Текст книги "Последний Тёмный (СИ)"

Автор книги: Таис Сотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Проведённое вместе время отнюдь не улучшило отношение братьев. Притом если Августин дулся на всех, за исключением Равеля, то Равель напротив, огрызался только на своего младшего брата, считая его ненужной помехой. Делия сидела ниже травы, то и дело кидая виноватые взгляды на Горгенштейнов, а Медея и вовсе пропала. Когда уже Ави дошёл до точки кипения, собираясь, хлопнув дверью, уйти, Медея наконец вернулась, уставшая, и не слишком довольная, и собрала всех на кухне. Даже лисица, мало интересующаяся делами людей, и почти всё это время безвылазно сидевшая в камине, вылезла, и по-хозяйски развалившись на коленках Ави, внимательно смотрела на Белую гадалку.

– Ну, и когда мы уже займёмся делом? – нетерпеливо спросил у ведьмы Августин. – Пока ты тут где-то ходишь, инквизиторы распиливают Луку на кусочки! Он вообще, жив ещё?!

– Пока да. Но он уже не в Дольхене. Его забрал епископ Бромель.

Равель, встрепенувшийся при виде Медеи, задумчиво нахмурился.

– Ну, так это же хорошо. Забрать Луку от епископа будет проще, чем из обители инквизиторов. Тем более если мы можем использовать колдовство.

Дели покачала головой.

– Нам даже в обычный храм сложно заходить, что же говорить про место, которое облюбовали себе енохианцы.

Про енохианцев Делия рассказала братьям ещё вчера, весьма впечатлив Ави, не слишком воцерковлённого, но в глубине души искренне верующего иеронимца. Равеля же, человека гораздо более циничного, существование некого заговора внутри церкви совсем не удивило. Правда, сейчас казалось, что что-то ускользает от его внимания.

– Почему инквизиторы так легко отдали Лукреция епископу? Если Бромель енохианец…

– Об этом мало кто знает. Даже у меня были лишь догадки, и не было доказательств, – покачала головой Медея. – Но даже если бы были – неужели я просто могла бы пойти и заявить об этом вслух? Как бы недолюбливали иерархи орден Еноха, отказываясь его признавать или делая вид, что его не существуют, но всё же мало кто бы отказался от того могущества, что енохианцы могут предложить.

– Вечная жизнь, – поморщился Равель. – Все эти святоши лишь трусы, боящиеся смерти. Так значит, Паолос сотрудничает с еохианцами?

– Возможно, – уклончиво сказала Медея. – Впрочем, Паолоса пока нет в городе, и я думаю, что его псы просто воспользовались возможностью избавиться от беспокойного арестанта. Ваш брат… что ж, признаюсь, даже я не ожидала от него такой силы. Стены Дольхена не смогли бы его удержать.

Равель едва заметно поджал губы, не слишком довольный тем, как восхищённо ведьма отзывается о Луке.

– Так чего нам тогда вмешиваться? Раз он так силён, возможно ему и эти енохианцы нипочём.

– Боюсь, что нет. Орден хорошо знает, как справляться с тёмными. Хорошо знает нас. Теперь, когда они фактически раскрыли карты, им не остаётся ничего иного, как поспешить и избавиться от Лукреция, убив его. Принеся в жертву, как и многих из нас, ради собственного могущества.

– Ну так чего мы тут сидим? – взвился Августин. Обычно он вполне мог держать себя в руках, но напряжение последних месяцев истощило его запасы самообладания. – Послушайте, я всё понял. Вы, милые дамы, не способны приблизиться к резиденции Бромеля, да и не хотите себя выдавать. Поэтому сами за Лукой не пойдёте. Для этого вам и понадобились мы с Равелем. Так почему бы вам просто не одарить нас волшебными побрякушками?

– А что, тебе твоего ручного демона не хватает? – совершенно по-мальчишески скорчил рожу Равель.

– Я никуда Лейлу не отпущу!

Мошенник прижал лисицу к себе, заставив её недовольно заворчать. Впрочем, боялся ли он за лисицу или больше за то, что она причинит кучу неприятностей, Ави пожалуй не мог сказать даже себе.

