Текст книги "Лорд дракон (ЛП)"

Автор книги: Сьюзен Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Подлый засранец!

Джулиана пнула дверь с таким ожесточением, что та с грохотом ударилась о стену. Зайдя внутрь, она замолчала на полуслове, обнаружив в комнате сестёр и Иоланду. Они обернулись и молча уставились на неё. Джулиана ответила им таким же пристальным взглядом. Темные брови почти сошлись на переносице, при этом она нетерпеливо постукивала ногой. Встретившись глазами с Бертрад и наградив её взглядом, который заставил бы сбежать и дикого зверя, она разозлилась ещё сильнее, когда её сестра опустилась на колени перед маленьким алтарем около кровати и начала шептать молитвы.

– Что нужно вашей троице?

Лодин и Иоланда переглянулись. Иоланда подтолкнула старшую девушку, которая вздохнула и заговорила.

– Ты хворала?

Джулиана зашагала по комнате, уперев кулаки в бедра. – Вы прекрасно знаете, что я не была больна. Вы хотите, чтобы я рассказала вам, чем занималась на самом деле?

– Нет, нет!

Снова Лодин взглянула на Иоланду. Иоланда стиснула руки, прижав костяшки пальцев к губам. Молитвы Бертрад перешли во взволнованное бормотание. Джулиана поглядела сперва на одну, затем на другую, и всплеснула руками.

– Господи, Боже мой! Такая неразговорчивость тебе не свойственна, Лодин.

Скрестив руки на своей солидной груди, Лодин приподняла бровь. – Хорошо. Мы пришли спросить тебя, что если…

– Гром небесный! Если что?

Очередной взгляд на Иоланду.

– Если… если ты неожиданно поссорилась с Эдмундом Стрэйнджем и… и… случайно потеряла самообладание и….

– И воткнула нож ему в глотку? – зарычала Джулиана. – Святая Троица, как вы смеете говорить мне такие вещи?

Бертрад захныкала и стала бормотать молитвы еще громче. Иоланда метнулась за спину Лодин, лицо которой покраснело.

– Не ори на меня, Джулиана Уэллс! Мы спрашиваем так, потому что попросту хотим тебе помочь.

– О, тогда я должна благодарить Бога, что моя семья проявляет такую заботу! – Джулиана тоже скрестила руки на груди и встала перед Лодин. – Однако то обстоятельство, что я бываю немного раздражённой, если меня упорно донимают, еще не означает, что я способна на убийство. И у меня на сердце тяжесть оттого, что мои собственные сёстры и моя дорогая подруга могли подумать обо мне столь дурно.

Лодин вздохнула и облегченно улыбнулась Иоланде. – Значит, ты этого не делала.

Качнув головой, Джулиана ответила:

– Я этого не говорила.

– Стыдись, – сказала Иоланда. – Ты упрямишься, потому что мы обидели тебя подозрением, но мы хорошо помним, что было, когда Эдмунд тебя отверг. Ты обещала напичкать его слабительным и тайными травами, делающими мужчину бессильным, а затем ты поклялась….

– Я помню, что говорила. – Джулиана отвернулась.

Иоланда выпрямилась во весь рост, правда, совсем небольшой, подошла к Джулиане и коснулась её руки. – Нам запретили покидать крепость с тех пор, как нашли тело, но мы слышали, что случилось. Его вид, должно быть, вызвал у тебя отвращение. Всё было залито кровью… – Иоланда продолжала шёпотом, так что только Джулиана могла слышать её. – Кровь на песке, всё его лицо и тело в песке… – Иоланда прошептала еще несколько слов, затем замолчала и, дрожа, прижалась к Лодин.

– Остановись, – прошипела Джулиана. – Боже, прошу, дай мне терпения, потому что ты делаешь все возможное, чтобы меня стошнило.

Бертрад поднялась от алтаря и присоединилась к ним. – Я молилась, чтобы Господь послал тебе сдержанность и милосердие. Мы лишь пытаемся помочь. Исповедь – единственный путь, Джулиана.

Джулиана медленно обернулась, склонив голову к плечу, как делает ястреб, бросая взгляд на добычу. Влажные волосы, упали ей на лицо. Сквозь завесу волос она, не мигая, уставилась на трех девиц раскалённым добела взглядом.

– Черт побери!

