Текст книги "Душа дракона (СИ)"

Автор книги: Тамара Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Диль осторожно подтолкнул Лири к столу. Кто бы она ни была.

– Ну знаешь! – возмутилась она. – Нельзя же так! Ты даже не пытаешься сопротивляться, когда на тебя давят. Ничего они не сделают, если мы уйдем.

Она развернулась и решительно зашагала к двери. А ведь принцесса. Такой осанки у купеческой дочки взяться неоткуда, и негде ей научиться так смотреть, так держать голову… и быть настолько наивной.

На полдороге Лири замерла в странной позе: приподняв одну ногу для шага.

– Слушаться старших иногда бывает полезно, – фыркнул Франк, пересаживаясь с подоконника на стул. – Или вернись сама, или будет некрасиво. Очень некрасиво. Лужу, например, напустишь или того больше. Неэстетично. И как-то не по-королевски, верно, твое высочество? Отпусти ее, Даер, она не полная идиотка, вернется и к столу сядет.

Диль перевел взгляд на Даера. Тот равнодушно рассматривал свои ногти.

– Может, ближе к делу, Франк? Я понимаю, что тебе скучно, ну а мне скучно возиться со взбалмошной девчонкой. Дильмар, ты и правда садись и поешь. Сколько дней ты не ел мяса?

Диль даже не попытался вспомнить. Мясо он вообще ел редко, только если в дороге удавалось подбить камнем кролика или птицу. Лири все еще стояла в нелепой позе, но вдруг что-то отпустило ее, и она потеряла равновесие и едва не упала, но упрямо сделала еще шаг к двери. Даер осуждающе покачал головой, и девушку потащило к столу, подошвы сбитых башмаков скребли по каменному узорному полу. Она не сдавалась, размахивала руками, вертелась, но ее словно тащил невидимка, обхватив за талию.

– В результате противодействия этой магии сфинктер расслабляется, – назидательно изрек Франк, – обкакавшаяся принцесса – что за восхитительное зрелище… а принцесса, обкакавшаяся в обеденном зале, рядом с накрытым столом… фи. Дильмар, я понимаю, что тебе хочется дать мне в зубы или еще как-нибудь защитить несчастную обижаемую девочку, но не советую.

– Я давно привык сдерживать свои желания, – сквозь зубы проговорил Диль. Лири перестала брыкаться и почти смиренно подошла к столу.

– Действительно, поешь, – совсем другим тоном сказал Франк. – Да и нам стоит, верно, Даер? Мы увлеклись представлением и даже не притронулись к еде. Она остыла уже?

– Обижаешь, – добродушно проворчал Даер. – Позвать прислугу или сами за собой поухаживаем? Какое вино предпочтешь, Лири? Белое, красное, розовое?

– Белое вино к мясу? – высокомерно бросила Лири… Принцесса Лирия. – Да у тебя скверный вкус, любезнейший.

– Скверный, – согласился Даер. – Мне нравится сочетание белого вина и тушеной говядины с шафраном. И почему я должен пить красное, если люблю белое? Диль, а тебе какое? Не стесняйся, повар у меня отменный. Франк, ты не поухаживаешь за нашими гостями?

– Боюсь, мне захочется плюнуть принцессе в тарелку, – хмыкнул Франк, – так что бери ее на себя, а я займусь нашим… стареющим акробатом. А и правда, Дильмар, неужели тебе настолько наплевать на собственное будущее?

Диль неопределенно пожал плечами. Он чувствовал себя до крайности неуютно, сидя за богатым, да что там – богатейшим столом в таком виде… К тому же от него пахло потом, несмотря на то что он усердно натирал торс листьями мятлицы. Франк наложил ему на тарелку целую гору еды, и себя не забыл, подмигнув, налил в высокие бокалы вина. Диль покосился на девушку. И куда делся мальчишка Денни, куда запропала девочка Лири? За столом сидела принцесса Лирия, по странной прихоти нарядившаяся в застиранные рубаху и штаны. Тонкие пальчики ловко управлялись со столовыми приборами, а одних только ножей возле тарелки лежало три штуки.

