Текст книги "Золото (ЛП)"

Автор книги: Талия Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

вдох.

Темная вода становиться почти золотой. Потрясающе теплая рука

обхватывает меня за талию. Яркая вспышка, а затем я кашляю, сплевываю и

отплевываюсь, заглатывая огромными глотками воздух. Я дрожу, не смотря

на то, что холодный воздух вокруг меня теплый по сравнению с ледяной

водой. Я нахожусь в туманной невесомости царства духов.

Рука вокруг моей талии ослабляет хватку.

– Ты ненормальная? – говорит Остин из-за моего плеча. – Целые

корабли тонули в той бухте.

От уколов боли нервы в ногах начинают пробуждаться. Промокшая

одежда тянет вниз, натирая кожу. Все что я могу сделать – цепляться за тепло

и дыхание Остина.

Он не дожидается ответа.

– Я увидел вспышку из дома. Кто здесь был? Блейк? Джона?

Я качаю головой.

– Не Сын. – Горло саднит. – Бог.

Остин прижимает меня ближе. Я дрожу, когда его тепло начинает

доходить до остальных нервов, вдыхая жизнь и боль в части тела, которые я

бы предпочла, чтобы оставались онемевшими.

– Ты уверена?

– Да.

– Твою мать! Я думал, у нас больше времени.

Очередная вспышка золотого света окружает нас. Когда я открываю

глаза, мы стоим на камнях у основания тропинки, идущей обратно к отвесной

скале. Целый пляж погрузился под воду. Нет ни каких признаков Лайама.

Мое дыхание учащается.

– Он только что был здесь.

Остин кивает.

– Возвращайся в дом и согрейся.

Я тянусь к огню, используя его жар, чтобы согреться изнутри, даже

когда ветер треплет мою промокшую одежду и волосы.

Но до тех пор, пока я не оказываюсь в безопасности в своей комнате,

укутанная в несколько слоев покрывал с дымящей кружкой горячего

шоколада в ладонях, я не смотрю на воду, вспенивающуюся под окнами. Она

выглядит зловеще, менее похожа на часть меня, чем на силу, которую

следует уважать. Может быть, я и могу получить доступ к мощи океана, но

глупо с моей стороны думать, что я смогу ее контролировать. Что могу что-

либо контролировать.

Если бы не Остин, я, возможно, не выбралась бы оттуда живой.

Не хорошо. Я не хочу быть у Остина в долгу. Не желаю быть ему

ничем обязанной.

– 11 –

Остин сидит, развалившись на старинном стуле в голубой гостиной

внизу, его нога небрежно свисает с резного подлокотника. Огонь бушует в

камине, который выше меня.

– Слава богу, – это все, что он говорит, когда я сажусь на диван

напротив него.

– Ты разговариваешь с богом?

– Не в буквальном смысле. Он не навещает потусторонний мир, и,

конечно же, его здесь нет.

– Я не имела в виду буквально.

Видеть Остина – уж облегчение. Знакомое приветствуется, даже

плохое.

Он жестом указывает на поднос с горячим чаем и какой-то выпечкой,

похожей на маленькие ягодные пирожные.

– Кажется, что Микл не может прекратить кормить меня.

Я тянусь к изящной фарфоровой кружке и наливаю горячую жидкость.

– Такое чувство, что я оказалась в другом веке. – Улыбка Остина

застает меня врасплох. Он выглядит обезоруживающе как тогда – тысячу лет

назад. – Поверь мне, что нет.

Но я оказывалась в другом столетии, другом тысячелетии, там, у руин.

Помнит ли Остин встречу со мною тогда? Я наблюдаю за ним, попивая чай.

Он выглядит обманчиво человеческим, когда откидывает непокорную челку

с глаз. Я успеваю сдержать улыбку в ответ. Остин – мне не друг. Он –

средство положить всему конец.

– Кто это был? – спрашивает он.

– Что?

Складка снова пролегает между его бровей.

– Бог, что ты видела на пляже? Он тебе что-нибудь сказал?

– Он сказал, что его звали Пвил, но теперь он известен по имени

Лайам.

– Лайам, – повторяет Остин. – Вот задница.

Остин скидывает ноги на пол.

– Ты знаешь его?

– Возможно, нет необходимости говорить тебе, раз ты уже встречалась

с этим сукиным сыном, что это плохо.

– Кто он?

– Мой лучший друг.

