Текст книги "Арабская жена"

Автор книги: Таня Валько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Здравствуйте. – Ахмед встает и целует моей изумленной матери руку. – Большая честь для меня познакомиться с матерью Дороты. – Он протягивает ей цветы и конфеты.

– Вы застали меня врасплох, – признается она, едва придя в себя от удивления.

Мы все садимся и выжидающе смотрим друг на друга. Повисает неприятная пауза.

– Я принесу пирог, надеюсь, он вышел удачным. – Я вскакиваю, не в состоянии вынести этого молчания. – Кофе или чай? А может быть, кока-колы?

– Кофе, пожалуйста, – неуверенно улыбается Ахмед.

– Мне тоже, – бормочет мама, холодно оглядывая моего смуглого друга и силясь выискать хоть маленький недочет в его внешнем виде. Но шансов на это нет: он действительно красив. Высок, строен, кудрявые волосы отлично подстрижены, лицо гладко выбрито, итальянский костюм будто с иголочки, рубашка замечательно отглажена, а галстук идеально подобран.

– Так что же вы делаете у нас в Польше? Охотитесь за молодыми девушками, совращаете их и бросаете? – начинает приятную беседу мама.

Я дрожащими руками накладываю бисквит с желе, разливаю кофе и спешу на помощь Ахмеду.

– Вы очень хорошо воспитали вашу дочь. – Он избегает прямого ответа. – Можете гордиться, Дорота никому не позволит сбить себя с толку.

– Но чем вы здесь занимаетесь? На что рассчитываете? – не сдается мама.

– В отношении вашей дочери у меня серьезные намерения. Я уважаю ее, как и вас. – Его голос звучит спокойно. Он больше не нервничает.

– И как же долго вы встречаетесь, раз у вас уже появились «серьезные намерения»?!

– Более трех месяцев, не так ли, Доротка? – обращается он ко мне, и я киваю.

Мать смотриит на меня с упреком. «И ты мне ничего не говорила?» – читаю я в ее глазах.

– Всего лишь три месяца! Всего ничего! – насмешливо произносит она.

– Но это хорошее начало, уважаемая. – Ахмед говорит уже прохладным и решительным тоном.

– У нее даже нет аттестата зрелости! Что вы себе думаете?! – Мать повышает голос.

– Мама, мы встречаемся и хотим только пойти вместе на новогодний вечер, а не сразу жениться, черт побери! – не выдерживаю я, поскольку чувствую себя в ужасно глупом положении. – Да, мы общаемся всего три месяца, и не время строить какие-то далеко идущие планы на будущее. Ахмед хотел сказать, что он не собирается меня использовать или что-то в этом духе.

– Поживем – увидим. – Мать иронично кривит губы и неприветливо смотрит на нас. – А теперь, пожалуйста, оставьте меня одну, мне хочется немного отдохнуть.

– Конец аудиенции, – шепчу я и беру Ахмеда под руку.

Веду его в свою крохотную комнатку. Между диваном и столом места так мало, что едва помещается табурет; можно было бы даже писать за столом, сидя при этом на диване. Обстановку дополняет маленький платяной шкаф, в котором висят мои нехитрые вещи: джинсы, несколько маечек, два застиранных свитера, немодное выходное платье и костюмчик для школьных торжеств и экзаменов. Мы садимся на изрядно потрепанный диван, который помнит еще времена моего детства.

– И как же ты здесь, девочка моя, помещаешься? – Ахмед обнимает меня за плечи и одновременно осматривается. – Здесь же нечем дышать.

Он встает, сбрасывает пиджак, галстук, расстегивает ворот рубахи.

– Может, хватит устраивать стриптиз? – смеюсь я. Он безумно мне нравится, особенно вот сейчас, с раскрасневшимся лицом.

– Уф, ну и жарко у тебя тут. – Его глаза горят удивительным блеском. – Я открою окно, ладно?

Через минуту он снова садится на край дивана и нежно берет мои руки в свои.

– Тебе известно, что я очень уважаю тебя? – говорит он. – У нас обычно парень, который имеет по отношению к девушке серьезные намерения, даже не целуется с ней. Да, так принято. Но это несколько старомодные установки, моя семья их не слишком придерживается. По меркам нашей страны мы довольно-таки прогрессивны. Хотя здесь, в Польше, даже мы казались бы окружающим провинциалами из прошлого века.