– Это и не поможет. Я проверяла то место, где сейчас держат Луку. Помимо самого епископа там находится ещё кто-то из енохианцев, возможно даже не один. Та защита, которую он поставил, просто не пустит внутрь создание наподобие Лейлы. Всё, что нам остаётся делать, это ждать, когда же Бромель решит вывезти Луку из своей резиденции. Это должно произойти очень, очень скоро. Вот тут и можно будет попробовать напасть. Самое главное, не выпускать их из города – иначе может быть слишком поздно.

– Почему? – непонимающе спросил Августин. – Если мы знаем, куда енохианцы направятся, почему бы просто не попробовать перехватить их по пути? По крайней мере, так у нас не будет лишних зрителей. Да и как бы жандармерия и маги из Коллегии и Орхана не вмешались.

– Не успеют. Подумай вот о чём – в пределах городских стен енохианцы тоже вынуждены будут себя сдерживать, и не смогут использовать многое из своего арсенала. Да и эффект неожиданности может сработать.

Делия, слушая Медею, хмурилась всё больше и больше.

– Я не против, – негромко сказал Равель. – Но меня беспокоит один вопрос. Наши лица с Августином весьма узнаваемы. Мои шрамы и его глаз, не говоря же о семейном сходстве… многие смогут признать в нас сыновей Ольдвига Горгенштейна. За свою судьбу я не волнуюсь, Ави, я полагаю, тоже сможет выкрутиться. Но если мы засветимся, то пострадать могут и наши родные.

Медея таинственно улыбнулась, и прикоснувшись пальцами к собственному лицу, повела рукой. Под её ладонью черты лица начали плавиться, меняясь, и вот на ошеломлённых мужчин смотрела конопатая и круглолицая девушка с широким ртом и честными голубыми глазами. У Августина непроизвольно вырвался вздох.

– Ого! А мне говорили, что с помощью магии изменить внешность невозможно.

– Не для меня. Это мой дар, который я получила от Тьмы. Ваш облик я тоже сменю. И ещё, если уж говорить о волшебных вещицах…

Гадалка вышла, и через пару минут уже вернулась с мечом в простых кожаных ножнах. Протянув оружие Равелю, она тихо сказала:

– Этот меч достался мне от давнего друга. Когда-то он просил спрятать его, а потом так и не смог за ним вернуться… Я надеюсь, он пригодиться тебе больше, чем ему.

– У этого меча есть имя? – небрежно спросил Равель, обнажая лезвие. На вид, меч был самым простым, хотя остро наточенным и без следов ржавчины. Но всё же, что-то было не так. Сам металл был пожалуй слишком холодным, и таким тусклым, что казалось просто впитывал в себя свет.

– Да. Рейт… бывший хозяин, называл его Смерть.

Равель поморщился.

– Слишком пафосно.

Белая пожала плечами.

– Таким был Рейт. Но название, поверь мне, этому оружию подходит.

Руны на рукояти были совершенно не знакомы воину. Впрочем, он не был волшебником, чтобы разбираться во всей этой чуши.

– Что тут написано?

– Заклинания. Хозяином меча был сильный тёмный маг. Он сам его выковал и сам усовершенствовал потом, напитав магией смерти. Чтобы убить человека, тебе хватит даже лёгкой царапины этим мечом. Но эффективным это оружие будет только в твоих руках – простого человека меч просто подчинит себе, вытянув из него жизнь.

Августин, тянущий руки к мечу в руках Равеля, тут же убрал их за спину. В своей собственной «тёмности» он всё ещё сомневался. Но и остаться ни чем ему не хотелось.

– А мне что-нибудь достанется? Ну, кроме фальшивой внешности. Хочу быть, кстати, похожим на Короля. Вот будет умора, если Король окажется замешан в чём-то противоправном…

– У тебя есть Лейла, – подала голос Делия, с лёгкой симпатией наблюдая за Августином. Этот живой, совсем незлобивый человек ей нравился, напоминая её Томаса. Вот только Ави, кажется, эти чувства совсем не разделял. Исподволь кинув на Дели взгляд, он едва ли не повернулся к девушке спиной.

– Это не она у меня есть, а я у неё, – буркнул мошенник.

