Текст книги "Последний Тёмный (СИ)"

Автор книги: Таис Сотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Лука опасливо отодвинулся.

– Не бзди, – снисходительно улыбнулся Лекой, захлопывая сундуки. – Пока ты не касаешься золотишка, ничего тебе не будет. Непонятно только, зачем сумасшедший колдун держал эльфийское золото при себе.

Горгенштейн пожал плечами, не обращая внимание на недовольное шевеление куклы за пазухой.

– Ну, ты же сам сказал сумасшедший. Значит, золото мы трогать не будем. И книги, чур, не выносить.

– А переписать часть заклинаний можно?

– Зубри наизусть, – отрезал Лука.

– Суров ты, Лукреций. Впрочем, чего ещё ожидать от тёмного мага, – насмешливо сказал Жерар.

– Не называй меня так!

– А как ещё тебя называть?

– Ты видел, чтобы я творил запретную волшбу? Видел, нет? Ну так и молчи, – огрызнулся Горгенштейн. – А если решишь проявить гражданскую сознательность, и сдать меня Коллегии, помни, что даже того, что ты увидел и в чём участвовал, хватит для того, чтобы на всю жизнь поставить на тебя клеймо отступника. Тебе едва ли даже дадут закончить Орхан, так что о лицензии мага можешь забыть.

Глаза Жерара сузились и недобро заблестели. Он навис над мальчиком, и Лука, обычно не боявшийся чужого физического превосходства, сжался. Лекой был гораздо сильнее его, а магией он его сейчас точно не одолеет. Тьма внутри него была почти полностью исчерпана, да и опыта у него было гораздо меньше, чем у Жерара. А ведь он думал, что загнал в ловушку Жерара, не оставив ему никакого выхода, но и сам оказался в ней.

– Ты не сможешь без меня выбраться! – отведя взгляд, сказал Горгенштейн.

– Мне хватит умения тебя заставить.

– Не советую тебе со мной ссориться, – вскинул подбородок Лука.

– Не советую тебе когда-нибудь мне больше угрожать, – зловеще сказал Жерар. – Я ведь уже говорил, что не собираюсь отдавать тебя Коллегии, но если ты, тёмный ты или белее снега, вздумаешь творить злодейства с помощью полученных тобой от Гохра знаний, я лично приду за тобой и сверну твою шею.

– Ну, смотря что ты понимаешь под злодействами, – пробормотал Лука, жалея сейчас, что решил сохранить жизнь Лекою несмотря на то, что магистр Гохр был против этого.

– Поднятия кладбищ, массовые убийства, жертвоприношения – вот что я понимаю под злодействами, – рука Жерара тяжело опустилась на плечо Луки и сжала его до боли. – Я буду следить за тобой, Горгенштейн. И если решу, что ты излишне зарвался, то уничтожу тебя, не задумываясь.

– А кто будет следить за тобой? Я видел, какими глазами ты смотрел на ту книгу по магии стихий. Вдруг ты решишь наслать на наш город огненный дождь? – ладони Луки мягко легли на чужие запястья, заставляя Жерара разжать стальные тиски.

– Ну так я же не псих!

– Я тоже. Я хочу жить в этом городе, в этой стране, продолжать учиться, и мне не нужны толпы озверевших фанатиков, пришедших по мою душу. Я буду осторожен, и надеюсь, будешь осторожен и ты. Нам придётся научиться доверять друг другу.

– Поклянись мне, что не будешь заниматься тёмными искусствами, тогда я начну доверять тебе, – потребовал Лекой.

– Не могу. Ты не знаешь, о чём просишь.

Жерар смерил мальчишку взглядом. Тот стоял напротив него – хрупкий, уставший, совсем не похожий на злого чернокнижника. Но внешность обманчива, а из милых щенят иногда вырастают злобные псы. Сейчас он слаб и уязвим, но сможет ли он остановить его потом, когда он наберёт силы?

– Да, чёрт с тобой, – выругался Жерар. – По рукам. Я молчу об этом тайнике и о твоих тайнах, пока они не несут угрозы другим, ты же мне даёшь доступ к местной библиотеке и запасам золота.

– Ты не должен тратить…

– Да понял я! Не дурак. Пошли лучше, выход покажешь.

