Текст книги "Любишь меня? Люби мою собаку! (СИ)"

Автор книги: Таня Белозерцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Что ни говори, а Гарри казалось, что он придумал отличный выход из положения, погулять-то охота. Вот он и гулял с собакой, причем Сириус не возражал, да и не мог он огорчать мальчика непонятным отказом, слишком хорошо помнил, как мучился Гарри от аллергии… Так что Сириус просто следовал вечному постулату всех родителей: чем бы дитя ни тешилось, пусть тешится-развлекается, лишь бы не плакало. Ну а Гарри, со своей стороны, тоже пытался помочь Сириусу. Строил различные догадки и версии насчет песьего плена, заходил в публичную библиотеку и листал бесконечные книги на ту же тему, как оказалось магглы тоже пишут всякое-разное о колдовстве. И именно там Гарри нашел то, что искал.

Это была толстая книжища в тяжелом коленкоровом переплете с золотым тиснением, которое складывалось в название «Кельтские легенды», и три из них привлекли внимание Гарри. Первая сказка, «Луна без ночи», была о Великой любви: злой епископ-колдун наложил заклятие на влюблённых друг в друга красавицу Изабо и рыцаря Этьена Наваррского – «всегда быть рядом и никогда не быть вместе»: рыцарь от захода солнца до восхода превращается в волка, а красавица от восхода до заката становится ястребом.

Этьен спасает из беды воришку Филиппа Гастона, и тот становится спутником рыцаря. Гастон и старый пьяница-монах Империус (давний знакомый Этьена и Изабо) помогают разрушить чары злого колдуна. Вторая история касалась той же темы, а вот третья была ближе к проблеме Сириуса: Княгиня Хёльга Роттердамская рано овдовела и одна поднимала своих шестерых сыновей. Шло время, братья мужали и один за другим покидали отчий дом по разным причинам: Морган Роттердамский подался во флот и утонул во время пиратского рейда. Ройон погиб на войне, Себастиана закололи на дуэли… Короче, получив четвертую по счету похоронку, бедная мать пришла в ужас – эдак она совсем внуков не увидит! И, будучи в отчаянии, обратилась к местной знахарке, а та за хорошую плату колданула по братьям неслабым таким заклятием, в результате чего оставшиеся в живых парни превратились в… козликов. Причем в козлов они превращались именно вне дома, стоило им выйти за порог, как начинали блеять и трясти бородами. И заклятие спадет с них только после их женитьбы и рождения первых наследников.

Подумав, Гарри переписал в тетрадку все три истории, сдал книгу суровой библиотекарше и заторопился на выход. И прямо с верха парадного крыльца закричал Сириусу, дожидавшегося его у входа в библиотеку:

– Сириус, я нашел!.. – и осекся. Возле Сириуса стоял дюжий полисмен. Увидев мальчика, страж порядка непреклонно поманил его пальцем, ослушаться бобби Гарри не решился и послушно подошел. Взяв подошедшего парнишку за плечо, полисмен сверил его лицо с фотографией и удовлетворенно кивнул. Переместил лопатообразную длань с плеча на руку, ухватил за локоть и молча поволок в полицейский участок, который, как назло, располагался за углом библиотеки. За ними так же молча и почти незаметно шел пегий пёс. Бросать крестника Сириус не собирался.

Гарри никогда в жизни не бывало так страшно, как сейчас, когда его привели и усадили на стул в каком-то кабинете. Почти оглохший от страха, он смотрел, как толстый суперинтендант записывает показания констебля, как потом он взял трубку и завертел диск сосискообразным пальцем. И сквозь ватную пелену ужаса прекрасно расслышал его голос:

– Мистер Дурсль? Всё в порядке, нашелся ваш мальчик. Да? Отлично, жду.

