Текст книги "Лорд дракон (ЛП)"
Автор книги: Сьюзен Робинсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Глава 6
Джулиана шла позади своей матери между Иоландой И Лодин в веренице дам, направляющихся к ристалищу. Бертрад со своими подругами плелась в конце процессии. Хавизия была слишком занята, разыгрывая хозяйку перед графиней Ювидейл и другими знатными дворянками, чтобы обращать внимание на своих дочерей, отчего Лодин могла свободно отпускать грубые шуточки, не боясь получить нагоняй. Улыбки и смех исходили от окружавшей ее группы, поднимая настроение шедшим рядом с ними. Несмотря на лёгкие угрызения совести, настроение Джулианы было столь же приподнятым, как остроконечные вершины башен Уэллсбрука.
Они прошествовали величественной поступью через разводной мост, мимо толпы простолюдинов, собравшихся на представление. При виде леди, одетых в свои самые роскошные одежды, раздавались приветственные крики. Каждый крестьянин, живущий в пределах пешего пути от Уэллсбрука, пришёл, чтобы посмотреть на своего лорда, его семью и приглашённых гостей и разделить господское великодушие – хлеб и зрелища.
Сначала Джулиана была слишком поглощена ожиданием Грэя де Валенса, чтобы отвлекаться на окружающих, но когда они приблизились к учебному плацу, предназначенному для турнирного поединка, то стала обращать внимание на происходящее. Двойной деревянный частокол ограждал ристалище по периметру. Внешний забор был высотой по плечо, внутренний содержал множество промежутков. Между этими двумя частоколами находилось место, где размещались оруженосцы с запасными лошадьми и вооружением, слуги и герольды9. Шумная толпа зевак уже окружила внешний палисад.
По одну сторону прямоугольной арены, обнесённой частоколом, был установлен ряд лож под яркими навесами, с коврами на полу и поражающими великолепием многоцветными флагами – они предназначались для дам. Семья Уэллс и их знатные гости должны были занять центральную ложу.
Даже издали Джулиане удалось расслышать герольдов своего отца, выкрикивающих между узкими проходами среди палаток:
– Готовься к турниру!
Поднимаясь в центральную ложу, она заметила множество оруженосцев и прочих слуг, снующих взад и вперед, неся кольчуги, копья, даже конские нагрудники, которые надевали боевому коню вокруг шеи для защиты. Как старшая дочь, она последовала за графиней Ювидейл и другими леди знатного происхождения и села на передней скамье рядом с местами, предназначенными для старших женщин. Место Иоланды было рядом с ней, в то время как Лодин села по другую руку от наследницы.
Её мать время от времени поглядывала на неё, одаривая крайне подозрительными взглядами. Джулиана избегала смотреть на мать. Ещё несколько дней назад она возмущалась по поводу необходимости присутствия в ложе и угрожала сесть на заднюю скамейку с самыми юными девами и служанками.
По ложам пробежал гул, когда шесть распорядителей турнира появились на арене, возглавляемые Хьюго. Одетые в сюркоты10 из превосходнейшей парчовой ткани и шелка, они следовали в сопровождении герольдов и их сподручных, которые должны были помогать судить состязания. За ними шли более низкие чины и пажи11, задачей которых было следить за порядком, приносить новое оружие, убирать сломанное и оказывать помощь поверженным рыцарям.
Впервые за многие годы Джулиана так волновалась, что практически не могла усидеть на месте. Она с трудом сдерживала нетерпение, ожидая начала церемонии, и пропустила мимо ушей речь своего отца. Наконец, она услышала рёв труб, объявивший о торжественном шествии участников турнира. Громогласные приветствия толпы зрителей повысили ей настроение.
Началось шествие всадников, марширующих в колонне по двое, с копьями, увешанными дамскими рукавами, платками, шарфами, лентами и чулками. Во главе процессии ехали верхом рыцари самого высокого ранга: Джавэйн де Марлоу, граф Рэйвенсфорд и сир де Валенс. Далее следовали Вэйл Д'еверо, барон Дюранс-Гарде и сэр Роберт Бекингтон, сопровождаемые Ричардом Уэллсом и Саймоном Рейнольдсом, бароном Грин-Райзингом.