– Может, здесь переночуем? Столько всего неизученного.

Уходить Горгенштейну не хотелось. Хранилище манило своими ещё не открытыми тайнами.

– Будет время, – твёрдо сказал Жерар, – а сейчас домой и отдыхать. Да и сестра будет волноваться, если я не появлюсь.

– А что, ты перед ней отчитываешься? – ехидно спросил Лука.

– Только когда отправляюсь на авантюры с подозрительными типами. А вдруг бы ты меня прикончил?

– С чего бы? – обиделся Лука, как будто не он совсем недавно думал о том, стоит ли избавляться от ненужного свидетеля.

– А чего ещё ожидать от храмового вора?

– Эй, ты был там со мной!

Больше не мешкая, они покинули тайник. Выход из него оказался гораздо более безопасен и удобен, чем вход. Единственная в комнате дверь вела в узкий коридор, который, петляя, вывел их к лестнице, выбитой в камне, а та, в свою очередь, в пещеру, скрытую от любопытных глаз густой растительностью. Как только они вышли, как вход в пещеру сомкнулся, как будто его никогда и не было.

– Круто! – восхитился Жерар, касаясь поверхности камня. – И ведь самое главное, никакой магии не чувствуется. Душу бы продал за такие умения.

– Ну, в тайнике была книга по демонологии, так что можешь попробовать, – пожал плечами Лука.

– Да иди ты!

Так, переругиваясь между собой, снимая напряжение прошедшего дня, они вышли на дорогу, ведущую в город. Часы давно уже перевалили за полночь, и обычно оживлённый тракт был пуст. Но стражники всё же бдели у ворот.

– Кто тут ещё? – недовольно произнёс часовой, наставив на них алебарду.

– Мы ученики Орхана. Возвращаемся домой, – вежливо ответил Жерар, так как Лука явно не собирался разговаривать со столь грубыми людишками.

– Чего так поздно? Заучились что ли? – снисходительно поскрёб пузо второй, кивком головы давая отбой своему излишне бдительному напарнику. Орханцев тут знали, как и то, что конфликтовать со школой не стоит. – Да вы, ребят, совсем молокососы. Вас кто-то встречает?

– Нет. Но нам тут недалеко. Мы дойдём.

– Ну смотрите у меня. Если что, кричите.

– А что, прибежите? – всё же не смог промолчать Горгенштейн.

– Неа, зато будем знать, куда соваться не стоит, – заржал шутник. – Проходите давайте, нечего тут торчать.

Жерар благодарно кивнул и торопливо зашёл внутрь, Лука поспешил за ним. Но не успел он сделать и пять шагов, как его вновь окликнули.

– Эй ты, малой! Я тут вспомнил. Ты же этот… Горуштай?

– Горгенштейн, – процедил Лука, ненавидевший, когда его фамилию коверкают.

– Да без разницы. Тебя тут одна мадам искала вроде. Спрашивала, не проходил ли тут мальчишка твоего роста, из Орхана. Мамка твоя, походу.

– И что?

– А ничё, – захохотал вновь весельчак. – Домой спеши, вот чё, пока твоя мамка тебя сама тебя не нашла и башку не свинтила. Злющая была баба, у-ух.

Лука ощутимо побледнел, это было заметно даже в свете фонарей.

– Всё-таки матушка решила проведать меня в Орхане. Мне не жить.

– А ты её сам первый убей и оживи снова, тогда она будет как шёлковая, – прошептал ему на ухо Жерар, гадко улыбаясь. – Ты же такое должен уметь, тёмный.

Лука вздрогнул и оглянулся, как будто опасаясь, что их могут подслушать.

– Ты бы это… завязывал бы со своими шуточками.

– Да не злись, – похлопал его по плечу Жерар. – Пойдём, до дома тебя провожу. А то мало ли что. Выглядишь прям беззащитной жертвой, вдруг кто клюнет, придётся потом мне от трупов несчастных грабителей избавляться. Всё-всё, уже заткнулся!

Дома Луку ждал не слишком ласковый приём, но мать, немного пошумев, достаточно быстро отпустила уставшее дитятко в постель. А вот на следующее утро его ждало выяснение с гораздо более проницательным собеседником. Лавель Горгенштейн, проспавший субботнюю утреннюю службу, и заснувший прямо посередине вечерней, вернувшись обратно к себе в спальню, заметил несколько посторонних следов рядом со своим домом, а затем и пропажу.

