Текст книги "Последний Тёмный (СИ)"

Автор книги: Таис Сотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

– Если бы не твоя обострившаяся паранойя, – проворчал Жерар, – то ты бы мог просто обратиться к историку. Но нет – преподавателям ты не доверяешь, да и мне, как оказалось, тоже. А ведь мы почти родственники!

– Ты не захочешь узнать о том, что я видел, – не поднимая глаз, ответил Лука.

Лишь через несколько часов, когда он возвращался к себе в комнату, сказанные между делом слова Жерара дошли до его разума. Это какие ещё родственники? Впрочем, Лекой давно уже ушёл, и не мог ответить на незаданный вопрос, так что Лука вскоре выкинул это из головы. Тем более что подсказка Жерара всё-таки сработала!

Шелгор, город грешников и блудниц, находился лишь в двух сутках конного пути от столицы! Если верить современным картам, на месте сгоревшего города сейчас находилось крупнейшее в Гортензе болото. Ясное дело, что без магии, или же божественного вмешательства, болото на месте бывшего пожарища возникнуть не могло. Кто-то хотел скрыть в непроходимых топях руины, или что там должно было остаться на месте Шелгора…

Глава 6
Тайны и пороки

Ранней весной, когда северное море пробудилось после зимних штормов, в порт столицы прибыл корабль «Утренняя Заря». Это был обычный грузовой корабль, поэтому помимо экипажа и груза он нёс на себе лишь одного единственного пассажира. Да и его бы не взяли, если бы тот не оказался родственником капитана «Святой Мари», Томаса Горгенштайна, которого в морском братстве Гортензы весьма уважали.

Равель Горгенштейн, второй сын Ольдвига, спустя семь лет своей службы возвращался домой. Как он надеялся, не навсегда. Если раны заживут… точнее, когда раны заживут, он сможет вернуться на службу. Туда, где всё ясно и понятно. Где есть свои, и есть чужие, и единственная задача – выиграть любым способом. Где он может быть самим собой, не причиняя боль близким, не принося им вред.

Из всей семьи его встречали лишь двое: Лавель и Томас, несмотря на всё своё нежелание. Без капитана Томаса несчастный священник просто не сориентировался бы в хаотичном, на первый взгляд, пространстве порта, и возможно просто не нашёл «Утреннюю Зарю». Но будь на то воля Томаса, тот бы отложил встречу с Равелем как можно дальше, а то и вовсе бы сбежал в очередное плавание.

Когда-то они трое, старшие мальчишки Горгенштейнов, были очень близки. Со временем к их компании присоединился и подросший Ави, но он был скорее их напарником уже в юношеских забавах, а никак не в детских играх. Поэтому многое не знал о тех днях, когда… когда Равель ещё не умел себя сдерживать. А вот Лавель и Томас отлично знали его истинную натуру. И если Лавель отнёсся к Равелю со значительной долей снисхождения, то Томас так и не смог его простить. Даже отец, даже он смог унять свой гнев, но только не Томас. Старший брат не смог, не захотел понять, как сожалел Равель о том, что он сотворил когда-то в момент гнева.

А может, Том единственный видел, сколь искусственным было сожаление Равеля. Не потому, что Равель был так уж жесток, а просто лишь потому, что тот не понимал на самом деле, что такое сожаление.

«Я не хотел, это произошло случайно. Ты это видел, Том».

Но то, что отдалило Равеля от семьи, точно так же сделало его великим воином и героем нескольких значимых военных операций последних лет. Об этом свидетельствовали и медали, сложенные сейчас в плотно набитую шкатулку, и шрамы на лице Равеля: один, уже совсем бледный и тонкий, у виска, а другой, уродливый багровый рубец, рассекал левую щёку, придавая Равелю несколько зловещий вид. Ну или героический – в зависимости от пристрастности наблюдателя.

Секрет успешности Равеля был прост. Старшему офицеру Горгенштейну никогда не мешали спать лица ни убитых им врагов, ни грусть по потерянным товарищам. Он всегда действовал исходя из целесообразности и эффективности, а не ненужных эмоций. И там, где другие трусливо отступали, или напротив, не видя ничего вокруг, бросались в бой, и в результате проигрывали, Равель действовал с поразительным хладнокровием и точностью.