– К чему ты клонишь? – Похоже, разговор с моей мамой плохо на него повлиял.

– Хочу, чтобы ты знала: я кое-что чувствую к тебе. И это чувство очень глубокое. Не мимолетное.

– Я тоже это чувствую, – шепчу я, садясь поближе и прижимаясь лицом к его шее. Ощущаю его ускоренный пульс.

– Никогда прежде… ни к кому другому…

– Я тоже, – прерываю его я.

Мы пристально смотрим друг другу в глаза, прерывисто дышим. И – впервые с момента знакомства – целуемся. Сперва робко и нежно, потом все чувственнее, со страстью. Внезапно мы теряем равновесие, заваливаемся на диван и сильно ударяемся головами о стену.

– Ой!.. – вскрикиваем оба, массируя ушибленные места, и заливаемся смехом.

– Вот это на сегодня и все по части секса, – говорю я. Мне так больно и весело, что я чуть не плачу.

– Нужно купить тебе вечернее платье для новогоднего бала.

– Знаешь, у меня средств маловато, – стыдливо сознаюсь я.

– Ты только выбери и примерь, а остальное оставь мне.

– Нет, я не могу, пойми меня, – объясняю ему. – Это будет выглядеть так, будто я содержанка, будто я тебе продаюсь.

– Но ведь это не так! – возмущается он. – Что именно ты продаешь? Свое общество? Улыбки?

– Во всяком случае, мама воспримет это однозначно, – уныло бормочу я. Признаться, мне очень хочется иметь новое платье! – Я не должна на это соглашаться…

– Ну и что же нам делать? – Ахмед задумчиво потирает свой немалых размеров нос. – О, придумал! Мы купим платье, но ты его не получишь. Переоденешься у меня перед выходом на бал, а после вечера платье останется в моей квартире. Или ты впоследствии выкупишь его, когда начнешь зарабатывать, или заберешь, когда мы оформим наши отношения.

– Ах ты хитрец! – счастливо восклицаю я и ерошу его черные волосы.

– Айда по магазинам! – Ахмед хватает меня за руку и почти бежит, довольный, словно мальчишка.

Как же я люблю атмосферу праздника! И это не только домашние вечера с наряженной елкой и пахучим дрожжевым пирогом, но и все то волшебство, которое окружает нас в эти дни. Непрестанно порошит снег, держится легкий морозец, а на тротуарах такой гололед, что можно сломать ногу… Но разве об этом кто-нибудь тревожится? Изо всех окон и магазинных витрин подмигивают цветные лампочки гирлянд, отовсюду слышны звуки колядок. С детства я хотела, чтобы рождественские праздники длились вечно.

Мы направляемся к нарядной рыночной площади.

– Я видел красивые платья в одном из бутиков, – прерывает мои раздумья Ахмед. – Думаю, там ты кое-что для себя подыщешь.

Знаю я эти магазины. Самые дорогие в городе. Ни разу еще я не купила там ни одной вещи, даже носового платка.

– Ты уверен? Там все довольно дорого, – пытаюсь я остудить его пыл. – Можно ведь присмотреть что-то и в супермаркете.

– Поверь мне, одежду следует покупать не в тех магазинах, в которых продают колбасу.

В бутике мне нравится абсолютно все. Я блуждаю, словно ребенок в тумане, и боюсь к чему-либо прикоснуться, чтобы не испортить или не запачкать.

– Ахмед, ты сошел с ума! – Я отворачиваю ценник на одном из простых черных платьев. – Это уже слишком! – шепчу возмущенно. – Это ведь больше, чем будущая пенсия моей мамы, которую ей назначат после тридцати с лишним лет работы! Кто в наших небогатых местах может позволить себе это купить?!

– Ты, – улыбается он.

– Пойдем отсюда, пока никто еще нас не заметил, прошу тебя.

Я тащу его к выходу, но он поднимает руку, подзывая жестом продавщицу. Все пропало.

– Вас можно попросить? Посоветуйте что-нибудь этой юной леди, а то она никак не может определиться.

– Да, разумеется, но для какого случая?

– Для ближайшего Нового Года, – смеется Ахмед, оглядывая продавщицу с головы до ног своим взглядом с поволокой. Очаровать ее хочет, что ли?