Что? О, нет-нет-нет… только не это, только не Дурсли! Гарри невольно подобрался, лихорадочно соображая, куда бы рвануть: но перед дверью стоял дюжий бобби, на окнах чугунные решетки… Да и суперинтендант неодобрительно покосился на его напружиненные ноги и отрицательно качнул головой, мол, не вздумай драпать, парень. И Гарри, обморочно ослабев, остался сидеть на стуле, понимая, что ничего не сможет сделать. К тому времени, когда в кабинет ввалился дядя Вернон, Гарри успел миллион раз пожалеть, что вообще придумал эту дурацкую затею с выгулом собаки. Дядя подписал необходимые документы и хмуро глянул на племянника. Словно загипнотизированный удавом кролик, Гарри медленно двинулся к двери, бежать от дяди он даже не подумал, страх был сильнее. Но вид Сириуса, сидящего возле машины Вернона, придал ему сил. И Гарри облегченно вскрикнул:

– Бродяга! Ты здесь?! – и к дяде, отчаянно-храбро: – Он со мной, мне надо вернуть его владельцу!

Вернон пристально обозрел собаку и, видимо, убедившись в её ценности, коротко бросил:

– Посади её на заднее сиденье и сам туда же полезай. Марш!

Не веря своему счастью, Гарри затолкал Сириуса в машину, забрался следом и крепко обнял пса за шею. Автомобиль сильно просел, когда дядя втиснул свою необъятную тушу за руль и захлопнул дверцу. Сперва какое-то время ехали молча, только дядя тяжело пыхтел в усы, а потом неожиданно буркнул:

– Прости.

Чего? Гарри ошарашенно уставился на багровый затылок дяди Вернона – он не ослышался? Дядя это точно сказал? Потом перевел глаза на зеркальце заднего обзора и попытался поймать его взгляд, но дядя избегал зрительной встречи и продолжал натужно пыхтеть. Гарри всё же решился спросить:

– За что?

Багровый дядя стал пунцовым, костяшки пальцев побелели так, что затрещал руль, и Гарри предусмотрительно замолчал, понимая, что дядя и так через себя переступил, перед ненавистным племянником извинился, и хватит, куда уж дальше-то?.. Приехали на Тисовую, дядя рывком выдернул Гарри из машины и крепкой затрещиной загнал на подъездную дорожку к крыльцу, а от дома уже бежала тётя Пэт. Подбежав, она схватила Гарри за плечи и, крепко обняв, громко разрыдалась, истерично вскрикивая:

– Живой, о Боже, Вернон, живой! Мой дорогой Гарри, не исчезай так больше, я уже начала бояться, что тебя убил тот маньяк, Сириус Блэк!

И никто, абсолютно никто не увидел, как у пегого Сириуса Блэка, сидящего на заднем сиденье семейного автомобиля, от удивления отвалилась челюсть…

========== Часть шестая. Чулан, чулан, чуланчик… ==========

Офигевшего Гарри затащили в дом, пихнули на диван в гостиной, закутали в теплый плед, а в руки всунули кружку с горячим молоком. Гарри машинально сделал глоток, обжег горло и только теперь сообразил о том, что что-то не сходится. Возмутился:

– Погодите! Как он может меня убить, я ж его крестник?!

– Это для соседей, тупица! – разгневанная тётка огрела его по затылку, но не больно, так, символически. В гостиную вошел дядя, ведя на поводке пса, сердито пробухтел:

– Говори адрес, отвезу псину.

Гарри посмотрел в глаза такого же ошарашенного Сириуса и шумно сглотнул:

– Не могу, дядя, пёс со мной до вечера, потом я должен вернуть его во флигель, а завтра с утра – забрать. Его хозяин в командировке.

– В собачьи няни записался? – спросила тётя Петунья.

– А сам ты где живешь? – заинтересовался дядя.

– У Сириуса… – хмуро ответил Гарри.

Дядя Вернон отстегнул поводок, и Сириус тут же запрыгнул на диван к Гарри. Тот его крепко обнял и с вызовом уставился на родичей. В присутствии крестного он чувствовал себя в безопасности и гораздо смелее, чем обычно. Вот и сейчас, ощущая молчаливую поддержку Сириуса, Гарри рискнул высказать свои претензии.

– Ну не хотел я сидеть на кроличьей диете…

Дядя и тётя странно переглянулись, потом дружно уселись в кресла напротив. И начали:

– Тебе был год и восемь месяцев, когда мы нашли тебя на заднем дворе дома миссис Брайтон, – взяла слово тётя. – На крыльце я нашла одеяльце, а в нем – письмо от Дамблдора. В письме сообщалось, что мы должны позаботиться об осиротевшем племяннике. Но одеяльце было пусто, а ты, судя по следам, куда-то уполз. Я позвала Вернона.

