Текст книги "Воровка (ЛП)"
Автор книги: Тара Кресцент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Я вижу тебя, ― бормочет он. ― Твой пульс учащен. Ты нервничаешь. И это не потому, что ты здесь в ловушке. Ты не хуже меня знаешь, что, если бы ты захотела уйти, я не стал бы тебя останавливать.
Я это знаю. Что бы ни приходилось ему делать в своей мафиозной жизни, он никогда не взял бы меня силой. Даже сейчас, когда я выскользнула из его хватки, чтобы раздеться, мне не пришлось вырываться. Он сразу отпустил меня.
– Это не то, чего ты боишься, ― продолжает он. Его рука сжимает мое горло, и щетина царапает мою кожу, когда он прижимается, чтобы прошептать. ― Ты нервничаешь, потому что чувствуешь то, что я знал с нашего первого поцелуя. ― Он расстегивает пуговицу на моих джинсах и опускает молнию. Зацепив пальцами пояс моих трусиков, он одним движением стягивает и джинсы, и трусики. ― Это не просто секс. Это нечто большее.
Мои соски превратились в две ноющие вершинки. Между ног расцветает знакомый жар. Я могу притворяться, что Антонио меня не возбуждает, но мое тело посылает ему совсем другой сигнал.
– Заткнись и трахни меня.
– Такая требовательная. ― Он тихо смеется. ― Скажи ― пожалуйста.
Мне нравится смотреть, как Антонио смеется. Он преступно сексуален. Опасно нарушает мое душевное спокойствие.
– Мечтай.
Отстранившись от меня, он снимает ремень. Я не двигаюсь. Я прижимаюсь к стене, и вид его напряженных мышц лишает меня дыхания.
Он вводит в меня палец, и я сдерживаю всхлипывание. Я стала влажной, когда открыла дверь и увидела его в своей гостиной. Я стала мокрой, когда он сурово сказал мне, что кража у него чревата последствиями. Теперь я мокрая насквозь. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не толкнуться в его руку и не прижаться к нему своей ноющей киской.
Он держит свои пальцы перед моим лицом. Они блестят, подтверждая реакцию моего предательского тела.
– Я больше не буду просить, Лучия.
На этот раз в его голосе появляется жесткость. Что произойдет, если я продолжу вести себя вызывающе? Он перекинет меня через колени и отшлепает? Но нет, он знает, что мне это слишком понравится.
Или он совсем отступит? Наденет рубашку и уйдет?
От этой мысли меня пронзает страх. Есть упрямство, которым я страдаю, и глупость, которая меня миновала.
– Пожалуйста, трахни меня, Антонио.
Он отвечает низким рыком одобрения.
– Раздвинь ноги, tesoro, ― приказывает он, обхватывая мою грудь и сжимая ее. ― Открой рот. Слижи свою влагу с моих пальцев.
Его прикосновения подобны огню, и каждый раз, когда он трогает меня, я сгораю изнутри.
Жар прокатывается по мне, когда я раздвигаю ноги, открывая себя перед ним. Я беру его пальцы в рот, ощущая вкус своего желания на его коже. Его глаза темнеют от вожделения, когда он смотрит, как я вылизываю их дочиста.
Мое собственное возбуждение растет, желание достигает крещендо. Я хочу большего. Я хочу его, и хочу его сейчас.
Он видит отчаяние на моем лице. На его губах появляется улыбка, когда он наклоняется ближе.
– Я собираюсь трахнуть тебя сейчас, Лучия, ― говорит он, его голос низкий и хриплый. ― Я вытащу свой член и трахну тебя у этой стены. Прямо здесь, прямо сейчас.
– Да, ― задыхаюсь я. ― Пожалуйста.
Его губы встречаются с моими в голодном поцелуе, когда он освобождает свою эрекцию. Он достает из бумажника презерватив, надевает его, поднимает мою ногу на свою талию, чтобы притянуть меня ближе, и врывается в меня одним движением.
Каждый нерв в моем теле оживает. Одной рукой он удерживает мои запястья над головой. Он снова вонзается в меня, на его лице отражается дикая страсть. Каждый удар глубокий и мощный, и я с трудом сдерживаю вздохи. Моя голая спина царапается о штукатурку, но мне все равно.