Офицера Горгенштейна на службе уважали и боялись, порой ненавидели, но чаще восхищались, но от своей семьи едва ли стоит этого ожидать. Тем более теперь, когда он стал почти чужим человеком. Сколько самым младшим? Кристе, малышке с капризным характером, вроде должно быть уже лет шестнадцать, совсем невеста. А тихоне Луке лет пятнадцать и он вскоре станет настоящим магом. Интересно, что мышонок помнит о нём? Точнее, сколь много он помнит?

«Он не дышит! Ты убил его, ты убил… клянусь, если что-то… когда он…

– Томас, ты должен перестать плакать. Беги за отцом. Возможно, Луке ещё можно помочь.

В тот момент казалось, что Равель совершил непоправимую ошибку. Крови не было, но шея пятилетнего брата была изогнута под совершенно немыслимым углом. Равель не был так глуп, как Том, чтобы думать, что Луку можно спасти. От таких ран не оправляются. Ярость, что бушевала в Равеле несколько минут назад, которая заставила его толкнуть Луку со всей силы, не думая о последствиях, уже утихла. С каким отстранённым любопытством темноволосый подросток склонился над телом ребёнка.

Он не пытался ничего исправить, просто… попытался скрыть тот ущерб, который нанёс. Малодушный, и как понял позже Равель, бессмысленный поступок – всё равно докторусы бы узнали, в чём была причина смерти.

Равель повернул безвольно болтающуюся голову Луки так, что казалось, что мышонок спит. А затем сел к нему спиной. Равеля не мучила вина, просто глядеть на бледное застывшее лицо мышонка было неприятно. Равель думал о том, что именно сказать отцу, чтобы тот поверил именно ему, а не Тому.

– Рави… прости. Я не хотел ломать твою модель. Я лишь хотел посмотреть, как она устроена. Рави?

Голос Луки, слабый, и тихий, невесомое прикосновение его руки к спине Равеля. Это было невозможно. Мышонок должен был быть мёртв. Мёртв… разве его шея не была сломана? Равель видел это, чувствовал под своими руками».

Царапины, растянутое запястье, и синяки на шее – лёгкий ущерб для того, кто упал со скалы. Официальная версия гласила, что старшие мальчишки просто играли, а малыш пробрался к ним незамеченным, и случайно был столкнут. Но отец знал, благодаря Томасу, кто именно и почему толкнул Луку, не думая о последствиях. Вот только о сломанной шее Луки Том так и не сказал, то ли решив, что он ошибся, то ли побоявшись, что ему не поверят. Впрочем, спустя столько лет Равель и сам был готов поверить в свою ошибку.

Вот только пожимая руку Томасу, встречающего его у корабля, Равель видел в глазах того, что он так и не прощён. И никогда не заслужит больше его доверия.

– Надолго ты к нам? – не пытаясь имитировать дружелюбия, спросил капитан Горгенштейн.

– Пока не пройдёт последствия от отравления. Оружие северян кажется старомодным, но последствия от яда, наносимого на стрелы, плохо излечимы. Меня до сих пор порой лихорадит, хотя прошло уже два месяца.

– Но выглядишь ты неплохо, Рави! Как же давно я тебя не видел!

Лавель совершенно искренне заключил Равеля в объятиях.

– Ты слишком редко отвечал на письма, а ведь я писал тебе почти каждый месяц, – с укоризной сказал священник, наконец взяв себя в руки. – Ты получал их?

– Получал. Просто… не всегда было время для ответных писем, да и не хотелось писать о службе. Сам понимаешь.

Томас молча двинулся к выходу, и братьям пришлось поспешить за ним.

– Потише, Том. Рави совсем задыхается от столь быстрой ходьбы, – окликнул того Лавель.

Разговор удалось продолжить только в карете.

– Значит, и Мира тоже, – продолжил разговор Равель, вспомнив, что же именно было в последнем письме Лавеля.

– Миранда? Ах, ты про её положение… Даже Мира-заноза скоро станет мамой, представляешь? Осталось только Августе и Кристе выпорхнуть из семейного гнёздышка.

