Текст книги "Врата тьмы"

Автор книги: Таня Хафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– А я здесь, – шелковым голосом сказал Адепт Тьмы. – Имеешь шанс.

Мальчишка, не отводя рук, взвыл, и его светлые брюки вдруг потемнели в паху.

– Эй! Он обоссался! – Один из пятерых зашелся истерическим смехом.

– Плохой мальчик, – захихикал другой. – А плохих мальчиков наказывают!

– Отрезать деточке пипиську? – предложил первый, упирая острие ножа в край пятна.

– Отрезать! – завопили остальные в неподдельном энтузиазме.

– А может быть, у тебя есть более срочные дела, – предположил Темный. Он посмотрел на часы. – Тогда поторопись. Я не могу всю ночь ждать.

Эван двинулся вперед, в круг теней, охваченный холодной яростью оттого, что так легко расточаются жизни, чтобы поймать его в ловушку. Не спасти мальчика он не мог.

– А это кто тут у нас? – Вожак банды повернулся, учуяв новую добычу. – Этакий гребаный белый рыцарь скачет на выручку?

Остальные заржали, и вокруг Эвана сомкнулось кольцо. Удовольствие, которое получали они, причиняя боль, ударило по нему, окружило, отделило от мира и со временем могло ослабить.

– Будьте добры, – тихо сказал он, повернув руки ладонями вверх, – отпустите мальчика. Опустите ножи. Оставьте пути Тьмы.

Всем созданиям, способным к выбору, должно предоставлять выбор.

– Оставить пути Тьмы? – Вожак выдвинулся вперед, покачивая нож на открытой ладони. – Джентльмены, у нас тут, мать его, проповедник.

– А похож на пидора, – прокомментировал бандит с вытатуированными на обеих щеках свастиками.

А вот ему отрезать хер! – Третий голос просто срывался от возбуждения.

Вчера Эван на охваченном бойней стадионе явил людям Свет и помог им оттолкнуть Тьму. Эти же пятеро лишь прищурились на сияние и перехватили поудобнее ножи. В них не было Света, к которому он мог бы воззвать.

Краем глаза он заметил лезвие и поднырнул. Сталь скользнула по волосам, и Эван вдвинул локоть в живот нападавшему. Липкий от крови каблук, нацеленный Эвану в колено, промахнулся, и обратным ударом Эван послал на землю вожака банды.

– Сука! – взвизгнул вожак, поднимаясь на ноги. – Мочить его!

Адепт Тьмы хохотал, прислонившись к стене.

Но раненый парнишка, который мог бы удрать, вместо этого схватил заколку из своих длинных волос и отбил ею нож от ребер Эвана, дал ему силы сделать то, что он сделал.

Из сложенных ладоней вырос огромный огненный меч.

И схватка закончилась быстро.

– «И изгнал Адама, – заявил, потягиваясь, Адепт Тьмы, – и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни».

Эван вздохнул и втянул в себя полосу света.

– Вот тебе еще цитата, если хочешь, – ответил он устало, проводя рукой по лицу. – «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир Я пришел принести, но меч».

– И покроет тьма землю, и помрачатся сердца человеческие.

– Ты подтасовываешь цитаты. Господь наш этого не говорил.

– Ну и что? – пожал плечами Адепт Тьмы. Он грациозно двинулся по аллее, уверенный, что Свет чрезмерно растратил свою силу и не будет серьезным противником – теперь. Его даже удивило, что у Света остались силы разогнать банду хулиганов: он знал, скольких трудов стоило успокоить толпы на стадионе. Он прямо тогда мог взять его тепленьким, стереть на время с лица земли – но что за удовольствие, если Свет даже не узнает, кто нанес удар? К счастью, Свет настолько предсказуем, что его ничего не стоит поймать. И, к счастью, его ударные войска истощили Свет еще больше. Он бы ничего не имел против, если бы они эту работу и закончили, но так даже лучше. Адепт Тьмы поднял руку и хлестнул.

Эван усмехнулся и перехватил удар – куда девалась его видимая усталость! Серебряные браслеты остановили бич Тьмы и разбили его на тысячу безвредных осколков. Откуда столько сил вернулось сразу – Эван не знал, но радовался наплыву мощи. Темный Адепт был ошеломлен. Эван, не давая ему опомниться, с волчьим оскалом бросил с десяток сверкающих дисков и увидел, как один из них пробил наспех воздвигнутую защиту, и Адепт Тьмы вскрикнул от боли. Эван со сверкающими глазами вскинул руки и сомкнул их…

…В пустоте.