Я обхватываю его ногами и прижимаю к себе. Он проникает все глубже с каждым толчком. Он задевает мою шейку матки. Резкая боль смешивается с удовольствием, и я уже не могу их различить. Это дикая, животная страсть.
Она пугает меня.
Но мне это нравится.
Он обхватывает мои бедра и глубоко входит. Его рука ― та, что не держит мои запястья в плену, ― пробирается между моих ног. Он находит мой набухший, ноющий клитор и щиплет, и я снова задыхаюсь, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не закричать. Дрожь удовольствия пробегает у меня по спине, заставляя поджаться пальцы ног.
– Солги мне, ― требует он, его голос низкий и хриплый. ― Скажи, что ты этого не чувствуешь. ― Он делает глубокий толчок. Я так возбуждена, что у меня все болит, и нахожусь на грани оргазма. Его рот проглатывает мой следующий вздох, губы встречаются с моими в голодном поцелуе. ― Скажи мне, что в этом нет ничего особенного.
Я не привязываюсь. Я не могу ― не могу позволить себе такую роскошь. Когда все закончится ― а оно закончится, ― мое и без того хрупкое сердце разобьется вдребезги.
И все же я не могу найти слов, чтобы сказать ему, что это неважно. Я не могу притвориться, что это не влияет на меня так же сильно, как и на него.
Я не умею так хорошо врать. Я не умею притворяться.
Антонио смотрит мне в глаза, пытаясь найти ответы на вопросы, которые не дает ему мой рот. Его палец касается моего клитора, и каждое движение вызывает во мне искры удовольствия. Сейчас он не вдалбливается, а толкается в меня с нарочитой медлительностью.
Я упрямо молчу.
В уголках его рта появляется улыбка. Он наклоняется ближе, его дыхание обдает теплом мое ухо.
– Тебе не обязательно говорить это, cara mia, ― говорит он. ― Я вижу ответ в твоих глазах. По тому, как ты смотришь на меня, как реагируешь на мои прикосновения.
Он медленно двигает бедрами, входит и выходит. Его палец делает ленивый круг вокруг моего клитора, затем еще один. Меня пробирает дрожь. Мое тело пылает. Я на грани, набухшая от потребности, содрогающаяся от желания.
Он не дает мне кончить.
– Но запомни вот что. Он выходит и снова вонзается в меня. Сильно. Мощно. Требовательно. ― Я не соседский мальчик. Я не милый и не хороший. Я безжалостен в своих желаниях, Лучия. ― Еще один выпад. ― Я целеустремленно добиваюсь того, чего хочу. ― Его пальцы поглаживают мой клитор, играя со мной, как с тонко настроенным инструментом. ― И я хочу тебя.
Его слова подобны молнии. Испепеляющие. Смертоносные. Я покрываюсь мурашками. Дрожу. Каждая клеточка моего тела пульсирует, требуя освобождения.
– Я спрошу тебя только один раз. Если я тебе не нужен, скажи, чтобы я отвалил.
Вот он. Мой выход. Я знаю, что Антонио согласится с моим решением. Он не будет принуждать меня.
Нет, то, чего он хочет, гораздо опаснее.
Он хочет меня. Без сомнений, без оговорок. Ни скрытых истин, ни завуалированной лжи.
Он хочет всего.
Антонио Моретти не способствует моему душевному равновесию. Но я не могу заставить себя отстраниться. У меня осталось очень мало здравомыслия, потому что прямо здесь и сейчас я хочу, чтобы он владел каждой частью меня.
Будь у меня хоть капля здравого смысла, я бы сказала «нет», но я снова молчу.
Очередная улыбка появляется на его лице.
– Хорошо, ― жестко говорит он. Он отпускает мои запястья и проводит пальцем по моей щеке. Его прикосновение мягкое, почти нежное, что резко контрастирует с его тоном. ― Не закрывай глаза, cara mia. Смотри на меня, когда будешь кончать.
А потом он целует меня, глубоко и сладко, его язык ласкает мой в ритме, который повторяет темп его толчков. Его руки лежат на моей груди, пощипывая и мучая мои соски. Я чувствую его повсюду, мое тело слилось с его телом. Его запах. Его вкус. Его силу.
Он ― наркотик. Лихорадка. Зависимость. И он поглощает меня.
