Текст книги "Любишь меня? Люби мою собаку! (СИ)"

Автор книги: Таня Белозерцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Наконец, подали трап и на землю, покачиваясь, вышли гордые воины Дурмстранга. Они были живым олицетворением северных воинов, прославленных в легендах – небритые и пьяные. Последний факт подтверждал запах продукции винно-водочного комбината, разносившийся на много миль вокруг. Мудрые хогвартские домовики повесили на гостей таблички «Огнеопасно», ученики же с завистью смотрели на гордых воинов. Проходя мимо хогвартской толпы, гордые воины Дурмстранга прихватили девушек с разных факультетов по старинному обычаю, то есть – за косу и на плечо. Девушки млели и пытались обнять мускулистых мужчин. Стоит поразиться мужеству девушек Хогвартса, способных без противогаза висеть на русско-болгарском мужике и не хмелеть.

В конце концов, гости были отконвоированы в замок и ученикам разрешили-таки убраться в тепло. Радостные дети снесли двери, Филча и каменные изваяния. Правда, Филча потом вежливо поставили на пол в Большом Зале. Зал заполнился алчущими мяса и знаменитого Виктора Крама детьми. Виктор осознал размер опасности и попытался спрятаться под стол. Какого же было его удивление, когда он и там увидел десяток предвкушающих девичьих мордашек. Но не был бы дурмстранговцем, если бы не решил эту проблему фразой «Возьму только самую умную», и, внимательно рассматривая застывших, словно побывавших перед василиском, девушек, наконец-то расслабился.

Вдруг все гордые воины Дурмстранга пали на пол и принялись отжиматься строем. Мимо них прошествовал одетый в костюм, чем-то напоминавший форму СС, мужчина в самом расцвете лет со странным выражением лица и стеком в руке.

– Что происходит? – возник вопрос у учеников Хогвартса, озвученный хором девушек.

– Пф… Директор… пф… – ответил Виктор Крам, знаменитый ловец, укравший сердца всех девушек мира.

– А… это они так директора приветствуют! – дошло до учеников.

С другого конца зала, где стояли француженки, послышалось авторитетное «Сидеть!», и все француженки, хогвартчане и даже часть дурмстрангцев мгновенно сели. Кто и так сидел, на некоторое время завис, не в силах выполнить приказ.

После приветственной речи все присутствующие получили команду сменить локацию съестного – со столов в желудок. Чавканье и треск заполнили Большой Зал, изредка доносившиеся крики и стоны демонстрировали недостатки реакции конечностей перед челюстями. Гарри решил воспользоваться этим моментом, выцепил глазами Седрика за столом Пуффендуя и подсел к нему. Дождался паузы между чавканьем и вставил:

– Седрик, а можешь не участвовать?

– Почему? – растерялся Седрик, стараясь сильно не таращиться на Гарри.

– Ну, понимаешь… мне было видение, вот послушай… – и Гарри дословно повторил фразу директора, услышанную им во сне. Седрик призадумался, как всякий нормальный волшебник, он чтил предсказания и их пророков. Гарри же, поняв, что его зерно сомнения посеяно в благодатную почву, тихо слинял за свой стол.

Наконец, ученики и гости насытились и пришло время для речи Великого Светлого Директора. Он очень любил много говорить перед осоловевшими от обжорства детьми. Так сказать «я всегда зеваю, когда мне интересно». Ну что ж… Двери распахнулись, и в зал буквально влетели двое. Один с повадками метросексуала и второй, несокрушимый, как скала, с лицом, будто высеченным из цельного куска мрамора.

– Торжественный миг приблизился, – Дамблдор оглядел, улыбаясь, обращённые к нему лица. – Турнир Трёх Волшебников вот-вот будет открыт. Перед тем как внесут ларец…

Филч, торжественно печатая шаг, как перед Ее Величеством, внес в зал артефакт, который назывался Кубком Огня. По крайней мере, на нем было так написано.

– …я хотел бы коротко объяснить правила нынешнего Турнира. Но прежде позвольте представить тем, кто не знает, мистера Бартемиуса Крауча, главу Департамента международного магического сотрудничества, – слушатели вежливо похлопали. – А также Людо Бэгмена, начальника Департамента магических игр и спорта.

Метросексуал принялся раскланиваться и поскользнулся, сверзившись на пол. Филч терпеливо ждал, когда его заметят.