– Плюнь, – посоветовал Франк, – ешь как придется. Даер не сноб, просто у него слуга с манией величия, служил когда-то при дворе и теперь считает, что у его хозяина все должно быть на высшем уровне. А хозяин и руками есть не постесняется.

Есть руками Диль, конечно, не стал, взял те же вилку и нож, что и Франк. Так вкусно он не ел никогда в жизни, даже в те давние годы, когда цирк Тейера выступал при дворе и кормили артистов с дворцовой кухни. Кусок в горло не шел, но Диль заставлял себя есть и пить вино, не получая от этого никакого удовольствия, но старательно думая о том, насколько ж роскошна еда. Можно бы сказать, что все блюда горчили, но горько было не на языке, а в душе. Если бы он, избитый и усталый, но упоенный своим мужеством, не решил напиться, а отправился сразу к своим, ему бы рассказали о диком поступке Аури и он бы успел все изменить.

– А ты думаешь, ему было бы лучше, если бы повесили тебя? – тихо и вроде даже сочувственно спросил Франк. – Ведь не зря же он отдал свою жизнь в обмен на твою. Уважай его выбор.

Диль кивнул.

– Да. Я могу уважать его выбор. Но мне-то он выбора не предоставил. Я… я…

– Понимаю. Глупо говорить сейчас, что ты не хотел его смерти и не хотел жизни и свободы такой ценой. Конечно, ты не хотел. И что, ты бы пошел вместо него на виселицу?

– Не знаю, – почти прошептал Диль. – Мне кажется, что пошел бы – не вместо него, я и должен был. Но как я могу быть уверенным? Никогда не знаешь, что сделаешь, и можно как угодно себя хвалить или ругать, но намерения остаются намерениями, желания желаниями, а поступки поступками. Аури умер, а я живу с этим.

– Мы все живем со своими грехами.

– Вы называете это грехом, господин Франк?

– Какая разница, как называю я. Главное, как называешь ты.

Диль опустил глаза в тарелку. Никак он этоне называл. Не было названия. Не придумали.

– Аури не мог не предполагать, чем это кончится для тебя. Тем более если рассказал всем, что собирается сделать, еще и слова просил передать. Лучше бы записку написал.

– Он не умел писать. И не всем… он одному человеку сказал, нашему клоуну. Аури был… чистый. Понимаете, господин Франк? Он сохранил чистоту в свои сорок лет, несмотря на то что был мужеложцем. Люди вслед за богами считают это грехом, но грехи тела не могут помешать душе оставаться чистой, если она действительно чиста. Аури думал только о том, чтобы спасти меня, понимаете? Он не умел заглядывать в будущее, он жил здесь и сейчас. И вот в этом здесь и сейчас меня должны были казнить, и этого он вынести не сумел. Если он и подумал о будущем, то только о своем будущем без меня, и оно его испугало так, что он не придумал ничего лучше, кроме как взять на себя мою вину. И на следующее утро его уже повесили.

– А скандал замяли, – кивнул Франк. Черные глаза, казалось, так и не мигали. И, вот странно, не были черными. Даже не коричневыми. Они были темно-темно-темно-зелеными. И отсвечивали, как у кошки. – Нельзя ж было дискредитировать эту, с позволения сказать, принцессу…

– Не нужно, прошу вас, господин Франк.

– Не проси, – отрезал он. – Ты не первый был, кого эта сучка впускала в свою спальню. И я бы не назвал ее сучкой, если бы она не присутствовала на казни. Она прибыла в паланкине вместе со своей тетушкой, посмотрела, как вешают не того мужчину, что был в ее постели, и благополучно отбыла назад, не возмутившись, никому не сказав, потому что ее вполне устраивала официальная версия: преступник только покусился…

Диль снова уставился в тарелку. Никаких теплых чувств к принцессе Дели он давным-давно не испытывал. Собственно, и тогда, наверное, не испытывал, просто раздулся от гордости, что настоящая принцесса обратила внимание на него, простого акробата, циркача, как говорили во дворце, даже не красавчика вроде жонглера Деппо, а обыкновенного юношу… упиваясь этим триумфом, он ухитрился взобраться по стене на ее балкон, а вот спуститься не отважился и падать с четвертого этажа не захотел, прошел по карнизу до окна в коридоре, хотел пройти незамеченным, за первым же углом напоролся на стражу, сдуру кинулся бежать и заблудился в закоулках дворца.

В камере он казался себе таким героем… его хлестали ремнями, требовали признания, а он гордо молчал… то есть не молчал, было слишком больно, но так старался сберечь честь принцессы, что не признавался. Он просто не догадывался, что ему давали возможность легко отделаться, ведь хватило бы и пары часов настоящихпыток.

Аури не пытали и даже не били. На его полуобнаженном теле не было синяков и рубцов. Диль хорошо рассмотрел, пока остолбенело стоял у подножия виселицы и не понимал, как там очутился простодушный и честный Аури.

Что было бы, если бы Диль прошел там двумя часами раньше? Если бы увидел? Нашел бы в себе силы крикнуть, что он виновник, что Аури только отговаривал его?

– Глупость, – сказал Франк. – Твой друг сотворил очень большую глупость. Ни героизма в этом не было, ни чего-то еще благородного. Не смотри волком, у тебя получается неубедительно. Твой был грех? Ты и должен платить. Когда человек не расплачивается за свои ошибки, это за него непременно делают другие. И чем чаще такое происходит, тем больше проблем у мира. И вот эти проблемы приходится потом решать.

– Ты приступаешь к делу, Франк? – окликнул Даер.

– Можешь ты.

– Нет уж. Я свою задачу выполнил, и даже вполне успешно: сразу двое. А тебе с ними идти. Объясняй уж сам.

– Ну ладно. Слушай меня внимательно, принцесса. И на этот раз серьезно подумай, прежде чем что-то делать.

Он откинулся на высокую спинку стула и по-птичьи резко повернул голову. Было в нем что-то… величественное?

– История стара. Не скажу, что стара, как мир, потому что она началась, когда мир уже благополучно просуществовал какое-то время. В Сарефии есть Серый хребет. Вижу интерес в твоих глазах, принцесса, ты явно о нем слышала. О Приграничной страже тоже слышала? Хорошо. Скорее поверишь. В глубинах Серого хребта есть место, угрожающее нашему миру. Там Грань. Я не знаю, что находится за ней. Ад, другой мир, страна духов и демонов или что-то еще. Когда в нашем мире накапливается слишком много зла…

– Теории, Франк, – перебил Даер.

– Хорошо. Периодически эта Грань слабеет и пропускает в наш мир чужое зло. Возможно, оно даже не враждебно, возможно, это просто другая форма жизни, но беда в том, что нас оно за форму жизни не принимает и стремится уничтожить. Какое-то время Стражи могут это сдержать, но недолго. Грань становится все тоньше, зла все больше…

– В чем выражается это зло? – перебила Лири. – Будь точнее.

– Монстры. Очень разные. Очень сильные. Уничтожающие все встречное.

– Годы передела?

Франк одобрительно кивнул.

– Образованная девочка. Да, годы передела. Не знаю, какой идиот их так назвал. Подозреваю, что первоначально название было другое – годы предела. Дильмар, ты следишь за моими словами?

– Стражи сообщают о том, что зло прорвалось?

– Сообщают, принцесса. Да толку-то… События начинают разворачиваться, пока какому-то чокнутому…

– Франк!

– Извини, Даер. События начинают разворачиваться, когда какого-нибудь пророка посещает видение. И видит он ни больше, ни меньше, как группу людей, которые должны выполнить миссию по спасению мира. После этого видение посещает уже другого человека, на сей раз сильного мага, – он поклонился Даеру, – и он разыскивает в мире людей для этой миссии. Вполне определенных людей. Если интересуетесь, как он это делает, меня не спрашивайте, я не понимаю. В этот отряд входят рыцарь, воин, вор, бродяга, торговец, ученый и принцесса. Бродяга и принцесса у нас уже есть.

Диль хотел было возразить, мол, он не бродяга, он артист, он акробат, но он промолчал. Бродяга, конечно. Не имеющий ни дома, ни семьи, ни цели.

– Разве я гожусь спасать мир? – спросил он немного севшим голосом. Франк оглядел его критическим взором и согласился:

– Не годишься. А что делать? Приходится работать с тем, что есть.

– А ты кто? – сухо осведомилась Лири. – Ученый?

– Упаси меня боги, – искренне отмахнулся Франк. – Я проводник. Сначала помогаю магу в поисках команды, а потом должен провести эту команду из пункта А в пункт Б с непременным заходом в некое число промежуточных пунктов.

– И что потом? – тихо поинтересовался Диль. Франк пожал плечами.

– Потом моя проблема. Парадокс: запечатать грань может только проводник, но просто прийти туда и все сделать – никак, непременно требуется это глупое путешествие в определенной компании. Да еще отмечаться надо в определенных местах.

– Препятствия? – деловито осведомилась Лири.

– Полно. Нам будут мешать, мы будем идти. Предупреждаю следующий вопрос: дойдут не все. Если я останусь один, все придется начинать заново. Но такое было только однажды, и, слава богам, успели.

– А бывает так, что доходят все?

Франк очень долго смотрел на Диля, и Даер тоже, и принцесса. Потом Франк кивнул:

– Бывало. Очень редко. Чаще всего кто-то гибнет.

– Торговцы и ученые? – Диль заставил себя улыбнуться. Ответил ему Даер:

– Воины и рыцари… потом воры и бродяги. Те, кто защищает остальных. Как раз торговцы, ученые и принцессы доходят почти всегда.

«Из меня защитник, – подумал Диль, – такой, что хуже не придумаешь… Даже драться не умею. А главное, не могу. Не получается даже морду кому-то бить. Духу не хватает. А тут – мир спасать. И кто-то будет защищать меня – и поэтому умрет?»

Он поежился, даже не стараясь приписать озноб сквозняку, хотя в зале было вовсе не жарко. Франк покосился на него и закрыл окно. Лири расспрашивала Даера, демонстративно не обращая внимания на Франка, и следовательно, на Диля. И это правильно. Бродяга-акробат в дороге – это одно, это товарищ, это компаньон и вообще одной страшно. Здесь же он совершенно неуместен. И рядом с принцессой тоже.

В ней ничего общего не было с принцессой Дели, и не только потому, что Диль не видел Дели оборванной, нечесаной, немытой и с грязными ногтями. Дели даже представить в таком виде не получалось. Дели была прекрасна, как и положено принцессе. Вот еще вспомнить бы, как она выглядела, а то ведь сохранился в памяти стандартный образ из сказки – золотые волосы, голубые глаза, прекрасное тело… то есть фигура, в сказках тело не описывалось.

Диль глотал десерт, не понимая, что именно он ест, исправно отвечал на вопросы Франка, не понимая, для чего нужны эти детали его неинтересной жизни и тем более его взгляды. Какие у него могут быть взгляды, кроме простого дожить до завтра? Но он крепко усвоил права сильного и не возмущался.

После ужина Франк, выяснив, есть ли среди оставшихся в «гостинице» вещей нечто, чем бы Диль и Лири особенно дорожили, лично проводил их в комнаты. Лири он поклонился совершенно издевательски и прикрыл за ней дверь, а в отведенную Дилю комнату зашел. Диль растерялся. Он никогда в жизни не жил один, потому что не мог себе позволить отдельного номера, его скудных финансов хватало в лучшем случае на койку в общей комнате, и даже в давние времена работы в цирке делил фургон с Аури.

– Помыться не желаешь? – осведомился Франк, призывно открывая дверь в ванную. – Спасатели мира должны пахнуть не потом, а ветром странствий. Не смущайся. Даже короли потеют. Даже великие маги. Ты чего так смотришь?

– Я не умею с этим обращаться, – смущенно пробормотал Диль и несколько минут слушал объяснения Франка, чувствуя, как пламенеют уши. Ванной он не пользовался тоже ни разу в жизни. Баня, чан с горячей водой в закутке, а обычно просто озеро или ручей. Ванна – это из другой жизни. Погружаясь в горячую воду, Диль на мгновение позавидовал этой другой жизни. А уютное одеяло и вовсе превратило его в мечтателя на целых десять минут, через которые он уснул…

А кошмары снились одинаковые – и на голой земле, и в мягкой постели. Неизменно одни и те же. Посиневшее лицо Аури. Открытые мертвые глаза. Мертвые губы, шепчущие неизменное: «Живи, малыш».

* * *

Наутро Диль обнаружил рядом аккуратно сложенную одежду, какой не носил и во времена своей славы, а у окна – Франка, любующегося рассветом. Не поворачиваясь, он пояснил:

– Придется тебе пока попользоваться моим гардеробом. Стиль, конечно, не твой, зато размер более-менее подходит. Одевайся, умывайся, брейся.

Диль молча послушался, молча надел черные штаны, рубашку и даже башмаки. Башмаки пришлись удивительно впору, штаны тоже, а рубашка была чуточку тесновата в плечах. Франк оглядел его, покачал головой и пообещал экипировать должным образом в кратчайшие сроки. Диль осторожно поинтересовался, откуда Франк узнал, что он проснулся, если смотрел в другую сторону, получил в ответ: «Услышал, как ты глаза открываешь» – и предпочел не уточнять.

В обеденном зале Даер беседовал с тоненькой светловолосой девушкой, в которой Диль не сразу признал Денни. Ничего странного, Денни никогда не смотрел так свысока, не завивал волосы и не носил розовых платьев с оборочками. Правда, Дилю она улыбнулась вовсе не надменно, а радостно, только уютнее от этого он себя не почувствовал. Было очень не по себе. Он ощущал себя лишним в этом мрачноватом холодном зале, в это мрачной чужой одежде, да и в этой грядущей непонятной миссии тоже. У Диля не было повода не верить Франку и Даеру, только вот себя в роли спасителя мира от зла он не представлял. В отличие от Денни-Лири. Даже кусок в горло не шел, хотя завтрак был еще роскошнее ужина. Наверное, эти двое не знают, что такое пустой желудок или даже однообразная убогая пища. Чтобы утром есть мясо, надо быть весьма обеспеченным человеком.

В разговоре он, конечно, не участвовал. Вчера наговорился. Франку легко удалось вывернуть его наизнанку, и это было не то чтоб неприятно, просто вернуло его к событиям почти двадцатилетней давности. К воспоминаниям об Аури, живом и мертвом, к всегдашнему «а что было бы, если». Привычная горечь снова портила вкус нежному филе.

Он даже не слушал. Беседу вели преимущественно Даер и Лири, Франк изредка вставлял желчные реплики, и Диль предположил, что совместное путешествие будет нелегким. Сам-то Диль мог ужиться с кем угодно, а вот насколько терпима принцесса...

После завтрака Франк приказным тоном попросил Диля отправиться с ним за необходимыми припасами и полдня таскал его за собой по магазинам. Не по лавкам, по настоящим большим магазинам. Деньги он не считал, если товар его устраивал, а на слабые протесты Диля не обращал внимания. В результате был куплен полный комплект одежды, слава богам, не черной, пара плащей, отличные сапоги, теплая куртка, несколько сменных рубашек для Диля, такой же полный комплект и очень красивое платье для Лири и три лошади. Предварительно Франк поинтересовался, умеет ли Диль ездить верхом, и Диль кивнул, предположив, что вольтижировка ему не грозит, ездить придется не стоя на крупе коня, а сидя в седле. Как-то так получилось, что Диль рассказал Франку, что поначалу учился в цирке всему подряд, что очень пригодилось ему в странствиях. Выступать в цирке как жонглер, наездник или эквилибрист он бы не рискнул, а вот в дороге, в крохотных городках или деревнях, где людям и сравнивать не с чем, его слабые навыки вполне сходили за мастерство.

Франк бросал ядовитые фразочки, иногда больно коловшие, но Диль всегда отличался терпением и никак на них не реагировал. И о миссии он не говорил, а Диль отчего-то не спрашивал. Время еще будет.

В путь, однако, они отправились вдвоем, оставив Лири с Даером. Она возмутилась, топнула ножкой, воскликнула, что ни за что не отпустил Диля одного с этим невежественным хамом, а невежественный хам скучно спросил, связать ее или просто так в чулане запереть, и она замолчала. Очень убедительно у Франка получилось. Диль поверил сразу: свяжет.

* * *

– Это еще не миссия, – пояснил Франк, когда они остановились на ночлег. Постоялый двор показался Дилю отличным, а Франк скривился, увидев комнату – просторную, чистую, с двумя большими кроватями и растопленным камином. – Вот ведь… еще, поди, и ночной горшок под кроватью. Дильмар, ты любишь пользоваться ночным горшком? Я все время боюсь промахнуться и потому предпочитаю выходить во двор. Так вот, это не миссия. Мы пока собираем команду. Даер уверяет, что где-то здесь мы встретим еще одного идиота… не обижайся, я не только о тебе, но и о себе. Ужинать здесь будем или в общем зале? Как ты насчет свинины? Тут жарят свиные отбивные, и если жесткие, я лично хозяину всю морду размягчу… Почему ты ничего не спрашиваешь?

– А что я должен спрашивать?

– Ну, например, как бы тебе от этой миссии избавиться, – хмыкнул Франк. – Охота тебе мир спасать?

Диль пожал плечами. Охота, неохота, а куда денешься… Лири явно восприняла все это всерьез, а оставлять ее Диль не собирался.

– Ты веришь в свое предназначение? – очень серьезно спросил Франк. Диль засмеялся.

– Мое предназначение? Вы шутите, господин Франк.

– В общем, нет. Но я рад, что ты относишься к этому с юмором. Принцесса же поверила. В команде непременно есть те, кто верит, кто вынужден и кому плевать. Вот интересно, к какой категории относишься ты, Дильмар. Что плечами пожимаешь? Не знаешь? Ты не пытаешься сбежать, но и не высказываешь никакого энтузиазма. Такое впечатление, что тебе и это пофиг, как и вся твоя прошедшая и грядущая жизнь. Знаешь, в чем мы похожи?

Похожи? Диль искренне удивился. Ничего общего у него не было с этим уверенным в себе, властным и циничным человеком. Ничего. Франк долго смотрел на него, и Диль подумал, почему ему показалось, что глаза у него темно-зеленые, когда они все-таки темно-коричневые, почти черные, а огонь в камине отражается в них багровыми искрами.

– Мы оба не хотим жить, – сообщил Франк. – Не в том смысле, что мечтаем о смерти. Нет. Даже жизнь свою защищать будем, это инстинкт. Нам неинтересно. Мы живем по инерции. Потому что так положено. Родился – ну так живи. Никто не спрашивает, надо ли нам это. Вино будем? Да что я спрашиваю, ты ж как сломанная ветка в реке, куда несет, туда и плывешь. Ну хоть бы раз возразил. Ты мужчина или тряпка?

Диль опустил глаза. Сломанная ветка. Это сильно. И неверно. Опавший лист – так точнее. Крутит, поворачивает, влечет за собой, прибивает к берегу. Ветка тяжелее, ее может затянуть водоворот, а лист выплывет. Или утонет. Ему все равно.