Джулиана не видела никого, кроме Грэя де Валенса. Великолепный, в изумрудно-зеленом сюркоте, украшенным золотым драконом де Валенса, он ехал, держа шлем в руке и направив копьё острием вверх. С копья свисали голубой шелковый рукав и несколько шарфов и чулок. Джулиана на мгновение нахмурилась, поскольку узнала этот чулок. Он принадлежал Лодин. Она бросила на Лодин раздражённый взгляд, но её сестра томно глядела на другого поклонника.
Процессия приближалась к центральной ложе. Леди уже начали выказывать рыцарям свое расположение, изящно набрасывая символы преданности на кончики копей и тем побуждая своих избранников к победе. Ладони Джулианы стали влажными, по коже бегали мурашки. Де Валенс и граф Рэйвенсфорд приблизились. Они остановились, чтобы поприветствовать графиню и Хавизию.
Лодин сильно удивила её, выказав расположение тому французскому рыцарю с насмешливыми синими глазами, Люсьену, но Джулиане удалось сохранить самообладание. Приветственная улыбка тронула её губы. Большой чёрный боевой конь снова пришел в движение.
Затем весь обзор ей загородили широкие плечи в кольчуге и изумрудном шелке. Она сжала в пальцах платок из серебристой парчи. Иоланде будет больно, но она молода и забудет.
Наблюдая за медленно склоняющимся наконечником копья, увешанным знаками дамской благосклонности, она ждала. Она наклонилась к перилам, разделявшим их, и потянулась, к копью, держа серебристый шелк в руке. Наконечник плавно опустился вниз, мимо её плеча, отклоняясь немного в сторону. В последний момент она смогла удержаться. Судорожно дёрнувшись назад и уронив руку на колени, она наблюдала, как остриё копья склоняется к девушке, сидящей возле неё, к Иоланде.
Ей показалось, что вся кровь схлынула с её лица. Улыбка застыла, словно замороженная – а ведь она была так уверена! Передёрнув плечами, Джулиана отпрянула назад, словно устраиваясь поудобнее. Теперь она смотрела пристальным взглядом прямо перед собой. Краешком глаза она наблюдала, как Иоланда залилась румянцем и позволила своему изящнейше вышитому рукаву опуститься на копьё Грэя де Валенса.
Процессия двинулась дальше. Копья поднялись вертикально в приветствии, опустились, взвились вверх, украшенные красочными призами. Джулиана улыбнулась и поздравила Иоланду и своих сестёр с теми знаками благоволения, которые у них потребовали. Она смеялась над шуточками Лодин, шушукалась о мастерстве некоторых рыцарей. Это была самое трудное, что она когда-либо делала в жизни – тяжелее, чем пережить отказ Эдмунда Стрэйнджа.
Де Валенс не хотел её благосклонности. Он вовсе не собирался честно и открыто благодарить её перед всеми. Зачем же тогда он с ней так разговаривал, если не нуждался в её расположении? Дура, да все по той же причине, даже ты должна была это заподозрить, хотя и не привыкла к подобному вниманию. Нет, она не будет думать об этом. Она должна пережить этот ужасный турнир и сохранить своё лицо. Она же не выдала себя?
Она сама ввела себя в заблуждение, разочарование и боль нарастали внутри нее, затем сжались в тугой комок где-то в груди. В сердце? Горло саднило от попыток сдержать рыдания, но она скорее задохнётся, чем опозорится, начав плакать. Позже, когда останется одна, она обругает себя за то, что поверила ещё одному рыцарю. Тогда же даст волю и слезам. Сейчас же ей надо спасать свою гордость.
Никто, а особенно де Валенс, не заподозрит, что она была настолько глупа, чтобы надеяться, будто у неё появился поклонник. Турнир шёл своим чередом, хотя по-настоящему она не увидела ни одного поединка. Хьюго заявлял, что будет использоваться учебное оружие. Лезвия мечей были притуплены, а копья были легки и сделаны из мягких пород древесины. Она очень расстроилась, ведь вероятность того, что Грэй де Валенс будет убит, была невелика.