Остин хватает один крохотный пирожок с подноса и кусает хрустящую

корочку.

– У тебя нет друзей.

Блейк был так называемым другом Остина. И затем Остин позаботился,

чтобы я убила его.

Остин изгибает бровь.

– Вот здесь-то и зарыта собака.

Это по-прежнему не имеет смысла. Остин – единственный бог,

способный пересекать границу потустороннего мира.

– Почему Лайам здесь?

– А почему ты здесь, Брианна? – он вновь проигнорировал мой вопрос.

– Ты должна быть сейчас на самолете из Дублина. Ты обещала, что не

вернешься.

– Я не могла просто убежать.

– Могла. И все еще можешь.

– Я хочу вернуть свою жизнь обратно. – Я не ожидаю, что он поймет.

Остин не знает, что значить хотеть быть рядом с людьми, которые тебе не

безразличны. Все, о чем он заботиться – это вернуть землю богам. – Мою

человеческую.

Его улыбка печальна.

– Осторожно с желаниями. – Он доедает последнее пирожное, слизывая

крошки с пальца. – Боюсь, я слишком эгоистичен, чтобы заставить тебя

уехать, поэтому нам придется придумать новый план. Лайам – мерзавец, но

на данный момент, он наименьшая из твоих проблем. Все Сыны соберутся

здесь, Брианна. Зов врат силен.

– Но врата были в Дель-Мар.

«Были» – ключевое слово. Мик уже рассказал мне, что они здесь. И я

видела их на пляже как раз перед появлением Лайама.

– Врата там, где бог потустороннего мира пожелает. Они своего рода

пробный камень, источник твоей силы. Бандии и Сыны найдут к нему путь,

даже если они не понимают, что делают это.

То же самое сказал мне Мик, когда рассказал, что Сыны

приближаются. Но Остин – бог потустороннего мира. Он может остановить

это.

– И какого черта ты тогда делаешь? Ты же знал, если откроешь врата,

то приведешь Сынов прямо сюда. Или это то, чего ты хотел?

Конечно, это так.

Мне следовало бы знать, что Остин попытается спровоцировать

сражение. Единственное чего я добилась, отослав его – сделав его более

решительным. Он по-прежнему хочет, чтобы я была его пешкой в войне

против Сынов. Убивать за него.

Безумие, но я теперь хочу сражаться с Сынами. Не за него. За себя.

Он наклоняется вперед, уперев локти в колени.

– Я не открывал врата. Это сделал Лайам.

– Как это возможно. Ты же бог потустороннего мира.

Остин сплетает пальцы вместе. Нет и следа его обычной

самоуверенности, когда он глядит на свои руки, взволнованно потирая

большие пальцы друг о друга.

– Был.

– Что ты имеешь в виду?

Его кривая улыбка предназначена, чтобы успокоить меня. Не выходит.

– У меня была не плохая жизнь, правда?

– Что случилось?

– Полагаю, я потерял свое бессмертие.

– Ты понимаешь, что все предложение – это оксюморон.

Предполагается, что бессмертие – постоянное состояние.

– Значит ты не верующая?

Так мало осталось, во что можно было бы верить. Думала, что верю в

логику, но не все может быть поделено только на цифры и научную теорию.

Я верила в Блейка. Но как только наша связь разорвалась, он стал держать

меня на расстоянии. И он сразу же предположил наихудшее обо мне, при

первой появившейся возможности.

– И во что же именно я должна верить?

– В магию.

Наши взгляды встретились, и на секунду я снова оказалась в поле у

разрушенной стены, вспоминая его улыбку из другого времени. Я отгоняю

воспоминание. Я не могу позволить себе думать об Остине как о ком-нибудь

большем, чем просто угрозе.

– Ты уверена, что это был Пвил? – спрашивает он.

– Кто он? – вновь спрашиваю я.

– Мелкое божество с огромной дозой амбиций. – Остин запускает руку

в волосы, откидывая их со лба. – Он был моим помощником, прикрывал

меня, пока я был наверху. Когда-то я доверял ему.

– Но ты ему больше не доверяешь. – Это не вопрос.

– Он не будет так терпелив, как я когда-то.

– Ты был терпелив?

И это от парня, который убивал или был причастен к смерти более

одного полубога для достижения своих интересов.

Остин так пристально наблюдает за мною, что заставляет меня

дрожать.

– Больше, чем ты знаешь.