– Ты зачем взял эту кость? – шипел Лавель, тряся младшего брата за воротник. Тот стоически сохранял спокойствие, дожидаясь, пока его обычно спокойного брата отпустит.

– А чего ты её не выкинул?

– Освятить хотел, прежде чем уничтожить, а потом забыл про неё!

– А я ничего не забываю. Вот и забрал свою собственность.

– Маленький подо… а-а-а, хватит пинаться!

– А ты хватит меня душить!

Матушка, услышав шум, заглянула в комнату и поинтересовалась:

– Мальчики, у вас там всё хорошо?

– Я тут его учу правильно поклоны в храме бить, – прижимая к себе Луку в удущающих объятиях, и не давая ему вырваться, сказал Лавель. – Он ведь так интересуется служением Господу нашему Иерониму. Правда ведь?

Тот полузадушено кивнул, и мать, кинув на своих «маленьких ангелочков» любящий взгляд, покинула их.

Лука тут же вырвался, волком глядя на Лавеля.

– Ещё хоть пальцем тронешь, я на тебя сыпь наведу! Вот твои прихожане обрадуются священнику в праздничный красный горошек.

Лавель устало сел на кровать, и, не удержавшись, зевнул. Действие сонного порошка еще сказывалось.

– Нет в тебе, Лука, ничего святого. Ты мне скажи лучше, почему ты к епископу Бромелю не ходишь? Он ждал тебя ещё на той неделе.

– Я пуст. Исчерпал себя почти полностью. Кажется, во мне совсем не осталось Тьмы и я излечился.

– А если епископ проверит тебя с помощью того мага, Литрана?

– Пусть проверяет, он ничего не сможет обнаружить.

По крайней мере, Лукреций так надеялся. Надо бы Гохра спросить. Есть же способы укрыться от проверки?

– Я больше не собираюсь к нему ходить. Мне не нужны услуги епископа, – высокомерно сказал Лука.

Молодой священник лишь горько покачал головой, предчувствуя неприятности для своего младшего брата.

Следующая учебная неделя прошла спокойно. Уроков было не больше обычного, ученики не слишком старались, но всё же ходили на занятия, а учителя регулярно позволяли себе отвлекаться на посторонние темы. Учебный год только начинался, и до экзаменов было слишком далеко. Лука вёл себя как обычно, впрочем, как и Жерар. В школе они не перемолвились ни слова.

А на следующей неделе грянул гром – школу посетила высокая проверка из Коллегии. Высоким гостем, по странному совпадению, был магистр Ортега Литран, одетый в этот раз гораздо более сдержанно – лишь, пожалуй, красные сапоги, выглядывающие из под официальной мантии, выдавали его эксцентричный вкус. Алхимик, кажется, даже не заметил Лукреция Горшенштайна в толпе его однокурсников, лишь мимолётно мазнул взглядом, ничем не выделяя среди прочих А вот Луку прибытие друга епископа Бромеля насторожило. И как оказалось, не зря.

Начался урок по Руннологии, и Лука, скучая, выписывал в своей тетради аккуратные закорючки Вальдо. В дверь постучали, нарушив сонную атмосферу класса. Зашедший секретарь что-то зашептал учителю на ухо, тот кивнул, окинул взглядом класс, задержавшись на Луке и сидящем перед ним рыжеволосом юноше.

– Лукреций Горгенштейн, Бенедикт Кохир, следуйте за господином Ферго. Вас, как лучших учеников третьего года обучения направляют на беседу с официальным представителем Коллегии. Это большая честь и большие для вас возможности. Старайтесь не опростоволоситься.

Провожающие взгляды были скорее сочувствующими, чем завистливыми – от надутых господ из Коллегии никто ничего хорошего не ждал.

– Вот свезло так свезло, – кисло пробормотал Бен, неохотно волоча ноги за спешащим секретарём.

