Текст книги "Рыжая (ЛП)"

Автор книги: Таррин Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

В конце концов, она прочищает горло.

– Ну, она сука, как ты. Калеба всегда привлекал тип Круэллы Де Виль. (Примеч. Круэлла де Виль – главная антагонистка мультфильма «101 далматинец». Злая, жестокая и эгоистичная женщина с эксцентричными манерами.) Но, полагаю, если ты хочешь честный ответ... – она умолкает. На сцену выходит группа, и вокруг становится шумно. Я наклоняюсь ближе, с нетерпением ожидая ее ответа

– Между ними искры проскакивают, – сообщает она. Я резко отстраняюсь. Какого черта это значит? – Когда они вместе, словно ураган и торнадо встречаются в одной комнате – такое ощущается напряжение. Я не верила в банальное утверждение о родственных душах, пока не увидела их вместе.

Я слышала достаточно. Мне становится плохо. Я оглядываюсь в поисках водителя, но нигде его не вижу. Но Кэмми еще не закончила.

–Уверена, ты забеременела не случайно, – говорит она, выдергивая сигарету из моих пальцев и делая затяжку. Я моргаю, слишком заинтригованная, чтобы спорить. Откуда она может знать?

– Теперь у тебя есть парень... и ребенок. Ты выиграла. Так зачем ты интересуешься Оливией?

Я лгу ей, рассказывая, что хочу убедиться, что она ушла навсегда или какую-то подобную ерунду.

Она ухмыляется.

– Ты хочешь знать, почему он любит ее, Лия? – она делает ударение на моем имени. Я вздрагиваю.

Что за су ч ка.

Качаю головой, но маленькая блондинка умнее, чем мне казалось сначала.

Она гасит мою сигарету.

– Ты найдешь ответ на этот вопрос только у Калеба. Если бы я была на твоем месте, я бы забыла об этом. Иди и наслаждайся жизнью, которую ты украла для себя. Оливия не окажется на твоем пороге, рыдая, если ты переживаешь об этом.

Я чувствую, как вспыхивает мое лицо, когда вспоминаю о моменте, когда последовала за Калебом до квартиры Оливии. Это были секретная информация. Эта маленькая сучка, вероятно, ее лучшая подруга.

– Он не бросит меня, даже если она это сделает, – отвечаю я с большей долей уверенности, чем ощущаю на самом деле.

Кэмми приподнимает брови и пожимает плечами.

– Тогда почему ты беспокоишься?

Я тяжело сглатываю. Почему я беспокоюсь? Не то, чтобы я выросла в семье, в которой родители были безумно влюблены друг в друга. Мама вышла за отца ради денег, она неоднократно говорила мне об этом. У меня есть муж, так почему я растравляю свои раны?

– Я… Я не знаю.

– Невесело быть вторым сортом, не так ли? – она снимает с языка кусочек табака и растирает между пальцев. – Существует вероятность того, что ты ощущаешь, что достойна большего, чем брак, на который Калеб согласился из жалости, и, если это правда, то тебе стоит покинуть корабль прямо сейчас. Это всего лишь вопрос времени, но, рано или поздно, сага «Калеб и Оливия» начнется заново.

Ее слова жалят. Я ерзаю на стуле, когда боль пронзает меня.

– Я думала, ты сказала, что она двинулась дальше? – шиплю я.

– Да, и что? – Камми снова пожимает плечами. – Это история никогда не закончится. Она замужем, ты знаешь? Так что, технически, у тебя есть немного времени, чтобы заставить мужа влюбиться в тебя.

Мне не удается скрыть удивление. Она не вышла замуж за Тернера, я знаю точно. Он надорвал мне телефон, после того, как она порвала с ним, умоляя уговорить ее от его имени. Глупый Тернер.

