Текст книги "Безмолвная графиня"
Автор книги: Сьюзен Спенсер Поль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава двадцать вторая
В конце мая граф Кардемор возвратился в Лондон. Как обычно, глубокой ночью – черные лошади промчались по лондонским улицам, таща за собой зловещую черную коляску. Другого никто и не ждал от сатанинского графа. Этот дьявол любил разъезжать в темноте, хотя его положение требовало, чтобы он прибывал в город степенно, днем, на виду у всех. Нечего удивляться, что Бог отвернулся от его собственной сестры. Очень авторитетные источники утверждали, что у немых нет души. Возможно, так оно и было.
Однако графиня Грейдон явно собиралась обрести душу, потому что она наняла самого прославленного в Англии специалиста по исправлению речи, сэра Бенджамина Хэттона. На протяжении больше чем месяца его видели входящим и выходящим из лондонского дома графа Грейдона. Однако он ни разу не обмолвился своим знакомым об успехах своей ученицы. А леди Лилиан еще ни разу не произнесла на публике ни слова с тех пор, как вернулась в Лондон. Это было крайне необычно, как и все, что касалось леди Лилиан и лорда Грейдона. Весь Лондон говорил только об этом.
Граф Кардемор знал о слухах, распространенных в городе, и, несмотря на смутное недовольство, приехал в Лондон с одной-единственной целью – уберечь от них Лили. Грейдон писал, что она пока не знает правды и было бы лучше, если бы она узнала ее от них, а не от светских сплетниц. Кардемор был полностью согласен с этим. Кроме того, он уже слишком долго не принимал участия в жизни Лили. Ее еженедельные письма, в которых она умоляла его приехать в Лондон, наполняли его острым чувством вины, которое было для него непереносимо.
Лили навестила брата в первое же утро после его возвращения в Лондон. Он никогда не встречал ее ни с такой радостью, ни с такой печалью. Было так трудно отпускать ее с Грейдоном в день ее свадьбы. Теперь, после стольких месяцев беспокойства и мучений, ему приходилось делать вид, что их разлука была вызвана исключительно его занятостью. Лили так и не узнала, как он скучал по ней.
На следующий день приехал граф Грейдон. Кардемор принял его в своем кабинете. Одного взгляда на лицо Кардемора было достаточно, чтобы все понять.
– Вас мало убить за то, что вы сделали с моей сестрой, – сказал он, – но я вижу, что вам так же плохо, как и ей, поэтому оставайтесь в живых.
– Суровое наказание, – пробормотал Грейдон, принимая от Кардемора рюмку бренди. – Смерть была бы избавлением. И для вас, и для меня.
– Вот именно. – Кардемор уселся за свою конторку. – Мне следовало сделать так, как советовала Маргарет, и держать ее в Кардемор-Холле.
– Боюсь, что худшее впереди.
Кардемор с любопытством взглянул на него.
– Вы думаете, она уйдет от вас, если узнает? Поэтому вы обратились ко мне за помощью?
– Она возненавидит и вас.
– Да я и так уже жил как в аду эти несколько месяцев. Ненависть – это по крайней мере честно, в то время как каждое слово любви только сыплет соль на мои раны.
– Часть вины я должен принять на себя, – мрачно сказал Грейдон. – Я не прошу у вас прощения за то, что сделал, но сожалею, что держал вас с Лили в разлуке. Это навредило ей больше, чем помогло. Впредь я никогда не стану вторгаться в ваши отношения. Даю слово.
– От этого будет мало толку, когда она узнает всю правду.
– Я попросил вас помочь мне оградить ее от дальнейшего унижения. Главное – доказать ей, что она любима нами обоими и что мы старались ради ее блага.
Кардемор задумчиво нахмурился и наконец изрек:
– Тем не менее мы должны быть готовы к худшему. Я хотел бы провести неделю со своей сестрой, прежде чем мы сделаем это страшное признание.
Грейдон покачал головой.
– Неделя – это слишком много. У нас три приглашения на приемы на это время, и я боюсь, что слухи могут дойти до нее на любом из них.
– Вы не могли бы постараться, чтобы этого не случилось? Мне необходимо немного побыть с Лили в согласии после такой долгой разлуки, перед тем как она возненавидит меня, и, может быть, навсегда. Вы должны сделать это.