Сам он был вторым сыном пограничного барона, и больше мечтал о военной карьере, чем о магическом поприще. Но магический дар его был так силён, что даже не прилагая особого старания в учёбе, он с лёгкостью обходил большинство одноклассников и даже ребят старше курсом. Луку считали скорее старательным, чем на самом деле талантливым, и он не спешил развеивать это заблуждение. К первенству Горгенштейн не стремился, хотя свои умственные способности демонстрировал легко и непринуждённо, и Бену это отсутствие соревновательности весьма нравилось. Он даже бы подружился с Лукрецием, но тот на любые попытки с ним сблизиться или заговорить отвечал пустым равнодушным взглядом, от которого становилось не по себе. Вот и в этот раз он никак не отреагировал на попытку Кохира поддержать беседу.

У кабинета, который занял алхимик Литран, уже собралось несколько учеников. Помимо третьего курса тут был и четвёртый, а также уже лицензированные маги второй ступени обучения, учившиеся пятый и шестой год. Всего, вместе с Бенедиктом и Лукой, семь человек, среди которых был и Жерар. Единственно свободное место было рядом с ним, и Лука, чуть замешкавшись, всё же уселся рядом с Лекоем.

– Ну, что, приплыли, – мрачно шепнул Жерар ему на ухо. – Тут нам и хана. Жалко, с папаней и тёткой не успел попрощаться, и братьям прощальных пинком понаотвешивать.

– Это не по твою душу, а по мою, – не глядя на него, ответил Лука.

– От этого не легче. За собой же потянешь.

– Ничего они не сделают. Поверь мне, у этого магистра само рыльце в пушку.

Дверь зловеще (как показалось Луке и Жерару) заскрипела, и из кабинета вышел немного недоумевающий четверокурсник.

– Лекой, тебя.

Жерар мрачно посмотрел на Луку и зашёл в кабинет. Как только дверь за ним закрылась, одноклассника Лекоя тут же облепили оставшиеся.

– Ну что, о чём спрашивал? По школьной программе гонял?

– Успехи его интересовали, интересы. Чем хочу заниматься после Орхана. Тест дал порешать, потом что-то там проверял с помощью магии – уровень дара, что ли, – понизив голос, заговорил старшекурсник.

– Камень щупать не давал? – деловито поинтересовался Лука, и был вознаграждён насмешливыми и удивлёнными взглядами остальных.

– Ни камень, ни чего другого, – растерянно ответил парень.

Кто-то хохотнул:

– Это хорошо, а то с этими… магистрами никогда точно не скажешь, что они щупать там будут. Этот мужик похож на извра… ай-ай, уважаемый директор, это я не про вас! Не трогайте моё ухо!

По мнению большинства учеников, да впрочем и преподавателей Орхана, главным талантом директора Гальдера были вовсе не его магический дар и организаторские способности, а умение появляться вовремя именно тогда, когда это нужно.

Гальдер, не отпуская ухо юного наглеца, грозно оглядел притихших юнцов.

– Вам смешно? – тихо спросил он. – Смешно? Я сейчас сделаю вам смешно. Рене Зиммель, с этого дня и до окончания учебного семестра вы будете исполнять обязанности кухонного помощника бессменно. И да, сейчас вы можете идти. Прямо на кухню, и не пробуйте увильнуть. Айзек!

– Да?

Одноклассник несчастного шутника вскочил по струночке.

– Кто у вас в классе ещё хорош?

– Грета Морта, – проблеял ученик.

– Надеюсь, ты подразумеваешь не физические характеристики? – едко заметил директор. Айзек панически замотал головой. – Девка, конечно, ну да ладно. Может, и от неё будет толк. Зови её сюда. Зиммель, ты ещё здесь? Я же сказал, иди на кухню.

Перед уходом директор ещё раз хмуро оглядел учеников, и одарил Луку особо «ласковым» взглядом:

– Горгенштейн, постарайся быть повежливее в этот раз, если хочешь чего-то добиться, а не стать дворовым магом у кого-нибудь вроде Зиммеля.

За два года обучения Луки в Орхане это был первое, хоть и весьма завуалированное, проявление внимание со стороны директора к одному из младших учеников. Как бы ни стремился Лука не привлекать излишнего внимания, но Гальдера было обмануть не так-то просто. Весь его тридцатилетний опыт обучения юных магов позволял ему видеть не только потенциал того или иного ученика, но и то, насколько тот способен этот потенциал раскрыть. Директору молодой Горгенштейн напоминал коробку с сюрпризом – притом, какой сюрприз попадётся, зависело только от того, кто открывал. И с какой целью.

