Текст книги "Пронзенное сердце"
Автор книги: Сьюзен Кинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)
Глава 21
Деревня утонула в густом тумане. И без того неясная граница между покрытой снегом землей и серым небом исчезла совсем. Эмилин и Элрис, дрожа от холода, вместе вышли из старинной, саксонской постройки, церкви.
Попрощавшись со священником, служившим мессу в честь Двенадцатой ночи и Крещения [8]8
Двенадцатая ночь – Twelfth Night – канун Крещения; Двенадцатый день – Twelfth Day – Крещение.
[Закрыть], дамы заспешили к своим коням. Слуга ожидал, чтобы помочь им сесть верхом.
Рядом шесть вооруженных всадников охраняли закрытый фургон. В нем сидели дети и няня. Процессия выехала на занесенную снегом дорогу и направилась в Хоуксмур. Предстояло проехать несколько миль.
Эмилин натянула поводья своего гнедого жеребца.
– Надо спешить, Вильям, – обратилась она к молодому рыцарю, возглавлявшему конвой. – Похоже, что скоро начнется сильный снегопад. Тот согласно кивнул и пришпорил коня.
– Стало жутко холодно и сыро, – с кислой улыбкой процедила Элрис.
Улыбнувшись в ответ, Эмилин напомнила себе, что в последнее время Элрис явно старается проявлять дружелюбие. После долгого враждебного молчания она снова начала разговаривать с Эмилин и даже улыбнулась однажды Николасу. Казалось, все обиды по поводу их женитьбы забыты и взамен предлагается сдержанная вежливая дружба.
Когда Элрис сказала, что тоже хочет послушать мессу в день Крещения, Эмилин предложила, чтобы они вдвоем ехали верхом, отдав повозку детям. Ей была нужна встряска, физическая усталость. Но сейчас, в эту ужасную погоду, она с тоской думала о толстых стенах замка и об уютном огне камина. Кроме того, хотелось поскорее вернуться к Николасу – ведь уже завтра ей предстоит расстаться с ним и уехать в Эвинкорт.
Отлучение от церкви не позволило Николасу присутствовать на мессе, но священник был признателен приезду Эмилин и благодарен за подарки: соленое мясо, сыр, восковые свечи.
Эмилин оглянулась на повозку. Дети высунулись из-под полотняного навеса и весело махали ей. Бетрис, плотная черноглазая девушка, не терпевшая озорства, по какой-то странной прихоти рано увела их со службы. И сейчас, слыша их хихиканье, Эмилин поняла, что шалуны переполнены нерастраченной энергией.
Впереди дорога петляла по болотистой равнине. При виде унылого, размытого туманом зимнего пейзажа девушке стало не по себе.
Она пыталась успокоиться, повторяя, что наемники короля Джона не придут в их края, но мрачное предчувствие не исчезало. Должно быть, непрерывные разговоры о войне и способах защиты ;
Хоуксмура подействовали на нее отрицательно.
Тяжелое бледное небо, холодное напряжение в воздухе – все предвещало снежную бурю. Но расстояние ведь всего в несколько миль – поездка абсолютно безопасна, пыталась успокоиться Эмилин. Снег пойдет еще не скоро. Дрожа, она пришпорила коня. Один из конвойных держал бело-зеленое знамя Хоуквуда – символ неприкосновенности баронессы Хоуксмур. Ничего плохого не может сегодня произойти.
В низинах туман становился гуще и воздух казался совсем белым. Если бы можно было представить, насколько будет холодно, сыро и неуютно, то детей непременно оставили бы дома. А сейчас – лишь бы скорее добраться!
Впереди на холме показались какие-то фигуры. Совсем скоро они превратились в отряд, состоящий примерно из тридцати всадников. Они приближались. Эмилин заметила плащи цвета ржавчины:
Уайтхоук! Она изо всех сил сжала поводья. Тишина наполнилась стуком копыт по обледеневшей дороге и храпением лошадей. Подъехав ближе, главный из всадников поднял руку. Остановившись, Вильям тихо приказал что-то своим людям. Они поставили коней полукругом, защитив повозку и двух женщин, путешествующих верхом.
Эмилин расправила плечи под тяжелой накидкой и остановила коня. Рядом с ней Элрис сидела в молчаливом напряжении.
