Текст книги "Воровка"
Автор книги: Тара Кресцент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава 21
Антонио
Мы делаем перерыв, чтобы выпить по бокалу вина и съесть тарелку с сыром и фруктами, а затем снова принимаемся за дело. Я привязываю ее к кровати шелковой веревкой и довожу до кульминации, затем она садится на меня верхом, пока я не кончаю, горячо и сильно, с ее именем на губах.
Мы падаем на кровать, временно насытившись. Я прижимаю ее к себе, и она кладет голову мне на плечо. Потом я замечаю ее запястья. Веревка оставила следы, кожа красная и раздраженная. Я нежно поглаживаю их.
– Я идиот.
Она смеется.
– В этом месте я должна начать тебя переубеждать? ― Она целует меня. ― Я хотела этого. Кроме того, ты уже знаешь, что я люблю щепотку боли вместе с удовольствием.
Я осторожно прижимаюсь губами к ее покрасневшим запястьям, одному за другим.
– Мне следовало быть осторожнее. ― Я с сожалением качаю головой. ― Ты вытеснила все мысли из моего мозга.
Я подхватываю ее на руки и поднимаю, не обращая внимания на ее удивленный писк.
– Антонио, ― вскрикивает она. ― Что ты делаешь?
– Устроим тебе горячую ванну.
На ее лице появляется улыбка.
– Какая хорошая идея.
Я набираю для нее ванну. Она проверяет температуру и забирается внутрь. Слегка вздрагивает, когда вода попадает на ее поврежденную кожу, но со вздохом удовольствия опускается ниже.
– Хочешь побыть одна?
– Погоди, ― дразняще говорит она. ― Неужели Антонио Моретти действительно предлагает мне выбор?
Я сдерживаю улыбку.
– Иногда я способен не быть засранцем. Но не часто, так что сильно не обнадеживайся.
Она закатывает глаза.
– Самодовольный? Конечно, это не про него. ― Она наклоняет голову. ― Нет, я не хочу, чтобы ты уходил. Эта ванна достаточно большая для двоих. Присоединишься ко мне?
Это простой вопрос. Он не должен значить так много. Но моя мать бросила меня в церкви, а когда я нашел ее семью, мой дядя заплатил мне за то, чтобы я уехал.
Поэтому, когда Лучия протягивает мне руку и зовет в ванну, это значит для меня очень много.
Я чувствую себя избранным.
Это приятно. Но также я чувствую себя уязвимым.
– Подвинься, ― говорю я ей. Я открываю холодильник и достаю бутылку охлажденной газированной воды. ― Хочешь пить?
– У тебя в ванной есть холодильник. ― Она со смехом качает головой. ― Конечно, есть. Да, спасибо.
Я подаю ей воду и сажусь в ванну позади нее. Она прислоняется ко мне. Мы мало разговариваем, по очереди отпивая из бутылки.
– Днем отсюда, наверное, открывается потрясающий вид, ― бормочет она, глядя в окно. ― Из твоей ванной можно увидеть базилику. И Palazzo Ducale. ― Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. ― Ты начал с нуля. Это… впечатляет.
– Я могу быть целеустремленным ублюдком.
Лучия переплетает свои пальцы с моими.
– Я не заметила, ― иронично говорит она. ― Это мило.
Так и есть. Теплая вода успокаивает, и на меня наваливается редкое чувство удовлетворения. Стресс повседневной жизни улетучивается, как развеянная ветром пыль, и остается только Лучия.
Я целую ее шею и ласкаю соски ― мои пальцы не могут перестать касаться ее.
– Столько лет вдали, ― бормочу я. ― Мне всегда было интересно, чем ты занимаешься.
– Ты не искал меня?
Я качаю головой.
– Я буду преследовать тебя сейчас, tesoro, и без извинений, потому что мы оба знаем, что втянуты в эту игру. Но составлять на тебя досье, потому что ты мне интересна? Это опасно близко к преследованию, а я видел, какой вред может нанести одержимость. ― Я вывожу круг на ее руке. – Вместо этого я фантазировал о тебе.
Ее мышцы напрягаются.
– Правда?
Судя по ее реакции, я ступаю на опасную почву. И все же я безрассудно продолжаю.
