Текст книги "Брак у народов Центральной и Юго-Восточной Европы"

Автор книги: Т. Филимонова

Соавторы: Ю. Иванова,Э. Рикман,Л. Маркова,Н. Грацианская,Р. Иванова,О. Ганцкая,А. Анфертьев,М. Кашуба,Н. Красновская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Для невесты приготовлен был отдельный уголок в доме. Если не было изолированной комнаты, приспосабливали какой-нибудь чулан, отгораживали угол комнаты и т. п. Там она отдыхала, потом ее выводили в комнату, где пировали мужчины (женщины угощались в другом помещении), деверь подымал ее красную вуаль и показывал невесту всем присутствовавшим.

Жених на свадебном пиру не присутствовал. Одетый в обычное будничное платье, он обретался где-то на задворках или находился у соседей, друзей. Он и жену свою в первое время должен был посещать тайно (а окружающие делали вид, что не замечают его). Такую форму заключения брака можно назвать «свадьбой без молодых».^{561}

После окончания свадебного пира мужчины и женщины сходились вместе, начинались игры, всевозможные шутки и забавы. В каждой местности приняты были свои развлечения, но самым значительным, исполненным магического смысла можно считать танец, которым завершалось празднество в Задриме. При свете пламени камина и больших смоляных лучин (другого освещения в те времена жилище горцев не знало) люди начинали быстрый танец, темп которого все время ускорялся. В руках у них были горящие лоскуты красной материи, они размахивали руками, и искры рассыпались по комнате над головами танцоров. (Снопы искр разбрасывают при исполнении и других ритуалов, призывая тем самым благополучие в дом.)^{562}

Описанные здесь обряды воскресенья – центрального дня всего свадебного цикла – у североалбанских горцев представляют, очевидно, наиболее глубинные народные традиции. Не случайно с ними органично не сошлись церковные обряды католической и мусульманской общины: они остались как-то вне традиционной обрядности.

Для сравнения опишем свадебные ритуалы воскресного дня у православных албанцев на юге страны и у горожан-католиков, как они были зафиксированы в середине XIX в.^{563}

В воскресенье в дом жениха собирались все приглашенные – родные и друзья, многие из них еще накануне доставляли для пира барана, а в воскресенье являлись с калачом, бутылкой вина и некоторой суммой денег. Брачный поезд трогался в путь (в зависимости от расстояния пешком или верхом). Возглавлял процессию священник, потом шли мужчины, а следом женщины, ведя лошадь для невесты. Мать невесты встречала жениха на пороге своего дома, и жених целовал ей руку. Она держала кувшин с водой, жених бросал в него деньги, а она кропила его водой, опуская в воду букетик цветов, потом дарила будущему зятю платок, повязывая его через правое плечо. В песнях, с которыми двигалась процессия, обращались к невесте, прося ее приготовиться; есть в них и сюжет похищения невесты. Все проходили в дом, и начинался пир. Рядом с женихом находился его помощник и в каком-то смысле заместитель – его называют vllau («влау» – брат). Это холостой молодой человек, брат, родственник или друг жениха, он тоже получал подарок от матери невесты, а за столом, когда мужчины пили за здоровье молодых, брат отвечал на приветствия, в то время как жених сидел молча. В это время женщины направлялись в комнату невесты, которая всем приходящим целовала руки.

Во время пира брат входил в комнату невесты: он должен был ее одеть, подпоясать поясом и обуть в туфли, куда он заранее клал зерно и золотые монеты в знак счастья и богатства. Невеста ему, как и всем, целовала руку, а он ее – в губы (опять намек на заместительство жениха!).

Невесту выводили из дома силой; нормы поведения требовали, чтобы она сопротивлялась, чтобы оглядывалась назад на родительский дом на каждом перекрестке, а перед всеми встречными опускала голову. Невеста была покрыта красным покрывалом (поэтому и возникло выражение «покрыть дочь» или даже «покрыть сына» в значении «поженить»). Мать бросала ей вслед горсть зерна.

Жених несколько раньше направлялся в церковь, невесту привозили позже, вели к аналою, и брат поднимал покрывало с ее лица. Зачастую жених только в этот момент впервые в жизни видел свою нареченную. Хотел он того или нет, но приличия требовали, чтобы он сопротивлялся: его как бы насильно подводили к аналою и ставили на колени рядом с невестой. В зажиточных семьях венчались дома после церемонии ввода молодых в дом жениха. У мусульман обряд обычно происходил в домашней обстановке.