Хью де Шавен выехал вперед и остановился перед сержантом, остро взглянув на Эмилин и покачав головой.
– Миледи баронесса, – начал он. Взгляд его остановился на Элрис. – Миледи. С Новым годом вас обеих!
– Барон де Шавен, – заговорила Эмилин, – зачем вы остановили нас? Сегодня очень холодно, а мы везем детей. Любое дело может быть улажено под крышей, в тепле. Вам лучше проводить нас в Хоуксмур или же ехать своей дорогой.
Шавен улыбнулся, обнажив длинные желтые зубы. Один глаз, казалось, повернулся к Вильяму.
– Миледи, позвольте мне сопровождать вас в замок Грэймер для встречи с лордом Уайтхоуком по его просьбе.
– Передайте ему, что все вопросы он должен решать с моим мужем или же в суде. Пропустите нас!
– Миледи, я вынужден настаивать на том, чтобы вы ехали со мной.
– Барон де Шавен! – вмешался сержант, – Лорд Уайтхоук не имеет права командовать здесь, на земле Хоуксмура. Предложение моей госпоже, подобное вашему, милорд, может быть расценено только как призыв к оружию.
Шавен тихо вздохнул и отвел взгляд, как будто размышляя о чем-то.
– Ну что ж, пусть будет так, – ровным голосом согласился он и подал сигнал своему отряду. Числом тот намного превосходил сопровождение Эмилин. Закованные в железо воины быстро окружили небольшую процессию. Словно почувствовав удар, Эмилин осознала, что это и было целью Шавена спровоцировать столкновение. Сердце ее забилось быстрее. Она еще раз пожалела, что взяла с собой детей.
– За Уайтхоука! – провозгласил Шавен, обнажая меч.
– К оружию! – призвал Вильям. – За Хоуксмур и Святого Георгия!
Эмилин услышала страшный звон металла, первые удары, жутким эхом разносившиеся в тумане.
Она постаралась подъехать как можно ближе к повозке, маневрируя между боевыми конями, каждый из которых казался больше и сильнее ее возбужденного жеребца. Дамская верховая лошадь Элрис полностью перестала подчиняться хозяйке, и та сидела, едва живая от испуга. Эмилин заметила, как всадник в плаще цвета ржавчины ударом сбил возницу. Нагнувшись, он вытащил Кристиена из фургона, перекинул мальчика через седло и, словно молния, исчез в тумане.
Крича, но не имея возможности подвести коня ближе, Эмилин с ужасом смотрела, как двое других воинов схватили Изабель и Гарри, а третий пытается вытащить из повозки Бетрис. Также взвалив пленников на седла, они ускакали, защищенные гремящей шеренгой солдат Шавена.
Крики Эмилин смешались с детским плачем и резким звоном стали. Внезапно она почувствовала, как железная рука сжала ее талию и безжалостно тащит с коня.
Лежа на седле лицом вниз, она с трудом дышала: седельная лука впилась ей в ребра. Сопротивляясь изо всех сил, Эмилин ничего не могла разглядеть вокруг себя – только слышала стук мечей о деревянные щиты и скрежет стали о сталь. Тяжелая рука надавила на ее спину, лишив возможности двигаться.
Она резко ударила своего врага куда-то между ног, тот зарычал в ярости, и тяжелый кулак обрушился на лицо Эмилин. Она провалилась в глубокую темноту.
– Всевышний! – проговорила леди Джулиан, невольно поднося руку к горлу, – что значит «исчезли»? Как это может быть?
– Они в плену, тетушка, – коротко пояснил Николас. Он вел плачущую Элрис по большому залу.
Элрис кивнула, опершись на руку кузена. Волосы ее растрепались, накидка на голове сбилась, глаза распухли от слез. Николас усадил ее в кресло и подал бокал вина. Пока девушка пила, он прикрыл глаза, пытаясь унять раздирающий его гнев.
Элрис в сопровождении Вильяма, двух конвойных и едва пришедшего в себя возницы вернулась всего двадцать минут назад. Все вместе они сбивчиво передали, что произошло среди болот. Возницу и двух раненых воинов увели, чтобы оказать им помощь, а Вильяма Николае попросил прийти в большой зал вместе с членами семьи.