– Августе самое время, – рассеяно согласился Равель, украдкой глядя на упрямое лицо Томаса. – Она всё так же гоняет женихов, как ты и писал, Лавель? Я не удивлён. Сестрёнка всегда была своенравной. Кое-кто с комплексом курицы-наседки её ужасно разбаловал.

Томас фыркнул, всё так же не отрываясь от вида за окошком.

– А остальные как? Ави всё также в бегах?

– Ни слуху ни духу, что и к лучшему. Судя по всему он наворотил дел… впрочем, я не слишком в курсе всей этой уголовщины.

– А мышонок Лука? Как его успехи в школе?

– Лучший из лучших, – с гордостью ответил Лавель, как будто это была его заслуга.

– А ты что скажешь, Том? Действительно ли Лука лучший из лучших?

Равель не понимал, почему хочется задеть Томаса, но хотелось ему это ужасно.

– Лучше, чем должен быть, учитывая все обстоятельства, – огрызнулся совершенно по-мальчишески капитан, вспоминая именно тот случай, о котором намекал ему Равель. Тот криво улыбнулся, отчего рубец на лице неприятно заныл.

– Ты увидишь Луку только на выходные, мы не стали дёргать его с обучения. И Марк с Карлом только через неделю приедут. Правда, всего лишь на несколько дней – у них вскоре будут военные сборы, и им придётся уехать. Надеюсь, они не будут служить так далеко, как ты, иначе наш дом совсем опустеет. Матушка уже начала жаловаться на скуку и напоминать Томасу, что ждёт, когда тот приведёт домой жену.

– А ты всё так же строишь из себя одинокого морского волка, а, Том? – подразнил старшего Рави.

Суровое лицо капитана неожиданно смягчилось, а лёгкая улыбка скользнула по губам.

– Уже нет. Родители ещё не в курсе, но клянусь всеми морями, я буду женат ещё до начала лета! Впрочем, сдаётся мне, что и Августа скоро расстанется со своим титулом старой девы. Не поверишь, кто вчера заходил к отцу за рукой Августины, и что тот ему ответил…. и что ещё важнее, что ответила Августа!

Кажется, всё-таки Равелю не придётся скучать в столице. По крайней мере не со столь большой семьёй. Что ж, если свадьбы других сестёр он пропустил, то уж венчание любимицы Томаса он не пропустит. Может быть, чужие хлопоты и волнения успокоят демона, засевшего глубоко внутри, заставят забыть о снедающем его голоде…

Или же раззадорят его ещё больше. Впрочем, эти семь лет не прошли даром, научив Равеля вымещать поселившуюся внутри чёрную ярость не на близких людей, а на чужаках. Уж в столице-то найдётся не один подонок, о чьей смерти никто не будет жалеть.

Каждую пятницу после уроков Лука возвращался на выходные домой. Обычно он приходил к часам пяти, но в этот раз он решил сначала заглянуть в убежище Гохра, поэтому домой пришёл уже глубоко затемно, и сильно уставшим. Всё, о чём он мечтал, это сполоснуться, смыв с себя пыль и свалиться в постель.

О том, что Равель возвращается домой, Лука абсолютно забыл. Поэтому когда дверь отчего дома открыл незнакомый бритый мужик с тёмными, почти чёрными глазами и резаной рожей, Лука на секунд растерялся. Даже оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что пришёл именно домой, а не ошибся дверью, задумавшись о вечном.

– Ну же, не стой на пороге, Лука. Где ты так долго ходишь?

Хотя память на лица у Лукреция была отвратительной, этот голос он помнил.

– Равель?

Теперь Лука узнал своего старшего брата. Мда, а он-то надеялся втихую заняться своими делами. А теперь придётся терпеть нашествие других родственников, которые будут жаждать повидаться с Равелем и узнать о его приключениях. И едва ли удастья смыться – матушка не поймёт.

Зайдя внутрь, маг выдержал дружеское, и несколько неуклюжее похлопывание по плечу, а также знакомое по детским годам подтрунивание о своём росте.

– Для своих лет я считаюсь высоким, – несколько высокомерно заметил Лука, потирая ноющее плечо.

– Ты ещё скажи, что упитанным… Готов поспорить, что ты хочешь есть, а ужин уже прошёл. Олина! – громко позвал Рави немолодую уже служанку, лениво оттирающую лестничные перила.