Лукреций склонил голову, то ли благодаря, то ли соглашаясь демонстрировать приличное поведение.

После Жерара была очередь Айзека, затем Морты, раздражительной девицы с огненно-красными волосами. Двое шестикурсников сидели у магистра дольше всех, и один из них вышел сияя, впечатлив всех новостью, что по окончанию Орхана его берут на стажировку в Коллегию. Невиданная удача! Второй промолчал, но то сдержанное торжество, с которым он держался, говорило о том, то и ему что-то обломилось.

Учеников третьего года обучения томили дольше всех. Бена пригласили предпоследним, оставив Луку дожидаться своей очереди в одиночестве. То, что он остался в самом конце, его не слишком радовало. Возможно, стоило уйти. Конечно, директор будет недоволен, но зато он сможет избежать встречи с магистром Литраном. Любопытство оказалось сильнее. В конце концов что ему может сделать алхимик в школе?

Наконец Бенедикт вышел, осоловело хлопая глазами.

– Горгенштейн, иди. Тебя ждут.

Лука замешкался, всё ещё думая о том, что он может попробовать уйти, когда его поторопил голос из кабинета.

– Лукреций Горгенштейн? Заходите, не будем тратить моё и ваше время.

Кабинет выходил на солнечную сторону, но сейчас шторы были плотно завешаны, сохраняя прохладный полумрак в комнате. Горела лишь лампа на дубовом столе, освещая сам стол и того, кто за ним сидит.

Дождавшись кивка, Лука сел в жёсткое, гораздо более неудобное, чем у самого магистра, кресло напротив стола и напряжённо застыл. Алхимик оторвался от своих бумаг и приветливо на него взглянул.

– Добрый день, Лукреций. Расскажите немного о себе и об учёбе здесь.

Очевидно, Литран решил сделать вид, что они незнакомы.

Говорил о себе Лука скупо. Сын торговца, в следующем месяце ему будет пятнадцать. В Орхане он поступил в двенадцать. Успехи? Неплохо даётся Руннология, Алхимия и Магтеория, уже способен создавать сложные плетения, которые не всем даются даже на четвёртом курсе. Собирается ли он продолжать обучаться магии после окончания четвёртого курса? Нет, ещё не знает. Пока стезя мага его не слишком привлекает, хотя магические умения он находит безусловно полезными.

Тут Литран бросил на него столь острый взгляд, что Лука едва подавил желание отодвинуть стул подальше.

– Не привлекает? Жа-а-ль. Я вижу по вашим оценкам, что вы также питаете интерес к богословской тематике. Вы, я так полагаю, ревностный прихожанин? Какой храм вы обычно предпочитаете посещать?

– Храм святой Терезы. Там служит мой брат, – осторожно ответил Лука, и не смог удержаться от небольшой шутки, понятной только ему и отсутствующему здесь Жерару: – Я был там буквально на днях.

– Небольшой, но уютный, – одобрительно кивнул Ортега. – Но вы бывали на проповеди епископа Бромеля в соборе Восшествия? Он обладает редким даром слова.

Лука молчал, с досадой думая, что всё же ошибался, когда решил, что появление Бромеля здесь случайно.

– И он может быть весьма убедителен, – вкрадчиво продолжил алхимик. – Не так давно он поднимал в личной беседе со мной одну весьма интересную тему… о нарушение обетов и о карах, которые за ними следуют. И вспомнил известный ему пример. У Его Святейшества был пёс, обладающий редкой, и весьма опасной болезнью. Отец Доминик пожалел несчастное животное, и не отдал его живодёрам, как следовало, но тот отплатил ему чёрной неблагодарностью, и укусил руку помощи, которую ему протягивали. Что оставалось милостивому епископу, если он больше не мог контролировать несчастного пса? Только усыпить его.

Ортега встал из-за стола, и теперь неспешно вышагивал за спиной Луки. Мальчик еле сдерживался, чтобы не вертеть головой.