Стоя у камина, Николас слушал сбивчивый рассказ Элрис, прерываемый рыданиями. Пальцы его сами собой сжимались – как будто рвались к мечу. Это трусливое нападение наверняка совершено по распоряжению Уайтхоука. Судя по всему, граф должен требовать выкупа – но какого? Деньги ему, похоже, не нужны. Так что же?
Николас взглянул на Питера, который стоял рядом с Вильямом, и на леди Джулиан, перебиравшую четки. Потом взгляд его снова обратился к Элрис, чей слезливый рассказ уже подходил к концу.
– Видит Бог, – прорычал он, стукнув кулаком по столу. – Шавен жестоко поплатится у меня за это!
Элрис от неожиданности замолчала, глядя на кузена широко раскрытыми глазами.
– Не могу понять одного, – заговорил молчавший до этого Питер. – Откуда Шавен мог узнать, что леди Эмилин будет в этот день в церкви?
– Это не случайность, будь уверен, – коротко ответил Николас. Он подошел к Элрис. – Шавен ничего не говорил по поводу того, как он оказался там?
– Н… нет, милорд, – едва смогла выдавить из себя девушка.
– Вильям? – Николас перевел взгляд.
– Я ничего не слышал, милорд, но мне все это показалось очень странным: Шавен как будто дожидался нас там, на холме.
– Элрис! – Николас как будто взорвался Элрис вскочила.
– Милорд, – пролепетала она, – это не должно было произойти так!
– Элрис! – воскликнула и леди Джулиан, – что…
– Я хотел спросить, посылала ли Эмилин в деревню уведомление о том, что приедет на службу, – пророкотал Никола.
– Я ничего не слышала об этом, – Элрис отвела взгляд.
Странный блеск ее зеленых глаз внезапно напомнил ему Шавена. Он приблизился к кузине:
– Говорите все, что знаете! Она отступила на шаг.
– Ничего, милорд.
Питер подошел с другой стороны. Оба мужчины низко склонились к Элрис. Леди Джулиан тоже молча подошла.
– Леди Элрис, – начал Питер, – ваш отец уже заключил договор о вашем браке с Шавеном?
– Всевышний! – воскликнул Николас, – я и забыл, что Шавен теперь ваш нареченный. Элрис походила на пойманную птицу.
– Хью , —Хью велел мне сделать это. Он заставил меня… – выдохнула она и внезапно повернулась, как будто собираясь бежать.
Николас схватил ее за руку и с силой притянул к себе.
– Что вы наделали! – закричал он. – Что, ради всего святого, вы наделали!
– Дала Шавену знать, когда леди Эмилин покинет стены замка, – тихо произнес Питер.
– Элрис, – обратилась к девушке леди Джулиан, – вы встречались с Шавеном, когда выезжали на верховые прогулки? – Элрис молча кивнула, кусая губы от той железной хватки, которой Николас держал ее за плечо.
– Я не предполагала, что он захватит и детей, – внезапно зарыдала Элрис, так неожиданно подавшись вперед, что Николас вынужден был поддержать ее. Она положила голову ему на грудь, заливая слезами куртку. – Ах, Николас, – рыдала она, – я так хотела стать вашей женой! Вы знали это. Эмилин недостойна вас. Она лгала, грешила, унижала Шавена. Он сказал, что они с вашим отцом имеют полное право наказать ее. – Элрис обвила руками шею Николаев. – Но дети… – Она снова разрыдалась.
Мысль о предательстве казалась нестерпимой. Барон схватил Элрис за руки с такой силой, что она снова едва не лишилась чувств.
– Вы совсем сошли с ума, отдавая Эмилин в руки Уайтхоука? Он же убьет ее, как убил мою мать!
Пальцы его побелели – так крепко он сжимал руку кузины, и она, не удержавшись, вскрикнула от боли. Холодный немой гнев наполнял его при одной мысли, что граф будет обращаться с Эмилин так же, как обращался с его матерью. Он не замечал, что делает Элрис больно.
– Николас, – тихо произнес Питер. Леди Джулиан взяла его за руку.
– Она всего лишь девушка.
Николас с отвращением оттолкнул Элрис и нетерпеливо вырвал свою руку из руки тетки.
Элрис сделала шаг в сторону, опустив глаза и тяжело дыша.
– Я очень сожалею. Правда, Николас.
Леди Джулиан неслышно направилась к выходу.