Он стоял один в пустой аллее с раненым мальчишкой и трупом его друга.

Напрягая чувства, как только мог, он все равно не уловил ни малейшего следа Адепта Тьмы.

Эвана отвлекло рыдание. Он мягко опустил руку и тронул мальчика за плечо, давая утешение и облегчая боль.

– Ричарда убили, – шепнул мальчик сквозь окровавленные пальцы.

– Я вижу.

Из-под слипшихся ресниц глянули карие глаза.

– А можешь его оживить?

– Нет.

– Но ты же заставил этих, – голос дрогнул, – исчезнуть.

– Правда, – признал Эван. – Но смерть я победить не могу.

Руки упали с лица, одна легла на коченеющую спину Ричарда. Парнишке было никак не больше пятнадцати. Из пореза поперек щеки продолжала стекать кровь.

– Кто ты? – спросил он.

– Я – воин против Тьмы, Мэтью. – При звуке своего имени мальчик вздрогнул. – Ты тоже стал им этой ночью. И да будет твой шрам знаком воина. Носи его с гордостью.

И Мэтью остался один.

– Да уж, с гордостью, – фыркнула миссис Рут, тяжелыми шагами выходя из тени. – Сильно это ему поможет! Ох, мужчины!

Мэтью вскочил и обернулся. Увидев низенькую круглую фигуру старой тряпичницы, с трудом волочащей переполненную тележку, он осел, и ужас на его лице сменился недоумением.

– Кто…

– Просто старуха, которая всякий мусор собирает. Дай-ка посмотрю на твою мордашку. – Она схватила его за подбородок, и он попытался вырваться – не от боли, а от выпущенного на него дыхания – убойной смеси лука с чесноком. – Полечить как следует, и даже шрама не останется. Знак воина. Ха!

– Что вам…

Мэтью попытался вырваться и понял, что не может. Вдруг оказалось, что у него нет сил даже голову повернуть. Глаза старухи были черные и глубокие, и он почувствовал, что падает.

– Сейчас пойдем и позовем полицию. Ты им расскажешь, как эти плохие ребята поймали тебя и твоего друга, а я вышла на аллею, и они убежали. Приняли меня, наверное, за конную полицию – не знаю.

Мэтью дал ей себя поднять, тяжело повиснув у нее на плече, и они направились в сторону улицы. Он видел, слышал: панки, ножи, Ричард упал, вдруг шум, когда подошла старуха, и глумливые морды исчезли в темноте.

– А почему… – он посмотрел на свои руки, – почему я ничего не чувствую?

– Шок – Миссис Рут крепче обхватила его за талию. – Эй, парнишка, ты на меня не падай. Я уже слишком стара – второй раз тебя поднимать.

Они добрались до телефона, и Мэтью едва смог набрать номер спасателей. Дрожащим голосом он изложил историю, рассказанную миссис Рут, а тряпичница утвердительно кивала.

«Пусть полисмены поищут шайку негодяев по этому описанию», – подумала она, поддерживая Мэтью, который сползал по стеклу будки. Они выбрались на тротуар и там ждали, прислушиваясь к звуку приближающихся сирен. «И если не найдут – а ведь не найдут, – то и пусть. Это помешает им лезть в другие дела. Даже пытаться лезть в другие дела».

Она вспомнила, как смеялся Адепт Тьмы, и представила, что сейчас он тьмой покрывает город.

На время.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Будильник еле успел зазвонить, как Ребекка протянула руку и отключила его. Отлично зная, что нежиться в постели – значит опоздать на работу, а опаздывать на работу – очень плохо, она вздохнула и спустила ноги с кровати. Потом застыла, наклонилась назад и нежно провела пальцем по мягкой коже на спине Эвана.

Он поежился, но не проснулся.

Ребекка посмотрела на часы и снова вздохнула. Четыре минуты шестого, нет времени возиться. Дару говорила, что в пять минут шестого надо уже быть под душем, а пока она раздумывала, четверка мигнула и сменилась пятеркой.

