Текст книги "Любишь меня? Люби мою собаку! (СИ)"

Автор книги: Таня Белозерцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Раз, раз, работает! Ну, мы пошли?

И, не ожидая ответа, оба скользнули в люки. Броневик резко взревел и, опустив две пары колес [2], доселе висевшие под днищем, рванул ко входу в лабиринт. Почти сразу же возобновилась музыка и зрители увидели огненные стрелы, пламя и взрывы. Чемпионы явно получали удовольствие от испытания, что не скажешь об организаторах. Хагрид всхлипнул:

– Сфинкса жалко…

Поименованный сфинкс вывалился сквозь стену лабиринта и с криками «Мы так не договаривались!», «Идите вы все…» и «Война! Война!» умчался в сторону озера – прятаться у русалок, они-то уже опытные. Взрывы стали чаще, из лабиринта разбегались звери, улетали птицы и даже лианы, кажется, пытались уползти.

***

Флер старалась добежать как можно быстрее, особенно когда услышала музыку. Ее папа контактировал с русскими, и что это за песня, она знала. Как и знала, что если уж эта песня поется, то ядерная бомба – гораздо милосерднее. Девушка отбилась от соплохвостов, практически лишившись одежды, потом сцепилась с какой-то кошкой и прозевала хищное плотоядное растение. А вот растение не прозевало и заглотнуло, сколько вместилось. Вместилась нога до колена, которой Флер мгновенно и лишилась. Едва сумев остановить кровь и испепелить растение, она потеряла сознание.

Барти и Виктор в это время наслаждались поездкой. Муха [3] решала проблему препятствий, Шмель [4] – всяких зловредных растений и мелких зверей; не испытание, а прогулка. Когда от звуков музыки соплохвосты в панике порскнули кто куда, Виктор улыбнулся и крикнул Барти:

– Помнят, сволочи!

Барти только кивнул, ведя тяжелую машину вперед. Вдруг за поворотом мелькнуло что-то знакомое и Барти резко дал по газам, да так, что Виктор чуть не свалился. Следующие семь минут были посвящены прочувствованной речи, богатой сравнениями и метафорами, смысл которой сводился к вопросу: «Что случилось?»

Ответная речь Барти была менее длинной, хотя по образности могла поспорить с Петровским загибом [5] и означала: «Гляди, какая там лежит… вещь!»

С кряхтеньем надев «полтинник» [6], Виктор потопал в сторону необычности. «Может, стоит продезинфицировать полянку?» – мрачно думал он, подходя к вороху тряпок, на поверку оказавшихся Флер в луже крови. Крикнув «Прикрой!» и подняв ее на руки под стрекот КПВТ [7], он вернулся к броневику.

Пока Барти, скалясь, выкашивал всю растительность в радиусе дальности крупнокалиберного пулемета, Виктор перевязал Флер и опустил внутрь машины. Флер, на свое счастье, в сознание не приходила.

Быстро добравшись до кубка и никого не встретив, кроме каких-то огрызков и запчастей животного происхождения, Барти и Виктор уставились на кубок.

– Как делить будем? – индифферентно поинтересовался Виктор

– Осторожно, это портал, – пригляделся Барти.

– Портал-шмортал, – проворчал Виктор, снимая чары, – там, в ящике, ножовка.

Откопав в инструментальном ящике машины ножовку, Барти подошел к Виктору. И не надо спрашивать, зачем дозорному броневику ножовка, водитель такой машины – существо запасливое, куда там хомякам.

Сняв кубок с постамента, Барти и Виктор попеременно принялись пилить бывший артефакт. Артефакт сопротивлялся, бросался искрами и жалобно скрежетал, но все-таки не мог противостоять ножовке производства СССР. Наконец, он сдался и распался на составляющие.

– Ну надо же, – удивился Барти. – А выглядел хрустальным…

– Если на клетке слона прочтешь надпись “буйвол” – не верь глазам своим [8], – отвечал Виктор.

– Фило-о-ософ, – протянул Барти. – Ладно, едем?

– А то!

И они поехали напрямик, расчищая себе путь огневыми методами, проще говоря, предавая огню все на своем пути – растения, не успевших убежать зверушек, стенки и что-то странное, что не успело уползти из-под колес.