– Весьма познавательная история, – ответил Лука, стараясь сохранять хладнокровие. – Но разве это достойно божьего человека, убивать живое существо? И разве не падёт тень на епископа, когда узнается, что он скрывал от остальных о болезни животного? Хотя кто сможет об этом узнать – это же была всего лишь собака! А вот если бы речь шла о человеке, который вполне себе обладает даром речи, и едва ли будет держать в себе эту историю… Историю, к тому же затрагивающую одного весьма уважаемого мага.

Лука красноречиво замолчал. Он дал понять, что не собирается тонуть в одиночку, и обязательно прихватит с собой Бромеля и Ортегу. В конце концов, они официальные лица и должны держать лицо. Едва ли им охота быть замешанным в грязную историю с запретным волшебством.

Но в этот раз Гогенштайн недооценил своего противника. Потому что не по правилам действовать мог не только он.

Жёсткие пальцы вцепились Луке в горло, а его запрокинутая голова больно ударилась о деревянную спинку кресла. Сверху на него смотрели побелевшие от ярости глаза алхимика. Его перекошенное лицо теперь не казалось забавным и безобидным.

– Самодовольный щенок! Вздумал меня шантажировать? Думаешь, многие поверят клевете тёмного мага? Да и захоти я от тебя избавиться, я найду гораздо более удобные способы. У алхимиков, знаешь ли, есть свои средства… убрать ненужных людей.

И тут Лука по-настоящему струхнул. Орханский преподаватель алхимии не учил студентов первой ступени ядоделанию, но существование смертельных, и самое главное, практически необнаружимых ядов не скрывал. «Говорят, – рассказывал он, – что самое глупое, что может сделать враг алхимика, это сесть с ним за один стол. Но есть такие вещества, которые могут попасть в организм не только с помощью еды и питья, но и через прикосновения, царапины… и даже чужое дыхание». Возможно, Лука уже отравлен, но пока это не понял. Он просто может умереть во сне, и никто не сможет доказать, что в этом виновен Ортега!

– Вижу, ты понял, – гнусно ухмыльнулся маг. – Всё ещё хочешь играть в свои игры, мальчик?

Горгенштейн не умел быть вежливым с тем, кто ему не нравился, да и не видел в этом необходимости, но теперь он понял, что ему немедленно стоит менять жизненные приоритеты. Что ж, это было неприятным, но жизненно важным уроком – не только Лука был способен играть не по правилам. Более того, некоторые уважаемые и весьма благопристойные на первый взгляд господа способны на большую жестокость и беспринципность, чем он мог думать, и это стоило учитывать… чтобы в следующий раз, когда он решит противостоять епископу и его приспешникам, он не был захвачен врасплох.

– Я… – Лукреций попытался разжать онемевшие пальцы отпустить подлокотники кресла, – …я отправлюсь к отцу Доминику при первой же возможности. Мне не хотелось вызвать ваше неудовольствие, магистр.

Смирение в голосе давалось ему с трудом, но от этого его раскаяние, вызванное страхом, казалось более убедительным. Литран разжал пальцы и брезгливо вытер их о коричневый сюртук студента. Юноша с трудом подавил дрожь отвращения.

– Что ж, надеюсь на это. Стоит ли говорить о том, что если ты попытаешься рассказать кому то о нашей беседе, это может плохо сказаться на твоём здоровье и карьере твоего брата?

Горгенштейн покаянно склонил голову.

– Я буду послушен, магистр Литран.

Ортега Литран вновь сел за стол, ещё раз смерил Лукреция недобрым взглядом, а затем вновь уткнулся в бумаги, лежащие перед ним. Голос его вновь приобрёл светские нотки.

– Что же, Горгенштейн. Я рад видеть, что вы так серьёзно относитесь к учёбе. Вижу, у вас есть успехи и в моей дисциплине – алхимии. Обычно к концу третьего курса студенты уже определяются со сферой своих интересов и выбирают себе научного руководителя. Я возьму на себя смелость, и предложу вам свою кандидатуру. Моё покровительство высоко ценится, так что не упускайте свой шанс, Лукреций.

Лука сглотнул. Это предложение было явно не из тех, от которых отказываются. Но это не значило, что не стоит и пытаться.

