Текст книги "Брак у народов Центральной и Юго-Восточной Европы"

Автор книги: Т. Филимонова

Соавторы: Ю. Иванова,Э. Рикман,Л. Маркова,Н. Грацианская,Р. Иванова,О. Ганцкая,А. Анфертьев,М. Кашуба,Н. Красновская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Семейные торжества (свадьба, слава), на которые собирались не только родственники, но и односельчане и знакомые из других сел, также были местом встреч и знакомств молодежи. В отдельных областях, например в Лепенице, и среди христиан, и среди мусульман было в обычае осенью посылать девушек гостить к родственникам в те села, где в это время проходили ярмарки и устраивались свадьбы.^{310}

В селах были широко распространены посиделки, фактически являвшиеся местом знакомств и свиданий молодежи. На посиделки – в теплое время года они собирались на улицах или во дворах, в холодное – в домах – приходили женщины и девушки; здесь они работали и веселились. Сюда же приходили и парни, хотя официально, например, в Сербском княжестве им было запрещено посещать посиделки; местные власти имели право строго наказывать нарушителей. Это было вызвано тем, что парни, приходившие на посиделки с разных концов села и даже из других сел, часто затевали драки, заканчивавшиеся иногда серьезными травмами и даже убийствами.^{311} На посиделки собирались по вечерам, в свободное от сельскохозяйственных и домашних работ время. Девушки и присутствующие здесь женщины занимались рукоделием, работа обычно сопровождалась шутками, песнями, веселыми рассказами, нередко здесь же устраивали танцы, угощали друг друга принесенными из дома фруктами, кукурузой и другой снедью. Обычай посиделок во многих сельских местностях бытовал еще в первой половине XX в.

Среди югославянских народов были широко распространены обычаи взаимопомощи во время срочных сельскохозяйственных работ, при постройке домов. После завершения работы устраивалось общее застолье, сопровождавшееся песнями и танцами. Участие молодежи в этих работах также давало возможность знакомств и общения. Особое значение оно имело в тех местностях, где преобладал хуторской тип поселений, вследствие чего контакты между соседями были ограниченны.

У большинства югославянских народов, особенно в областях с наиболее ярко выраженным патриархальным укладом жизни, поведенческие нормы предписывали молодым людям скрывать свои чувства и взаимную склонность. Чтобы как-то подчеркнуть симпатию к определенной девушке, парень на посиделках старался быть к ней поближе. Если они вместе лущили кукурузу, то, чтобы привлечь внимание поправившейся девушки, парень бросал ей початок кукурузы.

Особый ритуал ухаживания – «ашикование» (ашиковање) – существовал у мусульман. В их среде парню и девушке не возбранялось целые вечера, а иногда и ночи проводить вместе. Правда, девушка была в доме у открытого окна или двери, а парень – на улице. Было принято изъясняться высокопарно, иногда в стихотворной форме, прибегая к символам. Во время этих бесед угощали друг друга сладостями, фруктами. Общественное мнение не осуждало тех девушек, которые «ашиковали» с несколькими парнями. Этот обычай, распространенный главным образом среди сельского и беднейших слоев городского населения, оказался весьма устойчивым и широко бытовал еще перед второй мировой войной.^{312} В большинстве югославянских земель в прошлом, как в городе, так и в деревне, добрачные половые связи исключались. В отдельных краях, например в Славонии, Адриатическом Приморье, традиционно допускались относительно свободные добрачные отношения молодежи.^{313}

Если же добрачные половые отношения все же имели место и приводили к рождению детей, то обычно к внебрачному ребенку и его матери, а в некоторых областях и к отцу, если он был известен, относились с презрением и даже стремились избавиться от них. Согласно нормам обычного права, позор падал не только на мать, ее ребенка и ее семью, но и на все село, где были такие дети. Рождение внебрачных детей считалось одним из тяжелейших грехов, за который должна последовать и соответствующая кара. Так, например, сербы (Подринье и ряд других регионов) верили, что град уничтожит урожай в тех селах, где это случится. Вместе с тем довольно широко было распространено верование, что внебрачные дети обладают сверхъестественной силой, что они очень храбры и красивы.^{314}