После всего этого фиаско с амнезией, я проникла в ее квартиру и нашла письма от Калеба, датированные еще тем периодом, когда он учился в колледже. Я довольно быстро догадалась, что она его бывшая девушка, которая задумала украсть его у меня. Я шантажировала ее, чтобы она покинула город, и затем наняла частного детектива, который проследил за ней до Техаса. Один мой друг посещал ту же юридическую школу, что и Оливия, так что я позвонила ему, предложила ему билеты на Супер Кубок в качестве взятки, и БАМ! Следующее, что я узнала – они помолвлены. Удача! Тернер был лишь инструментом. Как женщина могла уйти от Калеба к такому недоумку выше моего понимания. В любом случае, я полагала, она навсегда ушла из моей жизни, пока Калеб не нанял ее, чтобы она стала моим адвокатом – и хорошо, что он это сделал, потому что она выиграла дело и спасла меня от десяти лет тюрьмы.

Я ничего из этого не рассказала Кэмми, чей южный акцент неожиданно заставил меня чувствовать себя некомфортно. Она ли тот друг, к кому Оливия переехала жить в Техас?

Между нами больше ничего не происходит, и именно в этот момент около нашего столика появляется Сэм. Я встаю, чтобы уйти. Кэмми больше не смотрит на меня, она целуется со скейтбордистом, который одной рукой обхватил ее грудь, а другую руку вытянул над головой, оттопырив мизинец и указательный палец.

Я с отвращением отворачиваюсь и следую за Сэмом к его машине.

– Получила ответы, которые тебе были нужны? – спрашивает он меня, пока мы едем.

Я с удивлением смотрю на него.

– Что ты имеешь в виду?

Один уголок его рта приподнимается, и он слегка скашивает глаза в мою сторону.

– Она моя кузина и болтушка к тому же. Она рассказала мне о той девушке.

Я смотрю на него, открыв рот.

– Ты знал, что она была подругой Оливии, и не сказал мне?

– Это то, на что ты надеялась, не так ли? Ты хотела узнать, знает ли она ее?

Он прав, но я все еще зла.

– Я твой босс, – отвечаю я. – Ты должен был мне сказать. И, что ты за гей, кстати говоря? Ты должен любить сплетни и драму.

Он откидывает голову назад и смеется. Не смотря на поток плохих новостей, проносящихся в моей голове, я улыбаюсь. Может, он не так уж и плох. Я решаю перестать уговаривать Калеба уволить его.

Когда я оказываюсь дома, Калеб уже спит – не в нашей спальне, а на маленькой кровати в детской. Я проверяю запас молока в холодильнике, к счастью, его хватит на день или два – достаточно, чтобы мартини успел выветриться. Закатываю глаза. Калеб, вероятно, проверит мою кровь и уровень алкоголя, прежде чем позволит мне снова сделать отсос молока.

Я отправляюсь в кровать, все еще в своей одежде, и чувствую себя несчастнее, чем когда-либо.

Глава 12

Прошлое …

Моя сестра была настолько красива, что глазам было больно смотреть на нее – и, Боже, именно этим я и занималась все свое детство. Она младше меня. Всего лишь на год, но все же. Довольно нелепо боготворить свою малышку сестру. Но было сложно не делать этого: в ту минуту, когда она входила в комнату, все взоры обращались к ней, будто из ее пор сочилась божественная волшебная магия. Долгое время я верила, что однажды, когда я достигну определенного возраста, волшебство коснется и меня – но мне не повезло. Я выглядела как тощая жердь со скобами на зубах, в кроссовках за тысячу двести долларов. Из-за Кортни мне хотелось умереть – особенно, когда она встречалась, а затем расставалась со всеми мальчишками, которые мне нравились. Но я никогда не злилась на нее за это. Мы были командой – Корт и Джо – пока Джо не решила, что она хочет быть Лией, и тогда мы стали Корт и Ли. Несмотря на нашу близость, когда мы стали старше, мы осознали пропасть, появившуюся из-за различий между нами. Наша дружба пошатнулась, когда мы учились в средней школе. Она променяла меня на девчонок из группы поддержки. Со своего места на открытой трибуне я наблюдала, как она заводит новых друзей, пока я сижу и выковыриваю хлеб из скобок на зубах и гадаю, почему у меня не начинает расти грудь.

Я не похожа на других членов своей семьи. У всех у них, за исключением моей матери, волосы цвета воронового крыла. Добавьте к этому фамильную черту Смитов – кожу оливкового цвета и зеленые глаза, и они напомнят вам об армии красивых греков. Я родилась рыжей: моя кожа, волосы и мой взрывной суетливый характер. Мать частенько напоминает мне, что я кричала целую неделю, после того, как они привезли меня домой. Она сказала, что, в итоге, у меня пропал голос, и можно было услышать, как воздух покидает мои легкие, когда мое лицо кривилось от криков.

