Текст книги "Рыжая (ЛП)"
Автор книги: Таррин Фишер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– Одной любви не всегда достаточно. Мне просто хотелось убедиться...
Он не договорил. Он имел в виду Оливию? Мне захотелось закричать. Она здесь, с нами, на нашей свадьбе. Я хотела сказать ему, что она уехала! Она двигается дальше. Она... она… никчемная сука, которая его не заслуживает.
Люблю ли я его?
Я задрала подбородок. Да, люблю – в любом случае, больше, чем она. Если ему нужно, чтобы я объяснила ему это, я объясню.
– Калеб, – позвала я нежным голосом. – Есть кое-что, о чем я тебе никогда не рассказывала. Это касается моей семьи.
Я вздохнула, и с моих губ сорвались слова правды. Сейчас или никогда. Мое признание наполнено стыдом и болью. Калеб, почувствовав что-то, крепче сжал мои руки.
– Меня удочерили.
На сей раз уже он попытался развернуться, но я удержала его на месте. Сейчас я не могу смотреть на него. Мне нужно просто рассказать все. В любую минуту за нами могут прийти, а я должна успеть до того, как нам помешают.
– Просто, не поворачивайся, ладно? Просто... слушай.
– Хорошо, – согласился он.
– После того, как родители поженились, они три года пытались завести ребенка. Доктора сказали матери, что она никогда не сможет иметь детей, поэтому они решились на усыновление, хоть и неохотно. Мой отец грек, Калеб. Ему нужен был наследник. Они решили не ждать, пока подойдет очередь усыновления у нас в стране, ведь на это могли уйти годы. У моего отца были связи в российском посольстве.
– Лия...
Мое сердце чуть не рухнуло вниз от звука его голоса.
– Просто молчи, – попросила я. – Это правда трудно, просто дай мне договорить.
Я старалась не расплакаться. Мой макияж не стоит того.
– Моей настоящей матери было шестнадцать и она работала в борделе. Я не мальчик, которого они хотели, но они взяли меня с собой. Мне было всего шесть недель. Через месяц мама поняла, что беременна. Но у нее случился выкидыш... полагаю, это был мальчик. Отец винил во всем меня. Видимо, со мной было очень сложно, колики и все такое. Через несколько месяцев она забеременела Кортни, но отец уже потерял своего мальчика. Думаю, с тех пор он ненавидит меня. Из ребенка, которого они хотели, я превратилась в ребенка, который убил их желанного малыша... я стала помехой – ведь я ребенок проститутки.
В дверь громко постучали.
– Еще несколько минут, – крикнула я. Развернувшись, я заставила Калеба посмотреть на меня. Он обнял меня и нахмурился. Я чувствовала, как его тепло передается мне. Долгое время он молчал.
– Почему ты не рассказала мне?
– Боже, Калеб, это маленький грязный секрет моей семьи. Мне было стыдно, – мне пришлось сильно отклонить голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза. С ним я ощущала себя маленькой, но защищенной.
– Тебе нечего стыдиться. Это они должны – я даже представить не мог.
Он покачал головой.
– Так твой отец не ведет тебя сегодня к алтарю по этой причине? – прищурился он и я покраснела. Ранее я наврала ему, что у отца разыгралась подагра. Больше никакой лжи. Я кивнула. На прошлой неделе отец сообщил, что не поведет меня к алтарю. Я, правда, и не ожидала, что он это сделает.
Калеб выругался. Он крайне редко ругался в моем присутствии. Я поняла, что он здорово разозлился.
– Так вот почему он дал тебе работу, – это было утверждение. Он сложил все кусочки воедино. Я снова кивнула. Он выглядел таким разъяренным и я поняла, мой план работает.
– Калеб... не бросай меня, – мои губы дрожали. – Пожалуйста... я люблю тебя.
Он почти грубо схватил меня и притянул к себе. Я вцепилась в него, больше не заботясь о макияже или волосах. Это путь к его сердцу. Я играла на его сострадании, на его нужде защищать что-то сломанное и потерянное.
В дверь снова постучали. Калеб отстранился на расстояние вытянутой руки и посмотрел на меня. Что-то изменилось в его глазах. Поделившись с ним секретом, я стала для него чем-то большим. Догадывалась ли я, что это произойдет? Намеренно ли не рассказывала правду, приберегая ее для такой ситуации как сегодня?
