Текст книги "Такеши Китано. Автобиография"

Автор книги: Такеши Китано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

«Такешиз» и «Банзай, режиссёр!» – самые некассовые из моих работ: они плохо продавались, это факт. Но лично я не считаю их провальными. Для меня они были необходимы. Мне нужно было пройти через это, чтобы двигаться дальше.

«Ахиллес и черепаха» (2008)

Встреча состоялась в ресторане «Фуроан» в районе Гиндза. Это шикарное заведение, принадлежащее семье Хаякава из Киото, специализируется на традиционной кухне кайсэки [16] 16
  Кайсэки – термин соотносится с западным понятием «высокая кухня».


[Закрыть] . Интерьер роскошен. Стены украшены гравюрами эпохи Эдо, изображающими сцены из жизни императорского двора эпохи Хэйан. Шеф-повар специально приехал из Киото, чтобы приготовить ужин для Такеши, который только что вернулся из Италии. Его новый фильм «Ахиллес и черепаха» соревновался с двадцатью другими картинами в рамках 65-го Венецианского кинофестиваля, под. пристальным взглядом президента жюри Вима Вендерса и директора фестиваля Марко Мюллера. «Ахиллес и черепаха» – заключительный фильм интроспективной трилогии Китано. От первых двух частей его отличает более традиционный стиль повествования. В конце 2008 года фильм был представлен на 49-м кинофестивале в Фессалониках (Греция), где был встречен продолжительными аплодисментами. Тогда же Такеши Китано получил «Золотого Александра» за творчество в кино.

Награда, которую я получил в Фессалониках, представляя там «Ахиллеса и черепаху», очень порадовала меня. Особенно приятно, что её мне вручили жители такой древней страны с богатейшим прошлым, как Греция. Я сразу сказал им об этом, там же. И, воспользовавшись возможностью, я ответил тем, кто решил вручить мне этот приз, что я его пока не заслужил, потому что как режиссёру мне ещё есть куда расти! Организаторы фестиваля, похоже, были озадачены. Они очень удивились. Вообще, греки произвели на меня впечатление людей умных, образованных, открытых миру.

В то же время в день моего приезда в страну – уверяю вас, я тут ни при чем – в Греции начались большие студенческие волнения. Они охватили несколько университетских городков, и дело уже дошло до серьёзных столкновений с полицией.

«Ахиллес и черепаха», третий фильм моей причудливой трилогии, вышел в Японии осенью 2008 года. Я им вполне доволен и даже горд. Мне кажется, что это неплохое кино, нечто среднее между романтической комедией и мелодрамой – можно сказать, драматическая комедия.

В этом фильме я по-своему иллюстрирую один из знаменитых греческих парадоксов, название которого я дал фильму. Это апория «Ахиллес и черепаха» математика Зенона Элейского, которую Аристотель приводит в своем трактате «Физика». Вы все знаете эту историю о том, как однажды греческий герой решил бежать наперегонки с черепахой, дав ей небольшую фору. Но зря Ахиллес так поступил, потому что не смог он угнаться за черепахой. Этот парадокс действительно доказывается бесконечно делимым уравнением пространственной и временной динамики. Зенон Элейский придумал этот и множество других парадоксов о движении, чтобы подтвердить теорию великого мыслителя и физика Парменида, который был одним из первых, если не первым, кто выдвинул идею сферичности Земли. Целью было доказать обманчивость наших ощущений. Конечно, несколько столетий назад этот парадокс был опровергнут. Философы, математики – например, Декарт – показали с помощью расчётов и других способов, что теоретически достаточно бежать быстрее черепахи, чтобы её обогнать. Но при рассуждении от противного теория Зенона Элейского становится вполне справедливой. Потому что сам факт движения предполагает риск – можно упасть, споткнуться обо что-то на дороге... И это уменьшает шансы Ахиллеса как минимум вдвое, делая его победу менее вероятной, чем кажется поначалу.

Так как это фильм о силе живописи, то вы, вероятно, поймёте, что он завершает мою трилогию о силе образа и безумии, которое он может порождать. Картина объясняет, в чём кроется опасность, обманчивость стереотипов, принятых в обществе и царящих в нашу эпоху. Мне кажется, что этот фильм показывает незавидность положения художника.