Сельская община, особенно там, где господствовал патриархальный режим, строго наказывала тех, у кого рождались внебрачные дети. Особенно тяжелой была участь девушки, имеющей внебрачного ребенка; к вдовам и замужним женщинам это же общество было несколько терпимее. Село считало себя вправе покарать виновную, применяя к ней, как к преступнице, самые суровые меры наказания вплоть до убийства, изгнания из села, проклятия, посрамления. Эти меры наказания иногда применялись, в частности среди сербов, черногорцев, еще в XIX в., особенно в первой его половине, о чем имеется немало сведений в литературе.^{315} Официальные власти в своих действиях по отношению к людям, имеющим внебрачных детей, нередко опирались на нормы обычного права, возводя их в ранг законов. Так, в Актах Правительственного Сената Черногории за 1875 г. имеется приказ, согласно которому девушка, родившая внебрачного ребенка, должна обвенчаться с тем человеком, с которым она согрешила. Если же она откажется, то ей следует кормить ребенка до двух лет, после чего она будет высечена и изгнана из родных мест. В этом же приказе упоминается и о наказании внебрачных отцов, что было редким явлением, так как обычно во всем винили только мать. В соответствии с этим приказом отец ребенка, не вступивший в брак с его матерью и бежавший из родных мест, не может туда вернуться, пока не заявит о своем желании взять ее в жены. Его имущество передается в пользование матери его ребенка. Встречаются сведения о том, что и в других югославянских областях, – в Лике (Хорватия), Герцеговине, Катунской нахии (Черногория), Подринье (Сербия), село осуждало не только внебрачную мать, но и отца, особенно если он сватался к девушке, а затем расторг сватовство.^{316}

Рождение внебрачного ребенка становилось почти непреодолимой преградой для выхода замуж; исключение составляли браки с вдовцами или с увечными.

* * *

Создание большинства семей обычно сопровождалось гражданским или чаще церковным актом регистрации брака. Однако по традиции, пережитки которой еще живы и в наши дни, считается, что при вступлении в брак главное – это свадьба по обычаям той или иной области и, как следствие ее, признание новой семьи их родственниками и односельчанами. В. Чулинович-Константинович такие семьи, при создании которых была только свадьба, называет семьей невенчанной пары.^{317} Это явление объясняется несколькими причинами. Немаловажную роль играл социально-экономический фактор: случалось, что не было денег на оплату расходов, связанных с венчанием, и поэтому оно объединялось с крещением родившегося в молодой семье ребенка. Это было особенно характерно для жителей тех поселений, в которых не было церкви и священника звали из другого места. Иногда препятствием к оформлению браков служило и то, что, как уже указывалось, в брак вступали люди, не достигшие установленного законом минимального брачного возраста. И наконец, в некоторых югославянских регионах, например в Восточной Сербии (Горна Ресава, Джердап и др.), в Банате (Банатске Хере), разводы, особенно среди молодежи, были довольно распространенным явлением, и общественное мнение там не осуждало их. Если же брак оформлялся сразу, то развод получить было очень сложно или даже невозможно (у католиков).^{318}

Отмечая существование браков, не оформленных ни по гражданскому, ни по церковному ритуалу, необходимо сказать о том, что в югославской литературе встречается упоминание о «браке на пробу», или «пробном браке» (покусник брак). Некоторые ученые (В. Чулинович-Константинович) считают эту форму брака новой по сравнению с той традиционной формой, основой которой была свадьба по народным обычаям также без акта регистрации (гражданского или церковного), и отделяют эти две формы брака друг от друга.^{319} Югославская исследовательница З. Райкович в специальной работе о пробном браке отметила, что в литературе нет единого мнения по вопросу о том, является ли эта форма брака традиционной или новой для югославянских народов. Автор книги убедительно, основываясь на большом фактическом литературном и полевом материале (ею было обследовано 38 населенных пунктов в Сербии, Хорватии и Боснии и Герцеговине), показывает, что толкование сущности и формы пробного брака учеными и населением, среди которого он бытовал, далеко не идентично. Причины такого расхождения, по мнению автора, в том, что ученые не всегда принимали во внимание специфику брачно-семейных отношений в разных локальных средах, отступления от норм гражданского законодательства и церковных канонов. Исследование З. Райкович не подтвердило существования у сербов и хорватов пробного брака как брака, заранее заключаемого только на какое-то определенное время.^{320}