Однако же мог произойти какой-либо несчастный случай. Возможно, что, в конце концов, и от этого турнира будет польза. Джулиана успокоилась и стала ждать. Пребывая до сего времени в полном оцепенении, она не заметила, как герольд де Валенса бросил вызов Ричарду. Вызов повлёк за собой волнение в толпе; все знали о тайной вражде между этими двумя мужчинами. Перед встречей с де Валенсом у Ричарда был ещё один рыцарский поединок.
Все же была надежда. Она видела, как сражается Ричард, и он был сильным противником, особенно в бою на мечах. Если она наберётся терпения и подождёт, то ей, возможно, представится удовольствие наблюдать, как в Грэя де Валенса воткнут меч как раз между золотыми крыльями дракона на его груди.
* * *
Он был в ярости. Годы ожидания должны были увенчаться позором Ричарда Уэллса, а сейчас ублюдок разрушил всё, придя к нему с правдой. Ошеломлённый тем, что Уэллс рассказал ему в самом начале турнира, Грэй де Валенс сражался как в тумане. Он был так поглощен мыслями, что забыл предупредить герольда не бросать вызов своему врагу. Было слишком поздно отзывать его.
Стоя на арене позади внутреннего частокола, он позволил своему оруженосцу перешнуровать ему кольчугу, в то время как сам погрузился в беспокойные мысли. Уэллс пришел к нему в палатку, когда он облачался для поединка, удивив и его самого, и его окружение. Ни один из двух других мужчин, которым он хотел отомстить, не хотели разговаривать с ним. Исключая Гэмье де Мозеля, который заговорил лишь после того, как напал на него со спины. Проиграв схватку, он умолял о пощаде. Просьба оказалась отвлекающим манёвром – в это время мерзавец тянулся рукой к припрятанному кинжалу. Гэмье умер.
Но Уэллс открыто пришел в его палатку. Он бесцеремонно заявился к нему и имел наглость отчитать Грэя за желание отомстить. Он стоял там, дородный, черноволосый, преисполненный важности, и качал головой. Качал головой!
– Я знал, что вы лишь притворяетесь, что изменились, разыгрывая перед моим дядей благородного рыцаря. Этот фарс не делает вам чести, де Валенс. Месть невиновным людям не смоет с неё пятно позора.
Грэй натянул покрытую пластинами металла перчатку на правую руку и пошевелил пальцами. – Вы никогда не слышали о Божьем суде12? Бог – мой судья и мой свидетель, он видел, как я одержал победу над Уильямом Лоуренсом и вашим другом – Гэмье де Мозелем. – Грэй прекратил изучать перчатку и упёрся в Уэллса ледяным пристальным взглядом. – И, в конце концов, он рассказал мне правду. Перед смертью. Он сказал мне, что это вы обольстили жену барона Этьена. Опасаясь разоблачения, поскольку служанка застала вас с ней, вы попросту свалили вину на меня. Чтобы лживое дьявольское отродье, каковым вы и являетесь, избежало разоблачения. Когда-то я думал, что вы были моим другом, Уэллс. Я могу простить многое, но не предательство рыцаря, который назывался моим другом.
Вместо громогласных опровержений или вызывающего смеха он получил в ответ лишь недоуменный пристальный взгляд.
– Гэмье сказал, что я был любовником?
– Очень хорошо, Уэллс. Такое искреннее смущение. Вы преуспели бы даже при дворе халифа в Египте.
Уэллс нахмурился, смутившись. – Зачем ему выдумывать такую ложь? Он знал, что я не…
– Этот фарс бесполезен. Я не верю вам и потому убью вас.
Его раздражение достигло предела, когда он заметил, что его враг вовсе не слушает его. Уэллс даже не смотрел на него. Он ходил взад и вперёд по палатке Грэя с опущенной головой, потирая подбородок. Потом вдруг внезапно остановился, уставившись невидящим взглядом на сундук для одежды, и задумался.
– Он, должно быть, боялся за свою жизнь.
– Верно, – с пренебрежением отозвался Грэй. – И он не осмелился бы взять грех на душу, солгав перед смертью.
– Однако он осмелился.
– Что вы имеете в виду? – рявкнул Грэй.
– Он действительно умер с этим грехом на душе, поскольку я никогда не прикасался к жене барона. Мы все думали, что это были вы.
