Текст книги "Пронзенное сердце"

Автор книги: Сьюзен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Как они выглядели? – в тревоге спросила Эмилин.

– Их было четверо, все хорошо вооружены, одеты в красные – нет, скорее, цвета ржавчины – плащи; насколько я знаю, это форма свиты Уайтхоука.

– Вы знакомы с Уайтхоуком? – поинтересовалась Эмилин.

– Граф хорошо известен в этой долине, миледи, – отвечал Элрик, – мы же недалеко от Хоуксмура, владения его сына. А самое главное, граф изо всех сил пытается заполучить эту землю.

– Так ему нужна именно эта долина? – Девушка вспомнила свой разговор с Шавеном по поводу земельного спора, из-за которого и разгорелась война Черного Шипа с Уайтхоуком.

– Граф уже много лет ведет тяжбу с Вистонберийским и Болтонским аббатствами. Оспаривает собственность на земли в долине, – пояснил Шип. – Хотя оба монастыря расположены южнее – ниже по реке, – у монахов здесь большие участки, тысячи акров. Причем очень хорошей земли. На ней процветают фермы и пасутся тучные стада. А лорд Уайтхоук настаивает на том, что эти владения принадлежали его жене и теперь по наследству перешли к нему: и фермы, и стада, и прибыль от них – все, что здесь есть. А недавно он прислал рабочих, чтобы заложить фундамент замка в верхней части долины.

– Мы с Элриком обрабатываем кусок земли, принадлежащий Вистонберийскому аббатству, и выращиваем овец – тоже по соглашению с монахами, – добавила Мэйзри. – А живем за счет излишков продукции и части дохода от стрижки овец. Монастырь владеет здесь всем – он забирает почти все, что производится на фермах, и очень хорошо зарабатывает на овечьей шерсти. Можно сказать, что шерсть и дает большую часть богатства.

– А Уайтхоук обращал свои претензии к королю?

– Да, – вступил в разговор Шип. – Уайтхоук уже несколько лет пристает с этим к королю, но до сих пор суд не вынес никакого решения. Дело в том, что вердикт затрагивает Папу Римского – ведь часть земли принадлежит католической церкви. Вот вопрос и откладывается: король Джон и Папа не могут добром ни о чем договориться.

– А как относится ко всему этому сын Уайтхоука, барон Хоуксмур? Он поддерживает претензии отца?

– До сих пор барон ничего не предпринимал, – ответил Элрик.

– Но его земли по соседству с долиной, – заметила Эмилин.

Элрик уселся поудобнее и пригубил из своей кружки с элем.

– Да, Хоуксмур всего в нескольких милях к серверу отсюда, но его отделяет река. Да и вообще он отстоит довольно далеко от центра долины, где расположены самые тучные пастбища. Так вот. До сих пор барон не участвовал в споре, но тяжба сама собой перейдет к нему, случись что-нибудь с отцом до того, как спор уладится.

– Так что, миледи, мы здесь не можем не ощущать присутствия Уайтхоука, – заключил Шип. Мэйзри наклонилась вперед:

– Как вы оказались в одиночестве в лесу, миледи, и почему вы скрываетесь от людей Уайтхоука?

Эмилин молча оглядела всех своих собеседников, ее испуганные и встревоженные глаза казались огромными. Элрик и Мэйзри терпеливо ждали ответа, их лица, освещенные огнем очага, были красивы своим спокойствием и уверенностью. Кольцо теплого света как будто объединяло всех сидящих здесь. Девушка застенчиво взглянула на Шипа. Он пристально, не отводя взгляда, смотрел на нее. Глаза излучали такую спокойную силу, что в их лучах все опасности казались далекими и легко устранимыми. На мгновение опустив взор, девушка вознесла к небесам молитву. Она очень хотела верить этим людям. И очень нуждалась в их помощи.

– Я надеюсь, – наконец заговорила она, – что вы все-таки не очень верите Уайтхоуку и не выдадите меня ему.