Как указывалось выше, вступление в брак в большинстве случаев сопровождалось обычаями и обрядами, различавшимися по тем или иным этническим, региональным, и социальным признакам и составлявшими определенный комплекс свадебных обычаев, началом которых часто было сватовство. Однако случалось, что браки заключались без сватовства и соблюдения всех или части свадебных обычаев и обрядов. Так бывало в случаях умыкания невесты – отмица (его называли также крађа, крадење, вуча, вучење, грабеж, грабене и др.), а также тогда, когда девушка, заранее договорившись с женихом, сама убегала к нему. Югославские ученые (Т. Джорджевич, В. Чулинович-Константинович и др.) отмечали, что уход девушки в дом жениха (добегавање) – одна из форм умыкания, когда, как указывает Т. Джорджевич, «похищение было без похитителей» (отмица без отмичара).^{321}

Согласно критериям норм обычного права, умыкание невесты юношей с участием его товарищей, а иногда и родственников – поступок, на который способны только смелые люди, герои, поступок, достойный всяческого восхваления. Иначе расценивалось поведение девушек, которые из родительского дома сами убегали к жениху (их называли добjеглица, самодошла, самодошлица, ускочкиња, ускочница, наметница, бегуница, бегалка и др.): этих девушек осуждали не только члены семьи, но и односельчане, считая, что они осрамили родительский дом, особенно своих братьев, и вообще вели себя постыдно. И все же, несмотря на такое отношение и на широко распространенный в среде югославянского населения обычай беспрекословно повиноваться воле родителей при выборе брачного партнера, в литературе встречаются упоминания о том, что девушка, стремясь стать женой своего избранника, отвергнутого ее родителями, сама проявляла инициативу и прибегала к таким решительным действиям, как самовольный уход из дома к жениху. Иногда она до венчания жила в доме священника – так бывало, например, в Среме и Бачке – или у кого-либо из родственников жениха, как это было принято в селах Сербии. Этот обычай, в частности, получил некоторое распространение в Македонии; по мнению В. Эрлих, это было связано с тем, что брачный возраст невесты там был нередко выше, чем жениха, поэтому девушки и были более активны.

Родственники со стороны жениха, как правило, первыми проявляли инициативу для примирения с родственниками невесты: дарили им подарки, специально для них устраивали пир, и обычно все заканчивалось миром – дочь прощали и даже давали ей все или часть приданого. И все же бывали случаи, когда родители лишали девушку всех свадебных даров и приданого (например, в некоторых селах Нишавы – Сербия), а иногда вообще никогда не прощали ее, и она даже не смела пройти мимо родительского дома (так было принято у группы сербского населения, в Банате; вообще же здесь это явление встречалось очень редко).^{322}

Обычай умыкания невест был распространен у многих народов мира с древних времен. Мы полностью согласны с теми авторами, которые считают, что умыкание было одной из форм заключения брака и существовало наряду с браками по сговору.^{323} Изучая умыкание среди югославянских народов в разных формах его проявления и в различных областях, В. Чулинович-Константинович пришла к выводу, что умыкание с древних времен было характерной чертой традиционной культуры югославянских народов и пережитки его в отдельных областях встречались еще в середине XX в., что умыкание невесты значительно дольше сохранялось среди населения горных регионов – динарского и центральнобалканского, и что акт умыкания «сам по себе не означает начала брачного союза, а только создает возможность его осуществления».^{324}

Умыкание было запрещено гражданским и церковным законодательством, действующим в югославянских землях. В течение XIX–XX вв. неоднократно издавались законы, имеющие целью искоренить этот обычай. Наказанию подвергался не только потенциальный муж, но и другие участники этой акции, а также священнослужители, освятившие этот брак. К похитителям применялись различные меры наказания – от ударов розгами до тюремного заключения, лишения имущества и даже изгнания из родных мест; священнослужителей могли еще и лишить сана.

Статьи, касающиеся борьбы с обычаем умыкания, содержатся в целом ряде законодательных актов различных югославянских земель. Для иллюстрации приведем содержание одной из статей, направленных на борьбу с умыканием невест, из Законника владыки Петра I Негоша (конец XVIII в.). Согласно этой статье, умыкание чужой жены или девушки приравнивалось к тяжелейшим преступлениям, подобным убийству, и наказывалось очень строго – изгнанием из страны и лишением имущества.

