Текст книги "Арабская жена"

Автор книги: Таня Валько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Никогда не слышала, – заинтригованная, признаюсь я. – Это что-то мясное?

– Прежде всего нужно выкопать в земле ямку, – весело продолжает Мириам.

Я смеюсь, представив себе, как я потом из этой ямки вынимаю червей, кладу их на листья салата, поливаю оливковым маслом и поглощаю в сыром виде. Одни витамины!

– Ну что тебя так позабавило? Словом, разводим костер в глубокой ямке. Когда древесный уголь весь выгорит, можно добавить несколько веточек душистых растений или особых хвойных деревьев. Над жаром развешиваем нанизанные на длинные шампуры куски мяса. Лучше всего брать баранину, но иногда бордин готовят и из верблюжатины – выходит не хуже. У нас ягнятина! – Она причмокивает языком: мол, ужин будет – пальчики оближешь! – Затем дымную струю накрываем плотным жестяным листом или специальной крышкой, присыпаем землей, и остается только ждать. Здесь нужно терпение: чтобы мясо стало мягким, порой приходится его коптить два-три часа. Мы коптим уже как минимум четыре – значит, мясо или пересохло напрочь, превратившись в подметку, или будет таять у нас во рту.

Мы берем соусы, очередное блюдо с помидорами и направляемся на террасу. Все уже сидят у пластиковых столиков, держа в руках тарелки и вилки; кое-кто нервно грызет ломти хлеба. Дети, разумеется, набивают себе животы пирожными и шоколадом; меры они не знают, но на это никто не обращает внимания. Лишь Ахмед борется с Марысей, пытаясь отобрать у нее какое-то лакомство и затащить дочку в ванную. Ее лицо, руки и ноги сплошь в пыли и песке – даже светлые волосы посерели. Малышка отчаянно сопротивляется, и я спешу на помощь мужу.

– Оставьте ребенка в покое! – слышатся голоса отовсюду.

– Должна же она хотя бы руки вымыть перед едой, – объясняю я.

– А какая-такая грязь у нее на руках? Она ведь не была в больнице, не общалась с заразными больными…

Я не верю своим ушам. Средневековье какое-то!

– Земля и пыль тоже содержат бактерии, и ее организм к этим бактериям не привык. Она ведь не живет с ними в симбиозе, как местные жители, которые глотают эти бактерии с детства, – огрызается Ахмед.

– Ой-ой, каким ты стал неженкой! – саркастически произносит кто-то. – Весь такой образованный, современный… Пожил немного в Польше – и свихнулся. – Все присутствующие разражаются громким смехом.

Ахмед лишь снисходительно кивает, но уступать не собирается. Он хватает на руки ревущую Марысю и заносит в ванную. Мы вдвоем засовываем ее под прохладный душ. В этот момент мы похожи на родителей-садистов, но уж лучше принудительное мытье, чем шлепки по заднице или, что еще хуже, какая-нибудь здешняя инфекция в желудке.

Когда мы возвращаемся на террасу, бордин уже готов и дымится на большом металлическом блюде посреди стола. Все помогают снимать мясо с шампуров и при случае кладут лучшие куски в свои тарелки. Боюсь, мне сегодня может и не хватить этого необычного яства. Впрочем, выглядит оно не слишком аппетитно. Мясо почернело от пепла или дыма – они что, уронили его в кострище? С крупных, неприятных на вид кусков капает жир. Ахмеда явно забавляет выражение моего лица; я силюсь скрыть отвращение.

– Блонди, давай сюда тарелку. – Малика, словно ничего не случилось, подзывает меня и протягивает громадный кусок испепеленной туши.

– Но… вдруг другим не хватит?.. – делаю попытку отвертеться я. – Видишь ли, мне необязательно это есть… Я обойдусь овощами и хлебом.

Ахмед покатывается со смеху.

– Эй, не хитри, – не сдается Малика. – Иди-ка сюда с тарелкой, а то я не стану ждать и положу твой кусок прямо тебе на колени.