– Это большая честь, но вы, я полагаю, весьма заняты делами Коллегии… – ногти алхимика весьма красноречиво царапнули по дубовой поверхности стола, и интонации мальчика сразу изменились. – … поэтому я благодарен вам всей душой за то что вы готовы уделить мне своё драгоценное время.

Горгенштейн быстро учился. Что ж, если ради того, чтобы выжить и свалить отсюда ему нужно лебезить и пресмыкаться перед магистром, то он сделает это. А потом убьёт Ортегу – чтобы ничего не напоминало ему о позоре.

Прошло ещё не менее получаса, прежде чем студент едва не вывалился из кабинета на свободу. Завернув за ближайший поворот и найдя полускрытую за статуей нишу, он привалился к стене, но тут же был обнаружен Жераром.

– Ну что? – с жадным любопытством спросил старшекурсник.

Лука лениво отмахнулся.

– Всё в порядке. Тебя это никак не касается.

– А тебя? – тут же вычленил главное Жерар, отлично умевший читать между строк.

– А вот это уже не твоё дело, – огрызнулся Лукреций.

– Ну уж нет. Вляпаешься в переплёт, потянешь меня с собой. Выкладывай, что там у тебя за дела с этим магистром.

Горгенштейн бросил на Жерара волчий взгляд, и тот несколько сбавил свой напор.

– Ну не хочешь говорить, не говори. Лучше скажи ка мне, когда мы сможем вновь наведаться в наш тайничок. У меня аж руки чешутся, так хочется полазить в книжных завалах.

– После выходных, – неохотно ответил Лука. Прежде чем дальше экспериментировать с тёмной магией, ему следовало наведаться к епископу Бромелю, чтобы понять, насколько вообще теперь для него возможно изучение тёмного искусства.

Посещение собора Восшествия прошло на удивление мирно. Отец Доминик был дружелюбен и разговорчив, вот только на процедуру «очищения», как называл её священнослужитель, позвал ещё и алхимика Лекоя, а его обмануть было не так уж легко.

В этот раз магистр дремал у широко светлого окна и не вмешивался в процедуру, но как только Лука отложил от себя последний лунный камень, наполненный тьмой под завязку, Ортега в один миг оказался перед мальчишкой.

– Ну-с, что тут у нас, – бормотал он, вертя голову Луки в разные стороны, и едва ли не облизывая его.

В другое время Лука бы уже весь изошёл от возмущения, но сейчас он не мог позволить себе тратить силы на злость. Нужно было во что бы то ни стало скрыть от мага ту тьму, что таилась где-то в глубине его сущности.

– Ну-ка, колдани мне что-нибудь, – приказал ему Литран, и Горгенштейн послушно выполнил одно из самых простых упражнений первого курса, создав в воздухе энергошар. Идеальный энергошар, в котором не было ни крупицы тьмы.

Затем Лекой тщательно исследовал заполненные лунные камни, изредка загадочно хмыкая, а один раз даже бросив уважительный взгляд на Луку.

– Мальчишка чист, но уровень тьмы в нём повысился значительно с тех пор, как я в последний раз его проверял, – доложил наконец алхимик. – Эти камни едва ли не дымятся от переизбытка силы.

– Наш юный подопечный, надеюсь, не практикует тёмные искусства?

Ортега лишь пожал плечами.

– Так просто и не скажешь. К сожалению, остаточные следы магии проходят за несколько часов. Но вряд ли он вообще когда-либо сможет сделать что-то большее, чем просто стихийный выплеск тьмы. Тёмные искусства невозможно изучить без наставника, а последнего тёмного мага извели несколько сотен лет назад.

Наконец Луку выпроводили и важные господа принялись обсуждать свои безусловно загадочные дела без него. Уже у самых дверей, боковым зрением Лукреций увидел неприметно висящую на стене и почти незаметную между прочих картин эмблему – трёхглазую змею, обвивавшую чёрную ветвь. Так вот где он видел енохианский символ!

Юноша помялся у закрытых дверей, борясь с желанием применить заклятие подслушки, но вспомнив о том, что за дверями сидел магистр магии, быстро охладел к этой идее. Домой идти не хотелось, да и не было сил – в этот раз процедура очищения была для него особо изматывающей. Поэтому вместо того, чтобы направиться к выходу, Лука решил немного побродить по резиденции епископа, под которую было отдано прилегающее к собору здание. К большому удивлению молодого мага, на слоняющегося по коридорам подростка никто не обращал внимание.