Вода смыла последние остатки сна, и Ребекка, тихо напевая, расчесала волосы, растерлась насухо и полезла в аптечку за маленькими розовыми пилюлями. Пилюля на понедельник полетела в туалет. Приложив одну руку к животу, Ребекка другой рукой дернула ручку.

– Деток не надо, – тихо сказала она под шум сбегающей воды. И тело у нее под рукой с этим согласилось.

Когда она вернулась в альков, Эван смотрел на нее сквозь полуприкрытые веки.

– Дождь и буря, Леди! Еще чуть ли не полночь, а ты уже встала.

Ребекка хихикнула. Таким голосом он говорил в минуты любви, и ей это нравилось. Как в волшебной сказке. Она не все понимала, но ей понравилось.

– Я иду на работу, – объяснила она, натягивая одежду. – Первая порция плюшек должна быть готова к семи утра.

– Тускла будет без тебя моя жизнь.

Даже понимающий все буквально разум Ребекки распознал неприкрытую лесть.

– Глупый.

Она улыбнулась, провела ногтем по торчащей из-под одеяла подошве и засмеялась, когда он отдернул ногу. Надев сандалии, она собрала постиранную форму и вышла в другую комнату. Красная сумка стояла под кухонным столом, и в ней все еще лежал черный нож. Осторожно всунув руку, Ребекка вытащила свернутое полотенце. Даже через слои ткани ощущалась острота лезвия.

И что теперь делать? А, вот. Ее взгляд упал на полочку над телевизором. Там будет безопасно, потому что случайно туда не залезешь – надо потрудиться. Довольная тем, как она хорошо придумала, Ребекка отодвинула плюшевого дракона и положила полотенце на полку. Потом уложила форму, сняла с крючка у двери ключи и пошла попрощаться с Эваном.

Он приподнялся, провел пальцами по ее влажным волосам и притянул ее лицо к своему.

– Будь осторожна, Леди, – шепнул он, – ибо Тьма поджидает.

– Я буду осторожна, – ответила Ребекка, не отнимая губ от его рта. И вышла.

«У него утром другой вкус, – подумала она. – Абрикосовый, а не яблочный».

Воздух был чист и спокоен. От утреннего света он казался каким-то хрупким. Под каштаном Ребекка остановилась, глянула вверх и все вспомнила.

– Ох, Александр!

Она прислонилась к стволу, и на глаза навернулись слезы. Только сейчас она до конца осознала, что больше ей не увидеть своего друга.

Пять тридцать, сказали колокола кафедрального собора, все еще за несколько кварталов. Пять тридцать.

– Да знаю я. – Ребекка выпрямилась. – Уже иду.

Без десяти шесть она, чуть запыхавшись, вбежала по лестнице в кухню кафетерия. Помахав пожилой женщине, уже заворачивающей рогалики, Ребекка прошла в раздевалку, переоделась и отправилась искать Лену.

Как и следовало ожидать, управляющая была в своем кабинете, и начался утренний ритуал.

– Доброе утро, Лена.

– Привет, киска. – Лена улыбнулась поверх чашки кофе.

– Ты меня не причешешь?

– А кто ж тебя еще причешет? Иди сюда.

Ребекка присела на указанный ей край стола, протянула Лене гребенку и резинку.

Лена положила сигарету на выщербленное блюдце, исполнявшее обязанности пепельницы, и покачала головой, глядя на перепутанные локоны Ребекки.

– Ты сегодня утром не причесалась.

– Я больше не буду.

– Ладно, не важно. Хорошо отдохнула?

Воспоминания Ребекки проплыли от Александра до Эвана.

– Не очень, – честно призналась она. – Но к концу стало лучше.

– Расскажешь? Наклони голову, киска.

Ребекка послушно наклонила голову.

– Ну, – наконец произнесла она, – убили маленького человечка, который жил на дереве за моим окном, а мы с Роландом пошли за помощью и на нас напал газон, а потом за помощью отправился призрак Иван, а потом из Света сквозь барьер пришел Эвантарин и остался со мной.

– Эвантарин остался с тобой? А кто это – Эвантарин? – Лена сильнее обычного затянула резинку вокруг приведенных в порядок кудрей Ребекки. Она всегда беспокоилась, как это девочка остается по выходным без надзора и как это Социальное Обеспечение не поместит ее в какой-нибудь Дом.