Грейдон бросил злой взгляд.
– Я ничего вам не должен, Кардемор.
– Не должны, – вежливо согласился Кардемор, – но если вы хотите, чтобы я помог вам уберечь Лили от потрясения, вы дадите мне время. Когда-то я был человеком, которого она любила больше всех на свете. Мне нужно всего семь дней, чтобы почувствовать эту любовь.
– Семь дней, – сурово пообещал Грейдон. – На восьмой мы все ей расскажем, а потом будь что будет.
– Согласен. Есть еще одна причина, по которой стоит подождать. Я предполагаю, что вскоре в Лондоне появятся леди Маргарет и Изабель.
– Предполагаете? – удивился Грейдон. – Разве вы не позаботились о том, чтобы они последовали за вами?
– Нет. Между леди Маргарет и мной возникло… небольшое недоразумение… – Он тщательно подобрал последнее слово. – И я покинул Кардемор-Холл довольно неожиданно. Зная ее характер, я не сомневаюсь, что они с Изабель приедут в течение нескольких дней. Леди Маргарет заменяет Лили мать. В такой трудной ситуации без ее поддержки не обойтись.
– Очень хорошо, – сказал Грейдон. – Леди Маргарет действительно благоразумная женщина. Кстати, как она? И как леди Изабель?
Кардемор вспомнил тот скандал, который вышел у него с Маргарет перед его отъездом из Кардемор-Холла. Она почти каждую ночь делила с ним постель с тех пор, как они впервые занялись любовью. Обоюдная страсть не убывала, но они никак не могли достичь согласия по вопросу о более постоянном союзе. О браке Маргарет и слышать не хотела, опасаясь быть отвергнутой обществом.
– Леди Маргарет чувствует себя превосходно, чего не скажешь об Изабель. Полагаю, молодой Долтри находится в Лондоне?
– Он здесь с конца февраля. Надеюсь, леди Изабель здорова?
– Да нет, больна. Сердечко не в порядке.
– Лорд Долтри тоже плох в этом смысле.
– Да? – воодушевился Кардемор. – Я обещал Маргарет, что не стану вмешиваться в жизнь Изабель, но должен сознаться, что испытываю искушение свести этих строптивцев. Буйная получится парочка. А вообще, Грейдон, любовь – это такая морока. А теперь расскажите мне о сэре Хэттоне. Лили вроде бы довольна, но я в нем сильно сомневаюсь.
На лице Грейдона тоже появилось недовольное выражение.
– Мне не нравятся ни сэр Хэттон, ни его методы. Это напыщенный, самодовольный, многословный тип, у которого хватило наглости заявить мне в первый же день, что моя жена не может говорить потому, что на ней лежит проклятие Божье. Я готов был вышвырнуть его, но Лили уговорила меня набраться терпения. Как она может выносить всю эту чушь, я не понимаю. Каждый урок начинается с того, что Лили, стоя на коленях, молит Бога о прощении и избавлении. За какие такие грехи, не знаю.
– Ей уже удалось чего-нибудь добиться? Вчера мы использовали язык жестов. Она не разговаривала.
Грейдон покачал головой.
– Ничего. Честно говоря, в конце каждого дня ей становится все хуже. Ее голос так срывается, что она едва может произнести звук.
Кардемор нахмурился.
– Я хорошо знаю, что представляет собой этот хваленый сэр Бенджамин Хэттон. Он был в сговоре с тем самым мистером Локли, который хотел закрыть институт Чарльза Кассина для глухонемых по причине того, что это безбожное заведение. По их мнению, все глухонемые аморальны и единственный способ спасти их – заставить говорить насильно. Я советую вам пойти домой, вышвырнуть этого мерзавца и навсегда закрыть двери вашего дома для него и ему подобных, если вы любите Лили, как клянетесь.
– Я не могу принуждать Лили поступать по-моему, – с горячностью ответил Грейдон. – Раз она хочет сделать еще одну попытку, ей не следует мешать.
– Жаль, – пробормотал Кардемор.
– Но это не значит, что я не попытаюсь убедить ее выбрать другой путь. Я послал за Чарльзом Кассином и попросил его вернуть обратно Иону.
Кардемор встал и протянул ему руку.