Его толчки становятся быстрее. Жестче. Его пальцы гладят мой клитор, а он зарывается лицом в мою шею, облизывая и покусывая меня, пока я не задыхаюсь и не стону, потерявшись в море ощущений и похоти, сходя с ума от запаха Антонио в моих легких.
Мой оргазм несется ко мне с силой урагана. Мое тело содрогается, а мышцы напрягаются, сжимаясь от предвкушения. Он так близок… Уже совсем рядом…
И вот я наконец кончаю в его объятиях. Я дрожу, пульсирую, выгибаюсь дугой и бьюсь бедрами о его бедра.
– Вот так, ― рычит Антонио, глядя мне в глаза, его взгляд прожигает меня насквозь, как лесной пожар. ― Возьми все. Покажи мне, как сильно ты этого хочешь. Покажи мне, как сильно тебе это нужно.
Его толчки ускоряются, и он находит свое освобождение.
– Лучия, ― рычит он с неприкрытым наслаждением. Я прижимаюсь к нему, пока меня сотрясают волны оргазма, мое зрение расплывается, а тело дрожит.
Антонио обхватывает меня руками и прижимает к себе. Мы молчим, пока последние толчки удовольствия не утихают. Когда я наконец отстраняюсь, его взгляд задерживается на мне, полный удовлетворения. Он протягивает руку и гладит меня по щеке большим пальцем ― жест одновременно собственнический и странно нежный.
Я хочу раствориться в его объятиях, и это желание наконец-то вызывает у меня панику.
Я думала, что меня оттрахают до беспамятства. Но он дал мне нечто большее. Он не просто подарил мне свою похоть, он подарил мне страсть. Он не говорил бессмысленных комплиментов, он дарил мне честность. Он не просто трахал меня, он предлагал драгоценную близость.
Он ничего не скрывал.
Это намного больше, чем то, к чему я готова.
Но разве не этого ты хотела? На самом деле тебя не раздражал телохранитель. Ты просто искала повод, чтобы увидеть его снова. Ты украла Тициана не с благородным намерением вернуть его в музей ― ты знала, что Антонио выполнит свое обещание. Ты хотела продолжения погони.
Но теперь, когда я почувствовала вкус Антонио, я стала зависимой. Мы даже не успели войти в спальню, а у меня уже проблемы.
Он замечает, что я напряглась, и внимательно наблюдает за мной.
– Ванная в конце коридора, ― бормочу я, избегая его взгляда.
– Значит, я должен привести себя в порядок и уйти? ― Его губы трогает ироничная улыбка, когда он стягивает презерватив и завязывает его узлом. ― А я-то думал, что ты пригласишь меня остаться на ночь.
Он направляется в мою ванную. Когда он выходит, его брюки уже застегнуты. Сердце замирает, но я сдерживаю панику. Я должна выгнать его, пока не стало слишком поздно. Он должен уйти, пока не разбил мое сердце.
Он надевает рубашку, завязывает галстук и набрасывает пиджак на плечи.
– А как же картина? ― выпаливаю я и тут же жалею, что не могу взять свои слова обратно. Что, черт возьми, со мной не так? Неужели я настолько обеспокоена тем, что он уходит ― я же сама попросила его об этом, ― что напоминаю ему о Тициане? ― Разве ты не собираешься ее забрать?
Он качает головой, в его глазах появляется странный блеск.
– Если я сделаю это, ты предпримешь еще одну попытку украсть ее. И что тогда? Я приду и снова трахну тебя? ― Он переводит взгляд на меня. ― Эта игра между нами очень увлекательна, ― говорит он. ― Но следующий ход за тобой. У тебя есть мой номер телефона, Лучия. Если захочешь увидеть меня снова, позвони мне.
Глава 14
Антонио
Впервые мой дом кажется пустым и одиноким. Предметы, которые я купил, чтобы они приносили мне удовольствие, воспринимаются как хлам. Яркие, живые цвета вокруг меня поблекли, словно выцвели от долгого пребывания под сильным солнцем.
Из-за Лучии.
Она не позволила мне остаться в ее доме, и ее отказ оседает в моем нутре, как свинцовая гиря. Томас звонит мне с вопросами о финансах. Я отвечаю ему на автопилоте. Когда вешаю трубку, я не помню, о чем мы говорили. Данте сообщает о разговоре с информатором в Бергамо, а Валентина присылает мне электронное письмо, в котором подробно описывает свои успехи по отслеживанию русских. Я слушаю, отвечаю и делаю все необходимое. Обычно такие подробности приводят меня в восторг.