– Он сказал, что его можно звать Эван и он вроде ангела. Он светится, и он пришел биться с Тьмой. – Она протянула руку и потрогала собранные в конский хвост волосы, надеясь, как всегда, что волосы смогут дышать даже в такой тесноте. – Ты меня причесала?

– Причесала, – ответила Лена, довольная тем, что гость Ребекки оказался плодом необузданного воображения. – И давай, киска, начинай. Плюшки сами не испекутся.

– Потому что если бы они так делали, я бы осталась без работы, – серьезно объяснила Ребекка. Ей очень нравилось, когда она знала, что сказать. Убрав расческу, она пошла в кухню.

– Чего это ты смеешься? – спросила пришедшая последней работница, засовывая голову в кабинет, когда Ребекка вышла.

Лена от души затянулась сигаретой.

– У Ребекки в гостях был ангел. – Дым завился колечками из ноздрей. – Его зовут Эвантарин, и он пришел биться с Тьмой.

– Да? – Взгляд пришедшей упал на заголовок в газете, которую она держала в руках: «Человек убил соседа. Он заявил: Этот сучий яппи получил свое». – Что ж, удачи ему. Она ему понадобится.

* * *

– И чего это ты так рано поднялся?

Роланд отвернулся от книжной полки и пожал плечами.

– Не спалось, дядя Тони, хотел взять что-нибудь почитать. Не возражаешь?

– Не возражаю? Да нет. – Он взглянул на книжку в руках племянника. – Энциклопедия? Вряд ли ты ищешь информацию для получения выгодной работы?

– Не совсем так. – Роланд захлопнул книгу и поставил ее обратно на полку. – Меня в субботу назвали бардом, и я хотел посмотреть, что это значит. Не нашел ничего толкового.

– А что тут удивительного? – Дядя Тони застегивал последние пуговицы на рубашке. – Книга из бакалейной лавки – премия постоянному покупателю стоит всего один доллар девяносто девять центов. Сядь, выпей со мной кофе, и я тебе перед уходом расскажу все, что знаю о бардах.

Роланд последовал за дядей в кухню, где тот налил две кружки из кофеварки на буфете.

– А ты откуда знаешь про бардов? – спросил он, выуживая из холодильника сливки.

– Книжки. – Тони протянул ему кружку и показал на табуретку. – Правильные книжки читать надо. Все ваши беды, современная молодежь, от того, что книжек не читаете. Больше надо читать по истории и меньше всей этой голливудской адюльтерной чепухи. Ладно, для начала: бард – это больше, чем просто музыкант. – Дядя посмотрел, как кружится в черной жидкости струйка сливок, и добавил две ложки сахара с верхом. – На чем я остановился? Ах да… Бард использует музыку, как чародей – колдовские заклинания, изменяя музыкой реальность…

Роланд слушал как зачарованный. События последних дней не оставили места неверию.

– …нечно, не каждый музыкант был бардом. Нужен талант и годы учения. Семь лет учения, семь лет упражнений и семь лет игры – так, по-моему. – Дядя Тони хмыкнул. – Двадцать один год. А мне-то казалось, что пять лет обучения на электрика – это целая вечность. Как бы там ни было… – Он встал и опустил пустую кружку в раковину. – Тебе сколько сейчас? Двадцать восемь? Ты начал всю эту чепуху где-то в четырнадцать, так что ты еле-еле вторые семь лет закончил.

«Не заносись…» – Он вспомнил слова миссис Рут, и теперь они обрели смысл.

– И если бы я даже во все это верил – а я не говорю, что верю или не верю, – и если ты даже бард, с прежних времен все сильно скатилось вниз. Нынче бард – это Джонни Наличняк. А ты лучше давай иди, если нашел работу.

Роланд поднялся, блуждая мыслями за много миль отсюда.

– Да, кажется, нашел.

– И отлично. – Дядя Тони притормозил в дверях. – Попытайся для разнообразия довести хоть эту до конца.

Дверь закрылась. Роланд, разглядывая мозоли на пальцах от струн, задумался, чей же это замогильный голос у него в голове твердит, что конец уже рядом.

– Опоздание – это на Мишель не похоже.

– Каждый рано или поздно опаздывает, – философски заметила ее компаньонка.