Наша мама предлагала Кортни заняться всеми типичными для идеальных девочек делами – чирлидерством, участием в модельных показах и кражей парней у других девчонок. Мне же она, наоборот, предлагала сесть на диету, особенно в выпускном классе средней школы. Тогда я была несколько пухлой. Когда мне начали нравиться мальчики, я стала заедать свои огорчения и отказы кексиками «Крошка Дебби». Всего за пару месяцев из тощей жерди я превратилась в пухлого колобка.

– Ты очень об этом пожалеешь, – пожурила меня мать, когда обнаружила мой тайный запас сладостей. Я спрятала десяток коробочек с разными кексиками в старой рождественской коробке из-под попкорна в кладовой.

– У тебя и так рыжие волосы, теперь ты хочешь добавить к этому еще и фунты лишнего веса?

Чтобы усилить эффект от своего заявления, она захватила рукой складку жира у меня на талии и щипала до тех пор, пока я не вскрикнула. Она покачала головой.

– Безнадежно, Джоанна, – и затем она выбросила все мои кексики в мусорку.

Я закусила губу, чтобы не расплакаться. Когда она увидела, что я стараюсь не заплакать, она слегка смягчилась. Может быть, когда-то и она была пухлой, с надеждой подумала я.

– Вот, – она открыла морозилку и бросила мне на грудь пакет замороженного горошка. – Когда появится желание устроить пирушку из вредных продуктов, лучше съешь это. Просто думай об этом, как о ледяном лек... представляй, что это мороженное, – когда на моем лице отразилось сомнение, она схватила меня за подбородок и заставила посмотреть на нее. – Тебе нравятся мальчики?

Я кивнула.

– У тебя не будет парня, если ты будешь есть кексы, поверь мне. Никому еще не удалось подцепить парня с помощью крошек кексов на щеках.

Я забрала пакет с замороженным горошком к себе в комнату и, скрестив ноги, уселась на полу. Уставившись на постер Джонатана Тейлора Томаса (Примеч. Джонатан Тейлор Томас — американский актер и кумир молодежи), я съела весь пакет, горошинку за горошинкой.

В некотором роде я была ботаником. Мне нравились мальчики, но мне также нравилась математика и физика. Но математика и физика не обеспечивали меня вниманием. Это была односторонняя, сухая любовь. Мне хотелось, чтобы окружающие смотрели на меня так же, как они смотрели на Корт. Я перекатилась на спину и жевала свой горошек. Мне он вроде бы даже нравился.

На следующий день я попросила Корт представить меня ее друзьям.

– Ты же насмехаешься над чирлидершами, – заметила она.

– Я больше не буду. Хочу нравиться людям.

Она кивнула.

– Ты им понравишься, Лия. Я вас познакомлю.

Корт пригласила меня на вечеринку с ночевкой, где должны были присутствовать все ее вечно хихикающие подружки. Несмотря на ее уверенность, я не понравилась ее друзьям. Тринадцатилетние сучки, на которых огромное влияние оказывали точки зрения их матерей. Почти каждое свое предложение они заканчивали словами «милочка» или «бесподобно». Я не хотела быть похожей на этих девчонок. Не хотела быть похожей на свою мать. Когда одна из них спросила меня, почему я зависаю с ботанами из математического кружка, я огрызнулась.

– Они беседуют на более интересные темы, нежели вы.

Та девчонка – Бритни – посмотрела на меня, как на что-то отвратительное. Она наклонила голову и улыбнулась мне. Я почти смогла представить как ее мать, одетая в кардиган, делает тоже самое.

– Она лесбиянка, – сообщила она всем в комнате. Все остальные девочки кивнули, как будто это было совершенно приемлемое объяснение моей странности.

Лицо Корт вытянулось. Она разочарованно посмотрела на меня.

– Я не лесбиянка, – возразила я. Но мой голос прозвучал слабо и неубедительно. Девочки уже поверили на слово Бритни. Все они уже избегали смотреть мне в глаза.

Я оглядела комнату, девчонок и их волосы, залитые лаком, губы, накрашенные розовым цветом, и громко выкрикнув «Да пошли вы!», стремительно убежала. Мне было слегка жаль, что я бросила тень на социальное положение Корт, но она справится с этим. Придя домой, она ворвалась в мою комнату и скрестила руки на груди.

– Зачем ты это сделала? – спросила она. – Ты просила меня помочь тебе, а затем повела себя, как идиотка на глазах у моих друзей.

Я покачала головой. Она издевается?

– Корт, это они такие. О чем ты вообще говоришь?

– Ты выставила меня в глупом свете, Лия! Ты такая эгоистка. Я устала от твоих проблем.

Она повернулась, собираясь уйти, но я прыгнула вперед и схватила ее за руку. Я поверить не могла, что она сказала все это. Похоже, они медленно воруют кусочки ее мозга и заменяют их другими, функционирующими гораздо хуже.

– Это нечестно! Ты моя сестра. Как можешь ты занимать их сторону? Бритни соврала всем. Ты же знаешь, что я не лесбиянка.

Кортни вырвала руку.

– Я не знаю этого.

Я в ужасе открывала и закрывала рот. Моя сестра – моя Кортни – никогда не разговаривала со мной подобным образом. Она всегда выступала на моей стороне. Я ощущала себя так, словно кто-то прожег дыру у меня в груди, так больно мне было.

– Ты мне все портишь, – сказала она, наконец. – Они мои друзья. Ты моя сестра. Мне не все равно, когда они говорят гадости о тебе. Просто, пожалуйста, забей на это и не открывай больше рот. Ты все мне усложняешь.

Я проглотила ответ и кивнула. Я могу сделать это ради нее.

После этого мы никогда больше не разговаривали о том, что случилось, но она очень долгое время странно вела себя со мной. Ее друзья не упускали случая похихикать, когда проходили мимо меня в коридорах нашей частной школы. А еще они распространяли слухи – рассказывали всем, что они застукали меня, мастурбирующей на вечеринке с ночевкой. Вот так, и Корт ни разу, ни слова не сказала в мою защиту. Да и я сама ни разу не произнесла ни слова в свою защиту. Я начала гадать, верила ли она им.

Несколько недель спустя все популярные ученики седьмого и восьмого класса стали утверждать, что я лесбиянка. Когда слухи, в итоге, достигли ушей моих родителей, они отправили меня в Библейский лагерь на все лето. Мне там понравилось. Там я познакомилась с сыном пастора и потеряла девственность в кустах за общей душевой. Домой я вернулась, убедившись, что предпочитаю мужчин. Конечно же, это не остановило слухи о том, что я лесбиянка, когда возобновилась учеба. Бритни не поленилась сообщить каждой девочке в своем и моем классе, что они не должны раздеваться передо мной в раздевалке. Парни пихали друг друга локтями в коридорах, фыркая от смеха и отпуская шуточки, когда я проходила мимо. Это было ужасно больно. И, что самое обидное – Кортни не упрекала их. Наша с ней связь исчерпала себя и распалась под жестоким руководством «королев старшей школы». В некотором роде, я привыкла к этому, полагаю, что все происходило точно так же, как дома, где родители придерживаются политики невмешательства относительно меня.

Я не высовывалась, встречалась с парнями из математического кружка, которые способствовали развитию моего интеллектуального уровня, а сама никогда не прекращала строить заговор против Бритни и ее лакеев. Я изменилась в тот год, и никто не заметил. Все они были слишком заняты изгнанием меня из общества, чтобы заметить, что у меня появилась грудь третьего размера. Я научилась делать укладку и макияж. Похудела, утратив детскую пухлость.

В том же году обе – моя сестра и Бритни – запали на одного парня по имени Пол. Они обе хотели его. Чтобы спаси свою дружбу, обе девочки отреклись от него в эмоциональном порыве, настаивая, что ничто – особенно какой-то парень – не может встать на пути их дружбы. Бритни продержалась месяц, прежде чем переспала с ним. Моя сестра была раздавлена. Мне не нравилось видеть, что Кортни плачет. А она занималась этим целых две недели, а в один из дней я даже застукала ее в ванной с пузырьком со снотворным.