– Мы?
– Все в доме, – сказал Уэллс. – Я помню день, когда барон всё узнал. Гэмье и Уильям Лоуренс вышли из его комнаты, рассказав всё остальным рыцарям, и заставили нас поклясться хранить молчание.
– В то время я был на охоте.
– Да, но тогда зачем ему было лгать все эти годы, когда… – Уэллс внезапно взглянул на Грэя. – Милостивый Бог и Дева Мария, Гэмье и Уильям.
Грэй почувствовал себя не в своей тарелке. – Вы – один из тех, кто взял меня в плен. Вы – один из тех, кто обвинил меня и заточил на том судне.
– По требованию барона Этьена. Но…
– Да в чем дело, чёрт бы вас побрал?
– Я никогда не задумывался об этом, но барон Этьен до того момента, пока Гэмье и Уильям не перекинулись с ним парой слов наедине, и не подозревал жену в измене. И это Гэмье предложил похитить вас и вывезти за границу. Он всегда ревновал к вам. О его ревности шушукались во всём владении. – Уэллс приблизился к Грэю и понизил голос. – И если он сказал вам такую ложь после всех этих лет, тогда я допускаю, что он лгал всё время.
Грэй отвернулся от Уэллса и начал надевать другую латную рукавицу. – Я и не знал, что вы так меня боитесь.
– Боюсь?
– А зачем ещё вам выдумывать такую небылицу?
Глаза Уэллса расширились, он побагровел. – Вы обвиняете меня во лжи?
– Не сомневаюсь, что вы слышали о том, какой конец постиг малодушного Гэмье.
– Я, к вашему сведению, не лжец!
– Ха!
– Вы слишком долго жили среди язычников, де Валенс. Рабство, должно быть, ослабило ваши мозги, иначе бы вы помнили одну маленькую деталь.
– Какую же?
– Именно в те несколько недель, когда супруга барона, как предполагалось, сбилась с пути истинного, я оправлялся от раны в паху, которую получил, упражняясь с новыми оруженосцами. Я удивлён, что вы не помните, поскольку именно вы помогали заносить меня в замок. Вы видели рану, так скажите мне, мог ли я в таком состоянии разделить ложе с женой барона?
Грэй лишь покачал головой, его мысли были в полном беспорядке.
– Я прошу прощения, де Валенс, хотя и не обвиню вас, если вы откажете мне в этом. Я был вашим другом, но так и не пришёл к вам и не выслушал вашу точку зрения. Я должен был сделать это, поэтому заслуживаю любого наказания, какое Бог предопределил для меня.
В ответ Грэй смог только пробормотать:
– Вы были ранены… Боже праведный, вы были ранены, и все это время я…
Шум и суматоха турнира, окружающие его, смолкли, как только Грэй вспомнил об откровениях Ричарда Уэллса. Это правда, Уэллс был ранен. Даже такой здоровяк, как он, не мог быть с женщиной, не оправившись полностью от своего ранения. Новости повергли его в смятение. После бесчестья единственным движущим началом его жизни стало желание отомстить, прежде всего, Ричарду Уэллсу, как наиболее виновному. Теперь эта побудительная сила исчезла. А он убил настоящего преступника, не подозревая об этом. Гэмье, трус, отнял у него сладость реванша – узнать правду и отмстить.
Саймон обернул перевязь13 вокруг талии Грэя. На левом боку она была приспущена, чтобы он мог вложить меч в ножны, но Грэй медлил. С тех самых пор, когда ему внезапно, подобно удару молнии, открылась истина, он машинально участвовал в турнире, уделяя ему лишь толику своего внимания. До сих пор ему везло, и он не поплатился за рассеянность во всех трёх своих схватках, из которых к тому же вышел победителем. Оруженосец надел шлем ему на голову и опустил забрало.
Грэй тряхнул головой. Он должен взять себя в руки. Саймон подвел к нему коня. Животное мотнуло головой и дернуло за уздечку. Грэй вложил меч в ножны, проверил, пристёгнут ли к седлу его двуручный меч для пешего боя, и вскочил на коня. Когда трубы заиграли сигнал к бою, Грэй поднял копье и щит и направил коня к ристалищу.