Та не спеша вытерла руки о передник и кротко спросила:

– Да, господин Равель?

– Сходи на кухню, попроси Файну разогреть остатки ужина.

– Да я и сам могу себе бутерброды сделать, – проворчал Лука, понимая, как недовольна будет повариха, когда её в десятом часу ночи заставят стоять у плиты.

– Не спорь. Тебе нужно нормально питаться. Пойдём пока в гостиную, я на тебя полюбуюсь.

Усадив Луку в кресло, Равель уселся напротив, взболтнул в стоящем на столике бокале ром, и залпом допил. Затем вновь щедро плеснул в бокал и протянул его Луке.

– Выпьешь немного для расслабления?

– Магам нельзя пить, – настороженно ответил Лука, поняв, что брат был сильно пьян.

– Жаль. Мне на самом деле тоже докторусы запретили, но душевное здоровье мне как-то важнее физического.

– Что-то случилось?

Не то, что его уж слишком интересовал этот вопрос, просто хотелось понять, нормальное ли это состояние для брата или всё-таки нет. Вот кого-кого, а алкоголиков до этого в роду Горгенштейнов не было.

– А-а-а, ты же пропустил всё веселье. Скажи, у вас всегда так семейные ужины проходят?

– Как?

– Бурно. Я и забыл, каким Томас может быть упрямым. А вот то, что он романтичный дурак, и вовсе не знал. Ты, кстати, сильно на него похож. Он не достаёт тебя своей опёкой?

– Не особо, – честно ответил Лука. – Мы редко видимся.

– Возможно, он тебя избегает, – склонившись ближе, и почти шепча, сказал Рави. – Как и меня теперь.

– Зачем ему тебя избегать? – непонимающе нахмурился Лукреций, но ответа получить не успел.

– Лука! Иди спать! – необычайно злой голос Томаса заставил Луку вздрогнуть. Равель же казалось и вовсе не заметил появившегося брата.

Вместо этого он потянулся к уже почти пустой бутылке рома, но был остановлен Томасом.

– И ты отправляйся спать, – уже как-то устало сказал Томас. – Иди, не донимай Луку своими пьяными бреднями.

– Я даже ещё не начал… – хитро сощурил тёмные глаза Равель, и поднялся удивительно твёрдо, как будто не он только что был в усмерть пьян. – Кстати, куда ты направился? Развлекаться или к своей невесте? Или развлекаться к своей невесте?

Только сейчас Лука заметил, что Томас был в верхней одежде.

– Какой ещё невесте? – без особого интереса спросил Лука, тягостно думая, как же его задолбали родственники со своим закидонами.

– У Томаса появилась зазноба, которую батюшка совсем не одобряет, – насмешливо подмигнув Томасу, объяснил Равель. – Хотя, на мой взгляд, ничего ужасного в её роде деятельности нет. Не шлюха же, а обычная травница.

Луке не понадобилось много времени, чтобы вспомнив слова Жерара о будущем родстве, понять, на кого намекал Равель. А ведь Томас действительно был знаком с тёткой Жерара, иногда продавая ей остатки своего товара.

– Значит, ты хочешь привести Дели Лекой в семью?

Томас поджал губы:

– Что-то имеешь против?

«Не считая того, что эта девица в последнее время излишне навязчиво пытается со мной подружиться, что я даже перестал заходить в гости к Лекою, то ничего такого», – подумал Лука, пожав плечами. Пора ему действительно сваливать, и не только из гостиной. Может, ему оставаться на выходных в школе? Или снять к примеру себе комнатку в городе. Куда угодно, лишь бы подальше от этого бардака.

На завтраке было предсказуемо мало людей. Лавель спозаранку уехал готовиться к субботней службе, Равель всё ещё отсыпался после вчерашней попойки, а Томас так и вовсе не явился домой. Криста, любимица отца, обычно просыпалась только к обеду, да и матушка решила подняться позже, так как её тонко чувствующая натура не перенесла вчерашний скандал между старшим сыном и мужем. А вот Лука, несмотря на то, что и он лёг почти за полночь, по школьной привычке поднялся довольно рано, поэтому вместе с Августой имел эксклюзивную возможность видеть весьма расстроенного отца, с отрешённым видом жующего овсянку.

