Текст книги "Первая звезда на моем небосклоне (ЛП)"

Автор книги: Сьюзен Филлипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Ну ладно, вызывайте их хоть сейчас, поскольку неважно, как сильно ни стараюсь, я ничего не могу поделать с собой.

– Не стоит так говорить.

Неужели в его голосе сквозит легкое смущение? Она выдавила еще всхлип и потерла глаза.

– И врагу бы не пожелала страдания от такой любви.

– Это не любовь, – выговорил Грэхем с отвращением в голосе. – А сумасшествие.

– Вот и я говорю. Это абсурд. – Пайпер мазнула рукой под совершенно сухим носом. – Как можно полюбить кого – то с первого взгляда?

– Нельзя.

Пока ее не выставили, она не сдавалась.

– А вы не можете передумать? Только на неделю, пока новые таблетки не восстановят мою психику.

– Нет.

– Конечно, вы не можете. И я желаю вам всего самого наилучшего. Не смогу вынести саму мысль, что вы корчитесь от страха, боитесь покинуть свою квартиру, потому что боитесь встретить меня…

– Да не боюсь я…

– Уверена, я способна выжить в тюрьме. Насколько меня запрут, как думаете? Есть ли малейший шанс, что вы… Неважно. Будет чересчур попросить вас навестить меня, пока я буду за решеткой?

– Да вы совсем сбрендили.

– О, да. Но безобидно. И помните, явление это временное.

Пайпер пустилась во все тяжкие. Раз уж терять ей нечего, она могла бы пойти ва – банк.

– Если бы я физически привлекала вас… Но ведь нет, правда?

– Нет!

Его негодование обнадеживало.

– Тогда я не стану предлагать… сексуально вас удовлетворить.

Фу – у–у! Когда все закончится, она вымоет себе рот с мылом.

– Да вам реально помощь требуется, – прорычал Грэхем.

Подошел к двери и вызвал своего громилу. И спустя несколько минут Пайпер очутилась на улице.

И что теперь?

Глава 2

Купер немало встречал чокнутых на своем спортивном веку, но у этой особы явно не все дома и крыша съехала. Одно он мог сказать насчет леди, хотя… Она вообще – то прямолинейна. Вот взяла и выставила свое сумасшествие напоказ перед всем миром.

Нужно бы вернуться в клуб на танцпол, однако Купер оставался за столом. После двух месяцев работы заведения его офис все еще пах незнакомо: не резиной и потом, не специально составленными болеутоляющими смесями и не слабым запахом хлорки от стирки. Их заменили запахи бумаги и краски, новой обивки и картриджа принтера. Но как бы Купер ни скучал по знакомой вони, он не позволил себе застрять в прошлом. Открытие «Спирали» – его вызов миру: он никогда не станет еще одним конченым спортсменом, который не находит ничего лучшего, чем запечатать себя в дикторской кабинке и вещать всякое дерьмо об играх, уже недоступных ему как игроку. Ночные клубы – его новая деловая сфера, и «Спираль» только начало. В стремлении построить собственную империю, как и в футболе, провал даже не брался в расчет.

Купер набрал в строке поиска «Эсмеральда Крокер». Судя по «зеленой карте», ей было тридцать три, но выглядела она гораздо моложе. Он перешел к следующей странице и в итоге нашел ее имя в списке выпускников Мидлсекского университета в Лондоне. Никакой другой информации. И нет фото, демонстрирующего этот безумно широкий рот, твердый подбородок или лукавые глаза с почти точным оттенком упаковки печенья с голубикой «Поп – тартс» – глаза, которые решительно зазывали окунуться вместе с ней в ее чокнутый мир.

Будь Купер не столь разозлен, то посмеялся бы над предложением «удовлетворить его сексуально». Вот уж не нужны ему лишние психопатки в жизни. Помимо прочего, после того, как восемь лет его имя мозолило глаза во всех таблоидах, Купер на время завязал с женщинами.

