Текст книги "Рыжая (ЛП)"
Автор книги: Таррин Фишер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
– Проследи за ним, – посоветовала она. – Узнай насколько все серьезно и заставь его прекратить это.
Я поступила именно так, как она мне посоветовала. Однажды вечером я последовала за ним к невзрачному жилищному комплексу, расположенному в одном из бедных районов. Здания там были выкрашены в ярко-оранжевый цвет. Я взглянула на жалкую растительность возле комплекса, которая не скрасила внешний вид дома, и припарковалась в одном квартале от «Audi» Калеба. Меня захлестывали эмоции от одной только мысли, что он, вероятнее всего, приехал сюда, чтобы увидеться с этой девушкой. В зеркало заднего вида я наблюдала, как он подошел к двери и постучал. Он не сверялся с картой или навигатором в телефоне, чтобы найти ее. Складывалось ощущение, словно он точно знал, куда нужно идти. Открылась дверь, и, хоть я и не могла видеть, кто стоял внутри, я знала, это должна быть она, потому что его лицо мгновенно озарилось улыбкой, которая обычно предназначалась мне; флиртующая и невероятно сексуальная. Боже, что здесь происходит?
Я выждала несколько минут, после чего выбралась из машины и приблизилась к двери. Просто чтобы убедиться, что я поступаю правильно, я написала матери сообщение и получила решительный ответ: «Зайди внутрь и вытащи его, пока он не наделал глупостей!
И спустя несколько секунд пришло еще одно сообщение, в котором было всего одно слово: «Плачь»
Я в точности последовала ее совету, и Калеб ушел той ночью со мной. Но я недолго радовалась победе. Девушка, с которой он виделся, оказалась его старой подружкой по колледжу. Не поставив нас с Калебом в известность, она притворялась, что только что встретила его и пыталась втиснуться обратно в его жизнь, чтобы заполучить второй шанс с ним. Я поняла это, когда вломилась в ее квартиру. После этого я направилась прямиком к нему с уликой, которую сжимала в кулаке, готовясь разоблачить ее план. Она – проблема. Большая проблема. В ту минуту, когда я впервые увидела, мне следовало понять, что она не какая-то случайная ничего не подозревающая девушка, которую он встретил. У меня было достаточно времени, чтобы все осознать. Его не оказалось дома, когда я пришла, поэтому я воспользовалась своим ключом. Калеб не знал, что у меня есть ключ. Проникнув в квартиру, я изучила царящий там беспорядок, словно я чертов сыщик. Очевидно, он готовил ужин для двоих. В воздухе все еще витал аромат стейка, который ни с чем не спутаешь. Она была здесь с ним? Мне стало плохо. Я нашла два бокала из-под вина в гостиной и в панике понеслась к спальне за уликами, что они провели ночь вместе. Его кровать была разобрана, но я не обнаружила никаких следов секса ни в одной из комнат. Да и что могло остаться? Калеб не использует, да и никогда не будет использовать презервативы. Из-за этого мне даже пришлось проходить тест на беременность вскоре после того, как мы начали встречаться. Он сказал, что от одного только вида презервативов у него все в желудке переворачивается, поэтому я точно не обнаружу никаких оберток, разбросанных вокруг.
Вздохнув с облегчением, я подошла к шкафу, открыла его и проверила все полки до самых дальних стенок, пока не нащупала квадратную коробочку Тиффани, в которой лежало обручальное кольцо. Он был готов сделать предложение, когда эта чертова авария стерла меня из его памяти. Я заслужила быть с ним и носить свой брильянт в два карата, достойный принцессы.
И я избавилась от нее.
На некоторое время.
Подбросив Калеба в аэропорт, я решаю пройтись по магазинам. Не очень хорошо с моей стороны и я, наверное, должна испытывать чувство вины… но я его не испытываю. Мне хочется провести пальцами по мягкому шелку. Я решаю, что раз уж, я не ношу баскетбольный мяч, привязанный к животу, то мне просто необходимо обновить гардероб.