– И мы пошли по следам, – подхватил дядя. – Ты уползал от каких-то кошек, мы видели их следы и клочья шерсти. Похоже, ты отчаянно сражался за жизнь… но в конце концов ты дополз до цели, до будки Рози, добермана Брайтонов, она прогнала кошек и согрела тебя.

– Вы так чудно выглядели… – томно вздохнула тётка. – Спящий младенец и огромный доберман. Так вот… – перешла она на серьезный тон. – Ты был весь покусан и исцарапан. Вернон со злости застрелил четырех кошек миссис Фигг, так как именно они были перепачканы кровью и ощипаны. А ты заболел, Гарри. Переохлаждение вызвало пневмонию, кошачьи укусы – какую-то гадость со сложным названием, ты очень долго болел. А потом начались странности. Это было похоже на шизофрению или раздвоение личности. Во время приступов ты прятался в чулане или под кроватью, в общем, там, где потемнее.

– И как я… шизофренничал? – неуверенно запнулся Гарри.

– Ну, пока ты был маленьким, то часто плакал, жаловался на головку, хватался за лобик и хныкал. Мы тебя показывали врачам, но они только руками разводили, бормотали что-то о давлении, сотрясении мозга и пытались приписать тебе какую-то “психосоматику”. Таблеток поназначали столько, что на небольшую аптеку бы хватило! Потом ты стал вести себя странно… В четыре года ты задушил кролика Дадли. А после ты сам же испугался, увидев мертвого кролика, и впал в истерику, кричал, что Том плохой. Мы с Верноном ничего не поняли, но это было так похоже на раздвоение личности, ты как будто был одержим. Кем-то одержим. Далее… В школьные годы ты порой поддавался той, темной стороне себя – и начинал вести себя плохо, мучил котят, отрывал лапки и крылышки у жуков и мух. И ты этого не помнил, Гарри, это делал тот, кого ты называл Томом.

Гарри сидел оглушенный и с трудом переваривал то, что слышал. Поднял руку и потрогал шрам на лбу, тот стал вроде меньше и не ощущался на ощупь, а в зеркале было видно лишь блестящий росчерк. Он был уже не шрамом, а следом от него.

– А когда я стал нормальным? – настороженно спросил он у родственников.

– Да вроде с год назад… – протянул дядя. – После второго курса. Никаких припадков мы у тебя не замечали с тех пор.

– Да! – подхватила тётя. – И вес ты начал набирать.

Гарри потер плечо и недоуменно пробормотал:

– В конце второго курса меня укусил василиск. Но почти сразу меня исцелил феникс…

И осекся. Дядя подозрительно тер левую сторону груди и как-то нехорошо побелел. Нет. Посерел. Задушенно прохрипел:

– Х-х-хто?..

Тётушка рванула за лекарством, Гарри поспешно ослабил узел галстука и расстегнул верхние пуговицы рубашки. Реакция дяди на его неосторожные слова были красноречивей тысячи слов. Прибежала тётушка со стаканчиком воды и таблеткой нитроглицерина, которую она со знанием дела затолкала Вернону под язык, устраивая мужа в более удобное положение. Вернон силился что-то сказать, а может быть, вдохнуть, но тетушка приложила ладонь к его рту, запрещая Вернону произносить какие-либо звуки.

Наконец, дядюшкино состояние более-менее стабилизировалось и он заснул тут же в кресле, всё же приступ стенокардии – это вам не шуточки. Гарри, чуть живой от потрясения, поднялся к себе, надо было обдумать сложившееся положение. Плюхнулся на кровать и начал подводить итоги. Значит, что-то в нем жило до конца второго курса. И это что-то – Том Реддл, конечно же, кто ж ещё! – сдохло после укуса василиска, а его ядовитым клыком он тогда же проткнул дневник. И Том-из-дневника – умер. Осознав это, Гарри почувствовал громадное облегчение – что бы в нем ни было, оно сдохло после укуса гигантского змея… даже жаль, что он его убил тогда. Взгляд Гарри скользнул на полки над столом и лениво пробежался по красивым корочкам книжек, которые Дадли никогда не читал по причине дислексии. Именно поэтому тот и учился в школе через пень-колоду, пока учителя и родители не заметили, что с ним что-то не то.