Троица аж подскочила от такой свирепости. Восклицание эхом отразилось от стен комнаты. Рассыпаясь в проклятиях, Джулиана метнулась в их сторону, и они бросились врассыпную. Джулиана схватила чашу с водой и запустила в них. Чаша ударилась в стену у двери в ту самую секунду, когда девушки выбегали из комнаты.

– Назойливые бестолковые курицы, – кричала Джулиана им вслед. – Закрой дверь, Элис!

Приступ ярости хозяйки Элис пережидала в углу. Сейчас же она подчинилась приказу и поднялась, заломив руки.

– Госпожа, простые люди не думают, что вы совершили убийство, так ведь?

– Я понятия не имею, о чем думают вилланы, помимо пахоты. Сперва этот похотливый серебряноволосый варвар обвинил меня, а теперь, как ты слышала, и мои собственные сёстры…. Милостивый Боже!

Поморщившись, Джулиана потерла виски пальцами и простонала. – О, от всего этого у меня теперь разболелась голова. Элис! Нагрей немного вина с пряностями и добавь буквицы. Наверное, её ещё немного осталось в моей сумке со снадобьями. А потом упакуй вещи. Я не собираюсь оставаться в этом замке и терпеть подозрительные взгляды и мерзкие расспросы. Не моя вина, если все вокруг такие слепцы и не видят, что смерть Эдмунда выгоднее всего его брату. Меня это не волнует. Вайн-Хилл оставался слишком долго без моего внимания, и я нуждаюсь в уединении, чтобы подумать о… о…

– О милорде де Валенсе?

Джулиана сердито посмотрела на служанку. – Об этом ужасном убийстве.

– И о вашем обручении.

– Нет никаких причин думать о нём. Я не выйду замуж за мужчину, который думает, что я способна на убийство. Теперь приготовь вино, как я сказала, и больше не упоминай имени этого похотливого грубияна.

Джулиана сидела на кровати, обхватив руками всё еще пульсирующую голову. Она произносила громкие слова, но от них не было толку. Она ничего не могла сделать, пока Грэй угрожал разоблачить Эдмера, Бого, Уорена и Ламберта. Должен быть способ вырваться из его хватки. Ей надо поразмыслить, а она не может думать, пока он шатается в окрестностях замка. Он непременно разыщет её и будет усердно обольщать нежными, как голубиное крыло, прикосновениями, искушая, соблазняя её уступить – Господи, о чем она только думает!

Гром небесный, она хотела его снова! При воспоминании о его теле, тёплом дыхании на шее, её обдало жаркой волной. Нечто огромное, горячее разрасталось, проникало в кровь, обволакивая и поглощая её целиком.

– Это ужасно, Джулиана Уэллс, – сказала она сама себе. – Вожделеть мужчину, который заманивает тебя в ловушку брака.

Она все еще не доверяла его намерениям, подозревала, что он хочет отомстить ей, отвергнув в последний момент. А теперь ещё и это ужасное убийство! Её не удивляло, что Эдмунд умер подобным образом. Человеку столь порочному, постоянно плетущему интриги, был предопределён такой зловещий конец. Но кто мог совершить это преступление? Если люди действительно подозревают её, то ей необходимо подумать, кому действительно следует вменить в вину убийство Эдмунда.

Артур, без сомнения, был подвержен тем же порокам, что и его брат. Возможно, это его работа. Грэй не поверил её обвинению, но сколь часто наследники погибали от рук завистливых братьев? Теперь Хьюго станет разыскивать убийцу, но нежелание Грэя подозревать Артура сведет на нет все усилия.

Как далеко может зайти Грэй, чтобы защитить друга? Он не заявил публично, что подозревает её, но она знала, каким безжалостным он может быть. Смог бы он, будучи к тому вынужден, обвинить её, чтобы выгородить Артура? Нет. Она не хотела этому верить. И все же он подозревал и обвинял её. Элис подала чашу горячего вина. Джулиана сидела, откинувшись на подушки, потягивала снадобье, и надеялась, что оно успокоит её и уймет головную боль. Она боялась. Не чужих подозрений, а своей влюблённости. Нет, не так. Она боялась, что уже слишком поздно запрещать себе влюбляться.