Не совсем ясен смысл красного флага, который несли впереди свадебной процессии, когда она приближалась к дому жениха: может быть, это замена свадебного деревца, которое присутствует в обрядности многих народов.

Возле дома молодых встречала мать жениха, она осыпала их и всю процессию зерном. В некоторых местностях отец жениха, а в других женщины снимали невесту с лошади. Маленький мальчик, у которого живы родители, трижды проползал под брюхом лошади. В некоторых местах (например, в Эльбасане) молодым подносили мед, а посуду, в которой он находился, разбивали. Мед фигурировал и в других церемониях: иногда во время обручения, иногда во время венчания священник давал новобрачным пить из одного стакана вино и откусить от одного куска хлеба, намазанного медом. Кое-где распорядитель свадьбы («брат») приглашал молодых в отдельную комнату и там давал им отведать хлеба с медом. Иногда, прежде чем войти в дом, молодые направлялись к колодцу и обливали друг друга водой. В дом они вступали, держась за руки, перешагивая через порог правой ногой.

Свадебный пир у христиан-горожан и у сельчан в более развитых районах имел компромиссный характер: невеста должна была стоять в углу (если не отдыхала в своей комнате), а жених сидел за столом со священником и другими гостями, только вел себя «скромно» – молчал и стеснялся. Однако молодые и в танцах принимали участие: сначала танцевали порознь – он в кругу мужчин, она с женщинами, а потом он подходил к ней и танцевали уже вместе, в то время как присутствующие пели: «Ворон похитил куропатку. Что ворон хочет от куропатки? Играть и шутить с нею. Провести жизнь с нею».

Обычай первой брачной ночи имел различные варианты. В традиционной свадьбе «без молодоженов», как мы видели, посещение было тайным. В южных районах женщины уводили в спальню невесту уже в конце воскресного празднества. Туда же (якобы силой) друзья заталкивали жениха. Он должен был снять красное покрывало, то самое, которое закрывало ей лицо, а сейчас укутывало всю девушку, лежавшую на кровати. В других местах брачная ночь происходила в понедельник после свадьбы, или во вторник, после того как тесть и теща угощали у себя дома зятя, и даже в среду. Особых противоречий здесь нет: обычай требовал, чтобы новобрачная сопротивлялась мужу в течение трех ночей. Осмотр постели новобрачной производила свекровь или другие женщины и в случае неблагоприятного результата отправляли ее с позором к родителям.

Семейный статус человека изменялся с момента обручения. В албанском языке нет специальных понятий «жених», «невеста» и «зять», «невестка». Nusë («нусэ») означает и «невеста» и «невестка», nusi, nusia («нуси», «нусия») – существительное, означающее состояние «быть в женах». Семья будущего мужа называет помолвленную девушку «нусэ»; так же ее зовут и после замужества, обращаясь к ней лично, ибо по правилам избегания по имени называть невестку не полагается. Говоря о ней с третьими лицами, называют ее «наша невестка», опять-таки без имени. Когда сообщается, что невеста надевает petkat е nusisë, это значит, что она меняет девичий костюм на женский; собственно подвенечного ритуального костюма не было до тех пор, пока в городах под влиянием европейской моды в первой половине XX в. не стали надевать белое платье с фатой (в сочетании с черной пиджачной парой жениха), в сельской местности даже в середине XX в. эту моду не перенимали.

Жениха и зятя называли dhëndër («дэндэр»). К нему тоже не обращались по имени и не называли его имя посторонним.

Молодожены – отныне безымянные зять и невестка – участвовали в некоторых послесвадебных обрядах. Во вторник следующей за свадьбой недели зять посещал тестя и тещу, которые принимали его с почетом и угощали. Когда он возвращался домой, его главный помощник – «брат» – покидал его дом. Это означало, что свадебный ритуал закончен. В среду невестка приступала к повседневной домашней работе.^{564} В некоторых местностях и новобрачная вместе с мужем посещала родных во вторник, тогда этот обычай выглядел как известное у многих народов мира «возвращение домой».^{565}

У горожан-католиков послесвадебные обряды продолжались еще во вторник, среду и четверг: в дом молодоженов собирались женщины, новобрачная в парадных одеждах стояла неподвижно и принимала посетительниц.^{566} Надо полагать, что это был акт признания ее нового общественного положения – включение ее в группу замужних женщин. Это тем более вероятно, что все мужчины покидали дом, как бы отстраняясь от происходящего ритуала. Новобрачный в это время сидел на базаре (место мужского времяпрепровождения) и угощал в кофейне всех, кто приходил его поздравлять: таким образом, и он совершал ритуал включения в группу женатых мужчин.

