Текст книги "Душа дракона (СИ)"

Автор книги: Тамара Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Ты не останешься со мной по другой причине, – улыбнулся Кай. Тепло и ласково. – Это не будет иметь смысла. Тебе не сдержать большого количества врагов, в отличие от Ори с его боевой яростью или от меня… я тоже могу кое-чем удивить преследователей. И поверь, я не вижу ничего предосудительного в желании выжить. Я постараюсь, чтобы твое желание сбылось.

– А… – Илем махнул рукой под плащом и снова лег. – Все равно этого не случится. Хотеть, сам понимаешь, не вредно.

Кай сначала не ответил, но когда прошло несколько минут вдруг заговорил, да не просто привычно мягко, а даже и мечтательно. И даже глаза не были такими яркими, как обычно, посветлели, что ли. Смотрел он по-прежнему на Диля.

– Мне иногда кажется, что мы, эльфы, проще избавляемся от трудностей, потому что надеемся и верим. Неизменно, даже когда не на что надеяться и не во что верить.

– И ты? – перебил Илем.

– Конечно. Я надеюсь на то, что вы выживете, и верю в то, что вы исполните то, что должно. И что я смогу вам в этом помочь.

Илем изобразил неубедительный язвительный смешок и притворился, что спит. А Диль поймал себя на том, что однообразным движением гладит непослушные мягкие волосы принцессы и гигантским усилием воли заставил себя продолжать. Похоже, ее это успокаивало.

Было страшно. Не перед неизбежной смертью, то есть, не только перед ней. Страшно от того, насколько откровенный получился разговор. Так говорят, когда терять нечего. И вот странность: понятно, что терять уже нечего, давно понятно, но осознание пришло не то чтоб неожиданно, но как-то сразу. И страшно было не за себя – что особенно удивительно. Себя Диль потерял давно, оставалась только унылая, однообразная, лишенная смысла жизнь, которую, в общем, и не жалко. Что он мог вспомнить за последние годы?

Вот именно.

И пусть это совершенно неуместно, и пусть даже глупо. Он достал из мешка шары для жонглирования и начал легко перекидывать их из руки в руку, сначала два, потом три, пять… простые круги, сложные восьмерки – и получалось ведь, руки сами вспоминали, а Диль вспоминал пыльную дорогу, лежащую впереди, и свой бездумный путь.

Илем уже не прикидывался спящим, приподнялся на локте, наблюдая за полетом ярких шаров. Улыбался Кай – своим мыслям, своей памяти, а вовсе не непритязательному представлению. Лири осторожно села, вытерла нос и, смешно склонив головку набок, следила за руками Диля.

Он даже не уронил ни одного шара, зато бросил красным в Илема, тот ловко поймал и бросил обратно. Потом то же самое проделал Кай, и через минуту они перебрасывались шарами, как дети мячом, не спеша, основательно, спокойно, радуясь неожиданной и невинной забаве.

Однако каждый продолжал думать о своем, и мысли не отличались весельем. Диль постарался забыть о будущем. Забавно. Как можно забыть о том, чего еще не случилось? Оказывается, можно.

Всего четверо. Всего. Дойти должна Лири, а они должны это обеспечить. Почему тогда Илема так интересуют причины? Разве что-то изменится, если он догадается, откуда идут твари и отчего именно открываются врата? Дилю, конечно, казалось, что зла в мире не больше, чем обычно, но что может знать человек, которому отведено так мало?

А Франк? Он рассказывал, что скопление зла позволяет тварям проходить сюда, но ни разу он не упомянул, что сейчас зла стало больше чем пятьдесят лет назад? Обычная манера дракона – недоговаривать? И неужели Илем не спросил его?

Диль поинтересовался. Илем зло усмехнулся.

– Спрашивал. И получил полный драконий отлуп. Впрямую он отвечать не отказался, но не ответил.

– Это тоже ответ, – вздохнула Лири. – Значит, он так не думает.

– Он всего лишь дракон, – улыбнулся Кай, – а не бог. Он не может знать всего. Принято считать, что Сарефское зло – всего лишь олицетворение зла нашего, но вот кем принято – драконами или нами?

– А разве не все равно? – осмелился спросить Диль. – Я понимаю, что знать причину хочется, но разве мы сможем что-то изменить, даже если узнаем ее достоверно?

– Ага, – потянулся Илем, – узнаем. На пороге смерти. И никому не успеем поведать сию страшную тайну. Лично мне просто любопытно.

– Мы ничего не сможем изменить. Но драконы смогут.

– Да ладно, Кай! – засмеялся Илем. – Десяток драконов ничего изменить не смогут. А миллионы людей не захотят. Потому что большинство устраивает то, что есть, а если не устраивает, то они боятся перемен, потому что перемены очень редко оборачиваются благом, а если и не боятся, то их ничтожное меньшинство. Даже вы, эльфы, научились не воевать, благополучно скрылись с наших жадных глаз, но понимаете, что рано или поздно мы до вас доберемся, и не факт, что вы снова победите.

Диль не уловил связи. А дальше Илем углубился уже в такие дебри, что Диль перестал понимать, словно вор говорил на незнакомом языке. А он действительно образован, хотя и не учился в университетах, но ведь знает такие слова, каких Диль никогда не слыхивал. На равных разговаривает с эльфийским принцем, за плечами которого наверняка не шесть классов городской школы. И даже принцесса Кандийская скромно помалкивает, переводя взгляд с одного на другого. Диль этого, правда, сейчас не видел, она так и лежала головой у него на коленях, но она всегда так делала. Принцесса Смерть. Она и правда войдет в историю с подобным прозвищем, и никакие старания Франка не помешают людям забыть о ее истинном предназначении.

А ведь именно поэтому Франк с ней резок и временами даже груб. Он не в силах ничего изменить, как и Диль или Илем. Он, дракон истинный, Защитник мира, так же беспомощен перед лицом этого мира. Он отталкивает Лири, чтобы не привязаться к ней, потому что, защищая мир, вынужден пожертвовать ею.

Стало совсем холодно, и Диль набросил на спину одеяло. Глупо, конечно, потом что холод шел изнутри. Даже не страх, а осознание неизбежности. О потерянные боги, каково же Франку в очередной раз чувствовать эту неизбежность, чувствовать собственное бессилие… Богам – забавы, людям – смерть. Они не могут быть так мелочны? Да откуда смертным это знать?

А разве драконы смертны?

Что получается – есть боги, есть люди и прочие расы и есть драконы, которые стоят между… между людьми и гибелью мира?

Между людьми и богами?

Как хорошо было не думать, меряя шагами страны, останавливаясь, чтобы перекусить или повеселить других. Как хорошо быть опавшим листом, несомым ветром…

* * *

Они объезжали стороной города и поселки. Лишь иногда кто-то один, чаще Диль как самый неприметный, покупал хлеб или муку, из которой потом Лири пекла безвкусные пресные лепешки. Кормились тем, что находили. Дичи в здешних лесах хватало, Франку было чихать, разрешена охота или нет, так что мясо у них почти и не переводилось. Рек тут было мало, зато земля изобиловала озерами и озерцами, где водилась мелкие шустрые рыбешки, из которых получалась очень неплохая густая похлебка. От холода их спасала теплая одежда, истрепавшаяся, грязная, но все еще добротная, хорошие одеяла и палатки. В особенно морозные ночи их согревал Франк. Собственно, морозов не было, даже вода не схватывалась ледком, так что от холода они особенно и не страдали. Не лили дожди, а в лесу не доставал даже ветер.

Илем чувствовал себя заметно бодрее, не валился с седла, хотя и не принимал активного участия в разбивке лагеря, садился в сторонке и делал вид, что совсем не устал, а просто ленится. А Диль делал вид, что ему верил. Вор перестал цепляться к Лири… ну, почти перестал. Зато она совсем перестала обращать на это внимание.

Диль совсем плохо спал. В общем, это ему не мешало пока, выносливость не подводила, он умудрялся даже дремать в седле, когда они ехали не быстро, но даже и тогда первое, что он видел, закрыв глаза, было мертвое лицо Аури. Диль ловил себя на том, что беззвучно разговаривает с Аури, когда бодрствует. Такого не бывало уже лет десять, как не больше. Аури не отвечал. Мертвые никогда не отвечают, просто молчат и смотрят тебе в душу закрытыми глазами. Я знаю, что мне не искупить этой вины, говорил себе Диль. Я знаю, что ты не считаешь меня виновным. Я знаю, что ты больше всего хотел, чтобы я жил, не потому что ты любил меня запретной любовью, а просто потому что любил – как сына, брата, друга, как неудавшегося любовника. Ты любил не только тело мое, но и мою пропащую душу, пустую и никому не нужную. Ты дал мне жизнь, которая мне не нужна, но не ты в этом виноват – я и только я, моя самонадеянность, моя глупость, моя безответственность. Прости меня, Аури, хотя не и не понимаешь, о чем я прошу. Прости, друг, что я не сумел выполнить твое самое заветное желание – я не сумел жить. Я существовал, я потерял смысл жизни, хотя и продолжал нести радость немногим своим зрителям, но разве ты этого хотел… Ты хотел, чтобы я остался в цирке, чтобы публика встречала меня овациями… И я мог это сделать – пусть в другом цирке, пусть в другой стране, о моей вине постепенно забыли бы – и забыли очень быстро, и только злобные неудачники помнили бы, как ты отдал свою жизнь вместо моей. Злобные неудачники – и я. Я мог это сделать. Мог. Преодолеть себя, стерпеть презрительные взгляды и сухое отчуждение, и это прошло бы. Тебя бы забыли, Аури. Я мог бы стать знаменитым, и большая часть моей славы была бы твоей, и большая часть аплодисментов была бы твоей, и именно этого ты хотел. А я не оправдал твоих надежд, я сдался, я слишком поздно осознал, чего именно ты ждал от меня. И даже не попытался исполнить твое желание, слишком упивался этим своим чувством вины, этой своей болью. Вспоминая тебя, я не о тебе думал и не о тебе жалел. Я думал только о том, как мнеплохо без тебя. Прости меня, Аури. Если ты можешь, прости.

Аури не отвечал, но и не уходил. И ни разу Диль не видел его живым.

Порой он ловил на себе обеспокоенные взгляды Франка и жалко улыбался в ответ: я в порядке, я сделаю то, что должен… то есть постараюсь сделать, постараюсь не подвести, постараюсь оправдать твои надежды, дракон. Но я не понимаю, на что ты надеешься, я не знаю, что у меня получится. Потерянные боги, я не понимаю, что должен сделать. Не понимаю, какой от меня прок, кроме умения разводить костер из сырых веток и ловко ловить рыбу.

И не понимаю, почему это так одолевает меня сейчас, когда конец путешествия приближается, когда проступают на горизонте туманные вершины Серых гор. Почему началось это после того разговора в заброшенном доме, когда все было обсуждено, все выяснено. Я думаю об этом постоянно: трясясь в седле, собирая сушняк для костра, даже исполняя непременную просьбу Лири – жонглируя разноцветными шарами на каждом продолжительном привале. Она следила за полетом шаров и успокаивалась.

Успокаивалась.

Она тоже наконец осознала, на что идет. Понимала-то всегда, но понимать – это одно, а чувствовать совсем другое. Судьба не дала ей шанса пожить.

О боги, за что вы так жестоко обходитесь с теми, кого сами и создали… Почему вы так мелочны… Что вы хотите сказать нам этими испытаниями… И почему нам, маленьким людям, неспособным что-либо изменить в мире, который не устраивает вас…

* * *

Перед ними лежала долина, поросшая чахлым лесом. В таком от преследователей не скрыться. Франк мрачно и безмолвно смотрел на далекие еще горы. Они и правда были серыми. Даже не зловещими, во всяком случае отсюда. Горы и горы. На самых вершинах, упирающихся в облака, – снег. Внизу – зеленые пятна леса. А им нужно в середину. Не было видно ни входа в пещеру, ни крепости, в которой жили стражи, защищающие мир он тварей.

Весь этот путь им удалось проделать без приключений, если не считать вчерашнего падения Илема с лошади, очень неудачного и, с его точки зрения, смешного. Отчего-то его беспокоило, что кто-то посмеется. Да кто же, если в окрестностях ни единой живой души, даже зайцы попрятались, даже птицы не кричали. Они испугались больше самого Илема, когда вдруг его кобылка встала на дыбы без видимой причины, и он не удержался. Они перебирались через речку, мелкую, едва по колено, но быструю, ехали медленно, потому что дно было неровное, каменистое, они берегли лошадей. Илем сильно ушиб локоть, заработал огромный синяк на виске – еще повезло, что голова только скользнула по мокрому валуну, а главное – вымок основательно. На берегу он, стуча зубами, разделся догола, не стесняясь Лири, растерся грязным полотенцем и торопливо натянул сухое белье, штаны, которые Диль не выбросил вопреки совету Франка – дырища на них была огромная. Франк отдал ему свою куртку, Кай набросил ему на плечи свой белый плащ, но это не спасло вора от простуды. Вот и сейчас, вглядываясь вперед, он шмыгал носом и отчаянно кашлял. Правда, у него не было жара и выглядел он не так уж и плохо. Даже подшучивал над собой: с мокрым носом – а туда же, мир спасать… Подшучивал над собой сам, чтобы этого не сделал кто-то другой.

Диля переполняли чувства. Он отвык. Всю прошлую жизнь, когда он видел мертвое лицо Аури, чувство было одно – тоска, перемежаемая отчаянием. Чувство вины. Остальное – мелко, поверхностно, а сейчас в душе что-то кипело, грозя перелиться через край. Это пугало больше, чем то, что ждало их впереди. Лири напряженно всматривалась в Серые горы, словно пыталась увидеть тварей бездны. Кай прислушивался.

Диль тоже попробовал, но звуки были обыкновенными: шелестел ветер, где-то вскрикивала птица, переступали с ноги на ногу лошади. Илем чихнул и страдельчески возвел глаза к серому небу.

– Ну никак не удается ощутить значимость момента, – посетовал он. – Только, понимаешь, настроюсь на возвышенное, как чих нападает.

Франк не шевельнулся. Лири засмеялась.

– Да, герои с насморком в хрониках как-то не упоминаются.

– Три недели не мытые принцессы тоже, – хихикнул в ответ Илем.

Диль посмотрел на девушку. Она была совершенно спокойна. Даже взгляд посветлел, исчезла хмурость. Она улыбалась. Илем косился на нее удивленно, а Кай, как всегда, мягко улыбался. Как не хватало Ори… О боги, как же его не хватает.

– Значимость момента еще впереди, – сообщил Франк. – Еще успеешь. Что там, Кай?

– Ты знаешь, – коротко ответил эльф. – Мой черед.

Франк покачал головой.

– Рано. Думаю, еще день-другой у нас есть. Успеем подойти ближе.

– Как скажешь, Защитник.

Илем повертел головой.

– Преследование? А мое чутье спит.

– Оно простужено, – совершенно серьезно объяснил Кай. У него было своеобразное чувство юмора. – За нами идут не воины, за нами идет маг. Ты не просто так свалился с седла. Тебя сдернули.

– Твое кольцо? – тихонько спросила Лири.

– Нет. Оно реагирует либо на сильную, либо на близкую магию. Просто не могла лошадь вскинуться просто так.

– Скажи им, Ра Кайен, – приказал Франк. Кай послушно сказал:

– Как всякий Ра, я прошел посвящение… и обучение. Я не маг, то есть пользоваться магией не могу, но могу ей противостоять. Разумеется, не Даеру или даже Сандурену, но среднего мага сдержу. Я полагаю, что в каждой миссии был кто-то вроде меня.

– Был. Наши шансы всегда уравнены. Нет никаких препятствий, которые нельзя преодолеть. Ну а если… – Франк хищно улыбнулся. – Я даже мечтаю о том, чтобы Сандурен лично попытался нас остановить. Тогда у меня не будет никаких ограничений. Никаких. И я просто прожгу путь до врат.

Поежился даже Илем.

После долгой паузы Франк обыденно произнес:

– Ну что, вперед. Сильно коней не гнать, их уже не сменить. По сторонам смотреть особо внимательно, здесь уже могут встретиться твари бездны. Оружие держать под рукой. Помните, тварей убить сложно, но можно. Лучше предоставить это мне.

– А тебя убить можно? – поинтересовался Илем. – В смысле когда ты человек?

– Я всегда дракон, – пожал плечами Франк. – Так что вряд ли.

Наверное, это означало, что раньше никому не удавалось убить дракона, когда он в человеческом облике. Всегда дракон. И всегда человек. Вообразить такое не получалось, хотя вот он, рядом, смуглый, жилистый, в черной рубашке – всего-то в рубашке, и хоть бы поежился под слабыми порывами холодного ветра. Даже сейчас, не мывшийся те же три недели и даже не причесавшийся с утра, в прожженных на колене штанах и грязных сапогах, он казался не неопрятным, а небрежным.

– Держим путь на крепость, – бросил он. – Должны же герои сходить в баню перед подвигами. И вылечить насморк.

Илем расхохотался, а глядя на него – и остальные. Смех не был естественным, но даже Кай не сумел удержаться.

– К чертям! – воскликнул Илем. – Это определенно весело, верно, Лири?

– Определенно! – подтвердила принцесса, которую вор впервые назвал по имени. – Веди, защитник!

Кони шли ровной рысью. Низкие кусты и редкие деревья вряд ли могли скрыть тварь, однако Франк старался держаться от них на расстоянии. Часа через полтора они выехали на дорогу, и дракон пустил своего жеребца в галоп. Никто не появился, никто не преследовал, пока Франк не поднял руку, останавливая своих спутников. Диль огляделся, но не увидел ничего. И тут куст поднялся.

– Хорошая маскировка, страж, – одобрительно кивнул Кай. Ветки были приделаны в куртке человека, высокого и крепкого.

– Кто такие?

– Посмотри внимательно, – посоветовал Франк.

Человек поклонился.

– Приветствую, Защитник. Мы заждались. Твари уже пятый месяц выходят из пещер, и нас становится все меньше. Крепость на осадном положении.

– Это, я надеюсь, не отменяет баню, – хмыкнул Илем. И страж неожиданно хмыкнул в ответ:

– И даже сытный ужин с горячим вином. Скачите. Постарайтесь успеть засветло.

Они снова поскакали вперед, перемежая галоп, рысь и шаг, чтобы не загнать лошадей.

– Почему ты не предупредил их о маге? – спросила Лири. – Это не по правилам?

– Потому что они не маги. Я, конечно, мог их попросил пристрелить любого, кто едет за нами, и вряд ли здесь сейчас много путников… но это все же может быть невинный человек.

– А я бы попросил, – буркнул Илем. – Превентивно.

Диль подумал, что и он бы, наверное, попросил. Чтобы уберечь Кая. А Франк подслушал его мысли.

– Нет, Диль. Ты не попросил бы. К тому же до крепости можно добраться и не по дороге. Я думаю, маг приблизится к нам уже на подходе к горам.

Крепость располагалась в добром десятке лиг от гор, не особенно большая, вроде бы не неприступная – стены не в сотню шагов высотой, ров не особенно велик, не видать катапульт. Но мост был поднят, а для тех, кто хотел пройти, имелось некое подобие мостика, рассчитанного только на одного человека. Пошел, естественно, Франк, и через несколько минут перед ними опустился большой мост.

– Хорошо отлажен, – одобрительно произнес Кай, – цепи даже не скрипят.

Дилю казалось, что на Франка сбегутся посмотреть, но ничего подобного. Люди занимались своими делами, без особого любопытства поглядывая на них, изредка сдержанно кланялись или поднимали в приветствии руку. Франк отвечал обычным кивком. Создавалось впечатление, что последняя миссия случилась не двести лет назад, а в прошлом месяце.

А есть ли здесь сторонники Сандурена? Проник ли сюда Белый орден?

Стало страшно. Конфликты исключались в больших городах, к которым никак нельзя отнести крепость.

Им отвели небольшое помещение в казарме, потому что ни гостиниц, ни постоялых дворов здесь не имелось. Обещанная баня была тоже солдатской, так что сначала они пустили Лири, а когда она вернулась, свеженькая и раскрасневшаяся, в огромных для нее серо-коричневых штанах и рубахе – форме стражей, они отправились в большое жарко натопленное помещение и долго с удовольствием мылись в горячей-прегорячей воде. Сытный ужин уже ждал их, и вино подогревалось на жаровенке.

– Это, наверное, последний раз?

– Ты оптимист, Илем, – засмеялся Франк. – Да, настоящая баня – последняя. Возможно, мы попадем на заставы, там тебе дадут ведро воды, но никакого пара и…

Без стука вошел немолодой крепкий мужчина. Комендант. Или какой-то другой начальник. Франк принялся расспрашивать его об обстановке, о появлении тварей, о том, как часто проезжают люди, и Диль несколько раз ловил себя на том, что не слушает. Какая, собственно, разница… Илем, похоже, тоже не вникал, налегая на десерт – засахаренные ягоды и орехи – и вино. Наесться вкусного напоследок. Диль подумал – и тоже наложил вкусностей себе на тарелку. Жить осталось так мало, что стоит забыть о своей стеснительности.

Сегодня хорошо, а что будет завтра, никто не знает.

* * *

Завтра ничего не изменилось. Ну, разве что одежда стала чистой, живот полным, тело вымытым. Лири довольно улыбалась шуточкам Илема насчет ответственности за судьбы мира. Вот бы Ори сейчас повеселился, подумал Диль, ему нравилось, когда у всех было хорошее настроение. Счастливый был бы орк, если б не вина. Неважно какая, важно, что он ее чувствовал.

Диль полагал, что дальше они пойдут пешком, но Франк кивнул в сторону коновязи. Понятно. Пока можно ехать, нужно ехать, а там бедных животных придется бросить, и дойдут ли они до заставы или попадутся тварям, даже боги, наверное, не знают. Вряд ли им есть дело до лошадей, если им и на людей-то плевать. И никакого богохульства, потому что Диль считал, что так и должно быть. Боги дали им жизнь, после чего имели полное право уйти и дать им возможность выкарабкиваться самим. Это естественно. Родители тоже не всю жизнь детей опекают.

Вместо богов теперь драконы.

А когда-то, может, и они не понадобятся.

Размечтался…

Следующим утром плохо почувствовала себя Лири. Кай внимательно ее осмотрел и перевел взгляд на Франка. Лицо дракона не дрогнуло. Он кивнул, и Диль ощутил внутри холодную пустоту. Черед эльфа.

Кай не собирал оружие, как Ори. Он о чем-то поговорил с Франком на странном своем языке, поцеловал в щеку Лири, набросил свой плащ на плечи Илема и неожиданно отдал Дилю то самое кольцо, которое позволяло увидеть магию.

– Мне оно уже не нужно, а вам может пригодиться. К тому же оно только тебе по размеру. Прощай, Диль. Для меня честь считать себя твоим другом. Прощай, Илем. Желаю тебе прожить долгую хорошую жизнь. Прощай, Лири. Сделай что должно.

Он поклонился им всем, повернулся и неторопливо направился обратно. Наверное, Диль бы смотрел ему вслед еще долго, но Франк погнал их вперед.

– Он нас не нагонит, – тоненько сказала Лири.

– Нет, – мрачно бросил Илем, – но ты знаешь, он сейчас счастлив. У него, конечно, душа рыцаря, но может же он ненадолго стать драконом.

Франк бросил на него короткий взгляд и едва заметно кивнул. Как ни вслушивался Диль, не доносилось никаких звуков. Здесь тоже было мало птиц.

– Далеко нам? – спросил Илем, косясь на Лири.

– На себя посмотри, – беззлобно отозвалась она, – герой с мокрым носом. Мне уже хорошо. Кай что-то сделал, и мне сразу…

– Смотря как повезет, – перебил ее Франк. – Если лигами мерить, то недалеко. Если препятствиями, то не знаю.

Первая тварь встретилась к вечеру. В первый момент Диль даже не испугался. Нечто, похожее одновременно и на человека, и на чудовище из кошмаров, бросилось на них из-за деревьев. Диль увернулся от удара когтистой руки – определенно человеческой руки, разве что с длиннющими кошачьими когтями – и затанцевал по поляне, стараясь вынудить чудище повернуться спиной к остальным. Франк в два удара рассек ему хребет и отрубил голову.

– Они смертны, – втыкая меч в землю, сообщил он. – Просто невероятно сильны, быстры и ловки. Хороший способ, Диль, но только если тварь одна. А они, случается, охотятся группами. Тогда драться придется всем. Старайтесь быть вместе. Уязвимы у них точно те же места, что и у людей.

– То есть ежели в пах, то ему будет очень больно? – осведомился Илем, разглядывая весьма внушительный детородный орган твари. Лири смущенно отвернулась. – Не видела никогда, да? Не бойся, у людей существенно меньше.

Диль ткнул его локтем в бок, в ответ на что Илем оглушительно чихнул и выругался. Простуда его почти прошла после горячей бани, во всяком случае, кашель отпустил, но вот насморк еще остался. Герои… один с мокрым носом, второй – почти что с мокрыми штанами. Диля запоздало трясло. С этим драться?

– Они внушают страх, – тихо сказал Франк. – Пока живы, конечно. Я хочу сказать, они даже самых храбрых людей заставляют бояться. Страх либо парализует, либо наоборот придает сил. Помни об этом, Диль. Вперед.

Диль, конечно, запомнил, а проку-то, если не герой, так им и не станешь, главное хотя бы не пуститься бежать.

А они именно бежали, пока Илем в изнеможении не свалился наземь и не заявил, что умрет после следующего шага. Место для привала было подходящее: большая поляна, на которой росла только не особенно высокая трава. Франк велел Дилю не шариться по лесу в поисках дров, а срубить первое попавшееся деревце, что Диль и сделал. Франк извлек из мешка флягу и обошел место лагеря по кругу, аккуратно капая на траву сильно вонючую жидкость, потом капнул на сложенные дрова, и огонь занялся мгновенно. И по кругу – тоже. Значит, твари боятся огня.

– Это их не прогонит, но уж точно не привлечет, – сказал Франк. – Не любят они пламя. Но я не исключаю, что кто-то затаится поблизости.

– Будем начеку, – пожал плечами Илем и скривился – ушибленное место еще болело. – Или в основном ты будешь начеку, как я подозреваю. Я вообще подозреваю, что ты можешь не есть, не пить и не спать очень долго.

– Очень, – спокойно согласился Франк. – Но я все же подремлю немного, пока вы еду не приготовите. В любом случае… Впрочем, неважно.

Он лег возле костра, завернулся в одеяло и, похоже, быстро заснул. Диль быстренько соорудил ужин, но Франка они будить не стали, даже дракону нужен отдых.

Илем был мрачнее обычного. Смотрел в огонь, молчал, а потом вдруг произнес:

– Каждый умирает в одиночку. Только Хантелу… повезло.

– Ты не хочешь умереть один?

– Мне пофиг, Лири. То есть я вообще не хочу умереть, но если уж суждено, то без разницы, при свидетелях или в гордом одиночестве. И никто не узнает… Ведь есть же близкие у Ори и Кая…

– Я им сообщу, – сказал Франк из-под одеяла. – Обязательно. Для них это важно. И… Лири, я постараюсь сделать все, чтобы ты осталась в истории как принцесса, спасшая мир от зла.

– Это поможет? – тоненько спросила она.

– Нет. Пройдет сто лет или триста… и если ты в истории останешься, то лишь как принцесса, из-за каприза которой началась война. Но я сделаю что смогу. Родителям твоим скажу правду. Заставлю Райгуна оставить Канди и отпустить твоих братьев.

– А он откажется, – фыркнул Илем. – Ты защитник, ты ему ничего не сделаешь. Ну, защиты лишишь. Ой как он испугается…

– Он испугается, – жестко бросил Франк, – потому что именно короли знают, что это значит. От лишенного защиты дракона отворачиваются все. С другой стороны, если он сделает то, что я скажу, он прославится как великодушный король, оценивший жертву своей неудавшейся невесты.

В глазах Лири появилась надежда.

– Правда?

– Слово дракона, – просто сказал Франк. Не поверить этому не получалось.

– А для меня что сделаешь? – прищурился Илем.

– То, что ты хочешь. Но ты не хочешь ничего.

– Выжить я хочу, – возразил Илем. – А в историю войти – нет. Мне там делать нечего. Вот Ори и Кай – пусть. Им это нужнее. Ну, или их близким.

– Я смотрю, тебя все больше начинают занимать личностные проблемы.

– Ага, – тут же согласился Илем, – особенно если учесть, что прежде я интересовался исключительно мировыми.

Франк сел и обхватил руками колени.

– Зачем столько сарказма? Поверь, я не сомневаюсь в том, что тебя судьба мира интересует в последнюю очередь. Но почему ты не ушел, когда была возможность? После встречи с Сандуреном. Я не стал бы удерживать, а Сандурен обеспечил бы твою безопасность.

Илем уткнулся лбом в колени, но ненадолго, поднял голову и уставился в глаза дракона. Он снова пугал Диля, будто в нем жили два человека. По меньшей мере два.

– Не знаю! – бросил он. – Сам не знаю. Я не хочу спасать мир, предпочту спасти себя... Честное слово, я думал об этом. Пытался убедить себя в том, что должен исполнить именно миссию, а не попытаться спасти собственную шкуру. Не получилось. Я не понимаю, почему иду.

– Тоже мне, великая сложность, – фыркнула Лири, не обратив внимания на ожегший ее взгляд Илема. – Я раньше думала, что человек по-настоящему может знать только самого себя. А получается наоборот. Мне твои мотивы совершенно понятны. – Она подождала, но Илем молчал, и она продолжила: – Диль. Ты даже не осознаешь, насколько не хочешь нести еще одну вину. Не только Силли, но и Диль. Думаю, если бы он погиб, ты без малейших сомнений нас бросил.

Голубые глаза Илема даже посветлели. Диль приготовился его перехватывать, но это была не ярость. Прозрение. Вот каких слов нахватался.

– А и точно, – облегченно сказал вор. – А ты не такая уж идиотка, какой кажешься.

– А ты не такой циник, каким хочешь быть.

Она еще и язык ему показала.

– Погоди, – вмешался Диль. – Почему именно я? Не Ори или Кай?

– Потому что Ори и Кая уже нет, – ее голос дрогнул, – а Илем еще с нами. Потому что Ори и Кай могли постоять за себя. Потому что ни Ори, ни Кай не стали его друзьями. А ты почему-то стал.

– Почему-то, – проворчал Илем. – Именно что почему-то.

– Тоже просто. Он тебя не только понимает, но и принимает. Ты ему гадость за гадостью, а он все равно тебя принимает. Может, жалеет… погоди злиться. Жалость не всегда унизительна…

– И тогда она называется сочувствием, – перебил Франк. – Довольно уже. Он понял, Лири. А теперь быстро спать, вы должны быть отдохнувшими. Начинается самое трудное.