Эмилин неторопливо и подробно начала рассказывать своим новым друзьям печальные обстоятельства своей странной помолвки, а потом поведала и о роковой встрече в лесу, из-за которой она осталась одна в окутанной туманом лесной глуши.

– Когда Лесной Рыцарь появился на нашей тропинке, я побежала и заблудилась. А тот человек, который разыскивает меня сейчас, – это барон Хью де Шавен.

– А почему вы убежали, миледи? – поинтересовалась Мэйзри.

– Церковь осуждает такие помолвки, считая их бесчестными и греховными, хотя мужчины и настаивают на принудительных браках. Говорят, что Уайтхоук страшно жесток, и я не могу по доброй воле выйти за него. Поэтому единственное, что мне остается, – это скрываться. – Эмилин обвела взглядом внимательные лица: – Я твердо решила посвятить себя Богу.

– Вы уйдете в монастырь? – изумленно переспросила Мэйзри.

– Да, но в моей жизни есть еще кое-какие обстоятельства. Мои маленькие братья и сестра сейчас в Хоуксмуре. В плену. – Эмилин непроизвольно изо всех сил сжала пальцы.

Подняв глаза, она встретилась взглядом с Шипом. Он медленно кивнул, чтобы она продолжала.

– Лорд Уайтхоук пугает меня, – тихо продолжала Эмилин, – а вступление в монастырь станет моим покаянием – ведь я нарушила помолвку. Я приму это. Но боюсь, что мои дети пострадают из-за меня. – Девушка тяжело вздохнула. Слезы наполнили ее глаза и готовы были скатиться с ресниц. – Я должна быть уверена в их полной безопасности и спокойствии, если король не позволяет мне самой воспитать их. Только после того, как я устрою их жизнь, совесть позволит мне удалиться от мира. – Что вы будете делать с малышами? Ведь невозможно будет вернуть опекунство, – удивился Элрик. – Это же приказ короля. – Эмилин в задумчивости потерла лоб: – Я должна каким-то образом вызволить их из Хоуксмура. У нас есть родственники в Шотландии, они позаботятся о детях.

Мэйзри не могла поверить своим ушам:

– Вызволить из Хоуксмура? Эмилин пожала плечами;

– Мой дядя – монах в Вистонберийском аббатстве, а старшая сестра – настоятельница женского монастыря. Может быть, они смогут как-то помочь мне…

– Но каким образом монах сможет помочь? – прервал Черный Шип с ноткой раздражения и нетерпения в голосе. – Абсолютно бесполезно просить короля о милости к детям. В его сердце не найдется ни жалости, ни понимания.

– Мой дядя сможет просить опекунства, как старший во всей нашей семье. А поскольку он – служитель церкви, то, возможно, что король и обратит на него внимание. Может быть, Николасу Хоуквуду прикажут отдать детей дяде Годвину. А он уж знает законы и умеет ими пользоваться. Возможно, он пошлет петицию в Ватикан с просьбой об отмене королевского приказа.

– Вот это – реальный шаг. – Черный Шип кинул в огонь маленький камешек с пола. – Но и он может оказаться бесполезным. Дети останутся там, где они есть. – Он взглянул на Эмилин. – Вы не допускаете, что им может быть хорошо в Хоуксмуре? Барон – не злодей и не великан-людоед, леди!

– Я знакома с бароном. На меня он произвел впечатление холодного, самовлюбленного и недоброго человека. И я не оставлю у него своих братишек и сестру. Дети должны расти в добре и любви.

Шип швырнул в огонь еще один камешек, потом еще один. Из костра поднялись крошечные искры. Профиль отшельника четко вырисовывался на фоне огня – лишь длинные, спутанные, непослушные волосы мешали разглядеть его.

– Это в вашей воле, – наконец произнес он так тихо, что Эмилин едва расслышала слова. Потом снова помолчал и продолжал:

– А что будет с вами? Даже если вы уйдете в монастырь, Уайтхоук сможет увезти вас оттуда. Ведь вы обручены – значит, полностью в его власти. Пожелай он – и любой способ окажется годным, чтобы силой заставить вас выйти за него.

