Текст книги "Арабская жена"

Автор книги: Таня Валько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Арабские будни
Деньги на жизнь

Несколько дней я почти не вижу Ахмеда – он где-то пропадает. А затем он просит меня сесть рядом с ним и поговорить о наших средствах.

– Я уже все выяснил. Обратился параллельно в две строительные фирмы, и каждая составила смету на ремонт фермы. Цены у них почти не отличаются, и, к сожалению, они достаточно высоки. – Он раскладывает на столе бумаги, и мы оба склоняемся над ними. – Вот банковские выписки. Похоже, в то время, пока меня здесь не было, моя семейка не слишком-то бережливо относилась к моим деньгам.

– К каким деньгам?

– У меня есть дом в эксклюзивном районе. Вилла. И много лет я ее сдаю – сначала ее арендовали нефтяные фирмы, затем, после ремонта и улучшения условий, – посольства. Они регулярно платят довольно высокую арендную плату. – Его лицо багровеет. – За все те годы, пока я был в Польше, денег должно было накопиться на вторую виллу, такую же или даже лучше, а осталось лишь на глинобитный домик в пустыне! – Возмущенный, он указывает мне на какие-то цифры в банковских распечатках.

– А откуда у тебя эта вилла? Ты в ней жил? – пытаюсь наконец хоть что-то выяснить я.

– Малика, как тебе известно уже, госслужащая, и она получила земельный участок в качестве премии.

– Еще одна премия? Хорошо же этим госслужащим! Машины, земельные участки, фермы…

– Ливия – богатая страна, потому и награждает достойно своих высших чиновников за их лояльность. Но здесь и более бедным слоям населения неплохо живется. Даже бездельники получают большие пособия, карточки на продовольствие, бытовую химию, товары для детей, технику для дома… Здесь никто особенно не бедствует. – Его слова звучат как оправдание для тех, кто оказался у государственной кормушки.

– Гм… – Мне даже комментировать не хочется.

– Такова политика правительства, милая моя. Правда, нефтяных месторождений никто никому не жалует, раздаются только земельные наделы в пустыне. Это называется заселением. Разумеется, все хотят жить в крупных городах, а тысячи квадратных километров песчаных земель остаются незадействованными. Думаешь, легко на таких наделах хозяйствовать? Знаешь, сколько воды должна вобрать в себя эта земля, прежде чем породить хоть один живой побег? Там даже кактусы не росли! Государство не хочет этим всем заниматься, потому и раздает земли своим предприимчивым гражданам – а вдруг кто-то из них все же превратит свой надел во что-нибудь путное!

Я слушаю его, попивая свой дьявольски крепкий кофе, который, правда, уже успел остыть.

– Когда мы, – продолжает Ахмед, – первый раз приехали в Джанзур, именно так называется эта местность, то все дружно смеялись над Маликой. «Ну и поместье тебе досталось!» – шутили мы. Вообрази себе бескрайнее поле, по которому гуляет ветер, вздымая клубы песка. Деревенька представляла собой традиционное арабское поселение: два несчастных магазинчика, одна скверная забегаловка и приткнувшиеся у главной дороги грязные крестьянские хижины, построенные из самого дешевого сырья… Тамошние жители, забитые провинциалы, чуть было не забросали Малику камнями – Малику, ливийку, свою соотечественницу! – за то, что она приехала в одном из своих деловых костюмов и без платка на голове. На меня тоже смотрели неприязненно – я ведь не носил галабеи[23]23
  Галабея– традиционная повседневная одежда арабских мужчин: очень длинная, до щиколоток, рубаха без воротника и застежек, с широкими длинными рукавами.


[Закрыть].

– Когда же это все происходило? Сто лет назад? – поражаюсь я словам мужа.

– Да нет, лет пятнадцать назад. Не так уж давно. И все-таки я решил, что в этот надел стоит вложить деньги, – это будет долгосрочная инвестиция. Именно я оплатил все счета и уладил юридические вопросы, потому что Малика злилась и не хотела этим заниматься, ей все это было по барабану. Она бы предпочла получить в качестве премии тысячу зеленых и купить себе новый комплект украшений.

– Таковы уж мы, женщины, – засмеялась я. – И я на ее месте, должно быть, чувствовала бы то же самое.