Взгляд зацепился за золотистые буковки названия: «Детский бестиарий». Заинтересовавшись, Гарри поднялся с кровати и снял с полки приглянувшуюся книжку. Шлепнулся обратно на кровать и раскрыл книгу на оглавлении, оно было в алфавитном порядке, и Гарри сразу же выцепил раздел «Василиски. Мифы и реальность». Пролистнул до нужной страницы и погрузился в чтение:

“Василиск (от греч. βασιλίσκος, «базилискос» – царёк) (англ. Basilisk) (ⅩⅩⅩⅩⅩ) – огромный змей, известный также как «король змей», живущий не одну сотню лет. Очень сильное магическое животное. Впервые был создан приверженцем чёрной магии, древним греком, чье имя история не сохранила, он заставил жабу высидеть куриное яйцо. Вылупившийся монстр поверг людей в шок, он был неуязвим, смертельно ядовит и, впридачу ко всему, убивал жертву взглядом. Осознав, какое страшное чудовище появилось на свет, было запрещено выведение василисков ещё в средние века.

Вес взрослого василиска составляет две и более тонны, а его длина, по информации из различных непроверенных источников, но с единодушным согласием, достигает 50 футов (чуть больше 15 метров), при этом всё тело покрыто чешуйчатой бронированной кожей, схожей по прочности со шкурой дракона и устойчивой к заклинаниям. Василиск, как и любая другая змея, время от времени линяет, сбрасывая с себя старую кожу.

В пасти василиска имеются четыре ядовитых клыка, которые по длине превосходят остальные зубы.

Сам василиск боится пения петуха, которое для него губительно. По другим источникам – неприятно.

Обычная продолжительность жизни василиска – около 900 лет, некоторые экземпляры живут и дольше (до бесконечности). Питаются василиски позвоночными тварями, обычно – мелкими грызунами.

Яд василиска – сильнейшая магическая субстанция, единственным известным противоядием являются слёзы феникса, которые, в свою очередь, добыть крайне сложно. Яд настолько силен, что убивает человека в течение нескольких минут, вызывая перед смертью сонливость и замутнённый, размытый взгляд.

Яд василиска сохраняет свои свойства даже спустя несколько лет после смерти животного. Он может также повредить неодушевлённые предметы настолько основательно, что их невозможно восстановить, и, таким образом, он является одним из немногих веществ, способных уничтожать крестражи”.

Кроме этого было ещё:

“Василиски, или базилиски (лат. Basiliscus) – род ящериц из семейства Corytophanidae. Насчитывают четыре вида, распространённых в тропической Америке, в частности в Гвиане, Коста-Рике и Панаме.

Описание:

У самцов на затылке треугольный гребень, поперечная складка на горле и кожистый гребень вдоль спины и передней трети хвоста, поддерживаемый удлинёнными остистыми отростками позвонков. Живут у воды, на деревьях и кустарниках. Основную пищу составляют насекомые. Способны бегать по поверхности воды, удерживаясь за счёт частых ударов перепончатых задних ног (контакт с водой длится 0,068 с) и благодаря тому, что опускают лапы горизонтально на воду – поверхностная плёнка воды не успевает прорваться под весом тела. За способность бегать по воде этих ящериц иногда называют «ящерицами Иисуса Христа». Каждый раз, опуская лапу, ящерица как бы захватывает пальцами пузырёк воздуха, благодаря чему не намокает при беге. Когда василиски достигают полуметра в длину, то становятся слишком тяжёлыми, чтобы удержаться на поверхностной плёнке. Хорошо плавают.

Название дано из-за того, что гребень вызвал ассоциацию с мифическим существом Василиском”.

И в сносках:

“Василиск практически неуязвим, убить его довольно сложно, так как змей владеет даром, близким к бессмертию. Пение петуха – единственное, что может отпугнуть гада, но, опять же, не убить. Василиск предпочитает умирать сам, когда чувствует, что пришло его время”.

Из прочитанного Гарри вычленил два пункта – непонятное слово «крестраж» и бессмертие царя змей. Эти две вещи чрезвычайно взволновали его, заставляя сердце учащенно забиться в груди. Если василиск жив… это же такой груз с его плеч! И крестраж… что это такое, кстати?