Он нежно провел пальцем от волос по лбу к носу, по моим губам и дальше вниз по шее.
– Ты ошеломляющая, – сказал он. – Могу я проводить тебя к алтарю?
Мое сердце пропустило удар, взлетело, упало... станцевало чертовски счастливый танец. Он собирается жениться на мне.
– Да, пожалуйста.
– Лия...
– Да?
– Я не обижу тебя. Я буду заботиться о тебе. Ты веришь мне?
– Да, – солгала я.
Глава 23
Настоящее …
Оливия ни капли не изменилась. Волосы цвета воронова крыла свободно ниспадают до талии. Она похожа на цыганку в своих сине-зеленых льняных брюках и облегающей блузке кремового цвета, которая небрежно обнажает одно рельефное плечо. Я рассматриваю ее золотые серьги-кольца, размером с мою ладонь. В них она выглядит экзотично и даже немного опасно. Из-за нее я всегда чувствовала себя простушкой.
Ее взгляд скользит по посетителям ресторана в поисках знакомых лиц: пожилой мужчина, парочка, тесно прижавшаяся друг к другу, два официанта заворачивают серебряные приборы в салфетки ... и я.
Я вижу на ее лице шок – рот приоткрылся, глаза округлились, демонстрируя белки. Неожиданно она напряглась. Ее глаза осматривали каждый столик ресторана, и я поняла, что она выглядывает его. Я качаю головой, давая понять, что его здесь нет, и делаю глоток кофе, поджидая пока она подойдет.
Она целенаправленно двигается ко мне. Когда она подходит к столику, за которым сижу я, она не садится, а просто стоит, смотрит на меня и ждет.
– Старый клиент? – сухо спрашивает она.
– Ну, так и есть, разве нет? – жестом я предлагаю ей сесть. Я отправила анонимное сообщение ей в офис, утверждая, что я старый клиент и у меня жуткие неприятности с законом. Договорилась о встрече с ней за обедом у «Тиффани». Я понятия не имела, придет она или нет, но лучше так, чем появляться в ее офисе.
Она осторожно садится на диванчик напротив меня, не сводя с меня взгляда.
– Что ж, что тебе, черт возьми, нужно?
Я вздрагиваю. В «лабутенах» или нет, но она все та же белая шваль, что и раньше.
– Я подумала, что ты могла бы просмотреть для меня один документ, – я лезу в сумочку и вытаскиваю документы, которые украла из секретера Калеба. Положив их на стол, я подталкиваю их к ней.
– Что это? – интересуется она, глядя на меня с отвращением. Как смеет она смотреть на меня подобным образом? Она собственноручно разрушила мою жизнь. У меня могло бы быть все, если бы не ее коварные загребущие руки.
Хотя, если бы не она, то, возможно, я была бы в тюрьме. Я заталкиваю эту мысль подальше. Сейчас не время для благодарностей. Пришло время отвечать на вопросы. Я толкаю к ней документ.
– Взгляни. Взгляни своими глазами.
Даже не повернув головы, она бросает взгляд на бумаги, потом обратно на меня. Идеальное, жесткое, поразительное запугивание. Стоило бы восхититься языком ее тела.
– И зачем бы мне это делать? – спрашивает она.
Ей удалось заставить меня почувствовать себя отвергнутой. Я вспоминаю, как стояла на свидетельской скамье, и мое сердце вылетало из груди. Я решаю попробовать, смогу ли достичь такого же эффекта.
– Это документы Калеба, – сообщаю я, едва шевеля губами.
Не знаю, то ли из-за упоминания его имени, то ли из-за того, что я копировала ее поведение, но она напряглась.
К нашему столику подходит официант. Оливия протягивает руку за документами.
– Принесите ей кофе с двойными сливками, – делаю я заказ, отсылая его прочь. Он спешно удаляется. Оливия, которая читала бумаги, поднимает на меня взгляд. Почти каждый день в течение девяти месяцев я была рядом с ней. Я помню, что она любит.
Я потягиваю свой кофе, пока она читает, и наблюдаю за выражением ее лица.
Приносят ее кофе. Не глядя, она снимает крышечки с пакетиков со сливками и выливает их в чашку.
