить об этом.
Не хочу говорить о ней.
Он прищурился. Мне показалось, что он смотрит на меня так, будто видит впервые за эти несколько месяцев.
– Ты не должна. Мне стыдно, что моей матери пришлось напоминать мне об этом.
– О чем ты говоришь, Калеб?
– Я принимал тебя, как должное. Твою лояльность. Твое доверие. Мне очень жаль.
Он притянул меня к себе и обнял. Не знаю, значили ли его слова что-нибудь для нас, но чертовски уверена, что собиралась остаться и узнать.
– Я провожу тебя до машины.
Я кивнула, вытирая слезы кончиками пальцев.
Пожалуйста, Боже, пусть он не причинит мне боли.
Глава 19
Настоящее …
Сэм на моей стороне, или, по крайней мере, мне так кажется. Он не осуждает меня, и мне это нравится. Он знает суть того, что произошло между мной и Калебом. Пока он не задает никаких наводящих вопросов, а ведь мне хочется, чтобы он это уже сделал.
Я чувствую, что мы команда. Он убирает дом, кормит меня, стирает нашу одежду и подсказывает, когда нужно кормить ребенка.
Я кормлю ребенка.
Иногда я наблюдаю, как он купает ее, и подаю ему полотенце.
Быть матерью, оказывается, не так сложно, как мне казалось. Особенно, когда все происходит вот так.
Калеб так и не позвонил.
Калеб не звонит.
– Что это за татуировки? – однажды спросила я его. Его рукава были закатаны до локтей, пока он нежно промывал мыльные волосы ребенка. Он посмотрел на меня краем глаза. Я начала обводить рисунок пальцем. Никогда не делала подобного раньше... ни с кем. Какое-то нагромождение картинок: пиратский корабль, цветок лотоса и невероятно липкая паутина. Когда я дохожу до локтя, он приподнимает брови.
– Хочешь, я сниму рубашку, чтобы ты могла продолжить?
– Есть еще?
Он улыбается и вытаскивает ребенка из ванны.
– Если бы я не знал тебя так хорошо, то подумал бы, что симпатичен тебе.
Я хихикаю. И правда. Становится даже как-то неловко.
– Ты гей, Сэм. И без обид, но татуированный Курт Кобейн – не мое.
Сэм относит ребенка в детскую и укладывает на пеленальный столик.
– Надеюсь тогда, что хотя бы музыка Курта Кобейна – это твое.
Я сглатываю. Господи. У меня внезапно начинает кружиться голова.
Я киваю головой прежде, чем слова успевают сорваться с моих губ.
– Слушала, когда была моложе.
Он с недоумением смотрит на меня.
– Пойду, налью себе чего-нибудь попить... – я выскальзываю из комнаты прежде, чем он успевает еще что-нибудь сказать, но вместо того, чтобы пойти на кухню, иду в спальню. Я закрываю дверь как можно тише и забираюсь на кровать.
Дыши, Лия.
Я пытаюсь думать о счастливых мгновениях. Мгновениях, на которых мой терапевт заставляет меня фокусироваться, но слышу только громко звучащие у меня в голове слова одной из песен «Нирваны». Мне хочется закричать.
Я кричу в подушку. Ненавижу это. Я как чертов хаос, но ничего не могу с этим поделать. Когда мое сердце перестает колотиться, я спускаюсь вниз и наливаю себе воды.
Следующие несколько часов я бездумно переключаю каналы, когда внезапно слышу имя Оливии. Я уже переключила дальше, поэтому мне приходится возвращаться назад. С тех пор, как Калеб ушел, я отчаянно ищу любые новости о ней. Знаю, он смотрит. Я быстро моргаю ресницами и наблюдаю, как Нэнси Грэйс рассказывает о новых событиях, связанных с судебным заседанием по делу Добсона. Она произносит целую тираду. Я хихикаю. Обходилась ли она когда-нибудь без тирад? Она отходит от Добсона. Мне требуется несколько минут, чтобы понять, что ее острый язычок нацелен на Оливию. Я увеличиваю громкость и наклоняюсь вперед. Да! Даешь взбучку Оливии! Это именно то, чего мне так не хватает, чтобы почувствовать себя хоть немного лучше.