После недавнего инцидента в кухне и предостережений Мириам я решаю не спорить с Маликой и послушно протягиваю тарелку. Пытаюсь наколоть мясо вилкой, но не получается: оно твердое, как бетон. Пораженная, я поднимаю глаза. Ахмед тем временем протягивает мне салфетку, показывая элементарное решение. Поскорее завернув в нее мясо – для маскировки, – я спокойно отставляю тарелку на стол. Уф-ф!

– Ну и кто это пек? Кто был шеф-поваром?! – спрашивает Малика тем самым тоном, который заставляет всех умолкнуть и в страхе ожидать, кто станет жертвой ее гнева. – Я сама купила мясо – превосходную, восхитительную тушку ягненка! Я этого ягненка сюда притащила, я его потрошила, а какой-то кретин, не умеющий пользоваться часами, превратил его в подметку! Кто это был?!

– Малика, хватит, – спокойно произносит отец, пытаясь утихомирить надвигающуюся бурю. – Скорее всего, это был я. Твой отец – кретин, не умеющий пользоваться часами. Ясно?

Малика фыркает, последнее слово все равно должно быть за ней, даже если это и не слово вовсе, а неразборчивый звук. В следующую минуту она приносит большой черный мешок для мусора и бросает в него оставшееся на огромном блюде мясо, а заодно и салаты, соусы и в довершение всего – несчастные помидоры. Все сидят молча, будто приросли к стульям. А ведь салатов-то никто и попробовать не успел!

– Вот и поужинали, – иронизирует Ахмед.

Малика посылает ему убийственный взгляд.

Собравшиеся неторопливо поднимаются со своих стульев.

– Мы отправляемся в город – есть шаурму. Едем вместе с Мириам. Приведи Марысю. – Ахмед дает мне короткие распоряжения, затем жмет руки нескольким незнакомым мне мужчинам, и мы уезжаем.

Огни фермы остаются за нашей спиной, но я не жалею о неудавшемся пире. Ничто не может испортить мне сегодняшнего дня. Меня переполняют счастье и надежда, что все снова будет хорошо. Даже лучше, чем было.

Но когда мы, веселые и сытые, с животами, набитыми шаурмой, картошкой фри, пахлавой и кока-колой в придачу, оказываемся в родительском доме, у меня вновь появляется ощущение, будто вокруг моей шеи затягивается петля. Этот дом, похожий на дворец, угнетает меня. Кажется, Ахмеда тоже. Притихнув, мы стараемся незаметно проскользнуть к себе на второй этаж. В комнатах наших холодно и неуютно, но дышится все равно вольнее, когда запираешь за собой дверь. Только Марыся по-прежнему веселится и даже не думает ложиться спать.

– А знаете что? – вдруг спрашивает она.

– И что же? – неохотно отзываемся мы, желая как можно быстрее нырнуть в постель.

– Там, на ферме, был мой новый старший друг Али. Тот самый, которого мама не любит.

– Ну-у-у?! – Словно по команде мы поворачиваем головы в ее сторону.

– Он такой веселый!

– И что он выдумал на этот раз? – с иронией и в то же время с опаской интересуюсь я и тут же обращаюсь к Ахмеду: – Ты его вообще видел? Лично я – нет.

– Видел, мимолетно… Так что же такого веселого вы с ним делали? – забеспокоившись, осторожно выпытывает он у Марыси, которая и так сгорает от желания все нам рассказать.

– Он поймал одну большую змею – из тех, что прятались в домике. И засунул ее в карман своих широких брюк. Как такие брюки называются? Панталоны?

– Ну а дальше что?! – Я не выдерживаю и тороплю ничего не подозревающую девчушку.

– Мой друг Али знает все на свете, и в змеях он тоже разбирается. Эта змея оказалась неядовитой, но зато она заколдованная. Если ее погладить, она становится твердой-твердой, растет и поднимается вверх, – восхищенно рассказывает шестилетний ребенок.

– Заколдованная, да? – шепотом повторяет Ахмед, и я вижу, как муж бледнеет.