Эмилин не думала об этом.

– Все равно я должна пытаться что-то делать, искать выход. Дядя сможет отослать меня к Агнессе в Розберийское аббатство. И, может быть, Уайтхоуку станет лень продолжать борьбу. Ведь он и так уже получил Эшборн – какая разница, в конце концов, со мной или без меня? Шип согласно кивнул:

– Розбери действительно далеко на севере.

– Да. Агнесса ушла в это аббатство после смерти своего мужа. А вскоре отец забрал меня домой из монастыря, где я училась. Сказал, что устраивает мне хороший брак. Но не дожил до него. – Девушка пожала плечами. – Отец никогда бы не выбрал мне в мужья Уайтхоука.

Мэйзри слушала весь этот разговор с огромным интересом и явным, все возрастающим нетерпением. Ей едва удавалось усидеть на месте – с каждой репликой волнение ее все возрастало. А сейчас она не выдержала, и, резко наклонившись вперед, заявила;

– Миледи, если вы уже были помолвлены, все эти королевские указы – полная ерунда. Вы говорите, что отец устраивал свадьбу?

– Переговоры не были завершены. Я даже не знаю имени своего жениха. – Эмилин дрожащей рукой провела по лбу, как будто стараясь снять паутину тупой непрекращающейся боли.

Но Мэйзри твердо стояла на своем.

– Если леди Эмилин уже была обручена или просто обещана другому прежде, чем ее встретил Уайтхоук, он не имеет на нее никаких прав.

Все внимательно взглянули на женщину. Задумчивую тишину нарушало лишь едва слышное потрескивание дров в очаге.

Наконец Эмилин грустно и потерянно улыбнулась:

– Кто теперь женится на мне? Кому я нужна? Ничто не сможет разорвать эту помолвку, и моя единственная дорога – в монастырь. Если Уайтхоук верит в Бога, он поймет и примет мой выбор.

– Чем мы можем помочь вам, леди? – тихо спросил молчавший до этого Элрик.

– Вы уже и так очень помогли мне, я так благодарна! Но завтра утром я должна уехать к дядюшке. Если бы вы смогли дать мне коня или пони, я потом обязательно расплатилась бы.

Мэйзри отрицательно покачала головой.

– Ну уж нет, миледи. Вам необходимы три или четыре дня полного отдыха, иначе головная боль и головокружение еще долго будут вас преследовать. Кто знает, может, за этим огромным синяком таятся серьезные повреждения…

Эмилин вздохнула, прекрасно понимая, что Мэйзри права. Голова очень болела, тело ломило, руки и ноги едва двигались от слабости.

– Наверное, действительно, надо еще немного побыть здесь, – согласилась она.

– А тем временем Шавен как раз и уедет отсюда, – поддержал Шип. – Если, конечно, вы вполне уверены, что не желаете к нему присоединиться.

Эмилин нахмурилась: в его тоне ей послышалась насмешка.

– Я останусь только на день или, в крайнем случае, на два, – настаивала она. – Я должна ехать в Вистонбери. – Но при этих словах на упрямицу вдруг напало какое-то странное – сладкое – изнеможение. Она прислонила голову к меховой подушке и сквозь забытье подумала, а не подмешала ли Мэйзри в свое снадобье какой-нибудь сонной травы.

– Конечно, леди. Вы обязательно поедете к нему, – тихо заверил Черный Шип и наклонился, чтобы укрыть ее одеялом. – А сейчас отдыхайте. У нас еще будет время, чтобы поговорить.

– Я еще когда-нибудь увижу вас? – шепотом спросила Эмилин.

Его лицо было совсем близко, а дыхание овевало лоб. Она даже чувствовала тепло его тела – ощущение казалось странным и умиротворяющим.

– Я здесь – на случай, если понадоблюсь. Спите, – пробормотал он.