Но сегодня вечером стены словно смыкаются вокруг меня, и мне нужно сбежать. Подышать воздухом.
Я выхожу на улицу. Как только я закрываю входную дверь, Рэйф и Андреас шагают за мной. Я нетерпеливо отмахиваюсь от них, и мужчины отступают. Они все равно последуют за мной – Лео спустит с них шкуру, если они оставят меня без защиты, – но, по крайней мере, смогу сохранить иллюзию, что я один.
Я сажусь на лодку и отправляюсь в Венецию, гуляю пару часов, а может, и больше, не имея ни малейшего представления о цели. Спускается ночь, и туман становится все гуще. В веселых кафе и винотеках все еще светятся огни, но улицы пусты. Именно так, как я хочу.
В конце концов мои шаги приводят меня в доки, где десять лет назад в мою жизнь вошла Лучия.
Между нами возникла химия. События сегодняшнего дня безостановочно прокручиваются в моей голове, и мой член твердеет от воспоминаний. Первый толчок в ее горячую, влажную киску. Ее стоны. Изгиб ее шеи, когда она откинула голову назад. Выражение удовольствия в ее глазах, когда она кончала на моем члене.
Шок, который пробежал по моему позвоночнику от осознания правильности всего этого.
Десять лет назад пьяная девушка, готовая упасть в один из многочисленных каналов Венеции, не избегала эмоций. Она была честной и откровенной. Страдающей и убитой горем, но такой естественной.
Но за прошедшие годы она научилась защищать себя.
Я сказал ей, что если она захочет увидеть меня снова, то должна позвонить мне.
Позвонит ли она?
Сомневаюсь.
Лучия понимает, что между нами есть притяжение.
Если я предложу ей что-то временное и незамысловатое, она согласится. Как сегодня, я знаю, что секс будет просто потрясающим.
Но временное и незамысловатое ― это не то, чего я хочу.
Разумом я понимаю, почему она держит меня на расстоянии. Почему она так сопротивляется тому, чтобы позволить себе почувствовать связь между нами. Ей уже причиняли боль, и она не хочет повторения.
Моя голова говорит мне, что я должен защитить себя. Перестать бросаться на нее. Сделать так, как обещал, и оставить ее в покое.
Но мое сердце считает иначе.
У меня репутация холодного, контролирующего ублюдка. Я не Доменико Картоцци. Я не действую импульсивно. Мое настроение не меняется постоянно, наводя ужас на окружающих. Я безжалостен, да, но я всегда логичен.
И я следовал своему сердцу в каждый поворотный момент своей жизни.
Когда я остановил неудачное ограбление Марко пьяной девушки в этих самых доках, хотя все остальные закрывали глаза на его дикие выходки.
Когда я поставил ему ультиматум ― покинуть Венецию ― несмотря на то, что он был племянником Дона. Его драгоценный nipote (племянник).
Когда я провел ночь в гостиничном номере Лучии, лежа в темноте рядом с ее спящим телом, потому что не мог игнорировать мольбу в ее глазах, когда она шептала, что не хочет оставаться одна.
Мое сердце знает, чего оно хочет. Оно знает, что Лучия бесценна для меня, и то, что между нами, ― редкость.
К черту инстинкт самосохранения, я не собираюсь так просто отпускать ее. Это самая важная битва в моей жизни, и я намерен победить.
Глава 15
Лучия
Валентина перезванивает мне через час после ухода Антонио.
– Я только что получила твое сообщение, ― говорит она. ― Извини, я не слышала свой телефон. Ты все еще на рынке?
– Нет, я вернулась домой. – Я смотрю на Тициана на своей стене. Я должна торжествовать по поводу своего удачного ограбления, но я чувствую себя подавленной. Опять.
Следующий ход за тобой.
– Что ты делаешь в этот четверг? У тебя есть планы с Антонио?
– Почему у меня должны быть планы с Антонио?
– Да ладно тебе, ― поддразнивает она. ― Вчера ты ворвалась в его дом, и он бросил все дела, чтобы провести с тобой время. И если этого недостаточно, Стефано сказал мне, что ты была в его доме и сегодня, и снова Антонио прервал встречу и рванул через полгорода, чтобы перехватить тебя. Вы вместе?