– Я позову священника. Вы должны покаяться и принять епитимью. А мы все вместе помолимся за избавление Эмилин и детей.
Элрис кивнула и послушно направилась к выходу вместе с леди Джулиан.
Все еще пытаясь подавить нечеловеческий гнев, Николас глубоко вздохнул.
– Собери отряд, – коротко приказал он Питеру и стремительно покинул зал.
– Смотри-ка, – показал Николас, – король Джон собственной персоной!
Питер вгляделся. Снег припорошил его золотые кудри, выбившиеся из-под капюшона.
– Да, королевское знамя реет над знаменем"? Уайтхоука. И целая куча всадников.
Сквозь снегопад они вглядывались в замок Грэймер, который неприступной крепостью возвышался на скале.
Николас тихо выругался.
– Имей мы даже тысячу воинов – все равно не смогли бы атаковать замок, пока в нем находится король. А уж о том, сколько с ним наемников, и говорить не приходится.
– Да, и нельзя забывать, что нападение сейчас – это акт измены, – прибавил Питер.
Николас прищурил глаза. Сейчас они казались стальными клинками.
– Мою жену сегодня утром похитили, и я ее верну любой ценой. Мне все равно, есть в замке король или нет. Но его присутствие, надо признаться, путает мои планы. Предполагается, очевидно, что я войду в замок как бывший наследник и буду вежливо просить? – Покачав головой, он опять проклял все в полном расстройстве.
Яростная скачка в Грэймер во главе целой сотни всадников настроила Николаев на воинственный лад – огонь в душе разгорелся вовсю. А сейчас, стоя на краю леса перед замком, он видел королевские знамена и чувствовал себя абсолютно беспомощным. В ярости барон изо всех сил сжал кулаки. Будь его отец сейчас в пределах досягаемости, последствия трудно было бы предугадать.
С помощью Питера и Юстаса Николас быстро собрал большой отряд. Вильям тоже настоял на своем участии в операции. Готовые к бою, воины сначала поехали на то место, где случилось несчастье.
Трое конвойных и мальчик-слуга лежали в холодной молчаливой пустыне. Барон оставил на поле битвы дюжину всадников, чтобы отвезти убитых в Хоуксмур.
– Будь проклят Шавен, – отрезал он. – Будь проклят мой отец!
– Чего Уайтхоук хочет от леди Эмилин? – не сдержался Питер. – И зачем было брать в плен детей?
Николас внимательно наблюдал за замком сквозь по-зимнему черные ветки деревьев, отмечая в уме количество стражи на стенах, оценивая укрепления. Люди короля сменяли воинов Уайтхоука – это было заметно по цвету плащей.
Казалось, невозможно даже представить, каким образом можно атаковать замок, не потеряв при этом сразу значительную часть отряда. У барона не было ни осадных орудий, ни средств, позволяющих заложить под стены порох. Николас считал про себя количество часовых на стене: уже сейчас их число сравнялось с числом его воинов. А сколько еще внутри укреплений?
Через некоторое время барон повернулся к Питеру, чтобы ответить на его вопрос.
– Почему Уайтхоук захватил их? Да потому, что только Эмилин способна выдать ему того человека, за которым он охотится изо всех сил.
Питер кивнул, сразу все поняв.
– Черного Шипа.
– Именно так. – Николас выпрямился. – Возможно, Уайтхоук и получит его. Разумеется, в обмен на то, что нужно мне.
– Но ты же не выдашь его! – пораженно произнес Питер.
– Разве у меня есть выбор? – спокойно возразил Николас. Он помолчал. – Чтобы освободить мою семью…
Слова, так естественно произнесенные, едва не задушили его, не разорвали ему сердце. Семья. Он хотел видеть ее в безопасности, и ради этой привилегии был готов рисковать жизнью. Эмилин и ее младшие вошли в его жизнь, словно дар, словно Господнее благословение. Он не позволит отнять их у себя.
– Твоей леди приятнее будет видеть тебя живым, друг. Поэтому советую тебе думать головой, а не идти на поводу у чувств, – посоветовал Питер.
Николас быстро взглянул на него и открыл было рот, чтобы ответить что-то, но тут же передумал, внимательно вглядываясь вдаль.
– Подожди-ка. Что это там такое?
Питер посмотрел туда, куда показывал баров.
