Текст книги "Пусть ему будет стыдно (ЛП)"
Автор книги: Тара Сивек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
Глава 21
– Просыпайся, соня.
Голос врывается в мой сон, и я хмурюсь от досады. Мне снится самый удивительный сон. Я раскрыла дело об убийстве, и Даллас сказал, что любит меня.
– Не буди ее. Она придет в ярость, когда узнает, что госпиталь выбросил ее туфли от Джимми Чу, поскольку они были в крови.
Я кряхчу и пытаюсь перевернуться на другой бог, чтобы опять погрузиться в сон, но не могу двигаться и что-то щекочет мне в носу, а руки, словно опутаны веревкой.
– Я уже поняла, что на госпиталь ты уже излила достаточно своей ярости. Не могу поверить, что ты обвинила санитара, что он пустое место, из-за того, что не знает, что такое стоящая обувь, хотя и совершенно убитая.
Мне хочется рассмеяться над этим разговором, но чувствую, что будет очень больно смеяться.
– Он сказал мне, что туфли были совершенно некрасивые и все в крови. Ему повезло, что я не дала ему под зад. Джимми Чу не может быть не красивым, в любом своем проявлении.
Я прихожу к мнению, что пора прекратить этот разговор, поэтому медленно моргаю, открываю глаза и вздрагиваю от яркого света. Повернув голову в сторону, вижу Кеннеди и Пейдж, сидящих на стульях рядом с моей кроватью. Что они делают в моей комнате? И почему в моей спальне такой яркий свет?
– Где я?
Мой голос слышится каким-то хриплым и тихим, я откашливаюсь, пытаясь прочистить горло.
Пейдж тут же вскакивает со стула и бросается к моей кровати.
– Я знала, что разговоры про обувь заставят тебя проснуться. Как ты себя чувствуешь?
Я вдыхаю, опираюсь на руки, пытаясь подтолкнуть себя вверх, и взвизгиваю от боли, как только прикладываю силу на левую руку.
Кеннеди поднимается и спешит ко мне, нежно толкает меня обратно в лежачее положение.
– Нет, не поднимайся, так сказал врач. Тебе больно?
Закрыв глаза и пытаясь поудобнее устроиться на кровати, я пытаюсь прочувствовать все свое тело. У меня болит все, каждая мышца, особенно левое плечо, словно его пропустили через мясорубку.
– Плечо. Что не так с моим плечом?
Я опускаю глаза, заметив толстый бинт вокруг плеча и поперек грудной клетки. Дальше я замечаю капельницу, установленную к руке.
– Подруга, тебя ранили. Ты что-нибудь помнишь из вчерашнего? – спрашивает Кеннеди, хватая стакан воды с трубочкой и поднося к моим губам.
Ранили? Она, должно быть, шутит.
Я делаю несколько длинных глотков через соломинку, прохладная вода мгновенно успокаивает першение у меня в горле.
Оглянувшись, понимаю, что Далласа здесь нет. Я помню его слова, и то, что Тед говорил в полицейском управлении ему. Помню, как мое сердце разбилось на миллион мелких осколков.
– Помню, как видела двух целующихся женщин, – бормочу я, опуская голову обратно на подушку.
– Странно, – со смехом отвечает Кеннеди. – Что-то мне подсказывает, что Стефани Ковингтон и Мелинда Банкс, были вместе, и ты наблюдала за отношениями девушка-девушка.
Пейдж хлопает ее по руке.
– Ты помнишь, как пошла к Стефани, чтобы обвинить ее в убийстве Ричарда?
Я хмурюсь, стараясь что-либо вспомнить, возникает смутные воспоминания, как я стою в гостиной Стефани, спорю с Далласом… и пистолет, направленный в его сторону.
Воспоминания пролистываются с такой скоростью, словно кто-то листает страницы книги, потом вспышка.
– Я действительно загородила Далласа от выстрела? – спрашиваю я.
– Да, накрыла собой. Ты спасла мою задницу.
Переведя глаза к двери, я вижу изможденного и измученного Далласа с двумя стаканчиками кофе.
Кеннеди и Пейдж забирают у него стаканчики.
– Мы оставим вас одних. Я позову медсестру, чтобы она вколола тебе обезболивающее, – говорит Пейдж, прежде чем покинуть палату.
Даллас засовывает руки в карманы и смотрит на меня. Я вспоминаю, как сказала ему, что люблю, после того, как меня подстрелили. Он что испугался? Я сама не могу поверить, что такое могла сказать. Я смутно вспоминаю, что вроде бы он тоже мне говорил, что любит меня, но сейчас мне кажется, что это были мои галлюцинации или нет.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, приближаясь к кровати.
– Словно меня застрелили, – отвечаю я.
Он усмехается, пододвигая пустой стул поближе к кровати. Я наблюдаю, как он упирается руками в кровать. Мне хочется, чтобы он дотронулся до меня. Меня смущает, что вчера мы признавались в любви друг другу, а потом случился полный хаос, но мне холодно в этой яркой палате одной. Он так близко сидит ко мне, и так далеко.
– Ты помнишь, что случилось? – спрашивает он после нескольких минут молчания.
Я пожимаю плечами, но это движение причиняет мне боль. Я стараюсь не показывать, что мне больно, но это бесполезно. Даллас тут же протягивает руку и убирает волосы у меня со лба. Чувствуя его теплое прикосновение к моей коже, боль уходит.
– Я помню все какими-то отрывками. Немного рассказали Пейдж и Кеннеди, – отвечаю я, прижимаясь к его ладони и вздыхая.
– Ты прочитала отчет судмед экспертов в полицейском участке и сразу же сложила два плюс два – следы частиц тахебо на одежде Ричарда. Я бы никогда не додумался, – признается он. – Мелинда, травник Стефани, боялась, что Ричард всем расскажет о них, поэтому убила его.
– А разве у Ричарда и Майлса не было отношений? Это оказалось не правдой? – спрашиваю я.
– Всего лишь слухами. Предполагается, что Стефани ничего не знала о плане Мелинды, но в этом еще стоит разобраться следствию.
Я киваю, тяжелая тишина зависает в комнате.
Даллас откашливается, прикусив губу, видно нервничая.
– Знаю, что вчера уже говорил об этом, но хочу, чтобы ты точно уснила. Я очень сожалею о том, что ты услышала в полицейском участке. Клянусь, ложь все до единого слова. Ты лучше справилась с этой чертовой задачей, чем я. У тебя имеется интуиция, которой научить нельзя. Единственная причина, из-за которой ты не должна работать одна, поскольку одна только мысль убивает меня напрочь, чтобы не повторилось такое с тобой никогда, – признается Даллас. – Когда ты разгромила меня в пух и прах в доме Стефани, а потом повалила на пол, ты просто ох*ительно восхитительная.
Я вспоминаю, как пристально смотрела на пистолет, направленный Мелиндой в сторону Далласа, и даже не осмысливала, что делала.
– Я поняла, что она сейчас выстрелит в тебя. И единственное, о чем подумала, что нужно тебя спасти, – говорю я ему.
– Господи, когда ты сказала, что у меня кровь на плече, а я опустил глаза и увидел пулевое отверстие у тебя в плече, я не мог дышать.
Он убирает руку с моего лица и проводит по своим волосам. Его короткие волосы торчат и находятся в таком беспорядке, видно, он неоднократно тормошил их за последнее время.
– Ты закрыла глаза и единственное, что мне оставалось делать – прикрыть рукой пулевое ранение, чтобы как-то остановиться кровь… я чувствовал себя полностью беспомощным. Пообещай мне, что ты больше никогда не бросишься под пули. Мое сердце это просто не выдержит.
Говоря о его сердце…
– Ты правда сказал, что любишь меня, или нет? – шепотом спрашиваю я.
Он улыбается, схватив меня за свободную руку, и подносит к губам, закрывает глаза и медленно целуя.
Прижимает мою руку к своей щеке и открывает глаза, улыбаясь.
– Ты даже не представляешь, как я тебя люблю.
Я улыбаюсь ему в ответ и инстинктивно понимаю, что он говорит правду. Он говорит мне чистую правду – и о разговоре с Тедом, и о своем отношении ко мне.
– А ты на полном серьезе говорила, что любишь меня, или это было связано с потерей крови?
Сомнение в его голосе меня удивляет. Даллас всегда казался таким сильным, уверенным в собственной правоте, но увидев его сейчас уязвимым, заставляет мое сердце трепыхаться.
– Не волнуйся, потеря крови придала мне мужество, чтобы сказать эти слова вслух, – говорю я ему с улыбкой.
Он встает со стула и наклоняется, прижимаясь губами к моим.
– Ты сделала это, детка. Ты раскрыла убийство, – довольно говорит он, отстраняясь.
Я раскрыла дело, не так ли? И меня это так радует, первый раз в жизни я приняла правильное решение. Я рискнула, и это окупилось сполна. Конечно, я получила пулю, но нашла убийцу Ричарда и влюбилась.