Внезапная тишина опустилась на плац. Помощники герольдов – и де Валенса, и Уэллса – отказались от общепринятых взаимных оскорблений. Грэй видел на другом конце турнирной площадки Ричарда Уэллса, неподвижно, как и он сам, сидящего на своём огромном боевом коне.
Маршал взмахнул своим белым жезлом и провозгласил:
– Во имя Господа и святого Михаила, к бою. – Грэй увидел, как его противник пришпорил своего жеребца. Из лож раздались подбадривающие возгласы. Земля задрожала, а комья грязи полетели в разные стороны, когда он ринулся через арену. Когда жеребец перешёл в галоп, он низко согнулся в седле, прикрывая щитом тело, и опустил шлем почти к самому краю щита. Через глазницы шлема он видел, что Уэллс сделал то же самое. Годы тренировок гнали его вперёд. Он был обязан атаковать.
Направив лошадь так, чтобы поразить противника справа, он опустил наконечник копья с целью нанести смертельный удар. В самый последний момент, почти против своей воли, он отклонил копьё от намеченной цели. Не намного, но достаточно. От столкновения его тряхнуло в седле. Копьё раскололось, и он отбросил его, когда конь встал на дыбы, взметнув копытами комья грязи. Он поспешно повернулся, чтобы взглянуть на Уэллса. Длинный неровный след на щите врага свидетельствовал о том, что он метил верно. Толпа разразилась одобрительными криками.
Они сошлись во второй раз с тем же самым результатом. Снова напряженная тишина сопровождала атаку, и вновь оба остались в седле. Его рука уже дрожала после удара. В третий раз конь Грэя поскакал вперед. Не обращая внимания на разлетающиеся комья грязи и грохот копыт, он летел во весь опор. Его копьё опустилось. На сей раз, он вынудил себя держать его прямо. Удар выбросил его из седла. Он упал и растянулся на земле. По оглушительному лязгу брони он понял, что Уэллс тоже упал.
Оттолкнувшись от земли, Грэй поднялся на ноги, бросился к коню и вытащил меч. Ему удалось поднять щит прежде, чем Уэллс атаковал его. Он нанёс ответный удар сверху вниз. Удар был столь мощен, что оставил вмятину на его клинке. Он сделал обманный выпад, заслонился щитом от второго удара и атаковал.
Меч полоснул по ребрам Уэллса, и Грэй услышал приглушенный крик. Казалось, он столетия ждал этого звука, звука боли того, кто его предал. Но не было никакого удовлетворения. Вместо этого звук лишь дал ему почувствовать своё опустошение. Не было никакого ликования, никакого оправдания, никакого триумфа. Он боролся с невиновным, потому что не желал отказаться от мести. Он был глупцом.
С этой мыслью Грэй увернулся от страшного удара, который мог запросто вывихнуть ему плечо. Уэллс мчался на него, собираясь атаковать, и Грэй занёс в замахе меч, готовясь отразить удар. Лезвием меча он плашмя ударил противника в живот. Уэллс вскрикнул, согнулся пополам и упал ничком. Он попытался откатиться, но Грэй оказался быстрее.
Грэй наступил на Уэллса своим сапогом и отбросил его назад на спину. Кончик меча передвинулся и застыл над сердцем его врага. Уэллс замер.
Что-то было не так. Грэй на мгновение застыл в нерешительности, затем понял, что толпа снова затаила дыхание. Он впервые за весь турнир бросил взгляд на ложи и увидел, что Хьюго уставился на него с побелевшим лицом. Его пристальный взгляд опустился к маленькой фигурке с широко раскрытыми серыми глазами. Он чуть улыбнулся. Маленькая черная уточка, которая так часто посещала его мечты, думала, что он собирается убить её кузена.
Хватит с него убийств. Выпрямившись, он убрал свой меч, торжественно отсалютовал и протянул руку Ричарду Уэллсу.
– Гэмье мертв, и я не собираюсь убивать вас за то, что вы были обмануты им.
Он ничего не видел, кроме черных щелей в огромном шлеме Уэллса, лишь услышал громкий хохот.
– Долго же вы не могли решиться!