***

А трибуны наблюдали огненное шоу со взрывами. Из лабиринта убежали все, кто смог, кто не смог, по-видимому, упокоился. «Лучше зверушки, чем мы», – подумал каждый пятый.

Стена лабиринта вспыхнула ярким пламенем, и сквозь нее выбрался русский броневик, на котором уезжали Чемпионы. Трибуны пораженно молчали. Откинулись люки и, помахивая половинками кубка, на крышу выбрались Крам и Крауч. Мадам Максим всхлипнула, француженки дружно зарыдали, трибуны бесновались.

– Врача сюда быстро, а то стреляю! – с характерным славянским акцентом донеслось со стороны броневика, и все увидели Флер в неполной комплектации. Француженки, правда, не увидели, они были заняты – они рыдали.

На площадку спикировал дракон. Тот самый. Виктор поднял «Муху», но Барти остановил его. В лапе дракона был небольшой, по драконьим меркам, букет цветущих сакур, который он и положил перед Барти.

Барти пытался объяснить драконе, что он-де завсегда, но они габаритами не сходятся и детей точно не будет, на что «дикий зверь» опустил голову и принялся смотреть в глаза Чемпиону.

На стадионе началась паника. Как же, целый дракон, непривязанный, злой, голодный наверное. Люди принялись разбегаться и разлетаться, кто-то падал в обморок, у кого-то началась непроизвольная дефекация… И только француженки в этом не участвовали, они были заняты – они рыдали.

Наконец Барти кивнул и, обняв дракона за шею, начал ему что-то нашептывать. Тот покивал головой и унесся в небо, а Барти, широко улыбнувшись, вернулся к Виктору и БРДМ.

Какой-то мужчина в темном плаще встрепенулся и поинтересовался:

– Кто победил-то?

Так как ему бросились объяснять все и сразу, то единственное, что он понял, что вернулся Советский Союз и уже пришел сюда. Мужчина убежал разносить спле… страшную новость.

По поводу окончания турнира и от радости, что на этот раз трупов не предвидится, а квиддичный стадион и починить можно, был пир. Пили вина, играли на гитарах, радовались еще одному солнечному дню.

Гарри искренне поздравлял Барти и Виктора, Флер утешал Виктор, Гермиона висела на Невилле, все были заняты. И только Гарри вздыхал, думая об Эмили. Его тянуло к девчушке так, что он практически не мог думать ни о чем другом. Он будто ежечасно чувствовал ее руки, слышал ее задорный смех, видел ее глаза. Как ни странно, первой заметила его состояние Гермиона и, поймав в темном уголке, тактично поинтересовалась:

– На свадьбу позовешь?

Гарри смутился, покраснел и потерял дар речи. Гермиона была умной девушкой и хотела попасть на ужин, потому расспрашивать Гарри о девушке не стала.

На мальчика с улыбкой смотрели взрослые, понимая, что с ним происходит, но не представляя силу этого чувства, первого в его жизни и случившегося с ним навсегда. Так же как и Эмили, спешащая жить, где-то то там далеко в Лондоне не находила себе места и душой стремилась к Гарри. Несмотря на юный возраст, она всей душой стремилась туда, где был ее Гарри. Даже и мысли не допуская о том, что это чувство не взаимно. Любой ценой оказаться рядом, и Гарри находил возможность хоть на час исчезнуть и оказаться рядом с девушкой. Они не говорили о любви, вовсе нет, они просто разговаривали, встраиваясь друг в друга душами, самим сердцем, становясь единым целым. Одной душой.

Я делаю шаг в лабиринт сладких грез,

Я делаю шаг, задохнувшись от слез,

Я делаю шаг, хоть не в силах идти,

Тропа предо мною, что ждет впереди?

Шагая сквозь кровь и надежд забытье,

Не чувствуя боли, не слыша нытье,

Прося лишь: «Ты душу мне не береди»,

Тропа предо мною, что ждет впереди?

Но, лед разбивая, явилась мне вдруг,

Та дева, что ярче, чем солнечный круг,

Судьба мне явилась в сиянии дня

И взглядом зажгла во мне море огня.

Соленой дорожкой мелькнула слеза,

Когда мы взглянули друг другу в глаза,

Исчезла тропа, и исчез этот мир,

«Люблю», – всколыхнуло застывший эфир.