– А потом она получила должность посла, отправилась в эту свою дипмиссию и забыла о Джанзуре.

– А где же была эта ее дипмиссия?

– Где-то в негритянских краях. Отличная дипмиссия! Синекура: усилий практически не требовалось, а платили много. Везет же моей сестрице!

– Ах да, она ведь привезла оттуда Матильду, – припоминаю я.

– А я понемногу строил большой красивый дом. По западному проекту, представь себе! Увы, на его обустройство у меня уже не осталось ни гроша. Слава богу, нашлись сумасшедшие иностранцы, которым вилла настолько понравилась, что они внесли арендную плату за полгода вперед – при условии, что я на эти деньги оснащу дом всем необходимым. Вот такая у этого дома история.

– А ты мне его покажешь? – интересуюсь я. – Можно и мне посмотреть на эту красоту на безлюдье?

– Да, я уже и с жителями договорился. Я знал, что ты захочешь туда поехать.

– Дом на пустоши… – задумчиво говорю я.

– О, ты ошибаешься, – довольно смеется муж. – Я же говорил, это долгосрочная инвестиция. Сейчас, любовь моя, Джанзур практически стал районом Триполи, и автострада соединяет его с центром города. Живут в Джанзуре правительственные чиновники, работники иностранных фирм, дипломаты… Вот такой эксклюзивный спальный район нашей многолюдной столицы. Ты и не представляешь, какие резиденции там можно увидеть! Немало там и супермаркетов, и бутиков, и ресторанов, и кафе. В Джанзуре можно поесть даже лучше, чем в Триполи, и уж точно намного дешевле.

– Съесть бутерброд с тараканом? – кривлюсь я.

– Бутербродов с тараканами там уже нет. Новым клиентам такие закуски не нравятся.

– И когда же мы поедем? – уточняю я, ибо мне не терпится увидеть эту виллу.

– Вскоре.

Типично арабский ответ! Никакой конкретики, одно увиливание.

– А поселиться там мы не сможем? Там же, наверное, лучше, чем на ферме!

– А на что мы тогда будем жить? Сейчас уже, по крайней мере, все деньги с виллы поступают на мой счет и никуда с него не улетучиваются! – Снова разгневавшись, Ахмед ударяет ладонью о стол. – Впрочем, они обещали вернуть мне деньги… по частям. – Он тупо глядит в пространство.

– Кто – они? – робко спрашиваю я.

– Да ладно тебе! Не хочу и говорить. Я сейчас взорвусь!

– Ну хорошо, не будем больше об этом – мне жаль твои нервы, – тихо говорю я и хочу погладить его по руке, но он срывается с места и начинает шагать по комнате туда-сюда.

– А я-то думал, что мне хватит на повторное открытие фирмы, на ремонт фермы, а весной – еще и на саженцы! Как было бы прекрасно! – кричит Ахмед, воздев руки. Он так разнервничался, что даже не замечает, как то и дело дергает себя за волосы.

Не знаю, как его успокоить, не отваживаюсь уже ничего говорить, чтобы не ухудшить положение. Но мне любопытно, кто же все-таки растратил его деньги?

– Метек хочет выкупить у меня наш маленький бизнес. На эти деньги, надеюсь, мне удастся снова открыть здесь предприятие – разумеется, того же профиля. – Надо же, Ахмед ни о чем не забыл, а я-то думала, что польская фирма уже выветрилась из его памяти. – А в университете мне предложили несколько преподавательских часов в неделю – это, конечно, жалкие гроши, зато положение в обществе и какое-никакое удовольствие от работы мне гарантированы. Не зря я все-таки защитил эту диссертацию в Польше! А ферму мы будем понемногу отстраивать. И я рассчитываю на то, что вскорости мы туда переедем. – Он садится рядом со мной, обнимает за плечи. – Все они мне уже изрядно надоели, – шепчет мне на ухо Ахмед, и я его отлично понимаю. – Рано или поздно мы встанем на ноги и смоемся отсюда.