Она кивнула, на секунду закрыв глаза. Но потом, когда захотела вновь взглянуть на своего спасителя, уже не смогла их открыть.

Когда Эмилин проснулась, в горле у нее было совсем сухо. Головная боль не прошла, но ум, казалось, прояснился. Закинув руки за голову, девушка потянулась и зевнула, а потом осмотрела пещеру. Никого не было. Слабый свет окрашивал занавеску у входа в розовый и золотой цвет. Значит, уже утро.

Откинув меховое одеяло, так уютно согревавшее ее, Эмилин встала и прошлась по комнате. Ноги плохо подчинялись ей. Девушка зачерпнула воды из ведра и с жадностью начала пить, а потом присела у очага и принялась грызть яблоко. Несмотря на пробивающийся с улицы солнечный свет, пещера оставалась сумрачной. Подобрав колени к подбородку, Эмилин задумчиво смотрела в теплый круг тускло мерцающего огня.

Сердце билось гулко и быстро. Черный Шип вернулся в ее жизнь именно в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась. Ни малейшего сомнения не было в том, что бородатый заросший лесник и есть старый враг Уайтхоука. Едва он вошел вчера, она тут же узнала его – знала всегда – так, как будто долгих восемь лет не прошли с той летней ночи, когда они повстречались в лесу. И он смотрел на нее как на старую знакомую – в этом не было сомнения. Этому человеку можно доверять, решила Эмилин. Тем более что он считает себя в долгу перед Эшборнами.

Девушка шепотом прочла благодарственную молитву. Господь послал ей отважного рыцаря. Воина, который сможет вызволить ее малышей; героя, подобного Бивису Хэмтону, Роланду, Ги Уорвику. Он защитит и ее. Эмилин с улыбкой обвила колени руками, устраиваясь поудобнее.

Когда Черный Шип бесшумно проскользнул сквозь занавешенную шторой дверь, Эмилин сидела в глубокой задумчивости. Она не заметила его даже тогда, когда он подошел к ней почти вплотную. Обхватив колени, будто в трансе, смотрела она в огонь. Прекрасные волосы сияли собственным светом – они закрывали спину девушки, спускаясь до самого пола.

Ее тихая красота, окруженная золотым нимбом волос, поразила его. Изящные, отточенные черты лица, тонкие, благородной формы руки. Сутки тому назад, когда он снимал с бесчувственной девушки насквозь промокшую ледяную одежду и заворачивал ее в меховое одеяло, он не мог не восхититься стройностью ее фигуры. Она не была и никогда не станет крупной, хотя и держала себя с гордой грацией, помогающей ей казаться выше. А сейчас, в этой пещере, сидя у его ног, она казалась прозрачной и хрупкой, как самое тонкое стекло.

– Леди Эмилин, – тихо окликнул Черный Шип. Девушка подняла голову и посмотрела на него так, как будто видит впервые.

«Видит Бог, – подумал он, – рана на голове действительно серьезна».

Она смотрела на него взглядом одновременно и сердитым, и чарующим. Нежная линия ее носа резко контрастировала с упрямо очерченным, почти квадратным подбородком. Прямые темные брови придавали выражению еще большую серьезность, а глаза казались голубыми озерами – лишь вокруг зрачков солнечным светом сияли золотые ободки.

Это маленькое личико поражало странным сочетанием своеволия и нежной уязвимости. Сразу возникало желание защитить Эмилин – может быть, из-за того, что она напоминала одновременно и ребенка, и взрослую женщину. В то же время ее образ вызывал непреодолимое физическое желание – огонь страсти разгорался все сильнее. Хотелось хотя бы погладить шелковистую кожу, ощутить ее мягкое прикосновение. Мужчина покрепче сжал кулаки.

– Черный Шип. А мы думали, что ты погиб, – пробормотала девушка.

Вздохнув, он опустился перед ней на колени.

– В каком-то смысле это правда. – Подбросив несколько поленьев в огонь, он палкой пошевелил их, чтобы пламя разгорелось.