Как бы мне ни хотелось поделиться с Валентиной, моя лучшая подруга ― тайный романтик. Если я расскажу ей о последних днях, она начнет планировать нашу свадьбу.
– Нет, и не планируем, ― подавленно говорю я. ― Я уже говорила тебе ― у меня нет намерения связываться с Антонио. Единственное, что я буду делать в четверг, ― это стирать.
– В таком случае, ― говорит она, словно с трудом сдерживая смех. ― Хочешь пойти со мной в секс-клуб?
– Что? ― У меня открывается рот. ― Ты только что сказала – секс-клуб?
– Да, ― говорит она, как будто секс-клуб ― это совершенно нормальное место, куда можно пойти в четверг вечером. Я – член клуба «Казанова». Анжелика устраивает вторую ночевку в доме своей новой лучшей подруги, что, после ее проблем с травлей в старой школе, кажется поводом для праздника. Я так обрадовалась, когда она попросила у меня разрешения, что мне даже было все равно, что это посреди недели. Хочешь пойти со мной?
Мой мозг все еще пытается осознать информацию о секс-клубе. Насколько я знаю, Валентина не ходила на свидания с тех пор, как родилась Анжелика. Однажды я спросила ее, как она обходится без секса, и она ответила, что у нее есть для этого выход. Я думала, что она имеет в виду вибратор, как все мы, но, видимо, нет.
Каждый день я узнаю что-то новое.
– Конечно, если ты считаешь, что тебе не следует этого делать из-за твоих отношений с Антонио… ― Ее фраза загадочно обрывается.
Я думаю о том, какой опустошенной я себя чувствовала, когда он уехал, как последний час я угрюмо смотрела на Тициана, прислоненного к стене моей спальни, вместо того чтобы вернуть его в Palazzo Ducale.
– У меня нет никаких отношений с Антонио, ― жестко говорю я. ― Пойдем в твой секс-клуб. Какой там дресс-код?
Глава 16
Антонио
В четверг вечером у меня очередная встреча с Томасом, когда в мой кабинет заходит Данте.
– Извините, что прерываю, ― говорит он. ― Томас, не мог бы ты оставить меня на минуту наедине с Доном?
Мои чувства приходят в состояние повышенной готовности. Данте никогда не делает подобных вещей. Когда за нами закрывается дверь, я спрашиваю:
– Козлов?
– Нет, кое-что другое. ― Он колеблется.
– Выкладывай, Данте.
Он делает глубокий вдох.
– Это о «Казанове». Сегодня четверг. Его голос ровный. ― Валентина только что вошла в клуб.
Ах. У Данте и Валентины сложные отношения. Внешне они неизменно вежливы друг с другом и хорошо работают в команде. Но между ними есть скрытые противоречия. Роберто, отец ребенка Валентины, был братом Данте, но в то время Данте даже не подозревал о том, что Валентина подвергалась насилию со стороны Роберто. А когда он узнал правду…
Никто не знает, что произошло в ночь смерти Роберто. Официальная версия карабинеров гласит, что между Роберто и другим мужчиной произошла ссора, и пистолет Роберто выстрелил. Его смерть была признана несчастным случаем.
Другой мужчина, которого карабинеры не назвали? Это был Данте. Его смерть была случайной? Я никогда не спрашивал, а Данте никогда не говорил.
Валентина считает, что я спас ее от Роберто, но благодарить она должна не меня.
Мой второй командир всегда был немного влюблен в Валентину. Но за годы, прошедшие после смерти брата, он так и не сделал ни одного шага. Данте до сих пор чувствует себя виноватым за жестокое обращение Роберто, но дело не только в этом. Он винит себя в том, что не заметил признаков.
Вместо этого он молча наблюдает за тем, как Валентина посещает «Казанову», и мучается, представляя, чем она там занимается.
Мой лейтенант не оценит моего сочувствия.
– Хочешь выпить?
Он поднимает глаза, и я понимаю, что не очень-то умею скрывать свои эмоции.
– Я здесь не для того, чтобы топить свои печали в выпивке, ― говорит он, словно выплевывая каждое слово. ― Я здесь из-за Лучии Петруччи.
Я не могу подавить инстинктивную вспышку паники.
– С ней что-то случилось? С ней все в порядке?
Данте встречает мой взгляд.