– В моих мечтах ты была девушкой, попавшей в беду, и я спасал тебя сотней разных способов. Но это были фантазии мальчика, вожделеющего девушку. ― Лучия не девушка. Она умопомрачительная женщина, и я не могу насытиться ею. ― Реальность намного лучше.
– Правда? ― Она наклоняется вперед, вырываясь из моих объятий, чтобы вылезти из ванны. ― Я должна идти.
Проклятье. Опять это? Я издаю звук протеста.
– Останься.
– Я не могу. Я превращаюсь в сливу.
– В самую красивую сливу, которую когда-либо видела Венеция.
Она громко смеется.
– Сначала я энергичная, а теперь я слива? Ах, Антонио. Твои комплименты сводят меня с ума. ― Она вытирается и оборачивает тело пушистым полотенцем. ― Уже очень поздно. Мне нужно возвращаться.
Я могу попросить ее остаться. Могу настоять. Бог свидетель, я хочу этого. Но что-то внутри меня восстает против этой идеи. Я хочу, чтобы она осталась, потому что она сама этого хочет.
– Я отвезу тебя домой.
– Тебе не нужно этого делать. Со мной все будет в порядке.
– Если ты думаешь, что я отпущу тебя одну домой в три часа ночи, Лучия, то ты меня совсем не знаешь.
– Я не поеду домой одна, ― заметила она. ― Ты приставил ко мне телохранителей, помнишь?
– Это не обсуждается, tesoro.
Она закатывает глаза.
– Такой властный, ― ласково говорит она. ― Ладно, король Венеции. Пойдем.
У нее есть причины бояться любви, говорю я себе. Сегодня она сделала шаг навстречу мне. Я просто должен быть терпеливым.
Глава 22
Лучия
В пятницу я чувствую себя ужасно. Я проспала меньше трех часов и едва могу держать глаза открытыми, но это не единственная причина. Мысли об Антонио занимают все мое сознание.
Сказать ему, что мне нужно уехать, было рефлексом, порожденным страхом. Как только он сказал, что фантазирует обо мне, я запаниковала. Опять. Потому что я тоже фантазировала о нем, но не была готова признать это. Я не была готова признать, что реальность намного лучше, чем мое воображение.
Антонио просил меня остаться, да. Но если быть до конца честной, я хотела, чтобы он разыграл из себя короля Венеции и потребовал, чтобы я провела с ним ночь.
Если тебе нужен Антонио, перестань играть в игры и скажи ему о своих чувствах.
Я замираю, когда звонит мой телефон. Мой мобильный, а не тот, что в моем офисе. Антонио, думаю я, отвечая, не глядя на экран.
Это не Антонио. Это мужской голос, который я не узнаю.
– Синьорина Лучия Петруччи?
– Да? ― Я бросаю взгляд на экран. Номер тоже не знаком.
– Меня зовут Рокко Каччола. Я возглавляю фондохранилище в Уффици. Вы подавали заявление на работу здесь?
– Да? ― спрашиваю я и тут же хочу надавать себе по щекам. Уффици во Флоренции ― пожалуй, лучший музей в стране, а я отвечаю, как идиотка. ― То есть, да, конечно, подавала.
– Это было в августе прошлого года. ― Синьор Каччиола как будто подавляет смех. ― Ваше резюме показалось мне интересным, но у нас уже был кандидат на эту должность. Сейчас у меня появилась вакансия, на которую, я думаю, вы идеально подойдете.
Далее он описывает работу, и она действительно идеальна. Если бы мне нужно было описать работу своей мечты, то это была бы работа, которую Рокко Каччиола предлагает мне.
– Мне это очень интересно, ― говорю я, когда он заканчивает. ― Каковы дальнейшие шаги?
– Вам нужно будет подать официальную заявку. Вы можете сделать это на нашем сайте. И, пожалуйста, сделайте это на этой неделе, Лучия. В комитете по найму три человека, и я один из них. Если двое других согласятся, что вы подходите на эту должность, мы пригласим вас во Флоренцию на собеседование. Если все пройдет хорошо, в марте вы будете работать в Уффици.
Март.
Осталось всего три месяца.