Она поднимает кружку к губам, но на полпути ее рука замирает. Кофе проливается, когда она со стуком ставит кружку обратно на стол. Внезапно она встает.
– Где ты это взяла? – она отходит от стола, качая головой. – Почему там указано мое имя?
Я провожу языком по зубам.
– Я надеялась, что ты сможешь мне это объяснить.
Она быстрым шагом идет к двери. Я встаю, бросаю на стол банкноту в двадцать долларов и отправляюсь за ней.
Я догоняю ее на парковке и прижимаю к стене возле газетного киоска.
– Тебе не уйти от объяснения, почему твое имя указано на документе рядом с именем моего мужа!
С ее лица сходят все краски. Она качает головой.
– Не знаю, Лия. Он никогда… Я, правда, не знаю.
Она закрывает лицо ладонями, и я слышу, как она всхлипывает. Это только злит меня еще сильнее. Я угрожающе делаю шаг в ее сторону.
– Ты спишь с ним, да?
Она убирает руки от лица и внимательно смотрит на меня.
– Нет. Конечно же, нет! Я люблю своего мужа, – ее явно оскорбило то, что я посмела обвинить ее в подобном.
– А я люблю своего мужа! Итак, за что же он любит тебя?
Она смотрит на меня с неприкрытой ненавистью.
– Он не любит, – отвечает она просто. – Он выбрал тебя, – очевидно, ей больно произносить эти слова. Я ощущаю, как от ее кожи буквально волнами исходят эмоции.
Я вытаскиваю договор и трясу им перед ее лицом.
– Он купил тебе дом. Почему он купил тебе этот чертов дом?
Она выхватывает договор из моих рук и тычет пальцем в дату.
– Ты упускаешь одну маленькую деталь! Задолго до тебя, Лия, – она швыряет его мне обратно на грудь. – Но ты сама прекрасно знаешь это. Так зачем ты обманом заставила меня прийти?
Я сглатываю, что является показателем того, что я нервничаю. Она замечает это и безжалостно улыбается.
– Мне следовала позволить им засадить тебя за решетку, и ты прекрасно это знаешь.
Она отворачивается и идет к своей машине. Ее заявление взбесило меня. Я снова иду за ней, вонзив ногти в ладони и дыша через нос.
– Так ты могла получить его? – не сдержавшись, спрашиваю я. В ушах бешено шумит кровь. Я постоянно задаюсь этим вопросом. И я снова повторяю его.
– Если бы ты проиграла дело, он бы остался с тобой?
Она останавливается и оглядывается на меня через плечо.
– Да.
Я не ожидала, что она скажет правду, и это пугает меня. Я открываю рот и заставляю себя произнести эти слова.
– Я думала, ты любишь своего мужа.
Она выдыхает через нос. Это действие напоминает мне поведение взбудораженной лошади. Она поднимает взгляд с моих туфель и с отвращением останавливает его на моем лице.
– Твоего я тоже люблю.
Глава 24
Прошлое …
До свадьбы я практически не позволяла своим родителям находиться рядом с Калебом, потому что боялась, что их мнение повлияет на него, и он начнет относиться ко мне так же, как и они. Большинство моих парней не понимали их завуалированные оскорбления и холодное ко мне отношение. Калеб же умен, он видит их насквозь, видит насквозь меня – он мог начать задавать вопросы. Я не хотела вопросов или возможного расставания, которое могло за этим последовать: «Лия – сплошное разочарование». Она ненадежная, второсортная дочь.
Мне не хотелось, чтобы кто-то узнал обо всем этом. Поэтому все два года, что мы встречались, я очень аккуратно приводила его на светские мероприятия, которые устраивала моя семья. По большей части, это было утомительно – следить, чтобы никто не сказал лишнего и разговор долго не задерживался на одной теме. После свадьбы все изменилось. Может быть, я чувствовала себя более уверенно после своего признания или, может быть, из-за того, что я, наконец, рассказала ему правду о том, откуда я.
Нас официально пригласили на ужин к родителям через неделю после того, как мы вернулись из свадебного путешествия. Калеб все еще сердился из-за того, что мой отец не повел меня к алтарю.
– Я не хочу идти, Лия. Его поведение – неуважение к тебе. Ему повезло, что я не наорал на него на свадьбе. Не позволю ему так с тобой обращаться.