Есть что-то незащищенное в его взгляде, словно отошедший слой

фанеры, открывающий под ней недостатки.

– Итак, если ты потерял свое бессмертие. Означает ли это, что ты

можешь умереть?

Его кривая улыбка вернулась на место.

– Не забивай себе голову всякими идеями.

– 12 –

Я не поддаюсь искушению провести еще три дня, отсиживаясь в своей

комнате, теперь, когда я знаю, что Сыны едут сюда и новый бог разгуливает

на воле. Остин с Миком работают в офисе в конце длинного коридора, а я

провожу большую часть времени в конюшне с лошадьми. Я катаюсь верхом

по полям недалеко от дома, избегая тропы к океану. Спустя два дня без

новых визитов Лайама, я решаюсь прокатиться дальше, выводя Панду на

тропинку к деревьям.

Я спешиваюсь, как только пред моим взором предстают осыпающиеся

стены. Отпустив Панду пастись на лугу, я обхожу камни, двигаясь вокруг

них. Может быть, я вообразила встречу с Остином в прошлом. Все это

кажется невозможным. Так же как и обнаружить, что я потомок богини,

казалось невозможным шесть месяцев назад. Воскресить Блейка из мертвых

вообще было невозможным. А чтобы Блейк отослал меня подальше, не

выслушав мою сторону – совершенно невозможно. Но в любом случае это

все произошло.

Небольшие высеченные на камне фигуры насмехаются надо мной.

Фигура лошади кажется бледнее, чем остальные, словно каким-то образом

постепенно исчезает. Я нащупываю пальцем соответствующую подвеску на

своем браслете. И стою неподвижно, делая вид, что не собираюсь

прикладывать серебряную лошадь к камню. А затем я делаю это.

Сначала ничего не происходит, и позволяю себе сделать вдох. Мои

легкие едва заполняются, когда стена исчезает в тумане и мгле, и я парю в

холодном, сером небытие вместе с ней, пока небо не проясняется, и я не

ощущаю влажную траву под ногами.

– Я уж начал считать, что выдумал тебя.

Я поворачиваюсь в сторону мягкого ирландского голоса. К Остину. Не

совсем Остину, Аарону, с его нежными глазами и невинной улыбкой. На нем

того же стиля шерстяная подпоясанная рубашка, доходящая до колен, только

эта – зеленая. Его длинные, растрепанные волосы спадают ниже плеч.

Я пришла сюда, чтобы встретиться с ним, но у меня нет точного плана.

А что если это мой последний шанс поговорить с Остином из прошлого? Я

могла бы предупредить его о войне с Сынами. Как Сыны убьют большую

часть бандий. Может быть, если он узнает, как все обернется, он дважды

подумает о том, чтобы убить Дану для разжигания войны.

Может быть, я могу все изменить.

– Не делай этого, – наконец говорю я.

Он склоняет голову набок.

– Делать что?

– Не убивай Дану. Не сработает. Седьмые Дочери будут сражаться с

Сынами, но они не победят.

Остин смеется. Он опирается на низкую часть стены, его взгляд

наполнен смесью любопытства и очарования.

– Зачем мне убивать Дану? Она – последняя в своем роде.

– Не последняя. Это должна быть я.

– Тогда будущее не такое ужасное.

– Ты веришь мне? Что я из будущего?

– Я не настолько глуп, чтобы бежать от судьбы.

Его легкая улыбка заразительна.

– А что если ты смог бы изменить его? Будущее, я имею в виду.

Он вновь смеется, и когда он смотрит на меня, его взгляд беспечен.

Неиспорчен. Этот Остин не убивал Дану. Не убивал Дарта. Не причинял мне

боли.

– Зачем мне желать изменить будущее, если в нем есть ты?

Это не так. Я прикусила язык. Не похоже, что этому парню что-то от

меня надо. Кажется, что ему просто нравиться общаться со мной. Есть в этом

что-то простое и легкое, но я не могу позволить себе так думать.

– Не думаю, что ты должен знать свое будущее.

– Тогда ты здесь, чтобы остановить меня?

Могу ли я? Могу ли я удержать его от убийства Дану, и найти способ

свести Сынов Киллиана и Седьмых Дочерей вместе, прежде чем столетия

смерти и разрушения сделают мир невозможным? Предполагается, я положу

конец войне. Может быть, вот как я это сделаю. Я остановлю ее, прежде чем

она начнется. От возможностей у меня кружиться голова. Почему же еще я

здесь?