Мы заканчиваем разговор, и я вешаю трубку. Я смотрю на экран перед собой, погрузившись в размышления. Флоренция находится всего в паре часов езды от Венеции, но если я соглашусь на эту работу, мне придется распрощаться с еженедельными ужинами с Валентиной и Анжеликой. Я не смогу заезжать к ним, когда захочу, только по выходным.
А Антонио? Как же он?
Это всегда было временно, говорю я себе. Ты же знала это. Твой контракт в Palazzo Ducale был заключен на четыре месяца. Именно столько ты собиралась пробыть в Венеции. Вот почему ты не купила никакой мебели. Почему ты до сих пор спишь на надувном матрасе.
Вот только Венеция все больше напоминает мне мой дом.
И я не уверена, что хочу уезжать.
Написав Валентине и убедившись, что она не против компании, я отправляюсь к ней.
– Почему ты не сказала мне, что у тебя мигрень? ― спрашиваю я, как только она открывает дверь.
– И тебе привет, ― сухо отвечает она. ― Заходи. Хочешь что-нибудь выпить? Я только что приготовила себе чашку чая.
У Валентины всегда самый лучший чай.
– Да, пожалуйста.
Я вхожу в ее квартиру, снимаю обувь и вешаю куртку.
– Кто рассказал тебе о моих мигренях? ― спрашивает она, наливая мне в чашку что-то, пахнущее ванилью и карамелью. Ням. ― Антонио?
Я киваю, и в ее глазах пляшут смешинки.
– Расскажи мне больше, ― говорит она певучим голосом. ― Расскажи мне об очень интимном ужине, который вы устроили в одном из самых красивых ресторанов города.
Я устраиваюсь на ее диване и подтягиваю под себя ноги.
– Ты меняешь тему.
– У меня мигрени, ― отвечает она. ― Они начались у меня еще во время беременности и продолжаются с тех пор. Я ходила к невропатологу и сдала все анализы. Никто не может найти ничего плохого. Это просто одна из мелких неприятностей жизни, вот и все. И я не сказала тебе, потому что знала, что ты сойдешь с ума. ― Она пристально смотрит на меня. ― Как сейчас.
По-моему, это не похоже на одну из мелких жизненных неприятностей. Это звучит как большая проблема. Но у меня нет никакого представления о том, что делать, когда люди болеют. Как справедливо заметила Валентина, я склонна паниковать и слишком остро реагировать.
– Антонио сказал, что Анжелика была с Данте. Почему я должна была узнать о том, что он ее дядя, от кого-то другого?
На ее лице мелькает удивление.
– Я думала, ты знаешь. Я не сказала тебе? Прости, Лучия. ― Она отпивает чай. ― Да, она все еще там. Что бы я о нем ни думала, он ее очень любит.
Мои глаза прищуриваются.
– Что ты имеешь в виду под этой фразой― «что бы ты о нем ни думала»? ― Выражение ее лица становится нечитаемым, и понимание настигает меня в мгновение ока. ― Боже мой. Он тебе нравится, да?
Она избегает моего взгляда.
– Нет. Просто Анжелике полезно знать свою семью.
Ого. Поговорим о сложных отношениях. Здесь много концов, и все они запутаны. Валентина состояла в отношениях с братом Данте, Роберто. Он избивал ее. За что Данте убил его, но Валентина об этом не знает. Она явно находится в состоянии внутреннего конфликта. Если она узнает, что сделал Данте, изменит ли это ее отношение к нему?
Валентина ― моя подруга. Я люблю ее как сестру, но я не собираюсь рассказывать ей о том, что узнала. Антонио поделился со мной тайной, и я не чувствую себя вправе предавать его доверие. И, насколько я знаю, это может сделать ситуацию хуже, а не лучше.
Я молча пью свой чай.
– Итак, ― говорит Валентина после долгой паузы. ― Ты и Антонио. Вы теперь вместе?
– Я не знаю.
Она наклоняет голову и смотрит на меня изучающим взглядом.
– Ну, это уже лучше, чем «абсолютно нет». Почему такая неопределенность? Он дает тебе неоднозначные сигналы?
Я качаю головой.