– Валентина пришла в «Казанову» не одна. Она там вместе с Лучией.
Он продолжает говорить что-то еще, но я его не слышу. Я уже двигаюсь к выходу.
Лиам Каллахан, управляющий клубом, останавливает меня, когда я вхожу в «Казанову».
– Синьор Моретти, ― вежливо говорит он. ― Могу я поговорить с вами, пожалуйста?
Очень немногие знают, что «Казанова» принадлежит мне. Я держу его в секрете не просто так ― люди вряд ли придут сюда, если будут знать, что я посвящен в их самые сокровенные желания. Когда он открылся, я назначил Лиама главным.
Лиам серьезно относится к управлению «Казановой». За три года работы он заработал репутацию лучшего и самого безопасного клуба в Италии. А может, и во всей Европе.
Я нанял Лиама, потому что доверяю ему в том, что он последовательно и точно соблюдает правила, и потому что его невозможно запугать. Даже мне.
– Конечно, мистер Каллахан. Почему бы нам не пройти в ваш офис?
В своем кабинете Лиам откидывается на спинку кресла и смотрит на меня прищуренным взглядом.
– Ты не был в «Казанове» больше года. Что происходит?
Из кабинета Лиама открывается вид на пространство клуба. Я смотрю в его окно от пола до потолка и ищу глазами темные волосы Лучии.
– Вообще-то прошло уже больше двух лет.
– Я вижу, что мне нужно быть откровенным. Почему ты здесь, Антонио?
– Меня интересует твоя гостья. Лучия Петруччи.
Он молча ждет, пока я продолжу.
– Я не знал, что она будет здесь. ― Что она делает? Она хочет утолить свою страсть ко мне с помощью другого мужчины? Меня бросает то в жар, то в холод при одной мысли о том, что Лучия может быть с кем-то еще. ― Она стала членом клуба?
– Я не собираюсь отвечать на этот вопрос. ― По выражению его лица понятно, что ему все равно, владею ли я клубом; мне все равно придется следовать правилам, иначе он запретит мне появляться здесь. ― Мы серьезно относимся к частной жизни.
– Я здесь не для того, чтобы устраивать сцену, ― заверяю я Лиама. ― Я услышал, что Лучия здесь, и…
И я перестал соображать. Я просто примчался сюда, как влюбленный, ревнивый, собственнический дурак.
– Хм… ― Он замечает выражение моего лица, и на его лице появляется довольная улыбка. ― Никогда не думал, что доживу до дня, когда Антонио Моретти потеряет голову из-за женщины. ― Он указывает жестом в сторону клуба. ― Она у бара. Дальняя левая сторона.
Я смотрю и вижу ее. На ней черное платье, облегающее изгибы, и даже с такого расстояния она выглядит ослепительно красивой.
А мужчины кружат вокруг нее, как акулы.
– Ты знаешь правила клуба, ― продолжает Лиам. ― Ты можешь подойти к ней. Если она откажет тебе, ты должен уважать ее решение.
– Конечно.
Он замечает, как напряглись мои плечи, и его улыбка становится шире.
– Спускайся, пока не взорвался.
Когда я спускаюсь вниз, Лучия уже отошла от бара. Она сидит за столиком с Валентиной, потягивая бокал вина.
И они не одни. С ними Энцо Перон, и Лучия смеется над тем, что он говорит.
Я глотаю ругательство. Энцо Перон ― начальник полиции Венеции, а я ― ее главный преступник. Он также член моей семьи, названный брат и один из моих лучших друзей.
Он интересуется Лучией?
Это вызовет сложности.
Я подхожу к бару и заказываю стакан газированной воды. Начинается шоу, и женщина пристегивает своего сабмиссива к кресту Святого Андрея. Она разогревает его парой шлепков, а затем начинает хлестать плетью.
Я не смотрю на них. Вместо этого я наблюдаю за реакцией Лучии.
Она не шокирована. Она не взволнована. Она незаметно наклоняется вперед, ее язык проводит по нижней губе.
Она возбуждена.
Ну все, хватит. К черту Энцо. Я не могу больше оставаться в стороне. Я подхожу к ним.
– Привет, Лучия.
Глава 17
Лучия
«Казанова» ― это… вау. Здесь прямо-таки веет роскошью и великолепием. Все здесь выглядят очень элегантно. Я посещала секс-клуб в Чикаго в период своего саморазрушения, но «Казанова» совсем не похож на «Убежище».