Девушка мигом бросается подносить блестящие наряды. Все ткани либо усыпаны блестками, либо вышиты стразами, и все сверкают – то ли розовым, то ли оранжевым, даже салатным.

– Кажется, она с ходу определила мое общественное положение, – сержусь я. – Она что, издевается? – добавляю театральным шепотом, и продавщица замирает на полпути.

– Но это самые модные фасоны и цвета. Так сейчас носят, – поясняет она. – Может быть, не у нас и не на каждый день, но…

– Мне нужен туалет для новогоднего бала в университете, – цежу я слова сквозь зубы, чтобы ей было понятнее. – Неужели вы думаете, что жена профессора могла бы надеть нечто подобное?! – повышаю голос.

Ахмед разводит руками, лукаво улыбается и наблюдает всю ситуацию со стороны.

– Сразу бы сказали, – плаксивым голосом оправдывается продавщица.

– Что случилось? – К нам подходит элегантная женщина зрелых лет. – Вы недовольны обслуживанием? Быть может, я смогу чем-нибудь помочь? – Она выразительно смотрит на свою подчиненную, и та вся сжимается прямо на глазах.

– Я предложила этой пани самые модные наряды…

– Ошибочная оценка личности или профессии, – говорю я резко, желая окончательно унизить ее. – Я с мужем иду на университетский бал, а она предлагает мне вещи… как для публичного дома! – не выдерживаю я.

– Прошу прощения, это просто ее собственный извращенный вкус, – оправдывается хозяйка бутика, оценивая меня при этом пристальным взглядом. – При вашей чистой и безукоризненной красоте и безупречной фигуре необходима утонченная элегантность.

Она покровительственно берет меня под руку и ведет в примерочную.

– А теперь вами займется профессионал, – обещает она с блеском в глазах. – К туалету подбираем и аксессуары, не так ли? Туфли, сумочку, украшения?

Риторический вопрос. Не могу же я к новому платью надеть свои старые стоптанные «лодочки». Да и самая миниатюрная сумочка в моей коллекции – размером с рюкзак.

Через минуту она засыпает меня тюлем, крепом, шелком и сатином. Но ничего примерить у меня не выходит: она не оставляет меня одну, все время смотрит то на платья, то на меня. Наконец она делает выбор.

– Вот это! И никакое иное, – уверенно заявляет женщина. И, конечно же, она права.

Это уже не вульгарное куцее мини, а элегантное платье длиной до середины икры, с боковым разрезом до бедра. Спину и декольте прикрывает тончайший прозрачный тюль. Из того же материала сшиты длинные узкие рукава. Вся ткань ненавязчиво проплетена серебристой нитью.

– Вот теперь ты похожа на жену профессора, – смеется над моей ложью Ахмед. – Вероятно, мне придется им стать. Правда, тогда мне сроду не хватит денег на такой наряд! – Он разражается смехом.

– Тихо, перестань, – пытаюсь унять его я.

– Ох ты и вредина, ох и скандалистка! Впрочем, мне понравилось. Будто дама из высшего общества. – Он галантно целует мне руку. – Мне бы хотелось, чтобы ты одевалась в таких магазинах. Ведь ты этого достойна. – Теперь он говорит серьезно.

– Ты смотришь слишком много рекламы, – смеюсь я и изумленно наблюдаю собственное отражение в зеркале. На меня смотрит совершенно другая девушка.

На выходе я с гордостью и удовлетворением оглядываюсь назад – и вижу презрительный взгляд и ехидную усмешку хозяйки бутика. Той самой, которая была со мной так любезна!

– Ахмед, – шепчу я, сжимаясь от стыда, – эта баба тоже считает меня шлюхой! Она просто притворялась, чтобы вытянуть из нас деньги.

– Какой же ты еще ребенок! Безусловно, она тебя не уважает. В ее глазах ты бы выглядела достойнее, если бы пришла сюда с художником-пьянчужкой или криминальным авторитетом в спортивном костюме.

– Но она вела себя так мило… – не могу поверить я.

– Милая, деньги творят чудеса. Но… – он делает выразительную паузу, – заставить кого-то любить тебя или уважать они не могут. Начинай взрослеть. Такова жизнь.