Я паркую свой новый внедорожник перед «Гейблс» и сразу направляюсь в «Nordstrom» (Примеч. Nordstrom – сеть магазинов модной брендовой одежды) В примерочной я стараюсь не смотреть на свой живот. Как хорошо, что существуют платья с утягивающей талией. К тому времени, как я направляюсь к выходу, в руках у меня покупки на сумму свыше трех тысяч долларов. Я закидываю все пакеты на заднее сидение и решаю встретиться с Катин, чтобы выпить.
– Ты разве не кормишь? – спрашивает она, усаживаясь на сиденье рядом со мной. Изучая мою увеличившуюся грудь, она подхватывает вишенку с подноса с закусками.
Я пожимаю плечами.
– Откачиваю. Ну и что?
Она снисходительно улыбается, пока жует свою вишню. Когда Катин ведет себя заносчиво, она здорово смахивает на Ньюта Гингрича, только светловолосого и накачанного ботоксом. (Примеч. Ньют Гингрич – американский политик, писатель, публицист и бизнесмен) Я слизываю соль с ободка бокала с «Маргаритой», и мне становится жаль ее.
– Ну, не стоит пить, если кормишь грудью.
Я закатываю глаза.
– Дома в холодильнике у меня приличный запас молока. К тому времени, когда мне снова надо будет откачивать его, в организме уже не останется алкоголя.
Катин округляет глаза, из-за чего выглядит еще тупее, чем должна выглядеть блондинка.
– Как твоя «дорогая мамочка»?
– Она приглядывает за «дорогим ребенком», – отвечаю я. – Мы можем не говорить об этом?
Она пожимает плечами, словно ее это особо и не интересует. Она заказывает джин с тоником у бармена и сразу проглатывает залпом.
– Вы с Калебом уже занимались сексом?
Я вздрагиваю. У Катин язык без костей. Она винит во всем свою принадлежность к другой культуре, но она живет здесь еще с тех пор, как не умела ходить толком. Я заказываю еще одну «Маргариту». Бармен привлекательный. По какой-то причине мне не хочется, чтобы он знал, что я мать. Я понижаю голос.
– Я только что родила ребенка, Катин. Нужно выждать шесть недель.
– Мне делали кесарево, – объявляет она.
Конечно, я это знаю. Катин уже с десяток раз в отвратительных подробностях описывала свои роды. Я скучающе посмотрела по сторонам, но ее следующие слова заставили меня резко повернуть голову.
– Твоя вагина теперь растянута и бесполезна.
Для начала я проверила слышал ли бармен, затем прищурилась.
– Что ты имеешь в виду?
– Естественные роды. Что? Ты думала, что все будет как раньше? – она начинает хихикать, как самая настоящая гиена. Я смотрю на ее ничем не прикрытое горло, когда она откидывает голову назад, чтобы прекратить хихикать. Как часто я задумывалась над тем каково это дать пощечину лучшей подруге? Успокоившись, она драматично вздыхает.
– Боже, я просто шучу, Лия. Ты бы видела свое лицо. Как будто я сказала, что умер твой ребенок.
Я кручу в руках салфетку. Что если она права? Пальцы зудят от желания достать телефон и загуглить это. Я выполняю упражнения Кегеля, чтобы держать себя в тонусе. (Примеч. Упражнения Кегеля – упражнения для укрепления и приведения в тонус мышц тазового дна)
Заметит ли Калеб разницу? Меня прошибает пот, как только я думаю об этом. Наши отношения всегда основывались на сексе. Мы любим секс; мы им занимаемся, а все наши друзья ведут жизнь, когда возможен только вялый секс в миссионерской позе, да и то лишь после того, как дети отправятся спать. В самом начале наших отношений в течение первых месяцев на его лице вспыхивало облегчение, когда он тянулся ко мне, а я ему отвечала. Я ни разу не оттолкнула его. Никогда этого и не хотела. Теперь, я должна принимать во внимание, что он может оттолкнуть меня.
Я заказала еще один напиток.
Эта проблема может вызвать всевозможные трудности. Нужно срочно назначить встречу с моим терапевтом.
– Слушай, – говорит Катин, наклоняясь ближе ко мне, из-за чего в нос мне ударяет аромат ее слишком сладких ванильных духов. – Все меняется, когда у тебя появляется ребенок. Твое тело меняется. Отношения между тобой и твоим мужем меняются. Ты должна быть изобретательной и, Бога ради, сбрось лишний вес… как можно быстрее.