Комментарий к Часть двадцать седьмая. Экипаж машины боевой…

[1] “Интернационал”, гимн СССР до 1944 г.

[2] У БРДМ-2 две средние пары колес могут быть опущены или подняты.

[3] РПГ-18 “Муха”, гранатомет такой, очень способствует.

[4] Ручной пехотный огнемет “Шмель”, тоже способствует.

[5] Устойчивая структура второго командного языка, по слухам, с петровских времен

[6] Легкий пехотный огнемет, ЛПО-50

[7] Крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый, штатное вооружение машины.

[8] Из собрания мыслей и афоризмов «Плоды раздумья» (1854) Козьмы Пруткова.

========== Часть двадцать восьмая. Невыполненное задание ==========

Человек в темном плаще быстрым шагом шел прочь – разносить новости о вторжении Советского Союза, как решили его коллеги-журналисты. Темный плащ был распахнут, и его полы развевались от скоростной ходьбы, как мантия профессора Снейпа. Но этот человек не был профессором Снейпом, и у него была другая походка. Не скользящая и плавная, а, скажем так, рысистая, волчья. Высокий ворот плаща и поля низко надвинутой шляпы скрывали его лицо… что-то он больно подозрителен. Давайте проследим за ним.

Сначала он шел в сторону Хогсмида, ну, пока ничего странного… туда многие идут после посещения Хогвартса пропустить стаканчик-другой огневиски или побеседовать с кем-то инкогнито. Однако человек в темном плаще не зашел ни в одно заведение, а продолжил идти сквозь деревню. Дошел до её окраины, здесь, совсем на отшибе, притулился крошечный трактирчик, по сути это было частное заведение, чей владелец принимал у себя только знакомых и лиц, желающих остаться неизвестными. Человека в темном плаще в этом заведении, судя по всему, знали. Потому что перед ним тут же без вопросов поставили кружку пива, украшенную пышной шапкой пены. Человек осмотрелся и, увидев, что он тут практически один, снял шляпу и плащ, открывая лицо и элегантный костюм-тройку в классическом стиле. У него оказалось холеное лицо со смазливыми чертами, черные напомаженные и прилизанные «Бриолином» волосы и холодные серые глаза с цепким взглядом. Отпив микроскопический глоточек пива, он спросил у хозяина трактира:

– Рита не объявлялась?

– Нет, мистер Смит, не появлялась.

Мистер Смит бросил раздраженный взгляд на наручные часы на левом запястье – чертовы бабы, вечно они опаздывают! Особенно английские леди, им, видите ли, припудрить носик – наиважнейшее дело, и насрать на поджидающих их кавалеров. И с чего он взял, что Рита – дама ответственная? Наоборот, она такая же расфуфыренная финтифлюшка. Одни ядовито-зеленые тени на веках и кроваво-красная помада на тонких губках чего стоят, небось часа три марафет наводит на свою престарелую рожу… Но так или иначе, а подождать её надо, зря он, что ли, лишнюю капсулу с заразой доставал?

Но час проходил за часом, а Рита так и не заявилась. Неизвестный мистер Смит начал злиться, закипать и тихо, вполголоса рычать. Она же обещала прийти с докладом для господина, с докладом о том, что Сириус Блэк успешно отравлен, упакован в деревянный костюмчик и похоронен. Ну что там с ней случилось, каблук, что ли, сломала?! Ага, у всех сорока пар туфелек, ей же обуть нечего! Мистер Смит в крайнем раздражении снова бросил взгляд на часы – ррр-р-р-р… третий час пошел, о чем она себе там думает?

