Текст книги "Рыжая (ЛП)"

Автор книги: Таррин Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Оливии удалось выиграть еще один раунд. Кортни начала всхлипывать еще в здании суда. Со своего места я смотрела на Кэш, и кровь в жилах начала закипать. Она ведь осознанно подставила меня. Ради него. Я должна была бы злиться на него, но весь мой гнев была направлен на безвкусные светлые волосы и розовую помаду.

После фиаско в зале суда, она позвонила мне, умоляя встретиться с ней. Но она позволила моему отцу использовать ее, чтобы разрушить мою жизнь. Я не ответила на ее мольбы и она прислала мне по почте письмо, написанное вручную аж на десяти листах, на которых описывала всю свою жизнь, начиная с момента рождения и заканчивая тем днем, когда мой отец попросил ее работать на него. Я съела целую упаковку замороженного горошка и выкурила три сигареты, пока читала это чертово письмо.

В 1981 году ее мать работала секретаршей у моего отца и, по словам Кэш, она была зачата на его рабочем столе. Отцу не удалось убедить ее мать сделать аборт и он крайне неохотно согласился выплатить ей кругленькую сумму, лишь бы она и ее еще не рождённый ребенок исчезли. Но, не смотря на свои первоначальные чувства, он ежегодно ездил повидаться с Кэш и оплачивал ее учебу в колледже. Когда она была маленькой, он рассказал ей обо мне и о Кортни. Она росла, зная, что у ее папочки есть еще две маленькие дочки, и когда он уезжал, он был с ними. Кэш призналась, что в детстве была очарована нами. Она мечтала иметь сестер. Отец даже показывал ей наши фотографии, которые она прикрепила к стене. Больше всего меня удивил как раз тот факт, что у отца были наши фотографии. С каких пор у Чарльза Смита появилось стремление к отцовству? Дочитав до конца письма, я сожгла его. Нельзя было, чтобы Кортни увидела его. Она тяжело переносит удары. Сестра очень похожа на мать. Она очень привязчивая, но в случае стрессовых ситуаций сразу ломается.

– Лия... Лия?

Я поворачиваюсь к Сэму, который все еще продолжает складывать чертово белье.

– Что? – шиплю я. Мне хочется, чтобы он занимался этим в какой-нибудь другой комнате и прекратил выводить меня из себя.

– У тебя телефон звонит– подсказывает он.

Я смотрю на телефон и вижу имя Калеба на экране. Я резко хватаю его и роняю на пол. Поднимаю телефон с пола и, задыхаясь, отвечаю.

– Алло?

– Привет, – здоровается он. – Звоню узнать как Эстелла.

– Она сейчас спит. Она улыбнулась мне!

В телефоне секунд десять висит тишина, а затем он говорит:

– Она похожа на тебя, когда улыбается.

Я мгновенно ощущаю тепло. Мне хочется знать, нравлюсь ли я ему от этого сильнее.

– Я скучаю по ней, – вздыхает он.

– Ну, ты можешь прийти, если хочешь. Но я ее тебе не отдам до выходных.

– Я понимаю. На следующей неделе у нее запись к врачу. Я надеялся свозить ее туда. Хочу быть там, когда ей будут делать прививки.

Я вздыхаю.

– Ладно, можешь отвезти ее, – я подумала пару секунд и добавила. – Но я тоже хочу быть там.

Он вздыхает в ответ.

– Я подумываю съездить с ней к Кортни.

Калеб прочищает горло.

– Думаю, ты должна это сделать. Ты не против съездить к ней одна?

– Я поеду с Сэмом, – быстро отвечаю я. – Просто пришло... время.

– Ты все еще злишься на нее? – спрашивает он.

– Нет, – отвечаю я, но на самом деле, киваю головой.

Глава 34

Прошлое …

Старший брат Калеба – Сэт – старше его на четыре года и два дня. Они совсем не похожи. Я бы сказала, они как Каин и Авель. Я была в шоке, когда впервые встретилась с темноволосым и темноглазым детективом полиции.

– Ты брат Калеба? – выпалила я. В ответ на мое удивление, он выдавил слабую улыбку.

– В последний раз, когда проверял, вроде как был им, – он задержал мою ладонь в своей руке чуть дольше положенного и при этом буравил меня взглядом. – Смею предположить, что мы ни капли не похожи, верно?