– Одно решение может остановить твоих потомков от убийства друг

друга. Может быть я здесь, чтобы все изменить.

Его будущее. И мое.

– Итак, я натворил кучу королевских глупостей, правда?

– Да. – Я смотрю вниз на свои ботинки. – И не только ты.

Возможно, Остин все и подстроил, но я именно та, кто убил Блейка.

Слезы наворачиваются прежде, чем я могу остановить их.

Остин тянется к моей руке, нежно держа меня за кончики пальцев,

словно боится, что я разобьюсь. Жест каким-то образом заставляющий меня

расплакаться еще сильнее. Не знаю точно из-за чего я плачу. Из-за Блейка.

Из-за себя. Из-за всех бандий и Сынов, умерших за столетия между временем

Аарона и моим.

Он ждет, пока мой плачь постепенно не переходит во всхлипывания.

– Хотел бы я сделать все правильно, – говорит он. – Но боюсь, ты уже

знаешь, как это кончиться.

Знаю? Я знаю, что он убьет Дану, чтобы разжечь чертову войну,

которая продлиться столетия. Войну, которую я должна остановить, но едва

ли выиграть. Частичка надежды, ощущаемая мной только мгновение раньше,

уже вне досягаемости.

– Если я не могу остановить ее, почему же тогда я здесь?

Смех Остина теплый и успокаивающий.

– Я не настолько глуп, чтобы сомневаться в подарке небес.

Я гляжу на него и на одно ошеломляющее мгновение, тону в его глазах.

Все постепенно становиться серым и он исчезает.

Я снова у руин. Небольших руин. В одиночестве, за исключением

Панды. Я пытаюсь дышать.

Я должна найти способ вернуться обратно.

Я могла бы все изменить. Может быть, Остин и не считает, что я смогу,

но я должна воспользоваться шансом. Никто не должен умирать. Я

прижимаю пальцы к губам, вспоминая ощущения его руки на них, прежде

чем их опустить.

Остин – необходимое зло, союзник против Сынов. Я не могу позволить

себе забыть с кем имею дело. После всего, что произошло с Блейком, я

должна быть не настолько глупа, чтобы позволить дьяволу заманить меня.

– 13 –

После очередной недели отсутствия каких-либо признаков появления

Лайма и Сынов, мне необходимо выбраться из Лоркана. Я держусь подальше

от пляжа и даже еще дальше от руин. После многочисленных дней езды по

кругу в поле, я прошу одолжить машину. Мик настаивает на поездке со мной,

и я не возражаю, по большей части, потому что не знаю, смогу ли я ехать

сидя не с той стороны автомобиля, а также не по той стороне дороги.

Мик держится на разумном расстоянии, пока я прогуливаюсь по

Главной Улице и рассматриваю витрины. Я останавливаюсь перед магазином

одежды, восхищаясь длинным, красным платьем, слишком фантастическим

даже для выпускного вечера. Не то, чтобы я собираюсь на выпускной в

скором времени. Или вообще когда-нибудь.

Шеннон машет мне из магазина, где она разговаривает с посетителем, и

я машу ей в ответ. Мик задерживается перед магазином кожгалантереи двумя

дверьми ниже, и делает вид, что его что-то заинтересовало внутри, но я

ловлю краешком глаза его взгляд на себе. Я прохожу дальше к пекарне. Как

бы сильно я не хотела поговорить с Шеннон, будет лучше дождаться

возможности, когда Мик не будет висеть у меня над душой.

Я покупаю маленькое белое пирожное с голубым цветочком на

верхушке. Цветок похож на бесформенный колокольчик, практически

идеально соответствующий серебряной подвеске в форме аконита, висящей

у меня на шее. В настоящей жизни, цветок смертелен при принятии внутрь,

но я все равно откусываю глазурь. Она едва ли сладкая, но, тем не менее,

вкусная.

Я улыбаюсь парню за прилавком. Его лицо становится розовым,

подчеркивая усыпающие его нос веснушки. Смутившись, я смотрю в окно

как раз в тот момент, когда знакомая вспышка светлых волос исчезает из

поля зрения. Он проходит так быстро, что я почти готова поверить, что мне

показалось, но затем я слышу его смех.

Блейк.

Блейк здесь.