– Я предлагаю вам свою руку, сэр, а это не так мало. Приношу свои искренние извинения за все оскорбления, которые вам нанес, и прошу о согласии между нами. Вы проявили себя как человек чести. Лили находится в надежных руках.
Грейдон выдержал взгляд Кардемора.
– Я с удовольствием принимаю ваше предложение, но при одном условии. Я хочу попросить вас об одолжении.
– Пожалуйста.
Грейдон высказал свою просьбу, и когда Кардемор оправился от шока, они заключили соглашение, скрепив пакт рукопожатием.
Глава двадцать третья
Грейдон провел в обществе графа Кардемора еще два часа, а потом поехал в свой клуб. Встретив там лорда Долтри, он сел за его столик, чтобы выпить вместе с ним бокал вина. Когда он упомянул о том, что сказал граф о своей племяннице, друг встревоженно глянул на него.
– Больна? Леди Изабель? Это серьезно?
– Откуда я могу знать? – сказал Грейдон с наигранным безразличием.
Кровь отлила от лица лорда Долтри.
– Она ведь не умрет, правда?
– Конечно, нет, – заверил его Грейдон. – Насколько я понял, Изабель и ее матушка скоро появятся в Лондоне, чтобы провести здесь остаток сезона.
Лорд Долтри откинулся на спинку кресла.
– Понятно. Значит, она не так уж плохо чувствует себя.
– Я тоже так думаю, – сказал Грейдон. – Может быть, ты дашь бедняжке еще один шанс, Мэтью?
Лорд Долтри выглядел несчастным.
– Нужен ей этот шанс! Она прибудет в Лондон в поисках мужа. Я не стану ей докучать, как в прошлом году. Может, уеду в Иддингтон.
– Что? Собираешься нанести удар своим родителям? – поддразнил его Грейдон. – Нет-нет, мой друг Ты останешься в Лондоне и встретишься с леди Изабель лицом к лицу. Не хочешь же ты оскорбить ее своим подозрительным отсутствием.
Они проговорили об этом целый час напролет, пока лорд Долтри наконец не согласился остаться в Лондоне, чтобы по-джентльменски встретить леди Изабель. После этого Грейдон забрал свои вещи и отправился домой.
Дворецкий встретил его у дверей с кислым выражением лица, с которым неизменно встречали Грейдона слуги, когда в доме находился сэр Хэттон.
Чуть ли не с порога Грейдон услышал его резкий нетерпеливый голос.
– Ну вот опять, леди Грейдон. Вы должны стараться, если хотите преодолеть свой дефект.
– Энт-тони. – Голос Лили звучал надсадно и устало.
Послышался громкий вздох сэра Хэттона.
– Я начинаю думать, что вы не очень хотите разговаривать нормально, миледи. Это не так трудно, если постараться. Энтони. Вы должны произносить имя своего мужа так, как угодно его слышать Богу?
– Д-да, – сказала Лили.
– Не д-да! – зло вскричал сэр Хэттон и стукнул тростью об пол. – Да. Что за варварство! Давайте еще раз. Энтони.
– Энт-тони. – По ее голосу было слышно, что она вот-вот расплачется.
– Милорд, – остановил его Крейн, едва Грейдон начал подниматься по лестнице с намерением послать сэра Бенджамина Хэттона к дьяволу. – Мистер Чарльз Кассин и господин Иона прибыли больше чем час назад. Я проводил их в голубую гостиную.
– Слава Богу, – пробормотал Грейдон и, перепрыгивая через ступеньку, побежал наверх. Он миновал ту гостиную, в которой Хэттон доводил Лили до слез, и вошел в голубую гостиную, где на него сердито набросился Чарльз Кассин.
– Как вы позволяете ей терпеть все это? – без всякого предисловия вскричал он. По тому, как раскраснелось его лицо, Грейдон понял, что мистер Кассин достаточно наслушался в течение своего более чем часового ожидания. – Не знаю, то ли мне свернуть вам шею, как никудышному мужу, то ли вышвырнуть этого самодовольного сэра Хэттона в ближайшее окно за его жестокость!
Услышав это, Грейдон с восхищением посмотрел на него.
– Я намереваюсь положить этому конец. Для этого вы и находитесь здесь. – Он посмотрел мимо разъяренного Кассина в сторону окна, около которого сидел Иона, глядя на Грейдона взором убийцы. – Иона, рад твоему возвращению. Никто из вас еще не видел мою жену?