– Да, да! – Марыся подпрыгивает на кровати и хлопает в ладоши. – Али хотел, чтоб я эту змею поцеловала, но вдруг кто-то пришел, кажется, дедушка, и ничего не вышло. Не знаю, почему нельзя всем показать эту змейку, раз она такая смешная, но Али запретил мне и убежал. Так почему же, почему нельзя? – невинно спрашивает она.

– Потому что… – Прервавшись на полуслове, я стою с открытым от изумления ртом и понятия не имею, как ей это объяснить. В ужасе гляжу на Ахмеда.

– Потому что это был мерзкий ползучий гад, – сквозь зубы цедит мой муж. – Запомни: змеи, которые у мужчин в штанах, скверные и опасные.

– Неправда… – Марыся от эйфории переходит к слезам. – Эта змейка была очень миленькая, у нее такая бархатная кожица…

– Хватит! – истерически кричу я, схватившись за голову.

– Али обманул тебя, и я с ним еще поговорю! – Ахмед, не выдержав, тоже повышает голос. – Забудь же об этой дурацкой змее и не говори об этом больше никому. Никому! – повторяет он и берет расстроенную доченьку на руки. – Папа купит тебе красивого зверька, и ты будешь играть с ним столько, сколько душе будет угодно. Причем совершенно безопасно, – добавляет он и крепко обнимает Марысю.

– Зверька? А какого? – Настроение у Марыси мгновенно меняется.

– Какого захочешь. А сейчас в кроватку. Для одного дня впечатлений уже предостаточно. – Он передает ее в мои руки и, не сказав больше ни слова, уходит из спальни.

Я прекрасно знаю, куда он едет. Мне не очень интересно, разделит ли Али судьбу Пшемека из Польши; единственное, в чем я могу быть уверена, – это в том, что никогда больше он не приблизится к нашей дочери. И это для меня сейчас самое важное.

Судьбоносное решение

– Как быстро летит время, не правда ли, милая? – замечает Ахмед, неся утренний кофе и вкуснейшие французские пирожные на балкон нашей спальни.

– Да, удивительно быстро, – поддакиваю я. – Смотри-ка, мы собирались поехать на ферму и привести ее в порядок, но прошел месяц, а у нас даже не было случая это обсудить.

– Наверное, пора уже спокойно подумать, что нам делать дальше, – тихо произносит он, избегая моего взгляда.

– То есть? – Уточняю я, хотя, вообще-то, ожидала этого разговора.

– Сегодня вечером я приглашаю тебя в самый изысканный ресторан города, «Tripoli by night»[16]16
  «Ночной Триполи» (англ.).


[Закрыть]. В течение дня ты подумай над тем, на что я тебе намекнул. Надеюсь, мы наконец примем какое-то решение и тогда уже будем знать, с чего нам начинать.

– А Марысю с собой возьмем? Наверное, не стоит… Вряд ли у нас получится серьезный разговор в присутствии ребенка.

– Самира сказала, что этот вечер у нее свободен, поэтому она охотно посидит с малышкой, – говорит Ахмед, и я понимаю, что он уже все спланировал.

Интересно, каким он видит наше будущее? А прежде всего – где мы, по его мнению, должны в этом будущем жить? Впрочем, я уже догадываюсь.

Ахмед уходит, а я остаюсь на балконе, предоставленная собственным мыслям. Я должна подготовиться к разговору. И мне бы не хотелось молча выслушивать принятые мужем решения. Для меня важно, каким будет мое место в той будущей жизни, к которой он стремится. Кем буду я: арабской женой, которая сидит дома и рожает детей, или равноправной партнершей, как принято в современном мире?

Собственно говоря, ужасно я себя здесь чувствовала только поначалу, сразу после нашего приезда. Но поездка на ферму все изменила в лучшую сторону. С того дня мы стали меньше времени проводить дома, с родственниками Ахмеда, а больше – друг с другом. Мне снова хорошо, и я поневоле должна признаться: Ливия стала мне нравиться. Должно быть, я проглотила какую-то восточную бациллу! Говорят, если полюбишь эту страну, то уже не захочешь из нее уезжать. Никогда. Да и жизнь в роскоши, не скрою, пришлась мне по душе.