Я откидываюсь на своем месте, чтобы внимательно наблюдать за происходящим в телевизоре. Полный бокал скотча запотевает в моей руке. В одном углу экрана показывают жертв Добсона. Они все разного возраста и сильно отличаются внешне, но у всех затравленный взгляд. Когда на экране появляется насильник, я чешу нос. На нем оранжевый комбинезон, наручники и кандалы. Должностные лица в штатском окружают его, пока он преодолевает то короткое расстояние, которое пролегает от автомобиля до здания суда. От его вида у меня появляется какое-то нервное возбуждение. Он просто огромный – размером с полузащитника. Полицейский рядом с ним выглядит ничтожно мелким. Меня поражает, как этому шуту удавалось втираться в доверие девушкам, которые ростом были всего лишь около ста пятидесяти сантиметров.
Внезапно, камера перемещается на Оливию. Мне хочется переключить канал, но я, как обычно, не могу отвести от нее взгляд. Нэнси размахивает рукой, усыпанной кольцами с драгоценными камнями. Она повышает голос, сообщая трем парням, стоящим рядом с ней, что они идиоты, раз приняли сторону Оливии. Я тянусь за пригоршней попкорна, не отрывая глаз от экрана. Нэнси права. Я испытываю к ней внезапную симпатию. Очевидно, она умеет читать людей. Затем слышу, что упоминается мое имя. Я выплевываю попкорн и наклоняюсь ближе.
Нэнси рассказывает о том, что Оливия год назад выиграла дело, защищая богатую наследницу по делу о мошенничестве, связанном с клиническими испытаниями лекарственных препаратов. Нэнси обращается к кому-то из своих коллег, спрашивая: «Она ведь выиграла это дело, Дэйв»?
Дэйв дает краткую сводку о моем случае и подтверждает, что да, действительно, Оливия выиграла это дело.
Нэнси демонстрирует свое отвращение.
«Улик против той девушки было предостаточно», – говорит она, тыкая в стол пальцем.
Я переключаю канал.
Но следующим вечером я снова включаю его и смотрю весь 52-минутный выпуск с агрессивной блондинкой-ведущей. На третий вечер я звоню на шоу, представляюсь мисс Люси Найт из Миссури, и тоже выражаю свое отвращение к Оливии. Я признаюсь ведущей, что ценю то, что она делает для женщин. Называю ее чертовым героем. Нэнси слезно благодарит меня за то, что я ее фанатка.
К концу ее шоу я, как правило, уже пьяна. Иногда Сэм смотрит его вместе со мной.
– Она красивая, – говорит он об Оливии. Я бросаю в него кубик льда, и он смеется. Сейчас малышка спит почти всю ночь. Я до сих пор сплю в ее комнате на случай, если она проснется. Сэм считает, что я, наконец, привязалась к ней, но я делаю эти лишь потому, что не хочу далеко идти посреди ночи. Калеб должен вернуться из своей поездки в конце следующего дня. Он прислал мне смс, сказав, что заберет Эстеллу, как только вернется. С утра я планирую поездку в спа-центр. Если все пойдет по плану, он никуда не уедет.
– Значит, они учились вместе в колледже?
Я смотрю туда, где сидит Сэм, потягивая содовую.
– Какого черта?
– Что? – пожимает он плечами. – Я чувствую, будто смотрю мыльную оперу, но не знаю всю предысторию.
Я фыркаю.
– Да, они пару лет встречались в колледже. Но это было не серьезно. Они даже не спали вместе.
Сэм приподнимает брови.
– Калеб застрял с девушкой, которая не занималась с ним сексом? – он громко присвистывает.
– Что это должно значить? – я подворачиваю под себя ноги, стараясь не выглядеть слишком заинтересованной. Отсутствие секса между Калебом и Оливией всегда смущало меня. Мне хотелось спросить об этом в те редкие моменты, когда всплывала подобная тема, но я боялась показаться ревнивой. Кроме того, Калеб усердно защищал свое прошлое, словно это была проклятая драгоценная корона.
Сэм выглядит задумчивым, пока жует вяленую говядину. Он ест так много этой фигни, что я уже начинаю ассоциировать с ним ее запах.
– Довольно длительный период, на протяжении которого парню – студенту университета – пришлось ждать. Думаю, единственным возможным ответом на вопрос о том, почему он столько ждал, будет безумная и даже немного зависимая любовь.
– Что ты подразумеваешь под зависимой любовью? – Калеб самый не поддающийся зависимости человек, которого я знаю. Поэтому, слова Сэма вызывают во мне такое волнение. На протяжении года Калеб может быть заядлым лыжником, а на следующий год, когда я бронирую поездку в домик в горах, он сообщает мне, что больше в этом не заинтересован. И во время наших отношений подобное случалось бесчисленное количество раз с ресторанами, одеждой... Он даже машину меняет каждый год. Все начинается одинаково: сначала он очень сильно что-то любит, а затем постепенно ему это надоедает.