Меня трясет от странного сочетания страха и предвкушения. Я

выбрасываю остатки пирожного и выбегаю на улицу. Блейк уже двумя

магазинами ниже. Он идет спиной ко мне, но я все равно узнала бы его. То,

как он двигается, плавной походкой хищника. То, как его волосы спадают

длинными прядями ниже ушей, выглядя немного сумбурно, но, так или

иначе, идеально. На нем обветренная кожаная куртка, такая мягкая на вид,

что мне хочется к ней прикоснуться.

Я хочу прикоснуться к нему.

Знаю, что мне не следует. После всего того, что он наговорил мне во

время пожара, последнее, чего я должна желать – так это иметь что-либо

общее с Блейком Уильямсом. Но его присутствие здесь, за тысячу миль от

Ранчо Доминго, волнует мою душу. Мы так далеки, но непреложная истина

заключается в том, что я по-прежнему ощущаю Блейка родным.

Я сдерживаю желание побежать за ним. Насколько я знаю, он все еще

винит меня в пожаре на вечеринке Мэллори. Не похоже, что он здесь из-за

меня. Знаю, он бы приехал. Все Сыны приедут. Но я не могу предотвратить

всплеск надежды, восстающий из пепла с силой Феникса. Может быть, он

разыскивает меня. Может быть, он приехал предупредить меня, что Сыны

приближаются. Чтобы извиниться. Сказать, что он верит мне. Любит меня.

Еще не слишком поздно. Мы все сможем исправить. Я иду быстрее,

отчаянно пытаясь сократить расстояние, пока нас ничто не будет отделять,

кроме нашего дыхания.

Меня останавливает рука, легшая на мое плечо, когда я открываю рот,

чтобы позвать Блейка.

– Помедленнее, – Мик возвышается надо мной. Он прослеживает мой

взгляд к удаляющейся спине Блейка. – Нам нужно доставить тебя обратно в

Лоркан. Немедленно.

– Это всего лишь Блейк.

Блейк продолжает идти, становясь все дальше.

– Он не всего лишь кто-нибудь. Он Седьмой Сын Киллиана.

– Он мой друг.

Это может быть и не правдой, мне придется выяснить. Я вырываюсь из

цепких рук Мика и продолжаю идти.

Он, не отставая, шагает следом своей размашистой походкой,

– Чем меньше людей знают, что ты здесь, тем лучше.

– У него могут быть известия. – Я не могу удержаться, чтобы не

добавить. – Может быть, он ищет меня.

– Вот этого-то я и опасаюсь. Мы не можем рисковать. С открытыми

вратами и Сынами… – Он замолкает на середине предложения.

– Что?

Но я слушаю его лишь в пол-уха, затаив дыхание, когда Блейк

останавливается перед магазином подарков и поворачивает голову, чтобы

заглянуть в окно. Я могу видеть его лицо с боку, уголок губ. Я скучаю по

этим губам. Я хочу побежать к нему, но рука Мика словно наручник, держит

мое запястье.

– Подожди, – говорит Мик.

На щеке Блейка появляется ямочка. Мое сердце немного тает. Я знаю

эту улыбку. Улыбку, очаровавшую тысячи девушек. Улыбку, очаровавшую

меня. Но он не видел меня. Его улыбка предназначена кому-то другому.

Порция Брутон выходит из магазина и накидывается на него, заключая

в объятия. Руки Блейка легко смыкаются вокруг нее.

В мгновение огонь растекается по венам. Мик рывком отпускает мое

запястье. Я делаю несколько шагов ближе, ныряя в темную каменную арку,

которая образовывает небольшую нишу напротив книжного магазина. Я

прислоняюсь к холодной стене и стараюсь дышать. Блейк и Порция друзья.

Поэтому они и обнимаются. Это ничего не значит. Я подавляю огонь,

поддавшись искушению выглянуть из-за угла.

Порция выглядит красивее, чем обычно. Ее каштановые волосы

подстрижены каскадом, что подчеркивает ее огромные янтарные глаза. Не

думаю, чтобы когда-либо видела ее улыбающейся. Теперь же улыбка озаряет

все ее лицо и она – великолепна.

Я хочу убить ее.

Восемнадцать. Триста двадцать четыре. Я сосредотачиваюсь на

возведении в третью степень, но бушующий огонь внутри меня мешает

думать, грозя вырваться наружу.