– Инструкции к состязаниям мистером Краучем и мистером Бэгменом уже проверены. Для каждого тура всё готово. Туров – три, состязания основаны исключительно на школьной программе. Чемпионам предстоит продемонстрировать владение магическими искусствами, личную отвагу и умение преодолеть опасность.

При последних словах зал притих, затаив дыхание. А Дамблдор невозмутимо продолжал:

– В Турнире, как известно, участвуют три чемпиона, по одному от каждой школы-участницы. Их будут оценивать по тому, как они справились с очередным состязанием. Чемпион, набравший во всех турах самое большое число баллов, становится победителем. Участников Турнира отбирает из школьных команд беспристрастный выборщик – Кубок огня. Желающие участвовать в конкурсе на звание чемпиона должны разборчиво написать своё имя и название школы на куске пергамента и опустить его в Кубок. Им даётся на размышление двадцать четыре часа. Кубок будет выставлен в холле. И завтра вечером выбросит с языками пламени имена чемпионов, которые примут участие в Турнире Трёх Волшебников. Конечно, избраны будут достойнейшие из достойнейших. Кубок на всю ночь останется в холле и будет доступен всем, кто хочет участвовать в Турнире. К участию в Турнире будут допущены только те, кто достиг семнадцати лет. А чтобы те, кому нет семнадцати, не поддались искушению, я очерчу вокруг него запретную линию. Всем, кто младше указанного возраста, пересекать эту линию запрещено. И последнее: желающие участвовать в конкурсе, примите к сведению – для избранных в чемпионы обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до конца. Бросив своё имя в Кубок, вы заключаете с ним магический контракт, который нарушить нельзя. Посему хорошенько подумайте, действительно ли вы хотите участвовать в Турнире. Ну а теперь, кажется, самое время идти спать. Всем-всем доброй ночи.

– Как доброй ночи? А Кубок? А как же Кубок-то? – вскричал позабытый Филч.

– Ах да, Кубок… дай сюда, – сказал Дамблдор, отбирая артефакт.

С криками «шнель» и «цигель-цигель» француженок и болгар разогнали по местам постоянного обитания. Веселящийся Персиваль Уизли подгонял при этом свой факультет возгласами «цоб-цобэ».

Наступила суббота. На завтрак принялись выползать ученики, в основном мужского пола, так как девушки с интересом наблюдали за наматывающими круги вокруг Черного Озера дурмстрангцами, делясь впечатлениями. В зал вползли утонченные и яростно почесывающиеся француженки, сведшие знакомство с такой новинкой магического мира, как постельные клопы. К завтраку приступили только после явления Дурмстранга, что не прибавило тому любви в лице голодных коллег. Жуя, чавкая и попивая потихоньку разбавленный спиртом тыквенный сок, ученики трех школ предвкушали решение Кубка.

И вот настал этот сладостный миг, который ожидало столько людей. Кубок Огня вспыхнул, и Шестой подавился утянутым пирожком. Это сочли сигналом. Все затаили дыхание.

– Кубок огня вот-вот примет решение, – начал Дамблдор. – Думаю, ему требуется ещё минута. Когда имена чемпионов станут известны, попрошу их подойти к столу и проследовать в комнату, примыкающую к залу, – он указал на дверь позади профессорского стола. – Там они получат инструкции к первому туру состязаний.

Дамблдор подошел к кубку, и тот метко плюнул в него куском пергамента.

– Чемпион Дурмстранга – Виктор Крам.

Послышался звук удара, и на пол перед Дамблдором вылетел знаменитый Виктор Крам, потирая выпуклую часть спины.

Возникало ощущение, что Кубок то ли задумался, то ли целился, и вот, с утробным гулом новый кусочек залепляет Дамблдору глаз. С трудом разделив этих двоих, он зачитал:

– Чемпион Шармбатона – Флер Делакур!

Послышались истерические крики на французском, Драко Малфой мучительно покраснел. Перед Дамблдором, играя отрезанными волосами, встала миловидная девушка в черном кожаном корсете и юбке, едва доходившей до середины бедра. Принадлежность к семье Делакур выдавала маленькая, казавшаяся игрушкой плеть и вейловская внешность.