– Не видели, но слышали! – натянуто произнес Чарльз Кассин.
До них доносился резкий карающий голос сэра Хэттона. Усталый голос Лили был хуже слышен через закрытую дверь.
Грейдон взглянул на Чарльза Кассина.
– По-моему, с нее достаточно уроков сэра Хэттона. Пойдемте со мной.
Грейдон без стука распахнул дверь в первую гостиную. Утомленное лицо Лили было бледным, глаза красными от набежавших слез. Она сидела на высоком стуле, как того требовал сэр Хэттон, напряженно вцепившись пальцами в юбку. Сэр Хэттон возвышался над ней, держа в одной руке трость. Его лицо было красным от гнева. Лили была похожа на маленького беззащитного ребенка. Увидев Чарльза Кассина, она разрыдалась и закрыла лицо руками.
– Леди Грейдон! – свирепо одернул ее сэр Хэттон.
– Прочь от нее! – закричал Чарльз Кассин, ворвавшись в комнату. Он поднял Лили со стула и обнял.
– Леди Лилиан! Что он с вами делает? Это же безумие!
– Я не собираюсь оставаться под одной крышей с нечестивым защитником безнравственности, – заявил сэр Хэттон, потрясая тростью перед Чарльзом Кассином. – Вы возмущаете меня, милорд, – обратился он к Грейдону. – Пустить подобного человека в свой дом!
– Сэр, – сказал Грейдон, – я не нуждаюсь в ваших советах. Вы находитесь здесь только потому, что на этом настояла миледи. Еще одно слово, и я выпровожу вас отсюда.
– Прекрасно! – сказал сэр Хэттон, и пока Лили умоляла с помощью рук Чарльза Кассина, он добавил еще более высокомерно: – Леди Грейдон, если вы еще раз прибегнете в моем присутствии к колдовским уловкам, наше сотрудничество закончится и я окончательно уступлю вас дьяволу.
Грейдон быстро пересек комнату и схватил сэра Хэттона за воротник.
– Не вздумайте никогда больше разговаривать с моей женой в подобном тоне, мерзкая свинья. Я вас убью, если вы посмеете.
– Н-нет! – в ужасе закричала Лили, вырвавшись из рук Чарльза Кассина. – Энт-тони! П-по-жал-луйста! П-пожал-луйста!
– Все кончено, – объявил сэр Хэттон, высвободившись из рук Грейдона. – Леди Грейдон, я оставляю вас.
– Н-нет! – Она умоляюще ухватила сэра Хэттона за рукав. Ее рыдания разрывали сердце Грейдону.
– Лили, отпустите его.
– С-сэр Х-хэттон, п-пожалуйста, я ум-моляю в-вас!
Она неотступно следовала за ним вниз по лестнице, плача и умоляя. Он хлопнул дверью, перед которой она осталась стоять в слезах.
– Лили! – Грейдон торопливо сбежал вниз по лестнице. – Пойдемте, я провожу вас наверх.
Он хотел взять ее на руки, но она вырвалась и отвернулась от него, сердито вытирая ладонью мокрое лицо.
– З-заставьте ег-го в-вернуться! В-вы его выгнали. В-вы и в-верните!
– Нет, – решительно сказал он. – Никогда.
Она налетела на него и, всхлипывая, стала молотить по лицу и груди с яростью ребенка. Грейдон сдерживал ее, принимая легкие удары, пока она не упала к нему на грудь и не разрыдалась. Он взял ее на руки, отнес в голубую гостиную, посадил на софу и нежно вытер ее лицо своим носовым платком. Потом встал.
– Я пришлю к вам мистера Кассина. – Он повернулся к двери.
– Энт-тон-ни, – плача остановила она его. Он взглянул на нее. – Я с-сожал-лею, – прошептала она.
– И я. Очень сожалею, Лили.
В эту ночь Лили долго ждала, когда Грейдон вернется домой. Он ушел немедленно после ужасной сцены, которую она устроила, не сказав ни слова о том, куда направляется. Она предположила, что он пошел в клуб или поиграть в карты к одному из друзей. Но даже если пошел к своей обожаемой мисс Гамильтон, Лили знала, что в этом виновата сама. Она вывела его из себя своим ребяческим поведением, своей глупостью.