«Ахиллес и черепаха» получился куда менее бредовым, чем «Банзай, режиссёр!», и менее вымученным, чем «Такешиз». Это, прежде всего, фильм об искусстве – о страданиях художника с того момента, как он утратил вдохновение. Я играю в нём упрямого и проклятого живописца Матису (его имя – дань уважения Матиссу[17]17
  Анри Матисс (1869—1954), французский художник, основоположник фовизма, работал над передачей эмоций через цвет и форму.


[Закрыть], которого я очень ценю). Как и в двух предыдущих фильмах, я вдоволь позабавился, жонглируя парадоксами.

В раннем возрасте родители поддерживают стремление Матису стать художником. И Матису становится живописцем – безумным, охваченным своей страстью, но бездарным. Он отказывается признать это – возможно, как и мой отец, которому пришлось забросить кустарное искусство... Судьба ополчается на этого наивного идеалиста, ослеплённого высокомерием художника, который считает себя носителем абсолютной истины, но при этом постоянно витает в эмпиреях. Ну и пусть, думает он, продолжая верить в свою страсть – единственное, что имеет для него значение. Матису переживает трудные моменты, но, несмотря на неудачи, упорно продолжает писать...

Этот фильм мог быть посвящён всем художникам, которые отдали искусству всё, даже свою жизнь. Мужчинам и женщинам, которые умерли оттого, что слишком любили искусство. Ван Гогу, Баския[18]18
  Жан-Мишель Баския (1960—1988) – американский художник. Прославился сначала как граффити-художник в Нью-Йорке, а затем, в 1980-х, как очень успешный неоэкспрессионист. Умер от отравления наркотиками в своей студии в 1988 г.


[Закрыть]...

Я терпеть не могу свои фильмы

Конечно, как и большинство режиссёров, я полагаю, что у меня есть гордость кинематографиста. Мне бы хотелось, чтобы за мной признали хотя бы три достоинства. Чтобы сказали: во-первых, Китано любит кино; во-вторых, любит снимать кино; в третьих, снял несколько хороших фильмов... Но повторюсь, я терпеть не могу свои фильмы. Все, без исключения.

Провокация, причуда звезды, чистый цинизм художника или вечная неудовлетворённость гения? Трудно вообразить, что Китано пренебрежительно относится ко всем своим работам.

Ни одна из моих картин не заслужила пощады от меня. Ни единая! Я даже не могу сказать: «Ага, вот этот фильм мне очень нравится» или «Этот – мой любимый...» Невозможно. Я снял около пятнадцати фильмов. И каждый раз я говорю себе, что тот, который я сейчас снимаю, – последний. На самом деле я – первый критик своих работ. И бичую себя гораздо сильнее, чем профессиональные критики. Потому что я их опережаю, первым ругая собственное творчество и чувствуя при этом привкус желчи во рту. Если честно, я не стыжусь своих полнометражных фильмов, но испытываю настоящее смущение по их поводу. Не знаю, как это объяснить... Мне трудно выразить сбои подлинные чувства. Я не горжусь своими фильмами: они неоднородны, и одни лучше других. Скажем, я знаю, что «Фейерверк» или «Затойчи» скорее удачны. Еще мне нравится «Сонатина» или, например, «Ребята возвращаются». Но в целом по отношению к своим фильмам я не могу употребить ни одного положительного эпитета в превосходной форме.

И всё же каждый раз, начиная работу над новой картиной, я не могу не думать о том, как сделать её лучше предыдущих. Что лишний раз доказывает, какого я мнения о своих фильмах. И каждый раз говорю себе, что следующий будет лучше... Я даже думаю, что он наконец-то будет ТЕМ САМЫМ. Но нет, всякий раз я позорно терплю поражение... Мой самый провальный фильм, безусловно, «Такешиз». Что касается «Банзай, режиссёр!», у него были проблемы с прокатом, особенно в США и Европе. Дистрибьюторы больше не хотят рисковать. Они думают прежде всего о прибыли!

11.
Кинематографические потрясения и столкновения

Глава, в которой Учитель Такеши пересматривает свой творческий путь и рассказывает о своих «учителях»...