Весь зал разглядывал красотку, стараясь сесть так, чтобы подростковые гормоны не привели к необратимой порче одежды. Потом студенты опомнились и вперили взгляды в Кубок, вспомнив, что нужен третий чемпион.

Кубок огня вдруг покраснел. Посыпались искры. В воздух взметнулось пламя и выбросило наконец-то третий пергамент. С трудом поймав этот самолетик, директор закрыл глаза на мгновение, но молча прочитал. Потом еще раз прочитал. Потом посмотрел на просвет, прощупал и прочитал еще раз. Челюсть его отвалилась и сделала попытку вывалиться. Он издал громкое:

– Ик! – затем вытаращил глаза и заорал, обращаясь к залу: – Барти Крауч-младший! Где Барти Крауч-младший, я вас спрашиваю?! Покажись, мерзавец! Ты какого (вырезано цензурой) вписался в Турнир?!

Раздался грохот, это вместе со стулом упал папа Барти с тем же именем и инфарктом.

Потом куда-то срочно заторопился Аластор Грюм. Машинально проводив его колченогую походку и что-то явно заподозрив, директор Хогвартса грозно взревел:

– Задержать его!

С мощью поло-игроков к Грюму наперерез метнулось пятеро храбрых воинов из Дурмстранга, привыкших просто исполнять любые приказы и неважно от кого. Красивый и точный бросок – и Грюм исчезает под грудой могучих тел.

– Ты куда это пошкандыбал? – беззлобно спросил Витя Крам, завоевывая уже окончательно все девичьи сердечки. В следующий миг мальчики из Болгарии предоставили пред очи всех присутствующих помятого и слегка измененного… Бартика. Нога и глаз Грюма остались лежать на полу. Ступор, фурор и вопрос: а где Грюмушка?

После того, как всё утряслось и разъяснилось, нашли и привели в порядок настоящего Грюма, правда, чуть более помешавшегося, чем обычно – шутка ли, два месяца в сундучке полежать безо всякой надежды на спасение… – директор снова взял слово:

– Превосходно! Мы теперь знаем имена чемпионов. Я уверен, что могу положиться на всех вас, включая учеников Шармбатона и Дурмстранга. Ваш долг – оказать всемерную поддержку друзьям, которым выпало защищать честь ваших школ. Третьим Чемпионом от Хогвартса выступит, увы, Барти Крауч-младший, но учитывая, что он когда-то учился на Слизерине и был прекрасным выпускником своего времени, сдав двенадцать СОВ, то его былые заслуги перед школой учтены и засчитаны Кубком и ему придется принять участие в Турнире. Потому что магический контракт расторгнуть – нельзя!

========== Часть шестнадцатая. Пропала собака разноцветной масти ==========

Барти был в ужасе. Каким-то непостижимым образом Кубок огня сменил имя Гарри Поттера на его, то есть на имя того, кто бросил имя в кубок… Простите за сумбурную тавтологию.

И ведь мало того, что его план провалился, так его ещё и забрили на галеры, как распоследнего рекрута! Заставили участвовать в Турнире!!! Папенька, когда очухался от инфаркта, почему-то не обрадовался его «воскрешению», а наоборот, изошел злобой и пеной и чуть не упек сынка обратно в Азкабан, но вмешался Дамблдор, убедил Крауча-старшего разрешить Бартику участвовать. Ох, нет… лучше бы в Азкабан, а? Там дементоры хотя бы не будут над ним смеяться…

А хуже всего было, что он вот так позорно подвел Лорда. Барти пугливо ежился, заранее ощущая на своей пятой точке порцию Круцио от недовольного господина, который ждал его с мальчишкой Поттером. Ну и как его теперь в лабиринт затащить, как?! Если он вообще ни в чем не участвует!

От отчаяния Барти попробовал сбежать. Не вышло. Сначала всё было путем, он спокойно пересек школьный двор, но чем ближе подходил к границе Хогвартса, тем жарче ему становилось. Какой-то странный огонь разгорался внутри его груди, а во рту… ну, словно стручок жгучего кайенского перца пожевал без соли… А когда стало совсем невмоготу, а язык, казалось, был прожжен насквозь и из глаз обильно, в три ручья потекли слезы – Барти не выдержал, проскулив «простите меня, Лорд», развернулся и, истошно завопив, кинулся обратно к замку. Воистину, Кубок огня оказался очень даже огненным, пусть и перечный, иллюзорный огонек, но тоже, знаете ли, внушающий уважение. И он бдительно следил за соблюдением контракта, жестоко наказывая нарушителей.