Грэй де Валенс приводил её в бешенство, оскорблял, угрожал ей так, что хотелось пнуть его в живот, его плоский твердый живот. Но за яростью и неприязнью скрывались робкие, неуверенные и всё же такие волнующие чувства. Наивные, трепетные, нежные чувства. И они иссушали её, горячили ей кровь, будили неясные желания. Хотелось его кусать, царапать спину, гладить его обнаженную грудь, живот. Если бы только она могла быть уверена в его ответных чувствах. Но как быть, если она едва знала его, несмотря на случившуюся между ними близость.

Прижав чашу ко лбу, Джулиана вздохнула. Она предалась самому ужасному для женщины греху, по крайне мере, одному из них. Церковь осуждала блуд. Если бы Клемент узнал, то сказал бы, что она должна искупить грех, выйдя замуж за Грэя. Но то, что столь удивительный мужчина, как Грэй де Валенс, действительно хочет жениться на ней, не укладывалось у неё в голове.

– Что же мне делать?

– Госпожа?

– О, Элис, ты всё еще здесь?

– Я ждала, чтобы приготовить постель, госпожа.

Джулиана поднялась с кровати и подошла к холодному оконному проёму. Она была совсем сбита с толку, что совершенно на неё не похоже. Всем было известно, насколько она решительна. Она всегда знала, как надо поступать, никогда не сомневалась в принятых решениях, без колебаний отдавала распоряжения. Однако всё это куда-то исчезло. Не уверенная более в своих суждениях, она боялась, что влюбилась в мужчину, который тайно стремился уничтожить ее. Как такое возможно? Может, всё совсем не так? Может, она растеряла весь свой разум? Нет. Она не могла внезапно утратить способность оценивать мужской характер. Грэй мог донимать её и быть безжалостным, да, но он не был порочным или злым. Или всё же был?

– Вы растеряны, – сказала Элис, вытягивая ночную сорочку из сундука, стоящего в изножье кровати.

Джулиана невесело улыбнулась. – Да, чрезвычайно растеряна.

– Это потому, что он достоин вашей незаурядной вспыльчивости, госпожа.

– О чем ты говоришь?

– Он противостоит вам. Отвечает ударом на удар и возвращает с лихвой. Когда вы с ним сталкиваетесь, на небе, должно быть, сверкают молнии. Я всегда знала, что вы не выйдете замуж за мужчину, которого смогли бы одолеть.

– Считаешь, что он победил?

– Нет, но и не проиграл.

Джулиана стала стягивать с себя платье резкими, взволнованными движениями. – Я никогда не стану плясать под его дудку, и не противоречь мне.

– Больше не буду.

– Он не имеет надо мной власти.

– Нет, госпожа.

– И не будет иметь.

– Конечно, нет, госпожа.

– Если он думает, что сможет заставить меня выполнять свои приказы, то мозгов у него не больше, чем у мухи-однодневки. Нет, Грэю де Валенсу не удастся устроить спектакль с моим участием ни из мнимой помолвки, ни из своих мерзких подозрений. Ложись спать, Элис. На рассвете мы отправляемся в Вайн-Хилл.

– Значит, он позволил вам уехать?

Джулиана схватила подушку и швырнула в служанку. – Скорее ад замёрзнет, нежели я спрошу разрешения у викинга. Уйди.

Дверь закрылась. Джулиана смотрела на нее, судорожно вцепившись в покрывала. Потом встала, подняла подушку. Она снова забралась в кровать, легла на спину и раздражённо скрестила руки. Даже если бы Грэй не высказал свои подозрения, даже если бы он не опозорил её перед всем Уэллсбруком, она не вышла бы за него. Почему? Потому что похотливый мошенник приказал ей выйти за него, приказал!

Никто не будет командовать Джулианой Уэллс, и уж тем паче самодовольный рыцарь-забияка, привыкший к тому, что женщины трепещут и падают в обморок, едва заметив его. Она покажет ему, что Джулиана Уэллс не подчиняется никому!

Рута

Рута отводит болезни, насекомых, ведьм и всякое другое зло, также избавляет от слабого зрения и головной боли.