Скрипнула дверь, в комнату просунулась черно-белая голова собаки, и Гарри вдруг вспомнил, что так и не рассказал Сириусу о своей находке в библиотеке. Вскрикнув, он кинулся к стулу, на который ранее бросил рюкзак. Оживленно проговорил:

– Ой, Сириус, я ж нашел… вот смотри, тут написано… в общем, ты заколдован на наследников. Пока не женишься и не возьмешь на руки своего ребёнка – из дома не выйдешь. Вот.

Судя по шокированной морде пса, он предпочел бы остаться собакой до конца своих дней, чем жениться по матушкиной воле. Гарри пожал плечами – это уже не его проблемы, а Сириуса. И спросил:

– Что такое крестраж?

В ответ Сириус оскалился и недобро зарычал, зловеще сверкая глазами. Гарри поглазел на внушительные клыки и уточнил:

– То есть ты в курсе?

Рычание стало ещё злее. Гарри укоризненно посмотрел на него, начиная понимать, что Сириус бесится из-за чего-то конкретного, и тихо фыркнул:

– Не психуй, не можешь ответить по-человечески, отвечай по-собачьи. Например, если ты с чем-то согласен, говори «гав», а если нет, головой мотай. Понял?

Сириус радостно гавкнул. Гарри вздохнул:

– Я, кажется, ошибался, на самом деле тётя и дядя меня любят. Я ведь помню те моменты, когда я словно выпадал из реальности… просто… открывал глаза и видел себя в разных ситуациях. То я весь в кошачьей шерсти, то мушиными крылышками обсыпан, а один раз… один раз я обнаружил себя на крыше столовой, а это четыре этажа. И при этом я не помнил, чтобы мучил котенка или мух. И на крышу столовой я не прыгал. Меня оттуда спасатели снимали, потому что на двери выхода на крышу изнутри висел замок. Теперь я понимаю, моим телом кто-то владел. Кто-то очень нехороший. И он был здесь…

Гарри показал на лоб, на едва заметный след от шрама. Шепотом спросил:

– Что я делал на крыше? Сириус, как ты думаешь, он… хотел убить меня?

Сириус жалобно заскулил, подошел и положил голову на колени Гарри. Это всё, что он мог сейчас.

Дверь снова скрипнула и на сей раз открылась пошире, в комнату заглянул невероятно робкий Дадли. Оглядев Гарри, он застенчиво спросил:

– Можно к тебе?

Гарри похлопал по кровати рядом с собой и кивнул. Дадли вошел, сел, смущенно зажав руки между колен, и, глядя на них же, сипло пробасил:

– Я рад, что ты дома. Тут было столько полиции, а потом скорая приехала… папу шестеро людей уносили… он такой тяжелый.

– Куда?.. – от ужаса Гарри перестал соображать.

– В больницу, куда ж ещё… – хлюпнул носом Дадли и с трудом договорил по складам. – В это… карди-о-логи-ческое отде-ление.

Да блин! Час от часу не легче. Сириус тоненько завыл и сочувственно начал лизать руки Дадли. Тот благодарно погладил собаку и улыбнулся.

– Хороший такой. Твой?

– До вечера мой. Потом его отдать надо. Он тебе нравится?

– Очень, – кивнул Дадли и вдруг хитренько подмигнул: – А ты классно Злыдня красил.

– Ух ты… – весело испугался Гарри. – Ты что, видел?

– Видел, но никому не сказал. Ведь это было так прикольно, смотреть на разноцветных собачек и слушать, как ругаются их хозяева.

========== Часть седьмая. Дар предвидения ==========

Тем же днем тётя Петунья позвонила в клинику, та предоставила специальный медицинский транспорт и велела ждать. Дождавшись же, тётя поволокла Гарри к санитарному автомобилю, затащила внутрь, повинуясь указаниям медицинского работника, пристегнула и села рядом, аккуратно расправляя на коленях юбку. И прокатился Гарри с ветерком на скрининговый осмотр, где ему не только прослушали легкие и простучали молоточком коленки, но и отправили на КТ, сканировать мозг, тот, что в голове. Гарри, ложась на белый эмалированный стол с прорезиненным, кажется поролоновым, покрытием, испытал престранное ощущение дежавю, ему казалось, что он уже бывал здесь и неоднократно… Скользкая и холодная поверхность под ним завибрировала, и Гарри медленно поехал под длинный и немножко страшноватый цилиндр. Х-лучей он не почувствовал, хоть и знал, что его сейчас чем-то просвечивают. Но страха, к счастью, не было.