Тишина, которая стояла над обеденным столом, была большой редкостью, и несмотря на мрачную атмосферу, Лука всей душой ею наслаждался. Впрочем, продолжалось это недолго. Ольдвиг решил излить душу, к счастью Луки не ему, а его сестре, которая благодаря своей рассудительности более чем к этому располагала.

– Нет, разве я многое от него требовал? Я поддерживал почти все его авантюры, вкладывал собственные деньги в его проекты, даже если они были безумными…

– Они всегда окупались, папенька, – пожала плечами Августа, но Ольдвиг воспринял это скорее как поощрение собственной речи.

– И это тоже благодаря мне! Именно я научил Томаса всему, что он знает, поощрял его развитие и рост. Даже когда он купил корабль, сам стал капитаном, я и слова не сказал, хотя он был мне нужен совсем в другом месте. Но нет, возиться с торговыми караванами он не захотел, ему подавай морские путешествия, как будто не он наследник торгового дома Горгенштейн! Потому что кто как не он! – во время эмоционального волнения Ольвиг всегда терял связность речи, и понимать его становилось сложнее. – Единственный, единственный из семи, кто мог бы стать опорой отцу, но не стал, потому что приключений ему подавай. А я терпел… зря терпел! Потому что он привёл, привёл эту… голодранку! Бросил мне это в лицо, а я столько лет ждал, пока хоть кто-то… но нет!

«Я столько вложил в своего сына, много ему прощал, а он разочаровал меня, приведя невесту без приданного и связей, да и ещё заявил об этом без должного почтения» – расшифровал речь отца Лука.

– Ну, Горгенштейны могут себе позволить одну невыгодную партию. В конце концов, все твои дочери, кроме Кристы, неплохо устроились в жизни, – подмигнула Лукрецию Августина, на что тот недоуменно вздёрнул брови. Старшая сестра вела себя сегодня необыкновенно мило. – А-а-а, Лука, ты же, наверное, ещё не слышал?

– Что именно из того, что вы обычно говорите, я не слышал? Что, Мири родила?

– Ей ещё полгода до этого, невнимательный ты наш, – фыркнула девушка. – Я замуж выхожу. За Питера Зингера.

Лука скривился:

– За этого сыскаря?

– Не сыскаря, а следователя, – не обиделась Августина. – Тем более бывшего. Его подняли по карьерной лестнице.

– Неплохая кандидатура, – немного успокоившись и поняв, что его возмущение никто из детей поддерживать не собирается, сказал Ольдвиг. – Не как тот баронет конечно, что как-то сватался за тебя..

– Он был лысый и глупый, – отрезала Августа. – И к тому же, он был весьма беден.

– А сын моего партнёра, богатый наследник…

– После смерти отца всё пропьёт и проиграет, оставив меня без гроша.

– Ну тогда да, Петер безусловно лучшая кандидатура, – покорно согласился отец, впрочем как всегда, когда дело касалось Августины. Хотя почему её выбор в конечном итоге пал на Зингера, он так и не понял.

– И тоже лысеющая, – пробормотал Лука, но был милостливо проигнорирован сестрой.

– Через неделю будет помолвка, – сообщила она. – Мы устроим торжественный семейный ужин. Ты тоже можешь кого-нибудь пригласить. Хотя… наверное в твоей школе совсем нет достойных особ, лишь недоросли-колдуны в замызганных балахонах.

– Почему это нет? У нас девушки тоже учатся, – ответил Лука, вспомнив о Кларе. Та, в последнее время, всё чаще и чаще подсаживалась в свободное время к Луке, вызывая тем самым у того необычное стеснение и в то же время тревогу. Как реагировать на женское внимание, юный маг не знал, даже несмотря на наличие шести сестёр. А может быть, благодаря этому – всё же сёстры скорее вызывали чувство раздражения, а никак не сердечного трепета.

– Ну, тогда приводи, – рассмеялась Августа, явно не веря в то, что Лукреций может привести девушку. – Кстати, Томас ведь может и свою невесту привести…

– Нет! – на столе зазвенела посуда, а Лука порадовался, что чашка с чаем была у него в руках.