Я сам удивляюсь количеству фильмов, в которых снимался. Самая первая работа, заслуживающая этого звания, – это довольно странный фильм Икуо Сэкимото «Данпу-ватаридори», где я сыграл несерьёзного полицейского. Он просто провалился в прокате! Не понимаю, как после такой неудачи мне вообще могли предложить ещё какие-то роли в кино.

Годы спустя, уже в середине 1990-х, я снялся в канадско-американском фильме Роберта Лонго по рассказу Уильяма Гибсона «Джонни-мнемоник». Там мне довелось поработать с Киану Ривзом – он уникальный актёр и очень обаятельный человек, – а также с Дольфом Лундгреном и гангста-рэпером Айс-Ти. На мой взгляд, получился отличный научно-фантастический фильм в жанре киберпанк, более-менее в. стиле «Бегущего по лезвию», культового фильма Ридли Скотта, или «Матрицы». История захватывает, спецэффекты впечатляют – притом что я не большой поклонник компьютерной графики. Этот сценарий уже тогда предрекал распространение информационного пиратства в XXI веке.

Получив «Золотого льва» за «Фейерверк», я вскоре после этого сыграл в фильме «Глаза Токио» режиссёра Жан-Пьера Лимузена. Это французская картина, действие которой происходит в Японии. Она получилась очень интересной, построенной по принципу игры «поиск сокровищ»[19]19
  Поиск сокровищ (кэшинг) – вид развлечения, заключающийся в поиске заранее созданных тайников и извлечении оттуда спрятанных предметов. В современных вариантах местонахождение тайника может быть зашифровано при помощи загадок.


[Закрыть].

Я уже рассказывал о том, какой удачей для меня были съёмки в фильме «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс» (1983) режиссёра Нагисы Осимы. Поэтому шестнадцать лет спустя, в 1999-м, я с огромной радостью исполнил одну из ролей в его исторической картине «Табу», которая в 2000 году была включена в программу Каннского фестиваля. «Табу» – настоящее произведение мастера, эпическая драма, история любви на фоне беспощадных сражений между враждующими кланами Киото конца XIX века. Средства на съёмки фильма предоставил Джереми Томас, продюсер «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс».

«Королевская битва» (2000)

Экранизация романа Косюна Таками «Королевская битва», снятая режиссёром Киндзи Фукасаку, наделала много шума. Впрочем, я так и не понял почему. Конечно, это очень жестокий фильм, «крышу сносит», по словам некоторых. В нем показана смертельная игра на необитаемом острове, которую организовал для учеников их бывший преподаватель – «учитель Китано»[20]20
  Фильм снимался неподалеку от Нагасаки, на острове-призраке Гункандзима – дословно это означает «остров-крейсер». Так прозвали о. Хасима, испещрённый старыми угольными разрезами, которые с 1890 г. разрабатывала компания «Мицубиси».


[Закрыть]. Чтобы выжить, школьники должны поубивать друг друга. Замысел устрашающий. Но в целом «Королевская битва» не более жестока, чем многие другие фильмы, которые пользовались куда большим успехом.

Лично я считаю, что Фукасаку-сан – один из величайших японских режиссёров современности. Когда я был студентом, я очень любил его сериалы (например, культовый сериал «Бои без чести и жалости») и фильмы про якудза – тогда этот жанр был ещё в новинку. К сожалению, Фукасаку скончался в 2003 году. Я также высоко ценю фильмы Сэйдзюна Судзуки, которому не раз воздавали должное такие режиссёры, как Тарантино и Джим Джармуш.

«Кровь и кости»