Правда, потом Гарри настиг один неприятный сюрприз, на самом деле ему предстояло провести в больнице сутки, потому что его направили на болюсное исследование, то бишь контрастирование, а это – проверка; потом капельница, которую вот прямо сейчас ему подключили, потом оценка реакции и обязательно лежа… Ну, так доктор сказал, значит так надо. Последнее, что увидел Гарри перед тем, как закрылась дверь, был взгляд Петуньи – какой-то жалобный и в нем светилась такая бешеная надежда, что мальчик не поверил своим глазам. С тихим гудением и почему-то знакомыми щелчками лежанка принялась двигаться внутри цилиндра, а Гарри расслабился. В голове, казалось, не было ни единой мысли, а перед глазами все стояла тетя Петунья и ее взгляд. Тут лежанка, наконец, выехала из цилиндра, и голос откуда-то сверху предупредил, чтобы Гарри не вставал. Открылась дверь, вкатилась каталка, ну, такая кровать больничная на колесиках, куда его переложили двое санитаров. В какой-то момент мальчик почувствовал себя очень маленьким и, стараясь не поддаваться страху, посмотрел на санитаров, которые очень тепло ему улыбались, вывозя каталку.

Когда его уже завезли в палату, в помещение буквально влетела тетя Петуния и принялась его со слезами обнимать и целовать. Она была счастлива и все повторяла: «Ты будешь жить!» Гарри, естественно, удивился и немного испугался, но врачи и тетя его успокоили, рассказав ту часть истории, которую от него утаили родственники. Оказывается, когда-то давно, Гарри не понял когда, у него диагностировали неоперируемое злокачественное новообразование мозга, проще говоря – опухоль. Несмотря на то, что опухоль не увеличивалась и никак не прогрессировала, это был приговор. Дурсли, конечно же, знали, что эта опухоль убьет Гарри, но пока не рассказывали об этом ребенку, да и как рассказать о таком… Потому и клиника, которая называлась «Региональный Онкологический Центр», выделила свой транспорт, ведь такого пациента нельзя возить просто на автобусе. И вот сегодня КТ показало, что опухоль уменьшилась и стала доброкачественной. Как Гарри понял, есть такие «рентгенологические признаки», которые могут это определить. На всякий случай, мальчику сделают и какую-то «гистологию» опухоли, чтобы быть точно-точно уверенными, и потому Гарри проведет в больнице три дня. Ну, три дня – не вся жизнь, переживем…

Пришла медсестра и сделал укол в вену, после чего Гарри как-то неожиданно уснул, а когда проснулся, оказалось, что он лежит в реанимации и что все уже позади.

И вот, лежит Гарри на высокой коечке под капельницей и горько размышляет об услышанном. Ах вот как, значит, у него это, оказывается, с детства диагностировали. А теперь оно, значит, сократилось, то есть выжжено ядом василиска… Ну спасибо тебе, дорогой змейчик! Вернусь в Хогвартс, обязательно навещу твою обитель, проведаю, как твое здоровьице и живется ли тебе… а то, помнится, в последней встрече они друг друга почти прикончили и бедный василиск так и остался лежать там, неподвижный и… мертвый? Гарри надеялся, что змей всё-таки жив, что он просто потерял сознание. Задумавшись, Гарри спросил себя, а чего он так переживает за этого реликтового гада? И не всё ли равно, помер он там или по-прежнему ползает по трубам в стенах замка? Обдумав и рассмотрев этот вопрос со всех сторон, Гарри вынужденно признал, что да, он переживает за него и хочет, чтобы древний василиск остался жив. А почему и зачем, он и сам не понимал.