– Папенька, – Августина успокаивающе положила тонкие пальчики на руку отца. – Ты же знаешь, какой Том упрямый. Если он что-то решил, то открытый запрет его только ещё сильнее разозлит, и он, не дай бог, задумает какую-нибудь глупость. К примеру, сбежит с этой мельничихой куда-нибудь за край земли. Можно сделать умнее. Пригласить девушку к нам, на торжественный ужин, где соберутся все родственники. Если эта девушка, Дели, действительно нам не подходит – Том в этом убедится. Да и она сама поймёт, что ей не место в приличной семье.

Лука вспомнил тётку Лекоя, с её наглыми глазами и острым язычком, и сильно засомневался, что даже сама семья монарха, воротящая нос от деревенской девки, могла бы смутить Дели.

– А что если она подходит? Может, её манеры не так уж и ужасны? – поинтересовался маг, неожиданно для себя встав на сторону Томаса.

– Тогда мы сможем успокоиться, поняв, что выбор Томаса не так уж плох. Не слишком полезен, конечно, но и не причинит нам вреда. В конце концов, нашу семью и так безупречной назвать нельзя.

Имя Ави так и не было озвучено, хотя и зависло в воздухе. Ещё более взгрустнувший Ольдвиг покивал головой, но согласился на то, что можно попробовать испытать девушку, да и с Томасом неплохо бы наладить отношения.

– Эй, будущий кузен! – жизнерадостный голос явно был знакомым.

Лука огляделся, и увидел Жерара, махающего ему рукой из кабинета мастера Гидеона.

– Может быть и нет, – сказал Лука, заходя внутрь и тут же сунув нос к рабочему столу. В кабинете алхимика Жерар был один – мастера как будто совсем не беспокоило, что ученики в его отсутствие могут сделать что-то плохое.

– Что «нет»?

– Может и быть и не кузен. Это как пойдёт. Моим родителям твоя тётка не так уж и не нравится.

– Нос воротят, богатеи, – лицо Жерара на секунду вспыхнуло яростью, но тут же погасло.

Лука внимательно посмотрел на него.

– Поосторожнее, ты о моей семье говоришь.

– Мне всегда казалось, что тебе всё равно на своих родственников… Эй, не взбалтывай, иначе взорвётся!

Жерар аккуратно вытащил из рук Луки склянку с фиолетовым раствором.

– А что это?

– Задание мастера. Мы пытаемся понять происхождение жидкости, и-за которой едва не взлетела крыша левого крыла дворца.

– Не слышал о покушении…

– Ограблении. Пока полыхало левое крыло дворца, кто-то проник в дворцовую канцелярию и слямзил важные бумаги. Дело замолчали, так что и ты не трепись. Я знаю о нём лишь потому, что мастера Гидеона нему привлекли к делу, а я его теперь извечная правая рука, – не скрывая гордости, ответил Лекой. – Кстати, знаешь, кто ещё занимается этим делом?

– Ну?

– Петер Зингер. Помнишь такого?

– Ещё бы. Он скоро женится на моей сестре, – резко поскучнев, ответил Лука. – Увижу его в эти выходные на семейном ужине. Кстати, Делия там тоже будет.

– Знаю.

Жерар замялся, в задумчивости почёсывая нос.

– Ну?

– Слушай, друг, возьми меня с собой, – проникновенно попросил Лекой. – Тётка меня брать не хочет, а если ты своего приятеля приведёшь, то я думаю, твои родители не будут против. Ты им даже можешь не говорить, что я племянник Дели.

– Ага, как будто они потом не узнают!

Просьба Жерара на самом деле удивила.

– А тебе зачем?

– Ты не поймёшь, – неопределённо пожал плечами Лекой.

– А ты попробуй.

Потребовалась минута беспрерывного сверления глазами Жерара, прежде чем он сдался.

– Я знаю, как она волнуется, думая о предстоящем вечере. И не хочу оставлять её одну во враждебном окружении.

– А так ты ей сильно поможешь, – удивлённо фыркнул Лукреций.