Две недели спустя после свадьбы новобрачная возвращалась в дом родителей. С ней отправлялся и муж. Его приглашали к обеду, и после этого он один уходил домой и лишь по прошествии заранее обусловленного срока приходил, чтобы забрать ее домой. Провожали ее и подруги. В дом отца надо было идти быстро и весело, а уходить медленно и грустно – так следовало показывать свое почтение к родной семье.

По возвращении от родителей молодая принималась за домашние дела. С этого момента она считалась равной среди женщин: выходила из дома в церковь, в гости, сама принимала гостей.

А. Н. Анфертьев
Греки

«Благонравие, послушание, страх перед стариками, как и вообще перед людьми старшего возраста, и трудолюбие – вот главные моменты в воспитании детей у современных греков» – так начинал докторскую диссертацию о свадебных обычаях своих соотечественников, защищенную в Халле в 1880 г., Ф. Сакеллариос, уроженец Эпира.^{567} Действительно, без изучения греческой семьи – фундаментальной социальной и экономической ячейки общества, основного источника ценностных ориентиров – невозможно далеко продвинуться в понимании любых сторон греческой истории последних веков. Но даже на фоне общей слабой изученности греческой народной жизни (за исключением устного творчества) проблемы семейной жизни исследованы удивительно мало. До некоторой степени лучше известны благодаря нескольким подробным описаниям свадебные обряды. К сожалению, авторы этих описаний либо руководствовались теорией «пережитков» Дж. Фрезера,^{568} либо пытались непосредственно искать в современных обрядах древнегреческое (в лучшем случае византийское) наследие.^{569} Хотя и нельзя отрицать наличие древнегреческих архаизмов в свадебной обрядности нового времени (ср.: бросание на голову невесты яблока – μηλοβολειν), однако многое в ней роднит греков с современными народностями Малой Азии: турками, армянами, курдами, айсорами и др.,^{570} с одной стороны, и народами Балкан – с другой. Это обстоятельство требует тщательного анализа исходя из общих представлений об обрядовом койнэ, сформировавшемся в первые века христианской эры на территории Восточной Римской империи, и его последующей истории.^{571} Точно так же нуждаются в оценке возможности славянских, албанских, влашских, турецких влияний на региональные варианты брака и брачных отношений в Греции, имея в виду существенную полиэтничность ее населения в период османского владычества, частично сохраняющуюся до сих пор. В настоящей работе нет возможности разбирать все эти сложные вопросы, затрагивающие самую суть этнической истории Греции.^{572}

После второй мировой войны несколько оживилось этнографическое изучение Греции, причем, помимо собственно греческих, в этом сыграли большую роль преимущественно американские исследователи. Особое значение имели работы М. Шейн-Димен, Э. Фридль, И. Т. Сандерса. Состоявшаяся в феврале 1975 г. под эгидой Нью-Йоркской академии наук конференция на тему «Региональные вариации в современной Греции и на Кипре: К перспективе этнографии Греции» позволила до некоторой степени оценить результаты этих работ,^{573} результаты, впрочем, весьма скромные. Все же некоторые аспекты семейно-брачных отношений сделались яснее. Весьма существенным было замечание одного из участников дискуссии (К. Цукаласа) о том, что по крайней мере в прошлом роль приданого в браке обусловливалась доминирующим в данном районе способом производства: там, где преобладало мелкое землевладение, приданое заключалось прежде всего в земельном участке; в районах, где господствовали чифтлики (крупные хозяйства с использованием наемного труда), приданое, естественно, состояло из движимого имущества; наконец, там, где сохранялась сложная семья типа славянской задруги, был развит институт продажи невесты (фактически продавалась ее рабочая сила).^{574} Очевидно, что эти фундаментальные различия в экономической подоплеке брака оказывают влияние на все его аспекты. Мы в дальнейшем будем касаться главным образом первой из указанных форм брака, как более подробно описанной. Следует заметить, впрочем, что она является преобладающей в сельских местностях и в наши дни в связи с исчезновением института чифтликов после 1927 г.^{575}