Мне понравились его слова. За эти пять секунд я почувствовала себя более важной, чем за долгие годы своей жизни.
– Пожалуйста, – я приподнялась на носочках и поцеловала его в подбородок. – Давай просто сохраним мирные отношения. Я люблю свою сестру и не хочу стать причиной раскола в семье.
Он схватил меня за предплечье, мягко сжал и прищурился.
– Если он скажет хоть слово, Лия, хоть одно слово, которое мне не понравится...
– Ты ударишь его по лицу, – уверенно сказала я.
Он криво улыбнулся и грубо поцеловал меня – так, как мне нравится.
– Я ударю его, если подадут утку. Ненавижу утку.
Я захихикала у его губ.
– А если он будет рассказывать шутки о подводном плавании?
– Это тоже – за эти шутки он тоже получит...
Мы продвигались в сторону спальни, не переставая целоваться.
Я запустила пальцы ему в волосы, все мои мысли растаяли и исчезли и все, о чем я могла думать, это его прикосновения и хриплый голос, звучащий у меня в ушах.
Позже, тем же вечером, мы рука об руку подошли к двери моих родителей. После двух недель на Мальдивах мы загорели и расслабились, и все еще пребывали в блаженной неге нашего отпуска. Мы смеялись, целовались и прикасались друг к другу так, словно один из нас может исчезнуть в любой момент. Калеб, наконец, стал моим. Как только моя рука коснулась дверной ручки, я мысленно на мгновение вернулась к своему злейшему врагу и улыбнулась так широко, что Калеб удивленно склонил голову на бок.
– Что? – спросил он.
Я пожала плечами.
– Я просто счастлива, вот и все. Все идеально.
Мне бы хотелось, чтобы я могла сказать: Пам-парам, ведьма мертва...
Но ведьма не умерла. Она в Техасе – что тоже, в принципе, неплохо.
Мои родители и сестра сидели в гостиной. Когда мы вошли, они выжидающе посмотрели на Калеба, словно ожидали, что он объявит, что бросает меня. Тридцать секунд прошли в неловкой тишине, а затем моя сестра вскочила, чтобы обнять нас.
– Как прошел отпуск? Расскажи мне все, – она схватила меня за руку и повела к дивану. Я посмотрела на Калеба, который пожимал руку отцу. Папочке нравился Калеб. Он нравился ему так сильно, что мне интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что Калеб ненавидит его. Я ощущала болезненное удовольствие, зная, что настроила Калеба против него. Мой папа считал, что мог управлять всеми, и он на самом деле желал, чтобы все вокруг обожали его... кроме меня.
– Все было прекрасно, – заверила я ее. – Очень романтично.
Я быстро посмотрела на Калеба.
Она наклонилась ближе ко мне.
– Они жаловались все утро на то, во сколько им обошлась свадьба, – призналась она. – Не обращай внимание.
Я ощутила, как щеки залила краска. Типичное поведение для моих родителей. Конечно, они заплатят за свадьбу своей старшей дочери. Само собой, она будет экстравагантной и сногсшибательной, чтобы впечатлить друзей. Несомненно, они будут жаловаться потом о том, как много денег они потратили на кого-то, с кем не состоят в кровном родстве. Но, что еще они могли сделать? Никто не знал на самом деле, что я им не родная дочь. Они не могли допустить, чтобы на их идеальный образ любящих родителей упала тень.
Пожалуйста, Боже, пожалуйста, не дай им сказать что-либо в присутствии Калеба.
В руках сестра держала бокал с красным вином. Я забрала его у нее и сделала большой глоток.
Мама направлялась в нашу сторону, и с каждым ее маленьким шажком в моем сознании вспыхивал страх.
– Тебе лучше держаться подальше от солнца, Лия, – сказала она, садясь напротив меня. Я посмотрела на свою загорелую руку. Несмотря на то, что у меня светлая кожа и рыжие волосы, я загорела как итальянка.
– Ты выглядишь глупо с этим загаром. Такое впечатление, будто ты воспользовалась одним из этих спреев для искусственного загара.
– Она хорошо выглядит, мама, – рявкнула моя сестра. – То, что ты боишься солнца, не значит, что и мы должны тоже его бояться.