На таком балу я впервые в жизни. Кажется, я перенеслась в кадр американского сериала о Кэррингтонах или каких-то других богачах и аристократах. «Господин граф, карету подали…» Бедный гадкий утенок или измазанная в саже Золушка приходит в высокий зал – и очаровывает всех своей простотой и наивностью. В нее влюбляется принц, и живут они долго и счастливо.

Мраморный пол, длинные столы, накрытые белыми скатертями и уставленные фарфором, бумажные фонарики, сеющие неброский свет, а на танцполе – мерцающие лампы… От всего этого у меня перехватывает дух. Но после полуночи, увы, все начинает блекнуть, возвращается обыденная действительность.

– Уже поздно, – говорит Ахмед, наклоняясь к моему уху и перекрикивая музыку и все усиливающийся гул голосов. – Сейчас все свалятся под стол, и выглядеть это будет уже не так мило.

– Ну и напились же они! – искренне удивляюсь я. – А такое образованное, изысканное общество…

– Кажется, такова ваша национальная традиция, – усмехается он.

– Это совершенно не смешно! – сержусь я. – Это даже отвратительно.

– По-моему тоже. Поэтому пойдем-ка отсюда и завершим наш вечер более приятно, – уговаривает меня он. – У меня в холодильнике шампанское.

– А мне бы хотелось, чтобы этот бал длился вечно… Что-что? – С некоторым опозданием до меня доходит смысл его последних слов. – Это некое дерзкое предложение или провокация? – Я кокетливо заглядываю в его глаза.

– Это вариант продолжения волшебного вечера уже в несколько иной обстановке, – приглушенно говорит он.

Я вижу огонь в его глазах и ощущаю, как меня охватывает возбуждение.

– Так чего же мы ждем? – Я хватаю его за руку, и мы почти бегом проталкиваемся к выходу.

Его квартира хороша: большая гостиная, удобная спальня с гардеробом, современная кухня и просторная светлая ванная комната с треугольной ванной. В гостиной на небольшом столике стоит елка, украшенная алыми и золотыми шарами. Лампочки гирлянд ненавязчиво мерцают, распространяя теплый приглушенный свет.

– Неужто ты стал отмечать наши христианские праздники? – говорю я в шутку.

– Мне хочется проводить их с тобой, – тихо отвечает Ахмед, помогая мне снять пальто. – Они так торжественны, так красивы.

– Но ведь и ваши праздники, должно быть, красивы.

– Они не так красочны, да и музыки на них меньше. Хотя в день рождения Пророка мы тоже украшаем деревца и зажигаем гирлянды. Это нечто вроде нашего мусульманского сочельника.

– Серьезно? А я и не знала, – удивляюсь я.

– Ну, это, скажем так, недавний обычай. Похоже, мы не хотели ни в чем уступать вам, – смеется он и усаживает меня на удобный кожаный диван.

– Хорошо, что мы ушли с бала! Хотя, несмотря на малоприятное окончание, он был прекрасен. Спасибо тебе.

– Отныне в твоей жизни будут только прекрасные мгновения.

Ахмед идет в кухню и приносит оттуда заиндевевшую бутылку шампанского. Из серванта он достает блестящие хрустальные бокалы.

– За отличный Новый год! И пусть исполнятся твои самые сокровенные мечты. – Он склоняется ко мне с наполненным бокалом в руке.

– Они исполняются как раз в эту минуту, – шепчу я, приоткрыв губы для поцелуя.

У меня нет ни малейших сомнений, что я хочу продолжения и что именно этот мужчина – мой единственный, мой сказочный принц.

Ахмед берет меня на руки и несет в спальню. Постель освещена неярким светом. Он медленно стаскивает с меня роскошное вечернее платье – так медленно, будто боится его разорвать или хочет продлить этот сказочный миг. У меня вновь перехватывает дыхание, кружится голова. Я пылаю страстью; охотнее всего я бы сейчас набросилась на него в любовном бешенстве. Он нежно целует меня в шею, спускаясь все ниже и ниже. Оставив на мне лишь лифчик и трусики, Ахмед не торопясь, будто в режиме замедленной съемки, снимает пиджак, начинает расстегивать рубаху. Еще мгновение – и я взорвусь, я сойду с ума! Быстро опустившись на кровать, я хватаю его за полы рубахи и дергаю в разные стороны. Разлетаются пуговицы.

– Тигрица! – хрипло выдыхает он. – Я тебя даже боюсь.