Он не стремился превратиться в клише – еще одного куортербека НФЛ с какой – нибудь красавицей из голливудских актрис в своей постели. И будь он проклят, если станет мучиться еще хоть с одной актрисой. После того как те, первые, отношения развалились из – за несовпадения их расписаний, чрезмерной публичности и неверности – ее, а не его – Купер встретил другую красотку из богатых и знаменитых. А потом еще одну. И еще.

В его оправдание – все четыре звезды, с которыми у него были отношения, оказались столь же умны, как и красивы. Ему нравились остроумные успешные женщины, которым повезло родиться потрясающе красивыми. Разве он не мужчина? И будучи куортербеком НФЛ, получал доступ к самым сливкам. Теперь, однако, его острое как лазер внимание сосредоточено на растущей империи развлечений. Женщины вносят слишком много драмы, чересчур давят, да плюс еще этот их чертов навязчивый парфюм. Если бы Купер был куортербеком мира, то запретил бы этот хлам. Женщина должна пахнуть женщиной.

Эсмеральда не душилась. И при всей ее маскировке кто знает, на что похожи ее волосы? Впрочем, лицо интересное и ножки весьма недурны. И все же вся эта история рождала в загривке зуд в точности такой, что возникает перед тем, как тебя неожиданно чем – нибудь треснут.

* * *

Пайпер стянула парик и поехала домой от «Спирали». По дороге в голове крутились схемы, одна отчаянней другой. Иной подход. Лучшая маскировка. Однако Грэхему много не понадобится, чтобы вскорости раскусить и то и другое. Если она что – нибудь быстро не придумает, то очутится на улице с односторонним движением, ведущей к работе за компьютером в тесной кабинке, о которой даже думать не хотелось. Ее последняя работа в качестве цифрового аналитика на локальную сеть магазинов автозапчастей поначалу казалась интересной, но на пятом году Пайпер обнаружила, что мечтает о нашествие зомби и наступлении конца света.

Ее отец отказывал ей в карьере, для которой она была просто рождена: работать с ним в «Расследованиях Дав». Или даже с одним из его конкурентов. Но чтобы это не случилось, отец предпринял определенные шаги. Все в округе его знали, и Дюк Дав предупредил всех и каждого, мол, «любой, кто наймет мою малышку вести расследование, которое не сводится к сидению за компьютером, будет иметь дело со мной».

Однако Дюк умер, и Пайпер стала владелицей бизнеса, к которому отец не хотел ее подпускать, бизнеса, за который она заплатила слишком дорого, выкупив у своей мачехи, лишь только затем, чтобы обнаружить, что список клиентов Дюка прискорбно устарел, а ведение счетов мачехой если и не было откровенным мошенничеством, то очень к нему близко. Пайпер по сути купила чуть больше, чем имя, но имя это было ей дорого, и она не сдалась бы без борьбы за него не на жизнь, а на смерть.

К тому времени, когда ее сморил сон, Пайпер приняла решение. Она будет держаться придурочной Эсмеральды Крокер и надеяться на лучшее.

Наутро она приняла душ, впихнулась в джинсы и футболку, продрала пальцами влажные пряди – в парике нужды не было, прихватила кофе и кусок трехдневной пиццы и приступила к плану.

Кондоминиум на втором этаже, который Пайпер не могла больше себе позволить, был частью пятиэтажного дома в городском районе Андерсонвилл и мог похвастать собственной парковкой. Бросив в машину сумку вместе с походным стаканом кофе и холодным куском пиццы, она размышляла, очутится ли к концу дня в тюрьме. Придется идти на риск.

Грэхем занимал два верхних этажа в здании реконструированной бывшей семинарии на тенистой улице в Лейквью. Лейквью – не самый дорогой район Чикаго, но один из лучших с отличными магазинами, модными ресторанами, береговой линией и компанией «Рингли Филд». Пайпер втиснула свою «сонату» в полупарковочное место напротив крошечного парка, откусила пиццу и отпила кофе. Дни ее утренних угощений в «Старбаксе» миновали.