После чего его усталый организм наконец-то дал ментального пинка и Гарри погрузился в сон. Ему приснился огромный зал, где собрались Дамблдоры из разных «миров». Тысячи, тысячи и тысячи Дамблдоров. От гадского гада до добрейшего и наивнейшего. И вот они там делятся опытом, ругаются, вцепляются в бороды, в общем ведут себя, как депутаты в Думе, а сам Гарри бродит среди них и ищет «своего» директора, то есть Дамблдора из своего мира и времени. Вот ему показалось на миг, что он нашел его, но, подойдя, понял, что нет – не он. Старик знакомо посмотрел на Гарри и негромко сказал, «ты ищи дальше, мальчик мой, может быть ты меня найдешь где-нибудь…» Гарри пошел дальше, внимательно вслушиваясь в голоса, доносящиеся со всех сторон, и выхватывая из них отдельные фразы:

– Хочешь лимонную дольку? Это такие маггловские сладости, засахаренные лимонные дольки.

– То, что произошло с тобой в подземельях – это строжайший секрет, и потому нет ничего удивительного, что его знает вся школа.

– Счастье можно найти даже в темные времена, если не забывать обращаться к свету.

– Требуется немалое мужество, чтобы противостоять врагам. Но еще больше мужества нужно, чтобы противостоять друзьям.

– Всегда называй вещи своими именами. Страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит.

– Во все времена в Хогвартсе всегда находили помощь те, кто её просил.

– Любовь всегда оставляет свой след. Это не шрам, этот след вообще невидим… Если тебя так крепко любят, то даже когда любящий тебя человек умирает, ты все равно остаешься под его защитой.

– Помните Седрика. Если настанет время делать выбор между лёгким и правильным, вспомните, что случилось с честным, добрым, смелым мальчиком только потому, что он случайно встал на пути лорда Волан-де-Морта. Помните Седрика Диггори…

– Правда – это прекраснейшая, но одновременно и опаснейшая вещь. А потому к ней надо подходить с превеликой осторожностью.

– Наши решения показывают, кем мы являемся в действительности, гораздо лучше, чем наши способности.

– Я отвечу на твои вопросы – если, конечно, у меня не будет достаточно веской причины для того, чтобы промолчать. Если я не смогу ответить, прошу меня простить: я промолчу, потому что ложь недопустима.

– Для высокоорганизованного разума смерть – это очередное интересное приключение…

Эти и великое множество подобных фраз, сказанных Дамблдором и слышанных Гарри в разные периоды времени первых трех курсов в Хогвартсе, прозвучали сейчас во сне. Когда Гарри проснулся, его голова неприятно гудела и кружилась, то ли от воздействия лекарств, то ли от невнятного бреда, который ему приснился. И одна странная фраза не давала ему покоя, что-то про Седрика… как там было во сне? «Помните Седрика. Если настанет время делать выбор между лёгким и правильным, вспомните, что случилось с честным, добрым, смелым мальчиком только потому, что он случайно встал на пути лорда Волан-де-Морта. Помните Седрика Диггори…» Почему-то Дамблдор говорил про него так, словно он умер. Но насколько Гарри помнил, сероглазый пуффендуец вполне себе жив-здоров и даже выиграл у него в последнем матче по квиддичу – первым поймал снитч. Так к чему же этот сон? И зачем он искал Дамблдора среди множества таких же Дамблдоров? Дамблдоров из прошлого, настоящего и… внезапная догадка буквально пронзила его. Гарри, что называется, вштырило, осенило Божьей благодатью – и Дамблдора из будущего. Будущего, понимаете? Ему приснился Дамблдор из будущего, это его он искал среди той толпы!

Тревожно запищал какой-то приборчик, подключенный к нему электродами-проводами и тонко и точно реагирующий на малейшие нюансы сигналов его организма. Вот и сейчас чуткая машина отметила участившееся сердцебиение и подала соответствующий сигнал на медицинский пост. В палату торопливо вошла женщина, склонилась над Гарри и провела прохладной ладонью по его лбу, утешающе шепнула:

– Тихо-тихо, мой хороший. Что случилось? Что стряслось?..

Завороженный мягким и нежным голосом Гарри невольно всмотрелся в склоненное над ним лицо: миловидная шатенка с зелено-карими глазами, чуть полноватая и ростом, по описанию незабвенного О’Генри, – примерно с ангела. А будучи взволнованным и взбудораженным недавним озарением, Гарри выпалил прямо ей в лицо:

– Пророческие сны бывают?

Она ласково улыбнулась:

– Конечно, бывают, дорогой. Именно пророческий сон и привел меня сюда, в Англию, четыре года назад.