Он тяжело падает на меня и крепко, до боли сжимает мои девичьи груди. Испустив стон наслаждения, я раздираю ногтями его спину и будто сквозь туман слышу его сдавленный крик. В пылу страсти мы срываем друг с друга остатки одежд. Наши обнаженные тела прижимаются и сплетаются, поглощая друг друга. Я ощущаю, как в моем горячем и влажном лоне подрагивают его крепкие пальцы. Внезапно что-то огромное и твердое разрывает мне промежность. Инстинктивно сжавшись, я издаю невнятный пронзительный звук – то ли визг, то ли вой.

– Доротка! – замирает Ахмед. – Ты что, девственница?! – Он поражен и встревожен.

– А ты как думал? Или тебе казалось, что ты имеешь дело с одной из клубных девок? – гортанно шепчу я, кусая от страсти собственные пальцы.

– Ну и ну! Надо это отпраздновать, – обеспокоенно произносит он, опираясь на локоть и слегка отодвигаясь от меня.

– Ахмед, а разве мы сейчас не празднуем? Я готова и очень желаю этого. – Я обнимаю его за шею, привлекаю к себе и крепко хватаю зубами за ухо.

– Я люблю тебя, моя светловолосая принцесса, – нежно шепчет он.

Я зажмуриваюсь и утыкаюсь лицом в его шею. Он пытается успокоить меня, касаясь вспотевшей ладонью моих губ. Но как же мне больно! А подруги рассказывали, что, мол, ничего страшного, ничего-то они и не почувствовали и не было никакой крови, никаких страданий… Вечно мне не везет. Слезы льются ручьями из моих глаз. Ахмед выходит из меня, оставляя там, внутри, огонь и боль. Я вся дрожу. Он нежно, будто фарфоровую куклу, обнимает меня и покрывает поцелуями лицо, волосы, пальцы рук – один за другим.

– Прости меня. Я чувствую себя мясником, – оправдывается он, и в его глазах я вижу сожаление и раскаяние.

– Я и не думала, что это настолько неприятно, – всхлипываю я. – Это ты меня прости. Вечно со мной какие-то проблемы.

– Доротка, эти проблемы не страшат меня. Я хочу, чтобы ты оставалась со мной всегда.

Он осторожно берет меня на руки и несет в ванную. Набирает в ванну теплой воды, вливает немного масла для релаксации и кладет меня в душистую пену. Вот и мне довелось искупаться в треугольной ванне… Постепенно напряжение и боль уходят, я начинаю глубже дышать, ощущаю расслабление, разливающееся по всему телу. Ахмед зажигает разноцветные ароматические свечи и расставляет вокруг. Затем он идет в спальню, включает там диск с лирической музыкой и возвращается с бокалами, наполненными шампанским.

– Выпьем за нас, – предлагает он тост. После садится на пол, опираясь локтем о бортик ванны, и влюбленным взглядом смотрит на меня. Выглядит очень серьезным.

– Иди ко мне… – Я подвигаюсь в ванне, высвобождая ему место.

Мы обнимаемся в воде, пьем изысканное шампанское. Затем, мокрые, возвращаемся в спальню. На этот раз мы занимаемся любовью долго и медленно, становясь единым телом и единой душой. Мое сердце переполняется сильным чувством, и это уже не дикая животная страсть, а искренняя любовь, такая, которую проносят через всю жизнь.

– Моя и только моя навеки, любимая моя Доротка… – уже на рассвете тихонько произносит мой мужчина и погружается в глубокий сон.

– Так мы, уважаемая барышня, вести себя не будем! – такими словами встречает меня мать в первый день нового года. – Погляди-ка, на кого ты похожа!

– Мама, мы гуляли до рассвета, я не сомкнула глаз. Мне хочется немного отдохнуть. – И я направляюсь к своей норке.

– Мне известно, с кем ты провела всю ночь, но посмотри на свое лицо! Как ты завтра пойдешь в школу?!

Сегодня у меня не было даже минутки, чтобы взглянуть в зеркало, – так я спешила на последний поезд. Поэтому и не знаю, как я выгляжу. Но мне это безразлично – душой и телом я по-прежнему не здесь. Еле тащусь в ванную мимо разгневанной матери. Становлюсь перед зеркалом. Действительно, картина скверная. Губы мои распухли и напоминают теперь рот Анджелины Джоли, мешки под глазами наводят на мысль о злоупотреблении крепкими напитками, и в довершение всего на шее пестрят красноватые засосы. Да, затушевать их будет непросто. Но сейчас ничто не сможет вывести меня из равновесия. Я иду спать.