– Я пока не вижу причин для протеста или возмущения, – тихо сказал он. – Дорогу выбираете вы, за кров и еду платите вы, так почему я должен возмущаться тем, что вы не интересуетесь моим мнением?

– Ну а если ты не хочешь свинины, а хочешь рыбы? Почему не сказать об этом?

– Потому что мне все равно. Я неприхотлив и люблю любую еду. К вину я равнодушен, но могу составить вам компанию, если вам того хочется. Я не очень понимаю свою роль в миссии, но ведь и вы тоже ее не понимаете.

Франк с размаху уселся в кресло, вытянул ноги и подпер подбородок кулаком.

– А почему ты в саму эту миссию поверил?

– Потому что вы были убедительны. Потому что устраивать розыгрыш, конечно, можно, но, во-первых, я не тот человек, которого вы стали бы разыгрывать, а во-вторых, господин Даер мало похож на шутника. Я не вижу смысла… то есть я не знаю, что это еще могло бы быть, кроме как миссия. Только я и правда не гожусь спасать мир.

– А кто годится, – проворчал Франк. – Но принцесса поверила. Преисполнилась сознанием своего предназначения. А ты не преисполняешься.

– Это необходимо?

Франк покачал головой и больше с разговорами не приставал, пил вино – очень много вина, но не пьянел, будто в его желудке оно превращалось в воду. Диль съел очень вкусную отбивную и подумал, что так можно и привыкнуть к хорошей жизни, всего пять дней – а он уже без труда за раз съедает то, что раньше разделил бы на два, а то и три раза. Правду говорил Аури, к хорошему быстро привыкаешь, так что лучше не привыкать, потому что отвыкать трудно будет. Избытком красноречия он не страдал…

Чтобы не очень разочаровывать своего спутника, Диль на следующий день осторожно задал пару вопросов о миссии. Франк отмахнулся. Зачем тогда спрашивал?

Заметно похолодало, и Дилю очень хотелось надеть новую куртку, но Франк даже не поежился ни разу, а Дилю не хотелось… чего ему не хотелось? Показаться слабаком? Смешно. По-детски. Опасался, что Франк заподозрит его в желании покрасоваться? Эх, не без того, потому что куртка была хороша…

– Пойди туда не знаю куда, – заговорил вдруг Франк, вынырнув из молчания, в которое он погрузился после вопросов Диля. – Слыхал такую сказочку детскую? Смысл тот же. Не поверишь, но так и есть. Я знаю точки маршрута, в которых мы должны отметиться, я знаю конечную точку, знаю, что должен сделать, чтобы снова запечатать эту дыру… Я не знаю одного: кто все это придумал и с какой целью. Я не имею в виду цель миссии. Тут все ясно… Но почему именно так? Почему именно такой состав? Почему надо пройти именно через семь городов? Почему кто-то непременно мешает по дороге?

– Боги? – рискнул предположить Диль.

– Что это за боги, которые так мелочатся? – презрительно фыркнул Франк. – А ты веришь в богов?

Диль удивился. А как, спрашивается, в них не верить? И почему? Другое дело, что помощи или справедливости от них не дождешься, что их земные служители больше радеют о себе, чем о верующих, что молиться особенного смысла нет… и все же всякий непременно молится хотя бы иногда. Может, так просто принято: просить, чтобы прекратилась гроза, заставшая тебя в пути, чтобы выздоровела любимая жена, чтобы урожай не побило градом, чтобы разбойники не заметили притаившегося в кустах путешественника… И случается невероятное, Диль знал не одну историю о том, как человек в трудную минуту взмолился о чуде и чудо случилось. Впрочем, историй о неслучившемся чуде он знал еще больше. Ну, это тоже понятно, не заняты же боги только тем, что к молитвам прислушиваются, есть у них какие-то свои дела, а между этими делами, или просто случайно донеслась чья-то отчаянная просьба... Или доносятся только отчаянные просьбы? Или человек должен верить, что помощь придет? И не в праведности дело, боги порой таких мерзавцев выручают, что и вовсе непонятно, почему тогда в храмах велят не грешить…

Диль не молился. Не потому что не верил. Не было у него просьб, достойных ушей бога. Единственный раз, когда это стоило сделать, он мучился похмельем, а потом было уже поздно. Боги не воскрешают мертвых.