Уэллс принял руку, и Грэй под рёв толпы помог ему подняться на ноги. Он посмотрел через ристалище, ожидая найти Джулиану Уэллс, приветствующую его вместе с остальными и бросающую ему признательные взгляды. Она не делала ничего подобного. Она сидела, в то время как все остальные стояли и аплодировали. Она сидела, плотно сжав губы, и сверлила его ледяным взглядом через всю арену.
Идя с Уэллсом к ложам, он снял свой шлем, чтобы лучше видеть её. Откинув назад стёганый подшлемник, он снова поискал её взглядом. Он только успел увидеть, как она поворачивается к нему спиной в вихре зелёного, как лес, шелка. Когда он подошёл к ложе Уэллсов, её уже не было.
Молодило Сок молодило, отгоняющий инфекцию, используют при лечении открывшихся язв. Также кадки с растениями часто устанавливают на крышах и используют в качестве громоотвода.
Глава 7
Джулиана шла, шёлковые юбки обвивались вокруг лодыжек и волочились по лестнице домика, когда она спускалась по ступенькам.
– В терпении и смирении нет места гневу и раздражению. В терпении и смирении нет места гневу и раздражению. Гром Господень! В терпении и смирении нет места гневу и раздражению.
Отец Клемент порекомендовал ей повторять эту фразу из учения Франциска Ассизского всякий раз, когда она почувствует себя настолько разъяренной, что готова будет поддаться искушению, применить физическую силу. Джулиана стиснула зубы и заставляла себя повторять вслух снова и снова, пока шла сквозь толпу весёлых фермеров и слуг.
– В терпении и смирении нет НИКАКОГО места гневу и раздражению. Ни единого места. Высокомерный, похотливый Викинг. Отродье дьявола. В терпении и смире…
– Госпожа! Госпожа Уэллс, храни вас Бог, госпожа.
Джулиана тихо заворчала себе под нос, но обернулась и увидела мальчика-слугу, бегущего за ней и выкрикивающего её имя. Он был одет в цвета де Валенса. Она отвернулась и пошла дальше через лагерь палаток и шатров, но мальчик всё равно догнал её.
– Госпожа Уэллс, прошу прощения, но меня послал Имад.
Джулиана неохотно остановилась, встав посреди дороги и вынуждая какого-то встречного оруженосца в рваной кольчуге обойти ее. – Да?
– Язычник Имад просит вас прийти к нему, госпожа.
– Ему хуже?
– Не знаю, леди. Возможно.
Мальчик понёсся прочь, не дождавшись её согласия. Джулиана вздохнула и последовала за ним к палатке Имада мимо бесконечных рядов голубых и тёмно-красных ковров с ворохами шелков. Лучше пойти сейчас, чем столкнуться с де Валенсом позднее. Когда она вошла в палатку, Имад сидел на своей роскошной кровати, вдыхая лекарственные пары её отвара. Он изящно взмахнул рукой, затем поклонился и прошептал приветствие на арабском языке. Его кашель поутих.
– Благослови вас Аллах, госпожа.
– Да, так что же случилось? – Она нагнулась и прижала ладонь к его лбу. Он вздрогнул. – Не двигайся, чтобы я смогла с Божьей помощью определить, спала ли твоя лихорадка.
– Простите меня, госпожа, но на моей родине леди не прикоснулась бы ко мне.
– Если бы я не прикоснулась к тебе, тебе до сих пор было бы плохо. – Джулиана убрала руку со лба мальчика и отступила. – Уже намного лучше.
– Да, госпожа, и мой хозяин предоставил мне честь вручить вам подарок, как символ нашей благодарности. Он говорит, что я обязан вам жизнью.
Имад махнул слуге, стоящему у входа в палатку. Юноша поднял шкатулку и подошёл к ней. Джулиане отчаянно не терпелось уйти, она всё ещё была в ярости и отнюдь не в настроении принимать что-либо в подарок от Грэя де Валенса.
Имад забрал шкатулку у слуги и протянул её Джулиане, которая посмотрела на неё так, словно это были коровьи кишки. Шкатулка слоновой кости была изукрашена со всех сторон изображениями сцен из предания о Тристане и Изольде. Замочек, ножки и богатая инкрустация были из золота. Поскольку Джулиана не сделала ни единого движения, чтобы принять шкатулку, Имад поставил её себе на колени и поднял крышку.