Умыкание невесты оставалось безнаказанным как со стороны власти, так и со стороны той среды, где она жила, в том случае, если похищенная заявляла о своем согласии вступить в брак со своим похитителем и не предъявляла к нему никаких претензий. В большинстве случаев это так и бывало, так как, согласно нормам обычного права, сам факт похищения девушки (если она не была возвращена домой во время попытки умыкания) почти лишал ее возможности выйти замуж за другого человека независимо от того, находилась ли она хоть какое-то время вместе со своим похитителем или нет.^{325} Говоря об обычае умыкания невест, необходимо учитывать, что в жизни югославянских народов нормы обычного права, а не официального законодательства в течение многих веков определяли весь жизненный уклад и соблюдались неукоснительно на значительной территории, занимаемой ими. По мнению В. Чулинович-Константинович, вплоть до середины XVIII в. в динарском и центральнобалканском регионах традиционно-правовые нормы имели значительно большую силу, нежели официальное законодательство.^{326}

По данным В. Чулинович-Константинович, обычай умыкания невест у югославянских народов бытовал в трех формах: умыкание насильственное в полном смысле этого слова – права отмица (прав – настоящий, подлинный); умыкание по договору – договорна отмица и умыкание иллюзорное (или фиктивное) – привидна отмица (привидан – кажущийся, обманчивый). Для двух последних форм был обязателен предварительный сговор между юношей и девушкой или между ними и членами их семьи (со стороны невесты или жениха или с семьями обоих сторон, применение «силы» инсценировалось в таком случае для окружающего населения).

Умыкание невесты с применением силы (права отмица) – насильственный акт, по народному толкованию направленный не только против девушки, но и против всей ее семьи, всех ее ближайших родственников и даже против того коллектива, в котором она живет (села, рода, братства). В случае насильственного умыкания между парнем и девушкой, так же как и между их родственниками, никогда не бывало никакой предварительной договоренности. Если парень хотел похитить девушку, то он заранее готовился к этому – приглашал своих друзей, а иногда и родственников, соседей помочь ему; готовил убежище (в доме соседей или в какой-нибудь заброшенной хижине в лесу или в горах), куда в случае удачи привезут похищенную; следил за своей избранницей, чтобы точно знать, когда она бывает одна – идет за водой к отдаленному источнику или пасет скот и др. Выше уже указывалось, что, по народным представлениям, похищение невесты – поступок героический, поэтому молодежь, а иногда и женатые мужчины, родственники, друзья, односельчане потенциального жениха охотно участвовали в нем. Похитители принимали все меры для благополучного исхода затеянного ими предприятия, так как в противном случае они подвергались унизительным насмешкам со стороны окружающих. Воспрепятствовать похищению было делом чести не только семьи и ближайших родственников похищаемой, но и всего коллектива (села, братства и т. д.), где она живет. Бывало, как, например, в Сретечкой Жупе (Сербия), что в погоню снаряжались целые вооруженные отряды, куда входили все мужчины села, а иногда и женщины – члены семьи девушки.

Рис. 5. Невеста с острова Эвбея (Греция)

Рис. 6. Албанская невеста области Мирдита

Рис. 7. Румынская свадьба: облачение невесты

Рис. 8. Обрядовое бритье жениха у болгар

Похищение невесты могло привести к кровной мести, и село, как коллектив, пыталось предотвратить ее – вставало на защиту девушки, пытаясь, также силой, отбить ее, или выступало в роли миротворца, стремясь помирить обе стороны. Элемент насилия присутствовал и в том случае, когда имело место похищение невесты по договору. В. Чулинович-Константинович три формы умыкания невесты (договорна, привидна и права отмица) считает разновидностями обычая умыкания с применением насилия.^{327}

Описанный выше обычай насильственного (в прямом смысле этого слова) умыкания невесты, уходящий корнями в глубокую древность, со временем, очевидно, трансформировался в обычай умыкания по договору и в обычай иллюзорного умыкания. При этом в двух последних формах умыкания сохранились некоторые внешние черты, прежде всего насильственные действия по отношению к невесте, присущие обычаю насильственного умыкания. Правда, эти действия только имитируют насильственный акт по отношению к невесте, чтобы создать видимость умыкания у родителей, если они противились или могли воспротивиться этому браку, и у односельчан или только у односельчан, если родители не выступали против будущего брачного партнера, а по каким-то иным причинам избегали свадьбы по сватовству с соблюдением свадебных обычаев.