– Так-то оно так, только Мишель завелась тут с одним из гостей, убирала его комнату малость подольше, если ты меня поняла. Казалось бы, она тут должна быть еще до звонка.

– Да ладно, брось. Милая, маленькая, невинная Мишель?

– Милая, маленькая, невинная Мишель может прыгнуть в любую койку, которую ей приходится застилать, только мне наплевать. – Ключ заело в замке, и освободить его стоило некоторых нетерпеливых усилий. – Пока она вовремя выходит на работу. Мне не хочется делать ее половину работы вдобавок к своей. Странно, тут уже открыто.

Дверь распахнулась, и девушка протянула руку за угол к выключателю.

– Воняет, как в туалете. И на полу что-то.

– О Господи! Ну и разгром!

Щетки, тряпки, шампуни из перевернутой уборочной тележки были разбросаны по всей комнате.

И тут они посмотрели вверх.

Прямо над тележкой, высунув черный распухший язык, висела Мишель. Шея была стянута шнуром от занавеса и покрыта длинными царапинами – Мишель пыталась сорвать петлю.

Заложив руки за голову, Адепт Тьмы прислушивался к далеким воплям.

– С тем же успехом можно было и не вставать, – сказал он сам себе. – Завтрак, похоже, запаздывает.

– Хозяин?

Адепт скользнул глазами вниз с потолка на тень, напоминавшую пятно на голубой простыне.

– Вон с кровати! – скомандовал он холодно. – Если мне еще раз придется тебе говорить…

– Нет еще раз, Хозяин. – Тень исчезла и появилась на столике рядом с постелью. – Хозяин, Адепт Света… я видел, я слышал!

Адепт Тьмы поморщился, вспомнив боль, что причинил ему Свет. А он рассчитывал победить сразу, и оттого было еще больнее.

– Что ты видел? – спросил он ледяным голосом. – Что ты слышал?

От голоса Хозяина тень задрожала, но она знала, что медлить – еще хуже.

– Их трое, Хозяин. Мужчина и две женщины. Они помогают и знают, что помогают Свету. Они охотятся за тобой, Хозяин.

– Дураки.

Он потянулся и пальцами левой руки пощупал мышцы правого плеча. На безупречном теле белел шрам, и рана, хотя зажила почти сразу после схватки несколько часов назад, все еще саднила. Осталось ждать четыре ночи и пять дней, когда можно будет открыть врата, и вот тогда тут станет весело. Уже не в первый раз он подумал, что лучше бы появиться поближе к Ивановой ночи, но проходить барьер пришлось, когда представилась возможность, а Иванову ночь – середину лета – не сдвинешь. При воспоминании о проходе через барьер все тело пронизала судорога.

– Откуда взялась у тебя такая сила, сияющий братец мой? – подумал он вслух, когда дыхание успокоилось и исчезла выступившая внезапно испарина. – После всего, что с тобой было, ты мне должен был сам в руки свалиться.

Свету, как и Тьме, было откуда почерпнуть силы, а Свет еще нашел друзей.

– Дай мне их сущности! – вдруг потребовал он.

– Слушаюсь, Хозяин. – Тень почти на толщину бумажного листа распласталась по полированному дубу. – Только у меня всего двое, мужчина и одна женщина. Другая слишком… то есть… я…

– Ты не справился. – Адепт отмел в сторону оправдания.

– Но, Хозяин, она же… – Тень взвыла, сменила несколько форм и распласталась, совсем лишенная формы.

– Ты не справился, я сказал.

– Да, Хозяин.

Даже голоса почти не осталось.

– Давай сюда тех двоих. – Он оскалил зубы, и тень скользнула в открытую ладонь. – И посмотрим, мой красавчик враг, как лишить тебя силы и не привести при этом прямо ко мне.

Дару пробиралась по лабиринту клетушек, составлявших Отдел Социального Обеспечения с компьютерной распечаткой в одной руке и слойкой на чашке кофе – в другой. Не глядя, обошла угрюмого подростка, буркнула что-то вроде приветствия коллеге и скривилась, глядя на список имен и цифр у себя в руке. За выходные не могло набраться столько работы. Или могло?