Картина «Кровь и кости» режиссёра Ёити Сал, где Китано блестяще исполнил главную роль, – это шокирующая история жизни Кима Сюнпэя, молодого крестьянина, который в 1923 году покидает родной остров на юге Кореи и отправляется в Осаку. В голове у него только одна мысль: сколотить состояние. Но ему это удаётся лишь отчасти и непомерной для его семьи ценой. Ким – человек крайне грубый, дикий, но настолько же притягательный – познаёт все муки одиночества, но собственная гордыня мешает ему обрести хоть малейшее утешение. Он сам разрушает всё, что любит. Китано полностью обнажается в этом фильме. Как в буквальном, так и в переносном смысле. Он прорывает, поглощает экран. За свою несравненную игру в Японии он будет дважды удостоен награды за лучшую мужскую роль: один раз – на «Кинема джанпо» (2005), одном из старейших японских кинофестивалей, и второй – на «Состязании фильмов Маиничи» (2005), фильм получил также главный приз Состязания. Во Франции пресса рассыпается в похвалах... «Кровь и кости: масштабное историческое полотно, неистовое и завораживающее», – пишет «Либерасьон». «Поразительная игра Китано в притче о власти, господстве и одиночестве», – утверждает «Фигаро». По мнению «Нувель обсерватёр», это «главное потрясение лета».

Съёмки фильма «Кровь и кости» были напряженными, тяжёлыми. Я играл угрюмого корейца, который эмигрировал в Японию в начале 1920-х, освоил осакский диалект и стал держать в страхе свою семью и весь бедный квартал. Роль давалась мне с трудом. Постоянно говорить на диалекте было ещё самым лёгким испытанием. Снимаясь в этой картине, я, казалось, заново переживал историю моего квартала, возвращался туда, где я вырос.

Как правило, если меня приглашают в качестве актёра, то я не вмешиваюсь в работу режиссёра. Он снимает своё кино. Это его дело. А я – играю. Вот для чего я здесь. И полагаю, ничего высказывать не должен. Но во время съёмок «Крови и костей» я иной раз позволял себе задать вопрос Ёити Саю. Потому что порой, когда он давал мне указания, я совершенно не понимал, чего он от меня хочет. Тогда я дружески спрашивал: «Да что ты мне тут вещаешь, а?» Звучит так, будто я ставлю под сомнение его идеи. Наверное, я вмешивался в то, что меня не касалось. Но в любом случае, это никогда не заходило слишком далеко. Я старался не одергивать его.

Наконец, «Кровь и кости» – это фильм с характером. Фильм-потрясение, сделанный мастерски. Его, к слову, отлично приняли в Европе, особенно во Франции, где отзывы критиков были, кажется, только хвалебными. Стоит также напомнить, что это – одна из самых мрачных страниц в истории японско-корейских отношений. И фильм достоверно показывает изнурительные будни жителей бедных кварталов и корейских гетто в Кансае[21]21
  Кансай – регион на западе Японии с центральными префектурами Киото и Осака.


[Закрыть] в межвоенный период. Люди буквально убивались на заводах, работая сдельно всего за пару иен. «Кровь и кости» также был тепло принят в Корее. Это уже что-то. Хорошо, когда кино помогает переосмыслить общую память двух стран. Это прогресс. И по сей день нужно использовать любую, даже малейшую возможность улучшить отношения между Японией и Южной Кореей, которые все ещё остаются напряжёнными.

Авторитеты

Кому-то это может показаться странным, но я плохо разбираюсь в кино. Я не знаю ни его историю, ни имён режиссёров. Никогда особо не интересовался кино в школе, не читал о нём в книгах. У меня нет классического образования кинематографиста. Я – самоучка, который всё узнавал на практике. Я не раз говорил, что снимаю кино прежде всего для себя, чтобы доставить себе удовольствие. И это правда, я сам себе лучший зритель! Забавно, что некоторые кинокритики не признают мой стиль и, кажется, сожалеют о том, что времена великих мастеров японского кино уже прошли, но при этом сравнивают в статьях мои картины с работами таких значительных фигур, как Ясудзиро Одзу, Кендзи Мидзогути или, скажем, Роберт Брессон. А ведь я ещё даже не смотрел многие из их фильмов! Полагаю, всё дело в том, что на большом экране я создал свой собственный стиль, далёкий от академических норм.