А когда на стол перед ним упал красный луч заходящего солнца, он понял, что дальше ждать уже бесполезно – Рита сегодня не придет, и что-то подсказывало ему, что она не придет и завтра, и послезавтра. Рита провалила задание. Поднявшись, человек натянул темный плащ, надвинул пониже поля фетровой шляпы и, бросив на стол пару галлеонов, вышел в закат. Шагнул в подпространство, чтобы тут же вышагнуть из него за много-много миль от Хогсмида посреди плодородных земель Уилтшира. Малфой-мэнор возвышался вдали, как кремово-пенный торт на зеленом столе. Красивое лицо Смита презрительно скривилось. Скользкий «друг» Темного Лорда давно облизывался на бесхозное наследство Блэков. Пока Сириус сидел в тюрьме, Люциус не особенно беспокоился по поводу денежек, но стоило Большому Песику сбежать, как и ручки обожгло, золотишко-то хозяина обрело, причем расточительного хозяина. Оглянуться не успеешь, как все промотает нафиг. Мотовство Блэков всем было известно. Значит, что? Правильно, избавиться от нежелательного наследника и загрести блэковские сейфы себе. И плевать, что родственник, не прямой же, а так, кузен жены, и что? А вот Нарцисса и Дракуся самые прямые наследники в случае смерти Сириуса.

Однако, а что там такое происходит? Мистер Смит прищурился, глядя на мечущиеся тени в окнах старинного особняка, в предчувствии чего-то нехорошего ускорил шаг. На ходу показал воротам руку с меткой, по инерции шагнул и… врезался в ворота, которые даже и не подумали открыться. С минуту-другую он тупо моргал, уставившись на них, как тот барашек, потом вспомнил – а метка-то тю-тю, уже несколько дней как исчезла… Пришлось искать звонок, но не найдя его на должном месте и удивившись отсутствию проводов, Смит с тихой досадой побился лбом о чугунную решетку ворот – какой-такой электрический звонок в доме волшебника??? Попытался дозваться садовника или сторожа. На его крики «Эй!» отозвался белый павлин. Породистый кур вальяжной походкой подвалил к воротам и строго глянул на пришельца, важностью и осанкой не уступая дворецкому сэра Гордона. Смит равнодушно отмахнулся от пава конголеза и продолжал кричать в надежде дозваться хоть кого-нибудь. Павлин такого отношения к себе не стерпел – возмущенно отвалив клювик и уперев крылья в боки, оскорбленный птиц смерил взглядом дядьку в шляпе, потом захлопнул клюв, но только для того, чтобы набрать в легкие побольше воздуху и разразиться отборной руганью. А орут павлины препротивно. И ладно бы один… но на вопли первого из глубин парка слетелась ещё пара десятков, и несчастные уши Смита подверглись мощной акустической атаке. Это была адская смесь автомобильных гудков и кошачьего мява, вырывающаяся одновременно из глоток двух десятков конголезцев.

Одно хорошо, павлиний хор услышал садовник и прибежал срочно выключить птичью сигнализацию. И обнаружил гостя. Разогнав прутиком птичек, он открыл боковую калиточку, впуская мистера Смита на территорию парка мэнора. Проводил Смита до дверей, ногой отпихивая с дорожки каких-то кошмарных черных птиц размером с индюков, как они называются, Смит не знал, да и не хотел знать, и только гадал, вот зачем лорду Малфою столько жутких экзотических пероносцев? На пороге дома эстафету от садовника принял дворецкий и препроводил гостя в гостиную, предложил располагаться, чувствовать себя как дома и спросил, не желает ли он чего-нибудь выпить. Смит пожелал виски. Далее последовал нудный перечень всех сортов имеющегося в наличии виски, от шотландского до огденского и ещё пятнадцать между ними… С трудом удержавшись от зевоты, мистер Смит мстительно назвал водку. В ответ услышал:

– Водку? Хорошо, сэр. Какую желаете: Можжевеловую, Столичную, Беленькую, Перцовку, настоянную на кедровых орешках, на еловых шишках? Или…

Мистер Смит взбеленился и замахал руками, испугавшись, что перечень водки тоже растянется надолго, и попросил простого огденского. Невозмутимый дворецкий удалился, чтобы через полчаса принести ему наперсток виски и сообщить, что его сиятельство сейчас спустится. Это «сейчас», однако, растянулось ещё на полчаса. Капелька виски давно растворилась на языке, а теплую компанию Смиту составила одна из тех черных птиц. Вошла она в дверь, что говорило понятно о чем – любимчики лорда не только в парке разгуливают, но и имеют свободный доступ в дом. Мистер Смит насторожился и подобрал ноги в кресло, на всякий случай. Черный пероносец приветливо питпиткнул, ласково глядя на гостя. Тот сглотнул и опасливо переспросил:

– Простите, что вы сказали?