Она щелкает пальцами, подзывая официанта, и заказывает картошку фри и жареных кальмаров.
Сучка.
Глава 4
Прошлое …
Я познакомилась с Калебом на вечеринке в честь двадцати четырехлетия Катин. Она проходила на яхте и была намного лучше вечеринки, устроенной в честь моего двадцать четвертого дня рождения, который я отметила в одном из фешенебельных ночных клубов на Саус-Бич. (Примеч. Саус-Бич – квартал любителей ночной жизни. Сотни ресторанов, ночных клубов и великолепный пляж.) Я пригласила двести человек, она же пригласила триста. Но принимая во внимание, что день рождение моей лучшей подруги на четыре месяца позже моего, у нее есть преимущество и она затмевает меня каждый год. Я продолжала приглашать ее каждый раз с тех пор, как похорошела, и как мой отец поднялся в списке богачей «Форбс» на двенадцать пунктов выше ее отца.
Я нарядилась в черное шелковое платье от «Lanvin». Я заметила, что Катин примеряла его неделей ранее, когда мы ходили по магазинам в «Barney's». Ее бедра оказались слишком широки и она не втиснулась в приталенное платье, поэтому когда она отвернулась, я купила его. Естественно, она бы сделала то же самое будь она на моем месте.
Поприветствовав друзей, я направилась в бар за свежей порцией мартини и увидела его рядом с барной стойкой. Он сидел спиной ко мне, но по ширине плеч и стрижке я поняла, что он красавец. Я села на свободный стул рядом и посмотрела на него краешком глаза. В первую очередь я заметила его сильную челюсть. Такой челюстью можно колоть грецкие орехи. Нос у него немного странной формы, но это совершенно не портило его привлекательность. С горбинкой и несколько искривленной переносицей. Элегантный, как старинный револьвер. Губы довольно чувственные, как для мужчины. Он был бы чересчур красив, если бы не этот нос – этот элегантный нос. Я выждала положенное число минут, чтобы он обратил на меня внимание, хотя обычно мне не нужно прилагать усилия, чтобы привлечь внимание мужчины. Он так и не повернулся ко мне, поэтому мне пришлось кашлянуть несколько раз. Он медленно перевел взгляд с телевизора, висящего над барной стойкой, на меня, словно я ему мешала. Глаза у него оказались цвета кленового сиропа, если смотреть на него в лучах солнца. Я ожидала, что на его лице появится довольное выражение, какое обычно появляется у всех мужчин, которым посчастливилось привлечь мое внимание. Но выражение его лица не изменилось.
– Меня зовут Лия, – представилась я, наконец, и протянула ему руку.
– Привет, Лия, – он одарил меня полуулыбкой, пожал руку, а затем отвернулся обратно к телевизору. Мне знаком подобный тип мужчин. Чтобы заполучить парня с кривой ухмылкой, нужно уметь играть в его игры. Они любят «преследовать».
– Откуда ты знаешь Катин? – спросила я, внезапно ощутив безысходность своего положения.
– Кого?
– Катин... девушку, на чьей вечеринке ты сейчас находишься?
– Ах, Катин, – произнес он, сделав глоток из своего бокала. – Я ее и не знаю.
Я ждала, что он начнет объяснять, что пришел на вечеринку с подругой или что он дальний родственник кого-нибудь из присутствующих гостей, но он промолчал. Я решила зайти с другой стороны.
– Тебе нужен бурбон и пиво, чтобы составить компанию твоему виски?
Он посмотрел на меня так, словно видит впервые, при этом часто моргал, будто пытался прояснить зрение.
– Это твоя лучшая техника, чтобы подцепить кого-то? Строчка из кантри? (Примеч. имеется в виду песня Джорджа Торогуда в стиле кантри «Один бурбон, одно виски, одно пиво»)
Я увидела намек на улыбку в его глазах и, воодушевленная, улыбнулась.
– Эй, у нас у всех есть слабые стороны, у меня это кантри музыка.
Он изучал меня в течение минуты, прошелся взглядом по волосам, затем замер на губах. Он провел пальцами по запотевшему бокалу, собирая влагу кончиками пальцев. Я завороженно наблюдала, как он растирает ее между большим и указательным пальцем.