Мы с Ахмедом повидали уже многие интересные места: фактории времен античности, древние арабские достопримечательности, побывали на традиционных ремесленных фабриках и в шикарных современных торговых центрах, на море и в горах. Я знакомилась с разными людьми, молодыми и старыми, и все они были приветливы, дружелюбны, искренни. Моя жизнь сейчас не похожа на серые будни – напротив, сплошной праздник и ноль обязанностей. Представления не имею, на что мы будем здесь жить, откуда брать деньги на собственное содержание. Я не спрашивала Ахмеда, откуда у него средства, – постеснялась. Да и он чувствовал бы себя не в своей тарелке, если бы я вынудила его признаться, что деньги он, к примеру, берет у отца или у матери.

Погруженная в свои мысли, я захожу в наши комнаты и начинаю прибираться. Между прочим, не так давно мы обустроили для себя маленькую отдельную кухню, и теперь я могу готовить для нас еду, не рискуя встретиться с матерью или Хадиджой. Что же до Мириам и Самиры, то они и так просиживают у меня целые часы напролет.

Вот и сейчас я слышу осторожный стук в дверь. Наверняка это одна из них.

– Hi![17]17
  Привет! (англ.)


[Закрыть] – Самира просовывает голову в дверь и оглядывает зашторенную комнату.

– Входи, входи! – кричу я из ванной, пытаясь как можно быстрее переодеться из ночной рубашки в платье.

– Вы вечером уходите?

– Да, собираемся. А ты будто бы и не знаешь? – Я лукаво улыбаюсь.

– Кое-что слышала. На этот вечер я нанята на должность бэби-ситтера.

– Мы отправляемся в супермодный ресторан, где состоится серьезный разговор. Мне даже страшно, – признаюсь я.

– Страшно? Да что ты, Ахмед ведь влюблен в тебя по уши! – говорит она, запрыгивая на наше супружеское ложе. – Ты только должна все по-умному обыграть.

– Ты о чем?

– Не позволяй запереть себя дома. Все время говори: «Мне нужна работа, мне необходимо общаться с людьми, встречаться с подругами…» – перечисляет она. Надо же, юная девушка, а дает мне такие зрелые советы!

– Но с какими подругами? – смеюсь я. – С тобой? Думаю, это он мне разрешит.

– Погоди, погоди! Здесь ведь живет много полек, среди которых есть и жены арабов, – объясняет она. А я-то об этом даже не думала! – Ты должна с ними познакомиться, они покажут тебе, как выглядит наш, арабский, мир с вашей, польской, точки зрения. Они посоветуют, как жить в этом мире, как в нем двигаться, как к нему приспособиться и избегать конфликтов. – Довольная собой, Самира хлопает в ладоши и подпрыгивает, путаясь в одеяле.

– Вот я глупая, ни разу об этом не подумала, – признаюсь я. – Но как с ними познакомиться? Вряд ли я найду их по объявлениям в газете!

– Здесь есть польское посольство, оно в нашем районе, на Бен-Ашур. Есть и польская школа. Честно говоря, я понятия не имею, где именно она находится, но должна где-то быть. Я разузнаю, – обещает она. – А прежде всего, здесь есть костел! В самом центре города, на Дахре, неподалеку от нас. Вот уж где наверняка встречаются и общаются все поляки! Ведь ваш народ почти так же религиозен, как и наш.

Мне приходит в голову одна мысль.

– Послушай, Самирка, – я произношу ее имя ласково, на польский манер, – может быть, я смогу найти там работу? Хотя бы на полставки! Тогда у меня будет повод выходить из дому, прилично одеваться, а не бродить по комнате весь день в халате.