– Фургон с припасами.
Четырехколесный фургон неуклюже катился по дороге – нелепое сооружение из дерева и кожи. Когда он подъехал поближе, стало заметно, что он достаточно велик.
– Всего один человек, – удивленно заметил Николас. – Неужели там бочки с элем?
Фургон со скрипом подъехал к воротам замка и остановился. Возница и страж у ворот обменялись криками, которые невозможно было разобрать издалека, и неуклюжее сооружение проехало по мосту через ров. Словно разверзлись врата ада, поднялась массивная чугунная решетка и пропустила фургон, тут же снова опустившись, как будто поглотив его.
– Торговец элем? – нахмурился Питер. – Уайтхоук, должно быть, решил славно угостить короля в честь Двенадцатой ночи!
Николас повернулся к другу и медленно усмехнулся.
– Нет, – сразу понял Питер. – Подумай о риске. Туда-то мы всех провезем, а обратно? Мы не можем обманом затащить в замок сотню людей, чтобы они помогли нам пробить себе путь на свободу!
Николас внимательно разглядывал покрытую снегом местность и неприступную твердыню замка. Глаза его сверкнули – в голове явно формировался какой-то план. Привлекательный, смешной и вполне реальный.
– Поедем, – позвал он Питера. – Вернемся в лагеръ. Мне надо послать людей по деревням.
– Милорд, – недоверчиво поинтересовался Питер, – какой план ты придумал?
– Я еще и сам точно не знаю. Но нам понадобятся скатерти и корзины с хлебом. А может быть, еще вино и эль.
– Пикник? – Питер выглядел крайне удивленным.
– Вот именно, пикник. Я голоден. – Николас громко рассмеялся, повернул своего Сильвануса и направился в кружевную чащу зимнего леса, подальше от края поля. Натянул поводья и снова усмехнулся – уже совсем невесело. – Голоден. Мечтаю о крови Шавена на своем мече.
Глава 22
«Хотя и не выгребная яма, но, тем не менее, тюрьма», – подумала Эмилин. Полутемная спальня казалась смертельно холодной, несмотря на слабый огонь в камине, а за запертой дверью стоял часовой. Из главного зала замка постоянно доносились шум и крики – там, не переставая, продолжался пир.
Бросив взгляд на занавешенную кровать, в которой Бетрис спала вместе с детьми, Эмилин поплотнее запахнула плащ и подошла к окну. Ребра ее болели, лицо было все в синяках, но она ни за что не хотела лечь отдохнуть.
После долгого, мучительного и холодного пути в Грэймер пленников провели в эту спальню, которая находилась рядом с галереей напротив главного зала. Стражник принес хлеб, разбавленный водой эль и запер дверь.
Это произошло уже несколько часов назад. Позже, ближе к вечеру, они услышали музыку – в Главном зале начался пир в честь Двенадцатой ночи.
Звуки праздника отвлекли детей от страха, голода и скуки. Эмилин рассказала им сказку и поделила хлеб между ними и Бетрис, оставив себе лишь маленький кусочек. Наконец дети уснули на пыльной перине.
Эмилин приоткрыла ставню, впустив холодный воздух и бледный лавандовый свет. Снег падал тонкими спиралями, и небо казалось выкрашенным аметистовой краской. Девушка выглянула в холодную молчаливую ночь.
Башня, в которой находилась спальня, примыкала непосредственно к крепостной стене. Грубо отесанный известняк под углом спускался к самому рву, сейчас покрытому льдом. А за рвом глубокая лощина тянулась до самой реки. Из окна замок Грэймер показался Эмилин заключенным в ледяное кольцо и поднятым на подставку из острых скал:
крепость, в которую невозможно проникнуть, но из которой невозможно и выбраться.
Девушка вспомнила, что Николас однажды упоминал новый замок Уайтхоука, построенный на такой крутой скале, которую не могла бы преодолеть никакая армия. Старая, построенная норманнами башня теперь оказалась в центре двора: она была едва заметна рядом с новыми мощными сооружениями.
Казалось абсолютно нереальным выбраться отсюда. Со вздохом Эмилин закрыла ставни и подошла к камину, чтобы присесть на низкую табуретку.