– Прости, Августин, но у меня нет ничего для тебя, – сочувственно сказала Медея. – Но я всецело полагаюсь на тебя, а точнее, на твои таланты. Мало одной личины, чтобы обмануть енохианцев, тем более некоторые из них легко раскусывают иллюзии. Но ты, я думаю, сможешь легко помочь избежать нам проблем. А Лейла тебя защитит. Наша маленькая лисичка очень к тебе привязана.

– Я не падок на лесть, – сухо сказал Августин. – Но… хорошо, я подумаю, что можно сделать.

Позднее, когда все разошлись, Делия постучала в комнату к Медеи, и дождавшись приглашения, вошла. Старшая ведьма сидела на кровати, с совершенно пустым лицом глядя на пол.

– Что-то случилось, Госпожа? Вы выглядите расстроенной.

– Просто я слишком устала. Ситуация за последнее время весьма сильно осложнилась. Зачем ты здесь? – холодно спросила Белая.

Делия замялась, опасаясь злить старшую ведьму ещё больше, но всё же выдавила из себя:

– Я беспокоюсь о том, к чему могут привести наши действия. В отличие от вас, я никогда не имела дела с енохианцами, и не знаю их силы. Но от своей бабушки я слышала о том, на что способны истинные потомки тёмных родов. Вы действительно думаете, что стоит так рисковать безопасностью людей Улькира? Если Лукреций не сможет себя сдержать, то…

– Тебя действительно волнует судьба каких-то смертных? – резко оборвала девушку Медея. – Эти люди не пожалели бы нас, узнай они, кто мы есть на самом деле.

– В этом нет их вины. Сотни лет им твердили, что Тьма – это зло, – мягко сказала Делия. – И что мы явим им теперь? Если Тьма проявится во всей своей силе, столь долго сдерживаемой и скрытой, то это лишь напугает смертных. Будет много ненужных смертей. Давайте позволим церковникам вывезти Луку за пределы городских стен. У нас будет множество шансов, чтобы с ними схватиться, ещё до того, пока они достигнут Шелгора. Я могла бы устроить ловушку на дороге в нескольких милях от Улькира…

– Это лишнее. Всё произойдёт здесь. Лукреций… слишком важен, чтобы терять его из виду.

Делия всегда верила Медее, и прежде у ведьмы Лекой и мысли бы не возникло усомниться в мотивах действия своей Госпожи. Вот только отчего Делии казалось, что у ведьмы изменилось отношение к её обожаемому Лукрецию Горгенштейну? Если раньше Медея видела в Лукреции едва ли не единственного спасителя для всех тёмных, то теперь всякий раз, когда из уст Белой звучало имя мальчишки, на её лице нет нет, да проскальзывало презрение.

«Не удивлюсь, если смерть Луки вполне входит в ваши планы, моя Госпожа. Вот только говорить вы это мне не будете, опасаясь потерять мою преданность». Но хотя Делия неплохо относилась к Лукрецию, его смерть она могла бы принять, была бы такая необходимость. Как и смерть несчастных горожан Улькира. Но только почему при мысли о том, что и Томас может пострадать, так сильно сжимается сердце? Была ли это забота о себе, своём будущем, которое она связывала со старшем сыне Горгенштейнов, или ей действительно был дорог этот торговец-авантюрист?

Памятуя о насмешках Медеи по поводу глупой привязанности Делии к смертному мужчине, молодая ведьма решила спросить о другом важном для себя человеке.

– Мой племянник. Я боюсь, что он может пострадать.

– Разве он ещё не в Орхане? Поверь, в эти дни магическая школа одно из самых безопасных мест в округе. Да и ты говорила как-то, что твой Жерар вполне может о себе позаботиться.

– Но… – попыталась возразить Делия, но была остановлена жёстким взглядом Медеи Орхи.

– Хватит, девочка. Твоё беспокойство не уместно, и даже более того, досадно. Потому что ты сомневаешься не только во мне, но и в своей Богине. Это подтачивает твою решимость и силу, делает тебя слабой. Остановись, если не хочешь, чтобы Тьма отвернулась от тебя.

Белая протянула бледную руку, и Делия послушно поцеловала её. Голос Медеи смягчился.

– Иди, не отвлекай меня. Мне нужно следить за резиденцией Бромеля, чтобы знать, когда наконец церковные крысы выползут из своей норы. Будь готова в любой момент действовать.