– Нет, он предельно ясен в своих намерениях. И его прямота освежает больше, чем я думала. С Антонио мне никогда не приходится сомневаться в том, что он заинтересован. Когда он смотрит на меня, я полностью и безраздельно владею его вниманием, и это пьянящее, затягивающее чувство. Дело во мне. Я просто не знаю… ― Я замолкаю, пока обдумываю, как объяснить ей. ― Его жизнь опасна. С ним всегда вооруженные охранники. Теперь и у меня есть охрана. ― Я развожу руки в беспомощном жесте. ― Я даже не понимаю его мир. Это слишком для меня.
Валентина фыркает.
– Ты полна дерьма, ты знаешь это? Каждый раз, когда ты крадешь картину, ты подвергаешь себя опасности. И люди, у которых ты крадешь. Неужели ты думаешь, что они сдадут тебя в полицию, если поймают? Конечно, нет. Ты знаешь это, и ты готова идти на такой риск. Потому что то, что ты делаешь, важно для тебя.
– Что ты хочешь сказать?
– Я говорю, что бизнес Антонио очень важен. Он вырос на улицах, Лучия. Никто не знает темную, грязную изнанку этого города так, как он. И поэтому он очень старается сделать город лучше. ― Она бросает на меня пристальный взгляд. ― Как и ты, он подвергает себя опасности, потому что это того стоит.
– Ты говоришь о нем как о крестоносце, ― ворчу я. Я хочу сохранить свои иллюзии и притвориться, что мы с Антонио совсем не похожи. Но Валентина не дура, и в ее словах есть доля правды. ― Давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, о картине, которую я собираюсь украсть.
Улыбка подрагивает в уголках ее рта.
– Тициан тебя больше не интересует?
Тициан висит на стене моей спальни, но я не сказала об этом Валентине. Она никогда не перестанет дразнить меня, если узнает.
– Это ты сказала мне не воровать в Венеции.
– А ты будто меня послушала, ― иронично отвечает она.
– Гм. В общем, я рассматривала возможные варианты. Как насчет Гэвина Пауэлла?
– Это тот британский засранец, живущий в Венгрии?
– Он самый. ― Засранец ― это мягко сказано. Гэвин Пауэлл ― сторонник идеи доминирования мужчин. В своем подкасте он проповедует идеи о том, что женщины по природе своей должны подчиняться мужчинам, пропагандирует отношение к жене как к мусору и бросается другими расистскими фразами. Он живет в изгнании в Венгрии, потому что его разыскивают по обвинению в изнасиловании в Великобритании.
Возможно, для моих целей важнее то, что он владеет украденной картиной Якопо Бассано. Картина была украдена три года назад из музея в Турине в результате дерзкого ограбления. Пауэлл финансировал ограбление, а это значит, что если я украду его Бассано, он не сможет заявить о краже. Если только он не хочет, чтобы Интерпол задал ему несколько неудобных вопросов.
– Удовлетворительная мишень, ― со смаком говорит Валентина. ― Я подумала, что ты можешь выбрать его, поэтому я собрала на него досье. Она открывает ящик стола и протягивает мне USB-носитель. ― Держи. Все, что ты хотела знать о Гэвине Пауэлле, и даже больше. Будь готова принять душ, когда прочтешь все гнусные подробности; я знаю, я так и сделала.
– Ты лучшая.
Синьора Джирелли, моя соседка снизу, борется с дверью, когда я подхожу к своему дому. Ее пушистый пудель Саша примостился у ее ног, а его поводок запутался в лодыжках синьоры Джирелли.
– Давайте я помогу, ― говорю я, поспешно поднимаясь. Я держу дверь открытой, пока она распутывается и берет собаку на руки.
Она входит в вестибюль и нажимает кнопку крошечного трехместного лифта. Я прочищаю горло.
– Синьора Джирелли? По-моему, лифт не работает. ― Он перестал работать через неделю после моего переезда. Я безуспешно пыталась заставить ремонтника починить его.
Она поворачивается ко мне с улыбкой.
– О нет, дорогая. Сегодня кто-то приходил сюда, чтобы починить его. Им воспользовались ваши доставщики мебели.
Мне требуется минута, чтобы осознать ее слова.
– Мои кто?