– Не знаю, – отвечает Сэм. – Просто полагаю, что он готов был сделать все ради нее... даже, если это значило, что придется пойти против того, к чему он привык.
– Я тебя ненавижу.
Он игриво шлепает меня по ноге и встает.
– Просто пытаюсь немного прочистить твою головку, мамочка-монстр. Похоже, ты от него зависима как от наркотика, и это ужасно.
Я слежу за ним, пока он идет к двери. Такой напыщенный осел.
– Увидимся завтра, – кричит он через плечо. – Когда вернется твой Мистер Идеал...
Но, на следующий день Сэм звонит и говорит, что у него проблемы с машиной. Я отменяю спа. Я не проводила целый день с ребенком с тех пор, как Сэм свалился с гриппом. Я съедаю мини упаковку замороженной кукурузы, и только после этого иду за Эстеллой. Большую часть дня я просто повторяю все то, что делает Сэм, когда возится с ней. Мы проводим «время животика» в гостиной. (Примеч. Время животика – время, когда ребенок лежит на животе) Я вытираю ее лицо после того, как она поела. Я даже беру ее на мини прогулку в коляске, которой раньше никогда вообще не пользовалась.
Обнаружив, что у меня закончились памперсы, я в панике звоню Сэму. Он не отвечает. И почему, черт побери, никого нет рядом, когда действительно нуждаешься в помощи?! Как прикажете мне взять ребенка с собой в магазин? Должна же быть какая-нибудь служба, которая выполняет поручения новоявленных мамочек. Спустя час, который я провожу, споря сама с собой, я все-таки укладываю ребенка в машину и еду в ближайший продуктовый магазин. У меня уходит около десяти минут, чтобы разобраться, как можно установить ее автокресло в продуктовую тележку. Я матерюсь себе под нос, пока ко мне не походит более опытная мама, желающая помочь мне. Я благодарю ее, не встречаясь с ней взглядом, и качу тележку в сторону магазина как раз в тот момент, когда начинается дождь. Когда холодный воздух кондиционера попадает на ребенка, она начинает хныкать. Я толкаю тележку в детский отдел и бросаю внутрь целых пять упаковок памперсов. Как говорится, береженого Бог бережет.
К тому моменту, как я подъезжаю к кассе, люди уже смотрят на меня, словно я самая ужасная мать на свете. Я выгружаю все товары на конвейер и достаю ребенка из автокресла. Прижимаю ее к груди, неловко поглаживая. Пока я вожусь со своим кошельком, одновременно стараясь укачивать ребенка, кассир – несовершеннолетний правонарушитель, надувающий пузырь из жвачки – спрашивает меня:
– Это все? – я смотрю на пачки подгузников, которые лежат в мой корзине, а затем перевожу взгляд на пустой конвейер. Он смотрит на меня мутными от марихуаны глазами, ожидая моего ответа.
– Эм, нет. Мне еще, пожалуйста, все это невидимое дерьмо, – я указываю рукой на конвейер, но парень слишком тупой, чтобы даже посмотреть на него.
– Господи, – бормочу я, злобно проводя своей кредитной карточкой по сканирующему устройству. – Бросай курить план.
Моя дочь выбирает именно этот момент, чтобы обделаться. Не успела я убрать кредитку в карман, как содержимое ее пеленки просочилось мне на руки и на блузку. Я в ужасе осматриваюсь вокруг и пулей вылетаю из магазина.
Без памперсов.
Я отправлю за ними Сэма, когда он, наконец-то, соизволит перезвонить мне. Когда он появляется у входной двери, я по-прежнему в испачканной художествами своей дочери блузке, и в дополнение к этому у меня потекло молоко. Сэм качает головой.
– Каждый раз, когда я тебя вижу, ты выглядишь все хуже.
Я разражаюсь слезами. Сэм кладет памперсы на стойку и обнимает меня.
– Иди, прими душ, пока она спит. Я приготовлю что-нибудь поесть.
Кивая, я иду наверх. Когда спускаюсь вниз, он готовит спагетти.
– Садись, – предлагает он, указывая на барный стул. Я подчиняюсь, потянувшись к тарелке, которую он двигает ко мне.