Валентина знакомит меня с несколькими людьми в баре. Один из них ― Энцо Перон.
– Энцо ― начальник полиции, ― говорит она с лукавой ухмылкой. ― С ним полезно иметь знакомство. ― Она поворачивается к нему, ее улыбка расширяется. ― Энцо, присоединишься к нам?
Я хмуро смотрю на нее. Что она делает? Начальник полиции ― симпатичный мужчина ― высокий, в прекрасной форме и гораздо моложе, чем я ожидала от человека на его должности. Но он ничего не значит для меня, и я уверена, что это чувство взаимно.
Признай это. Антонио игнорировал тебя всю неделю, но ты все еще думаешь о нем.
Валентина еще не оставила своих попыток свести нас.
– Лучия только что вернулась в Венецию, ― говорит она. ― Она работает куратором в Palazzo Ducale. Энцо любит искусство, Лучия. Ты должна как-нибудь показать ему музей.
Я собираюсь задушить свою лучшую подругу.
– Это не так уж интересно, ― бормочу я. ― И я здесь только на четыре месяца.
На лицо Валентины падает тень.
– Точно. Я забыла. Ты уезжаешь в январе.
– В феврале. После Карнавала. ― Я чувствую себя сволочью, напоминая Валентине, что мое пребывание здесь временно. Иногда я почти забываю об этом. Первые несколько недель были тревожными. Воспоминания о моих родителях преследовали на каждом шагу. Но с приближением Рождества возвращение напоминает мне о том, как сильно я скучала вдали от дома. Венеция была и всегда будет домом моего сердца. Приятно писать Валентине по сто раз на дню, не обращая внимания на разницу во времени. Приятно ужинать с ней и Анжеликой и слушать, как моя крестница рассказывает о своем дне, друзьях и пони, которого она хочет купить, когда ей исполнится тринадцать. Она хочет научиться вязать. Валентина не умеет, но мама научила меня, а я обещала научить Анжелику. Успею ли я сделать все это до отъезда?
– Ты вернулась в Венецию? ― вежливо спрашивает Энцо, возвращая меня в настоящее. ― Как долго тебя не было?
– Десять лет. ― Технический персонал устанавливает крест Святого Андрея в центре сцены, женщина в облегающем кожаном костюме подводит к нему мужчину и пристегивает его ремнями. У меня по коже бегут мурашки. Я хочу быть этим парнем, крепко связанным, зная, что наказание близко.
Они оба смотрят на меня. Наверное, мне стоит поддержать разговор.
– У тебя венецианский акцент, Энцо. Ты местный?
– Да, я вырос в Венеции, ― отвечает Энцо. ― Но, как и ты, я уезжал на некоторое время.
– Энцо вернулся домой пару лет назад, ― добавляет Валентина. ― Он был восходящей звездой в Риме, нам с ним повезло.
Энцо выглядит слегка обескураженным.
– Она преувеличивает.
Женщина кружит вокруг мужчины, медленно и сосредоточенно, как хищник, играющий со своей добычей, а затем щелкает хлыстом в своих руках. Треск удара заполняет комнату. У меня перехватывает дыхание. Мое внимание сужается до сцены, разворачивающейся передо мной, и моя киска ноет. Я не просто хочу оказаться на его месте. Я хочу, чтобы Антонио доминировал надо мной. Чтобы он обещал мне удовольствие и боль в равной степени. Я хочу…
– Привет, Лучия.
Я вскакиваю. Как будто почувствовав мое возбуждение, Антонио Моретти стоит передо мной.
Я моргаю.
Он все еще здесь.
Значит, он ― не плод моего воображения.
– Антонио? Что ты здесь делаешь?
Я таращусь на него. Я понимаю это. Но мне все равно. Он ― последний человек, которого я ожидала увидеть в «Казанове». Каковы шансы? Это все равно что сесть в самолет и обнаружить, что парень, сидящий рядом с тобой, красив, богат и холост. Такого просто не бывает.
Валентина старается не ухмыляться.
– Привет, Антонио, ― мурлычет она. ― Как неожиданно встретить тебя здесь.
– Валентина. ― Его глаза ненадолго встречаются с глазами Энцо. ― Перон, хорошо выглядишь. Лучия, можно тебя на минутку?