Что ж, ему-то я верю, но как же я сама? «Мы встанем на ноги…» Мы – это в первую очередь Ахмед, мой муж. У него есть вполне определенные планы: карьера, фирма, университет, – но о моем будущем не прозвучало ни слова. Сама же я сейчас боюсь задавать ему волнующие меня вопросы, поскольку он и без того зол и расстроен. Надеюсь, вскоре я все же смогу дать ему понять, что у меня тоже есть какие-то потребности. А может, он и сам об этом догадается? Я ведь должна здесь хоть что-нибудь делать! А пока я даже о воспитании собственной дочери не забочусь: Марыся сейчас живет в домашнем детском саду, занятия в котором с энтузиазмом и любовью ведет моя свекровь, а помогает ей Хадиджа.

Свадьба

– Эй, красавица, хватит уже лентяйничать, – слышу я голос Малики.

Я пробуждаюсь от летаргии, в которой уже некоторое время пребываю. Мне нечего делать. Совершенно нечего! Поначалу мне это даже нравилось, но чем дальше, тем больше притупляются мои эмоции и тем глупее я становлюсь. Зато Марыся превосходно себя чувствует в огромном бабушкином доме, играет с детьми, все ее балуют. Она слишком много ест, особенно сладостей, и уже превращается в маленький пончик. Ахмед с утра до вечера улаживает в городе какие-то «наши» дела, и мое общество ему совершенно не нужно, даже мешает. Я прочитала все журналы и книги, привезенные из Польши; со скуки принялась изучать арабский по школьным учебникам, одолженным у детей Мириам. Идет туговато, но читать я все-таки научилась, а это уже кое-что. Уроки мне дает десятилетняя девчушка, которая очень гордится своей ролью частной учительницы. Кроме того, сестры Ахмеда подбрасывают мне какие-то женские журналы на английском. Но сколько можно читать о моде, диетах и разновидностях основы под макияж? К тому же следовать всем этим советам для меня сейчас нереально, да и излишне… Ничего-то мне не хочется. И я вновь прикрываю глаза и сонно потягиваюсь в постели.

Распахиваются двери, и я слышу цокот каблуков-шпилек по напольной плитке.

– Кажется, ты уже напрочь оглупела! – Малика дергает меня за руку. – Ты что, намерена проспать остаток своей жизни?!

– Нет, – апатично отвечаю я, открыв один глаз. – Но что мне делать? Плевать в потолок?

– Я наконец-то нашла для тебя занятие. Давай, сдвинься же с места – ты толстеешь прямо на глазах!

Так и есть. Как быстро можно себя запустить, особенно если мало двигаешься!

– И что ты придумала? Я открыта для всех предложений. – Медленно, будто старушка, я приподнимаюсь на локте. Болят все мышцы и кости – понятия не имею почему.

– Ах ты инвалидка! Ты же заржавела! Обленилась!

Малика выглядит отлично: она, как всегда, элегантна в одном из своих деловых костюмов, на этот раз бежевого цвета, на высоких каблуках; кожу ее оттеняют ненавязчиво поблескивающие украшения. Волосы уложены, ногти накрашены… Боже мой! Я чувствую себя бедной родственницей из деревни.

– Слушай меня. Сначала – бегом в ванную, затем я веду тебя в салон красоты, а то с тобой на людях показаться стыдно… А после обеда мы отправляемся к тетке Мине. – Она планирует мой день, и сердце у меня от радости начинает биться быстрее.

– А кто она?

– Мамина сестра, но старше меня всего на несколько лет. Ты ведь знаешь, здешние женщины рожают чуть ли не до самой смерти, а количество детей – это их гордость. Роды в зрелом возрасте должны служить доказательством того, что они еще молоды и бодры. Правда, выглядят они как страшилища, а дети уже буквально сами из них выпадают, но это другой вопрос… В каждой стране свои обычаи.

– А вот у нас…

– Ладно, ладно, не сейчас, – нетерпеливо перебивает меня Малика. – Дочь тети Мины, идиотка, выходит замуж. А я, как ближайшая тетка, обязалась во всем ей помочь.

– Похоже, помогать другим у тебя в крови.

– Дело не в этом, и я бы даже не сказала, что они как-то особенно любят меня. Просто у меня есть деньги и связи, и я, в отличие от них, способна организовать что угодно.

– А почему твоя племянница – идиотка? Она что, по доброй воле идет за столетнего старикана? – Кажется, меня ничто не удивит, я ведь уже немного знаю здешние нравы.