Традиционная греческая семья была основной ячейкой общества как в аспекте непосредственной производственной деятельности, так и в идеологическом плане, являясь, в частности, элементарным коллективом в том, что касалось отправления религиозных нужд, и будучи вся в целом носительницей престижа (источником которого служила τιμη – честь).^{576} Как правило, это была семья расширенного типа, хотя нуклеарные семьи могли выделяться из нее путем постройки или покупки собственного дома.^{577} Многим исследователям неотъемлемой чертой греческой семьи представляется ее патриархальный характер. Действительно, положение женщины в греческой семье характеризовалось в прошлом демонстративной покорностью, приниженностью,^{578} причем это проявлялось уже в свадебных обрядах.^{579} Во многих районах Греции и по сей день сохраняется установка на то, что женщина должна вести скромную, ориентированную на домашнее хозяйство жизнь в отличие от активного, деятельного мужчины, которому предоставляется значительная свобода в поведении, как это ярко показала М. Шейн-Димен на примере деревни, населенной этнографической группой куцовлахов.^{580} Рядом формальных признаков подчеркивается, что жена вступает в семью мужа, но не муж в семью жены; она принимает его фамилию в поссесивной форме и даже его личное имя в особой форме (типа Георгина – жена Георгия) и т. п.^{581} Все же положение женщины в обществе не может считаться однозначно определенным, как показала, в частности, дискуссия на той же конференции в 1975 г.^{582} Счет родства и передача имен осуществляются по билатеральному принципу,^{583} хотя в отношении передачи имен не исключено, что это является инновацией.^{584} Жена в традиционной греческой семье не входит окончательно в семью мужа, но считается по многим признакам членом отцовской семьи, служа посредником между обеими. Это проявляется и в имущественном плане, так как ее приданое ни в коем случае не попадает в полную власть мужа или главы его семьи, но остается ее собственностью (фактически, правда, собственностью главы отцовской семьи). Неравенство мужа и жены проявляется все же в том, что в случае смерти одного из супругов или развода мужчины имеют право (и обыкновенно используют его) жениться снова, а женщины почти никогда замуж не выходят.^{585} Примечательной чертой положения греческой женщины является практика наследования дома по женской линии. По имевшимся в нашем распоряжении материалам мы не могли установить пространственные и хронологические рамки этого института. Из общих соображений кажется, однако, что в эпоху полного господства патриархальной семьи вирилокальность брака должна была решительно преобладать (уксорилокальность могла возникать только в том случае, если в родительской семье жены не было наследников мужского пола). В настоящее время унаследование дома дочерью институционализировано на островах (Парос;^{586} Фера, где земля наследуется старшим сыном, а дом – старшей дочерью;^{587} Тинос, где дочери стараются предоставить или родительский, или купленный специально к свадьбе дом, при том что брак обычно неолокален),^{588} и распространено в городских условиях Афин.^{589} Для долины Фурни (Арголида) Н. Гавриелидис приводит следующую поучительную статистику (начало 70-х годов XX в.): расширенные семьи составляют 3,3 % всех семей (нуклеарные – 76,67 %); из них такие, в которых живет муж дочери, составляют 71,43 %, а такие, в которых живет жена сына, только 25,00 %.^{590} Увеличение числа нуклеарных семей Гавриелидис характеризует как современную тенденцию, имеющую конкретные социально-экономические причины, но ничего не говорит о давности феномена уксорилокальности. В то же время у маниатов Южного Пелопоннеса уксорилокальность отмечается как новейшая тенденция, связанная с усилившимися контактами с другими территориями и забвением эндогамии (раньше вирилокальность поддерживалась и тем, что в глазах односельчан мужчина, живший в родительском доме жены, имел пониженный социальный статус).^{591} Следует, пожалуй, добавить, что в соответствии с предписанной им обычаем ролью именно женщины являются хранителями традиции, и в том числе знатоками и распорядителями в свадебных обрядах,^{592} тогда как мужчины в силу своей большей социальной активности более склонны и к восприятию новшеств.