– Пит, пит-пит-пит! – с готовностью повторил птиц. А так как гость его не перебивал, вдохновенно запитпиткал дальше. – Пит-пит-пит, пит-питя, пит-питя…

Слушая незатейливую речь, Смит расслабился и свесил ноги с кресла, как тут же выяснилось, зря, именно этого ждал коварный птиц. Продолжая нежно питпитпиткать, он подкрался и, не успел гость опомниться, улегся ему на ступни всей своей немалой тушкой около семи килограмм весом, придавив ноги к полу. К тому моменту, когда лорд наконец-то соизволил прийти, ноги Смита совершенно взопрели под живой грелкой и абсолютно полностью затекли.

При виде лорда он было подался вперед, чтобы подняться, но был остановлен жестом и возгласом:

– Нет-нет, не вставайте! Вижу, вы понравились Аддамсу, редко он к кому идет, очень своенравный он у меня… – пройдя к креслу напротив, Малфой сел в него и спокойно сообщил: – Заказ отменяется.

Затекшие ноги закололо сотнями иголочек, а горло пересохло. Пришлось откашляться.

– Н-но, милорд… позвольте, я потороплю Риту и…

Люциус непреклонно поднял ладонь:

– Убийство Блэка уже неактуально. Его смерть больше ничего не решает.

– Почему? – просипел Смит, чувствуя, как обильно потеют ноги.

– Потому что наш Родовой гобелен со стороны Нарциссы сообщил, что в Блэк-Хаус вернулся живой и невредимый Регулус Арктурус Блэк, младший брат Сириуса. А его так просто не убьешь, да и невозможно это в принципе. Его-то за что? Он законный владелец дома и своих денег. Его матушка не выжигала с гобелена, и от Рода он не отлучен.

Смит вяло улыбнулся – понятно, конечно, что неактуально, но… кальсоны Мерлина, его ноги, кажется, похолодели? И он жалко проблеял:

– Мило-о-орд, вы не могли бы убрать мистера Аддамса? У меня ноги затекли. Простите…

– Ах да, конечно! – показушно спохватился Малфой и позвал: – Тоффи!

Появился домовик и без слов стянул с ног пероносца, который к этому времени весил целую тонну, а ноги по ощущениям превратились в ласты. Из вежливости Смит поинтересовался:

– А какой породы Аддамс?

– Большой кракс, или хохлатый гокко. Очень дружелюбные птицы.

Далее лорд Малфой предложил выпить. Уговорили первую вкусную бутылочку старого доброго огденского, потом не менее вкусную и сладкую вишневку, а за ней – медовуху. Хмель начал прокрадываться по венам в голову, старательно развязывая пьянеющий язык, и лорд пожаловался Смиту на идиотского дракона, который нафиг оплавил золото в сейфе Лестрейнджей, да так, что у них оказался здоровенный куб-слиток весом в полторы тысячи тонны. И как, спрашивается, это золото в оборот теперь пускать? Дроблеными кусками? Переплавить повторно и отчеканить заново новые монеты? А как быть с золотыми кубками и блюдами, которые напрочь сплавились с остальным драгметаллом?! И потом, там же было золото разных проб! Вот последнее было как крик души. Смит честно попытался подумать, но захмелевшие мозги уже не могли двигаться по рельсам и пьяные ролики давно с них съехали… И вообще, при чем тут золото Лестрей… как их там?

– А при том, что у них хранилась вещь Волан-де-Морта! Какой-то… ик… кубок.

Смит фыркнул и храбро заявил:

– А все у них морда виновата… Не решается кроссворд – виноват Волан-де-Морт.

– Это что было? – заинтересовался Люц. Смит расхрабрился окончательно и выдал ещё одну фразу:

– Не пускают в аэропорт – виноват Волан-де-Морт.

Люциус хихикнул и попросил:

– А ещё есть?

Смит подумал и сочинил ещё один перл:

– Кошка гадит вам в ботфорт – виноват Волан-де-Морт.

Люц заржал и придумал сам:

– Не пускают на курорт – виноват Волан-де-Морт.

Смит подхватил:

– Денег нет на новый «Форд» – виноват Волан-де-Морт.

И затем:

– Посылают на аборт – виноват Волан-де-Морт.