– Нет, все еще хуже. Она-то считает себя современной и образованной, – начинает рассказ Малика, одновременно вталкивая меня в ванную и открывая кран. – Только что окончила университет и стала полноценным инженером. Защитила диплом два месяца назад. Ей бы работу искать, ведь по ее специальности столько предложений! А она замуж идет. Кретинка! – кричит Малика, усевшись на сиденье унитаза, и всплескивает руками. – Зачем только учить таких?! Государство целые миллионы на них выбрасывает!

– Но что же все-таки не в порядке? Жених хреновый? – допытываюсь я.

– Да нет, с женихом они знакомы уже лет пять. Ей повезло – они влюбились друг в друга. Славный молодой человек, ее однокурсник.

– Так в чем проблема? Поженятся и пойдут оба работать. Они просто хотят быть вместе.

– Да они давно вместе. Тетя Мина и ее муж не такие, как мои родители, наоборот, они уж слишком современных взглядов. Молодые давно встречались, спали вместе, и все об этом знали. Даже я считаю, что это несколько неприлично, бросает тень на семью. Они разве что в одном доме не жили.

– Ну, знаешь…

– Что – «знаешь»? Знаю! А вдруг бы он на ней не женился?! И осталась бы одна уже не девственницей, прослыв шлюхой… Можно, конечно, заштопаться в Тунисе за тысячу долларов и снова строить из себя невинную, это сейчас нетрудно, но люди-то все знают, все видят. Кто бы на ней потом женился? Разве что какой-нибудь имбецил, ну или там дедушка, который уже одной ногой в гробу… Так здесь принято: девственность нужно отдавать только собственному мужу. Такова традиция.

– Да ведь все уладилось, они женятся, а ты ворчишь… – Я по-прежнему ничего не понимаю, и мне кажется, что Малика просто любит осуждать всех и вся.

– После свадьбы она уже не станет думать о работе и карьере – сразу побежит покупать колыбельку. Вспомнишь мои слова. Через девять месяцев появится крошка.

– Но это должно быть их общим решением… Вероятно, они умеют предохраняться, раз уж все предыдущие годы у них это получалось.

«Не то что у меня, – думаю я. – Залетела с первого же раза». Но стоит ли в этом признаваться, особенно Малике, этой эмансипированной моднице?

– После свадьбы любой арабский парень, даже самых современных взглядов, хочет как можно скорее заиметь ребенка. Непременно! Just now![24]24
  Немедленно (англ.).


[Закрыть] – Малика смеется и двумя пальцами указывает на свое сердце – в знак того, что говорит чистую правду. – Иначе скажут, что с ним что-то не в порядке, что у него аппаратик не работает. А ведь ни один парень в мире не желал бы, чтобы о нем так говорили.

– Да уж…

– Увидишь, какой это ад – устраивать здесь свадьбу и готовиться к ней! А потом придут сотни дармоедов и начнут искать пятна на солнце, будут приглядываться, что не так, чтобы затем посплетничать и осудить нас. Но мы не сдадимся! Всем утрем нос, и пусть пожелтеют от зависти!

Вот это я люблю! Вокруг Малики всегда что-то происходит, и, когда ты с ней рядом, кровь быстрее бежит по жилам. Сломя голову я бегу вниз по лестнице, посвежевшая и вновь исполненная воодушевления. Все-таки жизнь прекрасна!

Мы входим в дом тетки Мины, который находится на той же улице, что и дом родителей Ахмеда. Они что, выкупили целый район?! Выгляжу я уже вполне прилично: волосы подстрижены и причесаны, кожа чистая, на ногтях блестит свежий лак; к тому же на мне новая кофточка, которую мы купили по дороге, поскольку Малика сказала, что моя старая майка – застиранная и в пятнах.

Тетка – симпатичная толстушка, одетая в традиционном стиле: на ней юбка до щиколоток и блуза с длинными рукавами, все из ткани самого высшего качества. Головной убор идеально подходит к наряду, а модные туфли-лодочки так блестят, что в них можно разглядеть свое отражение. Украшения она носит элегантные, хоть и не настолько изысканные, как у Малики. Ладони тетки Мины полностью выкрашены хной.