– Хотя я тогда была совсем еще ребенком, я запомнила тебя на всю жизнь.

– Я тоже все время помнил тебя, – нежно ответил Шип. – И твоего брата, и Уота. Позже я узнал, что отец твой умер, и семья оказалась в тяжелом положении. Это очень опечалило меня.

– Значит, ты знал, кто я такая, когда нашел меня?

– Конечно, моя госпожа. А ты решила, что я узнал худенького ребенка в этой красивой женщине? – Не в силах дольше сдерживаться, Черный Шип нежно коснулся подбородка девушки. Она опустила глаза и густо покраснела. Он снова занялся углями в очаге.

– Твой отец был прекрасным и щедрым человеком. Его смерть – огромная потеря. А когда прошел слух, что Гай Эшборн в плену, я понял, что скоро тебе может понадобиться поддержка, и старался по возможности быть в курсе дел всей вашей семьи – чтобы появиться в нужный момент.

Эмилин поразилась:

– Так значит, ты знал все, что происходит с нами?

Черный Шип пожал плечами.

– Главный магистрат имеет глаза и уши по всему княжеству, миледи. Когда прошел слух о твоей помолвке с Уайтхоуком, я решил, что не имею никакого права отдавать дочь друга в жены этому порочному человеку. Я хорошо помню свой долг.

– А как ты узнал, что я заблудилась?

– Я знал, что конвой повезет тебя через долину, поэтому мы с Элриком все время наблюдали за вами, хотя в тумане это было очень трудно сделать. И скоро оказалось, что конвой встретил на пути кое-какие трудности. Сначала мы не могли найти тебя в тумане, хотя слышали очень хорошо – ты все время пищала, как раненый поросенок.

Он снисходительно-ласково улыбнулся девушке, и она тут же ответила улыбкой. На сердце сразу посветлело. Господи милостивый, как же умопомрачительно красивы ее волосы и глаза сейчас, когда их освещает пламя костра! В эту минуту, когда они так улыбались друг другу, мужчина снова ощутил волну желания – он отчетливо понимал, как реагирует на эту красоту его собственное тело. Черный Шип еще не решил наверняка, как ему вести себя с этой женщиной, и подобный поворот в собственных чувствах тревожил его и лишал уверенности.

Брови Эмилин нахмурились – темные и густые, как повязка из собольего меха над чистыми глазами, обращенными прямо в душу, и сердце Черного Шипа ответило на этот взгляд гулкими неровными ударами. Снова помог костер – вечный друг и спаситель; присев на корточки, молодой человек опять принялся тщательно помешивать угли. А в голове в это время бушевал водоворот мыслей и сомнений. Что сказать ей? И как? Открыть всю правду сейчас опасно. Но он чувствовал, что доверяет этой девочке, хотя обычно доверие с трудом находило себе место в его сердце.

– Твое лицо кажется мне очень знакомым. Это странно – ведь я с детства не встречала тебя. – Эмилин вглядывалась, наклонив голову и прищурив глаза; – Это так?

Его улыбка моментально растаяла, сменившись каменной непроницаемой маской.

– Ты видишь во мне моего отца, – спокойно произнес он и присел рядом с девушкой.

– Отца?

– Лорда Уайтхоука.

Она выпрямилась, опустив руки, которыми до сих пор обвивала колени, и недоверчиво взглянула:

– Ты – брат барона Хоуксмура? Он пожал плечами и молча развел руками – это был жест сомнения и раздвоенности.

– Боже милостивый! Так значит, долгие годы ты воевал с собственным отцом? Черный Шип кивнул.

– Это долгая история, миледи. Девушка недоверчиво покачала головой и снова попыталась рассмотреть лицо своего нового друга.

– Да, ты, конечно, очень похож на барона, хотя борода и изменяет черты лица. И глаза у тебя совсем зеленые. – Она нахмурилась и прикусила губу, потом, наконец, решившись, продолжала: – Я надеюсь, что ты мой друг. Черный Шип.