Глава 18

По замку Уэллсбрук бродил убийца. Грэй провёл рукой по волосам, расхаживая туда-сюда в своем шатре. Артур и Люсьен тихо переговаривались, сидя на походных табуретах, а Имад подавал хлеб и вино для поздней трапезы. Голос Артура звучал подавленно, Люсьена – успокаивающе. Зная о прошлом братьев, Грэй не ожидал, что кузен будет горевать о смерти Эдмунда, но Артур казался искренне расстроенным. Возможно, он скорее горевал о том брате, которого всегда желал иметь, нежели о том, каким Эдмунд был на самом деле.

А возможно, Бог смилостивился над семьей Стрэйндж, заменив старшего сына младшим. Или, возможно, это сатана забрал в ад того, кто принадлежал ему. Как бы то ни было, предстояло решить сугубо мирские вопросы. Тело Эдмунда уже привезли. Его следовало похоронить как можно скорее, завтра же ночью, пока на теле не появились следы тления. Нет времени для церемонии, нет времени, чтобы собрать семью. Его похороны будут такими же неподобающими, как и его характер.

Он должен был бы переживать за свою тетю, мать Эдмунда. Он должен был бы утешать Артура или искать преступника, но все, что он мог, – это мерить шагами шатер и беспокоиться о Джулиане. Грей развернулся и пошел в обратную сторону. Он прошёл мимо переливающихся зелено-синих драпировок, мимо подставки для свеч размером почти с его рост, мимо стола, заваленного сокровищами, с которыми, по настоянию Имада, он путешествовал. Там были агатовый кувшин с крышкой в серебряной оправе, позолоченные овальные фляги для вина и воды, серебряные ложки с эмалевыми вставками.

Внешне он казался спокойным и уверенным, хотя внутренне всё ещё был ошеломлен раскрытием тайны Джулианы. И удивлялся самому себе. Когда он возвращался с Джулианой на руках в Уэллсбрук, его гнев испарился. Он старался удержать его, но теплое тело и мягкие волосы имели над ним большую власть, чем злость. Он пытался сохранить в себе гнев, отчаянно гнал мысль, что вопреки всей своей обиде не вынесет, если лишится Джулианы. И она всё ещё желала его, хотя он был уверен, что она никогда бы не призналась в этом.

Всё ещё с трудом верилось, что она оказалась разбойницей. И не просто разбойницей, а той, которая, по слухам, преследовала хвастливых рыцарей с целью обогащения. Хотя он готов был признать, что среди её жертв были люди, являвшиеся самим воплощением высокомерия и самомнения. Он вполне мог себе представить, что она думала об их напыщенных манерах и стремлении к жизни в своё удовольствие.

Он улыбнулся своим мыслям. Грэй мог припомнить нескольких мужчин, которые определённо нуждались в Джулиане, как в лекарстве от чрезмерной самонадеянности. Он подошел к месту, где сидели Артур и Люсьен. Артур нарушил царившую тишину.

– Люсьен, всем ли ты напомнил не открывать маленького пристрастия госпожи Джулианы к игре в разбойников?

Взглянув на Артура, Люсьен встал и подошел к Грэю.

– Да, мессир. Все поклялись хранить молчание.

Грэй закрыл глаза, потёр переносицу и вздохнул.

– Я был зол на нее… но то, что сделал Эдмунд, должно быть, глубоко ранило её, – Грэй посмотрел на Люсьена и вздохнул. – Полагаю, я должен радоваться, что её месть всем тем мужчинам была ещё столь умеренна.

Люсьен фыркнул.

– Она должна быть благодарна le bon Dieu, что ты не дал ей наделать глупостей.

– Она так не считает, Люсьен.

– Не считает, мессир.

– Итак, что ты выяснил?

Рыцарь взглянул на безмолвного Артура, который выглядел полностью погруженным в свои мысли.

– Пардон, мессир, но новости неутешительные. Земля слухами полнится, сплетни и разговоры передают из уст в уста.

– Какие слухи?

– Та, которая сильнее всех ненавидела Эдмунда…

– Джулиана, – сказал Грэй. – Продолжай.

– Говорят о её ненависти к нему, о том, что она никому и ничему не позволяет унижать себя, об её обещании однажды отомстить за себя. Она говорила об этом, – нет, она просто кричала – после того, как он отверг её. Слухи распространяются быстро, мессир. К концу недели об этом будут судачить по всему владению барона.