– Только не из-за парня, Кортни, – сказала я, выхватывая пузырек из ее пальцев. – Серьезно, когда ты успела стать такой слабачкой?

Она беззвучно расплакалась, пока смотрела на меня, под ее глазами отчетливо были видны синяки. Я поняла, что она, наверное, всегда была слабой. Она противостояла нашим родителям, когда речь шла обо мне потому, что они оказывали предпочтение ей. Пренебрегать родителями вовсе не мужественный поступок, если они ни разу не подняли голос на тебя. Я отвела ее в ее спальню и уложила в кровать, подоткнув одеяло. Затем я забралась и легла рядом с ней, чтобы можно было следить за ней.

На следующий день я подкараулила Бритни возле ее шкафчика. Она официально считалась девушкой Пола, и теперь, когда она порвала отношения с моей сестрой, мне больше не нужно было молчать.

– Ты никудышная шлюха, знаешь это? – я ткнула ее в ключицу для большего эффекта.

Пол ждал ее в нескольких метрах от нас.

Бритни посмотрела на меня и отбросила мою руку в сторону.

– Эу! Не прикасайся ко мне, лесбиянка, – прошипела она. Я проигнорировала ее и обратила свое внимание на Пола. Я все спланировала. Пол стоял и улыбался. Я видела, как в его маленьком недоразвитом мозгу рождаются слова «драка цыпочек». Несколько человек собрались вокруг нас, чтобы посмотреть, что происходит.

– А ты, – сказала я, глядя на Пола. – Тебе понадобится это... – я швырнула ему презерватив. Пакетик отскочил от его груди и приземлился между его кроссовок. Он посмотрел на меня, затем на красный квадратик у его ног. – У нее герпес, ты, придурок.

Выражение, появившееся на его лице, стоило каждого комментария Бритни о том, что я лесбиянка, которые она распространяла последние два года. Перед тем, как уйти, я бросила взгляд на Бритни. Ее лицо стало пепельно-серым. Не предполагалось, что я узнаю про герпес. Стены в моем доме очень тонкие, а она не один раз оставалась на вечеринку с ночевкой у моей сестры.

Уничтожение репутации Бритни, как и уничтожение моей, стало инструментом, который был необходим, чтобы ослабить мои оковы. Я начала с Бритни, а вскоре переспала с парнями всех девушек. Мне нравилось то, с какой легкостью я могла заставить парней последовать за мной, просто намекая им на секс. Мне нравилось, как их девушки приходили в школу с опухшими, красными от слез глазами, после того, как они узнавали, что их парни изменили им.

Я не присоединилась к кругу популярных девушек, как моя сестра, я была выше их ранга. Я взлетела высоко и не планировала останавливаться.

Глава 13

Настоящее …

– Мы вместе уже довольно долго, Калеб.

– Да, – не глядя на меня, отвечает он.

Если бы все было как обычно, он бы ответил «Да, Рыжая» или «Да, любимая», но в этот раз его ответ просто «да».

Это его «да» звучит так одиноко.

– Помнишь, когда мы были в Лос-Анджелесе, мы ужинали в каждом пользующимся популярностью ресторанчике, в который удавалось попасть?

Он бросает на меня взгляд и продолжает просматривать почту. Калеб любит поностальгировать. Он любит поговорить о событиях прошлого.

– Мы ничего не бронировали, – продолжаю говорить я, – но тебе удавалось договориться о столике в любом ресторане, в который мы хотели попасть.

Он молча слушает меня.

– Нам не встретилась ни одна знаменитость, но я чувствовала себя так, словно сама была знаменитостью всю неделю... просто потому, что я была с тобой.

Я забираю из его рук конверты и, положив их на стойку, переплетаю наши пальцы.

– Калеб, знаю, со мной одни неприятности. И ты это знаешь. Но ты делаешь меня лучше. У нас так много общего прошлого... так много любви. Пожалуйста, не игнорируй меня.

Его губы начинают двигаться.

– Мне вовсе не хотелось ходить в те вычурные рестораны, Лия.