Блейк, Блейк склонят голову и целует Порцию прямо там, на улице. Не

простое чмоканье, а глубокий, проникновенный поцелуй, слишком

интимный для тротуара.

В мгновение огонь внутри меня исчезает, сменяясь льдом. Я дрожу.

Слезы на щеках превращаются в маленькие сосульки настолько холодные,

что обжигают кожу.

Мик ныряет в нишу рядом со мною. Он снимает свое тяжелое, черное

пальто и накидывает мне на плечи. Небольшая дверь потрескивает от

образовывающегося тонкого слоя льда на каменной стене.

– Не здесь.

Я едва слышу его. Порция что-то шепчет Блейку на ухо, пока они идут

по тротуару в обнимку – общественное проявление любви. Это своего рода

обозначение территории, чего Блейк ни разу не делал со мной. Даже тогда,

когда мы были связаны.

Жаль, что мы не связаны теперь. Хочу, чтобы Блейк ощутил холод,

потрескивающий и прорывающийся сквозь мою грудь. Чтобы отчаяние,

сковавшее мое горло, лишило воздуха и его легкие так же, как и мои. Хочу,

чтобы его сердце разбилось на тысячи мелких осколков.

Но он не чувствует меня. Он даже не видит. Проходя мимо моей

маленькой ледяной пещеры, он даже не замечает. Он слишком занят,

улыбаясь Порции Брутон, словно она самая идеальная девушка на свете.

Две недели. Вот сколько понадобилось Блейку Уильямсу, чтобы забыть

о моем существовании.

Понадобилось всего лишь пять секунд, чтобы вырвать мое сердце из

груди также легко, как заколоть меня мечом.

Я сползаю по ледяной стене на замершую землю.

Мик садится, дрожа возле меня.

– Нам нужно доставить тебя обратно в Лоркан.

Я не спорю с ним. Я просто вдыхаю холод, молясь, чтобы он заморозил

меня изнутри. Молясь о мире, который никогда не настанет.

– 14 –

Трудно представить, что какая-то часть меня все еще верит в то, что я и

Блейк сможем все исправить. Что Блейк поймет – он слишком быстро

обвинил меня в пожаре. Что мы сможем разобраться во всем вместе. Но нет

никаких сомнений, что это именно то, о чем я думала с той ночи, когда он

отослал меня.

Да, я была обижена на его не доверие, но какая-то часть меня всегда

верила, что он преодолеет это. Я была такой дурой, цепляясь за фантазию,

что Блейк научиться доверять мне. Что у нас все было по-настоящему.

Теперь я сомневаюсь во всем. Не только в ночи пожара, но в каждой

ночи, проведенной вместе. Была ли я по-настоящему дорога Блейку когда-

нибудь, или же все это – просто побочное явление сверхъестественной связи,

искусственное соединение, основанное на том факте, что мы разделяли одну

душу? После этого, он оставался со мною еще пару месяцев, но никогда не

подпускал близко. Он не хотел снова разделять со мною эмоции, поэтому и

этого и не сделал. Я слышала, как он называл меня ведьмой при других

Сынах, а затем убедил Раша Брутона, держать меня поблизости достаточно

долго, чтобы я могла привести их к другим бандиям. Теперь, когда я больше

не нужна Сынам, я не нужна и Блейку.

Как только возвращаюсь в Лоркан, я переодеваюсь в штаны и сапоги и

спускаюсь в конюшню. Малкольм хватает уздечку Панды, но я поднимаю

руку, останавливая его.

– Не Панда, Талли.

Он начинает качать головой, но когда встречает мой взгляд, меняет

решение. Он кладет поводья и тянется к железным удилам.

– Уверены?

Я киваю.

Малкольм молча седлает Талли, и передает мне поводья.

Когда я взбираюсь, Талли брыкается, но я нахожу стремена и чешу его

шею, пока он не успокаивается.

Пришпорив его, он начинает скакать уверенной рысцой. Я чувствую

напряжение в мышцах его спины, подобно спирали готовой раскрутиться. Он

брыкается, когда приближаемся к открытому полю, чуть не выбив меня из

седла. Требуется все мое внимание, чтобы не дать Талли понестись во весь

упор. Я снова глажу его по шее.

– Тише, мальчик.

В одиночестве на тропинке я пытаюсь разобраться в своих чувствах.