Впрочем, я признаю, что среди зарубежных режиссёров есть те, кто оказал на меня влияние, и даже те, кем я восхищаюсь. Например, я бесконечно уважаю Стэнли Кубрика. Он, безусловно, мой любимый режиссёр. Уже одно то, что он снял «Заводной апельсин» и «Космическую одиссею 2001 года», говорит о том, что он – гений. «Барри Линдон» и «Сияние» – тоже выдающиеся произведения. На его счету немного фильмов, зато какие! Все в разных жанрах, но ни одной комедии. Каждая его работа становилась знаковой для своего времени и совершенно разнородной публики. Я считаю, что он испытал влияние кубизма, возможно неосознанно. Как и в предыдущих картинах, в его последнем фильме «С широко закрытыми глазами» с Томом Крузом и Николь Кидман, который высоко оценили в Японии (и который Стэнли Кубрик закончил за семь дней до смерти, 7 марта 1999 года), невозможно усмотреть ничего комического. Мне очень понравился этот фильм, он меня заинтриговал. Кубрик будто полностью раскрывается в нем. Он выводит на экран ложь, любовные извращения и манию преследования, ревность, низменные человеческие тайны... Я думаю, что он хотел обнажить, показать всё то безумие, что было в нём самом. Безумие, которое мне интересно.

Также я всегда обожал Бастера Китона. На мой взгляд, его стиль – это вершина комического жанра. Я предпочитаю его Чарли Чаплину. Хотя Чаплин тоже по-своему гениален, к тому же он – первопроходец. Его первые, и куда более удачные, немые картины всегда впечатляли и трогали меня. «Малыш» – настоящий шедевр. У Чаплина был врождённый дар показывать страдания слабых и ничтожных. Он делал это так непосредственно. Он играл и снимал с той детской радостью, которая сродни волшебству. Есть в его работах нечто сверхъестественное, что, в конечном счете, оказывается выше нашего понимания.

Еще я помню, как в конце 1960-х или в самом начале 1970-х посмотрел в кино потрясающую картину Ингмара Бергмана, которая в оригинале называется «Девичий источник». Но в Японии она стала «Девственницей у ручья». Помню, как бежал в зал, надеясь хорошенько развлечься: я был уверен, что это эротический фильм. Но меня одурачили.

Кроме того, я посмотрел все фильмы Альфреда Хичкока. Мой любимый – «Неприятности с Гарри» (1955). Напряжение в его картинах всегда создаётся очень тщательно. Еще мне понравились «Птицы», хотя монтаж, на мой взгляд, оставляет желать лучшего.

Что касается Оливера Стоуна, автора сценария «Человека со шрамом» – фильма, который озарил и возвысил своей игрой Аль Пачино, – я считаю, что он весьма талантлив. Оливер Стоун действительно большой режиссёр. И прежде всего – режиссёр с чёткой гражданской позицией. Он снимает много фильмов, в которых доводит политические послания до широкого круга зрителей, вызывая волну обсуждений. Так было, например, с картинами «Взвод», «Прирождённые убийцы», «Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе», которые подняли вопросы о войне во Вьетнаме, жестокости американского общества, убийстве Кеннеди... Фильмы Стоуна скорее тяжёлые. Мне иногда кажется, что он хочет выразить в них слишком много, и порой это его подводит.

Я также большой поклонник Клинта Иствуда. Кстати, однажды мы встретились на Венецианском кинофестивале – я тогда представлял там фильм «Брат якудза» – и сразу почувствовали, что отлично понимаем друг друга. Правда, его новые работы мне не слишком нравятся. Например, «Малышка на миллион», «Флаги наших отцов», «Письма с Иводзимы». Последняя картина, что бы про неё ни говорили, вся, от замысла до его воплощения, отражает американскую, а не японскую точку зрения. Я намного больше ценю раннего Иствуда, особенно цикл фильмов о Грязном Гарри – этот образ просто покорил меня.

Глубоко уважаю Мартина Скорсезе, мне очень импонирует его стиль. На мой взгляд, «Славные парни» – один из его лучших фильмов. Роберт Де Ниро просто гениален, а от игры Джо Пеши захватывает дух. Обожаю Джо Пеши! Это великий актёр. Он совершенен... Когда Голливуд вручил Скорсезе «Оскара» в номинации «Лучший фильм» за «Отступников» (ремейк гонконгского фильма «Двойная рокировка»), я обрадовался за него, но в то же время ощутил какую-то неловкость. Как, впрочем, многие его японские поклонники. Можно подумать, это первый шедевр Скорсезе! Какой-то утешительный приз, честное слово! Будто его с почётом отправляют на покой. До сих пор Скорсезе ни разу не удостаивался высшей награды Голливуда. А ведь он – один из величайших режиссёров. Может, ему было просто наплевать? Но, я уверен, он всё-таки был тронут. Только я считаю, что он должен был получить этого «Оскарам уже давно, хотя бы за «Бешеного быка», «Таксиста» или, скажем, «Казино». Какой фильм! Шэрон Стоун, Де Ниро и Джо Пеши в нём просто великолепны. Я с огромным удовольствием следил за тем, как эти воротилы прибирают к рукам и делят деньги местной мафии, на которые содержат своё казино.