Я послала сестре благодарный взгляд и напряглась в ожидании следующего язвительного замечания.
– Калеб хорошо выглядит, – похвалила она, бросив взгляд в ту сторону, где Калеб все еще беседовал с моим отцом. – Такой красивый. Я всегда полагала, что он будет хорошей парой для тебя, Кортни.
У меня закружилась голова, зрение затуманилось. Кортни злобно зарычала.
– Это совершенно неуместно, – зашипела она. – Идеальный парень совсем не мой тип, а Лия и Калеб подходят друг другу гораздо лучше, чем любая другая пара, которую я знаю. Все так говорят.
Мама приподняла брови. А ко мне вернулся дар речи.
– Зачем ты вообще такое говоришь? – спросила я ее. – После всего, что ты сделала, чтобы помочь мне...
Она фыркнула и сделала глоток вина.
– Женщина не должна так сильно бороться за то, чтобы быть с мужчиной. Он просто должен хотеть ее...
Взгляд сестры заметался между нами.
– О чем вы говорите?
Мать молча послала мне предупреждающий взгляд.
– Ужин уже должен быть готов, – предположила она. – Почему бы нам не пройти в столовую?
Маттиа по-прежнему готовила для родителей. Она работала у нас с того времени, когда я была маленькой девочкой. Я всегда с нетерпением ждала ее стряпню. Сегодня она приготовила лосось с рисом и медово-горчичной подливкой. Она сжала мое плечо, когда ставила передо мной тарелку.
– Поздравляю, – шепнула она мне. Я улыбнулась ей. Мне хотелось, чтобы она пришла на свадьбу, но мои родители посчитали, что это было бы неуместно.
– У меня есть кое-что для тебя, – сказала она, – небольшой подарочек. Я оставила его на кухне для тебя.
Я кивнула ей, надеясь, что мама не услышала. У моей мамы дар выставлять искренние поступки в глупом и нелепом свете.
Поставив последнее блюдо, Маттиа вышла из комнаты, и я снова сосредоточилась на разговоре между моим отцом и Калебом. Несмотря на свои нынешние чувства к моим родителям, Калеб был спокоен и уважителен, отвечал на вопросы и вел себя безупречно.
Он гений общения. Я объясняю это тем, что он умеет понять сущность человека при первом знакомстве и, соответственно, понимает, как управлять им. Я видела, как он забрасывает незнакомцев вопросами, пока их защита не рушится. Первоначально, тот, кто ему интересен, кажется слегка настороженным и выдает информацию дозированно. Но Калеб перемежает свои вопросы шутками и самоуничижительными замечаниями, от чего человек расслабляется. Он никогда не осуждает. Он прищуривает глаза, когда наступает черед говорить собеседнику – чудесный фрагмент языка тела, который словно сообщает: ты такой интересный, продолжай говорить. Мне нравится наблюдать, как он общается с людьми. Нравится наблюдать, как они поддаются его очарованию. К концу разговора с Калебом люди обычно так очарованы им, что даже кажутся огорченными тем, что разговор окончен. Ему на самом деле не все равно – в этом и заключается разница между Калебом и обычным любопытствующим. Люди быстро покупаются на это.
Калеб мой. Наконец-то, он мой. Я улыбнулась лососю, лежащему на моей тарелке, и Кортни пнула меня под столом ногой.
– Что? – спросила я с набитым ртом.
Она улыбнулась и покачала головой.
После ужина мы вернулись в гостиную. Мой отец старомоден: он вытащил бокалы и сигары, как только мы сели. Калеб вежливо отказался от сигары, но взял бокал со скотчем.
Я села рядом с ним, а мама и сестра удалились в другую часть дома. Наступило время для мужчин, но я не собиралась оставлять своего мужчину рядом с отцом. Не тогда, когда он зол на меня из-за денег, которые спустил на свадьбу.
– Какие планы? – спросил отец, намеренно игнорируя меня и глядя на моего мужа. Он сдул кусочек табака с губы, и я отвела взгляд. Его поведение раздражало меня.
Калеб облизнул губы.
– Мы подали объявление о покупке дома. Ожидаем ответа.
– Надеюсь, ты не намереваешься держать Лию дома. Она нужна мне в офисе.