Свернув в миниатюрную ячейку, являющуюся ее собственным кабинетом, Дару сняла с кресла стопку папок и стала без особой надежды выискивать место, куда бы их пристроить. Вздохнув, положила штабелем на пол поверх уже лежащих там, подхватила готовую упасть слойку – совсем про нее забыла – и расплескала кофе на просроченный доклад.

– Мисс Састри?

– Чего надо?!

Взглянув на лицо Дару, девушка сделала шаг назад.

– Э-э… мистер Грэхэм только что ушел – заболел гриппом, его вырвало в лифте, он сказал, что до пятого этажа все было хорошо, а потом… и еще мисс Фридман и мистер By звонили, что не придут… – девушка протянула стопку папок, которую держала в руке, – и директор сказал, чтобы это отдать вам. – Она отступила еще на шаг и оказалась почти вне кабинки. – Не стреляйте в пианиста, мисс Састри, он играет, как умеет.

Бормоча себе под нос, Дару взяла бумаги и с подчеркнутой аккуратностью положила их на стол.

– Это все? – проворчала она.

– Э-э, нет. Мне велели вам напомнить, что через двадцать минут вас ждут в суде. Да вы, наверное, и сами знаете…

И она вышла еще быстрее, чем вошла.

Дару бросилась на стул и уронила лицо в ладони. Меньше чем за тридцать секунд на нее свалилась тройная работа.

– Я только сделаю все самое необходимое и отпишусь до конца недели, – передразнила она свои вчерашние слова. – Надо было знать, что так просто не выйдет.

– Мисс Састри, полиция на проводе. Они подобрали бродягу, у него карточка с вашим именем и этим номером.

Никогда так просто не выходило.

* * *

– Я думал, ты придешь пораньше?

– Ага, я застрял. – Роланд протолкнулся мимо Адепта в квартиру Ребекки, Том шел следом. Роланд бережно прислонил Терпеливую к стенке – явно рассчитанное и сдержанное движение, потому что он кипел от избытка энергии.

– Во-первых, метро сегодня – хуже некуда. – Он, не в силах стоять на месте, стал ходить из угла в угол. – Шесть поездов – не один, не два – шесть! – пошли в другую сторону. Народу на платформе – как сельдей в бочке. Какой-то идиот уронил мне на футляр зажженную сигарету. Чуть не сгорел, да еще на меня наорали, когда я спихнул ее на пол. Ладно. – Он перевел дыхание. – С этим я готов мириться. В конце концов поезд пришел, мы туда упаковались, и тут, между станциями, на полпути в никуда, поезд останавливается, и свет вырубается. Орет какой-то младенец, а за мою задницу хватается толстая потная дама. Я пытаюсь от нее отлезть, наступаю на чью-то ногу, чуть свалка не началась. Ты смеешься?

– Я бы не стал смеяться. – Эван отвел волосы со лба и проследил за выражением своего лица. Это действительно не было улыбкой.

Роланд нахмурился, прошел еще пару раз по комнате и примерился пнуть кота. Промахнулся довольно сильно, но Том зашипел и нырнул под диван. Без всякой видимой причины Роланд почувствовал себя лучше.

– Кот в твоих бедах не виноват, – мягко упрекнул его Эван.

– А ты откуда знаешь, – огрызнулся Роланд. – Он меня ждал на углу.

– Я его послал тебя покараулить.

– А…

– Я думаю, тебе следует перед ним извиниться.

– И не подумаю, – запротестовал Роланд. – Я перед котами не извиняюсь.

Эван просто смотрел на него. И через минуту Роланд опустил глаза.

– Да ладно, – виновато сказал он, повернув голову в сторону Тома. – Я прошу прощения, что пытался тебя пнуть.

Сидя в безопасности под диваном, Том угрожающе заворчал. И лишь присутствие Эвана помешало Роланду заворчать в ответ. Разжав непроизвольно стиснувшиеся в кулаки пальцы, он постарался успокоиться. Просто такое уж выдалось утро. И это не дает ему права портить день другим. Он почувствовал, как взгляд Эвана проходит по нему сверху вниз, сглаживая острые края и успокаивая расходившиеся нервы.

– Потом я сам над этим посмеюсь, – вздохнул он.

Эван усмехнулся.

– Потом, я сказал!

Но усмешка осталась, и Роланд обнаружил, что улыбается в ответ. Это было сильнее его: мелкие утренние неприятности не могли состязаться с силой Эвантарина, Адепта Света, и это, если подумать, было чертовски здорово, если учесть, с чем им предстояло иметь дело.