– Ладно, – сказал он, повернувшись ко мне. – Какие еще слабости у тебя есть?
Уже тогда я могла бы ответить ему: «Ты»
– Э-э-э, – промычала я, соблазнительно покачав головой, и подалась вперед, просто, чтобы дать ему возможность, увидеть мою грудь. – Я уже раскрыла тебе одну. Теперь твоя очередь.
Он хмыкнул и посмотрел на запотевший бокал. Медленно покрутив его в руках, он снова посмотрел на меня, словно решая, стоит или нет продолжать этот разговор. После продолжительной паузы его взгляд стал холодными и он произнес:
– Ядовитые женщины.
Я откинулась назад, пораженная. Это же превосходно. Мою ядовитость можно оценить на десятку по десятибалльной шкале. Если ему нужен яд, я могу закачать его прямо ему в шею.
Он медленно сделал большой глоток виски. Я оценила ситуацию. Стало понятно, что этот парень совсем недавно «играл в пинг-понг» с профессионалом, где мячиком служили его чувства. Он пьет очень крепкие и дорогие напитки на празднике, на котором предпочел бы не присутствовать. Несмотря на тот факт, что я выставила на обозрение все свои прелести, надев платье, которое не оставляет простора воображению, он едва на меня взглянул. Обычно мужчины, которым дали отставку меня не пугают. Их разбитое сердце может обеспечить страстный, случайный секс. Они видят в женщинах только хорошее – то, что напоминает им о лучших днях с их бывшими, – осыпают комплиментами и прилипают к нам с благодарностью на неделю или две. Обычно я наслаждаюсь отвергнутыми мужчинами. Но этот не такой. Он не задается вопросом, представляет ли он какую-нибудь ценность, как человек, только потому, что его отношения закончились. Его интересует здравый смысл, и он пытается выяснить в какой именно момент эти отношения начали рушиться.
Он безукоризненно одет, хотя, очевидно, не стремился к этому. Это в его характере, что означает, что у него есть деньги, а я люблю деньги. Я заметила «Rolex», рубашку от Армани и легкость, с которой он смотрит на мир. Также я заметила, как он сказал «спасибо», когда бармен подал ему новую порцию его напитка, и как он несколько раз вздрогнул, когда пара, сидящая рядом с ним, выругалась. Такие парни, как он, не бывают одни. Мне стало любопытно, какая тупая сучка могла его бросить. Кем бы она ни была, я бы стерла ее из его памяти раз и навсегда. Почему? Потому, что я лучшая из лучших: «Годива», «Мазератти», самый чистый бриллиант. (Примеч. Годива – марка элитного шоколада; Мазератти — производитель эксклюзивных автомобилей спортивного и бизнес-класса) Я могу осчастливить любого, а особенно этого мужчину.
С только что обретенной уверенностью в наших будущих отношениях, я улыбнулась ему и закинула ногу на ногу так, что юбка задралась вверх, обнажая бедро.
– Ладно, – произнесла я медленно. – Сегодня твой счастливый день.
– Почему?
Он даже не взглянул на мои ноги. Я вздохнула.
– Ну, я хотела сказать что-нибудь умное о том, что я тоже ядовита, но, судя по твоему настроению, тебе нужна приличная порция свежевыжатого сока «Jamba Juice» или что-то в этом роде.
Он фыркнул.
– Видишь, я смешная,– сострила я.
– Да, – улыбнулся он, – немного.
Осмелев, я развернула свой стул так, чтобы оказаться к нему лицом. Мои коленки теперь касались внешней части его бедра, и он не сделал ничего, чтобы отстраниться.
Попался.
– Итак, – я вытащила портсигар из клатча. – Еще одна моя слабость, ты не возражаешь? – он посмотрел на сигарету в моих губах и покачал головой. Я закурила и затянулась.
– Как тебя зовут, мистер Грустные Глаза?
Уголки его губ дрогнули, и он едва заметно приподнял брови.
– Калеб, – представился он. – Калеб Дрэйк.
Мысленно я добавила фамилию Дрэйк к своему имени и поняла, что мне нравится, как это будет звучать.
Я выдохнула сигаретный дым в сторону океана.
– А я Лия... и если ты правильно выложишь козыри, я могу стать Лией Дрэйк, – я приподняла брови.