– Проклятье. Она сама подлила масло в огонь, ошиваясь около тела и привлекая к себе внимание, – Грэй всплеснул руками. – И что же? Она упала в обморок или зарыдала, словно изнеженная барышня? Нет, обвинив кузена в убийстве, она сделала всё, чтобы её заметили, и тем самым дала повод думать, что отводит подозрения от себя.

Артур вздохнул, отставил свой табурет и присоединился к ним.

– Она права. Я вполне мог бы быть убийцей.

– Не будь идиотом, – воскликнул Грэй. Он изучающее взглянул на кузена, цвет лица которого внушал опасения. – Тебе необходимо лечь в постель.

– Я не смогу заснуть. Ты должен понимать, в каком тяжелом положении мы сейчас находимся, кузен. Прошлой ночью, когда был убит мой брат, все спали. И я вполне мог улизнуть из своей палатки и убить его.

– Любой мог это сделать, – сказал Грэй. – В том числе и Джулиана.

– С сожалением констатирую, миссир, что, кажется, именно этого опасается и её отец, – пожал плечами Люсьен. – В замке только и говорят об этом.

– Чёрт! – Грэй разрубил рукой воздух. – Ее служанка говорит, что Джулиана провела ночь в травяной комнате, что бы это ни значило. Но её никто не видел. И никто не может подтвердить её невиновность. Её же упрямство только всё усугубляет.

– У неё взрывной характер, – сказал Артур.

– Oui, – ответил Люсьен. – Я никогда не встречал столь безрассудную леди. Бог мой, когда я вспоминаю, как она сняла с вас одежду и отправила голышом в замок… Это было весьма невежливо с её стороны. В высшей степени не по-христиански.

Грэй холодно взглянул на рыцаря. Люсьен прикрыл рот рукой, но Грэй всё равно расслышал смешки. Ему показалось, что он услышал хихиканье и взглянул через плечо на Имада, который разливал вино. Лицо юноши было спокойным и бесстрастным, но он избегал смотреть Грэю в глаза.

Имад подошел к ним с подносом. Графин был из порфира в золотой оправе, посудой для питья служили самшитовые кубки, оправленные в серебро. Имад отказывался путешествовать иначе, настаивая, что положение Грэя в обществе обязывает его к подобной роскоши и что простая глиняная или деревянная посуда попросту унижает его достоинство. Грэй пристально посмотрел на юношу, но не смог отыскать в чёрных миндалевидных глазах ни следа веселья. Его мысли вернулись к проблеме Джулианы.

– Конечно же, она не могла этого сделать, – произнес он, в то время как Имад разливал вино по бокалам.

Люсьен с Артуром переглянулись

– Конечно же, – хором ответили они.

– Она упрямо распиналась о своей ненависти к Эдмунду. Она говорила назло, но всё же…

– Её поведение безрассудно, – добавил Артур.

Люсьен взболтал вино в своей чаше и кивнул:

– Действительно. Если она хранит молчание о том, где была ночью, а когда спрашиваешь её об этом, приходит в ярость, то она и впрямь кажется виновной. Тем более что слухи о её ненависти к Эдмунду уже несколько месяцев ходят в округе.

– Её упрямство и несдержанность еще доставят ей неприятностей, – сказал Грэй.

Он нахмурился, глядя в свой кубок. Как же ему защитить её, когда она сама не желает помощи? Боже, как он устал. Это убийство стало кульминацией дня, и так переполненного всякими происшествиями. Он все еще не мог прийти в себя после их столкновения в пещере, когда взрыв удовольствия сменился слепящей пустотой от осознания того, что именно Джулиана оказалась тем разбойником. Он заставил её отвечать за тот проступок, он мог бы продолжить это дело, но не хотел, чтобы её неоправданно обвинили в убийстве. Мысль о том, что она в опасности, сводила его с ума. И если она не прекратит поступать подобным образом, то попадёт в темницу.

– Грэй?

– Что? Прошу прощения, Артур. Я задумался.

– Уже поздно. Нам всем необходимо отдохнуть. Спокойной ночи, кузен.

Он пожелал того же Артуру и Люсьену. К нему подошел Имад, чтобы забрать кубок.

– Вы ничего не съели, господин.

– Я не голоден.