Взгляд Эвана стал внимательным, между ними возникло натянутое молчание, и Роланд почувствовал, что краснеет, когда вдруг обнаружил, что на Эване не надето ничего, кроме джинсов. На животе и груди Адепта, над линиями мышц, золотилась гладкая кожа, и рука Роланда медленно потянулась к ней.

«О нет! Только не это! Сегодня утром мне еще этого не хватало».

Вызвав в памяти утреннее раздражение, Роланд заставил руку опуститься, облизал губы и спросил:

– Ты уже завтракал?

И в ту секунду, которая понадобилась Адепту для ответа, Роланд понял, что нажми Эван чуть-чуть – и Роланду не устоять, и вся его сексуальная ориентация разлетится прахом. Но Эван просто повернулся к столу и гордо показал на тостер.

– Я тосты сделал.

Это было так похоже на ответ Ребекки, что с Роланда тут же спало напряжение.

– Ладно, тогда надень что-нибудь, и выпьем кофе перед уходом.

– Отличная идея, – кивнул Эван и скрылся в алькове.

По звону браслетов Роланд догадывался, что там происходит. Интересно, снимает ли Эван эти браслеты перед сном. Снимает ли он их, чтобы…

«Хватит! – прикрикнул на себя Роланд. – Сам у себя грязные мыслишки вызываешь».

С одетым Эваном было куда проще иметь дело, и они быстро собрали наброски и покинули квартиру, причем Том успел выскочить за дверь в последний момент.

– С чего начнем? – спросил Роланд, когда они втроем шли через холл.

– С лучших гостиниц, – ответил Эван. – Тьма предсказуема ничуть не меньше, чем Свет, которому она это приписывает. И к тому же разве ты не остановишься в самой лучшей, если нет необходимости в обратном?

– Ты же так не сделал, – отметил Роланд, чуть не споткнувшись о неожиданно выскочившего на лестницу Тома.

– А ты не слыхал, что кровать, купленная дружбой, лучше, чем купленная за деньги?

– Звучит, как бумажка из печенья с предсказанием, – съязвил Роланд.

– Ты задумывался когда-нибудь, откуда взялись печенья с предсказанием?

– Ладно, уволь меня.

– Нет, в самом деле, это вторая крупнейшая статья нашего экспорта.

– Готов об этом пожалеть… – Тут они вышли на солнце, и Роланд подозрительно взглянул на своего спутника. – А первая?

– Светлое пиво.

Роланд закатил глаза:

– Это другое дело. Светлое пиво. Свет… – Эван вздохнул. – Я над этим подумаю.

– Вы уверены, что его не видели?

Женщина за конторкой отеля «Кинг Джордж» покачала головой.

– Нет, я…

– Подумай хорошенько, Шейла, – произнес Эван доверительно, почти шепотом. – Это важнее, чем ты можешь представить.

Секунду Роланд недоумевал, откуда Эван знает ее имя, но тут его взгляд упал на приколотую к форменному жакету медную табличку с именем. «Один – ноль в пользу реального мира», – подумал он.

Женщина снова внимательно рассмотрела рисунок, прикусывая блестящую от помады нижнюю губу.

– Нет. Но наверняка запомню его, если увижу.

– Черт возьми, – выругался про себя Роланд. – Седьмая попытка.

На самом деле они начали не с самых лучших – по крайней мере не с «Кинг Джорджа», поскольку между ним и домом Ребекки было еще несколько гостиниц. Роланд вначале подумал, что могут быть трудности, если персонал отелей не захочет иметь с ними дело, потому что никаких формальных прав на расспросы у них нет, однако присутствие Эвана действовало умиротворяюще на всех, от директора до последней уборщицы. Пока что в каждом отеле все – мужчины, женщины, старики, молодые – совали Адепту номер домашнего телефона и шептали, что потом наверняка припомнят больше.

– Только, вы понимаете, – продолжала Шейла, возвращая Эвану рисунок и застенчиво улыбаясь, – я последние две недели была в отпуске. Давайте я кого-нибудь еще позову.

– Спасибо.