Внутри находились маленькие горшочки и травы в стеклянных сосудах, которые она потеряла вчера в грязи. Джулиана изумленно разглядывала их. Затем Имад снял подставку, на которой стояли горшочки, чтобы продемонстрировать ей, что находится внутри. Бесчисленное множество колбочек, трубочек и пузырьков из блестящего хрупкого стекла было бережно завернуто в батистовую ткань.
Джулиана сначала заморгала, потом нахмурилась, поняв, что де Валенс попросту возвращает ей ее же баночки в то время, как она ожидала от него чего-то другого… Она снова почувствовала себя униженной. Ей не нужны тайные подарки, а он не находил ее достойной изысканных жестов, непринужденно сделанных перед людьми их круга.
Имад склонился над шкатулкой. – О, божественная сияющая леди, мой хозяин бесконечно обязан вам. Этого дара недостаточно. А я обязан вам, своей госпоже, жизнью, так же, как я обязан жизнью моему господину. Я буду служить вам вечно.
Выпрямившись, Джулиана приняла самое надменное выражение, на которое только была способна.
– Этот жест излишен. Всему населению Уэллсбрука я помогаю как целительница, и мне не надо никакой оплаты. Я рада, что ты вне опасности. Тебе следует соблюдать постельный режим ещё, как минимум, три дня. Господь да ускорит твоё выздоровление. – Она отвернулась от него.
– Но, госпожа, что я скажу хозяину?
Джулиана, сверкнув глазами, резко повернулась обратно. – Ничего! Ты был болен. Я – лекарь, и лечила тебя. Всё, вопрос исчерпан, больше мне нечего сказать твоему чертовому хозяину. Отдыхай с Богом, Имад.
Выйдя из палатки, Джулиана услышала чиханье и обернулась, заметив Элис, ожидавшую её.
– О, госпожа, ваша мать послала меня разыскать вас. Турнир ещё не закончен, и она приказывает, чтобы вы возвратились.
Служанка прижала необъятный носовой платок к носу. Джулиана проигнорировала её слова и направилась в замок. Пыхтя, Элис настойчиво продиралась за ней сквозь толпу.
– Госпожа, ваша мать послала меня за вами.
Ускорив шаг, Джулиана промчалась по подъемному мосту под блестящими побелёнными стенами замка, и бросила через плечо. – Возвращайся к ней и скажи, что у меня разболелась голова, и я отправилась на поиски молодило, чтобы успокоить боль.
Элис, ловя ртом воздух, покачала головой.
– Я не могу это передать. Да она съездит мне по ушам за такой ответ!
– Чепуха. – Джулиана, остановилась отряхнуть юбки от пыли перед тем, как перебежать опустевший двор замка. – Скажешь ей, что заметила мою слабость и помогла добраться до комнаты. А затем пошли слугу, чтобы разыскать Бого, Эдмера, Уоррена и Ламберта.
Элис поспешно обежала вокруг Джулианы и встала перед нею, тревожно всматриваясь в лицо хозяйки. – О, нет. Я думала, вы выкинули из головы эти свои штучки.
– Делай, как я сказала, Элис, и поторопись, потому что я собираюсь сразу же отправиться в Вайн-Хилл. Пока есть время, чтобы приехать туда за несколько часов до наступления темноты.
Застонав, Элис потёрла лоб. – Ох, теперь у меня и впрямь разболелась голова.
Не обращая внимания на протесты служанки, Джулиана прошествовала мимо стогов сена, конюшен и выгребной ямы в главную башню. Поднявшись в свою комнату, она захлопнула дверь и остановилась, с негодованием уставившись на изображенную на стене сцену с единорогом. Наконец, она дала выход переполнявшему ее гневу, обрушив в адрес де Валенса поток изощренных проклятий. Всю дорогу Джулиана опасалась, что не сможет сдержаться, прежде чем окажется в своих апартаментах.
Но одних проклятий было недостаточно. Она повысила голос до крика, расшвыривая подушки и срывая кружево и вуаль с головы. Постепенно гнев сошёл на нет, уступая место раскаянию, стыду и злости, направленной на самое себя. Она ненавидела себя за глупость, из-за которой поддалась красивым речам мужчины, известного своим умением соблазнять и очаровывать.