– Вам привезли мебель. ― Она похлопывает меня по руке. ― Я так рада, что вы обживаетесь.
Я бормочу слова благодарности, а моя голова идет кругом. О чем говорит синьора Джирелли? Неужели она меня с кем-то путает? Но нет. Ей уже за восемьдесят, но она бодра и разговорчива, а ее ум все такой же острый, как и десять лет назад.
Я отпираю дверь своей квартиры, толкаю ее и замираю на месте.
Моя гостиная преобразилась. Ковер, который мне понравился на антикварном рынке в прошлую субботу, расстелен в гостиной, черно-белый узор ярко контрастирует с деревянным полом. Марокканские кресла, которыми я восхищалась, стоят у окна, а между ними ― деревянный приставной столик.
На столе, между голубыми керамическими подсвечниками, в которые я влюбилась, стоит огромный букет зимних белых роз, их тонкий аромат наполняет воздух.
Антонио Моретти снова нанес удар.
Я смотрю на мебель. Провожу кончиками пальцев по мягким лепесткам роз и погружаю лицо в их аромат. Все, что мне понравилось в субботу на рынке ― все, чем я восхищалась, ― здесь. Да, это демонстрация богатства и власти. Но это гораздо больше. Это о внимании к моим желаниям и потребностям.
Он всегда так делал. Десять лет назад он дал мне именно то, в чем я нуждалась. Он гулял со мной посреди ночи, предлагая мне компанию и позволяя мне горевать. И теперь эта маленькая часть моего жилища выглядит как настоящий дом.
А как насчет Уффици?
Я направляюсь в спальню. Мой надувной матрас исчез, он сдут и сложен в углу. На его месте стоит кровать, копия той, что стоит в спальне Антонио. То же темное дерево, то же решетчатое изголовье, к которому меня можно привязать.
При этой мысли у меня слабеют колени, а соски напрягаются. Желание бурлит во мне расплавленным потоком.
Я звоню Антонио. Он берет трубку на первом же звонке.
– Ты вломился в мой дом, ― обвиняю я его.
– Не лично. ― Я слышу улыбку в его голосе. ― Тебе понравились цветы?
– Они прекрасны. Зачем ты купил мне мебель?
– Мне нужен был стол, чтобы поставить вазу, а у тебя его не было.
Мне приходится сдерживаться, чтобы не рассмеяться.
– Это почти разумно. А ковер, кресла и кровать? Почему именно они?
– Стол и кресла шли в комплекте, ― говорит он. ― Ковер, потому что твой пол был холодным. Что касается кровати… ― Его голос понижается. ― Твой надувной матрас недостаточно прочный для того, что я собираюсь с тобой сделать, Лучия.
Он произносит мое имя как ласку. Я облизываю губы.
– Ты не можешь покупать мне вещи.
– Ты все время говоришь мне, что я могу, а что нет, маленькая воровка. Тебе не нравится мебель? Ее можно заменить.
– Мне все нравится.
– Тогда я не вижу проблемы.
Аргх. Он действительно самый невыносимый мужчина. И при этом я ухмыляюсь, как идиотка.
– Ты... ― Я замолкаю, но потом решаюсь. ― Не хочешь поужинать как-нибудь на следующей неделе? В моем районе есть траттория. Она не шикарная, но…
– С удовольствием. Когда?
– Во вторник?
– Я заеду за тобой в семь.
Я вешаю трубку, сажусь в свое новое кресло и вдыхаю аромат роз. Я только что пригласила короля Венеции на ужин. Валентина права. Признаю я это вслух или нет, но у меня связь с Антонио Моретти.
И эта мысль одновременно ужасает и возбуждает меня.
Глава 23
Антонио
В воскресенье Энцо и Татьяна приходят на наш ежемесячный обед.
– Что случилось на прошлой неделе? ― спрашивает Энцо, вешая пиджак. ― Ты отменил встречу в последнюю минуту. Мне стоит о чем-то беспокоиться?
– Это не работа, Энцо, ― говорит Татьяна, направляясь на кухню. ― Посмотри на лицо Антонио. Он выглядит почти веселым. ― Она наливает себе бокал вина, наполняя его до краев, и садится на стойку. ― Это девушка. ― На ее лице медленно расцветает улыбка. ― Расскажи мне все.