У одного древнего народа существовало своеобразное проклятие: «Чтобы вам жить в интересные времена». В жизни Жерара Лекоя это выражение несколько поменяло свою формулировку. Интересные времена? Пф-ф-ф. Даже в интересные времена можно жить скучной жизнью. Гораздо страшнее и опаснее было встретить на своём пути интересных людей. Таких, к примеру, как Лукреций Горгенштейн.

Жерар должен был радоваться, что этот хорёк Лука исчез из его жизни, да и с их дружбой вроде бы было покончено. Теперь он мог вновь вернуться к обычной жизни. Остался последний экзамен, а затем успешная карьера при дворе, женитьба на симпатичной фрау с хорошим приданным, и дом, в котором никто не будет знать нужды. А Лука… Лука останется лишь бледным воспоминанием о студенческих годах, так никогда и не выросшим мальчишкой, которому он не смог помочь.

Так всё просто и понятно. Но тогда почему он сейчас, сдав итоговый экзамен лучше всех в своём классе, не чувствует не то что счастья, а даже удовлетворения? Почему сидит в закутке за школьной лестницей, тогда как его одноклассники шумно празднуют свой выпуск в столовой под снисходительные взгляды преподавателей?

– Почему его нет здесь? Он этого заслуживает больше, чем я.

Жерар вздрогнул, когда его мысли прозвучали вслух. Точнее, их озвучили. Рядом, привалившись к стене, стояла Клара, необычайно бледная и грустная. Как и Лекой, она заканчивала своё обучение – как и большинство девушек, фрау Клара покидала Орхан после четырёх лет учёбы, и не претендовала на получение магистра.

– Ты про Луку? – осторожно спросил Жерар. – Ну, ты же знаешь, у него были некоторые проблемы со здоровьем. Когда ему станет лучше, он обязательно сдаст все экзамены, хотя возможно придётся потерять год.

Ложь легко сорвалась с уст Лекоя. Он придумал её ещё тогда, когда Лука пропал на неделю, а после беседы со Шварцем это стало практически официальной версией. Конечно, правда рано или поздно выплывет, но по крайней мере не вызовет такого скандала, узнай о ней сейчас. Один из лучших учеников Орхана – и чернокнижник…

Клара неожиданно уселась на ступеньку рядом с Жераром и горестно всхлипнула. Кажется, ей не просто давалось отсутствие Луки. Клара всегда была увлечена своим мрачным одноклассником, да и он был к ней снисходителен больше, чем к другим девушкам. Впрочем, дальше не заходило, по крайней мере, со стороны Лукреция. Видимо, юный маг был из тех, кто достаточно поздно начинает увлекаться противоположным полом. Но почему-то подобное равнодушие к девичьим прелестям не только не отталкивало Клару, но привлекало её ещё больше.

– Мой отец недавно засылал сваху в дом Горгенштейнов, – неожиданно сказала девушка.

Глаза Жерара, и без того круглые, ещё больше округлились.

– Что-о-о?

– А что в этом такого?! – несколько обиженно произнесла Клара, от волнения вцепившись в кончик золотистой косы. – Мой отец уважаемый человек, он поставляет товары самому Королю! И Горгенштейны весьма почтенная семья с хорошими связями. Лука не какой-то там крестьянский сын… ой, прости, Жерар!

Клара смутилась настолько искренне, что Лекой не стал на неё злиться. Лишь уточнил устало:

– Я сын мельника, если что, так что извинения несколько излишни. Хотя для вас, богачей, что крестьянин, что мельник – всё одно. Ну и что ответил господин Ольдвиг?

– Он сказал, что был бы рад, если бы наши семьи породнились. Что Лука был бы счастлив, если бы я стала его женой… – Тут маг едва сдержал свою усмешку. Лука то, может, и был бы счастлив, превратив свою жену в лаборантку, моющую за ним пробирки и отдающую свою силу ради его экспериментов – а иначе, чем как удобное приложение к работе Лука бы жену-волшебницу едва ли стал бы воспринимать. Вот только вряд ли Кларе был бы по душе подобный брак.

– Но Ольдвиг ответил отказом, да?