– Наконец-то познакомились, – говорит она уверенным глубоким голосом и протягивает мне свою сильную руку. – Только не называй меня тетей, это старит. Я Мина.

– Я Дот, но все здешние называют меня Блонди, – улыбаюсь я, сразу почувствовав к ней симпатию.

– Не слишком-то вежливо так тебя называть! Для меня ты Дот. – Вот она меня и подкупила. – А волосы ты красишь или они у тебя от природы такие?

– В детстве они у меня были еще светлее, – недовольно кривлюсь я.

– Каждая из нас хотела бы иметь такие же… Ну так что, какие у нас планы? – обращается она уже к Малике, провожая нас в гостиную и усаживая на кожаный диван.

– Записываем, что еще нужно сделать, и действуем.

– Все надо сделать, птичка моя, абсолютно все! – Мина нервно переплетает пальцы. – Лейла, ты наконец принесешь нам кофе или мы засохнем от жажды?! – кричит она в сторону приоткрытых дверей. – Моя дочь уже забыла обо всем на свете, ходит как спящая красавица. Ох, не знаю, что из этого всего выйдет! – Драматическим жестом Мина стаскивает с головы платок и бросает его на ближайший табурет.

– Только не надо паниковать, – успокаивает ее Малика. – Блонди… ах, прости, Дот, садись к компьютеру и печатай пункт за пунктом. – Она указывает мне рукой на большой письменный стол, на котором полным-полно всяческой офисной техники.

– Кто? Я? – Я таращу глаза. – Но я не знаю… не умею.

– Ну вот, а еще говорят, что арабы отсталые, – с удовлетворением констатирует Малика. – Неужели муж-компьютерщик не мог тебя хоть чему-то научить? Сам не хотел или ты обучению не поддавалась? – Ну и вредина же она!

Лейла, высокая бледная девушка крепкого, как и ее мать, телосложения, тихонько входит в комнату, неся в руках полный лакомств поднос.

– Привет. Я слышала, что ты пришла помогать нам. Спасибо, – обращается она ко мне приятным, чуть хрипловатым голосом.

Малика делает глоток кофе, черного как смола и приторно-сладкого, и тут же запивает его водой, такой ледяной, что зубы от самого ее вида ломит; затем она садится за компьютер, еще раз окинув меня насмешливым взглядом.

– Ну ладно, диктуйте, – бросает она тетке и ее напуганной дочери. – Что у нас по списку?

– Мы никак не можем выбрать зал, – начинает Мина. – Я считаю, это должен быть отель, приличный – «Эль-Кебир» или «Махари», они оба пятизвездочные…

– Бедняжка, видать, Аллах оставил тебя. – Малика снисходительно покачивает головой.

– И я то же самое говорю! – не выдерживает Лейла. – Это же выброшенные на ветер деньги! Мама, если для тебя они лишние, то лучше дай нам на свадебное путешествие!

– Да я и так вам дам! Я же все время даю вам деньги, черт подери!

Кажется, намечается маленький семейный скандальчик. Неужели арабы ничего не умеют решать спокойно? По любому поводу кричат друг на друга, оскорбляют, размахивают руками, да и до рукоприкладства частенько доходит… Ну что за бешеный народ! Меня это уже начинает раздражать.

– Тихо, тихо! – пытается успокоить их Малика. – Так мы ни к чему не придем. Не лучше ли за половину этой суммы устроить прием во дворце бракосочетания? Даже лучший дворец столицы обойдется не в пример дешевле отеля. Я знаю один дворец, в нем устраивают свадебные приемы исключительно правительственные чиновники.

– Ну… – мнется Мина.

– Правда, я не уверена, что там будет в ближайшее время свободный день, но постараюсь как-то уладить этот вопрос, – предлагает свое содействие Малика. – Ну а платье ты уже заказала? – Она оборачивается к Лейле, мысли которой витают где-то далеко.

– Зачем? Куплю готовое.

– А ты, я вижу, с другой стороны головой ударилась! Тоже мне, экономная выискалась! Может, вообще напрокат возьмешь?! – сердито повышает голос Малика.