Я покачала головой. Сэт не обладал ни одной из черт Калеба. Скорее он был его полной противоположностью – маленький курносый нос, тонкие губы и глаза, настолько темные, что они казались почти черными.

Помню, что считала его странным. По натуре Сэт скорее отшельник. Когда вся семья собиралась вместе, в центре внимания всегда оказывался Калеб. Его вечно окружали люди, которые ловили каждое его слово. И наоборот, можно считать, что повезло, если удавалось найти Сэта. На большинство барбекю и ужинов он вообще не являлся, а если и приходил, то прятался в саду или бродил в гордом одиночестве. Если удавалось застать его в одиночестве, он оказывался невероятно общительным и умным. Он напоминал мне Холдена Колфилда. (Примеч. Холден Колфилд – главное действующее лицо романа Джерома Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи», ставшее символом юношеского бунта и нонконформизма.) В старшей школе я читала книгу и от Холдена у меня мурашки по коже бежали. Иногда Сэт смотрел на меня совершенно неподобающим образом, и уголки его губ слегка изгибались, от чего я вся покрывалась мурашками.

Как-то раз, еще до того, как мы с Калебом поженились, мы были в гостях у матери Калеба, когда Сэт вдруг повернулся ко мне и сказал:

– Ты напоминаешь мне дешевые реалити-шоу, Лия. Ты пустышка, и притворяешься глупой, одному Богу ведомо зачем.

Я смотрела на него, чувствуя себя полностью униженной, и надеялась, что кроме меня его никто не слышал. Я осмотрела комнату. Калеб был увлечен игрой по телевизору, а его мать заканчивала приготовления к ужину на кухне.

– Какого черта, Сэт?

Он пожал плечами.

– Я знаю, что ты не настолько глупа, как хочешь казаться. Пустышка, пожалуй. Но у тебя цепкий взгляд.

Я долго смотрела на него, гадая, все ли видят меня такой. Считает ли Калеб меня такой же.

– Это сексуально, – добавил он. – Не думаю, что мой брат ценит это.

Я покраснела и отвела взгляд. Это была самая длинная речь, которую он адресовал мне. Не знаю, поощрял он меня или оскорблял. Вполне вероятно, и то, и другое. Я никогда не видела его с женщиной. Полагаю, он относится к типу людей, равнодушных к сексу, которые больше озабочены своей карьерой, нежели, тем, кто согреет им постель.

– Почему ты ни с кем не встречаешься?

– Кто сказал, что я не встречаюсь ни с кем?

– Ты никого не приводишь... ни о ком не рассказываешь.

Он фыркнул.

– Ты видела, как мама приветствует женщин, которых мы приводим домой? – в чем-то он был прав. Я слышала, какой прием Люка оказала Оливии. Она презирает эту женщину так же сильно, как и я. Но Оливию легко ненавидеть, а Люка на самом деле очень приятная женщина, когда узнаешь ее поближе.

Я махнула рукой, отметая его комментарий.

– Со мной она всегда мила.

Он рассмеялся.

– Потому что вы похожи. Вероятно, в ней живет страх перед соперницей-сучкой.

У меня отвисла челюсть.

– Что не так с членами вашей семьи, если вы говорите то, что думаете. Это так грубо.

Он перегнулся через подлокотник дивана и заговорщически подмигнул мне.

– Ты должна попробовать. Хотя, признаюсь, довольно захватывающе сидеть и наблюдать, как в твоем взгляде отражаются твои мысли, но ты не можешь озвучить ни одну из них.

Я не знала, что сказать. Сэт, заметив выражение моего лица, рассмеялся.

– Не переживай, Лия. Твои секреты в безопасности. Всем не обязательно знать, что под этой симпатичной копной волос скрывается мозг.

Я уставилась на него, вцепившись в ручки кресла. Я была зла... и невероятно возбуждена. Калеб всегда говорит ровно столько, чтобы очаровать своего собеседника и заставить его впоследствии гадать, что он имел в виду. Сэт же извергает правду, как «Старый Служака»: слишком много, слишком быстро, слишком напористо. (Примеч. Старый служака – один из самых знаменитых гейзеров на Земле. Он расположен в Йеллоустонском национальном парке в штате Вайоминг, США. Во время одного извержения гейзера выбрасывается от 14 000 до 32 000 л кипящей воды на высоту от 32 до 56 м продолжительностью от 1,5 до 5 минут. Это самый предсказуемый гейзер на планете, он извергается каждые 35—120 минут.) Неудивительно, что с ним мало кто разговаривает.