– Ой, твоя мать ранее приходила сюда. Она еще раз извинилась, что вела себя на ужине, как последняя сука. Что с ней происходит? Она кажется мне совершенно другим человеком. Меня это немного пугает, – говорит Даллас.
Медсестра заходит в палату и втыкает иглу капельницу мне в вену, говоря, что боль поутихнет, и если мне что-нибудь понадобиться, я тут же могу обратиться к ней.
– Моя мать переживает определенный период, – отвечаю я ему с улыбкой, когда медсестра выходит из комнаты, вспоминая почему-то слова матери, когда она выражалась о моих волосах.
– Мне кажется, что у нее этот период будет затяжным. Она поинтересовалась, имеются ли у меня такие же милые друзья, как я, – со смехом говорит Даллас, покачивая головой.
Я чувствую, как лекарство начинает действовать, вызывая приятное чувство заторможенности, голова тяжелеет, глаза начинают слипаться.
– Спи, детка. Я буду здесь, когда ты проснешься. Я люблю тебя, – слышу шепот Далласа из полудремы.
Я не могу открыть глаза, чувствую его губы у себя на щеке, и проваливаюсь от обезболивающего средства в сон, откуда-то издалека слышится приглушенный голос Далласа:
– Не сердись, но теперь я никогда не спущу с тебя глаз.
Пусть ему будет стыдно, если он думает, что я сержусь.
Эпилог
Прошло три месяца...
– Можете вы, идиоты, заткнуться хоть на минуту? Я хочу сказать речь, – громко вещает Кеннеди на всю комнату.
Все замолкают и смотрят на нее. Она поднимает бокал, и мы все также поднимаем бокалы. Как обычно, здесь в офисе частного агентства «Единожды солгав» собрались все наши друзья и родственники, чтобы отметить окончание еще одного дела.
Стефани и Мелинда были арестованы за убийство Ричарда Ковингтона, но Мелинда тут же во всем призналась. Она подтвердила тот факт, что Стефани ничего не знала о ее планах, следовательно, была совершенно невиновна. Полиции потребовалось несколько дней, чтобы проверить ее заявление, Стефани была освобождена.
Мелинда все еще находится в тюрьме, ожидая суда, и я слышала, что Стефани не планирует ее навещать. Она говорит что-то про желто-коричневые цвета, связанные с тюрьмой, в третьей звезде от Юпитера, в энергетическом поле Мелинды. Так как истории убийства Ричарда полностью освещается прессой, Стефани ничего не оставалось, как перестать прятать в шкафу «свои скелеты». К сожалению, Мелинде придется долго ждать и скорее всего зря, благодарности от Стефани за снятие с нее обвинений. Стефани сейчас встречается с диетологом из своего тренажерного зала по имени Венди.
Совет директоров компании Ричарда был впечатлен быстротой раскрытия дела, департамент полиции получил благодарность, и заплатил мне и Далласу поровну.
Я рассматриваю собравшихся, замечаю обручальное кольцо, сверкающее на пальце Кеннеди, Гриффин обнимает ее за плечи. Пейдж и Мэтт тоже стоят обнявшись. Братья Кеннеди, Тед и Бобби, сидят за моим и столом Пейдж, положив на него ноги. Отец Кеннеди, Бадди, и ее дядя Уолли в кой веке не грызутся друг с другом, а мирно сидят в углу, мать Пейдж держится за руки отца Мэтта, сидя на стульях у входной двери.
Моя мама в джинсах и толстовки Гарварда, сидит на столе Кеннеди, выпивая уже третий бокал шампанского и немного посмеиваясь.
Я сижу на коленях у Далласа в его крепких объятиях, и испытываю такую радость, потому что меня окружают люди, которых я очень люблю, и я очень счастлива.
– Поздравляю Лорелей, даже не нужны доказательства, поскольку она оказалась самой крутой из всех нас! – с улыбкой объявляет Кеннеди.
Все смеются и поднимают бокалы с шампанским.
– Кто бы мог подумать, что почти год назад, когда я начала преподавать уроки самообороны этим двух легковесам, мы станем лучшими подругами и откроем ох*ительное частное агентство? – говорит Кеннеди.
– Эй, кого ты называешь легковесы? – кричит Пэйдж. – Я вскрыла преступную группировку, а Лорелей получила пулю. Тебя преследовала лающая собака и сумасшедший, верящий в пришельцев.