– Что? – я качаю головой. Мне казалось, что это сработает. У меня даже нет запасного плана.

– Я ходил туда ради тебя. Я хорошо проводил время благодаря тебе, но я не такой.

– Я не понимаю, – говорю я. Он пытается разъединить наши руки.

– С тобой я был кем-то другим. Кем-то, кого я не понимал.

– Ну, тогда стань кем-то другим еще раз. Мне плевать. Мы изменимся вместе.

Калеб вздыхает.

– Не думаю, что тебе понравится тот, кто я есть.

– Испытай меня, Калеб. Я буду очень стараться, чтобы узнать нового тебя. Пожалуйста. Мы можем все исправить.

– Я не уверен, что мы можем сделать это, но мы можем попытаться.

Я вымученно улыбаюсь и обнимаю его. Я ощущаю секундное колебание с его стороны, а затем он тоже обнимает меня. Я делаю вдох, наслаждаясь его запахом. «Мы можем попытаться», повторяю я про себя. Слова, которые мне так хотелось услышать…они не вечны. Мы можем попытаться... до тех пор, пока мы больше уже не сможем пытаться. Мы можем попытаться... но это уже заранее обречено на провал.

Мне придется придумать, как сделать это «попытаться» более постоянным.

Следующие несколько недель прошли очень мирно. Я вытащила все кулинарные книги, которые мне подарили в качестве свадебных подарков, и занялась готовкой, стараясь больше не заказывать еду на вынос. Если мой муж хочет сидящую дома маму и жену, он ее получит. Я умею быть обычной.

Мы стали обедать в столовой, которой никогда раньше не пользовались. Я даже привожу передвижную кроватку ребенка туда, чтобы она была рядом с нами. Ему нравится моя стряпня или он говорит, что нравится. Он съедает все, что я готовлю, и, кажется, искренне счастлив, что я пытаюсь что-то сделать.

Я съездила за девчачьей одеждой для ребенка и выбрала все желтое и зеленое. Я с гордостью раскладываю наряды на кровати, чтобы показать Калебу. Он рассматривает каждую вещь и одобрительно кивает.

– Она не будет носить это, – заявляет он, держа в руках маленькую футболочку с надписью «Назначь мне свидание».

– Она забавная, – спорю я, потянувшись к футболке. Он хватает ее быстрее меня и поднимает высоко над головой, так что я не могла дотянуться до нее.

Следующие несколько минут мы гоняемся друг за другом по спальне и пытаемся завладеть футболкой. Мы не дурачились так уже очень давно. Ощущения очень приятные, такие же, как в самом начале наших отношений.

Сэм с удивлением наблюдает за изменениями в наших супружеских отношениях.

Однажды за завтраком, я спрашиваю Калеба, куда мы планируем поехать в отпуск в этом году.

– Наш отпуск должен быть ориентирован на ребенка, – отвечает он, потягивая чай. – Думаю Диснейленд и какие-нибудь пляжные курорты.

Я недоумеваю. Он, наверное, шутит. Сэм замечает выражение моего лица и с трудом подавляет смешок.

Я испуганно смотрю на Калеба.

– Я сгораю на солнце, – заявляю я.

Он криво улыбается.

– Прости? Ты думала, что мы поедем в Париж или Тоскану с крошечным ребенком?

Я киваю.

– Детям тоже нужны впечатления, Лия. Будет здорово, если мы покажем ей мир, но малышам нужнее Диснейленд и замки из песка. Разве у тебя нет детских воспоминаний о подобном?

Нет у меня таких воспоминаний. Всем классом мы ездили в Дисней в старшей школе. Я здорово напилась в компании двух парней накануне и весь следующий день мучилась от страшного похмелья в парке. Но Калебу я этого не расскажу.

– Кажется, – отвечаю я уклончиво. Эта обыденность начинает становиться все дерьмовее.

– Что, если ей понравится Париж? – с надеждой спрашиваю я. – Тогда мы можем поехать?

Он встает и целует меня в макушку.

– Да. Сразу же после того, как обеспечим ей нормальное детство.

– Ну, а пока она все еще маленькая, можем мы поехать куда-нибудь в нормальное место? Не похоже, чтобы ей было дело до Минни-Маус сейчас.