В XIX в. нормальным брачным возрастом считалось и в основном считается и по сей день 15–17 лет для девушек и 16–20 лет для юношей.^{593} К лицам, не вступившим в брак вовремя, относились недоброжелательно, хотя к неженатым мужчинам несколько терпимее, тем более что юноши, по обычаю, должны жениться не ранее, чем родители (или они сами) выдадут замуж их сестер. В таких случаях братья иногда готовы и в наши дни пожертвовать сестрам часть своего наследства, чтобы легче было выдать их замуж и впоследствии возместить убытки приданым своих жен.^{594} Случалось, однако, и так, что старшие братья, обремененные этой обязанностью (на младших она распространялась в меньшей степени), женились позже младших или даже оставались холостяками.^{595} Встречаются данные о своеобразных обычаях, маркировавших переход девушек в состояние зрелости, после чего к ним можно было свататься. Такой обряд на Хиосе совершался в присутствии священника, старейшин и должностных лиц деревни, которых родители девушки приглашали вместе с родственниками и знакомыми. Священник читал молитву и произносил благословения, после чего девушка переодевалась в головной убор и платье замужней женщины (μανδηλιον, πρηστιρα). За этим следовала обычная пирушка с песнями.^{596}

Как и следует ожидать от среды с патриархальными установками, брак в недавнем прошлом обычно рассматривался как экономическая сделка, заключаемая родителями сторон. Браки по любви были, по утверждениям исследователей, редки.^{597} Впрочем, такого рода утверждения страдают сильным преувеличением. Хотя и сейчас случаются браки, при которых жених и невеста не знакомы друг с другом,^{598} в нормальном случае родители стараются следовать в своем выборе привязанностям сына или дочери.^{599} Неподчинение родительской воле может, однако, стать источником острого конфликта. В современном обществе брак по любви получил более высокий статус, и теперь даже пожилые пары, случается, утверждают, что они женились по любви,^{600} причем жители более отсталых в других отношениях регионов (особенно Фессалии) более привержены традиционным ценностям и в том, что касается брака-сделки.^{601} Следует заметить, что и те исследователи, которые подчеркивают роль родителей в выборе брачного партнера, не могут отрицать, что ухаживание в той или иной мере существует, так же как и то, что есть достаточно мест для общения молодежи до брака: деревенский источник, куда девушки ходят по воду, ярмарки, деревенские и семейные праздники, посиделки и т. п.^{602} или просто вечерняя прогулка (βολτα < итал. volta).^{603} Известный с древности способ для юноши объявить девушке о своих чувствах – кинуть ей яблоко или цветок на голову или на колени – весьма обычен,^{604} хотя кое-где и считался неприличным.^{605} Случаи добрачных половых сношений в таких условиях неизбежны, но огласку они, видимо, получают лишь при заключении поспешных браков, что носит отпечаток скандальности.^{606} Вместе с тем даже засватанные юноша и девушка еще не так давно могли появляться на людях не иначе, как в сопровождении третьего лица.^{607}

Из круга возможных брачных партнеров исключаются в первую очередь прямые родственники до двоюродных братьев и сестер включительно, а также члены семьи, связанной с данной отношениями кумовства (такой брак считался бы инцестуозным; неясность существует относительно брака детей крестного отца или матери с сиблингами крестника).^{608} Иногда запрещаются браки и с троюродными братьями и сестрами;^{609} в других случаях (при особенно узком круге брачных партнеров) количество близкородственных браков становится столь велико, что исследователь объясняет этим высокий процент наследственных нарушений психики у жителей деревни.^{610}

В остальном степень эндогамности коллектива весьма разнится в зависимости от конкретных условий. В традиционном сельском обществе брак внутри своей деревни считается предпочтительным, хотя родители могут выдать дочь и за ее пределы (’ς τα ξενα) или получить невестку извне (απο τα ξενα). Речь идет, однако, как правило, о деревнях, находившихся на расстоянии не более нескольких километров,^{611} так что распространенный в свадебных песнях акцент на бедах, ожидающих невесту, покидающую отчий дом, на чужой стороне (как в некоторых русских песнях), представляет в значительной мере условность. Женитьба юноши за пределами деревни возможна, но даже на островах с характерной для них уксорилокальностью брака отмечается преобладание женщин среди экзогамных брачных партнеров.^{612} То же касается браков с представителями иных этнических групп, с которыми поддерживались дружественные отношения, например влахов.^{613}