Калеб напрягся. Я понимаю язык его тела, как будто это оно мое собственное. Я хотела услышать, что он ответит великолепному всемогущему Смиту.
– Я не намереваюсь нигде ее удерживать, – ответил он. – За пределами моей кровати, она вольна приходить и уходить, когда пожелает.
Я подавилась слюной. Мне хотелось рассмеяться от выражения лица отца. Отец часто бывает груб, я слышала, как он отпускает подобные шуточки, но комментарий Калеба обезоружил его. Калеб, вероятно, знал, что так и будет – он великолепно умеет манипулировать.
Отец прочистил горло, и на его губах заиграла легкая улыбка.
Мой муж повернулся ко мне.
– Ты планируешь вернуться обратно на работу, Лия?
Отец к такому не привык. Мне хотелось бросить на него взгляд, чтобы увидеть, как он реагирует на то, что у его неродной дочери спрашивают ее точку зрения.
– Я не знаю, – ответила я. – Но можно подумать об этом...
Почему он хочет, чтобы я вернулась? У него целое полчище сотрудников, с которыми он может играть в корпоративные игры. Может быть, таким образом он пытается? Ну... стать мне отцом? Моим босом? Меня вообще удивляет тот факт, что он предложил мне вернуться на работу, ведь он считает, что после того, как женщина выходит замуж, ей следует сидеть дома.
Мой отец изменил тактику в последний момент. Повернувшись лицом ко мне, он отвернулся от Калеба и сосредоточил все свое внимание на мне.
Мило.
– Что скажешь, Лия? Ты была такой активной, когда начала работать. Нам нужно, чтобы ты закончила этот проект.
Хотя мне очень сильно хотелось отказаться, я не могла. Вините алкоголь или мучительную потребность удовлетворить единственного мужчину, который не хотел меня, но я не могла просто взять и уйти, когда он просил меня вернуться. Мне нужно доказать, что он ошибался на счет меня. Я не ребенок никчемной шлюхи, а ценный член его семьи.
Я кивнула, ощущая себя слабой из-за того, что покорилась ему. Он использует меня для чего-то, но пока не могу понять, для чего. Мое чертово сердце болит. Калеб наблюдал за мной. Я улыбнулась ему, но в глазах, очевидно, отразилось мое беспокойство, а Калеб видит меня насквозь, вплоть до того места, где бьется мое сердце. Слава Богу, он достаточно благороден и не упомянул об этом.
По пути домой Калеб спросил меня, действительно ли я хочу вернуться.
– Ты говорила, что с тебя хватит.
Я раздраженно смотрела в окно, считая огни автомобилей, проезжающих мимо.
– Знаю.
– Тогда почему возвращаешься? Ты ему ничего не должна, Лия.
– Просто позволь мне это сделать, не анализируя причины, побуждающие меня сделать это.
Он посмотрел на меня уголком глаза.
– Хорошо. Но пообещай мне кое-что.
Я посмотрела на него. Калеб не может просить дать ему обещание.
– Если он выкинет такую же штуку, как на свадьбе, ты уйдешь, не оглядываясь.
– Окей, – согласилась я.
Я посмотрела на свои колени, где лежал подарок Маттии, завернутый в жемчужно-белую бумагу, на которой были нарисованы колокольчики. Разорвав ногтем упаковку, я сбросила ее на пол и вытащила набор, состоящий из сахарницы и кувшинчика для сливок. Дешевый стеклянный наборчик с серебряными ручками – такой можно купить в «Marshalls» – но его подарила Маттиа, и мне он нравится. (Примеч. «Marshalls» – американская сеть недорогих магазинов «все для дома».)
Маттиа – единственный человек в моем доме, кто обнимал меня. Я рассчитывала на ее объятия. Я собиралась выключить радио, но именно в этот момент Калеб увеличил громкость.