– Ты мудак, и тебе это прекрасно известно.

Он пожал плечами и отвернулся к телевизору.

– Мне говорили. Но я, по крайней мере, вижу тебя насквозь. Мой брат замечает лишь твои волосы.

Я встала, но его следующие слова заставили меня снова сесть.

– Я ждал, что ты вспомнишь, – сказал он.

– Вспомню что?

Он неотрывно смотрел мне в глаза, и я вздрогнула.

– Что мы с тобой переспали.

Если бы в руках у меня был бокал, я бы скорее всего выронила его. Я перевела взгляд на Калеба. К счастью, он был поглощен беседой.

– Что ты несешь? – зашипела я.

– Расслабься, – беззаботно ответил он. – Это было давно.

Я пыталась вспомнить его лицо. Я ведь должна была бы мгновенно его вспомнить, если бы мы переспали? Вероятно, нет. Я часто прыгала в койку к малознакомым мужчинам. Но если мы пере... почему он так долго тянул и не говорил мне?

– Ты издеваешься надо мной, – предположила я.

– Неа, – он так беззаботно помотал головой из стороны в сторону, что я задалась вопросом, говорим мы о сексе или о том, что он съел на ланч.

– Ты определенно приходила в мой номер в отеле. Это было на выходные после четвертого июля, шесть лет тому назад. Мы встретились в маленьком баре в Киз.

Я чуть не упала в обморок. Шесть лет назад, я действительно ездила в Киз с сестрой и несколькими друзьями. Мы собирались отпраздновать сразу день рождения и день независимости.

– Как это ты помнишь, а я нет?

– Настолько я помню, ты была очень пьяна.

О Боже. Я вспомнила, что познакомилась там с парнем в баре. Он танцевал со мной, а затем мы пошли в его отель на противоположной стороне улицы. Неужели ли это действительно был Сэт? Насколько это реально?

– Не...

– Говори моему брату, – закончил он за меня. – Ага, я понимаю, что ты не хочешь, чтобы он узнал. Я – могила, – он сделал вид, что закрывает рот на ключ и выбрасывает его.

Как такое возможно? Если Калеб узнает...

Он не узнает. Нам с Сэтом обоим есть что терять. Я кивнула ему.

– Спасибо.

После того дня, я пыталась как можно реже общаться с Сэтом. Он искал меня, если мы оба оказывались на какой-то вечеринке. Это огорчало меня, но в тоже время я была польщена. У него всегда были наготове колкие замечания о моем цепком взгляде или неприличных мыслях. Иногда, он обращался ко мне, когда мы находились в одной компании: «Что ты думаешь об этом, Лия?» или «Я бы хотел услышать мысли Лии по этому поводу». И я была вынуждена отвечать. Он всегда отпускал неуместные замечания, пока никто не слышал. Иногда я так сильно краснела от того, что он говорил мне, что Калеб обеспокоенно смотрел на меня и спрашивал, все ли в порядке. Только Сэту удавалось заставить меня краснеть. Мне даже казалось, будто у нас какое-то тайное братство. И я часто гадала, прав ли он – видит ли Калеб настоящую меня – видит ли настоящую меня хоть кто-нибудь.

Во время суда надо мной, Сэт приходил почти на каждое слушание. Мне льстила нежданная поддержка с его стороны, но я все же была смущена. Это была молчаливая поддержка, но тем не менее она была... в левом углу на заднем ряду. Калеб был рад, что он приходил. Отношения между ними всегда были натянутыми. Я всегда считала, что пропасть между ними была вызвана тем, что Лука предпочитала младшего сына.

– Наверное, ты, правда, ему нравишься, Рыжая, – отметил Калеб, после изнурительного дня, когда обвинение допрашивало своих свидетелей. – Его никто не может убедить прийти куда-нибудь, но он приходит сюда ради тебя.

– Он сержант полиции, Калеб. Уверена, ему все это интересно.