Первым из собственно свадебных обрядов является сватовство (προξενια). Сват (προξενητης) или сваха (προξενητρα), причем чаще сваха, выбираемые из числа родственников или друзей, засылаются обычно родителями жениха к родителям невесты, но изредка – наоборот.^{614} При их посредничестве заключается предварительное соглашение (συμφωνια). Главный вопрос при этом – о характере приданого: будет ли оно состоять только из одежды, утвари и других предметов обихода или будет включать более серьезные вещи (деньги, недвижимую собственность и т. д.). Характер и размеры приданого играют не только экономическую роль, но и влияют на общественный престиж брачащихся семей.^{615} Под влиянием современных социальных процессов возникает, видимо, известный протест против института приданого, накладывающего слишком тяжелые обязательства на семью невесты (достоверные данные имеются по греческим общинам Кипра).^{616} В городских условиях основным элементом приданого (не считая денег или ценных бумаг) становится дом, в селе – земельный участок с растущими на нем оливковыми деревьями и виноградниками, но, как уже говорилось выше, нередко также и дом. Очевидно, что в этих случаях именно приданое является основой благосостояния молодой семьи и оказывает существенное влияние на выбор невесты.^{617} Интересны следующие данные, характеризующие роль приданого в структуре земельной собственности Южного Пелопоннеса: в долине Фурни земельные наделы, полученные таким путем, составляют 39,62 % от всей земли, находящейся в частной собственности, против 50,05 %, полученных в наследство от отца.^{618} Имеются сведения и о том, что среди малоимущих слоев населения с целью избежать выплаты приданого и расходов на свадьбу (а также при совершении брака вопреки родительской воле) практиковалось, как и у многих других народов, фиктивное похищение с согласия невесты. Как правило, браки уводом завершались примирением с родителями, но иногда примирения так и не наступало.^{619}

Греки, как, впрочем, и другие народы, называют одним и тем же словом προιχα^{620} и ту часть приданого, которая представляет собой движимое и недвижимое имущество семьи невесты, передаваемое в распоряжение жениха, и изготовленные ею самой предметы домашнего обихода (одежда и пр.), а также обязательные подарки, вручаемые ею гостям. Эта часть приданого имеет, конечно, меньший экономический вес, но связанные с ней психологические аспекты весьма важны. Еще до наступления брачного возраста девушка (под надзором и при содействии старших женщин семьи) постоянно занята изготовлением приданого и тем самым мысленно готовится к предстоящему супружеству. Она должна его изготовить самостоятельно (покупной является только материя), причем как можно более высокого качества, – ведь по качеству приданого окружающие судят о трудолюбии невесты. Девушка должна изготовить себе столько приданого, чтобы ей хватило его на всю жизнь.^{621}

Сватовство сопровождается сложной церемонией. Так, в Северной Греции по заключении сделки сваха получает от родителей невесты кольцо и богато вышитый платок и относит их в дом жениха, где обменивает на кольцо, пришитое красной шелковой нитью к черному шелковому платку, и золотую монету (φλουρι), а также цветы и сласти для невесты и подарки для остальных членов ее семьи. Эти взаимные подарки называются σημαδια (букв. «знаки»), а обмен ими рассматривается как слово (λογος), которое ни при каких обстоятельствах не может быть нарушено. С этого времени молодые становятся «связанными» (συνδεμενοι) если не формально, то фактически.^{622} При сватовстве же назначается срок свадьбы, которая может состояться и через два месяца, и через два-три года.^{623}

Помолвка (αρραβονα) или обручение (δακτυλιγομα, от слова δαχτυλίδι – обручальное кольцо)^{624} может совершаться за несколько месяцев или за год до свадьбы. Ее главная цель – подписание брачного контракта родителями жениха и невесты, вступающими таким образом в отношения свойства (συμπετερια), сельским священником и свидетелями (μαρτυροι). Участие в церемонии священника означает, что будущий брак санкционируется церковью, которая становится в то же время его гарантом. Основная часть праздника происходит в доме невесты (подписание контракта, обмен сторон свадебными кольцами, т. е. собственно обручение), но завершаться он может в доме жениха. В течение всего цикла свадебных обрядов, открываемого обручением, происходят постоянные перемещения групп участников обряда (со строго фиксированным составом) между домами жениха, невесты и шафера, а также обмен подарками в разных направлениях. Сами торжества, связанные с обручением, могут не ограничиваться одним днем, продолжаясь на следующий день или через некоторое время (например, через месяц) в виде обмена визитами и дарами. С момента обручения жених получает право иногда посещать и видеть свою невесту, но не может оставаться с ней наедине. Во время крупных праздников (рождество, пасха, масленица) он шлет ей разные мелкие подарки. Вообще на их общение накладываются разнообразные запреты. Так, на Хиосе жених должен обращаться к невесте: «Μαρη», а она к нему: «Βρη»; если же кто-то из них нарушит запрет, помолвка считается расторгнутой (несмотря на общую презумпцию нерасторжимости помолвки).^{625}