Еще мне очень нравятся фильмы братьев Этана и Джоэла Коэнов, кумиров многих японских киноманов. Я высоко ценю их стиль, незаурядный, провокационный, очень занятный.

Но, как вы уже знаете, я смотрел не так уж много фильмов. Даже картины Куросавы далеко не все, да и то только потому, что в Европе журналисты часто спрашивали меня о них в интервью. В конце концов я понял: придется посмотреть их, когда вернусь.

Мне кажется, в Японии сейчас режиссёры делятся на два основных типа. Одни продолжают традиции Акиры Куросавы или близки ему по духу: им нравится показывать острые ситуации, персонажей с яркими характерами. Другие, напротив, идут по стопам Ясудзиро Одзу, создавая очень личное кино, сотканное из едва различимых деталей, посвящённое мелочам и тончайшим нюансам повседневной жизни. Конечно, я отношусь скорее к первому типу.

И все же мне близки далеко не все картины Куросавы. Скажем, «Ран» для меня слишком шекспировский, порой на грани скуки. Его последние работы очень красочные, мощные – на мой взгляд, даже слишком – и сложные для восприятия. А вот «Дерсу Узала» – фильм потрясающей красоты, настоящий шедевр. Он прекрасно снят: замечательная операторская работа, восхитительные картины природы. И в то же время я считаю, что это кино – не развлечение, а испытание.

Кроме того, я обожаю «Расёмон» и «Семь самураев» (1954) – очень увлекательно! «Тень воина» (1980) тоже один из его великих фильмов. Единственная его неудача – это «Телохранитель» (1962) с Тосиро Мифунэ в главной роли, вдохновивший Серджио Леоне («За пригоршню долларов»). Думаю, что ни одному японскому режиссёру с тех пор не удалось достичь уровня Куросавы.

Мне жаль, что его произведения так мало ценятся в наши дни, когда его уже нет на этом свете. В Японии его сценарии оказались в руках алчных людей, СМИ и рекламных агентств, которые творят из них что попало. Когда я смотрел телевизор, то несколько раз попадал на рекламные ролики, в которых используются кадры из фильмов Куросавы-сан...

В то же время я совершенно чужд многим классическим японским картинам в стиле «Токийской повести» Одзу, где сцены слишком затянуты, а персонажи много времени проводят за разговорами, едой и питьём. Я плохо разбираюсь в таком кино. Так, например, я мало знаком с творчеством Мидзогути, которое меня совершенно не привлекает. Но тем не менее многие зарубежные киноманы в восторге от его работ: они находят в этих фильмах ту самую Японию, которая им так полюбилась.

К некоторым кинематографистам я отношусь так же, как к Одзу или Мидзогути. Скажем, Вим Вендерс. Я уважаю его и признаю, что он великий режиссёр, но, честно говоря, его мир совершенно недоступен моему восприятию.

В студенческие годы я смотрел в основном боевики, якудза эйга (фильмы про якудза). Позже я открыл для себя творчество двух культовых режиссёров, Киндзи Фукасаку и Сэйдзюна Судзуки. Мне нравились фильмы с неожиданными поворотами сюжета, с перестрелками от начала до конца. Некоторые зарубежные картины с незатейливой интригой оказали сильное воздействие на меня. Это и «Принесите мне голову Альфредо Гарсиа» (1974; режиссёр Сэм Пекинпа), и американский триллер «Жить и умереть в Лос-Анджелесе» Уильяма Фридкина (1985).