– Об этом и речь! Гениальная идея! Вот ты ему сегодня вечером обо всем этом осторожно скажи, а я тем временем проведу следствие – где, что и как. Гей-гей! – восклицает она и бежит к дверям. – Я в университет, а то опоздаю. Буду в шесть. See you later, alligator…[18]18
  Досл. англ. «пока, аллигатор» – строчка из песни классика рок-н-ролла американца Билла Хейли.


[Закрыть]

– Пока, – говорю я ей вслед и чувствую, что мир начинает окрашиваться в яркие цвета.

Вечером я уж точно поставлю одно обязательное условие: здесь – в этом ледяном дворце с матерью Ахмеда и его разведенной сестрой – я жить не буду. Отец, как ни странно, бывает тут редко, разве что по выходным. Впрочем, по выходным здесь и так вся семья в сборе.

Ресторан и вправду high class[19]19
  Высокого класса (англ.).


[Закрыть], на Гаргареше (Гаргареш – это такая здешняя Маршалковская[20]20
  Маршалковская – одна из центральных улиц Варшавы.


[Закрыть]). Я сильно робею. Ступаю на цыпочках по пушистым шерстяным коврам, будто по льду. Зато мой муж чувствует себя превосходно; здоровается с менеджером зала, затем с официантами… Разумеется, столик он забронировал заранее, иначе свободного места здесь днем с огнем не сыскать.

Мы садимся за небольшой столик на двоих, закрытый от посторонних глаз резной деревянной ширмой, и официант зажигает свечи в серебряном канделябре. Из колонок льется тихая музыка, успокаивающе журчит маленький фонтанчик посередине зала. Словом, все perfect[21]21
  Прекрасно, совершенно (англ.).


[Закрыть].

Меню напечатано на арабском и английском языках.

– Что закажем? – Ахмед весело наблюдает за мной, мое растерянное лицо вызывает у него улыбку. – Быть может, сначала подумаем о выпивке? Я помню, ты любишь красное вино. Хочешь бокальчик?

Я шокирована.

– А как же запрет на алкоголь?

– Ливийское красное сухое – это сладкий виноградный сок. – Он смеется: как легко я дала себя одурачить! – Что-то похожее на вино, но не совсем вино.

– Давай, – говорю я, все еще не в состоянии преодолеть растерянность.

Мы заказываем напитки, и я снова погружаюсь в чтение меню. Понятия не имею, что выбрать. Видимо, придется заказать фри и курицу-гриль.

– Может, тебе что-нибудь посоветовать? – наконец спрашивает он.

– Это было бы замечательно, – облегченно вздыхаю я.

– Хорошо. Тогда начнем с закусок, их подают бесплатно.

– Неужели здесь что-то подают бесплатно?

– Рано радуешься – все остальное стоит так дорого, что, право же, они могли бы быть и щедрее. Так что, закажем салат с дарами моря?

– Окей. Звучит аппетитно. Я уже ощущаю голод.

– И крабовый суп… или это уже будет перебор с frutti di mare?[22]22
  Дарами моря (итал.).


[Закрыть]

– Нет-нет, ты ведь знаешь, как я люблю крабов.

– Ну да, – улыбается он. – А в качестве основного блюда предлагаю превосходные фирменные шашлыки из баранины. Что скажешь? Наконец-то ты попробуешь настоящий шедевр восточной кухни. А то наша домашняя еда пока не особенно удавалась.

Вспомнив бордин на ферме, я морщу нос.

– Что, баранинка из земляной ямы вспомнилась? – веселится Ахмед.

Я киваю в знак согласия. Как здорово мы понимаем друг друга!

Ледяной виноградный сок расслабляет почти как сухое вино. Понемногу я чувствую себя свободнее, дышу глубже. Еда здесь и впрямь восхитительна – пальчики оближешь! Не зря я весь день постилась, рассчитывая на вечерний праздник обжорства. Я уплетаю за обе щеки, а Ахмед, довольный, приветливо смотрит на меня.

– Вот видишь, хоть что-то из нашей кухни пришлось тебе по вкусу.

– Угу, – подтверждаю я и отправляю в рот большую тигровую креветку.