И зря надеялся на Бартика Темный Лорд, если так можно назвать вот это мелкое недоразумение, похожее на протухший выкидыш тролльего эмбриона. Всех воротило с его вида и запаха, особенно Хвоста, бедняга уже миллион раз пожалел, что нанялся на службу вот к этому… Его надо было пеленать, поить из пипетки змеиным ядом, его надо было… о Мерлин, купать!!! Да есть ли расплата хуже этого?! Питер откровенно рыдал, окуная отвратного «младенца» в ванночку и чувствуя, как расползается в пальцах гнилая плоть. Буээ-э-э…

И отчаянно завидовал Барти, которого Лорд милостиво сослал в Хогвартс.

***

Оксана быстрым шагом шла по набережной Темзы, спеша домой, где её ждал раненый спаситель, зачем-то крашеный и стриженый пёс. Чтобы узнать породу собаки, пришедший специалист состриг остальную шерсть и смыл краску, но увы, псина оказалась метисом всех крупных пород черных собак, от ризеншнауцера и дирхаунда до ньюфаундленда и русского черного терьера… попросту – дворняга. И в то же время пёс выглядел породистым, как ни странно. Гордая осанка, длинные лапы, широкая грудь, всё это громогласно заявляло о чистоте крови. Кроме того, псин оказался снобом, воротил нос от собачьего корма и костей, отказывался он и от баланды, сваренной специально для него ячменной каши на мясном бульоне и сдобренной рыбьим жиром. Так вот, Оксане и её отцу показалось даже, что пес едва сдерживает рвотные позывы при виде этой каши. Соглашался он жрать только отварную телятину, котлеты на пару, тушеные овощи и рыбу красных сортов. Папа Оксаны, Сергей Петрович, за это презирал пса, называл его Барином, дескать совсем зажрались, баре… Пёс лишь скалился в ответ на обидные слова «барчук» и «кабыздох». На улицу он почему-то не выходил, ограничивался только садом, где и совершал свои собачьи дела. На попытку выволочь его на улицы Лондона ответил весьма своеобразно – лег на пузо, уперся всеми лапами в пол и превратился в пенек, который оказалось совершенно невозможно сдвинуть с места.

Проходя мимо газетного киоска, Оксана притормозила, чтобы купить свежих газет и журналов для себя и отца. И… Глаза зацепились за изображение собаки. Очень знакомой черно-белой собаки, ниже, под фотографией, было написано:

Пропала собака по кличке «Бродяга».

Нашедшему просьба вернуть за вознаграждение…

Далее были напечатаны адрес и телефон владельцев крашеного пса. Оксана крепко задумалась, конечно же она понимала, что псина где-то жила, что у неё могут быть хозяева, ветеринар же сказал, что пёс ухожен и чистый, но её смущал тот непонятный, сбивающий с толку факт – дворнягу выдавали за кау-дагуа. Что это как не мошенничество? Или, может быть, кто-то виртуозно обдурил наивных хозяев собаки? Надо разобраться, да и пса лучше всё-таки вернуть домой, ведь её всё же разыскивают, вон объявления развесили. Оксана постучала в стеклянную дверцу киоска и спросила:

– У вас листовки ещё есть? Вот, про собаку.

В окошечке показался нос киоскера, потом мелькнул один глаз и кусок голоса:

– Да-да, есть, держите.

Следом просунулся свернутый в трубочку лист бумаги, который Оксана взяла и сунула в сумочку, не забыв купить газеты и кроссворды папе – убьет же, если она без них придет! Вернувшись домой и отдав отцу макулатуру, Оксана пристально посмотрела на пса, который встретил её с отцом в холле, лениво помахивая хвостом. Негромко позвала:

– Бродяга.

Псин удивленно наклонил голову на бок, мол, здрасьте, а мы знакомы? Оксана засмеялась:

– Папа, у меня отличная новость, нашлись хозяева Бродяги!

– Это Барина так зовут? – уточнил папа.

– Ну да. А что?

– Он не похож на бродягу, скорей домосед… – съязвил папа.