Чарльз Кассин долго оставался с ней в ее гостиной. Сначала он был очень зол, но, когда она попыталась ему все объяснить, немного смягчился.
– Не могу поверить в то, что вы позволили этому человеку так мучить себя без всякой пользы, – сказал он. – Неужели вы не помните, что вам пришлось пережить со всеми прежними учителями?
Она слишком устала, чтобы разговаривать, ее горло ломило от боли. Она показала знаками:
– Я была слишком ленивой. Чтобы заговорить, надо очень сильно постараться.
Он ответил серьезно и угрюмо:
– Лили, вы знаете, что сказали доктора. Ваши голосовые связки повреждены необратимо, и, перегружая их, вы можете причинить им еще больше вреда. Вы никогда не сможете разговаривать так, как другие. Вам надо смириться с этим.
Но Лили смиряться не желала. Заговорить – значило навсегда остаться рядом с мужем, сделаться частью его жизни. Сейчас она могла только удовлетворять его в постели, которую он, слава Богу, пока что делил с ней каждую ночь, кроме тех, когда наступали ее критические периоды. Это происходило с ужасающей регулярностью. Даже в этом ей не повезло: она не могла подарить ему ребенка. Она просидела у окна еще час, а потом, обессиленная, ушла спать одна. Среди ночи муж пришел к ней, пахнущий табаком и бренди, и разбудил ее нежными теплыми поцелуями.
– Энт-тони, – прошептала она, с радостью позволяя ему стянуть с себя ночную рубашку.
– Я сожалею, – прошептал он. – Сожалею обо всем.
Слезы брызнули у нее из глаз, и она прижалась к нему в собственном безмолвном извинении.
– Не плачьте больше, Лили, – сказал он, поцелуями осушая ее слезы. – Я этого не вынесу. Просто позвольте мне любить вас. Вы так мне нужны!
Потом они лежали, удовлетворенные, и Лили с изумлением почувствовала, что здесь, в супружеской постели, в объятиях друг друга, даже в разгар несчастий, все у них обстояло прекрасно.
Утром Грейдон проснулся от звука голоса Лили, доносящегося из гостиной.
– Энт-тони. Энт-тони.
Его имя. Произнесенное почти безукоризненно. Ему это совсем не нравилось. Он поднялся, накинул халат и пошел в свою комнату, не мешая Лили тренироваться. Налил себе горячего кофе и сел за конторку.
Его коллекция записок очень пополнилась за последние несколько недель. В те долгие месяцы, когда он был один в Лондоне, скучая по Лили, он провел много вечеров, приводя сотни ее записок в хронологический порядок. Теперь, читая их сначала, он мог вспомнить любой день, который они провели вместе с момента их встречи.
Была огромная разница между теплыми дружескими посланиями, которые она писала ему почти год назад, и формальными записками, которые он получал сейчас. Интересно, вернется ли она когда-нибудь к своей прежней задиристой, шутливой и доверительной манере. Хотя дом был день и ночь наполнен звуками ее голоса, Грейдона не покидало чувство, что жена все еще где-то далеко.
Глава двадцать четвертая
Неделю спустя Лили и Грейдон сидели рядом в своей коляске. Они оба нервничали, потому что ехали на свой первый совместный бал в этом сезоне. Лили молила Бога лишь о том, чтобы все прошло так, как она планировала. Сегодня она докажет Грейдону, что может быть такой женой, какая ему нужна. Сегодня она докажет это всему обществу.
Он не хотел идти на этот бал, один из самых больших в этом сезоне, но Лили настояла. С тех пор как она приехала в Лондон, он не брал ее с собой никуда, кроме оперы или театра. Этот бал был первым крупным приемом, на котором они собирались появиться с момента их свадьбы. Она чувствовала, как растет его напряжение по мере того, как они приближаются к месту назначения.
Она ободряюще улыбнулась ему, а он взял ее затянутую в перчатку руку в свои. Сидевший напротив них Иона, которому было явно не по себе в бархатном красном камзоле, закатил глаза и отвернулся к окну. Грейдон усмехнулся и обратился к Лили:
– Вы уверены, что хотите пройти через все это, Лили? Еще не поздно повернуть назад и провести спокойный вечер дома. Такие приемы, как вы знаете, отнимают много сил. Будет жарко и очень тесно.