Следующие два придумал Люц:

– Не выходит натюрморт – виноват Волан-де-Морт, – и еще: – Кто-то съел любимый торт – виноват Волан-де-Морт.

Дальше пьяные лорд и наемный убийца долго ржали, потом плакали, жалуясь и изливаясь друг другу в жилетки на жестокую судьбу-злодейку, которая поставила их на колени в рабстве к Волдеморде.

Спали тут же, в гостиной, в мягких креслах, трогательно причмокивая и прижимая к груди плюшевые подушечки-думочки. Ненадолго заглянула Нарцисса, полюбовалась на спящих приятелей, накрыла каждого пледом и принесла от шкафа пару флаконов с Антипохмельным. Уходя, не стала плотно закрывать дверь. Спустя несколько минут после её ухода в комнату заглянул гокко. Вопросительно питпиткнул, но в ответ услышал только храп. Сочтя это разрешением, американский черный кур просочился внутрь, прокрался к ногам спящего Смита и снова умостил свою тушку на ступнях.

Что ж… при пробуждении господина Смита ожидает не только жуткое похмелье, но и затекшие ноги.

Комментарий к Часть двадцать восьмая. Невыполненное задание

Вот фотопортрет симпатичного гокко, на всякий случай:

https://d3n0rgqlxm83jq.cloudfront.net/wp-content/uploads/Bare-faced-Curassow-by-Markus-Lilje.jpg

========== Часть двадцать девятая. Лисьи страсти ==========

Это был особенный день. Еще вчера Гермиону забрала Августа, а сегодня прямо с утра прибыли и родители девушки. Поместье готовилось к знаменательному событию, и это было заметно в каждом уголке дома и прилегающей территории. Сновали домовики и домочадцы, что-то украшали, подкрашивали, протирали. Кухня превратилась в закрытую территорию. Гермиона недоумевала, так как ее по старой традиции семьи в известность не поставили. Невилл поглядывал на девушку и хитро улыбался в ответ на расспросы. Общая нервозность захватила и ее, когда она, наконец, догадалась, что, по всей видимости, будет бал. И способствовало этой догадке изумительное бальное платье, в которое ее со всем вниманием начали обряжать ближе к обеду. Гермиона была девушкой неглупой, но текущая ситуация ставила ее в тупик. Пробило два часа пополудни, и в дом начали прибывать гости: знакомые, такие, как чета Малфоев, и незнакомые – в форме мракоборцев и вполне партикулярных костюмах, которые, конечно же, не могли устранить выправку, демонстрирующую род занятий гостей. Гермиона в вертикализованном кресле, скрытом пологом платья, встречала гостей. Наконец, собрались все и стоявший рядом с ней Невилл в строгом костюме, явно волнуясь, обернулся к ней.

– Пойдем… – с этими словами он вывел девушку на середину зала.

Гермиона недоумевала, но тоже вдруг заволновалась. Как-то вдруг тревожно и сладко заныло сердце, а Невилл опустился перед ней на колено и заговорил:

– Гермиона, лишь встретив тебя, я утонул в твоих прекрасных глазах. Твои руки и лицо пленили меня, и сегодня по старинной традиции нашей семьи я говорю, что ты – свет моей жизни. Я люблю тебя. Скажи мне, согласна ли ты быть со мной?

От услышанных слов у Гермионы будто поплыло все перед глазами. Неужели она нужна ему… такая? Но вот же он, стоит перед ней и со страхом в глазах ждет ответа. Он был с ней рядом весь этот тяжелый год, не оставлял ее «и в горе, и в радости», понимал и поддерживал. Он стал родным и близким… Слезы побежали по лицу девушки, кресло медленно сложилось, смяв платье, Гермиона приблизилась к Невиллу, взяла его лицо в ладони и выдохнула:

– Да…

Бурные аплодисменты оглушили девушку, но она смотрела только в глаза парня:

– Я люблю тебя.

И нежный поцелуй – соприкосновение губ – скрепил их слова и невысказанные клятвы. И сама магия окружила их на мгновение ярким золотым коконом. Все присутствующие хорошо знали, что это значило.

– Благословение магии!

– Договор душ!

– Поздрав-ля-ем!