Примерный порядок помолвки следующий. В дом невесты приходят родители жениха и его друзья, исполняющие роль свидетелей, под предводительством священника. Хозяева и гости обмениваются благопожеланиями. Затем все садятся, а сват, через некоторое время встав, торжественно объявляет о цели прихода. Тогда священник и родители обеих сторон подходят к иконостасу (εικονοστάσι), под которым на столе лежат упомянутые выше σημαδια. В присутствии «свидетелей» священник расспрашивает родителей об условиях брачного договора. За этим следует собственно религиозная часть церемонии, открывающаяся приличествующими случаю молитвами. Священник берет кольца и протягивает кольцо невесты родителям жениха и наоборот – «меняет кольца» (αλλαζει τα δακτυλιδια). Входит невеста и целует всем по очереди руки, получая в ответ одну-две золотые монеты, – важная процедура, называемая χειροφιλημα – целование рук. Далее она подносит гостям сладости, кофе, вино, ракию, что называется κέρασμα – угощение. Будущим свекрови и свекру, а также свату она дарит по паре шерстяных носков. Затем все переходят в дом жениха, который встречает их на пороге и, в свою очередь, целует им руки. В доме им также подают угощение. Между тем к невесте приходят подружки, поздравляют ее, танцуют и поют особые, предназначенные для помолвки песни.

Обычный свадебный сезон у греческих крестьян – конец октября (около дня св. Дмитрия, т. е. 26 октября по ст. ст.). В это время происходит перерыв во всех полевых работах, наличие досуга дополняется изобилием молодого вина.^{626} Напротив, самым неподходящим временем, как и у других народов, пользовавшихся юлианским календарем, считается май. Не подходит для женитьбы високосный год, нельзя также жениться при ущербной луне. Из дней недели самым неблагоприятным считается среда. Плох также и четверг, в который вообще не рекомендуется делать какие-либо серьезные дела. Наконец, понедельник (Δευτέρα, т. е. второй день недели) не годится, так как, согласно этимологической игре слов, женившемуся во второй день придется это проделать вторично. Обычный день свадьбы – воскресенье, но вся процедура может занимать до пятнадцати дней, включая неделю до и неделю после свадьбы.

Важнейшую роль в свадебной церемонии играют кум (κουμπαρος < лат. compater; νονος), выступающий в роли шафера, и кума (κουμπαρα, νονα).^{627} Семьи часто связаны отношениями кумовства на протяжении нескольких поколений, поэтому лицо, выполняющее роль шафера на свадьбе, может быть как крестным отцом самого жениха, так и будущим крестным отцом его детей. В последнем случае он, возможно, выступит в роли шафера также на свадьбе своего крестного сына и т. д. Кумовья не только руководят многими действиями в период подготовки к свадьбе и ее проведения, но и сами в этой связи несут значительные расходы.

Собственно свадьба (γαμος или χαρα, т. е. веселье) начинается в воскресенье, за неделю до венчания. В этот день жених посылает невесте какой-либо подарок либо приходит сам, тем или иным способом объявляя, что свадьба состоится через неделю.^{628} В Северной Греции жених обычно сперва посылает невесте некоторое количество хны, а затем приходит сам, целует руки будущим тестю и теще, после чего они переходят к деловым вопросам. Если, согласно предварительному договору, семья невесты обещала ему только деньги, он их именно в этот момент и получает, а на недвижимую собственность ему дают письменную гарантию. Вечером жених веселится в своем доме с друзьями, а невеста зовет к себе с той же целью подружек, которые будут помогать ей в течение всей предстоящей недели.