Таня редко пьет в середине дня, а это значит, что что-то не так. Я смотрю на Энцо, гадая, знает ли он, что ее беспокоит, и он слегка качает головой. Я внутренне вздыхаю. Я на собственном опыте убедился, что нет смысла добиваться от нее ответов. Таня расскажет о том, что ее беспокоит, когда будет готова, и ни секундой раньше.
– Вижу, Энцо болтает лишнее.
Энцо ухмыляется.
– Ты ворвался в «Казанову», посмотрел на меня убийственным взглядом и утащил женщину, с которой я разговаривал. Конечно, я рассказал Тане.
Оба моих друга смотрят на меня с ожиданием на лицах. Я провожу рукой по волосам.
– Отлично. Ее зовут Лучия.
– Да, да, я уже знаю это, ― говорит Таня, нетерпеливо закатывая глаза. ― Она венецианка, вернулась на родину после десяти лет за границей и работает в Palazzo Ducale.
Я бросаю на Энцо раздраженный взгляд.
– Ты навел о ней справки?
Он не выглядит раскаивающимся.
– Посмотрим, ― говорит он, отмечая на пальцах. – Во-первых, ты появляешься в «Казанове», чего никогда не делаешь, потому что не хочешь, чтобы кто-то узнал, что клуб принадлежит тебе. Во-вторых, ты трахаешься с женщиной в клубе. Чего ты не делал никогда.
– В-третьих, ты бросил нас на прошлой неделе, ― добавляет Таня. ― Ты никогда не отменяешь наши ежемесячные обеды.
– Так что да, ― заканчивает Энцо. ― Я проверил ее. Хватит на меня пялиться. Ты бы сделал то же самое, если бы у меня появились серьезные отношения.
Он прав. Я бы тоже не остановился на простой проверке. С тех пор как мы оказались на улице, я присматриваю за Энцо и Татьяной, а они ― за мной. Мы защищаем друг друга, все трое. Так и должно быть.
– Справедливо, ― уступаю я. ― Наполняйте тарелки, а я отвечу на все ваши вопросы за обедом.
На обед моя экономка приготовила sopa coada. В некоторых рецептах используется голубь, но версия Агнес ближе к сытному супу с фасолью, овощами, колбасой и курицей.
– А, я вижу, Агнес вернулась, ― довольно говорит Энцо, приступая к трапезе. ― Слава богу. Я немного нервничал из-за этого блюда.
Я делаю грубый жест в его сторону.
– Я умею готовить.
– А когда ты в последний раз готовил для кого-то? ― спрашивает Таня. ― Ты готовил для Лучии? У вас такие отношения?
– Пока нет. ― Недостаток, который нужно исправить. ― И да, я хочу, чтобы это было так.
– Это впервые. Ты наконец-то решил всерьез увлечься кем-то, но, насколько я вижу, она не берет на себя обязательств. ― Энцо хмурится. ― Мне это не нравится.
– У нее есть на это свои причины. ― Я сжимаю челюсть. ― Кое-что важное, и это не твое дело. Вы ― моя семья, и я хочу, чтобы Лучия нравилась вам обоим. Но ваше согласие не требуется.
Энцо достает бумажник и протягивает Татьяне купюру в десять евро. Проходит секунда, прежде чем до меня доходит.
– Серьезно? ― требую я. ― Вы поспорили на мою реакцию?
– Да ладно. Дай нам повеселиться. ― Таня похлопывает меня по руке. ― Расскажи нам о Лучии. Что тебе в ней нравится?
– Все. Лучия не боится меня. Ее не интересуют ни мои деньги, ни мое влияние. Ей ничего от меня не нужно. ― Я вздыхаю. ― Люди видят во мне только главу мафии. Власть и богатство. Но не Лучия. Она видит меня настоящего.
И я влюблен в нее.
– Видел бы ты, какое у тебя несчастное выражение лица, ― говорит Энцо. ― Это немного тошнотворно. У тебя все плохо, друг мой.
– Однажды это будешь ты.
Он смеется.
– О, я очень сомневаюсь в этом. Но я рад за вас. Надеюсь, она сделает тебя очень счастливым. Почему ты не пригласил ее присоединиться к нам сегодня?