Играла группа «Coldplay», и он слушал их так, будто они нашептывали ему правду. Я никогда не понимала, почему они ему нравятся. Они всегда стараются украсить свои концерты импровизированным аккомпанементом на фортепиано. Я барабанила пальцами по подлокотнику, выжидая, когда закончится песня. Как будто один человек может починить другого. Если бы это было правдой, то Калебу не нравилась бы песни Дебби Даунер, он бы слушал веселые дерьмовые песенки, олицетворяющие наши отношения. (Примеч. Дебби Даунер – герой вечерней музыкально-юмористической передачи на американском телевизионном канале НБС.) Когда мы только встретились, он захлебывался в чувствах к какой-то женщине, которая разбила его сердце. Несколько лет я провела, пытаясь вытащить его из этого состояния, только для того, чтобы добиться периодического удовлетворения, которое, то появлялось, то исчезало, в зависимости от настроения. Бывали недели, когда мы были счастливы друг с другом, а затем, внезапно, ветер менял направление, и Калеб снова становился задумчивым, мрачным парнем, с которым я впервые столкнулась на вечеринке на яхте.
Но прямо сейчас... в это мгновенье... сегодня – он счастлив. Я посмотрела на его лицо, пока он подпевал песне, и переплела наши пальцы. Он сказал, что я могу доверять ему.
Глава 25
Настоящее …
Со встречи с Оливией я еду домой, попеременно, то всхлипывая, то проклиная все на свете. Весь мир будто расплывается вокруг, пока я обдумываю, насколько велики шансы, что мой муж уйдет от меня. Слова Оливии крутятся у меня в голове, и я чуть не врезаюсь в мусорный бак. Войдя в дом, я пулей вылетаю во двор, где на одеяле расположились Сэм с Эстеллой. Я беру ее на руки и прижимаю к груди. Она извивается и издает вопль протеста. Сэм забирает ее у меня, и она сразу же прекращает плакать. Я снова забираю ее у Сэма.
– Возьми выходной, – приказываю я, изучая ее сморщившееся лицо. – Пришло время ей научиться, черт подери, любить меня.
Сэм удивленно приподнимает брови. Я уже собираюсь сказать ему, что мне не нравится выражение его лица, но он разворачивается и уходит.
Я наблюдаю за ним сквозь стеклянные двери. Он хватает свои ключи с кухонной стойки и, не оглядываясь, уходит. Я снова смотрю на Эстеллу.
– Может быть, мы попробуем еще разок. Если мы поймем, как понравиться друг другу, может быть, твой папочка останется.
Она размахивает кулачками и моргает, глядя на меня. Она и правда, в некотором роде, забавная.
Я вытягиваю ноги и кладу ее на колени. Последующие полчаса я беседую с ней о жизни, пока она не начинает кричать на меня. Затем мы заходим в дом, чтобы пообедать. Уложив ее в кроватку, я надеваю самый сексуальный комплект кружевного белья и жду. Сорок минут спустя я слышу, как Калеб открывает двери своим ключом.
Когда я спешно выходу в коридор, Калеб уже закрывает за собой входную дверь. Я замираю, и когда он смотрит на меня, не знаю, кто из нас выглядит более смущенно.
– Я пришел только чтобы забрать кое-какие вещи.
Он старается не смотреть на меня. Я делаю несколько шагов в его направлении. Мне хочется прикоснуться к нему, сказать ему, как мне жаль.
– Калеб, поговори со мной... пожалуйста.
Он смотрит на меня, и в его взгляде я больше не вижу ни капли тепла. Я вздрагиваю. Неужели все, что было между нами, исчезло?
– Я вернусь за ней завтра. Я просто хочу взять кое-какие вещи, – снова повторяет он.
Я кладу ладонь ему на грудь, и он замирает.
Он хватает меня за запястье.
– Не надо, – теперь он смотрит мне в глаза. – Ты используешь секс, как оружие. Мне это не интересно.
– Но ты нормально воспринимаешь, когда Оливия использует его с той же целью, лишь бы не я, да? – слова слетают с губ, прежде чем я успеваю подумать.
– Что ты имеешь в виду?
Я вспоминаю наш разговор с Сэмом. Если я хочу узнать о его отношениях с Оливией, то сейчас, наверное, самое время спросить, поскольку он и так зол на меня.
– Почему ты вообще спал с ней?
Калеб реагирует мгновенно: схватив меня за плечи, он отодвигает меня в сторону и быстро направляется к лестнице. Я следую за ним.
– Да ладно тебе, Калеб. Ей ты разрешаешь использовать секс или его отсутствие, как оружие. Почему?
Он смотрит на меня.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
– Возможно. Но это потому, что ты никогда не говоришь о ней. А я хочу точно знать, что произошло между вами двумя.