– Да. Сказал, что было бы не честно заключать договора с нашей семьёй, когда возможно Горгенштейнов ждут нелёгкие времена. Вот только вот знаешь, что странно? Он и словом не упомянул о болезни Лукреция. Сказал, что его младший сын просто уехал по семейным обстоятельствам.

– Может, просто не хотел афишировать проблемы со здоровьем у Луки перед его предполагаемой невестой? – осторожно сказал Лекой.

Клара повернулась к нему, и голубые глаза её, обычно глуповато-распахнутые, сейчас смотрели на мага с явным недоверием.

– Не надо обманывать меня, прошу, – тихо сказала Клара. – Я всё равно рано или поздно узнаю. – Скажи только, он… он выберется?

Нужно было подбодрить её, снова солгать, старясь сделать это как можно более убедительней. Вот только Лекой уже устал врать.

– Нет, он не выберется, – неожиданно хрипло ответил Жерар. – Не из этой истории. Он… его…

– А, Лекой, я повсюду тебя ищу! – раздался громкий голос.

Шварц появился весьма не вовремя. Или напротив, вовремя – это смотря с чьей стороны посмотреть. Ясно было только, что откровения Жерара он явно не одобрит.

– Помнишь, я обещал познакомить с одним влиятельным человеком? Собирайся, нас ждут.

Успев ободряюще обнять ошеломлённую Клару, Лекой с неохотой поплёлся за священником. То, что встреча с этим влиятельным человеком не сулит ему ничего хорошего, было ясно хотя бы по сосредоточенному лицу их учителя богословия.

У ворот школы их уже ждала карета. Пропустив вперёд Жерара, отец Йохан забрался следом, наглухо зашторил окошки, и карета тронулась.

– А что… – начал было маг, но был более чем грубым образом прерван.

– Цыц.

– Но я лишь…

Священник смерил его более чем неодобрительным взглядом и приложил палец к губам. Лекой немного недоумённо кивнул, не понимая излишней и явно глупой предосторожности отца Йохана.

По шуму снаружи Лекой понял, что они въехали в город, а вскоре карета остановилась у смутно знакомого храма, невысокого, но весьма нарядного.

– Где мы? – спросил маг, вертя головой.

– Это храм святой Терезы.

Наконец-то Жерар вспомнил. Вот почему он сразу не узнал это место! Ведь был он здесь более года назад, да и то ночью. Тогда они похитили брата Луки, Лавеля, хранившуюся у того косточку Гохра. Можно сказать, с этого момента все неприятности и начались. Вот только что они тут делают?

Сердце Жерара на мгновение йокнуло. «Неужели Лука здесь? Может, церковники хотят, чтобы я поучаствовал в каком-то ритуале против Тьмы?» Заметив, как побледнел маг, Шварц крепко положил руку на плечо Лекою и почти потащил его за собой.

В храме было светло и пусто. Ну, почти пусто. На скамейках у самого алтаря сидели двое, тихо переговариваясь. В одном из говоривших Лавель легко узнал Лекоя Горгенштейна, более взрослую, добродушную и пухлощёкую версию Лукреция (по мнению Лекоя, почти все братья Горгенштейны были на одно лицо). А второго он со страху сначала принял за Доминика Бромеля, но потом понял, что этот епископ был гораздо старше и явно ему незнаком.

– Ваше Святейшество, позвольте представить вам Жерара Лекоя, ныне почти дипломированного мага Орхана, – представил юношу Шварц. – Жерар, тебе была оказана великая честь иметь личную беседу с Его Святейшеством Вараввой, архиепископом Линдока.

Старик протянул ладонь и Жерар, почтительно склонившись, поцеловал массивный перстень на его руке. Глаза Вараввы насмешливо блеснули:

– Сколь почтительный молодой человек. Даже и не скажешь, что маг. Жерар, вы знакомы с братом Лавелем?

Жерар искоса взглянул на молодого священника. Тот выглядел уставшим и не очень-то счастливо, а на Жерара смотрел с явным недовольством.

– Да, знакомы, – чуть замешкавшись, ответил Жерар, и Лавель сухо кивнул, подтверждая слова мага.

– Отлично, тогда не придётся тратить время на лишние объяснения. Брат Йохан, не будете ли вы так добры обрисовать ситуацию нашему молодому волшебнику? Он явно не понимает, что мы тут делаем.