– Ну, может, он в детстве любил убегать, – смущенно попыталась оправдать кличку собаки Оксана. На это отец лишь рукой махнул и, буркнув «сама разбирайся», ушел к себе, прихватив вожделенные кроссворды. Молодая женщина бросилась к телефону, ей не терпелось поскорее разузнать секрет крашеной собаки. Однако голос в телефонной трубке вверг её в ещё более сильное смущение, на другом конце провода раздалось мелодичное контральто Петуньи:

– Да, алло?

– Миссис Дурсль? – не поверила Оксана, рядом взвизгнул пёс, отчаянно виляя хвостом.

Спустя полтора часа Бродяга радостно прыгал на задних лапах вокруг Петуньи и Вернона, приехавших за ним. После того, как улеглись первые страсти-эмоции, Оксана провела Дурслей в гостиную, где и расположились в креслах со стаканами содовой со льдом.

– Значит, это ваш пёс? – озадаченно спросила Оксана, отметив про себя, что Дурслей не удивило, что псина черная и без пятен.

– Да. Это Гарри его красил и стриг, мечтает стать грумером, ну, знаете, собачьим парикмахером. Да, а где вы его нашли? Мы так волновались, когда не обнаружили его на привычном месте на кухне… И почему, кстати, он опять стриженый? – перебивая друг друга, прочастили супруги.

– Это его ветеринар обстриг, пытался породу выяснить, – виновато объяснила Оксана. – Простите, что испортили работу вашего племянника.

– Ветеринар? – насторожились Дурсли.

– Да, он маленько пострадал, когда защищал меня от бандитов. Но сейчас с ним всё в порядке, правда.

Дурсли странно переглянулись и почти тут же засобирались. А Оксана ощутила непонятную горечь расставания с этим невероятным псом, всё-таки она успела привязаться к своему спасителю. Этот славный псин пополнил её юношескую коллекцию о псах-героях, которыми она когда-то зачитывалась и даже вырастила и отдала на службу на фронте овчарку Альму.

Приехав домой, Дурсли задумались, в кого можно перекрасить коротко стриженую собаку? Гарри им строго-настрого велел – не выпускать на улицу черную собаку! Почему – не объяснил, но им и того хватило, что мальчик попросил. Раз сказал – не выпускать, значит сказал. И точка. Достали с полок атласы собачьих пород и стали примерять к Бродяге одну внешность за другой. Ни одна не подошла, потому что шерсть везде была равномерно сострижена и стати пса были попросту украдены. Плюнули и пошли просто красить. В результате вышла невнятная смесь дворняг пестро-палевого цвета. Не черная и ладно…

Той же ночью по улицам Лондона протрюхала здоровенная псина рыже-бело-серо-и-прочей масти, заставляя шарахаться и прижиматься к стенам всех встречных-поперечных. Также следом за псиной летели пересуды:

– Констебль! Тут гиена пробежала…

– Дыхните вот в эту трубочку.

– Алло, Дейли пост? Из зоопарка не звонили? Как зачем? А у них андский волк не сбегал?

– Слушайте, а что я видел! Не поверите… гепарда, мраморного! Правда, морда какая-то длинная…

Обернувшись в человека на пороге жилища, Сириус с мечтательным выражением лица прошествовал на кухню, взял из рук Кикимера кружку чая, сел за стол и слепо уставился в стену. Перед его глазами стояла зеленоглазая красавица Оксана. Ах, какая женщина!..

***

«Зеленоглазая красавица Оксана» с удивлением рассматривала неизвестно откуда появившийся на столе в столовой огромный букет чайных роз.

– Хм, поклонник? – с интересом спросил отец.

– Да откуда у меня поклонники… – задумчиво проговорила Оксана, читая записку, прикрепленную к букету.

В этой записке было написано одно-единственное слово: «Прекраснейшей». Это слово как-то не ассоциировалось у Оксаны с собой любимой.

– Ну ты подумай, вдруг вспомнишь? Такие цветы в такое время – это поступок, – улыбаясь, говорил отец.

Оксана еще раз задумалась, но из головы не шел пес Бродяга. «Встретить бы такого мужика – и ничего больше не надо», – почему-то подумалось ей. Раздался громкий хлопок, и на стол спланировала большая коробка дорогих конфет. Мимолетную тень увидела только Оксана, на миг все замерли.

– Колдун, значит, – констатировал отец.