– Скорее всего, мы не поедем в отпуск в этом году. Она слишком маленькая, чтобы оставить ее или взять с собой куда-нибудь. – я с недоверием наблюдаю, как он берет свой телефон. Он что, только что конфисковал мой отпуск?

– Это нелепо, – объявляю я, слизывая овсяные хлопья со своей ложки. – Много пар у которых есть дети ездят в отпуск.

– Есть вещи, от которых приходится отказаться, когда у тебя появляется семья, Рыжая. Ты только сейчас начинаешь это понимать?

– Давай откажемся от мяса... музыки... электричества! Но не от отпуска.

Сэм роняет охапку грязного белья, которое держит в руках. Я вижу, как его спина вздрагивает от смеха, когда он наклоняется, чтобы подобрать все.

Калеб игнорирует меня, просматривая что-то в телефоне.

Все мужчины в моей жизни обращаются со мной так, словно я посмешище.

– Я поеду в отпуск, – заявляю я им. Калеб смотрит на меня, выгнув бровь.

– Что ты сказала, Лия?

Он прикалывается надо мной. Не знаю, почему я проглотила наживку.

– Я говорю, что с тобой или без тебя, но я поеду в отпуск.

Я выхожу из комнаты, чтобы не видеть выражение его лица. Почему я чувствую себя как десятилетняя девочка? Нет, со мной все в порядке. Это все он. Он не хочет меня такую, какая я есть. Он хочет сделать из меня кого-то совершенно другого. Мы с Калебом играем в эту игру уже не первый год. Он задает стандарт, по которому я должна жить, а я не справляюсь с этой задачей.

Он следует за мной.

– Что ты делаешь? – он хватает меня за руку, когда я пытаюсь уйти.

– Ты пытаешься контролировать меня.

– Мысль о полностью подчиненной Лии мне не интересна, поверь мне. Тем не менее, быть частью семьи означает принимать совместные решения.

– О, пожалуйста, – шиплю я на него, – давай не будем притворяться, будто кто-то, кроме тебя, принимает решения.

Я выдергиваю руку из его руки.

– Я устала принимать участие в спектакле, который постоянно должна разыгрывать перед тобой.

Я уже возле лестницы, когда слышу, как он произносит:

– Что ж, вот и все.

Я не оглядываюсь.

Наверху я вытаскиваю рисунок, нарисованный уличным художником, который Кортни привезла мне из своей поездки по Европе. Я храню его, завернутым в вощеную бумагу, в коробке. Я прикасаюсь к красному зонтику кончиком пальца. Раньше Кортни говорила, что я ее красный зонтик. Когда у нее были неприятности, все, что ей было нужно, просто подойти и встать рядом со мной, и я отгоняла их от нее. Это не совсем правда. Я подвела Кортни, подвела своего отца, и занята тем, что подвожу Калеба.

Я засовываю рисунок обратно в коробку и вытираю слезы, стекающие по моим щекам. Услышав, что Эстелла проснулась и заплакала, я беру себя в руки, делаю глубокий вдох и отправляюсь к ней.

Глава 14

Прошлое …

Мы поругались в день, когда случилась авария. Можете себе представить? Ваш парень чуть не погиб, а за пару часов до этого вы сказали ему, что хотите расстаться. Я не имела это в виду. Это был шантаж – «делай мне предложение или сваливай отсюда» – жестокая попытка подтолкнуть его к браку. Только вот не стоит ставить Калебу Дрэйку ультиматум. Я вспоминаю, как выглядело его лицо, когда эти слова слетели с моих губ: брови приподняты, челюсть сжата. За день до того, как он уехал в командировку в Скрантон, мы поругались на эту же тему. Я хотела чертово кольцо. Калеб хотел убедиться, что я та, на чей пальчик он хочет это кольцо надеть.

Затем случился тот звонок. Я была на работе, когда изысканный голос Луки раздался на линии. У нас с Лукой нестабильные отношения: иногда между нами все отлично, а иногда мне хочется облить ее голову керосином и чиркнуть спичкой. Она говорила что-то о больнице и потере памяти. Я не понимала, пока она не сказала: «Лия, ты меня слушаешь? Калеб в больнице! Он не помнит собственного имени!»