– Послушай, тетя, не преувеличивай! И вообще, прекратите вы все издеваться надо мной! – взрывается Лейла. – Я уже устала от этой нервотрепки! – Кажется, еще мгновение – и она расплачется.

– Да ты счастлива должна быть! Выходишь за своего избранника, сама хочешь этой свадьбы, никто тебя не принуждает… Ничего не понимаю! – удивляется Малика. – Блонди, а ты, когда выходила замуж, тоже вот так переживала, нервничала? Или, наоборот, прыгала от радости?

Понятия не имею, к чему она клонит, но в их разборки влезать не хочется.

– У меня была совершенно другая ситуация, – пытаюсь я объяснить им польскую действительность. – Свадебный обед был в небольшом районном клубе, двадцать приглашенных…

– Что?! – хором восклицают все три женщины.

– Ну да, прием для самых близких родственников и немногих друзей.

– Ты что, сирота? – изумляется Мина.

– Нет, но семьи у нас не такие большие, как здесь. А седьмую воду на киселе и людей, которые не поддерживают с тобой связи, вообще приглашать не принято.

– Вот видите! – ищет в моих словах поддержку Лейла. – А у нас? У нас-то будет как минимум сотни полторы гостей!

– И все родственники? – не могу надивиться я.

– Да нет, родственников около пятидесяти, но ведь обычно каждый из них приводит с собой кого захочет… Может даже с улицы кого-то прихватить! Скажет случайным прохожим: «Слушайте, сегодня вечеринка у Лейлы, она замуж выходит! Пойдемте-ка, там можно пожрать задаром!» – Девушка хватается за голову – по-видимому, она уже безумно устала от всего этого. Что ж, ее можно понять.

– Не преувеличивай, – перебивает дочь Мина.

– Ладно, а что все-таки с платьем? – Малика нервно смотрит на часы. – Еще буквально минутка, и мне нужно будет снова бежать в офис. Не будем терять время.

– Хорошо. Давайте пойдем в свадебный салон. Если из готовых платьев ничего не подойдет, тогда закажем, – сдается невеста.

– Окей, – соглашаются все.

– Теперь еда. Уф-ф! Это самое сложное задание, – говорит тетка. Именно она, как хозяйка дома, несет ответственность за это дело.

– Это уж тебе, дорогуша, придется как-нибудь организовать, – говорит Малика, умывая руки, ибо не желает браться за грязную работу. – Разумеется, о кейтеринге не может быть и речи?

– Ты издеваешься? Чтоб я на свадьбу собственной дочери не приготовила хорошей домашней арабской еды, а заказывала оптом какое-то дерьмо? Может, еще французскую кухню? Или, что еще хуже, пиццу?! – Она хлопает себя по пышным бедрам и неодобрительно качает головой, а я едва сдерживаю смех: мне вспомнилось, как Ахмед заказывал фастфуд в день нашей свадьбы.

– Может быть, часть мы приготовим, а часть все-таки закажем? – не сдается молодое поколение в лице Лейлы. – Не станешь же ты печь торт высотой в метр!

– Не делайте из меня дуру! – Мина не позволяет себя перехитрить. – Ясное дело, придется заказать некоторые сладости, по крайней мере те, которыми свои животы будут набивать дети. Не стану я надрываться для такой оравы, которая все равно бы моих усилий не оценила. Я составлю список главных блюд, а ты, Малика, тоже предложи что-нибудь – вспомни, что подают на всех этих твоих изысканных приемах, и стащи парочку идей. А на следующей встрече все и согласуем. Только никаких моллюсков и никаких лягушачьих лапок! – со смехом восклицает она.

– Договорились.

Мы все облегченно вздыхаем – наконец хоть что-то решено.

– Завтра же идем смотреть платья, ведь заказа из Лондона или Парижа придется ждать как минимум месяц. Иначе пойдешь под венец в ночной сорочке, – оставляет за собой последнее слово Малика.

– Пусть с нами идет Самира, ладно? – Лейла побаивается полностью предавать себя в руки деспотичной тетки.

– До завтра! – Малика встает и подает мне знак – мол, уходим.

Когда наша машина отъезжает от теткиной виллы, самая изысканная женщина в семье несколько раз бьется головой о руль и при этом ругается как сапожник. Передо мной снова истинная Малика.