Глаза ее проехались по всей фигуре Эвана, и Роланд прикусил язык, чтобы не сказать резкость. Он только от души понадеялся, что у него самого не появляется такой слюнявый вид, когда он смотрит на Эвана. Но сильное подозрение, что все-таки появляется, повергло его в уныние.

Не замеченный ими посыльный тихо выбрался из-за мраморного барьера и направился к лифтам. Мистеру Апотику может быть интересно узнать, что тут его ищут какие-то двое. Может быть, он в благодарность даст еще один пакетик. «А еще один пакетик, – выцветшие глаза посыльного заблестели, – это еще несколько дней наверху блаженства».

* * *

– Джек. – Констебль Паттон подтолкнула напарника локтем. – Вот эти двое около портье.

– Они, – согласился он. – Подходят под описание до черточки.

И они пошли через вестибюль.

– Эй, Эван!

Эван поднял голову, оторвавшись от разглядывания мраморного узора, – кончики пальцев гладили холодный камень.

– У нас тут проблема. – Роланд за многие годы на улице привык распознавать по виду слуг закона, когда они просто проходят мимо, а когда направляются именно к нему. Идущие к ним мужчина и женщина не были разозлены, но и от радости тоже не сияли.

– Можно с вами побеседовать, джентльмены?

Строго говоря, это не был вопрос. Это был, строго говоря, приказ.

– Разумеется, офицеры, – грациозно склонил голову Эван.

Констебль Паттон, испытывая непонятное ощущение, будто ей оказано благодеяние, отвела их в более спокойный угол. Они уже переработали восемь часов после смены из-за этого чертова вируса гриппа, и у нее не было никакого желания подвергаться благодеяниям со стороны какого-то юного лоботряса, как бы он ни был красив. И тут до нее дошло, как он красив, и от взгляда этих штормовых глаз затрепетало сердце, и это ее вывело из себя еще больше.

– В «Рамаде» нам сказали, что вы ходите и показываете картинку. Дайте-ка посмотреть.

Роланд считал вполне допустимым, как ответную реакцию со своей стороны, попросить предъявить ордер, но решил, что лучше не стоит, и молча смотрел, как Эван протягивает полисменам рисунок.

Констебль Брукс открыл свою папку, и констебли сравнили фоторобот с этим рисунком.

– Совпадает на девяносто процентов, – решил Брукс.

– Где вы его взяли? – спросила Паттон, помахивая рисунком.

– Сам нарисовал, – доброжелательно ответил Эван.

– Ты со мной не умничай, панк! – рявкнула она. – Этот человек подозревается в убийстве, и если ты скрываешь информацию, живо загремишь за решетку!

Роланд не знал, способен ли Эван на ложь, но проверять это не было времени.

– Мы его взяли там же, где и вы достали ваш, – быстро вставил он. К счастью, Эван промолчал.

У констебля Брукса брови полезли вверх.

– Старуха… – начал он и осекся под взглядом своей напарницы.

«Старуха? – повторил про себя Роланд. – Стару…»

– У миссис Рут.

По выражению лиц констеблей он понял, что попал в точку. Почти физически он почувствовал, как исчезло напряжение, – то есть им невдомек, что это была догадка, решил он. Полицейские все еще были не очень довольны, но перестали хвататься за наручники.

– Не знаю, чего это она поперлись к вам, – буркнула Паттон. – Вы что, вообразили себя комитетом бдительности, или как? – Она сминала в кулаке рисунок Адепта, пока не скатала в тугой шарик. – Так вот, не лезьте в это дело. А теперь уматывайте.

И они умотали.

После кондиционера в вестибюле жаркий воздух улицы обступил их стеной, и на коже выступил пот. Выхлопные газы тысяч машин укрыли улицы изжелта-серым одеялом, в горле першило. Всего в двух кварталах от Йонг-стрит шаталась туда-сюда по-летнему ярко одетая толпа, но здесь тротуары были, слава Богу, пусты.

– Даже не верится, что так отделались, – порадовался Роланд, спускаясь по трем пологим ступеням выхода из отеля.

Эван пожал плечами и засунул руки за один из своих ремней с заклепками.

– Мы были ненужным осложнением и кучей бумаг, без которых они бы с удовольствием обошлись, и на это я и сделал нажим. Ну провели бы мы несколько часов в участке, давая показания, которым все равно никто из них не поверил бы. Какая от этого польза Свету?