Он подошел к гобелену, отгораживающему его кровать от остальной части шатра, и отодвинул его в сторону. Идея о надлежащем устройстве спального места тоже принадлежала Имаду: кушетка, обитая арабским шелком, подушки и покрывала ярких цветов, самые лучшие меха горностая и лисицы из Стрэтфилда. Он сел на кушетку, затем встал и скинул с неё гору подушек. Имад опустился на колени и стал, ползая, собирать разбросанные дорогие подушки. Грэй вздохнул и коснулся волос Имада. Грэй мог довериться парню, как никому другому. Вдвоем они прошли сквозь ад. Когда он встретил Имада, то поклялся, что спасет мальчика от нищеты и рабства, от которых не смог спастись сам.

– Ты лучше себя чувствуешь? – ласково спросил он.

Имад взглянул на него, его руки были заняты подушками.

– Да, хозяин. Госпожа Джулиана прекрасно обо мне позаботилась. Знаете ли вы, что она помогает даже нищим и падшим женщинам? В этой нечестивой стране женщинам дают слишком много воли.

– Госпожа Джулиана помогла бы самому дьяволу, если бы он постучался в её дверь. Я боюсь за неё, Имад. Её доброта будет забыта. Неужели ты думаешь, что люди вспомнят, как она вставала и шла посреди ночи, не взирая ни на холод, ни на бурю или снег, чтобы помочь больным крестьянам? Все баронство пользовалось её умениями, но никто об этом не вспомнит, как только просочатся слухи.

– Это опасно, хозяин, – Имад встал и отложил подушки в сторону.

– Проклятье, она сама ведет себя к погибели.

– Да, хозяин.

– Я поклялся молчать, но если кто-нибудь узнает, что она тот самый разбойник…

– Это будет весьма печально.

– Если это станет достоянием гласности, каждый поймет, что она владеет оружием лучше большинства женщин, и что она могла выкрасть его из любого охраняемого места. Люди скажут, какой она должна быть жестокой, раз поступала таким образом.

Имад опустился на колени и взялся за сапог. Вопреки привычке, Грэй разрешил мальчику снять его.

– И она будет злиться все сильнее и сильнее, крайне раздражаясь и тем самым давая всё больше и больше поводов считать ее виноватой. Сплетни станут ещё упорнее.

– По правде говоря, госпожа чаще всего раздосадована вами.

Имад снял второй сапог и поставил рядом. Грэй пристально взглянул на юношу.

– Откуда ты знаешь?

– Я прочитал это по звездам, о, господин. Судьбой предопределено, что ваши созвездия встретятся и сольются. Даже если вы оба в это не верите. Вы с госпожой словно горящие звезды, которые сталкиваются на небосводе, и от их столкновения на землю падает золотой дождь.

– Ты имеешь в виду, что мы всё время сражаемся. Но это её вина.

– Конечно, хозяин.

– Так и есть! Я мог бы быть благородным, приятным, вести себя по-рыцарски, но она с самого начала была ожесточенной. Помнишь, как она швырнула в меня грязь.

– Помню, хозяин.

Грэй подозрительно взглянул на Имада.

– И сейчас она в опасности из-за своего дьявольского характера и отвратительных манер. Её нужно защищать от неё же самой.

– Женщины всегда нуждаются в руководстве.

– Особенно эта, – произнес Грэй.

Он оперся локтями на колени и некоторое время молча размышлял. Имад расправил покрывала на кушетке и начал гасить свечи.

– Имад, перед тем, как ляжешь спать, сообщи Люсьену и Артуру, что завтра утром нам нужно встать пораньше. Они должны быть готовыми покинуть Уэллсбрук еще до рассвета, тихо и быстро.

Он лёг на кушетку и поджал ноги.

– Я заставлю её рассказать мне правду, объясню ей, что она не должна вести себя так, будто и впрямь способна на убийство.

– Да, хозяин.

– Её необходимо остановить, Имад. Она не может прятаться в замке и оставаться наедине с убийцей. Она собиралась научиться вести себя, как леди. И я считаю, лучше ей брать уроки манер в Стрэтфилде, подальше от своих слуг и опеки отца.

– Но, господин, её отец последует за вами.

– Нет, если я на ней женюсь.

Имад склонил голову.

– Ваша мудрость не знает границ, о, великий господин.

– Скоро ты изменишь свое мнение, – сказал Грэй. – На этот раз ты тоже будешь сопровождать нас.