Мне всегда было интересно, представляет ли он себя в роли судьи, пытаясь решить, испорчена ли я настолько, как всегда утверждает. Так утомительно, когда приходится скрывать настоящую себя ото всех. Наблюдать за ними, пока они наблюдают за тобой. Жаждать узнать мысли окружающих тебя людей, и до смерти бояться, что в этих самых мыслях люди осуждают тебя. Я была жутко зла на человека, которого называла отцом всю свою жизнь. Я постоянно ловила себя на мысли, а что бы было, если бы отец не умер? Хватило бы у него порядочности защитить меня от всего этого? Или он попросил бы меня взять вину на себя? И самое главное: согласилась бы ли я на это предложение?

Именно этот вопрос озвучил Сэт в тот день, когда я позвонила ему, после того, как Калеб бросил меня. Сэт заехал после работы и принес коробку пирожных с заварным кремом. Он знал, что я люблю их. Я улыбнулась, когда забирала у него коробку, а затем он прошел за мной на кухню.

– И куда переехал мой брат?

– В свою квартиру, – я открыла коробку и вытащила миндальный круасан. Сэт молча наблюдал, как я надкусываю его и только потом заговорил.

– Твой отец был тот еще тип.

Я прекратила жевать.

– Как сказала твоя горячая миниатюрная адвокатша, он подставил тебя. Это правда?

Не знаю, на что я обиделась больше, на то, что он назвал Оливию «горячей» или что сомневался в моей невиновности.

Я заставила себя проглотить то, что было во рту, и посмотрела на него.

– Он сделал это ненамеренно, – ответила я. – Не думаю, что он собирался умирать.

– Значит, если бы с ним не случился сердечный приступ и он так удобно не повесил все это на тебя, то, по-твоему, он принял бы ответственность за все на себя?

– Да, я уверена в этом.

Но я солгала.

– Калеб сказал, что ни на одном из документов, которые ты подписала, не было его подписи.

– К чему ты клонишь, Сэт? – рявкнула я. – Ты пришел, чтобы бесить меня?

Он поджал губы и покачал головой.

– Нет, Лия. Я пришел, чтобы проверить, в порядке ли ты. Правда.

– Я в порядке, – захлопнув крышку коробки с пирожными, я пошла к холодильнику. Я почувствовала, что он идет следом и обернулась. Я развернулась так внезапно, что он врезался в меня, но Сэт не отстранился. Он поцеловал меня. Прямо в губы.

– Сэт! – я оттолкнула его. Он отступил на шаг. – Что, черт возьми, по-твоему, ты делаешь?

– Ты позвонила мне, – ответил он. – Я думал...

– Что ты подумал? Что я хотела, чтобы ты поцеловал меня? Я позвонила тебе, потому что Калеб бросил меня, и я не знаю, что делать! Тебе не нужно приходить сюда и соблазнять меня.

Он снова поцеловал меня. В этот раз крепче. Я вяло ответила на поцелуй, а затем оттолкнула его.

– Убирайся, – потребовала я, указывая на дверь.

Он ушел и я расплакалась. Как давно Калеб не целовал меня? Я попыталась вспомнить. Неужели последний раз был еще до того, как начался суд? Я перебирала в памяти события всех этих месяцев долгой подготовки и не смогла вспомнить ни одного раза, когда Калеб поцеловал бы меня. Как же я не заметила этого? И почему грубый поцелуй Сэта помог мне вспомнить об этом?

Глава 35

Настоящее …

Спустя несколько дней после звонка Кэш, около часу дня мы подъехали к желтовато-коричневому зданию. Не успела я проверить в порядке ли мой макияж, как Сэм уже выпрыгнул из машины и вытащил из машины Эстеллу. Пока я открывала дверцу, заметила, что руки у меня дрожат. Мы встретились перед машиной.

– Ты в порядке? – спрашивает Сэм.

Я, не глядя, киваю. Глаз от здания не могу отвести. Жаль, что я нацепила туфли на каблуках. Порой они придают мне уверенности, но сегодня из-за них я чувствую себя напыщенной. Мы молча идем к зданию, и тишину нарушает только стук моих каблуков.

У стойки регистрации я называю свое имя: Джоанна Смит. Вижу, как Сэм вопросительно приподнимает бровь. Я не смотрю на него. Боже, я ненавижу это имя. Я сказала Сэму, что мы едем навестить мою сестру, но не говорила, где она находится. Мы идем по длинному коридору, в котором сильно пахнет антисептиком. Я смотрю на ребенка и гадаю, не побеспокоит ли ее этот запах, но она спит. Она всегда крепко спит. Я улыбаюсь.