Он отвел взгляд.

– Да, разумеется.

– И ты уверяешь, что в долгу перед моей семьей.

– Да, – ответил он, не понимая, к чему она клонит. – И думаю, что когда доставлю тебя целой и невредимой твоему дядюшке, то отдам этот долг сполна.

– Ты мог бы помочь нам не только в этом. – Глаза Эмилин светились решимостью, а Черный Шип боялся услышать ее слова.

– Освободи моих братьев и сестру из замка барона!

Он в задумчивости провел рукой по густой короткой бороде:

– Ты хочешь, чтобы я их похитил или отбил в схватке? – И в голосе, и во взгляде его сквозило удивление.

Девушка вся сияла в теплом свете огня. Глаза блестели, мягкие локоны рассыпались по плечам, жемчужные зубы белели, розовые губы возбужденно приоткрылись. Она кивнула:

– Можно и так. Для тебя это не будет проблемой.

Черный Шип вздохнул. Он прекрасно понимал, что лучший выход сейчас – это холодный отказ.

– Леди, детям не угрожает ни малейшая опасность. Сдержите свое воображение и постарайтесь рассуждать здраво. У меня нет людей, чтобы взять замок приступом. И где же, кроме того, вы собираетесь их прятать?

– Я же уже объясняла – у родственников в Шотландии.

– А как ты их переправишь туда? – Черный Шип снова перешел на «ты». – И что с ними будет, когда ты уйдешь в монастырь? Подумай, девочка! Им хорошо сейчас. Что, если в Шотландии их не примут? Тогда им придется жить в монастыре – с тобой или с твоим дядюшкой!

– Малышам нужна семья. Кроме того, я же обещала отцу… – Эмилин неожиданно замолчала и вскочила на ноги, взметнув вокруг себя голубую шелковую волну. Некоторое время она возбужденно мерила шагами комнату, потом снова заговорила. Сила чувства и гнева в ее голосе поразила Черного Шипа.

– Я обещала отцу, что никогда их не брошу! – Девушка прижала ко рту крепко сжатый кулачок. Но не смогла сдержать рыданье и бессильно закрыла ладонями лицо.

Не в силах помочь. Черный Шип наблюдал почти с отчаяньем за той, что была ему так дорога. Он взял ее руки в свои, чтобы хоть немного поддержать, и Эмилин доверчиво прижалась к нему. Молодой человек осторожно привлек ее ближе, нежно гладя душистые волосы, ласково похлопывая по плечу – до тех пор, пока приступ отчаянья не начал ослабевать.

– Успокойся, – прошептал он. – Успокойся. Ты же не сделала ничего дурного.

Девушка всхлипнула уже тише и прижала ладони к груди друга.

– Мы с Гаем дали обещание отцу. Но Гая уже тоже нет. Поэтому обещание ложится на меня одну, и я обязана сдержать его.

– Обещание – это святая вещь, – пробормотал Черный Шип в мягкую пелену ее волос. – Я прекрасно понимаю это. Понимаю и то, что потерю отца невозможно восполнить. Но позволь мне повторить: ты не виновата в том, что потеряла детей.

– Я должна чтить память отца и его заветы. – Голос девушки дрожал от волнения. – Это было последнее, что он сумел сказать мне. О Господи! – Она снова заплакала. – Я не вынесу разлуки с ними. А если что-то случится… – она не смогла закончить.

Черный Шип держал Эмилин в своих объятьях и, не переставая, поглаживал ладонью по спине. Приглушенные рыданья сотрясали худенькое тело, и он нежно провел рукой по ее шее, тонкой и беззащитной, как у младенца. Волосы ее пахли дымом и травами, и вся она казалась теплым комочком в его руках. Черный Шип остро ощущал всю силу ее горя и боли.

– Нельзя было забирать их от меня – сквозь слезы прошептала Эмилин.

– Я понимаю, – тихо ответил Черный Шип, – Теперь я понимаю это.