Теперь остались только мои, поэтому нет неразберихи, где действительно

мои, а где Блейка. Гнев и чувство предательства смешиваются с горечью и

разочарованием, образовывая черную пустоту, растущую из центра груди и

распространяющуюся до тех пор, пока от меня не остается ничего, кроме

пустой оболочки.

Как только Талли ступает на широкую грунтовую дорогу,

пересекающую поле, я ослабляю поводья.

Талли пускается в галоп без побуждений. Я привстаю в стременах и

хватаюсь за гриву. Он отвечает радостным взбрыкиванием, ускоряя шаг до

тех пор, пока не двигается со смертельной скоростью. Голова и спина

вытянуты, когда он несется по дороге на всех парусах.

Я не смогла бы остановить его, даже если и захотела.

Ощущение отсутствия контроля за ситуации заглушает поток мрачных

чувств, бушующих внутри меня. Мы мчимся с такой скоростью около мили,

прежде чем Талли начинает снижать темп. Я сильнее сжимаю поводья и

осторожно потягиваю их, пока Талли не идет прогулочным шагом. Его

ноздри раздуваются от тяжелого дыхания.

Я устраиваюсь в седле, ожидая, чтобы сердце успокоилось. И

сосредотачиваюсь на каждом импульсе, пульсирующей во мне крови; каждое

биение – напоминание того, что я не окончательно сломлена.

Чем ближе к краю обрыва подходит Талли, тем сильнее в воздухе

ощущается морская вода. Я вдыхаю его и представляю, как обрушиваю мощь

океана на Сынов, насылая дождь за дождем, пока вода не поднимается,

чтобы сравняться с землей и поглотить их целиком. Улыбка играет на моих

губах, пока я не замечаю тучи, надвигающиеся с запада.

Нет.

Семь поколений назад моя предшественница уничтожила в пожаре

целую деревню после того, как один из сельчан разбил ей сердце.

Поговаривают, Дану вызвала голод, когда Киллиан отверг ее. Но я не стану

убивать невинных людей. Я концентрируюсь, пока небо снова не становиться

обычным светло-серым.

Есть только один человек, которому я хочу причинить боль. И я знаю,

как именно сделать Блейку больно. Моя месть будет более личной.

Клин клином.

– Уже вернулась?

Лайам стоит на вершине тропы, ведущей к пляжу; его длинные волосы

распущены и развиваются на ветру.

Талли останавливается и поднимает голову без какого-либо

побуждения; мышцы напряжены.

Я инстинктивно распрямляюсь.

– Наслаждаешься повышением?

Моргание Лайама – единственный признак того, что я застала его

врасплох.

– И правда. Я направляюсь в город. Прошло уже достаточно долго

времени с тех пор, как я наслаждался прелестями людской плоти.

От его слов меня передергивает от отвращения, не смотря на все мои

усилия.

– Может быть, тебе стоит переодеться во что-то более современное.

На нем все еще клетчатая ткань, обернутая вокруг талии и груди.

– А что ты посоветуешь?

В скучающем выражении его лица присутствует еще что-то более

мрачное.

– Ты можешь начать со штанов.

Лайам улыбается; его красота проявляется по полной. Он исчезает во

вспышке ярко-белого света, а затем появляется снова, облаченный в пару

темных брюк и сшитую на заказ рубашку.

– Теперь и в мире духов есть Нордстром11?

Лайам игнорирует мой комментарий.

– Хочешь пойти и встретиться с сестрой?

– У меня нет сестер.

– О, но у тебя есть. – Он проходит перед Талли, направляясь к главной

дороге. – Вместе вы одержите победу над Сынами.

Талли качает головой, отходя подальше.

Ужас, который я почувствовала впервые встретив Лайама –

притупился. Лайам здесь, чтобы организовать конец Сынов Киллиана. Наши

цели совпадают больше, чем я сначала думала.

Я – бандия. Блейк заплатить за то, что разбил мне сердце.

– 15 –

Я нахожу Остина в кабинете в западном крыле дома. Он сидит за

гигантским деревянным столом, по виду таким же старинным, как и сам дом;

все его внимание поглощено чем-то на экране монитора. На нем пара очков в

темной оправе, что делает его почти похожим на человека.

Я в нерешительности стою в дверях. Он не видит меня. Все еще есть

время повернуть назад. Я сжимаю юбку своего синего шелкового платья.

Ткань слишком тонкая для холодного воздуха, прозрачная.

Это была дурацкая идея. Мне следует уйти.

Он поднимает голову от ноутбука.