– Вау, вау..., – повторил он. – Это меня отрезвило.
– Она не захотела выйти за тебя? – сочувственно спросила я.
– Она много чего не захотела, – ответил он, сделав последний глоток виски, и встал. Он оказался удивительно высоким. Я мысленно встала рядом с ним и моя макушка оказалась на уровне его плеча, значит его рост составляет почти два метра.
Я ждала от него дальнейших действий, но что бы он ни сделал, он уже принадлежал мне.
Он встал и поцеловал мне руку. Это привело меня в замешательство.
– Спокойной ночи, Лия,– сказал он и, к моему огромному удивлению, ушел.
Все рухнуло.
Мне показалось, между нами проскочила искра.
Я думала о нем весь следующий день, пока лечила похмелье. Кто он такой? Зачем приходил? Чем она так его обидела, что он предпочел отказаться от меня? Меня! В какой-то момент меня посетила мысль, что его бывшая какая-нибудь знаменитость. Видит Бог, он достаточно красив, чтобы разбить сердце даже какой-нибудь знаменитости. Я думала о его невозмутимости и о трепете, который ощутила, когда он наконец-то посмотрел на меня. Приходилось ли мне раньше прикладывать столько усилий, чтобы заставить парня посмотреть на меня? Нет. А когда он посмотрел, мне хотелось, чтобы он прекратил смотреть. Он смотрел так, будто уже хорошо знает тебя – открыто, скучающим, осуждающим взглядом. Подобный взгляд вынуждает задуматься, каково это оказаться объектом его внимания, какие ощущения будешь испытывать, когда он сам захочет посмотреть на тебя.
Я расспросила знакомых, пытаясь выяснить, кто он такой и где тусуется. Я талантливый сыщик. У меня много знакомых, и уже спустя пару звонков я знала, где найти Калеба Дрэйка. Еще пара звонков и нам уже устраивают свидание вслепую.
– Подожду хотя бы месяц, – сказала я кузине. – Дам ему немного времени, чтобы он зализал свои раны, а затем спасу его.
Месяц спустя я направлялась в суши-бар «Tatu», обнаженные ноги овевал теплый ветерок, а сердце бешено стучало о ребра.
– Не может быть, – сказал он, как только меня увидел.
Я изобразила удивление. Опустив голову вниз, я спросила:
– Одинокий англичанин ищет рыжую?
Он громко рассмеялся и обнял меня.
На нем была белая рубашка с закатанными до локтей рукавами и шорты цвета хаки. У него был потрясающий золотистый загар, будто он загорал каждый день с тех пор, как я видела его в последний раз.
– Откуда ты знаешь Сару? – спросил он, пока я проходила мимо него в дверь, которую он придержал открытой для меня.
– Она моя кузина, – я ухмыльнулась. – А откуда ты ее знаешь?
Конечно, мне был известен ответ. Парень Сары и Калеб в колледже состояли в одном братстве. На вечеринку Катин он приходил вместе с ними.
Я слушала его объяснения о том, как они познакомились. У него был сексуальный акцент. Пока мы шли к нашему столику, он положил руку мне на поясницу. Жест показался мне таким знакомым и властным. Мне это понравилось. Я гадала, сделал бы ли он так, если бы это было наша первая встреча.
– Ты знаешь, как Сара заманила меня на это свидание в слепую? – спросил он.
Я отрицательно покачала головой.
– Она сказала, что у тебя красивые ноги.
Я улыбнулась и закусила губу.
– И? – вытянув ноги из-под стола, я соединила их вместе. На мне было надето опасно короткое платье. Конечно, я знала, что он любит красивые ноги. Я битый час допрашивала глуповатого парня Сары, чтобы разузнать все, что только можно, о нем.
Он усмехнулся и, глядя мне в глаза, прокомментировал:
– Неплохо.
По всему телу вплоть до самых кончиков пальцев распространилось приятное покалывание. Вот он, тот взгляд, который я так ждала.
Следующим утром я проснулась в его постели. Потянувшись, я окинула взглядом комнату. Все мышцы приятно ныли. Я не принимала такие позы с тех пор, как занималась гимнастикой в средней школе.
Услышав звук льющейся воды в прилегающей ванной комнате, я перевернулась, чтобы посмотреть, смогу ли увидеть его сквозь открытую дверь. И увидела.