Задумавшись, она смотрела на неяркий огонь. Нет никаких сомнений, что Николас уже знает о том, что с ней произошло, и скачет сюда, терзаемый гневом и готовый к битве.
Очевидно, Уайтхоук собирается держать их в качестве заложников, но зачем? Очевидно, ненависть к Николасу заставила его сделать это. Страшно даже представить, что еще может предпринять граф.
Прикрыв глаза, она начала молиться, и латинские слова принесли некоторое успокоение. Но ненадолго: вскоре снаружи скрипнул засов и дверь открылась. Эмилин вскочила и встала неподвижно в бронзовом свете камина.
Мельком взглянув на закрытый балдахин кровати, Уайтхоук подошел к своей пленнице. Черная туника сливалась с тенями в комнате, а длинные белые волосы отражали теплый свет огня. Запахи крепкого вина и дыма факелов витали вокруг графа. Они не встречались после его приезда в Эшборн, и сила его присутствия оказалась пугающей. Подняв голову и глядя ему прямо в глаза, Эмилин пыталась прогнать страх.
– Леди Эмилин, удобна ли ваша комната? – Голос его казался мягким.
– Здесь ледяной холод. Кроме того, дети голодны. К счастью, они уснули. Вы всегда так встречаете гостей?
– Нет, не всегда, – ответил граф, возвышаясь над ней. – Черт возьми, должен вам сказать, что это глупец Шавен отдал приказ арестовать детей, а вовсе не я. Хватать младенцев – привилегия трусов.
– И королей. Граф поднял бровь.
– Подобные оскорбления звучат как измена, когда их может услышать сам король.
– Что вы имеете в виду?
– Король Джон прибыл сегодня утром. Он на праздничной трапезе как раз под этой комнатой.
Страх и гнев, словно горячий яд, разлились по телу Эмилин. Она сжала кулаки.
– А он знает, что вы взяли в плен семью своего сына?
– В плен? Что вы, миледи! Вы просто моя невестка и приехали погостить.
– Куда отправится король после того, как покинет Грэймер? – Эмилин внезапно вспомнила подозрения Николаса относительно своего отца.
Уайтхоук смотрел на нее из-под нависших век.
– Понятия не имею. Король возвращается после подавления мятежников в Понтефракте. Поскольку я – один из самых верных ему людей, он решил отдохнуть здесь день или два. Вы хотите попасть на аудиенцию? Считаете, что король проявит добросердечие к жене мятежного барона?
Он улыбнулся, но в свете камина эта улыбка больше напоминала волчий оскал.
– Я забыл поздравить вас с вашим браком, миледи, – продолжал граф.
Внезапно, словно змея, он набросился на Эмилин и схватил ее за плечи, заставив смотреть себе прямо в глаза.
– Вы должны были стать моей женой! Моей! – в ярости прошипел он, обдав Эмилин несвежим дыханием.
– Николас имел право первенства и воспользовался им.
– Где вы прятались все то время, пока я разыскивал вас? – гневно и требовательно допрашивал граф. – Вы предали меня! Ваше отсутствие оскорбило и унизило меня!
– Я… Я жила у крестьян, милорд.
– Лесной Рыцарь? Или Черный Шип? Кто из них прятал вас? – Эмилин поморщилась от боли – так сильно Уайтхоук сжал ее плечи. Он был настолько крупнее ее, что без малейшего усилия смог бы приподнять хрупкую девушку. – Вы жили у того, кто нашел вас. Вы продались ему?
– Милорд, – произнесла Эмилин, пытаясь вырваться из его цепких рук. – Не смейте разговаривать со мной в таком тоне. Я не хотела выходить за вас замуж. И когда Николас сделал мне предложение, я вышла за него, выполнив волю отца.
– Я вовсе не юнец, чтобы вы могли отвергать меня! Эмилин устала, она чувствовала себя больной и голодной, плечи саднило от его железной хватки.
– Отпустите меня, – уже раздраженно потребовала она, – немедленно отпустите!
Внезапно он разжал руки, и девушка от неожиданности покачнулась, едва удержавшись на ногах. Потирая руки и плечи, она недоверчиво смотрела на своего мучителя. Он склонился к ней.
– Как вы осмелились разорвать помолвку, назначенную королем?!
Ее гнев и обида разгорелись, словно стена огня.