Жерар начал резко наводить порядок на столе, стараясь не глядеть на своего приятеля. Обиделся, точно, хотя ни за что об этом не скажет. А Лука вспомнил о том, как он решился помочь Ави. Именно решился сам, а не был заставлен шантажом, как могли подумать близнецы. Просто… он ведь видел, что те влезают в какую-то авантюру, и не хотел, чтобы с ними произошла беда. Но об этом он бы не признался никому и никогда.

– Ладно, – наконец сказал юный маг. – Приходи в это воскресенье, к семи. Я предупрежу родителей, что захвачу приятеля из школы. В конце концов, лучше иметь мага в кузенах, чем какого-то напыщенного богатея. Кстати, у тебя есть что одеть приличное на ужин?

– Куплю, – просияв, ответил Жерар. – В конце концов, Гидеон неплохо доплачивает за помощь в некоторых деликатных делах. Говорит, у меня талант.

– А у Делии?

– За неё не беспокойся, – Жерар запанибратски хлопнул Луку по плечу. – Твой брат от Дели просто без ума.

Как оказалось позже, Лекой имел ввиду-то, что Томас сам решил позаботиться о гардеробе невесты. Об этом шепнула Луке Августа, которая и помогала старшему брату выбрать для Дели наряд.

– А я думал, что тебе не нравится невеста Томаса, – подивился внезапной поддержке Августины Лука.

– Я всеми руками за то, что Том был счастлив, а уж с кем, не так уж и важно. Просто с папой спорить глупо, лучше ему самому убедиться, что он не прав.

– Ты так веришь в то, что Делия Лекой справиться со смотринами?

– Я верю, что Том не мог влюбиться в кого-то неподходящего, – твёрдо сказала сестра.

Августина скучала в гостиной, дожидаясь своего жениха, а Лука составлял ей компанию, злясь на то, что Жерар совсем не спешит. А в доме Горгенштейн к тому времени становилось всё более шумно – конечно, не все могли прийти, те же близнецы сейчас были где-то на краю страны, заканчивая свою военную подготовку. София на водах поправляла своё здоровье, а Ави отсутствовал по вполне понятным причинам, одна из которых должна была вот-вот появиться в доме. Но хватало и тех, кто был. Равель, Лавель, Анна, и Миранда вместе с мужьями, дядюшка Холли со своей женой и снулой дочерью Моникой и Жезелия Толи, вдовая подружка матери вместе со своим сыном Уллой, неумело отпускающего комплименты Кристе.

Чуть позже появился и Петер, необыкновенно сияющий и радостный, неумело расточающий комплименты всем присутствующим дамам, а почти сразу за ним робко втиснулся в прихожую и Жерар.

– Наконец-то! – заворчал Лука, потащив представлять его родителям. Те, зная, что Лука приведёт своего талантливого и вполне успешного друга, были настроены к тому вполне доброжелательно, пока не услышали его фамилию.

– Лекой? Вы… родственник Дели?

– Племянник, – неожиданно робко замямлил Жерар, пытаясь отдёрнуть свой шерстяной, и явно слишком жаркий сюртук.

– Ясно, – как-то отстранено сказал Ольдвиг. За неделю он успел взять себя в руки, и примириться с почти любым исходом встречи, но то, что младший сын внезапно окажется в заговоре против него, его сильно уязвило. – Что ж… надеюсь, вам здесь понравится, Жерар.

– Уф-ф-ф, пронесло, – оттаскивая заледеневшего под взглядом главы семейства Горгенштейн Лекоя, произнёс Лука.

– Д-д-думаешь?

– Ну ведь… – Лука неосторожно задел кого-то справа локтём и буркнул: – Извините.

– Ничего страшного. Добрый вечер, молодые люди.

Теперь уже наступила очередь Луки превращаться в ледяную статую. А ведь он намеревался держаться от Зингера как можно дальше!

– Лукреций, приятно видеть тебя. Жерар, и ты тут! Как ваши с магистром успехи?

К счастью, Зингер был полностью поглощён своим новым делом, и на Луку если и смотрел, то только с родственной симпатией, а никак уж не подозревая его в старых грешках.

Томас и Делия прибыли последними. Потенциальная жена Томаса выглядела… весьма достойно, да, хотя Луке показалось, что собранные в строгую причёску пышные волосы Дели делают её лицо скучнее.