Девушка была немедленно затискана родителями и бабушкой Невилла. Через некоторое время Августа откашлялась и громко заявила:

– Сим объявляется о помолвке Невилла Долгопупса и Гермионы Грейнджер. С этого момента Гермиона Грейнджер – невеста Невилла Долгопупса и находится под защитой семьи!

Под аплодисменты и улыбки молодые люди, а за ними и гости проследовали в столовую. И начался пир.

Гермиона и Невилл смотрели друг на друга, казалось бы, не видя никого вокруг. Они осознавали и принимали тот факт, что отныне они жених и невеста, а потом, после учебы, станут одной семьей. Не выдержав накала эмоций, Гермиона тихо всхлипнула и сразу же оказалась на руках Невилла, нежно гладящего ее по волосам. Полулежать так было очень приятно и очень уютно. Девушка наслаждалась ощущением защищенности и каким-то неземным покоем. Так было правильно.

После напутственной речи Августы и родителей Гермионы о том, что плодиться и размножаться надо после школы, а не вместо, молодые люди, находящиеся явно где-то там далеко, были отпущены наслаждаться обществом друг друга. Они уселись рядышком на кровати в комнате Невилла и принялись разговаривать. О том, почему никто из них раньше не признался, друг о друге, о том, что будет… Невилл читал стихи, Гермиона млела.

– Я боялась, что не нужна тебе такой… – вдруг призналась девушка.

На что Невилл, не говоря ни слова, повернул ее, задрал подол и крепко шлепнул по выпуклой части спины. Гермиона звонко взвизгнула и с облегчением рассмеялась.

– Не надо шлепать, я все поняла, больше не бу-у-уду-у-у! – смеясь, протянула она.

***

Это лето было очень коротким из-за плотного графика всех обитателей домов на Тисовой, Гриммо и Линн-плейс. Гарри с головой окунулся в отношения с Эмили, целыми днями они пропадали на пикниках за городом, иногда беря с собой собаку Симбу и недопеска Наполеона. А как ещё можно размяться анимагам-пленникам? Верно, только такими прогулками в хорошей компании. Тем более что Оксана была страшно занята всё лето – лечила Гермиону и учила Невилла делать девушке лечебный массаж.

В один из таких теплых солнечных дней выбрались в Аскот, знаменитую окраину в тридцати милях от Лондона. Дурсли и Дарреллы выгрузились из своих семейных «фордов», выпустили детей и собак и принялись вытаскивать подстилки-покрывала, мангалы и корзины с провизией. Эмили умиленно тискала пушистика песца, не в силах спустить его с поводка, Гарри тишком посмеивался, представляя, как круто приходится Регулусу в страстных объятиях обожающей его девочки. Симба-Сириус бегал с мячиком наперегонки с младшими братишками Эмили, Люком и Стивеном, их старшая сестра Лиза помогала родителям накрывать «на стол». На неё с интересом поглядывал Дадли, они были почти одногодками, разве что Лиза была чуть постарше его, всего на полгода.

Пикник был в самом разгаре, когда издалека донесся странный звук – тягучая мелодичная нота. Описать её можно вот так: ее-оо-о-о-у-у-уууу… она была такой… страстной, животрепещущей, полной жизни. Переливчатое пение приближалось, отдаваясь в душах слушателей печальной истомой, задевая самые-самые дальние струны. Дети встали, вытягивая шеи, взрослые начали оглядываться на машины. Гарри заметил, спросил:

– Что случилось? Что это за звуки?

– Это опасно? – спросил Дадли.

– Парфорсная охота… – ответил Эммет Даррелл, отступая к машине. – И нет, это не опасно, если предмет охоты – заяц. Но если собаки подняли лису…

Все поняли, сгрудились вокруг машин, готовые прятаться в их салонах в случае опасности. И вот, на поляну скользнуло изящное животное, на какой-то миг оно замерло, приподняв и поджав одну лапку, и дети задохнулись от невозможной красоты дикого, вольного зверя. Это была черно-бурая лисица. Острая мордочка, черная маска и лапки, а сам мех поражал своей необычностью – он был черен как антрацит, а каждая вороная шерстинка заканчивалась белым кончиком, отчего лисица казалась припорошенной алмазной крошкой.