Лучия даже не остается на ночь. Встреча с моими друзьями? Для этого еще слишком рано. Не то чтобы я собирался говорить об этом Тане и Энцо ― они и так уже бурлят от чрезмерного беспокойства за меня.
– У нее были другие планы, ― вру я. ― Но скоро.
– Хорошо. ― Таня наклоняется вперед и ставит свой бокал на стол. ― Не могу дождаться встречи с ней.
Татьяна уже выпила первый бокал за рекордно короткое время и сейчас на полпути ко второму. И это не маленькие бокалы.
– Ты собираешься рассказать нам, что с тобой не так?
Она избегает моего взгляда и ковыряется в еде.
– Ты меняешь тему. Мы говорили о Лучии.
– Ты здесь меньше тридцати минут, а выпито уже больше трех четвертей бутылки вина. Ты же знаешь, какой Энцо любопытный. Если ты не скажешь нам, в чем дело, ему придется выяснять это другим способом.
– Ладно, ― огрызается она. ― Если вам действительно нужно знать, вчера я проходила прослушивание на одну роль.
– И ты ее не получила?
– О, я получила ее. ― В ее голосе звучит обманчивое спокойствие. ― Ну, при условии, что ради роли я готова отсосать у режиссера.
Меня охватывает холодная ярость.
– Кто был режиссером?
Она вздыхает.
– И именно поэтому я ничего не сказала. Оставь это, Антонио.
Я смотрю на Энцо. Его лицо ничего не выражает, но я читаю ярость в его глазах. Он слегка кивает, и я позволяю себе расслабиться. Он позаботится об этом.
Татьяна уезжает сразу после обеда ― ей нужно успеть на съемки в Лондоне. Энцо задерживается еще ненадолго. ― У входа больше охранников, чем обычно, ― говорит он. ― Что происходит?
Я раздумываю, чем поделиться.
– Несколько недель назад ко мне обратился высокопоставленный член ОПГ Гафура с предложением провезти оружие через Венецию во Францию. Я им отказал.
– Ты не замешан в этом? Совсем?
– Ты знаешь, что я не люблю оружие. Дело не только в этом. Даже если Гафур клянется, что оружие отправится в другое место, оно может появиться там, где не должно. Я не хочу этого для своего города.
Энцо облегченно вздыхает.
– Слава богу. Все это – пороховая бочка, которая может взорваться в любой момент.
– Он у вас на радаре?
– Да. Русские работают с Сальваторе Верратти. DIA[13] уже несколько месяцев строит дело против семьи Верратти. Они почти готовы произвести арест.
– Ты уверен, что Верратти связан с русскими? ― спрашиваю я. Валентина искала доказательства, но так и не нашла. Сальваторе очень осторожен.
– Я абсолютно уверен. ― Выражение его лица мрачное. ― Будь осторожен, Антонио. Верратти разорен и отчаянно хочет, чтобы его партнерство с русскими сработало. Если ты им отказал, тебе придется беспокоиться не только о Гафуре.
Я прекрасно понимаю, что наша дружба время от времени ставит Энцо перед этическими дилеммами. Он пошел на риск и предупредил меня, а это значит, что ситуация гораздо серьезнее, чем я думал.
– Спасибо.
Русские ― не единственная угроза. Мне нужно следить и за людьми Верратти.
А они сливаются с толпой гораздо лучше, чем Илья Козлов и его головорезы.
Как только Энцо уходит, я звоню Данте.
– Анжелика все еще с тобой?
– Нет, я только что отвез ее к матери. А что?
– Отправляйся туда. Мне нужно, чтобы все собрались здесь на экстренное совещание. Хуан, Томас, Леонардо и Валентина. Ты обеспечишь безопасность Валентины.
– Тебе нужна и Валентина? ― резко спрашивает он. ― Хорошо. Ее соседка может присмотреть за Анжеликой пару часов.
– Нет. ― Не думаю, что Сальваторе Верратти опустится до нападения на ребенка, но я не хочу рисковать. ― Бери ее с собой.
Данте обдумывает сказанное, и его голос становится мрачным.
– Да, Антонио.