Шварц вскинул брови.

– Как вы и просили, я сохранял конфиденциальность.

– Но ты сказал, что этот юноша вполне здравомыслящ и ему можно доверять.

– Да, – чуть запнувшись, сказал Шварц, но кроме Жерара этого, кажется, никто и не заметил. – Ну что ж, ты наверное не знаешь, что…

– Вы тут из-за Луки? – не удержавшись, выпалил Жерар. Лавель поморщился, архиепископ улыбнулся, а Шварц предпочёл сделать вид, что только и ждал подобного вопроса от мага.

– В некоторой степени. На самом деле, моей целью никогда не был поиск чернокнижников в Орхане. В теории всех затронутых тёмной магией студентов должны были отсеивать ещё при отборе в Орхан. Но как ты видишь, в ситуации с Лукрецием Горгенштейном эта практика дала сбой, но сбой давно ожидаемый. Иначе и быть не могло в месте, курируемом епископом Домиником Бромелем. Видишь ли, этот человек, имеющий столь большое влияние не только в Улькире, но и во всей Гортензе, является членом некого тайного братства, не запрещённого лишь потому, что Святейший Престол не хочет привлекать к столь мерзейшей ереси внимание. Да и… к сожалению, стоит сказать о внутренних проблемах Церкви Иеронима. Не только Бромель поддерживает это братство, но и некоторые другие иерархи церкви. Зараз глубоко проникла в самые верха, поэтому действовать против этого ордена без доказательств их вины было бы глупо.

– Значит, вы копали под Бромеля? – задумчиво спросил Лекой. Шварц сухо кивнул. – А что за орден? Или его имя нельзя называть?

– Он известен как енохианский орден, хотя Енох Хельмский безусловно не был первым членом этого ордена. Есть все признаки, что орден существует ещё со времён земной жизни Иеронима, то есть со времён основания нашей веры.

– О, я слышал про этот орден и Еноха! Лука как-то упоминал его… искал, что с ним связано.

– И нашёл. Точнее, его нашли. Енохианцы с Бромелем. Скажи, что именно рассказывал о енохианцах Лукреций?

Жерар пожал плечами.

– Да ничего. Он сам мало что про него знал, по крайней мере, в начале. А если потом что и узнал, то просто не успел мне рассказать. Или не захотел…

– Что ж, я думаю, тебе стоит знать, с кем мы имеем дело. Енохианцы это орден, к моему глубокому стыду, иеронимский орден, использующий и превозносящий тёмные искусства – по большей части некромантию и манипуляцию с энергиями душ.

Жерар недоумённо почесал облупленный нос.

– Так это что, тёмномагический орден?

– Нет нет. Колдунов они ненавидят – пожалуй, енохианцы ещё более суровы в истреблении тёмных магов, чем святые псы Инквизиции. Это то и мешало нам просто объявить енохианцев отступниками от веры – их эффективность против тёмных бесспорна. То, что знают инквизиторы о колдунах и способах борьбы с ними – лишь крохи того, что знают об этом енохианцы. Вопрос лишь в том, как они получили это знание. Убийство тёмных для ордена – не средство защиты простых сынов и дочерей Церкви, а лишь способ получить личную власть и бессмертие.

– Серьёзно? – воскликнул Жерар.

– Более чем, – кивнул Варавва. – Я сам был свидетель того, как верны слухи об енохианцах. Когда-то, будучи ещё послушником, я увидел настоятеля моего монастыря, разговаривающего с незнакомцем. Тот был закутан в плащ, но я смог увидеть часть лица. Его кожа была покрыта струпьями и кровоточащими язвами, а сам незнакомец двигался так, как будто он был глубоким стариком. В те дни в нашем монастыре находился пойманный в соседней деревне чернокнижник. Этот чужак пришёл за ним. Но не наставить его на путь истинный и не излечить от скверны. Когда мы сжигали тело чернокнижника, умершего в следующую ночь после посещения гостя, оно, прежде здоровое, оказалось обезображено той же болезнью, что была и у незнакомца. Зато гость покидал монастырь полным сил, и кажется, даже излеченным. Спустя несколько лет, когда настоятель монастыря умирал, я спросил, не сама ли смерть приходила за тем нечестивым магом. Я был юнцом с большим воображением, стоит сказать. Но отец Паскаль лишь рассмеялся, сказав, что мы удостоены были чести лицезреть самого святого Эльгерента. Канонизированного святого, мученика, который якобы давно умер, сгорев с городом, который он пытался спасти. Этот Эльгерент был одним из енохианцев, возможно, не менее важная и значимая фигура, чем сам Енох.