Мы проходим к самой дальней комнате. Я замираю на пороге и Сэм кладет руку мне на плечо. Внезапно мне становится нехорошо. Он подталкивает меня вперед. Он так чертовски настойчив.

Я захожу. Она сидит в инвалидной коляске лицом к окну. Яркий солнечный свет льется ей на лицо. Она, видимо, не замечает этого и смотрит прямо перед собой, на самом деле ничего не видя. Я медленно подхожу к ней и опускаюсь перед ней на колени.

– Корт, – я беру ее руки в свои. Они безжизненные и холодные. – Корт, это я, – она смотрит мимо меня. Я осматриваю комнату – кровать, телевизор, два стула. Никаких личных вещей; ни цветов, ни картин на стенах, как в комнатах, мимо которых мы прошли. Я перевожу взгляд обратно на Кортни.

– Прости, что не приезжала до этого, – извиняюсь я. – Я привезла Эстеллу, чтобы повидаться с тобой.

Сэм уже успел вытащить ее из автомобильного кресла и теперь протягивает ее мне. Она уверенно держит шейку, когда я беру ее на руки, и взглядом огромных голубых глаз с невинным любопытством смотрит по сторонам. Я кладу ее на колени Кортни и придерживаю рукой. Но сестра не шевелится, не моргает и никак не реагирует на то, что к ней прижимается крошечное живое существо. Несколько секунд спустя Эстелла начинает ерзать и я беру ее на руки.

Волосы у сестры сальные и тусклые, и слишком короткие, чтобы собрать их в хвост, поэтому пряди волос облепляют ее лицо. Я протягиваю руку и убираю их ей за уши. Ненавижу это. Ненавижу это место и ненавижу то, что моя сестра находится здесь. И себя ненавижу за то, что не приезжала раньше. Ей не место здесь. И я принимаю решение прямо здесь и сейчас.

– Сэм, – говорю я и встаю, – Я хочу забрать ее домой... к себе домой. Я найму кого-нибудь, чтобы приходили и помогали.

– Окей, – отвечает он. – Ты решаешь этот вопрос со мной или... – он качает головой, и мне хочется стукнуть его десятый раз за сегодня.

– Я просто говорю тебе, идиот.

Он ухмыляется.

– Кортни, я собираюсь забрать тебя домой. Просто мне нужно пару дней, хорошо... чтобы все подготовить.

Я легонько касаюсь ее лица. Красивая энергичная Кортни, я вижу ее черты в этом человеке, высокий лоб, нос с горбинкой, но в глазах пустота. Я обнимаю ее за шею и целую ее в лоб. Кончиками пальцев ощущаю толстый и твердый шрам. Подавив всхлипывание, я выпрямляюсь. Эстелла цепляется за мою блузку, кулачками крепко сжимая ткань. Я выхожу, не оглядываясь, в стуке моих каблуков слышится новая цель.

Сэм и Эстелла ждут, пока я разговариваю с директором этого заведения. Когда мы уходим, в руках у меня стопка рекламных брошюр по уходу на дому.

Мы возвращаемся в машину, и только тогда Сэм впервые после выхода из палаты Кортни подает голос.

– Значит... Джоанна?

– Заткнись, Сэм.

– Это вполне уместный вопрос, ваша светлость. Если ты не скажешь мне, почему ненавидишь свое имя, впредь я буду называть тебя только Джоанной.

Я вздыхаю. Что можно рассказать ему? Калеб единственный, кто знает правду. Какого черта? Теперь уже и не знаю, почему это было такой огромной тайной. Отца больше нет, его империя рухнула, а моя мать – алкоголичка. Поооочему бы не открыть правду и няньке?

– Меня удочерили. Никто не знает. Это была огромная тайна, – я качаю головой, кривя губы, как будто это все ничего не значит для меня. Сэм громко присвистывает.

– Так что, я родилась в Киеве. Моя родная мать работала в борделе – бла-бла.

– Бла. Бла, – повторяет Сэм. – Кажется, здесь кроется нечто большее, чем бла-бла.

Я бросаю на него суровый взгляд, а затем продолжаю.

– Моя родная мать не хотела отдавать меня. Она была молода. Ей тогда было шестнадцать. Когда она была маленькая, ее мать читала ей американскую книгу, которая называлась «Сказки Джоанны». Она согласилась отдать меня, только при условии, что мои родители назовут меня Джоанной. Они так сильно хотели ребенка, что согласились на это условие.