– Больница? – переспросила я. Калеб должен покупать мне кольцо в ювелирном магазине.

– Несчастный случай, Лия, – повторила она. – Мы вылетаем утром.

Закончив разговор с Лукой, я сразу же начала проверять рейсы. Если я улечу сейчас, буду там к полуночи. Она полетит утром, вместе со Стивом, отчимом Калеба. Мне хотелось оказаться там первой. Мне надо посмотреть ему в глаза и заставить его вспомнить меня. Отец зашел в мой офис, держа в руках пачку документов. Курсор моей мышки завис над кнопкой оплаты. Ему всегда нужно, чтобы я что-то подписывала.

– Что ты делаешь? – он посмотрел на меня поверх оправы очков.

– Калеб попал в аварию, – ответила я. – У него сотрясение мозга и он не помнит, кто он.

– Ты не можешь уехать, – безапелляционно заявил отец. – У нас пробный запуск в разгаре. Ты нужна мне здесь.

Он бросил бумаги на мой стол и направился к двери. Я моргнула, глядя ему в спину, не уверенная, что он меня правильно расслышал.

– Папочка?

Он замер у двери, но так и не повернулся ко мне лицом. Вот такие у нас отношения: я разговариваю с его спиной, склоненной головой или газетой.

– Калеб нуждается во мне, и я еду к нему. Я нажала на «оплатить билет» и встала, чтобы собрать свои вещи.

Я не смотрела на него, пока шла к двери, где он застыл на месте, глядя на меня.

– Джоанна …

– Не называй меня так. Меня зовут Лия.

Протиснувшись мимо него, я с силой оттолкнула его от двери. Выглядела я храбрее, чем чувствовала себя на самом деле – в этом я хороша. Я только что бросила вызов отцу – мужчине, любовь которого я всю жизнь пыталась выиграть, заработать... заслужить?

Мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы не обернуться и оценить силу его гнева. Я знала, если посмотрю на него, то побегу назад, вымаливая крохи его любви, как собачка. Он был в ярости... кипел. Иди, иди, иди – говорила я себе. Калеб нуждается во мне. Он – то хорошее, что у меня есть, и я не позволю ему забыть меня. Какое значение имеет эта работа? Мой отец? Калеб необходим мне больше, чем они.

Я поехала домой и закинула вещи в дорожную сумку. К тому моменту, как я приехала в аэропорт, меня трясло. Дальше все как в тумане – проверка службы безопасности, поиск своего выхода. Когда я добралась до него, оставалось еще тридцать минут до вылета. Я встала так близко к сотруднице, проверяющей билеты, насколько это было возможно. Бегущая строка над ее головой гласила «Скрантон», но там вполне могло быть написано и «Калеб». Как только объявили начало посадки, я первая протянула свой билет. Усевшись на свое место, я прижала кончики пальцев к глазам, чтобы сдержать слезы. Вытащив свой Айфон, чтобы отвлечься, я погуглила амнезию. Я узнала, что существуют различные типы этого заболевания, но стюардесса попросила меня выключить телефон. Ненавижу это. У моего парня амнезия, мой отец собирается отречься от меня, как только я вернусь домой, а голубоглазая сучка беспокоится, что мой телефон выведет из строя наш самолет. Я убрала телефон и начала подушечкой большого пальца давить на ногти, один за другим – начиная с мизинца и до конца. Я не прекращала делать это в течение всего полета.

Когда, наконец, пришло время приземляться, я едва сдерживалась, чтобы не вскочить и не побежать в переднюю часть самолета. Я подумала обо всем, что могло пойти не так. Лука упомянула в разговоре, что потеря памяти Калеба классифицирована как ретроградная амнезия – это означает, что он не в состоянии вспомнить ничего из того, что случилось до аварии. Как можно просто... забыть все о своей жизни? Не верю в это. Не может быть, что он забыл меня. Мы были вместе каждый день... он любит меня.

Самое худшее в любви то, что как бы сильно ты не старался, забыть человека, владеющего твоим сердцем, не получится. До Калеба я не знала, что это означает. Я была королевой, которая встречалась с парнями и с легкостью их бросала.