Она похлопала Иону по колену и сделала ему знак. Он был превосходным переводчиком, хотя и передавал ее слова на уличном жаргоне. От его острого взгляда не ускользало ни одно движение, даже при тусклом освещении в карете.
– Ее светлость говорят, что чувствуют себя как шестипенсовая монета, так что не волнуйтесь ни о чем.
Грейдон покорно вздохнул.
– Отлично, моя дорогая. Раз вы так считаете. Я говорил вам, что вы чудесно выглядите?
– Полсотни раз, милорд, – сухо сказал Иона.
Лили была рада, что муж одобрил то платье, которое она надела. Оно было ярким – золотое с синим – и сшито по последней французской моде. Смелое, но не вызывающее. Ей вдруг захотелось привлечь к себе внимание, как и подобает графине Грейдон.
Грейдон изысканно выглядел в своем прекрасно сшитом темно-синем смокинге. Она, кивая, слегка потянула его за рукав. Он понял комплимент и поблагодарил ее. Потом накрыл ее руку своей и так и не отпускал.
Лили повернулась к окну, думая о том, будет ли мисс Гамильтон на этом балу. Удивительно, как все поменялось местами. Она думала, что станет любовницей Грейдона, а мисс Гамильтон его женой. Сейчас все было наоборот. Каждый день всю прошлую неделю Грейдон исчезал, не говоря ни слова о том, куда и зачем идет, и каждый вечер возвращался немного утомленный, со слегка виноватым видом. Не трудно было догадаться, где он был.
Однако она имела все основания полагать и надеяться на то, что, чем бы ни занимались Грейдон и мисс Гамильтон, о постели и речи быть не могло. Он по-прежнему приходил к Лили каждую ночь, и страсть его была неизменной. Возможно, она была наивной, но она не могла поверить в то, что такой его энергии хватило бы на двух женщин. После ночи любви он бывал таким же утомленным, как и она.
Лили не сомневалась: она была единственной женщиной, которую он желал физически. Оставалось только пленить его сердце. Лили была настроена оптимистически в этом отношении. Даже если он женился на ней из чувства долга, сделал он это добровольно. Он хотел, чтобы она стала его женой – он говорил это несчетное количество раз, – значит, он должен был чувствовать к ней какую-то привязанность помимо физического влечения.
– Приехали, – сказал Грейдон, когда коляска остановилась перед огромным домом, залитым светом. – Иона, – добавил он более строго, – следи за своими манерами.
Иона презрительно отмахнулся от него.
– Сам знаю. Не беспокойтесь.
– И часа не пройдет, как он даст повод для кривотолков, – сказал Грейдон, скорчив гримасу, когда дверь коляски распахнулась и мальчишка лихо спрыгнул на землю. – Впрочем, вы были правы, что взяли его, дорогая. Когда-то я тоже неплохо служил вам переводчиком.
Лондонский дом лорда и леди Орчард был не таким внушительным, как Уилборн-Плэйс, но он был великолепно подготовлен к балу и уже переполнен гостями. Грейдон провел Лили сквозь строй встречающих. Иона неотступно следовал за ними. Все глаза были устремлены на нее, и Лили подумала, что свет уверен в том, что у Грейдона и мисс Гамильтон роман. Эта мысль была убийственной, и она отогнала ее прочь.
Первое испытание наступило сразу. Грейдон представлял ее хозяевам дома. Когда Лили появлялась на подобных приемах в сопровождении Грейдона в прошлом году, она обычно приседала в реверансе, кланялась, улыбалась и шла дальше. Но когда Грейдон, прекрасно зная свою роль, собрался провести ее вперед, она положила ладонь на его руку, заставив подождать. Завладев его полным вниманием, Лили собралась с духом и проговорила отчетливо и громко:
– Сп-пасибо за п-приглашение, л-лорд и л-леди Орч-чард. М-мы оч-чень рад-ды б-быть зд-десь. – Она выставила вперед Иону и положила руку ему на плечо. – Эт-то мой п-перев-вод-чик Ион-на. Н-надеюсь, в-вы н-не в-возраж-жа-ете, чт-то я п-привела ег-го?