– Тогда Гарри Поттер, но вряд ли он тянет на поклонника, – сразу нашлась Оксана, думая о том, что этого домовика она еще не видела. – Кстати, а ты откуда о них знаешь, это же вроде как секрет?

– Это для местных секрет, а у нас… дома… с этим все проще, – слегка запнувшись, сказал отец. Он скучал по Родине, Англия не смогла ему заменить Родину, потому и чувствовал он себя, как и любой вынужденный или добровольный эммигрант через некоторое время.

– А почему мне ничего не говорили? – заинтересовалась Оксана

– А потому что если ведьм выпустить в люди, то сглазами не обойдемся, – улыбнулся отец. – Так что это за Гарри Поттер такой?

– Пациент наш бывший… Помнишь Лондонское Чудо?

– Не так уж много времени прошло… Так это он? А как? – папа был весьма заинтересован и даже подался чуть вперед.

– «Слезою жизни», представляешь? – не разочаровала его Оксана

У отца отвалилась челюсть от удивления. Дорогущий компонент, за каплю которого раньше могли убить, какой-то мальчишка использовал безвозмездно, то есть даром. То, что даром, мужчина не сомневался, иначе бы дочь говорила бы о нем совсем другое.

– Честно? Не представляю. У них тут такое не принято, кто ж его воспитывал в таком-то духе?

– Насколько я поняла, он сирота, воспитали родственники… Ты бы видел, как они с ним носились, – как-то очень по-доброму отвечала Оксана.

– Да, так ты меня заставишь поверить, что не все они помешались на деньгах… – отец был задумчив.

– Папа, все люди разные! Есть и хорошие, и плохие, разве ты сам меня не так учил? – с горячностью ответила посмотревшему на нее с гордостью в ответ отцу.

И они обнялись. Мужчина был горд за дочь, а дочь просто радовалась теплу. Знакомые с детства руки обнимали ее, и шепот «Я горжусь тобой, дочь» был самой высокой наградой для нее.

***

– Ну, Кикимер, передал? – строго спросил Сириус, сверля глазами сгорбленную фигурку домовика. Тот устало кивнул, не в силах говорить, трансгрессия в чужой дом и доставка цветов с конфетами не прошла для него даром, слишком стар он был для таких прыжков в подпространство…

– И как они среагировали? – не унимался Сириус, в упор не замечая изможденного вида старика. Кикимер с тоской покосился на стул, но приглашения не получил и потому остался стоять на полу.

– Нормально среагировали, – проквакал он. – Только леди собака нравится. Мечтает такого мужика встретить, такого же верного, надежного…

Выпустив эту парфянскую стрелу, Кикимер с чувством полного удовлетворения удалился, оставив на кухне Сириуса с отвисшей челюстью.

========== Часть семнадцатая. Кто построил Хогвартс? ==========

В самом глубоком месте Хогвартса, в Тайной комнате Салли Слизерина стояла вечная зеленая полумгла, расцвеченная бликами-полосами на сырых стенах, отраженными от воды в двух длинных бассейнах. Здесь всегда было душно и жарко, как в тропиках Козерога. Здесь пахло стоялой водой и плесенью, а ещё ощутимо разило рептилией. Её своеобразный, специфичный запах особенно сильно ощущался возле воды.

Может, и вывел когда-то из петушиного яйца и жабой высиженного василиска древний грек Герпий Злостный, но та тварь, искусственно выведенная, давно сдохла. Вернее, её прикончили, как смертельно опасную зверушку. Убили её довольно просто, загнали в каменный кувшин, заткнули горловину пробкой, залили воском, а потом сквозь ма-а-аленькие отверстия наполнили емкость кипящим маслом. Потом этот казан сорок восемь часов коптили на костре, как дочерей падишаха в «железном быке». Когда, по идее, все было готово, каменную посудину расколотили чугунной болванкой и насквозь уваренного василиска тут же расчленили для полной гарантии. Анатомы прошлого точно знали, как надо уничтожать тварей внеземного происхождения, будь то кентавр, священный бык Апис или тот же василиск, который не пойми как вылупился из пустого куриного яйца. Именно для этих целей и был построен египетский Серапеум, где в битуме хоронили кости гибридов, препятствуя дальнейшему возрождению горов, анубисов и прочих звероголовых монстров.