– Я тебе куплю несколько кулинарных книг с восточными рецептами на английском языке, и попробуем вместе что-нибудь приготовить. Ладно?

– Замечательно. Но для этого нам нужна приличная собственная кухня, а не две конфорки в углу. Ты ведь не думаешь, что твоя мать позволит тебе браться за стряпню в ее кухне?

О, глупые здешние обычаи! Мужчина ждет ужина в гостиной или столовой, но не станет помогать женщине в кухне, даже если сам умирает с голоду. Случается, что, вконец отчаявшись, он вбегает на минутку и хватает, словно вор, первый попавшийся кусок со стола.

– А вот и суть дела. Как мы будем обустраивать нашу жизнь дальше? – Кажется, Ахмед только и ждал подходящего момента.

– Вот именно, как? Ты-то сам что предлагаешь?

– Ты здесь уже больше месяца, успела кое-что понять, посмотрела, как здесь живут. Как, по-твоему, можно тут жить или нет? Я хочу знать, видишь ли ты себя и свое будущее в этой стране? Я ведь не хочу делать тебя несчастной. Помни, я очень люблю тебя. Ужасно люблю! До смерти! – Под столом он касается моего колена, и у меня по коже бегут мурашки.

– Но жизнь – это не только радости, это еще и работа, содержание дома, заботы, проблемы… – Я все время держу в голове советы Самиры. – Отпуск закончится, начнутся будни.

– Вот-вот. Поэтому нам нужен собственный дом. С моими родственничками мы, боюсь, свихнемся.

– Разумеется, – соглашаюсь я, пережевывая лист салата.

– Быть может, для начала поселимся на ферме? Это далековато от цивилизации, но зато там свежий воздух и простор. Пока Марыся не ходит в школу, мы вполне можем принять такое решение. Конечно же, я куплю машину и мы будем ездить в город, когда захотим.

В принципе, он прав. В дом на ферме нам не пришлось бы вкладывать больших денег, которых у нас, как я понимаю, нет. Достаточно все покрасить и освежить ремонт. Так что идея хороша, но лишь для начала. Надеюсь, это только на время! Ведь если мы уедем жить на ферму, то у меня отпадает вопрос насчет подруг, костела, посольства или польской школы… Я не смогу общаться с земляками! Гм… Да я вообще ни с кем не смогу общаться!

– Это ведь только на первых порах? – уточняю я.

– Несомненно. Думаешь, я хочу спрятать тебя в глухой провинции? «Я горожанин, я городом пахну», – цитирует он нашу любимую песню.

Я неуверенно улыбаюсь.

– Но мы там будем совсем одни. Кто будет приходить к нам в гости? Кому захочется ехать сотню километров?!

– Почему сотню? Я знаю короткую дорогу. Максимум восемьдесят километров.

– Тоже немало, – замечаю я.

– И Самира, и Мириам, и Малика, и любая другая твоя подруга сможет приезжать и оставаться на выходные или даже дольше. Увидишь, многие будут рады возможности вырваться из душного, закопченного города, особенно летом! А если мы еще и бассейн обустроим… Хо-хо!

– Значит, и другие мои подруги смогут приезжать? – переспрашиваю я, помня о советах Самиры.

– Ну да, а почему нет?

– Но откуда же мне их брать, этих подруг? Давать объявление в газету?

– Послушай, мы еще никуда не переезжаем. К переезду нужно подготовиться, это тоже займет какое-то время. Мои сестры возьмут тебя под опеку, и ты найдешь себе сотню приятельниц, поверь. Я ведь знаю, любой бабе нужна еще одна баба, чтобы наговориться и посплетничать вволю. Да и мужику приятели нужны.

О нет, только не приятели! Как-то он сам признался, что поддается чужому влиянию, и уж мне это известно доподлинно. В Польше я постоянно боялась, как бы не вернулись те ужасные времена, когда Ахмед расслаблялся с дружками; потому-то я и дала уговорить себя приехать сюда… Однако, должна признаться, его предложение поселиться на ферме меня привлекает. На ферме мне нравится абсолютно все, там я чувствую себя чуть ли не владелицей поместья.