– Её убьют?! – ужаснулась Эмили, не понаслышке знавшая, что такое лисья охота. Опустив голову, лисица пересекла поляну и скрылась в кустах на дальнем её конце. А с другой стороны на поляну вылетела свора певцов – рыжих и белых гончих. С оглушительным переливом гончие понеслись через поляну, устремляясь по следу лисицы.

И тут произошло то, чего никто не ожидал. С места наперерез гончим метнулся белый песец Наполеон. Перебив лисий след, он принял погоню на себя. Ошарашенно гавкнув, следом за ними поскакал и Симба, красавец леонбергер. Вслед за гончими вскоре через поляну проскакал и отряд всадников в красных рединготах и черных бархатных касочках верхом на элитных гунтерах. Передний всадник трубил в рожок. Мистер Даррелл опомнился и замахал руками, привлекая внимание всадников, те заметили и задрали головы лошадям, притормаживая их. Эммет крикнул:

– Наши собаки перебили ваших! Ваши псы гонятся за нашим песцом, будьте осторожны, не прибейте его.

– Какие у вас собаки? – крикнул охотник.

– Песец и леонбергер.

– Понял. Гонец, играй отбой!

Загоняющий кивнул и, с трудом удерживая крутящуюся под ним лошадь, задул в горн, посылая переливчатый сигнал отбоя.

Песец сидел на дереве и ехидно смотрел вниз на беснующуюся свору фоксхаундов. Гончие бились в истерике, не в силах достать наглого лиса. Прибежал сильно отставший леонбергер и с разгону сцепился с несколькими гончаками. Вдали разнесся сигнал горниста, и гончие враз успокоились – свою задачу они выполнили, выследили дичь, а значит, дальше должны действовать охотники. Наконец-то подоспели псари и забрали гончих на сворки. Вернон и Гарри сняли с дерева Наполеона и прислушались к какафонии вокруг, парфорсники громко обсуждали пропажу лисы номер четыреста девять, перекрикивая лай гончих и ржание коней. Что-то в их обсуждении насторожило Гарри, и он переспросил:

– А какая у вас была лиса?

– Красная, в белом ошейнике.

Гарри и его дядя недоуменно переглянулись, пожали плечами и вернулись на свою поляну, с которой начался этот цирк с подменами лис. Ну сами посудите, спустили красную лису, потом её перехватывает лиса-чернобурка, а уже её – белый песец, что за метаморфозы?

Этот же вопрос задал Сириус Регулусу, когда они вернулись домой:

– Реги, что за цирк с конями ты устроил?!

– Собаки гнались за девушкой-оборотнем. Я не мог допустить, чтобы они на глазах у людей разорвали кицуне. А зачем кицуне перехватила у гончих рыжую лису, я не знаю.

Рыжая пропавшая лиса осторожно выглянула из-под корней разлапистой ели и принюхалась. От человеческой самки пахло лисой, а её голос был почему-то понятен:

– Иди сюда, девочка, я тебя не обижу…

Лиса поверила, выбралась из укрытия и доверчиво подошла к человеку. Тонкие девичьи руки легонько погладили лису и отстегнули белый ошейник.

– Ну вот и всё. Беги, красавица, рожай лисят и будь осторожна.

Проводив взглядом беременную лису, темноволосая девушка свернула ошейник и спрятала его в карман. Потом повернулась в сторону той поляны и загадочно улыбнулась – она бы не справилась, если бы на помощь не пришел песец-анимаг.

***

Полный на события июнь подошел к концу, и вот в доме появились новые действующие лица – доктор Оксана и большая черная собака, поразительно кого-то напоминающая. По-медицински бесцеремонно она полностью обнажила Гермиону в отдельной комнате и ощупала буквально всю. Гермиона дрожала от холода и неприятия ситуации. Под конец осмотра доктор Оксана провела сеанс массажа, нажимая на какие-то точки особенно сильно, отчего Гермиона тоненько визжала.

– Больно, знаю. Не начнешь ходить – будет такой массаж каждый день. Была мысль познакомить тебя с розгой, но Невилл не оценит, потому будем так, – сурово высказалась Оксана и вышла.

Гермиона тихо плакала в подушку. Невилл, не обращая внимания на наготу любимой, завернул ее в одеяло и прижал к себе, что-то шепча на ушко, отчего девушка успокаивалась и затихала.