Не-е-ет, нет, нет… наш василиск родился вполне естественным путем, когда-то очень-очень давно влюбленная пара балионисков-василисков сплелась в любовных объятиях с целью продолжения рода. От этого союза двух змеединозавров и произошел наш змеиный король. Просто в Англии балиониски не водятся, один такой попал в Туманный Альбион совершенно случайно. Гэвин де ла Рейн, сопровождавший в походе прусского вельможу, в одной китайской провинции обнаружил на рынке клетушку со странными змейками ядовито-зеленого цвета. Одна из них, видимо, была самцом, потому что на голове у него красовалась маленькая костяная корона. Маленькая змейка так приглянулась Гэвину, что после недолгих торгов он купил её за символическую цену – шестнадцать юаней. Потом был долгий многолетний переход по западной Европе, тогда путешествия тянулись годами, за это время малютка размером с червяка выросла до размеров среднего питона, и что-то говорило о том, что змейка на этом не остановится – рептилии растут вечно. Сами понимаете, дальше питона таскать с собой становилось накладно, и Гэвин начал искать постоянного хозяина для своего питомца. Таковой вскоре нашелся в Англии – Салли Слизерин. Веселый, ехидный и похотливый, немало девиц он обрюхатил, разъезжая туда-сюда. Неизвестно, почему Гэвин де ла Рейн передал этому бабнику коронованного питона, но говорят, что змееныш сам потянулся к Салли. Салазар привез балиониска в Шотландию, измерил зверька вдоль и поперек, сверился с записями де ла Рейна и выяснил, что змейчик растет со скоростью пять дюймов в год. Это пока маленький, а вот потом, когда он станет постарше, его рост, возможно, замедлится. Вспомнив наскальные изображения балионисков, прикинул его будущие размеры и понял, что террариум должен быть очень вместительным. Но к счастью, балиониск – не оккамий, безразмерного помещения он не требует…

Тут как раз в светлую голову Годрика Гриффиндора пришла восхитительная мысль – построить школу-пансион для волшебников. Заложить начальный фундамент он поручил Салли, как опытному путешественнику. Смазливый ловелас, страдающий язвой желудка и перхотью, был крайне озабочен тем, где поселить своего рогатого змея. Дело в том, что у малыша проявились магические таланты – он начал убивать взглядом, что создавало неприятную ассоциацию с василиском. Убивал он, конечно, кроликов и крыс, то есть тех, кого потреблял в пищу, но попробуйте объяснить это простому люду…

Вот и кинулся Салли в шотландские горы искать пещерку, пообъемистей да поглубже. Нашел. Убедил Годрика, Пенни и Кандиду в том, что в подземельях будет жить сам, и вот четверка основателей заложила первый камень в основание будущего замка. Свои апартаменты Салли шлифовал с любовью и скрупулезностью, зная, что в этом месте после его ухода за Грань останется жить его обожаемый балиониск-василиск… Колонны нижней пещеры украсились изваяниями змей, в полу появились два бассейна с неиссякаемыми тогда источниками, в стенах замка были проложены и проведены наружу несколько тайных ходов. Жизнь Салли подошла уже к зениту, когда он, наконец, смог утереть пот с лысеющего лба – все, его красавец обеспечен постоянным жильем! И последний штрих – статуя себя самого, на память змейчику… который к тому времени вымахал до семи метров и отзывался на кличку Балрейн, имя, составленное из двух слов – начала его названия вида и фамилии его первого хозяина.

Перед самой смертью Салазара Слизерина открылась ещё одна необычная способность балиониска: он мог питаться темной магией. Это выяснилось совершенно случайно… В руки Годрику попал странный портрет, который выкачивал энергию из окружающих, ни дать ни взять портрет Дориана Грея… Вот только до рождения Оскара Уайльда было как минимум пятьсот лет и о Дориане никто не слышал. Короче, некая темная сущность, сидящая в портрете, переселилась в Годрика и захватила власть над его телом.