– А можно прийти на предвыпускной вечер кое с кем не из нашей школы? – спрашиваю я учительницу во время беседы на классном собрании.

– Да, конечно. Это же ваш праздник, ваш бал.

Все девчонки класса визжат от радости, подпрыгивают за своими партами и хлопают в ладоши.

– Знаете, что строжайше запрещено? – задает риторический вопрос училка, предостерегающе грозя пальцем. – Алкоголь! Никакого алкоголя! Если кто-нибудь нарушит запрет, бутылка будет отнята, а может случиться и так, что вашего спутника не впустят в школу. Таковы меры безопасности; мы идем на них с мыслью о вас, чтобы на вашем празднике все было в порядке.

– Дура конченая, – высказывается Йоля, которая сидит сзади меня. – Мы-то уже давно все решили: водяру проносим в коробках со жратвой. А потом ищи ветра в поле! – смеется она.

– Но ведь это опасно, зачем рисковать? – шепчу я, шокированная их идеей.

– А ты, принцесса, вообще заткнись. Что ты можешь знать о жизни, о потрясных развлечениях? – издеваются они. – Иди-ка к своей мамочке и сиди с ней дома до скончания века.

И я умолкаю.

Я пригласила Ахмеда на бал, но ни он, ни я сама не вполне уверены, что это хорошая идея. Я предпочла бы отправиться в Познань и провести выходные у него. Но если бы это открылось, мама наверняка выгнала бы меня из дому.

Ахмед привез мое роскошное вечернее платье. Мама еще ни о чем не знает. Но она и не спрашивала, в чем я иду на предвыпускной и с кем. Должно быть, она думает, что я надену старый школьный костюм: застиранную белую блузу и куцую темно-синюю юбочку – и буду, как всегда, подпирать стенку.

У школы мы встречаемся с Госькой и Улей, моими единственными подружками, и их парнями. Девчонки, увидев моего спутника, умолкают. Похоже, они поражены. Выглядит Ахмед восхитительно: в своем длинном черном кашемировом пальто он похож на героя-любовника.

– Где ты его откопала? Откуда такой субъект в нашем-то городке? – шепчут они.

Парни, кажется, не очень довольны, однако вежливо здороваются.

У входа в школу уже собралась небольшая толпа. Всех входящих наскоро проверяют две строгие учительницы. Когда настает наш черед, Госька и Уля со своими парнями проходят без проблем, а нас с Ахмедом задерживают.

– Дорота, как это понимать? – хмурится учительница математики.

– А что такого? На классном собрании нам сказали, что можно приводить спутника не из нашей школы, – нервно оправдываюсь я.

– Но ведь он и не из соседней школы! Он вообще не школьник! – возмущается училка.

– Кажется, верхней возрастной границы никто не устанавливал. По крайней мере, он еще не пенсионер, – огрызаюсь я.

– Ты мне здесь не умничай, соплячка!

Толпа за нами начинает волноваться. Все мерзнут и хотят как можно скорее попасть внутрь.

– Что здесь происходит? – Вдруг словно из-под земли вырастает директор школы.

– Эта малявка из четвертого «А» привела вот этого типа. – Математичка презрительно указывает на Ахмеда.

– Ну что ж… Вы иностранец… – говорит директор вежливо, но смотрит подозрительно. – Не знаю, возможно ли это…

– Я живу в вашей стране, у меня есть разрешение на постоянное проживание, – наконец подключается к разговору Ахмед. – Я учусь в аспирантуре в Познани. Неужели это…

– Покажите ваше разрешение… Так, дайте его сюда. На выходе вы получите его обратно, – сдается директор.

– Проходите уже! – кричат те, кто ждет своей очереди. – Сколько можно!

– С дороги, с дороги! Жратва прибыла! – оповещают мои бритоголовые однокашники.

Разумеется, в коробках с едой они проносят и гектолитры водки, но никто даже не думает их проверять. Зато на меня математичка смотрит с подозрением.

– А что в твоей сумке? – спрашивает она и в последний момент хватает мой кулек, почти вырывая его у меня из рук.