– Ну, в некотором роде это же здорово, – высказывается Сэм. – Как будто она подарила тебе частичку себя.

Я фыркаю.

– Ага, так вот... только когда мне исполнилось восемь, родители рассказали мне, что они меня удочерили. Представь себе, насколько я была шокирована. Они усадили меня на стул в столовой для официальных приемов – только крошечная маленькая я и они – в этой грандиозной комнате. Я так боялась, что что-то натворила, что все время дрожала. Как только я узнала о происхождении своего имени, я больше не хотела, чтобы меня так звали.

Сэм тянется и утешающе сжимает мое плечо.

– Боже, а я-то думал, что мои родители отстой.

Я корчу рожицу.

– Вот поэтому я и пользуюсь вторым именем. Конец.

– Кортни их родная дочь?

Я киваю.

– Что с ней случилось?

– Когда отец умер, она заболела.

Он прерывает меня.

– Заболела?

– Что-то с головой, – объясняю я. – Она всегда такая была. У нее диагностировали биполярное расстройство. Она погружалась в депрессии и от нее месяцами бывало ни слуху, ни духу. Но в тот раз она никому ничего не сказала. А мы все так зациклились на себе, что о ней и не вспоминали. Полагаю, смерть отца и все события, касавшиеся суда надо мной, довели ее до крайности.

– Так значит, она —

Я слишком резко тормозу на светофоре, когда загорается красный и Сэма бросает вперед.

– Она пыталась застрелиться. Пуля задела мозг, но им удалось вовремя спасти ее. Но мозг слишком сильно пострадал.

– Боже, – говорит он. – И сегодня ты навещала ее впервые после...

– После больницы, после того как это все произошло.

Он округляет глаза.

– Не суди меня, – рявкаю я. – Я была беременна. У меня был постельный режим.

– Ты была эгоистичной, самовлюбленной сукой.

Я смотрю на него.

– Мне было страшно.

– Чего ты боялась, Лия? Она же твоя сестра. Боже, поверить не могу, что работаю на тебя. Мне плохо.

Я смотрю на него. Он выглядит так, будто и правда испытывает отвращение.

– Я все исправлю, – обещаю я.

Следующие несколько минут мы едем в полной тишине.

– Ооо! «Джамбо джус». Хочешь сок? – я сворачиваю на парковку, и к моему удовлетворению, Сэм с громким стуком ударяется головой об окно пассажирской двери.

– Извини, – улыбаюсь я.

Он потирает голову, кажется, забыв о своем вопросе.

– Я собираюсь попросить Калеба вернуться домой, – сообщаю я, когда нахожу, где припарковаться, и смотрю ему в глаза, чтобы видеть его реакцию.

– Я не хочу фруктовый сок, – отвечает он.

– Ну же, Сэм.

Он качает головой.

– Плохая идея. Тебе будет больно.

– Почему?

Сэм вздыхает.

– Не думаю, что он готов. Калеб из тех парней, у которых есть четкий план.

– Что это означает?

Сэм почесывает затылок, будто ему неуютно.

– Что тебе известно? – прищурившись, спрашиваю я.

– Я парень. Я просто знаю.

– Ты гей! Тебе не дано понимать мужчин по-настоящему.

Он качает головой.

– Ты самая неприятная женщина, которую я когда-либо встречал, знаешь это? И я вовсе не гей.

У меня отвисает челюсть.

– Что ты имеешь в виду?

Он смущенно пожимает плечами.

– Я сказал тебе, что я гей, чтобы ты не клеилась ко мне.

Я моргаю. Он же не серьезно?

– С чего ты взял, что я захочу клеиться к тебе? Фу, Сэм! Поверить в это не могу!

Он вздыхает.

– Мы сок сегодня получим или нет?

Я выпрыгиваю из машины.

– Я ничего тебе не куплю. Оставайся здесь с ребенком.

Я так зла, что прохожу мимо «Джамбо Джус» и мне приходится возвращаться. Все мужчины – никчемные лжецы. Мне следовало догадаться, что он не гей. В его одежде слишком много полиэстера, как для гея. И я ни разу не видела, чтобы он заглядывался на Калеба, а ведь Калеб чертовски хорош.

Потягивая сок, я нахожусь уже на полпути к машине, когда вдруг меня разбирает смех.