Годрик начал чудить, наколдовывать всякие неприятные вещи и вообще вел себя как полный придурок. Кандида, Пенни и Салли заподозрили, что Годрик кем-то одержим, и начали свои первые попытки экзорцизма, первые в истории попытки изгнания дьявола. В качестве ритуального зала подошли подземные апартаменты Салли. Сюда-то и принесли связанного Годрика и накрытый полотнищем портрет некромага. Расчертили пентаграммы, расставили по углам её зажженные свечи, всё чин по чину, приступили к ритуалу изгнания… но тут созданный шум привлек внимание Балрейна, приполз он из логова, покрутился вокруг, да и вцепился в портрет, прокусил промасленный холст и давай трепать картину, как Тузик грелку. Раздался дикий крик боли, причем доносился он из двух источников – изо рта Годрика и… из портрета, при этом нарисованный мужик орал так, словно его убивают.

Так был обнаружен и уничтожен первый в мире магии крестраж. Потом его изучат, обследуют и, к сожалению, опишут. И попадет та темная книжка о наитемнейшей магии неоднократно во многие руки некоторых неумных идиотов, которые соблазнятся чудом бессмертия и возжелают настрогать крестражей. Герпий Злостный был уже известен, этот из портрета остался безымянным, а в будущем ещё двое попробуют воспользоваться этим темным даром, один из них, очевидно, Дориан Грей, а второй – небезызвестный нам Том Реддл. В той книжечке, кстати, чернилами по желтому пергаменту четко и внятно написано: больше одного раза душу раскалывать нельзя! Но Том, наверное, плохо учил английский язык или страдал редкой формой дислексии, иначе читал бы повнимательнее…

Воздух всколыхнулся, потревоженный маленькой серой крысой, это была молоденькая самочка, которая только-только покинула общую нору и впервые отправилась познавать огромный мир. Легкий ветерок, поднятый её движением, чуть взвеял завесу застоялой вони, отчего та стала сильнее, крыса замерла, настороженно принюхиваясь – пахло всё тем же, стоячей водой, плесенью и рептилией, последнюю она не могла видеть по причине мелкого размера, а между тем за ней наблюдали два огромных золотисто-желтых глаза. Не уловив вокруг себя ничего такого опасного, крыса прошмыгнула дальше и, держась возле стены, проскакала в один из тайных проходов. Балрейн проводил взглядом маленькую гостью и прикрыл веки – регенерация почти завершилась, и его глаза, смертоносное орудие, почти полностью восстановились, ещё месяц-другой, и можно контролировать их, переключать зрение с простого на убийственное и наоборот. Высунув кончик раздвоенного языка, древний змей попробовал на вкус окружающий воздух, ничего вкусного… язык коснулся нового клыка, выросшего на месте того, выломанного мальчишкой.

Балрейн задумался, вспоминая те недавние события: течения времени он, собственно, не замечал, просто жил, неспешно тек сквозь реку времени, запоминая какие-то значительные происшествия, а какие-то он просто отметал, как ненужные и незначительные. Поэтому он и не мог сказать, когда произошло то или иное событие – вчера или сто лет назад… Просто помнил властный голос, приказывающий «Убей!», а ведь со дня смерти Салли он не слышал парселтанг. Растерявшись от неожиданности, он подчинился приказу – посмотрел на девушку. Раскаяния он не чувствовал, потому что не знал, что убил её, Плаксу Миртл он не ел, поэтому и не понял, что кого-то там поджарил своими глазами. Спустя какую-то череду лет голос вернулся, на этот раз им командовала какая-то мелкая соплюшка, рыжая и бледная. Он подчинился её голосу и в то же время сопротивлялся ему, потому что в воздухе разливались эманации целых двух темных сущностей, один из маленькой черной вещички, так похожей… на что-то… а второй был в этом мальчике, который что-то кричал и размахивал тонкой стальной полосочкой. Балрейн реально разрывался между двумя соблазнами, хотелось всего и сразу – и мальчика, и черную вещичку. Занудный голос рыжей девочки давно смолк, и теперь дух из дневника противно шипел, ввинчиваясь ему в мозг: “Мальчишка там, убей его! Оставь птицу…” Кажется, там была какая-то птица, она громко верещала и скрипела и что-то сделала с его глазами, почему-то он перестал видеть, ему стало очень больно от свежих ран, и от этого испортилось настроение… Мальчика он достал, тот его – тоже, воткнул железку в нёбо, её длины совсем чуть-чуть не хватило до мозга. Мальчика он, кажется, не ел, иначе бы помнил об этом. А поглощенный им крестраж послужил ему резервом для дальнейшей регенерации. Во всяком случае, очнулся он живым и относительно целым, ослепленным, без одного верхнего зуба, но живым.