Жан-Люк Годар восхищает меня так же, как и Куросава. Он – автор незабываемых картин. Стили этих двух режиссёров кардинально отличаются. Они работали в один и тот же период, но стояли у истоков совершенно разного кино. Акира Куросава снимал грандиозные, зачастую пафосные фильмы. Он оказал влияние на наше самосознание, на всю эпоху. Его увлекала история в самом благородном смысле этого слова. Трагедии, которые Япония пережила в XX веке, он выразил, по сути, в японском, то есть очень традиционном, духе. Оставаясь совершенно независимым, Куросава при этом отражал реалии нашей страны. А Годар, по-моему, наоборот, всегда был настоящим бунтарём, решительным нонконформистом от киноиндустрии. Я глубоко уважаю его. Восхищаюсь его восприимчивостью. Обожаю «На последнем дыхании». А «Китаянка», на мой взгляд, – культовый фильм. Когда к нему пришла популярность, Годар, как один из зачинателей «Новой волны», в экспериментах с новым кино дошел до крайности, используя его как средство борьбы против тяжеловесного и благонамеренного общественного строя, как радикальный способ обострённого отображения действительности. Так же как Сартр и Симона де Бовуар, Годар при жизни внёс свой вклад в известную нам культурную революцию. И не только во Франции.

В любом случае, вы уже поняли, что гений, которого я уважаю больше всего, это наш покойный мэтр Акира Куросава. Если бы меня попросили назвать трёх величайших японских режиссёров, я сказал бы: Акира Куросава, Нагиса Осима и Киндзи Фукасаку.

Японская критика

В Японии критика очень жёсткая и непреклонная. Поэтому мне сложно получить признание в своей стране. Знаете, японцы воспринимают все упрощённо. Я не хочу никого принизить, только хочу сказать, что если французская и итальянская критика восторженно отзовётся о моих фильмах после того, как в Японии их осудили, то японцы постараются взглянуть на них иначе, более благосклонно. Уверен, что так. будет и с моей следующей работой, даже если японские критики поначалу напишут, что «это не очень удачный фильм». Как часто бывает, в доказательство они приведут детали фильма, которые их чем-то смутили, и сделают из этого неутешительный вывод обо всей картине. Но как только, итальянцы, французы, англичане, немцы, греки, русские и другие европейцы, а следом и американцы станут восторгаться этим фильмом, японские критики тут же назовут его «удивительным», «потрясающим» или смягчат негативные отзывы. Они найдут подходящие слова и всё равно предложат читателям посмотреть эту картину, приписав ей уж не знаю какую жизнеутверждающую идею или положительные признаки... В Японии это станет очередной попыткой восполнить упущенное. Признаюсь честно, я очень озадачен и разочарован сложившейся ситуацией, как, впрочем, и многие мои коллеги. И я не думаю, что в ближайшее время что-то изменится. Единственный раз, когда я удостоился положительного отзыва в японской прессе, – когда журналист развлекался тем, что посчитал, сколько фильмов я снял! В любом случае, я уверен, что мою новую картину японская публика снова не поймёт. В моей собственной стране меня считают никчёмным!

Повторюсь: я бы очень хотел, чтобы ситуация изменилась. И работаю в этом направлении. Но психологические и культурные барьеры очень крепки. Мне бы так хотелось, чтобы японцы – каждый из них – больше полагались на свои собственные оценки, чтобы они научились мыслить самостоятельно. Если им это не удастся, если японцы будут постоянно зависеть от того, что думают и говорят иностранцы, то со временем Япония неизбежно превратится в колонию...

Только когда японцы не понимают мой фильм, они говорят, что он «отличный». Иногда они ничего не находят в нём, но смело называют его «потрясающим». Мнение японской критики остаётся для меня загадкой. В том, о чём я рассказываю, вроде бы нет ничего страшного, но на самом деле это серьёзная проблема. Речь идет о способности японцев рассуждать и давать оценку.

Если бы наш император отважился на признание, как вы думаете, хоть кто-то в Японии дал бы оценку его словам? Уверяю вас, желающих было бы совсем немного. В любом случае, наверно, я бы первым высказал своё мнение! Соблюдая все формальности, разумеется. Потому что все японцы, которые вслух критикуют императорский двор, сильно рискуют – например, привлечь внимание уёку[22]22
  Ультраправые группировки в Японии.