Лили слегка съежилась от звука собственного голоса. Она изо всех сил старалась, чтобы он звучал как можно более женственно, но он был таким же ужасающе скрипучим и низким, как и раньше. Секунды, пока она ждала, когда пройдет шок, были самыми долгими в ее жизни. Она видела, как Иона сжимает и разжимает кулак.
Внезапно лицо леди Орчард озарила ангельская улыбка. Она шагнула к Лили и пожала ее руку.
– Конечно, не возражаем, дорогая леди Грейдон. Мы так рады вам! Смею сказать, даже благодарны. Вы не так часто появлялись в Лондоне в этом сезоне, и вашего присутствия не хватало. Сегодня вы оказали нам честь.
Все напряжение сразу исчезло. Облегчение было столь велико, что некоторые гости, включая саму Лили, даже засмеялись. Она справилась с этим, а остальное будет не так трудно. Она увидела мельком выражение лица своего мужа. Гордость, которая сквозила в его взгляде, окупила все те страдания, которые она пережила, готовясь к сегодняшнему вечеру. Он предложил ей свою руку и ввел в зал так, будто она была самой королевой Англии.
– Как бы я хотел, – прошептал он, идя с ней рядом, – чтобы ваш брат был здесь. Он был бы так же счастлив, как я.
Они станцевали менуэт, которым открылся бал. Потом вальс. А Иона в это время бродил в поисках комнаты, в которой был накрыт ужин. К тому времени, как он вернулся, Лили уже обрела уверенность в себе и отправила Грейдона поздороваться с друзьями, и прежде всего с только что прибывшим лордом Долтри.
Иона вызывал не меньше интереса, чем сама Лили, своим жаргоном и свободными манерами. К счастью, свет посчитал его забавным. Лили поняла, что ее юный переводчик скоро станет предметом увлечения на балах и приемах, благодаря чему ее собственная популярность возрастет. Что думал сам Иона, сказать трудно. Было ясно, что высший свет не произвел на него особого впечатления. Больше того, показался балаганом.
– Чудные какие, – прошептал он ей, когда они отошли от одной особенно громкой и веселой компании. – Увидели бы меня сейчас мои старые дружки, померли бы со смеху.
Но он продолжал, не жалуясь, выполнять свою работу и старался не расстраивать Лили неудачным подбором слов.
Наконец приехали тетя Маргарет и Изабель, а пока Лили разговаривала с ними, подошли Грейдон и лорд Долтри.
– Леди Маргарет, – сказал лорд Долтри, склонившись к ее руке. – Леди Грейдон. – Он поцеловал руку Лили. Однако Изабель он только кивнул. – Леди Изабель. Рад видеть вас снова. Надеюсь, вы хорошо чувствуете себя сегодня?
– Прекрасно, – натянуто ответила Изабель, и Лили стало жаль ее. Последние месяцы не были счастливыми для Изабель. Она похудела, побледнела и совсем не была похожа на ту веселую живую девушку, которой была всего год назад.
Губы лорда Долтри вытянулись в тонкую ниточку.
– Приятно слышать. Леди Маргарет, не окажете ли мне честь быть вашим партнером в этом танце?
Тетя Маргарет тепло улыбнулась.
– Спасибо, милорд, но мне, кажется, вообще не придется танцевать сегодня. У меня разболелась голова.
Он повернулся к Лили.
– Леди Грейдон?
– Извини, старина, – сказал Грейдон, беря руку Лили. – Моя жена уже обещала этот танец мне.
Он подвел Лили к остальным парам, занимавшим места для следующего танца, оставив лорда Долтри наедине с Изабель, подступиться к которой было все равно что к разъяренной змее.
Лили увидела, как лорд Долтри наконец пригласил Изабель на танец. Реакция Изабель последовала незамедлительно. Она влепила ему пощечину, звук которой разнесся по всему бальному залу. В наступившей тишине был слышен лишь одобрительный тихий присвист Ионы. Изабель и лорд Долтри стояли, уставившись друг на друга, пока она не повернулась и не пошла к дверям веранды. Лорд Долтри, прижимая пальцы к покрасневшей щеке, последовал за ней.
Грейдон наблюдал за тем, как его жена прокладывала себе дорогу через ряды танцующих, чуть ли не с надменной гордостью. Она, как всегда, была самой красивой женщиной в зале, но не по этой причине он был горд сегодня.