– Я не лезвие меча, которое можно как угодно использовать в вашей семейной войне! – уже кричала она. – Вы с сыном использовали меня один против другого! Король считает меня еще одной овцой в придачу к замку Эшборн! Меня похищали, обманывали… – Внезапно она осознала, что едва не проговорилась, и постаралась взять себя в руки. – Я честно вышла замуж за Николаса. Мои родители приняли его предложение.
– Николас женился на вас в пику мне, не сомневайтесь в этом. Зачем еще такая срочность? Вы вовсе не несете в себе его ребенка, насколько я могу видеть. – Уайтхоук прищурился. – Где вы прятались? И как он вас нашел, когда мои люди с ног сбились, и все напрасно? – Он помолчал и вдруг неожиданно поднял брови, словно в озарении: – Ах, да! У него же были ваши дети! И поэтому вы явились к нему собственной персоной!
Эмилин хранила молчание, позволив ему строить собственные предположения.
Уайтхоук кивнул, продолжая:
– Но я здесь вовсе не для того, чтобы пререкаться с вами из-за вашего замужества. Эмилин удивленно взглянула.
– Зачем же тогда?
Голубые глаза графа казались холодными, словно лед.
– Черный Шип.
– Черный Шип? – словно не понимая, деревянным голосом повторила Эмилин.
– Мои люди видели вас с ним возле водопада. Скажите мне, где его найти.
Она смотрела на него, словно ничего не понимая.
– Я ничего не знаю о человеке с таким именем.
– Не стройте из себя дурочку! – предупредил Уайтхоук. – Черт возьми, я прочесал половину графства Йорк, разыскивая вас – я мог бы его найти! Вы не можете не знать, где он прячется! – Вытянув руку, он схватил девушку за сбившуюся косу, притянув ее к себе, словно на поводке. – Говорите, где найти его логово, если хотите дожить до утра!
– Николас спасет меня, – ответила на это Эмилин, морщась от боли. – Уже скоро он постучится ж ваши ворота – вместе со своими рыцарями.
– Он не осмелится атаковать замок, пока в нем король. А вы умрете раньше, чем Николае снова вас увидит – если, конечно, не заговорите. Выдайте мне Черного Шипа!
– Меня спасли крестьяне. И я не знаю никакого Черного Шипа!
– Говорите, – повторил Уайтхоук резким, словно крик ворона, голосом и еще крепче сжал косу.
– Я встречала только крестьян. На щеках графа появились пятна.
– Вы лжете.
– Я ничем не могу вам помочь.
Отпустив косу, Уайтхоук ударил Эмилин по лицу. Пошатнувшись, но удержавшись на ногах, она непокорно подняла глаза.
– Не могу помочь, – упрямо повторила Эмилин, невольно подняв руку к пылающей щеке.
– Можете, и непременно сделаете это. Дети останутся здесь, под стражей. Ваше молчание только навредит им, миледи. Помните об этом.
Девушка молча смотрела на него, тяжело дыша и пытаясь справиться с головокружением. И Николас, и дети – все оказались под угрозой, независимо от того, будет ли она молчать или заговорит. Приходилось надеяться на то, что у Уайтхоука не поднимется на малышей рука. Эмилин продолжала молчать.
Схватив девушку за руку, Уайтхоук подтащил ее к двери и вытолкнул из комнаты.
– Может быть, вы станете менее упрямой, узнав, каково живется дамам в моем донжоне [9]9
Донжон – главная башня средневекового замка
[Закрыть], – проговорил он и швырнул пленницу прямо в руки ожидающему Шавену.
Ледяные порывы ветра безжалостно трепали Эмилин, пока Шавен тащил ее по двору, словно непокорного мула. Мягко падающий снег придавал сцене жуткий колорит. Уайтхоук стремительно шел впереди, без единого слова минуя стражу и слуг.
Возвышаясь в самом центре двора, старинная башня, словно огромный каменный мешок, не пропускала ни снег, ни ветер, ни свет. Эмилин с трудом взобралась по крутым, выщербленным каменным ступеням и вошла в темный проем двери. Уайтхоук снял со стены горящий факел и начал подниматься по крутой винтовой лестнице. Через плечо он пояснил;
– Эту башню построили более ста лет назад. Сейчас мы используем ее лишь в качестве склада. – Тон его был спокоен. – Если кому-то вздумается осаждать нас, то у противника припасы закончатся значительно раньше, чем у нас. Все комнаты башни забиты продуктами: мешками с мукой, овсом, ячменем, бобами. Бочками с копченым мясом и соленой рыбой. Бочками с вином и элем. А воды запасено столько, что можно наполнить пруд. Смоляные факелы, свечи, одеяла. Запасы, которых хватит на шесть месяцев, если не больше.