[Закрыть]. В нашей стране до сих пор существуют табу... Вот откуда могущество комика, которому позволено говорить всё, что придёт в голову. Смех может стать опасным оружием, если с ним умело обращаться. Поэтому, видимо, те, кто работает со мной, так внимательно следят, чтобы я не встретился с императором. Похоже, они очень боятся, как бы я вдруг не завёл с ним неподобающий разговор.

Через два года после этой беседы Такеши, Китано, к своему изумлению, всё же получил приглашение от императора, на чайную церемонию. Спустя несколько дней после визита во Дворец (13 ноября 2009 г.) он рассказывал мне, смеясь: «При дворе меня игнорировали, а императорская семья вдруг пригласила на tea party. В присутствии императора вокруг меня находилось около дюжины агентов безопасности. Наверно, они должны были убедиться, что я не наделаю глупостей или не скажу какую-нибудь бестактность Его Величеству».

Учитель Куросава

В Японии святое не подвергается сомнению. Поэтому, возвращаясь к разговору о Куросаве, я думаю, что был единственным, кто осмелился раскритиковать некоторые его картины, несмотря на все уважение и восхищение, которое я к нему испытываю. Ведь Куросава – мой учитель.

Хотя японцы очень скоро узнали о его международной славе, но, как ни странно, это не означало, что они оказывали финансовую поддержку его картинам на протяжении всей его карьеры. Ему помогали в основном зарубежные продюсеры, такие как Луис Бунюэль, Серж Сильберман, Джордж Лукас или Стивен Спилберг.

Лично у меня не было таких проблем с поиском средств. Я в этом смысле устроился даже лучше других режиссёров. Возможно, дело в моей телевизионной популярности. Сопродюсерами многих моих фильмов стали партнёры, которые хорошо относятся ко мне: компания «Бандаи Вижуэл», радио «Токио FM», телеканалы «Асахи» и «Токио», рекламное агентство «Денцу»...

И всё же, стоило мне сказать пару не самых лестных слов в адрес одной из картин Куросавы, который после смерти стал просто-таки кумиром, неприкосновенным среди неприкосновенных, как на меня, в свою очередь, тут же обрушились некоторые критики, пытаясь заткнуть мне рот. Они написали, что я определённо «ненормальный», подразумевая, что я странный тип, маргинал и чуть ли не тунеядец!

Да только я глубоко уважаю Куросаву, который тоже ценил меня. Ему нравились мои работы. «Думаю, что вы спасете японское кино. Его будущее – в ваших руках», – написал он мне однажды. И повторил это при личной встрече, в своём доме в городе Готемба, неподалеку от горы Фудзи. Если память мне не изменяет, это было в 1994 году, когда я снимал репортаж для канала Эн-эйч-кей. При разговоре также присутствовал мой продюсер, Мори. Куросава сказал тогда: «Мне нравятся ваши фильмы: то, как вы снимаете, врываясь со своей камерой. Ваш стиль дерзок и смел». Я был тронут тем, что режиссёр такого масштаба, такого таланта сделал мне подобный комплимент. Я очень смутился.

Мне не довелось, не посчастливилось застать Куросаву за работой. Когда я открывал для себя его фильмы, то реагировал на них всегда почти одинаково, очень просто: «Sugoi!»[23]23
  Здорово! (яп.)


[Закрыть] Я был пленён постановкой кадра, его длинными, порой бесконечными планами, утончённым развитием сюжета... Он не боялся снимать героя издалека, медленно сдвигая камеру вбок. Его стиль оказал большое влияние на меня. Можно сказать, определяющее.

Акира Куросава мог ставить фильмы по грандиозным сценариям, потому что он был очень вынослив – физически, я имею в виду. В нем была мощь самой природы, и по ширине его плеч можно было догадаться об энергии, которой он обладал. Он действительно не был обычным японцем.

Посмотрев его последний на тот момент фильм, «Сны» (1990), я был просто покорён первой историей, первым сном[24]24
  Эпизод называется «Солнечный свет сквозь дождь». Его герой – мальчик, заблудившийся в лесу, – встречает странную свадебную процессию, участники которой – люди с лисьими головами.


[Закрыть]. Будь Акира Куросава чуть моложе, он мог бы снять целый фильм, основываясь только на этом эпизоде.