Прошлой ночью мы выпили по три бокала спиртного и поужинали, беседуя без единой паузы, так, будто знакомы тысячу лет. Мне было комфортно с ним, и я предположила, что ему тоже было комфортно там со мной, потому что он не колеблясь отвечал на любые мои вопросы. Выйдя из ресторана, никто из нас не сомневался в том, что я поеду к нему домой. Я села в его кабриолет, и пятнадцать минут мы мчались на высокой скорости. Раздеваться мы начали еще у входной двери – дорожка из нашей одежды закончилась в шаге от его кровати, где мы игриво отбросили последнее, что на мне было надето. Я была бы рада обвинить в своем безрассудстве алкоголь, но честно говоря, мы оба закончили с выпивкой еще до того, как нам принесли еду. Все, что случилось... случилось без воздействия спиртного.
Когда Калеб вышел из душа, я все еще лежала, опираясь на локоть. Я не стала притворяться, что не наблюдаю за ним. Он вытер волосы полотенцем, отчего они стали торчать в разные стороны. Я широко улыбнулась и похлопала по кровати. Он отбросил полотенце и присоединился ко мне.
– Тебе все еще грустно? – спросила я, опираясь подбородком о его грудь.
Он ухмыльнулся и нежно щелкнул меня по кончику носа.
– Мое настроение немного улучшилось.
– Оооо – немного улучшилось..., – передразнила я его акцент и собралась вставать с кровати. Он схватил меня за лодыжки и потянул обратно.
– Мне гораздо веселее, – исправился он.
– Хочешь, сделаем это еще раз и отправимся на ленч? – предложила я, рисуя пальцем круги на его плече.
– Это зависит..., – сказал он, хватая меня за руку.
Я ждала, когда он продолжит, решив не озвучивать банальное «от чего?»
– Я не ищу серьезных отношений, Лия. У меня до сих пор каша в голове из-за ...
– Последней девушки? – ухмыльнулась я и потянулась к нему, чтобы поцеловать.
– Ладно, – сказала я напротив его губ. – Разве я похожа на девушку, которая стремится тебя заполучить?
– Ты – проблема, – он тоже ухмыльнулся. – Пока я рос, моя мама говорила, чтобы я никогда не доверял рыжим.
Я нахмурилась.
– Есть только две причины, почему она могла сказать подобное.
Калеб поднял брови.
– Какие же?
– Либо твой отец спал с одной из них, либо она одинока.
Я оживилась от его кривоватой улыбки. На этот раз она затронула и его глаза.
– Ты мне нравишься, – сказал он.
– Это хорошо, бойскаут. Очень хорошо.
Глава 5
Настоящее …
Спустя два дня после отъезда Калеба в командировку, моя мать упаковывает чемоданы и сообщает мне, что тоже уезжает.
– Ты, должно быть, шутишь, – говорю я, наблюдая, как она застегивает чемодан. – Ты же говорила, что хочешь остаться и помочь.
– Слишком жарко, – оправдывается она, касаясь волос. – Ты же знаешь, я ненавижу здешнее лето.
– У нас есть кондиционер, мама! Мне нужна твоя помощь.
– Ты справишься, Джоанна.
Ее голос едва заметно дрожит. Очевидно, у нее начинается очередной приступ депрессии. Кортни единственная, кто знает, как справляться с ней, когда она становится такой. Я же всегда, кажется, делаю только хуже. Однако Кортни здесь нет; здесь только я. А значит именно мне выпадает честь иметь дело с «дорогой мамочкой».
Я пожимаю плечами.
– Хорошо, давай отвезем тебя в аэропорт. Все равно Калеб возвращается в полночь.
Пусть катится в Мичиган в свой огромный безликий дом, где вдалеке растут сосны, и глотает там свои таблетки, как драже «Тик-Так».
На обратном пути из аэропорта я врубаю радио и чувствую себя птицей, впервые покинувшей свое гнездо. Эстелла начинает плакать в своем автокресле уже через пять минут моего блаженства. Что это значит? Она хочет есть? Ее укачало? Она описалась?
Я уже почти забыла, что она здесь... на этой планете... в моей жизни.