– Туфли на смену, – поясняю сквозь зубы я.

Наконец мы проходим. Неприятное начало.

– Не стоило мне идти, – шепчет Ахмед, побелев от гнева.

– А что, я должна была прийти на вечер одна? Ты шутишь? Конечно, я бы тоже предпочла посидеть дома. – И добавляю: – У тебя. В Познани. – Я кокетливо улыбаюсь и крепко беру его под руку.

Я ощущаю на себе чужие взгляды. Все пялятся на нас, а через минуту начинают и перешептываться. Моя мать возмущена, и первое, на что падает ее оценивающий взгляд, – это мое платье. Она берет меня за плечо и оттаскивает от Ахмеда.

– Наша семья еще никогда так не позорилась! И за что только мне это! – Она изо всех сил впивается ногтями в мою руку.

– Значит, когда отец бросил тебя с маленьким ребенком и ушел к какой-то курве на двадцать лет младше, это был меньший позор? – Вырвавшись из ее тисков, я возвращаюсь к Ахмеду и остальным.

– Давно ты в Польше? – интересуется у Ахмеда любопытная Госька.

– Четыре года. Сначала я изучал язык, а потом стал учиться по специальности. В июне у меня защита, – отчитывается он, будто дает показания.

– Значит, вскоре ты уезжаешь? – уточняет она, словно радуясь этому.

– Это еще не факт. Пока не знаю. – Ахмед выразительно смотрит на меня. Я заливаюсь румянцем.

– А где вы познакомились? – подключается к допросу Уля.

– А помните мой день рождения? Тот самый, когда вы наплевали на меня, бросили и растворились в толпе? – с ухмылкой спрашиваю я.

– В клубе, что ли? – изумляются девчонки. – Тогда ты должна еще сказать спасибо, а не злиться! Благодаря нам ты отхватила себе парня. Наконец-то!

– Ладно, ладно, сменим тему. Я голодна, когда можно будет перекусить?

– Кто знает, – вздыхают они. – Нас еще ждут торжественные речи, полонез, и только потом, когда люди уже начнут терять сознание от голода, нам любезно разрешат поесть.

– Ску-у-ука, – стонем в один голос мы.

Но вот закончилась официальная часть, которую мы еле-еле вытерпели, и наконец можно начинать развлекаться. Родители и педагоги отправляются в учительскую, чтобы дать нам немного свободы. Молодежь тут же набрасывается на еду и в первую очередь на водку. Алкоголя, несмотря на строжайший запрет, разумеется, полным-полно.

– Ты ведь говорила, что вам нельзя… – Обескураженный Ахмед кивком указывает на молодых людей, пьющих водку из пластиковых стаканчиков.

– Разве не видишь, они мучаются от жажды, просто не могут не напиться, – отвечаю ему насмешливо.

– Но ведь они прямо сейчас надерутся в дым! К тому же они нарушают запрет, это может скверно для них кончиться.

– Так уж у нас повелось: ни одного застолья без водки.

– Эх вы, поляки! – Ахмед сокрушенно качает головой. – Водка, нарушение правил… Именно такими вас знает весь мир. Такова ваша визитная карточка.

– Ты что, хочешь нас оскорбить? – злюсь я. – Пьянство мне тоже не нравится! Но известно ли тебе, чем славятся во всем мире арабы? – замечаю ехидно.

– Лучше сменим тему, – холодно говорит он, избегая моего взгляда. – Когда уже можно будет отсюда уйти? Мне здесь неуютно.

– Ну пошли. Берем наши пальто и смываемся, – соглашаюсь я, но мина у меня при этом недовольная. Не потанцевали, не пообщались с людьми, почти ничего не съели. Разве это предвыпускной?!

– Но я не хочу огорчать тебя. – Ахмед останавливает меня на полпути. – Пойдем потанцуем.

На середине спортзала, переделанного на этот вечер в танцплощадку, подпрыгивают какие-то бритоголовые придурки. Похоже, они начали пить гораздо раньше, поскольку уже едва держатся на ногах.

– Ой-ой-ой! – одновременно произносим мы с Ахмедом, переглядываемся и заливаемся смехом.

– Чего это вам так весело? – К нам подходит компания крепких парней. Я всего несколько раз видела их, они из параллельного класса. Их боится вся школа и учителя в том числе.