– Она бросила меня, – выдает он. – Конец истории.
– А во второй раз? – с вызовом спрашиваю я. – Во время амнезии?
– Она снова бросила меня.
Его признание глубоко ранит меня.
– Почему ты никогда не рассказывал мне о том, что она сделала? Когда она вернулась обратно и лгала тебе?
– Почему ты никогда не спрашивала? – парирует он.
– Я не хотела знать...
Он отворачивается.
– А теперь хочу, – заявляю я.
– Нет.
– Нет? – я снова иду следом за ним вверх по ступенькам. – Хочу понять, почему ты нанял ее адвокатом для меня... почему не злился на нее за то, что она солгала тебе.
Он разворачивается так быстро, что я чуть не падаю.
– Я нанял ее адвокатом для тебя, потому что был уверен, что она выиграет дело. Я был зол на нее... и я по-прежнему зол.
– Почему? – кричу я ему вслед, но он уже ушел.
Глава 26
Прошлое …
Обо мне следует знать кое-что: я люблю «копать». Если я не могу найти нужную информацию – я начинаю «копать» еще глубже и сильнее. Единственное, в чем я не копаюсь – мой собственный разум. Не хочу знать, что там.
Мой отец вел себя странно даже для него. Дважды я видела, как он глотал пригоршню каких-то таблеток. Я никогда раньше не видела, чтобы он принимал что-то кроме витаминов. Эти точно витаминами не были. Я нашла пузырек в верхнем ящике его стола.
На этикетке пузырька я прочитала «Вазодилататор» – препарат от высокого давления, но в этом же пузырьке я заметила еще одну таблетку, в которой признала успокоительное «Клонопин». Мой отец чем-то обеспокоен. Мне хотелось узнать, почему и как долго он их принимает. Мой отец самый здоровый человек, которого я когда-либо встречала. Ему шестьдесят, а у него накачанные кубики пресса. Конечно же, это пресс пожилого человека, но все же. Он высмеивает тех, кто страдает от депрессии или беспокойства, относится к ним с иронией, ведь это он поставляет им лекарства.
Я позвонила матери.
На другом конце линии раздалось ее щебетание, когда я спросила ее про таблетки.
– Он в порядке, – заверила она. – Ты же знаешь, как обстоят дела в конторе. Он постоянно находится в напряжении из-за испытаний нового препарата.
Я прижала телефон плотнее к уху. Теперь все зависит от того, что я скажу. Это либо завершит разговор, либо я получу ту информацию, которая мне нужна. Я включила систему «Манипулятор матерью 101».
Насколько я знаю, тестирование нашего нового препарата «Пренавен» проходит успешно. Каждый день я подписываю кучу документов, которые отец или Кэш приносят мне в кабинет. Этот препарат тестируется уже более пяти лет. Мы уже на финальной стадии и собираемся заняться маркетингом. С чего бы отцу нервничать из-за успешного проекта?
– Представляю себе, как он переживает, – сказала я, стараясь изо всех сил, чтобы в моем голосе прозвучало сочувствие. Я могла себе представить, как она кивает головой на другом конце линии.
– Жаль, что я не могу ударить этого ужасного человека, – прошептала она в трубку, – который пожаловался, что «Пренавен» стал причиной сердечного приступа. Знаешь, твой отец нанял частного сыщика. Этот мужчина просто ходячий инфаркт. У него в роду часто случались инфаркты, к тому же он весит почти сто сорок килограмм. Она произнесла сто сорок килограмм так, словно это какое-то ругательство. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы мой мозг уцепился за ее слова о сердечном приступе.
Охренеть!
Почему я ничего об этом не знаю? Сердечный приступ во время тестирования препарата это же очень серьезно! Этого достаточно, чтобы приостановить тестирование, пока формула препарата не будет переработана. Сложно сказать что-то после такого сообщения. Почему? Почему он рискует всем? Не желая дать ей понять, что она только что рассказала то, о чем я, очевидно, знать не должна, я слушала ее болтовню еще несколько минут. Я хотела использовать ее, чтобы получить еще какую-нибудь информацию. Я проглотила предательство, комом вставшее в горле и сказала матери, что у меня на линии другой звонок.