Я делаю упражнения Кегеля и с горечью думаю о Калебе – Калебе, которому не нужно заботится о ребенке. Он нежится под Багамским солнцем с бокалом своего чертового «Брукладди» и закусывает крабовыми котлетками. Это несправедливо. Мне нужна няня, почему он этого не понимает? Калеб такой ярый сторонник всего правильного и неправильного. Со всей его любовью к старомодным ценностям, мне следовало догадаться, что он будет настаивать, чтобы я сидела дома и воспитывала ребенка сама. Он как бойскаут. Кто сейчас сам воспитывает своих детей? «Белая шваль» – вот кто, потому что нанять няню им не по карману. (Примеч. Белая шваль – так часто называют белых американцев, часто живущих на пособия по безработице, в ржавых трейлерах, отличающихся низким социальным статусом и уровнем образования)
Закусив губу, увеличиваю громкость радио, чтобы заглушить плач. Сейчас, звуки, которые она издает, напоминают не очень громкий, но вместе с тем пронзительный вой будильника, но что будет спустя несколько месяцев, когда ее легкие разовьются? Как я смогу терпеть этот шум?
Я пытаюсь выяснить, как заставить ее прекратить плакать, и тут в глаза мне бросается кое-что желтое. Хочу заметить, что желтый – ужасный цвет. Что хорошего можно ждать от цвета, в который окрашены яичные желтки, сера и горчица. Этот цвет присущ заболеваниям, гнойным язвам и прыщам, пожелтевшим от никотина зубам. Ничто, нигде и никогда не должно быть желтым, но именно из-за этого цвета я поворачиваю голову назад и сразу же перестраиваю машину в крайний правый ряд и выкручиваю руль так, будто нахожусь в чайной чашке на карусели Диснейленда. Меня сопровождает хор автомобильных гудков, пока я пересекаю две полосы дороги, чтобы добраться до площади. Я закатываю глаза. Лицемеры.
Вождение во Флориде напоминает мне движение в переполненном гастрономе – либо застреваешь позади дряхлого старика и тащишься за ним со скоростью два километра в час, либо тебя толкает хулиган прямо на полку с пачками каши и приходится со скоростью света пытаться поймать то, что падает. Я хороший водитель, так что пусть катятся ко всем чертям.
Я следую по желтым указателям к торговому центру и вглядываюсь в пустые витрины, пока моя машина медленно движется по парковке. Кривые таблички с вакансиями висят практически на всех окнах. Над входом по-прежнему висят вывески со старыми названиями, напоминая о крадущемся по стране экономическом кризисе. Я приставляю к виску палец с недавно наманикюреным в салоне ногтем и оттягиваю воображаемый курок. Сколько мечтаний превратилось в пыль в этой дыре? В дальнем правом углу возле гигантского мусорного контейнера расположился «Sunny Side Up Daycare».(Примеч. Sunny Side Up Daycare – сеть детских садов) Я торможу под вывеской цвета засохшего яичного желтка и барабаню пальцами по рулю. Пойти или не пойти? Ничто не мешает мне просто разведать обстановку.
Выскочив из машины, я иду к двери, но тут меня осеняет, что ребенок-то остался в машине. Твою мать! Я поворачиваюсь и, убедившись, что никто не видел мой промах, возвращаюсь назад, чтобы отсоединить автокресло Эстеллы. Она милостиво молчит, пока я проношу ее через двери «Sunny Side Up Daycare». Первое, что я замечаю – любой может зайти в это здание и украсть ребенка. Где двери, запирающиеся на ключ-карту? Я изучаю молоденькую администраторшу двадцати с хвостиком лет. Веки над тусклыми карими глазами накрашены синими тенями. Она явно в поисках парня. Я определяю это по слишком отсрому аромату ее духов и чересчур глубокому декольте. А еще у нее подведены нижние веки. Все знают, что нельзя использовать подводку на нижних веках.
– Привееет, – чирикаю я приветливо.
Она улыбается мне и вопросительно поднимает брови.
– Мне нужно переговорить с вашим руководством, – говорю я громко, на тот случай, если она действительно такая недалекая, какой кажется на первый взгляд.
– О чем?
Почему на стойку регистрации всегда берут всяких недоумков?
– Так, у меня есть ребенок... – резко выдаю я, – ... а это вроде как детский сад.