– Но мы ведь на вечеринке, – отвечает Ахмед, который явно напрягся.

– Надо за это выпить, – заявляет один из парней и протягивает Ахмеду бутылку мерзкой водки. Выглядит этот тип ужасающе, как Халк из комиксов: мускулы, наверняка выращенные на стероидах, распирают его пиджак, все лицо в ссадинах, над одной бровью длинный кривой шрам, глаза опухшие, ничего не выражающие. Страх буквально парализует меня.

– Спасибо, я не пью, – неуверенно сопротивляется Ахмед.

– Может, это с нами ты пить не хочешь? Не так ли?! – «Терминатор» угрожающе повышает голос: – Мы недостаточно хороши для вас, господин черномазый?

– Слушайте, оставьте его в покое, – вмешиваюсь я. – Он мусульманин, а мусульмане спиртного не пьют.

Держась за руки, мы с Ахмедом медленно пятимся. Но вот за спиной у нас уже только стенка.

– Эй, шлюшка, не умничай! – Один из компании, самый отвратительный, берет меня за подбородок. – Не раз я видел черномазых, надравшихся в дым. Эдакие лицемерные твари, притворяются, будто не пьют, а тайком хлещут водяру сколько влезет. Может, после выпивки бомбы легче подкладывать? – Его дружки разражаются смехом.

– Что там происходит? – Это голос учительницы, и я облегченно вздыхаю.

– Госпожа учительница! – кричу в ее сторону. – Подойдите, пожалуйста!

– В чем дело? – недовольно спрашивает она, становясь между нами и окидывая взглядом Ахмеда.

– Мы хотим пойти наверх и что-нибудь съесть, – на ходу выдумываю я, не решаясь говорить правду из страха мести. – Можно ведь уже идти к столу?

Должно быть, в этот момент я выгляжу идиоткой: ведь столы, окруженные изголодавшимися старшеклассниками, стоят посреди коридора и, направляясь сюда, я просто не могла их не заметить.

– Похоже, ты уже напилась. – Учительница разворачивается и почти бегом выходит из зала, а за ней и мы. Уф, мы спасены!

Группа амбалов громко гогочет нам вслед.

– Эй, блондинка, мы еще встретимся! – кричит их главарь и на прощание машет нам рукой.

Мигом поднявшись на второй этаж, мы растворяемся в толпе, окружившей столы.

– Съедим-ка что-нибудь. – Побледневший Ахмед крепко держит мою вспотевшую от волнения руку. – А потом сразу смываемся. Не хочу здесь оставаться ни минуты больше. На этот раз с меня действительно хватит.

– Так, может, сразу пойдем на ужин в ресторан? – предлагаю я.

– Ну, не стоит. Зачем же зря тратить деньги, когда здесь такая вкусная домашняя еда?

Мы берем тарелки и с горкой накладываем себе закуски. Я поясняю Ахмеду, в каких блюдах есть свинина, а какие он может смело брать.

– Привет, как вам вечеринка? – К нам подходит компания парней и девчонок из моего класса.

– Спасибо, все окей, – отвечаю я с набитым ртом.

– А напитки у вас есть?

– Но ведь пепси-колы и соков полно.

– Ты шутишь? Ты и дальше хочешь оставаться ребенком, даже в выпускном классе? – Они явно насмехаются надо мной.

– Меня это устраивает, – ощетиниваюсь я.

– А вдруг твоему восточному спутнику по душе кое-что другое? – Один из одноклассников вынимает бутылку из внутреннего кармана пиджака.

– Спасибо большое, я не пью, – снова объясняет Ахмед.

– Абстинент или уже зашился? – Опять начинаются насмешки.

– Мальчики, в самом деле, спасибо, но дайте нам спокойно поесть. – Я пытаюсь сплавить их поскорее, так как они уже начинают действовать мне на нервы.

Неожиданно возникает какая-то суматоха, но нам ничего не видно за спинами моих однокашников.

– Подержи-ка минутку. – Моя одноклассница, та самая, что всегда сидит у окна, всучивает Ахмеду пластиковый стаканчик, наполненный какой-то зловонной алкогольной жидкостью.

В эту секунду все поворачиваются к нам спиной и расступаются, и мы оказываемся с глазу на глаз с директором школы и математичкой. Тут же стоят моя мать и классная руководительница.