Обычай умыкания невесты был распространен на значительной территории: так, в начале XVII в. он бытовал в окрестностях Задара (Хорватия) и в других областях Южной Далмации; в XVIII в. – на территории черногорского Приморья; в XIX – начале XX в. – на территории современных республик Боснии и Герцеговины, Македонии, Сербии (особенно в первой половине XIX в., а в тех областях Сербии, которые оставались под османским господством до 1878 г. – еще и в 70—80-х годах XIX в.); в этот период оно встречалось также в Хорватии (например, в области Лики, в Далмации), в Черногории. Хотя исследователи отмечают, что в целом обычай умыкания невесты стал повсеместно исчезать уже с XIX в., еще в первой трети XX в. он был распространен довольно широко. Пережитки этого обычая, в абсолютном большинстве случаев по договору между юношей и девушкой, встречались и в 50—60-х годах XX в. в ряде регионов страны: в Социалистической Республике (далее – СР) Боснии и Герцеговине (у мусульман Лепеницы, Дервента, Жупчи и др.; сербов Семберии, Дервента; хорватов Дервента и др.); в центральной и западной части СР Македонии, в СР Сербии (окрестности Печа, Ядара, Враньско Поморавле, в Банате и др.); СР Хорватии (Славония, Лика, Конавле и др.).^{328}

Важной причиной жизнеспособности этого явления было то, что в случае умыкания значительно сокращались свадебные расходы, так как свадебные обычаи не исполнялись вообще или исполнялись частично, а это означало, что семья освобождалась от весьма обременительных расходов на свадьбу. Поэтому для бедняков умыкание было просто необходимостью. Анкетные материалы, собранные в 1911 г. среди сербов Северо-Восточной Боснии, свидетельствуют, что только в городах этой области имели место свадьбы по сватовству. В селах же почти всегда (исключение составляли только свадьбы в наиболее зажиточных семьях) невест умыкали, чтобы избежать значительной части свадебных расходов.^{329}

В случае умыкания невесты чаще всего имели место обычаи, сопровождавшие примирение сторон жениха и невесты: это застолье, но в гораздо меньшем составе, чем на свадьбе по сватовству, выплата денег семье невесты в виде компенсации за нее, а также передача невесте ее сундука, а иногда и приданого. И наконец, говоря о причинах распространения обычая умыкания во многих югославянских землях в течение длительного периода, необходимо подчеркнуть и то, что только он давал молодежи возможность выразить свою волю и вступить в брак с любимым человеком (в случае умыкания по договору между юношей и девушкой).

В традиционной свадьбе по сватовству значительное место занимали обычаи, связанные именно со сватовством. Эти обычаи, предшествовавшие собственно свадьбе, составляли целый комплекс предсвадебной обрядности, весьма различающейся по регионам, а также по своему составу. Все эти обычаи могут быть объединены в единый комплекс, так как они имеют общую конечную цель – договор о заключении брачного союза и об условиях его заключения. Анализ этих обычаев позволяет разделить их на отдельные этапы, при этом в одних регионах они представлены гораздо полнее, чем в других, что связано, очевидно, с целым рядом факторов культурного и социально-экономического характера. Значительные различия имеются также в терминологии отдельных обычаев этого цикла, в их последовательности, в составе лиц, привлеченных к этим обычаям, и т. д.

Представляется, что наиболее существенное различие в обычаях сватовства связано с тем, что одна группа их носит как бы предварительный, неформальный характер, когда они проводятся на уровне семей жениха и невесты. Вторая группа этих обычаев уже носит официальный оттенок, когда факт сватовства выходит за пределы семьи и становится как бы достоянием всего того окружения, в котором живут жених и невеста. При этом ставятся в известность и официальные власти (церковные и общинные), что связано с обычаем оглашения.

Обычно сватовство длилось довольно долго, так как нужно было подготовиться к свадьбе и решить многие практические вопросы – договориться о дне свадьбы, о числе гостей, о свадебных расходах и т. д. Свадьба бывала через несколько недель или месяцев после сватовства. Если же сватали малолетних или людей, чья профессиональная деятельность была связана с отъездом из дома на продолжительное время (моряки или лица, уехавшие на заработки в другие страны), то период между сватовством и свадьбой мог растянуться на несколько лет. Подготовка к свадьбе нередко бывала долгой и в семьях бедняков – не могли собрать средства, необходимые для устройства свадьбы.