Добравшись домой, я звоню Калебу, но мне приходится трижды набрать его, прежде, чем он отвечает.

– Сегодня вечером, когда ты приедешь забирать Эстеллу, надеюсь, ты ненадолго задержишься, чтобы мы могли поговорить.

Он долго молчит, а затем выдает:

– Да, мне тоже надо с тобой поговорить, – я чувствую, как во мне вспыхивает надежда.

– Хорошо, договорились. Попрошу Сэма сегодня немного задержаться.

Я слышу, как он вздыхает.

– Хорошо, Лия. Увидимся вечером.

И он отключается. Только несколько минут спустя я понимаю, что Калеб никогда не сбрасывает звонок, не попрощавшись.

Прошлое …

Спустя четыре месяца после того, как Лию оправдали, я подал на развод.

Оливия.

– Это была моя первая мысль.

Тёрнер .

– Это была моя вторая мысль.

Мудак .

– Это была моя третья мысль. Затем я собрал их все в месте в одно предложение: Этот мудак Тёрнер собирается жениться на Оливии.

Сколько времени у меня осталось? Она все еще любит меня? Если у меня получится отбить ее у этого чертового придурка, сможем ли мы построить что-то вместе на том хаосе, который создали? Мысли об этом не покидала меня, она злила меня. Мы оба так много лгали друг другу, так грешили, как против друг друга, так и против тех, кто вставал на нашем пути. Как-то раз я пытался объясниться с ней. Это было во время суда. Я пришел в здание суда пораньше, чтобы застать ее одну. Она была одета в мой любимый оттенок синего – аэропортно-синий. Это был ее день рождения.

– С днем рождения.

Она подняла голову. Сердце разрывалось от чувств, как и всегда, когда она смотрела на меня.

– Удивлена, что ты помнишь.

– Почему это?

– Ну, за последние пару лет ты успел забыть чертовски много.

Я ответил улыбкой на ее сарказм.

– Я никогда не забывал тебя...

Я ощутил прилив адреналина. Вот этот момент – сейчас я ей все объясню. Но тут зашел прокурор. Объяснение пришлось отложить.

Я переехал из нашего с Лией дома обратно в свою квартиру. Бродил по коридорам, пил скотч и ждал.

Чего я ждал? Что она придет ко мне? Или что я отправлюсь к ней?

Я подошел к комоду, в котором храню носки – бесславный хранитель колец для помолвки и прочих моментов – и провел рукой по дну. В ту минуту, когда пальцы коснулись его, я испытал небывалый прилив чувств. Подушечкой большого пальца я потер слегка зеленоватую поверхность «пенни для поцелуев». Целую минуту я смотрел на него, перебирая в памяти те случаи, когда я выменивал на него поцелуи. Это был пустяк, дешевый трюк, который однажды сработал, но в итоге он принес в мою жизнь нечто столько важное.

Я надел спортивные штаны и отправился на пробежку. Бег помогает мне думать. В голове крутилось море мыслей, когда я сворачивал к пляжу, по пути оббегая маленькую девочку с мамой, которые, держась за руки, шли по дорожке. Я улыбнулся. У маленькой девочки был длинные, черные волосы и поразительные голубые глаза – она здорово напоминала Оливию. Наша дочь могла бы выглядеть так же? Я остановился и нагнулся, опираясь руками о колени. Это не должна быть гипотетическая ситуация. У нас все еще может быть дочь. Я засунул руку в карман и вытащил «пенни для поцелуев», а затем рванул к машине.

Сейчас самое время. Если Тёрнер встанет на пути, я просто сброшу его с балкона.

Я был в нескольких километрах от квартиры Оливии, когда зазвонил телефон.

Высветился незнакомый номер и я ответил на звонок.

– Калеб Дрэйк?

– Да? – резко ответил я, и, свернув влево к океану, нажал на педаль газа.

– Кое-что случилось... с вашей женой.

– Моей женой? – Боже, что она натворила на этот раз? Я вспомнило о ее «войне» с нашими соседями из-за их собаки и подумал уж не сделали ли она какую-нибудь глупость.

– Меня зовут доктор Летч, я звоню вам из Медицинского Центра Уэст-Бока. Мистер Дрэйк, вашу жену доставили к нам несколько часов назад.

Я ударил по тормозам, и так резко вывернул руль, что завизжали колеса, и развернулся в обратном направлении. Громко сигналя, меня объехал внедорожник.