Гарри заинтересованно прислушался к её голосу, она говорила с каким-то странным акцентом, что-то было в ее произношении определенного артикля, как-то странно он звучал. Женщина заметила его пристальное внимание и, проверив показания приборов, убедилась, что всё в порядке, после чего снова обратилась к Гарри:

– Мой отец – один из конструкторов реактора, который взорвался в восемьдесят шестом году, и, разумеется, так как у него не было покровителя в верхах, на него спустили всех собак и он убежал за границу, попросив политубежища в Великобритании. Я же едва сумела защититься, а после… скажем так, необоснованного бойкота сбежала к папе. Тем более что он много раз письма присылал с одним и тем же вопросом: не обижают ли меня там? Как потом выяснилось, папе постоянно снился сон, в котором меня травили его недовольные коллеги. Этот сон повторялся много раз, и папа забеспокоился. Стал писать, звонить и звать к себе. Воистину, сон в руку, как говорят.

Говорила она весело и непринужденно, забавно спотыкаясь на звуке «з». Гарри, как и следовало ожидать, заслушался и совершенно успокоился. Расслабленно вытянулся под тонким одеялом и прикрыл глаза, продолжая слушать её волшебный голос. И постепенно уплыл в новый, уже нормальный сон, крепкий и глубокий.

***

Проводив маму и кузена до машины, Дадли вернулся в дом и занялся собакой. Специальной посуды у них не было, тётушка Мардж не заморачивалась на эту тему и разрешала Злыдню лакать и жрать из человечьей посуды. Без зазрения совести она внаглую ставила на пол под слюнявую собачью пасть фаянсовые блюда из дорогого семейного сервиза, абсолютно не обращая внимания на Петунью, у которой сердце каждый раз екало, когда вредный и невоспитанный бульдог начинал возить и толкать хрупкую тарелку по полу. Полный сомнения Дадли обозрел стопку фарфоровых суповых тарелок и неуверенно пожал пухлыми плечами, вряд ли мама одобрит, если он даст Бродяге это. Закрыв сервант, толстяк протопал к чулану, в котором когда-то много лет жил Гарри, протиснувшись внутрь, он нашел то, что надо – глубокую миску. Так, потерев её края и собрав пальцами пыль, Дадли пришел к выводу, что посудину следует вымыть. Вот только… он никогда в жизни этого не делал.

Пегий пёс со странным интересом смотрел на толстого мальчика и, казалось, ухмылялся, ехидно так раздвинув губы в неподражаемой собачьей улыбке. Подстегиваемый голодным взглядом псины и собственной совестью Дадли со всей ответственностью подошел к делу. Надел на себя мамин фартук, приготовил щетку и губку, вытащил из-под раковины стиральный порошок и кусок серого мыла, хозяйственного щелочного. Заткнул пробкой сливное отверстие в раковине, отвернул кран с холодной водой, потом отвернул кран с горячей водой и зачарованно смотрел, как наполняется раковина. Когда она наполнилась до половины, Дадли насыпал туда стиральный порошок, сколько надо сыпать, он не знал, но понадеялся, что половины коробки хватит.

Сириус круглыми глазами смотрел, как вырастает над раковиной пенная гора, и тоненько, нервно заскулил. Дадли успокаивающе что-то пробормотал ему и аккуратно до отказа завернул краны. Покончив с этим, он натянул на руки желтые резиновые перчатки и окунул в пенную кашу пыльную миску, которую, честно говоря, достаточно было просто сполоснуть, но Дадли-то об этом не знал. Окунув и смочив, он принялся возить по ней щеткой, потом взял губку и начал тереть уже ею, но миска почему-то стала очень скользкой и как будто живой, она несколько раз выскальзывала из рук и улетала с залихватским звоном то в пену, то под раковину, то под стол. И каким бы тугодумом ни был Дадли, спустить воду он догадался. И смог сполоснуть миску под струей холодной воды. Хозяйственное мыло не пригодилось, и поэтому Дадли долго не покидало ощущение, что он что-то сделал неправильно. Но собаку он смог накормить! На столе стояла кастрюля с луковым супом, накрытая полотенцем, и половину супа Дадли перелил в миску, а потом осторожно поставил её на пол. Выпрямился и, страшно гордый собой, позвал пса, сопроводив свои слова щедрым приглашающим жестом: