Текст книги "Последний Тёмный (СИ)"

Автор книги: Таис Сотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

Но сейчас, позволив Тьме проявиться, юноша чувствовал себя разочарованным. Преданным и обманутым. Потому что для своей богини он был одним лишь из многих человечков, глупых и нелепых. Он не был её возлюбленным, он даже не был её слугой. Лишь орудием, средством для достижения собственных целей. Здесь не было любви и заботы, он всё это выдумал, желая стать кем-то особенным для богини. Как Иероним когда-то. Но у того хотя бы осталась собственная воля, чтобы отвернуться от лживой богини. А у Луки не было даже этого.

«Я не хочу. Не хочу! Отпусти меня!»

Вот даже если Тьма и слышала мольбы человечка, едва ли она собиралась к ним прислушивалась. У Тьмы были свои планы, в которые отнюдь не входило уничтожение этого города.

Глазами Луки, воспарившего в небе, смотрела Тьма на столицу внизу. Город, полный людей, считающими себя заслуживающими спасения. Ищущих благодати, но всё больше погрязающих во лжи. Гнавших и уничтожавших её посланников.

Но Тьме не нужна была месть. Она просто не знала она подобных человеческих слабостей. Ей нужно было лишь восстановить баланс, вернуть человечеству утраченное им знание. Тьма искала души, в которых пока только разгоралась искорка магии, юные сердца, способные принять её дар.

И когда Тьма нашла их всех – ждущих своего рождения в материнских утробах, спящих в колыбелях и родительских кроватях, ей нужно было лишь вложить в их сердца искру, семя, которое взойдёт спустя годы. Но что десятилетия для той, что ждала своего триумфального возвращения веками? Мир изменился за одно лишь мгновение, пусть пока и не знал об этом.

Эпилог

Брат мой, брат

Огонь поднебесный,

Мне ответь – где ты отныне?

Молний ряд

Был тебе тесным,

А теперь – не тесно в камине?

Я ушел, и теперь не жди,

Отсвет молнии впереди

Это все, что тебе дадим;

Ты теперь один…

«Холодно. Почему так холодно?»

Августин с трудом разлепил глаза, пытаясь понять, где он. Потёртые обои в пошлый цветочек, трескающаяся побелка на потолке, застоявшийся запах плесени. Он дома. Не в поместье Горгенштейнов, а в том доме, где он жил последний месяц с лисичкой Лейлой. Одежда всё ещё была мокрой, а влага не высохла с лица, значит, прошло не так уж много времени с тех пор, как он покинул Улькире. Видимо, Лейла последним усилием перенесла его обратно.

Ави уселся, потирая раскалывающийся затылок. «Неслабо же меня приложили…» Придерживаясь стеночки, Горгенштейн встал.

– Лейла? – негромко позвал он. – Милая, ты где?

Тишина угнетала. В бесплодных попытках Августин заглянул под ветхую кровать, в платяной шкаф, поворошил холодные угли в камине. Он не хотел, не мог признать, что огненный дух покинул его, или же вовсе погиб, истратив все свои силы на глупого слугу…

– Пламя! Нужен огонь, иначе она не захочет вернуться! – лихорадочно воскликнул Августин.

Мошенник всегда держал в своей квартирке с нерационально большим камином запас дров, на тот случай, если нужно было развести огонь. Лейла не любила холод, и мёрзла даже летними ночами, да и Августин уже привык к постоянной жаре от натопленного камина.

Чиркнув спичкой, Августин осторожно раздул огонь, аккуратно подкладывая сухие и ломкие веточки в камин. Спустя несколько минут жёлтое пламя уже весело полыхало, ярко освещая комнату. Вот только Лейлы всё так и не было.

Августин пустым взглядом смотря на пламя и не знал, что ему делать дальше. Мокрое платье на нём постепенно начало сохнуть, источая весьма неприятное амбре. И как бы не был Августину плохо в этот момент, позволить остаться себе в грязных тряпках он не мог. Медленно, стараясь не потревожить ссадины и синяки, он развязал шнуровку на груди, и начал стаскивать его через голову. И хотел уже отбросить в сторону, но заметил, что к линялому тёмному воротнику платья пристал клочок белой лисьей шерсти. Аккуратно отцепив от воротника шерстинки, Августин задумчиво поднёс их к лицу. «Последнее, что от неё осталось…»

Ведомый то ли глупой надеждой, то ли наитием, он подкинул клочок в огонь. Тот вспыхнул, и… ничего не произошло.

– Идиот, – невесело улыбнулся собственной глупости Ави, опускаясь на пол и утомлённо закрыв глаза. Он так и заснул сидя перед камином. А между тем среди красных и жёлтых языков пламени всё больше и больше проскальзывали синие искры.

 
Брат мой, брат,
Душа водопада,
Мне ответь – где твоя радость?
Как же так
Наполнилось ядом
То, что пело, то что смеялось?
Я ушел, и теперь не жди;
След размоют весной дожди
Средь воды и звенящих льдин
Ты теперь один.
 

Лавель потерянно стоял рядом со Шварцем Йоханом, совершенно не зная, что ему делать. Августин исчез в синем пламени лисицы, уничтожившей перед этим двух монахов, кинувших сеть. Лукреций превратился в непонятно что и в прямом смысле воспарил в небеса. Паолос был мёртв, а Жерар всё ещё был без сознания.

– И что теперь? – задал вертящийся на языке Лавеля вопрос Тройгар.

– Да ничего, – устало вздохнул Йохан. – Отправляемся обратно. Соорудите носилки, нам нужно будет забрать все тела с собой. Тройгар, ты можешь послать весть, что чернокнижник сбежал? Пусть Варавва отправит своих людей на его поиски. И нужно будет организовать помощь тем, кто пострадал от ведьмовской гнили.

Тройгар кивнул, а следователь повернулся к Лавелю.

– Ну и что ты думаешь?

– Что? – растерянно переспросил Лавель.

– Куда, ты считаешь, твой брат пойдёт… точнее, полетит, и что он будет делать?

Лавель Горгенштейн с прохладцей взглянул на своего старшего коллегу:

– Не вы ли говорили, что я не слишком объективен в том, что касается родственников? Простите, но… едва ли окажусь для вас полезен. Хотя вы и так лишь видели во мне лишь заложника, надеясь, что моё присутствие заставит Лукреция сдерживать свои силы.

– Но ведь так и получилось? – вскинул брови Шварц. – Нежели вы не рады, что большинство из нас остались живы? Да и проклятье удалось предотвратить.

– Надеюсь, это окажется достаточным, для того, чтобы ваше начальство осталось вами довольно, – сухо сказал молодой священник.

– Не беспокойтесь. Я отмечу вашу с Лекоем лояльность.

Лавель скривился как от зубной боли.

– Простите, если я вам не нужен, могу ли я пойти домой? Я беспокоюсь о домашних.

– Разве ваша семья не собиралась покинуть город? – проявил удивительную осведомлённость Шварц.

– Я должен сам в этом убедиться.

– Что ж, вы можете идти. До встречи, – Йохан пожал Горгенштейну руку, и тут же и отвернулся, заговорив с Тройгаром.

На полпути к дому Лавеля догнал Жерар.

– Ты уже очнулся! – Лавель вполне искренне обрадовался магу. – И вполне себе живчик! Как ты?

– Мог бы и подождать, – проворчал Лекой. – Нормально. Магичить я конечно ещё несколько дней нормально не смогу, да и простуду, кажется, подцепил, но в остальном всё в порядке.

– Тебе стоит пойти домой, – мягко сказал Лавель.

Маг упрямо тряхнул спутанными каштановыми волосами.

– Не хочу. Всё равно… всё равно там никого нет.

– Думаешь, твоя тётка…

– Она не такая идиотка, чтобы возвращаться туда, где её могут найти. Тем более что Шварц узнал её.

– Возможно, он не выдаст Делию, – задумчиво предположил священник. – Тем более что тут столько всего произошло, что всем будет просто не до неё. Столько людей погибло…

– Я слышал про Луку, хотя это и невероятно… Но, он всегда умел меня удивлять, – хмыкнул Жерар Лекой. – А Августин? Когда я очнулся, его нигде не было.

Лавель помрачнел.

– Он просто исчез в пламени. Раз – и его же нет.

В задумчивом и тревожном молчании они дошли до особняка Горгенштейнов. Дверь дома, к удивлению и тревоге Лавеля, была не заперта. Он переглянулся с Жераром, и они, стараясь не шуметь, зашли внутрь.

В доме было пусто и темно, лишь где-то на втором этаже тускло горел свет. Не сговариваясь, Горгенштейн и Лекой поспешили наверх.

Свет горел в комнате Августины. Сама хозяйка комнаты лежала на застеленной кровати, и в свете свечи лицо её казалось бесстрастной, выточенной из мрамора маской.

– Сестра! – в ужасе вздохнул Лавель, бросаясь к кровати. Он коснулся девушки, и с ужасом понял, что кожа её неестественно холодна. – Нет, нет…

– Да жива она, жива.

Отстранив плечом опешившего Жерара, загородившего проход, в комнату вошла Делия, держа в руках поднос с дымящейся кружкой.

– Вот, когда очнётся, дадите ей выпить отвара. И обязательно сводите к лекарю.

– Что с ней? И что ты тут делаешь? – хмуро спросил Лекой свою тётку, невозмутимо усевшуюся в кресло рядом с кроватью.

– Августину отравило проклятие Медеи. Но если вы сделаете, как я сказала, последствий не будет, – проигнорировав последний вопрос, ответила Делия. – Кстати, почему она здесь одна? Это немного странно.

– Поверь мне, как только она очнётся, это первое, о чём я её спрошу, – хмуро заверил Лавель, не отпуская бледную ладонь сестры. – Полагаю, это из-за её дурацкого упрямства. Наверняка отказалась уехать, когда отец приказал. Хорошо хоть, Анна оказалась не настолько дурна и забрала с собой детей.

– А что с Лукрецием и Августином? Они…

Вздохнув, Лавель коротко пересказал то, чему он был свидетелем.

– Есть хоть какие-нибудь предложения, куда он мог подеваться? – поинтересовалась Делия.

– Шварц меня о том же спросил, и я ответил ему то же, что и вам – не знаю, – мрачно сказал Лавель, потирая лоб.

Делия перевела внимательный взгляд на Жерара, но злить вопросами явно рассерженного на неё племянника не стала.

– Ладно, – вздохнула ведьма, легко поднимаясь с кресла и расправляя юбки. – Я пойду, пока ваши дружки-церковники не надумали заглянуть в гости.

– Пойдёшь? – спокойно переспросил Лавель. – А что же Томас?

Делия как можно более равнодушно пожала плечами, впрочем, это едва ли могло обмануть Лавеля.

– Как я уже говорил Жерару, возможно Йохан Шварц не будет распространяться о том, что он знает, кто ты такая. Так что возможно о тебе просто забудут.

Делия негромко рассмеялась:

– Это предложение стать членом вашей семьи, милый? Посмотрим, как всё сложиться и для меня, и для вас. Кстати, если уж говорить о твоих беспокойных родственниках… не думаю, что вам стоит ждать, что Равель вернётся. Я его видела, и похоже, что события этой ночи изменили Равеля больше, чем кого-либо из нас.

Ведьма ушла, оставив задумчивых мужчин у кровати Августины.

– Если я всё-таки найду Луку, и он будет… в порядке, то вы сможете помочь ему покинуть Гортензу? – неожиданно нарушил тишину маг.

Лавель встрепенулся.

– Это в моих интересах, – осторожно ответил он. – А ты знаешь, где он?

– Есть некоторые предположения, – туманно ответил Жерар. – Будь на связи, и попроси Томаса всё приготовить.

Когда Жерар покинул дом Горгенштейнов, Лавель, убедившись, что Августина мирно спит, наконец смог добраться до своей бывшей комнаты и привести себя в порядок. Стянув с себя мокрую сутану и отсыревшие ботинки в ванной, он умыл лицо и руки. А затем, немного поколебавших, снял с шеи цепочку с висящим на ней серебряным пером. Взглянул на себя в тусклое зеркало и грустно подмигнул своему отражению:

– Вот и настиг тебя кризис веры, а, брат Лавель?

 
Брат мой, брат
Молчание камня,
Мне ответь, где твоя сила?
Горных врат
Нет больше, а мне
Лишь остались скорбь да могила!
Я ушел, и теперь не жди;
Камнем сердце стучит в груди
Скорбной памяти господин
Ты теперь один!
 

Равель Горгенштейн сорвал с окровавленной шеи епископа изумрудные чётки, и не обращая внимание на неприятное жжение от прикосновения к бусинкам, положил их в карман куртки. Оружие, столь эффективное против колдунов, и, возможно, ведьм, ему ещё пригодится.

Хотя одно оружие у него уже было. Меч, пожирающий чужие жизни. Сегодня он впервые за долгое время испил крови – да ещё какой!

Впрочем, перед тем, как обезглавить Бромеля, Равель успел узнать у него весьма занимательные вещи. И больше всего из сказанного его заинтересовала история о покинутом храме.

– Место, столь тщательно охраняемое енохианцами, и столь сильно ненавидимое Медеей… наверное, стоило заглянуть туда!

Над городом поднимался рассвет, а по его улицам, фальшиво насвистывая, шёл дикий зверь в человеческом обличии.

 
Брат мой, брат
Холодное сердце,
Что мне скажешь вместо ответа?
Как мешал боль с медом и перцем,
Как устал лететь против ветра?
Я ушел, и теперь не жди
Перья крыльев моих найди;
В облаках и среди вершин
Ты теперь один!
 

В носу неприятно свербело от пыли. Лука чихнул раз, другой, а затем всё же открыл глаза.

И с удивлением понял, что он находится не где-нибудь на нижних кругах ада, как следовало бы ожидать, учитывая всё случившееся, а в тайном убежище Гохра. Живой, хоть, кажется, и не вполне здоровый, но зато явно полностью в своём уме. Более того, он был здесь не один. Прислонившись к книжным полкам, его пробуждения терпеливо ждал Жерар Лекой.

– Это ты притащил меня сюда? – хрипло спросил тёмный маг, поднимаясь с ледяного пола.

– Нет. Я уже обнаружил тебя здесь утречком.

Лука недовольно поморщился, щупая свой явно горячий лоб. «Ну вот, заболел» – с досадой подумал он, хотя недавно даже не верил, что сможет просто остаться живым. Но ведь не радоваться же теперь простуде!

– А положить на сундуки ты меня не мог?

– Извини, приятель, но что-то мне не очень хотелось к тебе прикасаться. Паолос, вот, я слышал, твоё пёрышко потрогал и тут же откинулся, – спокойно ответил Лекой, с некоторым недоверием глядя на Горгенштейна.

«Точно, крылья!» Лука, не обращая внимания на тянущую боль в шее, попытался повернуть голову.

– Да нет там у тебя ничего. Ходить тебе, как и всем смертным, ножками по земле, а не в небесах летать как птице чудесной, – фыркнул Жерар.

– Издеваешься? – холодно поинтересовался Лука.

Жерар вздохнул:

– Если бы. Скажи лучше, ты… это ты?

– Иначе стал бы я терпеть твои подколки.

– Ты помнишь, что произошло этой ночью?

Лукрецию больше всего на свете хотелось соврать в этот момент, но Жерар этого явно не заслуживал.

– Да. Большую часть. Правда, как я добрался до этого места, не представляю. Видимо, искал безопасное место, – тут его внезапно осенила неприятная мысль. Ведь Жерар был тогда с инквизиторами… – Ты ведь никому не рассказывал об убежище Гохра?

– Никому. А ты?

– Не успел. Хотя в Дольхане меня спрашивали так, что будь у них больше времени, то они узнали бы и об этом, – криво улыбнулся маг.

– Значит, мы в безопасности, пусть и на короткое время.

Больше Жерар ничего не спрашивал у своего друга, как и тот у него. Утолив жажду и голод запасами, припрятанными на чёрный день в убежище, Лукреций снова лёг, провалившись в глубокий сон. Проснувшись, он обнаружил, что Жерар ушёл, оставив записку, обещавшую, что он скоро вернётся, уладив некоторые вопросы.

– Скоро – это несколько часов или несколько дней? – поинтересовался Лука у пустоты и тоскливо вздохнул.

Ожидая в одиночестве своего друга, маг не раз и не два порывался уйти. Останавливала его лишь мысль, что идти ему просто некуда. Да и чувствовал он себя так плохо, что он не мог даже читать книги, не говоря ж о каких-либо решительных действиях.

«Ничего ведь плохого не случилось, – уговаривал Лука себя. – Я остался собой, а Тьма, выполнив, что хотела, просто ушла, не причинив ни моему телу, ни моем дару никакого вреда». Он всё ещё оставался тёмным магом. И пусть почти вся его сила была потрачена той ночью, Лука чувствовал, что она постепенно восстанавливается. Возможно, он станет даже сильнее.

Но от сказанных себе слов ощущение предательства и одиночества не становилось слабее.

Лекой вернулся, принеся с собой одежду, плащ и всякие мелочи, которые могли пригодиться в дороге. Всё незнакомое, чужое.

– Я не рискнул ничего тащить из дома, – коротко объяснил Жерар. – За мной уже пытались установить магическую слежку, но у Тройгара кишка тонка со мной тягаться.

– У кого? – автоматически переспросил Лука, натягивая явно великоватую рубашку на худые плечи.

– Да у мага Вараввы. Не бери в голову, – махнул рукой Жерар.

– Надеюсь, у тебя нет серьёзных проблем из-за меня, – неловко сказал чернокнижник. Что твориться в городе?

– Плачь и похороны, – внимательно следя за реакцией Горгенштейна, коротко сказал Лекой.

Лука замер, невидяще уставившись в стену.

– Сколько?

– Несколько сотен. В основном, погибли те, кто жил в ближайших кварталах.

– А моя семья? – задал вопрос Лука, на который больше всего боялся получить ответ.

– В доме была только Августина. Она болела, но теперь в порядке. Равель и Августин же просто исчезли, хотя Делия утверждает, что Равель жив.

– Вот уж о ком я не беспокоился, – бледно улыбнулся Лукреций, испытывая огромное облегчение. – Ави, я думаю, тоже жив. Иначе бы город пылал бы уже в синем пламени. Духи огня весьма мстительны, знаешь ли.

Мысли о том, что сама Лейла может быть мертва, Лукреций старательно гнал от себя.

Маг набросил на плечи плащ, предусмотрительно снабжённый глубоким капюшоном, и подхватил сумку.

– Мы же вроде спешили? – с фальшивой легкомысленностью спросил он у Жерара.

– Да, нам уже пора. Ответь только на один вопрос. Что ты сделал тогда, Лука? Ты проглотил так много силы… а теперь ты абсолютно пуст.

– Если я скажу, что всё ушло на нейтрализацию заклинания Медеи, ты мне поверишь?

– Нет.

– Тогда мне нечего сказать.

«Прости, мой друг, но не стоит тебе знать о том, что сделала Тьма… что сделал я».

Лука знал, что Жерар догадается обо всём сам, пусть и не сейчас, но когда придёт время. И уж кто-кто, а он сможет выжить, и даже преуспеть в мире, где Тьма станет не просто страшной легендой из прошлого, а неотъемлемой частью реальности.

Единственный друг Лукреция простился с ним на той же поляне, на которой они когда-то впервые колдовали вместе. Луку уже ждал его старший брат, Томас. Встретил Том его, правда, весьма неласково.

Поднявшись с земли, Лука, кривясь, потёр ноющую скулу.

– А тебе никто не говорил, что бить тёмных магов опасно?

– Старшим братьям можно. Особенно когда младшенькие зарываются, – ласково ответил Томас. – Садись в седло. Нам с тобой ещё надо добраться до берега так, чтобы нас не заметили.

– Ты берёшь меня с собой в путешествие? – с интересом спросил Лукреций, не слишком ловко забираясь на нервно перебирающую копытами лошадь, которую держал за узды Томас.

– Нет, дела требуют остаться в городе, – коротко сказал Томас. Не объяснять же глупому подростку о своих проблемах с пропавшей невестой? – Но плыть ты будешь на моём корабле.

Спустя несколько часов утомительной конной поездки, они оказались на речном берегу в нескольких милях от города. На волнах у галечного пляжа терпеливо ждала лодка, надпись на которой гласила, что она была частью «Святой Мари». Конечно же, не обошлось без занудных наставлений от старшего брата:

– … у меня есть хорошие знакомые в Виарди, они примут тебя. Я дам тебе определённую сумму денег с собой, но ты должен тратить деньги с умом. Не смей баловаться с магией, виардцы хоть и язычники, но…

Лука послушно кивал, не слишком-то вникая в нотации Томаса. Вполне возможно, он просто не доберётся до Виарди, а даже если окажется там, едва ли задержится надолго.

Лукрецию Горгенштейну было пятнадцать, уже не ребёнок, но ещё и не взрослый, когда он окончательно понял, что всё, что происходит в его жизни, его совершенно не устраивает. Жизнь была полна разочарований, он знал это ещё с ранних лет, вот только надеялся, что когда вырастет и станет более самостоятельным, ситуация исправится.

Но только став по-настоящему несчастным, узнав вкус предательства и бремя одиночества, вынужденный покинуть свою семью и страну, Лука понял – ничего не исправится. По крайней мере, само по себе.

«Но разве я не тёмный маг, пока ещё последний и единственный в своём роде? Тёмный, а не добыча и не жертва для алчущих силу и власть. Так зачем же мне продолжать притворяться послушным ягнёнком на закланье?». Губы мага расплылись в такой предвкушающей и зловещей улыбке, что проходящий мимо матрос схватился за висящий на груди оберег, забормотав молитву.

– … и не смей пугать моих людей, Лука! Хватит так мерзко скалиться! – возмущённое шипение старшего братца едва ли могло испортить настроение Лукреция, полностью погружённого в построение планов на ближайшие годы.

Новые земли и новые знания для тёмного мага, решившего перестать играть по чужим правилам. Что ж, это обещало быть интересным.

 
Ты смешал на углях горелых
Явь со снами,
Веру с любовью;
Ты не черный – ты и не белый,
Ты не с нами. Мы – не с тобою.
 

Конец.

P.S. В эпилоге использована песня Канцлер Ги – «Брат мой, брат»

P.P.S. Продолжение истории Последнего Тёмного вполне возможно, но во многом зависит от интереса к книге читателей. И лучший способ его выразить – это оставить комментарий к тексту.