Слушая эту лекцию, Эмилин осторожно ступала по выщербленным ступеням, спотыкаясь на каждом шагу.
На третьем, верхнем, этаже Уайтхоук остановился у одной из дверей.
– Лишь одна комната здесь не используется под склад. – Эмилин услышала скрип ключа, и дверь открылась.
Девушку втолкнули в комнату. Она откинула капюшон и оглянулась. Все вокруг светлого пятна от факела Уайтхоука было скрыто темнотой.
– Шавен, – произнес граф, – спустись вниз и спроси нашего доброго короля, не нужна ли ему моя помощь. Если нужна, дай знать.
Шавен кивнул и вышел, закрыв дверь. Уайтхоук встал в центре и высоко поднял факел.
– Не считая пыли, эта комната выглядит точно так, как она выглядела и тогда.
Привыкнув к темноте, Эмилин разглядела занавешенную кровать, кресло с высокой спинкой, стол. Из темноты выплыл деревянный шкаф. Стену украшал гобелен, а противоположную стену прорезало узкое стрельчатое окно-бойница.
Толстый слой пыли покрывал все вокруг. Паутина образовала кружевные мосты между столом и кроватью, креслом и деревянными стропилами на потолке. Эмилин закашлялась.
Уайтхоук воткнул факел в железный конус высоко на стене, потом подошел к столу и провел пальцем по пыльной поверхности.
– Она провела здесь последние дни. Мурашки поползли у Эмилин по коже.
– Кто? Бланш?
– Да, – подтвердил граф. – Это была ее комната в то время, когда мы жили в этой башне. По ночам она любила смотреть отсюда на звезды.
Эмилин подошла ближе.
– Вы говорите о ней с нежностью. Уайтхоук безжалостно усмехнулся.
– Я восхищался ее красотой. Ее глаза напоминали серебро, волосы были, словно черное дерево. Она обладала острым умом, обычно не свойственным женщинам. Искусно лечила травами. – Граф пожал плечами. – Но женщины – слабые и ненадежные существа. Им нельзя доверять. Она предала меня. Унизила.
– Она родила вам сына, вела хозяйство в вашем огромном замке, – возразила Эмилин.
– Бланш нарушила брачную клятву. У нее был любовник, хотя она так и не призналась в этом. Я знал этого человека, этого рыцаря. Я вызвал его на поединок. Джулиан может рассказать обо всем этом.
– Я никогда не слышала об этом, – прошептала Эмилин.
– Я выбил его из седла и убил. А потом пошел домой и запер жену в этой самой комнате.
– Вы заточили ее.
– Это не было неслыханным делом. Даже король Генрих заточил свою Элеонору, чтобы отстранить от власти и сдержать ее язык. А я заточил Бланш, чтобы научить ее покорности. А сына отослал к сестре.
– Что случилось с леди Бланш?
– Она голодала до тех пор, пока не умерла, – ровным голосом ответил граф. – Здесь, в этой комнате. – Он с силой провел рукой по лицу и волосам, как будто хотел стереть что-то. – Меньше, чем за неделю.
– Господи! – выдохнула Эмилин. Она знала людей, которые постились по десять дней и больше и не испытывали от этого заметного вреда. Другие, более хрупкие, заболевали уже после одного-двух дней голодания.
– Я не ем мяса. Часто соблюдаю пост. Я построил монастырь.
– Вы сожалеете о своей жестокости, милорд, – проговорила Эмилин. – Священники говорят, что Бог спасает тех, кто раскаивается.
Уайтхоук повернулся и посмотрел на нее.
– Я ни о чем не жалею, – выпалил он. – Смерть стала ее последней попыткой оскорбить меня. Она умерла, лишь бы не признать своей измены, мне назло. Я не ищу прощения у Бога. Я был прав.
Эмилин растерянно замигала.
– Но тогда зачем же вы отвергаете мясную пищу, зачем строили монастырь?