Лили преодолела себя. Наконец, после стольких его просьб, она нашла в себе мужество говорить на публике. Он был так поражен и так доволен, что ему хотелось схватить ее на руки и зацеловать до бесчувствия прямо на глазах у всех.
Он сомневался в том, что она понимала, в какое удачное время проявила свое мужество. Пока она брала уроки у сэра Хэттона, высшее общество мучилось неизвестностью: где и когда графиня Грейдон наконец заговорит? Разговоры о ее диковинном голосе ходили по Лондону со дня свадьбы, но каким он будет теперь, после занятий? В некоторых мужских клубах даже заключили пари о том, где и когда леди Грейдон заговорит. Леди Орчард не лгала, когда сказала Лили о своей благодарности. Лили сделала ее самой удачливой хозяйкой дома в этом сезоне.
Не имело значения, как или почему улучшилась ее речь. Главное, что это случилось, и теперь Лили знала, что Грейдон и не думал ее стыдиться. Еще день – и она узнает правду о том, что произошло между ним и Кардемором. Может, нынешний счастливый вечер сгладит ту роль, которую он играл в стольких обманах. Когда танец закончился, он проводил Лили к ее тетке, рядом с которой в терпеливом ожидании стоял Иона, и, извинившись, отошел, чтобы принести им пунш.
– Добрый вечер, Грейдон, – остановил его лорд Хэнби. – Я вижу, что ты наконец перестал прятать свою жену. Смею ли я заметить, что леди Грейдон просто очаровательна?
– С этим трудно не согласиться. Я считаю себя счастливейшим из мужчин.
– Я слышал, что сэру Хэттону удалось сотворить чудо. Она разговаривала с леди Орчард. И довольно внятно.
В его устах это прозвучало так, словно Лили была каким-то дрессированным животным, исполняющим цирковой номер. Грейдон, едва сдержавшись, чтобы не двинуть его кулаком в лицо, холодно ответил:
– Сэр Бенджамин Хэттон – жулик и шарлатан. Он не имеет никакого отношения к тому, что сегодня случилось. Леди Грейдон пожелала говорить и сделала это. Это единственное чудо, которое произошло.
Не выдержав твердого взгляда Грейдона, лорд Хэнби откашлялся.
– Да, безусловно, – сказал он. – Должен признаться, я всегда считал леди Лилиан одной из самых мужественных женщин, которых имел удовольствие знать. Если бы такое несчастье коснулось меня… сомневаюсь, что я был бы и наполовину таким же смелым, как она.
Для Грейдона это было слабым утешением.
– Кажется, я еще не видел леди Маргарет и ее дочь Изабель, – продолжал лорд Хэнби. – С удовольствием раскланяюсь с ними. Я был увлечен леди Изабель в прошлом сезоне, как ты знаешь. Жаль, что Долтри все испортил. Но, насколько я понимаю, он ушел с дороги теперь, что дает мне основание надеяться.
Грейдон криво улыбнулся.
– Я бы не слишком надеялся на твоем месте, Хэнби, – сказал он. – Извини, кажется мисс Гамильтон хочет поговорить со мной.
Он не знал, что Фрэнсис собиралась на бал. Поймав взгляд Грейдона, она махнула ему веером, приглашая подойти.
– Привет, дорогая. Я как раз направлялся за пуншем для Лили и ее тетушки. Могу я подвести вас к ним?
– Не сейчас, – сказала она, тревожно глядя на него. – Грейдон, мне надо поговорить с вами. Наедине. Всего минуту. Это срочно.
– Фрэнсис, вы, кажется, очень взволнованы. Что случилось? Вы виделись с мистером Кассином с тех пор, как он приехал в Лондон?
Она схватила его за руку, но, зная, что они находятся под пристальными взглядами, сразу отпустила.
– Пожалуйста, Грейдон.
Он оглянулся, понимая, как будет выглядеть их разговор наедине. К тому же ему не хотелось надолго оставлять Лили. Но что-то явно тревожило Фрэнсис, и он не мог отказать ей в ее просьбе.
– Хорошо. Подождите меня у входа на веранду, и я приду к вам, как только отнесу пунш. Мы можем поговорить в саду.