– Я? В эту глухомань? О, господин, вы знаете, я ненавижу тяжелые путешествия. Я могу ехать с багажом. Спокойным, размеренным шагом, не поднимающим облаков пыли и не сотрясающим все мои кости.

– Ты поедешь, так что будь готов. Госпожа Джулиана придёт в ярость. И я рассчитываю, что ты присмотришь за ней, когда я не смогу это сделать. Иначе я окажусь в церкви без невесты.

Он замолчал, услышав приветственные возгласы. Имад вышел, а Грэй поднялся с кушетки и вышел в общее помещение как раз в тот момент, когда слуга вернулся с Хьюго Уэллсом. Скрывая удивление, Грэй предложил хозяину присесть и выпить вина, но тот отказался. Хьюго остановился посреди палатки, заложив руки за спину. Его подбородок слегка выдавался вперёд, словно у воинственной гончей, пока он продолжал вести вежливый разговор. Он говорил об охоте, в том числе соколиной, о здоровье юного короля, пока Грэй не отставил в сторону бокал вина, из которого пил маленькими глотками, и не встал перед ним.

– Что-нибудь случилось, Уэллс?

Подбородок еще сильнее выдвинулся вперёд.

– Случилось??? Что могло случиться??? В моем доме убит рыцарь, больше ничего не случилось. Ну, конечно, что-то случилось. Хм… Вы сегодня долго отсутствовали.

– Да, преследовал разбойника.

– Но я думал, вы поймали этого болвана Эдмера, разве не так?

– Моих людей ввели в заблуждение, – он посмотрел на Хьюго, взгляд которого блуждал где-то за спиной Грэя. – Вы ведь волнуетесь не из-за этого.

– Джулиана сегодня весь день провела в своей комнате. Ее служанка сказала, что она больна и всю прошлую ночь пробыла в травяной комнате. Но никто её не видел. Даже Джулиана не имеет обыкновения так долго прятаться по тёмным углам. Я хочу…

– Да?

Хьюго бросил беглый взгляд на Грэя.

– Все поместье судачит о вас и моей дочери.

– Без сомнения, они рады за нас, – сказал Грэй самым вежливым тоном.

– Вы – молодой мужчина, де Валенс. Молодой и полный сил. Я знаю, каково это, чувствовать себя молодым жеребцом, нуждающимся в кобыле. Сейчас, когда мы договорились о помолвке, я готов закрыть глаза на некоторые вещи.

– Уэллс, о чем это вы?

Грэй увидел, как покраснело лицо Хьюго.

– Идите к дьяволу, де Валенс. Я говорю с вами об исчезновениях моей дочери. Нет! Ничего не произносите! Я не хочу, чтобы вы об этом говорили, и особенно не хочу, чтобы вы что-либо отрицали. Говорю вам, ради моей дочери я буду терпимым. – Хьюго покачался на пятках и свирепо взглянул на Грэя. – Покуда вы намерены жениться на ней, я буду хранить молчание. Я не хочу знать, куда она ходила с вами сегодня… или прошлой ночью. Вы понимаете?

– Но прошлой ночью я…

– Попридержите язык!!!

Грэй подошел к Хьюго и прошептал:

– Вы думаете, это сделала она.

– Я вас не понимаю и не желаю говорить об этом.

– Вы напуганы и стараетесь отвести подозрения.

Хьюго выпрямился. Он нахмурил брови и произнес:

– Я никогда бы не стал прибегать к подобным уловкам. Вы утверждаете, что никогда не преследовали мою дочь после той выходки, свидетелем которой я был?

– Нет.

– Вы хотите сказать, что не были в близких отношениях с моей Джулианой?

– Вы правы, Уэллс. Мне следует попридержать язык.

– Значит, я прав. Большую часть сегодняшнего дня Джулиана провела с вами.

– Да.

– Как и прошлую ночь…

Грэй повернулся и подлил вина в свой бокал.

– Возможно.

Он удивился, когда Хьюго подошел к нему и положил широкую ладонь на его руку.

– Вы обручены с ней, де Валенс. Поэтому к вам пока не применимо из Исхода: "Если обольстит кто девицу необрученную и переспит с нею, пусть даст ей вено [и возьмет ее] себе в жену22". Покуда вы намерены жениться на ней…

– Вы боитесь за неё, – тихо произнес Грэй.