В отличии от её племянника, такое количество Горгенштейнов и им сочувствующих нисколько не смутило девушку. Плечи Дели были гордо расправлены, а на лице сияла ровная улыбка. Глаза её обежали гостиную, ни на ком не задержавшись, и Лука почувствовал некоторое недовольство, что она даже не выделила его взглядом.

– Ну же, полагаю, мы можем начать, – торжественно кивнула матушка Горгенштейн.

Конечно же, такое количество гостей не поместилось бы в столовой комнате, а в гостиной комнате им было бы тесно, поэтому отец семейства, отринув наиболее удобный вариант со снятием ресторана, решил поставить столы непосредственно на свежем воздухе, благо что сад позади дома был достаточно велик. Да и погода в последние дни располагала – весна была на удивление тёплой и сухой, а уличные фонари давали уютный и мягкий свет, позволяя забыть, что они всё ещё находились в городе. В итоге на уютной лужайке под яблоневыми деревьями расставили несколько столиков, каждый на пять-шесть человек. Томас, Дели, Августина и Петер ожидаемо сели вместе с главой семейства и с его женой, поэтому Луке оставалась только посочувствовать травнице. Впрочем, стоило ожидать, что Августина её поддержит.

А вот молодому магу не совсем повезло. Вместе со смертельно скучной Анной, глуховатым дядюшкой Холли и всё ещё находившемся в ступоре Жераром к ним подсадили Равеля, которого Лука всю неделю до этого успешно избегал. Что-то не так было с его братцем – Лука это чувствовал, хотя и не мог объяснить или как-то исправить. Но что бы это ни было, Лука точно знал, что от этого стоит держаться подальше.

Равель, как будто прочтя мысли Луки, ухмыльнулся, и наклонившись, прошептал ему на ухо:

– Что, не рад моей компании? Я вот как-то тоже сожалею, что попросил посадить за этот столик. Думал, ты приведёшь молоденькую симпатичную магичку, а не это недоразумение. Оно хоть говорить умеет?

– Умеет, – неожиданно пришёл в себя Жерар. Он хотел сказать что-то ещё, но внимательно присмотревшись к Равелю, предпочёл замолчать. Вот только нет нет, да при взгляде на брата своего друга проскальзывало у мага беспокойство. Лука взял с себя слова спросить того позднее, что он увидел в Равеле.

Равель, поняв, что молодёжь не слишком настроена на общение, перевёл своё внимание на сестру. Анна всегда была несколько чопорной, но при этом умудрялась выглядеть скорее строго и элегантно, чем скучно. Сейчас же она, одетая в наглухо закрытое тёмное платье и с гладким пучком, казалась лет на десять старше, чем должна была. Кажется ли, или он заметил в волосах сестры седину?

– Давно не виделись, Анна, – начисто игнорируя дядюшку Холли, уже сосредоточенно что-то жующего, сказал Равель. – Ты сегодня без мужа?

– Оскар не очень хорошо себя чувствует, – опустив глаза, ответила Анна. Худые пальцы её нервно сжали салфетку.

– А дети? Ты не взяла их сегодня с собой?

– Они слишком малы, от них было бы много мороки.

– Мне кажется, матушка была бы рада таким заботам, – задумчиво сказал Равель, подпирая подбородок узкой ладонью. – Да и старшенькая у тебя уже должно быть совсем взрослая. Сколько ей?

– Одиннадцать.

– Тем более! Компанию ей мог бы составить Лука – они почти ровесники.

– Мне уже пятнадцать, – прошипел маг, оскорблённый тем, как отозвался о нём Равель.

– Да-да. Выпей ещё компотика, – отмахнулся от него брат.

Жерар исподволь фыркнул. Лукреций действительно единственный за столом цедил компот. Как маги выяснил однажды опытным путём, притащив в убежище Гохра кувшин яблочной наливки Дели, у Луки была весьма специфическая реакция на алкоголь. Точнее, его просто тошнило и рвало даже от одной кружки весьма слабого напитка. До этого Жерар даже не думал поддевать несчастного Луку, лишённого возможности хорошенько надраться, но кто сказал, что нельзя получать удовольствие от наблюдения за тем, как несносного мальчишку ставит на место его же брат?