Двадцать минут спустя я смотрю на пятерых людей, собравшихся в моем кабинете. Мои лучшие лейтенанты, люди, которым я доверяю в кризисной ситуации.
– Русские не заставляют Сальваторе Верратти сотрудничать с ними, ― говорю я им. ― Он работает с ними по собственной воле. Ситуация внезапно стала намного серьезнее. Пока она не разрешится, все остаются в Giudecca.
Валентина бледнеет. Она единственная из моего окружения, кто не живет поблизости. Ее квартира находится в Dorsoduro ― районе, который сложно охранять. Слишком много университетских зданий, слишком много студентов.
– Валентина, тебе придется переехать. Вы с Анжеликой можете остаться…
Данте наклоняется вперед.
– Они останутся со мной.
Никто не защитит их лучше, чем мой заместитель. Но у Валентины и Данте сложные отношения, и я хочу быть уверен, что не поставлю ее в неудобную ситуацию.
– Валентина? ― спрашиваю я. ― Тебя это устраивает?
Выражение ее лица становится нечитаемым.
– Да.
– Лео, никто никуда не ходит один.
– Я прослежу за этим, ― спокойно отвечает мой начальник охраны.
– Хорошо. Вот и все. Будьте осторожны. Смотрите в оба и не рискуйте. Лео, подожди минутку. Мне нужно кое-что еще тебе сказать.
Мои люди под защитой. Татьяна в безопасности в Лондоне. Энцо может позаботиться о себе сам.
Остается Лучия. Меня видели с ней на публике; теперь, из-за меня, она в опасности. А этого я никогда не допущу.
Все расходятся. Я поворачиваюсь к своему начальнику службы безопасности. ― Лучия Петруччи живет в Castello. Она в безопасности?
Лео хмурится.
– Она не работает на нас и стала мишенью только потому, что связана с тобой. Все будет проще, если ты порвешь с ней. ― Он кивает, подтверждая свою идею. – Ты можешь появиться в «Казанове» с кем-нибудь другим? Все, что происходит в клубе, должно быть конфиденциально, но ты ― слишком пикантная тема для обсуждений. Это выйдет наружу.
Пойти в клуб с другой женщиной, когда я влюблен в Лучию? Он что, совсем охренел?
– Этого никогда не случится.
Лео слышит гнев в моем голосе и понимает, что идет по очень тонкому льду. Он морщится.
– Мои извинения, Дон. Я плохо соображаю. ― Я киваю, принимая его извинения, и он продолжает. ― Она может переехать к тебе?
Лучия в моем доме, в моей постели. Каждое утро она просыпается рядом со мной, ее великолепные волосы разметались в беспорядке по наволочке, глаза сонные, тело мягкое и теплое. На краткий безумный миг я хочу ее так сильно, что это затуманивает мой разум, и я испытываю искушение, очень сильное искушение, приказать ей жить со мной, готова она или нет. В конце концов, это для ее же безопасности.
Но потом здравый смысл снова берет верх. Вчера вечером Лучия пригласила меня на ужин. Она боится и осторожничает, но постепенно впускает меня в свою жизнь. Ее доверие хрупко, и последнее, что я хочу сделать, ― это растоптать его.
– Ты можешь обеспечить защиту там, где она живет?
– Вчера мы усовершенствовали систему безопасности здания, когда починили лифт, но есть и другие сложности. Лыжный инструктор внизу сдает свое жилье туристам, когда его нет дома. В этом месяце у него не было заказов, но на следующей неделе приедет пара из Германии. Через неделю ― семья из Канады. То же самое со зданием через дорогу. Половина квартир там сдается туристам. Люди постоянно приезжают и уезжают. Это кошмар с точки зрения безопасности.
Снайпер может спрятаться в здании через дорогу и выстрелить в Лучию. Мой желудок сжимается.
– Снимите квартиры, все до единой. Купите здания, если потребуется. Мне все равно, сколько денег придется потратить. Приставь к ней наших лучших людей, Лео. Обеспечь ее безопасность.
По словам Энцо, Сальваторе Верратти разорен и в отчаянии. Но если он не дурак, он будет держаться подальше от Венеции. Если он будет угрожать женщине, которую я люблю, я покончу с ним.