– Зачем мне это все было нужно! – восклицает она и жмет на газ. – Надо снять стресс. Приглашаю тебя на ланч за городом.

Но вот зал арендован, а свадебное платье заказано в Лондоне всего за четыре тысячи фунтов. Последнее же задание, самое трудное, только частично доверили кухаркам и поварятам из роскошного ресторана в центре города; разумеется, всю еду персонал должен готовить непосредственно в доме тетки Мины под ее неусыпным контролем. Все женщины семьи обязаны принять активное участие в стряпне. Хорошо, что кухня здесь большая – более двадцати квадратных метров, к тому же оборудована всем необходимым. Впрочем, хозяевам все равно пришлось купить еще один мощный холодильник. Безумие! Зачем это все? Ради одного-единственного вечера!

– Доротка, только никакой хариссы больше не чисти! – кричит во все горло Ахмед, выбежав вслед за нами во двор. – Эй, вы все! Слышите? Ей нельзя прикасаться к перцу!

– Ладно, ладно, заботливый муженек, – смеемся мы, садясь в машины.

– И не вкалывайте там до изнеможения – кто ж тогда на свадьбе веселиться будет? Берегите силы для танцев! – Он машет нам на прощание.

По дороге нужно еще прикупить кое-какие мелочи, в которых разбирается, конечно же, только Малика. Более того, выбирает она их самолично, и из-за этого мы уже в самом начале теряем два часа.

О том, что нас ожидает, я и думать не хочу. Приготовить жратву на сто пятьдесят едоков – это задание для крупного ресторана, а не для стайки доморощенных кухарок. Никогда в жизни я не проводила в кухне столько времени, как здесь! Я толстею на глазах, не влезаю уже ни в одну вещь из Польши, если не считать растянутых футболок, леггинсов и спортивных рубах. На свадьбу Лейлы Ахмед купил мне платье сорокового размера! А где мой тридцать шестой[25]25
  Западноевропейский 40-й размер соответствует восточноевропейскому 46-му, а 36-й – 42-му.


[Закрыть]?! Скоро я с ума сойду! Как только закончится вся эта свадебная кутерьма, сяду на строгую диету.

Во дворе перед виллой тетки Мины царит совершеннейший переполох. Толпы людей бесцельно снуют туда-сюда, курьерские машины травят всех выхлопными газами, а на земле, на самом солнцепеке, лежат горы ящиков и авосек с продуктами.

– Надеюсь, они не рассчитывают, что мы сами будем все это заносить в дом?! – фыркает от злости Малика. – Если продукты сейчас же не отправить в холодильники, то еще немного – и их можно будет выбросить! Не станем же мы травить гостей!

Мириам, Хадиджа, Самира и их мать понимающе переглядываются: кажется, нечто подобное они уже проходили, и не раз.

– Эй, ты! – Малика хватает за край рубахи какого-то парня. – Бери авоськи – и в кухню!

– Я не нанимался это делать, дамочка! – Он возмущенно вырывается. – Я привез товар и все, уже уезжаю.

Но не успел он развернуться, как получил тычок под лопатку – едва на ногах устоял.

– Бери сумки, осел!

Ошеломленный парень стоит, открыв рот.

Бедная Матильда, которая крутится тут с самого утра, услышала голос своей госпожи, выбежала из дома с безумными глазами и пытается поднять огромные мешки.

– Сейчас же! Дава-а-ай! – Мощный рев Малики разносится на весь район.

И парень, покраснев как рак, стиснув зубы и не говоря уже ни слова, поднимает большой ящик и тащит его по лестнице.

Есть в Малике что-то такое, что заставляет людей слушаться ее, даже побаиваться и уж точно уважать. Поэтому все мы берем по сумке и растворяемся в толпе, заполонившей дом.

Работы у нас тьма-тьмущая. Еще и жених, с которым у меня пока не было случая познакомиться, в день свадьбы устраивает ланч только для мужчин – своих друзей и коллег, тех людей, по отношению к которым он имеет какие-то обязательства. Приглашенных около пятидесяти; подавать будем шорбу (так называется суп из баранины) и кускус с мясом. К кускусу мы готовим, разумеется, верблюжатину – она дороже баранины, считается более редким и изысканным мясом. Салаты стандартные; на десерт помимо целой горы фруктов предполагаются домашние пирожные. Ланч будет коротким – все ведь знают, что в этот день еще многое нужно успеть; впрочем, для нас, женщин, это особой роли не играет – нам все эти приготовления и так кажутся бесконечными.