– Енох жив?! – с ужасом спросил Жерар, вспоминания, что приписывали Еноху Хемельскому. Выкалывание глаз из всего этого было одним из самых невинных деяний.

– Возможно. Как и то, что он сейчас в Улькире. По крайней мере, Эльгерента здесь видели. Что уже говорит, что то, что твориться сейчас, очень и очень важно для ордена. Ведь енохианцы столько сделали, чтобы их орден считали давным-давно исчезнувшим, а теперь действуют почти открыто и ничего не боясь. Даже Доминик Бромель, хитрая крыса, идёт на риск лишиться не только сана, но и головы. Слишком многие уже знают о покровительстве Бромеля тёмном магу. В этот раз Папе ничего не оставалось, как поверить мне, – на лице Вараввы расплылась неприятная улыбка. – Я имею приказ доставить Доминика Бромеля к Святому Престолу и взять все его дела на себя. С тёмным же магом, которого Бромель привечает, я имею право поступить так, как считаю нужным.

Жерар искоса посмотрел на хмурого Лавеля, ища у того поддержки, потом на Шварца, старательно отводившего глаза, но и тот не спешил к нему на помощь.

– И что теперь… Вы пойдёте, и просто предъявите всё это Бромелю?

– Конечно же нет, – спокойно ответил архиепископ. – Всё зашло слишком далеко, и надеяться, что Бромель просто отдаст нам чернокнижника, не стоит. Скорее всего, он попытается увезти его из города, чтобы успеть закончит то, ради чего всё и затевалось. Полагаю, речь идёт о каком-то тёмном ритуале за пределами Улькира – в последнее время епископ часто покидает столицу под разнообразными предлогами, обычно на несколько дней.

– И наша задача – помешать Бромелю?

– Наша задача, молодой человек, дать енохианцам увезти твоего бывшего дружка как можно дальше от столицы, и лишь только тогда попытаться уничтожить наших врагов, – громогласно произнёс мужчина, непонятно каким образом оказавшийся на скамье позади Жерара. Маг был готов поклясться, что минутой назад того не было! – Именно уничтожить, так как я совершенно не верю, что нам удастся схватить кого-то из енохианцев живьём, не заплатив за это слишком многими жизнями. Нет, этих гадюк нужно будет выжечь сразу!

Вышитого на тёмной сутане силуэта пса хватило Жерару, чтобы узнать в появившемся человеке инквизитора. Он был тоже не молод, как архиепископ, но если Варавва выглядел обычным немощным стариком, пусть и не лишённым благородства и величия, то инквизитор производил гораздо более гнетущее впечатление. Властный, жёсткий, с цепкими и холодными глазами, неожиданно молодыми на этом морщинистом лице. И то, как эти глаза на него смотрели, Жерару совсем не нравилось. В горле у Лекоя пересохло, а кожу покрыла холодная испарина. «Только не говорите что это… это…»

– Паолос, – спокойно кивнул Варавва. – Хорошо что присоединился.

Глава ордена святых псов Гортензы поморщился.

– Простите за опоздание. Как понимаете, в моей обители сейчас полный кавардак. Этот ваш Горгенштейн мало того, что сгубил двоих моих братьев, так и ещё осквернил Дольхен настолько, что легче отстроить новое здание, чем очистить это.

– Разве один тёмный маг может быть настолько силён? – тихо спросил Лавель.

Паолос тяжело вздохнул, достал из мешочка на поясе самокрутку, и закурил, проигнорировав недовольный взгляд Вараввы.

– Слышал когда-нибудь о Шелгоре?

– Нет.