– Я этого не говорил, – лицо Хьюго снова приобрело естественный цвет. – Женитесь на ней побыстрее и увезите ее в Стрэтфилд.

– Я думал о том же.

– Тогда по рукам.

– А что, если она и в самом деле уби…

Хьюго прервал его своим рёвом:

– Во имя Троицы!!! Держите язык за зубами или я его отрежу!!!

И снова краска бросилась ему в лицо. Грэй отошел подальше и одарил хозяина замка холодным взглядом.

– Вы должны стараться сдерживать свой темперамент. Иначе в один прекрасный день вас самого хватит удар, или вы столкнетесь с кем-нибудь, у кого не будет моей христианской сдержанности. О, не трудитесь спорить со мной. Из-за этой дьявольской ситуации придется поспешить со свадьбой. Однако Джулиана, как всегда, непреклонна.

– Божье проклятье! Вы правы, – Хьюго снова начал раскачиваться на пятках. – Я заставлю её согласиться.

– Как часто она подчиняется вашим приказам?

Хьюго потер подбородок. Казалось, он не находил слов.

– Возможно, мне придется использовать особые методы убеждения, – сказал Грэй.

Они понимающе переглянулись, и Хьюго кивнул.

– Я знал, что вы будете достойной парой Джулиане. Милостивый Боже, де Валенс, эта девочка испытывала меня с самого рождения. Она была упрямой еще в утробе матери. Отказывалась появляться на свет. Родилась с трехнедельным опозданием, а когда была маленькой, обхаживала меня и льстила, чтобы добиться своего. Но затем, когда она стала старше, ох! Чем дольше она оставалась незамужней, тем больше и больше своевольничала. До сих пор я был слишком беспечным и не настаивал на её замужестве. А следовало бы. Возможно, она не стала бы такой своенравной.

– Какой-нибудь осёл вполне мог бы попробовать перевоспитать ее кулаками, а она не стала бы такое терпеть. Она бы…

Никто из них не захотел продолжить мысль. Оба отвели глаза в сторону. Хьюго откашлялся.

– Хорошо, тогда решено.

– Завтра утром пойдем к ней вместе, – сказал Грэй. – Мы пустим слух, что я боюсь за безопасность своей нареченной и поэтому хочу поскорее сыграть свадьбу.

– Она откажется.

– Мы, конечно же, начнем ругаться. А поскольку все уже вполне к этому привыкли, никто не удивится, если я взвалю её на плечо и унесу.

– Унесёте? Какой смысл в подобном спектакле? Ведь я просил вас…

– Уэллс, я только отвезу её в пещеру преподобного Клемента. Он сможет обвенчать нас. Я уже договорился с ним насчёт Джулианы. Кроме того, у меня есть отличный аргумент, который сработает в случае с вашей дочерью.

– Что же это, Бога ради? Я всегда нуждался в подобном методе убеждения.

– Вам он не подойдет.

Хьюго вздохнул, но дальнейшие расспросы прекратил.

– После свадьбы я увезу Джулиану в Стрэтфилд. Как только она покинет Уэллсбрук и перестанет привлекать к себе внимание, все эти дьявольские разговоры поутихнут.

– Нет, если я не найду убийцу, – покачал головой Хьюго.

– Я думал об этом, – Грэй мельком взглянул на Хьюго. – В недавнем прошлом вы достаточно настрадались от этого омерзительного Джона Раздевателя. Он и его шайка больше всех напоминают преступников. Если Эдмунд обнаружил этого бандита, когда тот пытался у него что-либо украсть, и они подрались, разбойник вполне мог убить кузена, чтобы спастись самому.

– Но этот Джон Раздеватель никогда никому не наносил телесных повреждений.

– Знаем ли мы это наверняка?

– Нет, но он также никогда не появлялся в замке.

– Он становится все более и более наглым, иначе бы не отважился ограбить меня.

– Верно.

– Значит, это только подтверждает мысль, что настоящим преступником вполне мог быть этот Джон Раздеватель, и что он уже покинул эти владения, опасаясь за свою жизнь.

Хьюго издал громкий возглас и похлопал Грэя по спине.

– Поразительно, де Валенс. Весьма достойный образ мыслей, и гораздо более правдоподобно, чем все эти досужие сплетни, да, именно досужие сплетни.

– Я так и думал, что вам понравится.