Все снова смеются, Даллас еще ближе прижимает меня к себе. Я опускаю голову ему на грудь и улыбаюсь.
– Заткнись! – отвечает Кеннеди Пейдж. – Я хочу сказать, рада, что встретила вас обоих. И «Единожды солгав» самое лучшее частное детективное агентство.
Все чокаются и пригубляют шампанское. Начинаются разговоры, кто-то смеется.
– Как твое плечо? – спрашивает Даллас.
Я поворачиваюсь к нему лицом, уютно устроившись у него на коленях.
– Хорошо. Сейчас уже не болит.
Пуля прошла навылет и, к счастью, не задела артерию. После операции, я провела три дня в больнице, Даллас все время сидел рядом. Он также водил меня на все сеансы физиотерапии, и сдержал свое обещание, которое прошептал мне в больнице, ни на секунды не выпускать меня из вида. Мое плечо пока еще доставляет мне неприятности, но все терпимо. Доктор сказал, что все будет хорошо и оно станет, как новенькое, причем в кратчайшие сроки.
– Отлично. Завтра мы едем на стрельбище. Ты научишься стрелять из пистолета, – говорит он.
Он говорит мне об этом, как только я вышла из больницы. Я уволилась из юридической фирмы и теперь работаю детективом. Даллас отдает себе отчет, что не в состоянии все время охранять и оберегать меня всюду, поэтому он будет чувствовать себя намного лучше, так он мне все говорит, если будет точно уверен, что я смогу себя защитить любым способом.
Я еще не сообщила ему, что стреляю лучше скорее всего, чем он. Мой отец неоднократный чемпион в стрельбе по тарелочкам. И каждые выходные он брал меня с собой почти всю мою сознательную жизнь. Вспомнив об отце, я чувствую грусть. Я не разговаривала с ним с того самого ужина. Он прислал мне цветы в больницу, и мама говорит, что когда сталкивается с ним, он всегда спрашивает обо мне. Знаю, он разочарован моим выбором, но надеюсь, что со временем он поймет меня. Хотя,… кто его знает… мама стала совершенно другой, как только выгнала моего отца.
– Лорелей, мне кажется, я, наконец-то, придумала, какую хочу сделать себе татуировку, – говорит она, подойдя к нам.
Я чувствую, как грудь Далласа начинается вздыматься от хохота, толкаю его локтем в бок.
Она протягивает мне бумажку.
– Мне понравилась твоя идея, слова из песни, но для себя ничего не могла найти подходящего. Потом я увидела клевую эту маленькую вывеску и подумала, вот это было прекрасно. Не уверена, относится ли она как-то ко мне, но мне плевать, я хочу ее.
Опустив взгляд на бумагу, я начинаю так хохотать, что у меня болят ребра, и слезы льются из глаз. Кеннеди с Пейдж подходят к нам, я молча протягиваю им листок бумаги.
– Новая татуировка моей мамы, что вы думаете? – спрашиваю я через смех.
– О, Боже мой. Это бл*ть эпично! Думаю, нам всем стоит сделать такую татуировку на заднице, – смеется Кеннеди, протягивая бумагу Пэйдж.
Она читает и тоже начинает хихикать.
– О, это превосходно. Миссис Уорнер, вы просто гений. Мы точно пойдем вместе с вами.
Даллас протягивает руку к листку бумаги, и Пейдж передает его. Он читает его вслух:
– Обманешь меня раз – позор тебе. Обманешь меня дважды. . . Я черт побери, даже не могу представить, что будет.
Мы все взрываемся смехом.
– Думаю, это нужно сделать нашей новой вывеской. Нам следует поменять вывеску на фронтальной части здания, – говорит Кеннеди.
– Когда-то нас обманули, и мы были дурочками, но теперь уже никогда, – объявляет Пэйдж.
– Теперь вам не стыдно вспоминать, что создавая этот бизнес, вы сомневались в нем? – спрашивает Кеннеди, покачав головой.
Пейдж кивает.
– Мне стыдно, поскольку я до конца не верила, что мы сможет это сделать.
Они обе улыбаются, глядя на меня.
– И стыдно за всех чертовых «они», которые испортили нам жизнь!
Мы втроем веселимся и чокаемся бокалами.
Когда-то все трое мы были обмануты мужчинами, но теперь мне кажется, что должны быть благодарны им за это. Без этих коварных мужчин, бывших в нашей жизни, мы никогда бы не создали наше успешное агентство «Единожды солгав», не изменили бы так свою жизнь… и не были бы так счастливы, найдя новую любовь.