Свадьбы часто устраивали осенью или в начале зимы, когда заканчивались сельскохозяйственные работы, было чем накормить гостей и крестьяне освобождались от сельскохозяйственных работ. Если же год оказывался неурожайным, то свадьба могла быть отложена. Зажиточные люди устраивали свадьбы и летом, так как их жизнь значительно меньше зависела от урожая данного года. Веселый масленичный период также был временем свадеб. Церковь запрещала устраивать свадьбы во время постов и больших церковных праздников; особенно много таких запретов было в православной церкви. Народ не очень соблюдал их; так, в южной части Македонии свадьбы обычно бывали во время рождественского поста.

По народным представлениям, счастье в браке было связано и с тем, в какие дни она устраивалась: это нужно было делать в период, когда на небе молодая, нарастающая луна (чтобы счастье нарастало, как нарастает луна), и обязательно до полудня. Однако во время османского господства свадьбы устраивали и вечером и даже ночью, чтобы избежать огласки и таким образом обезопасить себя от нападения врагов. Вечером венчались и в тех случаях, когда церковь находилась далеко от дома невесты. Существовало также поверье о днях счастливых и несчастливых для вступления в брачный союз. Так, христиане свадьбы устраивали в праздничные дни, например в дни семейных праздников или в воскресенье, – этот день был особенно характерен для православных. Но свадьбы могли быть и в другие дни недели: в понедельник, среду нередко свадьбы устраивали католики. В Черногории и Герцеговине для свадьбы обычно выбирали дни недели, название которых было мужского рода (понедельник, вторник, четверг): верили, что это будет способствовать рождению мальчиков. Вторник и пятница считались несчастливыми днями, и поэтому в эти дни свадеб не было. Мусульмане же, наоборот, верили, что пятница – праздничный день – является счастливым днем, поэтому свадьбы часто бывали в четверг, с тем чтобы первая брачная ночь пришлась как раз на пятницу. Мусульмане устраивали свадьбы и в другие дни недели, например в понедельник (окрестности Брезе – Босния и Герцеговина).

В некоторых областях было в обычае играть все свадьбы в один день. Например, для хорватов Боснии и Герцеговины обычным днем свадеб был день св. Каты (25 ноября), для жителей с. Нови (Хорватия, окрестности Винодола) – день св. Мартина (11 ноября), для жителей с. Галичник (Македония, Дебарско) – Петров день (12 июля).^{330}

Традиционно большинство югославянских народов считало позорным для парня и даже для всей его семьи, да и для сватов, если отклонялось предложение о вступлении в брак. В литературе встречаются сообщения о том, что сваты ходили по домам, где были невесты, до тех пор, пока не добивались успеха, чтобы не возвратиться ни с чем и таким образом избежать позора. Именно поэтому случалось, что намеревались сватать одну девушку, а засватывали совсем другую, которую жених никогда и не видел. Так, в г. Мостаре (Босния и Герцеговина), где во избежание нападения врага невест обычно отправлялись сватать вечером, сваты могли прийти в дом и глубокой ночью, если им не удавалось сразу засватать девушку. В то же время в некоторых областях, например в Метохии (у сербов), в Крашиче и Конавле (Хорватия) и др., отклонение предложения о вступлении в брак расценивалось окружающим населением как норма, и по этому поводу в Метохии даже бытовала поговорка: «Сто (парней. – М. К.) сватают, за одного выходят». В Крашиче считалось, что чем больше парней одновременно сватаются к девушке, тем почетнее это для нее и ее семьи. Здесь было в обычае свататься, даже заранее зная, что предложение не будет принято, зато это будет на пользу репутации невесте. В Конавле, где также жених не подвергался осмеянию, если получал отказ, в XIX в. существовал обычай, дававший преимущество наиболее сильному и ловкому парню. Между претендентами на руку девушки устраивались конные соревнования, и победитель становился женихом.