– Вот это сюрприз.

Он замечает мое платье и его глаза округляются.

– Я просто пришла узнать, собираешься ли ты составить нам с Миком

компанию за ужином.

11 Nordstrom (универмаг) "Нордстром" Входит в одноименную сеть универсальных магазинов, основанную в

1901 шведским иммигрантом Дж. Нордстромом [Nordstrom, John W.]. В отличие от других магазинов

подобного типа, товар разложен по тематическим отделам, отражающим "различные стили жизни".

Известен качественной продукцией и относительно высокими ценами.

Легкая дрожь в голосе выдает ложь. Это не должно быть так трудно.

Если Блейк может целоваться с Порцией посреди улицы, я тоже могу

целоваться с Остином. По крайней мере, Остин захочет меня.

Он снимает очки и кладет их на стол, озаряя меня своей кривоватой

улыбкой.

– Не думаю, что ты оставила мне выбор.

– У нас всегда есть выбор.

Выбор – это все что у меня осталось. Остин встает и делает несколько

шагов в мою сторону.

– Даже не знаю. Думаю, что последую за тобой куда угодно в этом

платье.

– Выбор.

Кровь приливает к щекам, несмотря на холод. Не хорошо. Я не желаю

ничего чувствовать. Я просто хочу заняться этим. Я заставляю себя

улыбнуться, входя в кабинет. Громоздкая дверь со щелчком захлопывается,

раздаваясь эхом по огромной комнате. Я встаю прямее.

– Или же мы можем остаться здесь.

Взгляд Остина становится серьезным.

– Брианна, что ты делаешь?

Не предполагалось, что он будет задавать вопросы. Он просто должен

позволить мне сделать это. Я сокращаю расстояние, становясь прямо перед

ним настолько близко, что могу упасть в его объятия, если подамся вперед.

– Не все ли равно?

Я провожу кончиками пальцев по его щеке, скользя вниз к шее, пока

рука не ложится на его плечо.

На его губах появляется озорная улыбка.

– А разве нет?

Он накрывает мою руку своей.

Я делаю шаг ближе (хотя едва ли есть место для этого) пока наша

грудь не становиться почти вровень. Жар его тела резко контрастирует с

холодным воздухом, и я вздрагиваю.

Он склоняет свою голову ко мне. Я приподнимаю подбородок и в

ожидании прикрываю глаза. Но он не целует меня.

Я открываю глаза. Его губы прям там, меньше чем в дюйме от моих. Я

подаюсь ближе, но он кладет другую руку на мое плечо, удерживая меня на

месте. Он не отходит. Даже наоборот придвигается ближе. Его грудь касается

моей настолько незаметно, что я могла бы выдумать это. Я хочу

почувствовать его своим телом, но он по-прежнему удерживает меня.

Я подношу свободную руку к его талии, спускаясь пальцами к его

бедру, наслаждаясь его быстрым вдохом. Именно такой реакции я и

добивалась.

– Поцелуй меня, – говорю я.

Его рука на моем плече по-прежнему удерживает меня оттого, чтобы я

приподнялась к нему, но его голова склоняется ниже. Я чувствую жар его

дыхания на своих губах. Я почти могу ощутить его на вкус.

– Нет, – шепчет он.

Я двумя руками отталкиваюсь от его плеч, пятясь от него.

– Что с тобой не так? – Все пошло не так как предполагалось. Остин

хочет меня. И бог знает, как мне нужно почувствовать себя желанной прямо

сейчас. – Ты же этого хотел.

Остин потирает виски и закрывает глаза.

– Не так.

– Что?

– Прости мой скептицизм, но в последний раз, когда ты сказала, что

хочешь поцеловать меня, то сослала в потусторонний мир на тысячу лет.

Ах, да. Но не похоже, что это сработало.

– Думаешь, что я собираюсь причинить тебе боль?

Его улыбка почти печальная.

– А считаешь, что нет?

Я сказала, что найду способ сделать ему больно, но сама идея ранить

кого-то подобного Остину – абсурдна. Он не человек.

По крайней мере, не был.

– Я даю тебе то, чего ты хочешь.

Остин качает головой.

– Нет.

Мы выясним это. Я тянусь к нему, обвивая руками его шею. Его

мышцы напрягаются под моими ладонями, но он не отталкивает меня. Я

провожу рукой по его груди, спускаясь ниже упругих мышц живота, пока не