По решению Малики и Мины основное меню для женского бала будет состоять из восточного риса с сухофруктами (кускус – это для простолюдинов), шашлыков (из баранины или курятины – на выбор), домашней шаурмы и моих куриных отбивных; к этому всему будут поданы овощные салаты и пасты, прежде всего хуммус из нута и баба-гнуш из баклажанов. Меня честно предупреждают: скорее всего, в кухне мы проведем всю предсвадебную ночь.

И действительно, возня в кухне заканчивается только к пяти утра. Я совершенно измотана. А вечером мне предстоит резвиться на танцполе и я должна хорошо выглядеть… Ага, как бы не так! Ноги распухли и ни в одни туфли не влезут.

Невеста ни малейшего участия в приготовлениях не принимает. В этот самый важный в ее жизни день она с утра пораньше отправляется в салон, где женщины-мастера сделают все, чтобы подчеркнуть ее красоту. Бедная Лейла бледна как тень, нелегко сегодня будет довести ее внешность до ума.

Я тоже часиков в двенадцать собираюсь к косметологу, а затем в спа-салон. Впрочем, поедем мы все вместе – вид-то у нас у всех замученный. Не знаю, как мои арабские товарки регулярно сносят эти ночные кухонные бдения.

До двенадцати я сплю, на приеме у косметолога даже захрапела – разбудил меня громкий смех наших девчонок. Возвращаемся домой, и в машине Малики я опять засыпаю. Мне разрешают до вечера остаться дома и отдохнуть. Именно об этом я и мечтаю. Падаю в кровать, и, кажется, ничто в мире не разбудит меня.

Хорошо, что гости приглашены на девять вечера, а начнется свадебный банкет еще позже, и все об этом знают. Я трупом лежу в кровати, пытаюсь прийти в себя. Ахмед разбудил меня еще час назад, но я не могу даже пошевелиться.

– Эй, ты до сих пор не готова? – будто сквозь туман слышу я. – Вставай, все остальные уже у Лейлы. Ну, что же ты? – В его голосе мне снова слышится разочарование.

Похоже, я все время не оправдываю его ожиданий, но… мне так не хочется вставать! Опять предаюсь размышлениям о здешней жизни и обычаях. Невеста, героиня сегодняшнего вечера, почти весь день провела в салоне красоты. Я никак не могла понять, что она там столько времени делает, пока девчонки не объяснили: перед свадьбой нужно очень тщательно депилировать все тело, включая киску, потом тебя умащивают какими-то маслами и мазями, о которых я имею весьма отдаленное представление, и ты лежишь вот так около часа. Затем по плану легкая сауна, ванна и массаж. После всех этих процедур парикмахер изумительно красиво подколола Лейле ее длинные иссиня-черные волосы, а мастер-визажист сделала профессиональный макияж. Сейчас Лейла наверняка уже дома и ближайшие родственницы помогают ей одеться… А меня там нет, черт возьми!

Я поскорее принимаю душ, стараюсь привести в порядок искусную утреннюю прическу и салонный макияж. С волосами я справилась, но лицо решила умыть и лишь подчеркнуть ненавязчиво глаза и губы. Не хочу смахивать на фарфоровую куклу.

Натягиваю на себя платье, быстро надеваю украшения, хватаю в руку туфли, босиком сбегаю вниз по лестнице и зову Ахмеда.

– Теперь-то нам осталось только в зал ехать, – сердито говорит он. – И то не знаю, успеем ли. Они уже выехали.

– Кто они? Лейла?

– А на чью свадьбу ты идешь?!

– Почему ты злишься? Мне говорили, что для мужчин сегодня вечером не будет ничего интересного. Вечеринка только для женщин, бабские танцульки.

– Да, но я сейчас, вообще-то, должен быть с женихом, в свите его родственников и друзей мужского пола. Они все кавалькадой подъезжают к дому невесты и гудят клаксонами… Я целый день провозился с их машиной, а теперь этого всего даже не увижу!