Резиденция поражала. И дело было даже не в шикарном виде из окна – на ухоженный внутренний дворик и мраморные стены собора, украшенного благочестивыми фигурами святых и разноцветной каменной мозаикой, а в том, с каким удобством и роскошью были обставлены внутренние помещения. Мягкие диваны и шёлковые подушки, на которых пристало возлежать куртизанкам, а не монахам вести богоугодные разговоры. Картины, на которых святые выглядели отнюдь не измученными и гонимыми за веру, а казались весьма упитанными и довольными своей жизнью. Толстые ковры, которым самое место во дворцах восточных пашей. Но больше всего Луку добила епископская библиотека, на которую он набрёл во время своей прогулки. Удивительно было признавать, но возможно даже обнаруженный им и Жераром тайник проигрывал этой библиотеке – не только по количеству книг, но и по ценности хранимых в них знаниях. К сожалению, как оказалось, в основном богословских. Но Лука и не искал магических секретов – сейчас ему нужно было совсем другое. Его интересовал орден Еноха Хемельского, о котором так мало знал даже и его брат, а дух Тобиаса Гохра, запечатанный в кукле, и вовсе отказывался о нём говорить, бормоча лишь о том, что последователи Еноха прокляты в веках и небом, и преисподней. Удивительно религиозен оказался этот давно почивший тёмный магистр!

Пятнадцать минут бесцельного изучения бесконечных полок и Лука сдался, рискнув обратиться к мирно дремавшему в тихом закутке пожилому библиотекарю. Тот, очевидно приняв аскетично выглядящего юношу за молодого монашка, совсем не удивился его интересу, и просто махнул рукой в нужную сторону.

– Левый ряд, с пятой по седьмую полку, – зевнул он, и Лука почтительно кивнув, поспешил скрыться от взгляда хранителя книг, пока тот не разглядел его получше.

Он, пожалуй, слишком торопился, потому что не углядел и пребольно ударился боком о неудачно стоящий стол, скинув лежащие на нём фолианты на пол. Сидящий за столом мужчина совсем не благочестиво чертыхнулся и Лука тут же кинулся поднимать бумаги. Какое же было его удивление, когда он подняв глаза, встретился со столь же удивлённым взглядом своего учителя богословия, Йохана Шварца.

– Горгенштейн? Ты-то тут что забыл?

Шварц поспешно забрал книги и свитки из рук Луки, не дав любопытному подростку увидеть, что же святой отец изучал.

– Я это… к своему исповеднику ходил, – не придумав ничего лучшего, соврал Лука.

– Исповеднику? – Йохан удивлённо поднял брови высоко вверх, отчего на высоком лбу собрались морщинки. – Только не говори, что в исповедниках у тебя Его Святейшество!

– Ну… мой брат у отца Доминика на хорошем счёту.

– Надо же, – пробормотал учитель, и схватив юношу за плечо, поволок его к выходу. – Пойдём. Тебе здесь не место.

– Эй, я же только что пришёл! – возмутился Лука. – Его Святейшество разрешил мне тут…

– Поверю, если только Его Святейшество сам мне об этом скажет, – прервал его Шварц. – Да Бромеля бы удар хватил, если бы он узнал, что по его драгоценной библиотеке шастал маг. Не любит он вашу братию большой и чистой нелюбовью. Кстати, что ты тут искал? Всё еретическими трудами интересуешься?

– Теперь апокрифическими, – запрокинув голову, чтобы видеть лицо долговязого Йохана, ответил Лука. – Хотел найти что-нибудь про Еноха Хемельского и его орден.

Шварц как-то странно дёрнулся и заозирался.

– А для чего тебе это? Кто тебе вообще о нём рассказал?

– Вы, – ответил почти чистую правду Лука.

– Да не может быть! Чтобы я студентам третьего курса голову этим забивал!

– Ну, допустим, голову вы забивали не нам, а старшекурсникам, – поправился тут же Горгенштейн, – но всё же вы о нём говорили. А что, нельзя было? Это что-то секретное?