К моменту возвращения Элис Джулиана исчерпала всю свою ярость. Гнев превратился в твёрдый ком, застывший в груди, который давил всё сильнее с каждой минутой. Губы искривились в расстроенной гримасе. Поторапливая служанку со сборами, она поклялась достойно отомстить Викингу за то, что тот пренебрёг ею.
Он думал, что может вертеть ею, как хочет, в то же время, питая возвышенные надежды в отношении малышки Иоланды. Какое нахальство! Переполненный мужской самонадеянностью, вот он какой. Худший из всех самовлюблённых рыцарей, с которыми она когда-либо сталкивалась.
Она снова пришла в ярость, как только начала думать о нём. Она должна покинуть Уэллсбрук, иначе ей придётся снова выносить его присутствие. Если она не уедет, то сделает что-нибудь ужасное с ним перед всеми и опозорит свою семью. Лучшим решением будет провести ночь в Вайн-Хилле. Ей надо проверить, как движется ремонт крыши поместья и мельницы. Эти занятия заставят её позабыть свой гнев. Кроме того, поездка позволит ей дать поручения Эдмеру и остальным. Если она должна будет отомстить, ей потребуется их помощь, и, возможно, также помощь Ричарда, хотя он и не будет подозревать о своём невольном пособничестве.
Вечерело, когда во главе небольшой группы всадников Джулиана выехала из Хоксмерского леса к деревне у Вайн-Хилла. Она направила свою лошадь к броду реки, окружавшей поселение. Перед ней открылся вид на дома с соломенными крышами, загонами для скота, огородами и фруктовыми деревьями. Пшеничные, ячменные и вспаханные под пар поля были беспорядочно расположены вокруг Вайн-Хилла. В центре деревни располагалась старая нормандская церковь с кладбищем и церковным садом. Западные земли между лесом и рекой крестьяне использовали под пастбища.
Поместье Вайн-Хилл располагалось на возвышении за деревней. Река протекала мимо поселения, огибая замковые постройки. Первоначальной целью, стоявшей перед Джулианой, было собрать мужчин для восстановления старого рва, окружавшего поместье, и провести искусственный канал от реки, чтобы воды снова заполнили пересохший ров.
Проезжая через деревню, она то и дело останавливалась, чтобы поговорить с крестьянами и их семьями, которые отложили работу и вышли, чтобы поприветствовать её. Когда она первый раз приехала в Вайн-Хилл, они отнеслись к ней с подозрением. Старая графиня не уделяла должного внимания поместью и деревне. Мельница прекратила работать, а они сами страдали от разбойников, так как никто не брал их под свою защиту. Потребовались месяцы, чтобы заслужить их доверие. Установка мельницы и бесплатный перемол их зерна, в конце концов, убедили жителей деревни в серьёзности её намерений. Хьюго, хотя и ворчал о дороговизне затеи, всё же предоставил ей рабочих.
В качестве управляющего она наняла Пирса Сильные Руки, старого кузнеца, что еще больше расположило к ней сельских жителей. Он ждал её на шатком старом разводном мосту, перекинутом через всё ещё сухой ров. Со своего места она могла заметить, как мужчины вычерпывают гравий из канала, соединяющего ров с течением реки.
Поздоровавшись с Пирсом, она въехала во внутренний двор, образованный прижимающимися друг к другу зданиями, пристроенными к поместью с тех пор, как его владелец был убит нормандскими захватчиками. Сельские жители верили, что Вайн-Хилл по ночам посещает старый саксонский лорд. Ночью они особенно боялись находиться в самых старых покоях дома и подвале, расположенном на месте разрушенного саксонского зала.
Во внутреннем дворе Джулиана спешилась при помощи Эдмера, самого младшего сына оружейника Хьюго. Голубые, как вода, глаза Эдмера горели от возбуждения, он уже успел соскучиться по приключениям. Раньше он с друзьями всегда сопровождал Джулиану на их вылазках. Она обещала каждому из них удачный брак и участок земли для хозяйства. Когда она решит переехать в Вайн-Хилл, они последуют за ней.