– И не должен. Это то, о чём помнит лишь королевский род да иерархи Церкви. Шелгор когда-то давно был столицей Гортензы. Великий древний город, завораживающий своими храмами и дворцами. Но за его блеском и славой скрывалось столько пороков, что он просто стонал под ними. Потому что там, где грехи, обязательно появляется и Тьма, а вместе с ней страдания и хаос. Всё было настолько плохо, что Папа приказал привезти в Шелгор самую великую святыню нашей Церкви – мощи самого Иеронима, поместив их в прекраснейший храм Гортензы. Мощи привёз простой, но почитаемый народом священник – Эльгерент. Папа лично дал ему такое поручения, зная благочестивость и набожность этого монаха, которого уже при жизни многие называли святым. Я не знаю, был ли Эльгерент уже тогда енохианцем, или он всё ещё оставался верным сыном Церкви, сойдя с верного пути уже после случившегося но… он объявил, что у несчастного города есть лишь один способ, чтобы выжить. Изгнать Тьму из Шелгора навсегда. Эльгерент сказал, что Иеронимом ему было явлено, что у той Тьмы был источник – чернокнижник, тайно проживавший в столице. Эльгерент решил, что ему хватит сил найти и уничтожить тёмного. И… он действительно нашёл его. Вот только смерть чернокнижника слишком дорого стоила Шелгору. Загнанный в угол, терзаемый отчаянием и злобой, тёмный колдун проклял город и жителей, что его населяли. Можно подумать – что мог сделать один единственный маг? Ну разве что заставить скиснуть молоко по всему городу, хотя большинство колдунов и ведьм и на это неспособны. Вот только этот маг… ему хватило силы призвать злобных духов, населяющих когда-то эту землю. Духов, заживо терзающих людей, пьющих кровь младенцев и губящих их, вселяющихся во взрослых мужчин и женщин и заставляя их бросаться друг на друга, терзая и поедая плоть своих соседей и домочадцев…

Жерар обвил свои плечи руками, пытаясь подавить дрожь в теле. Хорошее воображение всегда было его сильным местом, и теперь он об этом жалел.

– И что сделал Эльгерент? – ровно спросил Лавель.

– Ему ничего не оставалось, как сжечь город до тла, – глубоко вздохнув табачный дым, ответил Паолос. – Но ты ведь до этого интересовался совсем не этим. Ты спрашивал, как мог один тёмный мог всего лишь за пару ночей так легко и просто осквернить Дольхен. Так вот, поверь мне – твой брат способен и на гораздо более худшее. Он силён, сильнее, чем я когда-либо видел. Мне хватило и взгляда на то место, где его держали, чтобы понять это. И если мы попробуем схватить и уничтожить Лукреция в Улькире, это может плохо закончиться для города. А потери ещё одной столицы наша страна не выдержит. Всё, на что нам стоит надеяться, что Доминик действительно попытается в ближайшее время вывезти колдуна за пределы Улькире. И вот тогда мы сделаем свой ход.

– Но зачем вам я? – робко спросил Жерар. – И Лавель?

– Помощь хорошего мага никогда не будет лишней, к тому же вы оба хорошо знаете чернокнижника. Знаете, на что он способен, и в чём его человеческие слабости. Вы можете помочь его удержать, отвлечь, воззвав к его человечности.

– А вы верите, что она у него ещё есть? – со странным блеском в глазах спросил Лавель.

– Да, – спокойно кивнул уже Варавва. – Или ты бы хотел услышать, что твоего младшего брата давно уже нет, а вместо него живёт какое-то чудовище? Это не так, по крайней мере, пока. Но спасти его душу можно только одним образом. Убив его, уничтожив заражённое тьмой тело. Так что, Лавель Горгенштейн, ты должен решать, готов ли ты идти с нами?

Лавель твёрдо кивнул:

– Я знаю свой долг перед небом.

– Я рад это слышать. А ты, Жерар? Я знаю, что ты собирался строить свою карьеру при дворе, но из-за своего происхождения тебе едва ли удастся стать когда-нибудь главным придворным магом. Тебе вечно придётся быть в тени менее талантливых, но более знатных собратьев по ремеслу. Но… ты можешь выбрать иной путь. Хотя Церковь Иеронима всегда считали гонительницей магов, сейчас времена изменились. Даже при Папском Престоле не чураются пользоваться помощью магов. Ты мог бы достигнуть больших высот, если сумеешь добиться нашего доверия. Шварц весьма лестно о тебе отзывался. Ну как, Жерар Лекой. Ты с нами?