На лице Энцо ― нечитаемая маска. Он должен знать, кто такой Антонио; все в Венеции знают. Это делает встречу очень неловкой. Энцо ― начальник полиции, а Антонио действует по ту сторону закона. Не думаю, что они подерутся, но зачем рисковать?
Я соскальзываю со своего места.
– Мне нужно выпить. Угостишь меня?
Мы подходим к бару. Все взгляды в зале устремлены на Антонио. В отличие от большинства мужчин здесь, он одет просто ― в темные брюки и свитер. Его волосы взъерошены, а глаза выглядят усталыми. Но как бы он ни был одет и как бы устало ни выглядел, все в «Казанове» обращают на него внимание. Антонио ― власть в Венеции. Было бы глупо игнорировать главного хищника среди них.
Он оплачивает мой напиток, а затем увлекает меня в тихий угол.
– Что ты здесь делаешь? ― спрашиваю я, как только мы оказываемся за пределами слышимости.
– Я здесь из-за тебя. ― В его глазах появляется нотка настороженности. ― Данте сказал мне, что ты в «Казанове», и я, как гребаный дурак, потащился сюда.
Он выглядит недовольным своим признанием. А я настолько удивлена его честностью, что начинаю хихикать. Всю неделю мне казалось, что гигантская рука сжимает мое сердце. Но теперь это давление ослабевает, и меня охватывает головокружительное чувство предвкушения.
– Ты ревновал?
Его губы искривляются в язвительной улыбке.
– Чрезвычайно. ― Он берет напиток из моих рук и отставляет его в сторону. Он поворачивает меня так, что моя спина оказывается прижатой к его груди. Его рука обвивается вокруг моей талии и притягивает меня ближе. ― Ты хочешь заставить меня ревновать, Лучия? ― говорит он, его голос ― теплая ласка. ― Ты играешь с огнем, маленькая воровка.
Зал клуба отступает на задний план.
– Я обожгусь?
– Ммм… Он целует меня в шею. ― Я резко вдыхаю, мое дыхание сбивается. ― Тебя интересует Энцо?
Он серьезно? Я практически вжалась задницей в его промежность, а он думает, что я хочу кого-то другого?
– Нет, идиот. Меня интересуешь ты.
Его большой палец скользит по выпуклости моей груди.
– Я не был в «Казанове» какое-то время, но уверен, что у них все еще есть отдельные комнаты. Хочешь найдем такую?
Мой пульс учащается. В горле пересыхает. Но я еще никогда не была так готова, так уверена в своем решении.
– Да.
– Какие у тебя ограничения?
– Никаких игл, никакой крови, ничего, что могло бы повредить кожу. И ничего странного.
Он поднимает руку, чтобы позвать сопровождающего.
– Странного?
Я чувствую, как яростно краснею.
– Ничего странного. Никакой мочи и тому подобного.
В его глазах пляшет веселье.
– Согласен, ― говорит он. ― Как насчет легкого воздействия и оральных игр?
Очертания его эрекции упираются в брюки. Я тихонько смеюсь. Это более знакомая почва.
– Ты хочешь, чтобы я отсосала твой член.
Его рука обхватывает мою попку.
– Нет, ― поправляет он, его голос восхитительно строг. ― Если ты очень вежливо попросишь, я позволю тебе пососать мой член. Но сначала я буду настаивать на том, чтобы ты кончила от моих пальцев и рта. ― Он ухмыляется. ― Начнем?
Глава 18
Лучия
Представитель клуба знакомит нас с правилами, а затем вручает каждому по клипборду. Там несколько страниц отказов от ответственности, прежде чем мы сможем воспользоваться приватной комнатой, но Антонио ставит свою подпись внизу, не читая мелкого шрифта.
Я поднимаю бровь, удивленная его невнимательностью.
– Разве ты не собираешься это прочитать?
– Клуб принадлежит мне. Но что еще важнее, ― добавляет он, окинув меня многозначительным взглядом, ― сейчас мне плевать на бумажную волокиту.
По мне пробегает дрожь, беспокойное возбуждение бурлит в моем теле. Я быстро перелистываю страницы и тоже ставлю подпись. Удивляет ли меня то, что Антонио владеет «Казановой»? Ничуть. Сотрудник клуба заканчивает инструктаж по технике безопасности и уходит.