В большинстве же регионов считалось постыдным, если сваты не могли успешно завершить свое дело и получали отказ. Не случайно поэтому официальному сватовству часто предшествовало неофициальное, когда без всякой огласки, тайно, выяснялось отношение к кандидатуре потенциального жениха. Если оно было негативным, сватов в этот дом просто не посылали. В роли посредника – наводаџиjа («наводаджия»), проводаџиjа («проводаджия»), зговорџиjа («зговорджия»), зговорник, говорник, уходици, коjдош, севетник, издаваџиjа («издаваджия»), калауз, калауз-хануме и т. д. – обычно выступала ловкая красноречивая женщина, иногда мать жениха, как, например, в некоторых областях Хорватии; в этой роли мог выступать и мужчина (в некоторых областях Словении и др.). Интересно отметить, что в ряде регионов, в частности у сербов Метохии, эта обязанность возлагалась на дядю по материнской линии, что, очевидно, свидетельствует об элементах архаичности, связанных с родством по материнской линии, в этих обычаях.

Предварительное сватовство было распространено среди всех югославянских народов, хотя считать его обязательным элементом предсвадебного цикла не представляется возможным, так как оно соблюдалось не всегда. Такое сватовство в некоторых областях иногда встречается и в наши дни.^{331}

Предварительное сватовство, если оно имело место, как бы открывало цикл обычаев, связанных со сватовством (прошевина, прошња, просидба, вршење, веридба, снубљење и т. д.). Сватали во все времена года, но чаще всего осенью или в начале зимы. Широкое распространение имел обычай сватать в новолуние. Сватать шли только в определенные, по народным представлениям, счастливые дни. В различных регионах эти дни могли и не совпадать. Так, предпочтительными днями для сватовства в Шумадии (например, у сербов с. Ярменовци) считались воскресенье или четверг; в области Река (Македония) – все дни недели, кроме вторника и субботы; в области Дебар (например, в с. Галичник – Македония) – все дни недели, кроме вторника, пятницы и субботы; в окрестностях Винодола (Хорватия – Адриатическое Приморье) – праздничные дни и т. д. В целом же можно отметить, что, по народным поверьям, самые удачные дни для сватовства – понедельник, четверг и суббота. Чтобы в случае неудачи было меньше огласки, сваты отправлялись в дом невесты обычно рано утром, до рассвета, или вечером.

В литературе встречаются, правда довольно редко, упоминания о том, что сватов могла иметь и невеста. Так, в Савинской долине (Словения) сама невеста со своим отцом, а если его не было, то с соседом, шла сватать себе жениха. В селах Подравины (Хорватия), например в с. Молва, также «предлагали» невесту. Это имело место обычно тогда, когда дочь была единственным ребенком и, выйдя замуж, оставалась жить вместе с родителями. Случалось и так, что «предлагали» девушек некрасивых, перестарков, бедных, так как им нелегко было найти себе мужей. Такое сватовство принималось неохотно, и даже сватов этих девушек нередко осмеивали, говоря, что они зарабатывают себе сапоги (именно сапоги они получали в дар в случае успешного сватовства).^{332}

Состав, как и число лиц, которые шли в дом невесты просить ее руки, весьма различался по регионам и народам. Чаще всего в роли сватов (prosci, snubce, snoboke, prošnjače и т. д.) выступали мужчины – отец жениха с кем-либо из родственников-мужчин или, если жених был из сложной семьи многолинейного подтипа, глава этой семьи с каким-нибудь близким родственником жениха, чаще всего с дядей по отцовской или материнской линии (Босния и Герцеговина – сербы, хорваты; Метохия – сербы; Сербия – Ядар и др.). Среди сватов бывали и женщины. Так, у хорватов Боснии и Герцеговины, Славонии, некоторых областях Хорватии иногда в сватовстве принимала участие и какая-либо женщина, чаще всего мать жениха. В Славонии сначала сам жених со своим приятелем отправлялся в дом невесты выяснить, отдадут ли за него замуж избранную им девушку. В случае положительного ответа сватать невесту шли родственницы жениха – мать (случалось, что присутствовал и отец), сестра, сноха. Мать от имени сына спрашивает о согласии девушки вступить с ним в брак (во время обряда обручения об этом же спрашивал отец). У мусульман, особенно у бедных слоев населения Боснии и Герцеговины мать или замужняя сестра, а если их не было, то кто-либо и других родственниц (сватица) шли сватать невесту только после того, как девушка в знак согласия принять сватовство дарила парню какой-нибудь принадлежащий ей предмет, например украшение (аманет).