– Она в порядке?

Доктор прочистил горло.

– Она выпила целый пузырек снотворного. Ее обнаружила ваша домработница и позвонила в 911. Сейчас состояние вашей жены стабильно, но мы бы хотели, чтобы вы приехали.

Я остановился на светофоре и провел рукой по волосам. Это моя вина. Я знал, что она очень тяжело переносит разрыв, но не думал, что дело дойдет до суицида. Это не в ее стиле.

– Конечно, я уже еду.

Я отключился. Сбросив звонок, я ударил кулаком по рулю. Некоторым вещам, видимо, не суждено быть.

Когда я приехал в больницу, Лия уже проснулась и спрашивала обо мне. Я зашел в ее палату, и мое сердце остановилось. Она полусидела, опираясь на подушки, ее волосы напоминали воронье гнездо, а кожа была такая бледная, что казалась прозрачной. Ее глаза были закрыты, так что у меня было время придать лицу соответствующее выражение, прежде чем она заметит меня.

Я сделал несколько шагов в ее сторону, и она открыла глаза. Увидев меня, она сразу же расплакалась. Я присел на край кровати и она вцепилась в меня, рыдая так неистово, что намочила мою рубашку. Мы сидели так очень долго.

– Лия, – наконец, сказал я, отрывая ее от своей груди и усаживая обратно на подушки. – Зачем?

Ее лицо блестело и было красным, под глазами залегли темные круги. Она отвела взгляд.

– Ты бросил меня.

Три слова. Я испытал такое огромное чувство вины, что с трудом сглотнул.

– Калеб, пожалуйста, возвращайся домой. Я беременна.

Я закрыл глаза.

Нет!

Нет!

нет...

Глава 36

Настоящее …

Я отправляю Сэма наверх и жду Калеба.

Щелчок.

Щелчок.

Щелчок.

Сегодня все должно пойти по-моему. Он стучит, вместо того, чтобы воспользоваться ключами. Это плохой знак. Я открываю дверь и вижу его мрачное лицо. Он не смотрит на меня.

– Привет, Калеб, – здороваюсь я.

Он ждет, когда я приглашу его войти, а затем поднимается наверх, чтобы поздороваться с Эстеллой. Я следую за ним в детскую. Сэм здоровается с ним кивком головы, и Калеб забирает у него малышку. Она улыбается, как только видит его, и размахивает кулачками. Я даже немного ревную к тому, как быстро он вызвал у нее улыбку.

Калеб целует ее в обе щечки и затем под подбородком, что заставляет ее хихикать. Он повторяет это снова и снова, пока она не начинает смеяться так сильно, что даже мы с Сэмом улыбаемся.

– Мы должны поговорить, – говорю я, стоя в дверях. Я чувствую себя посторонней, когда он в комнате с Эстеллой.

Он кивает, не глядя на меня, поцелуями заставляет ее хихикнуть еще несколько раз и передает обратно Сэму. Она сразу же начинает плакать.

Я слышу, как Сэм произносит «Предательница», когда мы выходим из комнаты и спускаемся вниз. Калеб оглядывается через плечо, как будто хочет вернуться назад.

– Ты можешь увидеть ее после... – говорю я.

Еще до того, как он пришел, я поставила чайник на плиту; когда мы входим в кухню, он как раз начинает свистеть. Я готовлю ему чай, а он сидит на стуле, сложив ладони напротив рта. Также я замечаю, что он подергивает ногой. Я опускаю пакетик с чаем в кружку с кипятком и стараюсь избегать его взгляда. Несу пакетик к мусорному ведру, когда он говорит:

– Ты ездила увидеться с Оливией?

Мои руки замирают, чай капает на кафель и на мои штаны.

– Да.

Теперь я знаю, почему он дергает ногой.

– Ты вынудил меня сделать это, – я нажимаю ногой на рычаг, чтобы открыть мусорное ведро и бросаю в него пакетик. Чувствую, как Калеб на меня смотрит.

Он склоняет голову на бок.

– Ты, правда, в это веришь, не так ли?

Я не знаю, о чем он говорит. Я потираю ноготь на большом пальце.

– Она звонила тебе? – вот ведь болтливая сучка, с горечью думаю я. А затем с ужасом думаю, что еще она могла ему рассказать?

– Ты не имела никакого права, Лия.