Она морщит нос и это единственный знак, который дает мне понять, что я знатно ее разозлила. Я постукиваю ногой по полу, пока она уходит звать директора садика. Осматриваюсь. Стены бледно-желтого цвета, на них изображены ярко-оранжевые солнышки, на полу голубой ковер, весь в пятнах и хлопьях от завтрака. Спустя минуту приходит директор. Блондинка средних лет в футболке с изображением Элмо, в потертых розовых кедах, а еще у нее два огромных, размером с дыню, грудных имплантата. (Примеч. Элмо — кукла из международного телешоу «Улица Сезам». Пушистый красный монстр с большими глазами и оранжевым носом.) Я с отвращением смотрю на нее и через силу улыбаюсь.
Но не успеваю я и рта раскрыть, как она восклицает:
– Ух ты, новорожденная.
– Она родилась раньше положенного, – вру я. – На самом деле она старше, чем выглядит.
– Меня зовут Дитер, – представляется она, протягивая руку. Я беру ее и трясу.
– Хотите осмотреть детский сад?
Мне хочется сказать «Черт, конечно же, нет», но вместо этого я вежливо киваю, и Дитер ведет меня через ряд двойных дверей, которые открывает ключ-картой.
Здесь ужасно грязно и даже Дитер должна это видеть. В каждой комнате витает неповторимый запах мочи, смешивающийся – О, Господи! – с ароматом хвои. У Дитер либо иммунитет к запахам, либо она предпочитает не обращать внимание. Я с трудом сдерживаю рвоту. Она обращает внимание на отношения между воспитателями и детьми и весело указывает на комнату пения, где сидят четырехлетки, у которых текут сопли из носа.
Кушаешь сам, поделись с товарищем.
– Все игрушки абсолютно новые, но вашей малышке, они, конечно, пока что не понадобятся, – она открывает дверь с табличкой «Ясли» и заходит внутрь.
Меня мгновенно оглушает хор младенческих голосов – все ревут, как маленькие ослята. Меня это сразу же начинает нервировать, а Эстелла просыпается и присоединяется хору ослят. Я раскачиваю ее кресло из стороны в сторону и, к моему удивлению, ее плач стихает и она снова замолкает. Здесь чисто. Нужно отдать Дитер должное. Возле стены стоят шесть детских кроваток, над каждой из которых висит вязаная кукла Маппет. (Примеч. Маппет-шоу – англо-американская телевизионная юмористическая программа, главными действующими лицами которой являются вязаные куклы-маппеты)
– Мы недавно попрощались с одним из наших малышей,– говорит мне Дитер. – Так что у нас есть место для вашей малышки ...
– Эстеллы, – улыбаюсь я.
– Это мисс Мисти, – представляет она воспитательницу грудничков. Я улыбаюсь еще одной невзрачной девушке и пожимаю еще одну руку с облупившимся маникюром.
В итоге я решаю оставить здесь Эстеллу, как предлагает Дитер.
– Всего на несколько часов, чтобы проверить, как вы будете себя чувствовать, – предлагает она. Интересно, нормально ли это – оставить своего ребенка с незнакомцами, чтобы проверить, как ты себя при этом будешь чувствовать. Да я могу себя ножом порезать и ничего при этом не почувствую. Поэтому согласно киваю.
– Я еще ни разу ее ни с кем не оставляла, – признаюсь я. И это правда…ну, почти.
Дитер сочувственно кивает.
– Мы будем хорошо о ней заботиться. Я только дам вам кое-какие бумаги, которые нужно заполнить.
Я отдаю автокресло мисс Мисти и разыгрываю целое шоу, целуя Эстеллу в лоб, после чего бегу к машине за сумкой с пеленками, которую любая хорошая мать всегда носит с собой.
Тридцать минут спустя я, наконец, свободна – свободна от несносного живота, от орущего ребенка... свободна, свободна, свободна. Именно тогда у меня звонит телефон. Я беру его с пассажирского сидения, куда бросила ранее, и вижу, что мне звонит Калеб. Вопреки всему я улыбаюсь. Несмотря на то, что мы с Калебом вместе уже довольно долгое время, у меня в животе до сих пор начинают порхать бабочки, когда он звонит.