– Боги, – пробурчал Франк. – Думал я об этом. Неужели они настолько мелочны, чтобы маршрут прорабатывать? Чтоб в миссии непременно участвовали вор и ученый? А лекарь и каменщик чем не устраивают? Зачем надо было нагораживать столько условий? Как-то не по-божески, не находишь?

– Может, потерянные?

– А они-то чем отличаются? – удивился Франк.

– Никто не знает. Мы только знаем, что они были.

– Были? Боги не умирают.

– Но уходят.

– Интересная версия, – хмыкнул Франк. – Чего дрожишь? Вытаскивай куртку, не фасонь, я не девица, чтоб передо мной выделываться. Я… я редко мерзну. Значит, богам все нафиг надоело, и они ушли. А свято место, как известно, пусто не бывает, и на их место пришли новые. А ты о происхождении богов не задумывался? А зря. Я вот задумывался. Но ничего не придумал. Вообще-то считается, что они нас сделали. Засучил Создатель рукава, привал на помощь весь пантеон и слепил из божественных частичек целое человечество… Забавный эксперимент – смешать в одном флаконе помаленьку от каждого бога… да еще так неравновесно.

– Может, поэтому и команда такая?

– Умный, – сказал Франк, Дилю показалось, с отвращением. – Только ведь у бродяг и воров покровитель один, а покровители мастеров не у дел. Криво как-то…

– Потерянные, – напомнил Диль. – Может, у них…

– Каждой профессии – по богу? – насмешливо перебил Франк. – Ну, допустим. И на кой черт надо было столько тупых условий ставить? Их ведь много… я тебе даже рассказывать обо всех не хочу, потому что дураком выглядеть не люблю.

– Но кто имеет такую власть, если не боги?

– Знать бы. Есть абсурдная мыслишка, что это великий маг пошалил, да с сильным артефактом, да перестарался, вот заклинание и зависло на тысячи лет…

– Разве такое магу по силам?

– Кто ж их знает…

И он снова надолго замолчал и пришпорил коня. Встречный ветер пронизывал первыми осенними холодами, и Диль не выдержал. Извернувшись в седле, он вытащил из дорожной сумы куртку и с удовольствием ее натянул, управляя своим мерином только коленями. Франк покосился, но ничего не сказал. Неужели ему саму не холодно?

О миссии Диль не думал. Впрочем, это и не удивительно. Он привык гнать от себя все размышления, потому что это никогда не приводило ни к чему хорошему. В любом случае проблему не решить, если просто держать ее в голове. Что можно делать в подобной ситуации? Что делать опавшему листу, когда его подхватывает порыв ветра или поток воды? Конечно, можно бы попытаться сбежать и понадеяться, что Даер не найдет его снова. Что такое магия, Диль представлял себе с трудом, потому что за всю жизнь видел только пару хороших фокусников, у которых были крохотные магические способности, настолько несерьезные, что Гильдия магов, организация, по слухам, могущественнее любой другой, не обращала на них ни малейшего внимания. Диль не знал, как отделить истинную магию от сказок. Даер сказочником не казался. Ну, положим, решат они найти другого бродягу, другой бродяга им подойдет и от миссии не откажется, но вряд ли он будет заботиться о Лири. Ведь они с Франком непременно передерутся в пути, да еще и не раз. Отчего Франк, испытывая явную симпатию к безродному акробату, так неприязненно относится к маленькой принцессе? Не спрашивать же его об этом. Сильных мира сего лучше вообще ни о чем не спрашивать. Сами расскажут. Ровно столько, сколько захотят.