– А в случае необходимости я буду подбрасывать тебя в город, и ты сможешь там проводить столько времени, сколько захочешь. Я же не хочу превратить тебя в отшельницу, – прерывает муж мои размышления.

Принесли шашлыки, но мысли о предстоящих переменах так захватили меня, что я потеряла аппетит. Мясо остывает, а я все в раздумьях.

– Да не переживай ты так, все у нас получится, – утешает меня Ахмед. – А ну-ка ешь, иначе все остынет и станет невкусным.

Он заказывает еще один сок и заботливо смотрит на меня.

– Значит, вариант возвращения в Польшу мы вообще не рассматриваем? – спрашиваю я.

– А ты этого хочешь? Куда ты хочешь вернуться? В маленькую съемную квартирку, в бесперспективную жизнь? Тебе уже известно, как настроены поляки к людям моей национальности, – у вас нечасто встретишь доброе отношение. Сегодня моя фирма процветает, но завтра полоса удач может закончиться, и тогда никто не поддержит нас. Кто возьмет на работу «вонючего араба», когда и среди поляков безработица все выше и выше с каждым днем?

– Почему же вонючего?! – возмущаюсь я.

– Да ладно тебе! Отношение к нам из года в год все хуже, – вздыхает он. – Да и на дядю работать – вариант не из лучших. Сколько бы я тогда зарабатывал? Триста зеленых, четыреста? И ты думаешь, на это можно прожить?

– Но я тоже могла бы пойти работать, – неуверенно предлагаю я.

– Со школьным образованием? Без специальности? Кем ты пойдешь работать? Уборщицей? Продавщицей? Или попытаешься сделать карьеру в «Макдональдсе»?

– Ты прав, – признаю я. – Ну хорошо… А здесь… здесь-то мы откуда деньги будем брать? – Покачав головой, я беспомощно развожу руками. – Воровать отправимся?

– Ты, наверное, успела догадаться, что тут, в Ливии, я не самый бедный человек. – Он загадочно поджимает губы. – Впрочем, финансовый отчет я тебе предоставлю исключительно после шашлыков. – Ахмед вдруг энергично ударяет двумя выпрямленными пальцами по столешнице – аж фарфор задрожал, а я подскочила на стуле. – Я серьезно! Ешь давай! И чтоб уши кверху… Кажется, так у вас говорят? – Он морщится, вспоминая. – Или – чтоб уши шевелились?.. – Он всерьез задумался. Как будто нет у него более важных дел, чем вспоминать польские поговорки. – О! Чтоб за ушами трещало! Какой же я молодец! – Довольный, он хлопает себя по бедрам.

Я заливаюсь смехом. Пью вкусное вино, хоть оно на самом деле и не вино вовсе, ем великолепные, пусть и немного остывшие шашлыки, провожу время с любимым мужчиной. В эту чудесную минуту я полна светлых надежд. О том, что наши планы могут не осуществиться и что-то пойдет не так, как нужно, мне думать не хочется. В конце концов, если что-то не сложится, мы всегда можем вернуться в Польшу.

Все важные решения и подсчеты мы отложили на другое время, когда у нас под рукой будет калькулятор, лист бумаги и ручка. Говорим – лишь в общих чертах – об обустройстве фермы, о том, где мы разместим бассейн и кого пригласим на новоселье. Для меня это будет первое собственное жилище на земле, первый дом для меня и моей семьи! Дом без мамы, свекрови и других любопытных родственников. Там я смогу делать все, что пожелаю, никто не будет наблюдать за мной и критиковать меня. Но когда же наступит этот счастливый день? Сколько времени нам понадобится, чтобы превратить довольно запущенное здание в приличное место, достойное того, чтобы жить в нем?

– Швейя, швейя, – говорит Ахмед, – понемногу, не все сразу. Поспешишь – людей насмешишь. – Интересно, он, изучая польский язык, начал со сборника пословиц?.. – Спеши медленно. – Да, похоже, так и есть!