Пайпер дернула за торчавшую, как лезвие, прядь своих настоящих волос – коротких, неровных и того темно – каштанового цвета, который, по словам Дюка, был у ее матери, убитой при уличном ограблении. Пайпер было тогда четыре года, и мать она едва помнила, но ее насильственная смерть наложила отпечаток на все последующее воспитание Дюком дочки.

Отец воспитывал ее сурово: записывал в один класс по самообороне за другим, попутно обучая каждому приему, который приобрел с годами. Учил быть сильной. В детстве, если Пайпер плакала, отец бойкотировал ее слезы. Поощрял ее жесткость, обучая стрельбе и вовлекая в игры с мячом, разрешал сопровождать в походах в ближайший бар на углу и смеялся над упрямством дочери. Но никаких слез. Никакого скулежа. И никаких игр у подружек дома, пока он не проверит всю их подноготную.

В этом и состояла приводящая в замешательство, противоречивая часть воспитания Пайпер. Дюк требовал от нее быть сильной, но и одновременно безумно опекал, что было постоянным источником конфликтов между ними, когда она выросла, а отец стоял намертво между дочерью и ее амбициями. Он растил Пайпер твердой, служа ей примером, а потом старался поместить в тепличные условия.

Она завернула остатки пиццы и запихнула в раздутый мусорный пакет, свисавший с приборной панели.

Пайпер молила отца позволить присоединиться к нему, но он отказал.

«Грязное это дело для женщины. Я потратил кучу денег на твое образование не за тем, чтобы ты торчала в машине, фотографируя какую – нибудь задницу, изменяющую своей жене».

Горло перехватило. Она скучала по отцу. Раздражающая комбинация его суровости и сверхопеки годами вызывала яростные ссоры между ними и оставляла в Пайпер ощущение ущербности. Однако она никогда не сомневалась в отцовской любви и продолжала ждать, что вот – вот раздастся его голос по телефону, предупреждающий не гулять по ночам в чертовом городе или не садиться в проклятое такси, не убедившись, что у водителя есть законная лицензия.

«Ты сводил меня с ума, папа. Но я тебя так любила».

Пайпер с трудом пропихнула в сжавшееся горло кофе и попыталась сосредоточиться на переводе последних заметок, написанных вчера, на ноутбук вместо размышлений о жадной мачехе, которая сейчас наслаждается таунхаузом в Бонита Спрингс, приобретенным на деньги падчерицы. Прошел час. Ей захотелось еще кофе, но это значило, что придется вытаскивать «Динь – Динь».

Только она начала сомневаться, появится ли Грэхем, как его «тесла» цвета голубого металлика за сотню тысяч долларов вырулила из переулка, ведущего к гаражам здания. Но вместо того, чтобы выехать на магистраль, он остановился. Отражавшийся от его ветрового стекла солнечный свет не давал Пайпер всмотреться получше, однако она припарковалась на виду, и Купер должен был ее заметить.

Решающий момент. Позовет Грэхем полицию или нет?

Пайпер заставила себя опустить окно и весело помахать ему, заодно подняв большой палец, что, как она надеялась, даст понять, что Эсмеральда чокнутая, но не опасная, а ему стоит не обращать на нее внимания и ехать по своим делам.

Грэхем все никак не отъезжал, и Пайпер не могла определить, звонит ли он по сотовому. Если она сейчас уедет, он не станет заявлять в полицию, однако тогда придется сдаться, а она не из того теста сделана.

«Тесла» двинулась с места. Пайпер завела «сонату» и поехала следом в сторону Аптауна, все время прислушиваясь, не зазвучат ли сирены. Она держалась за три машины от Грэхема, не пытаясь прятаться, но и не наступая ему на пятки. «Тесла» резко свернула в правый ряд и, взвизгнув, нырнула за угол в тесную жилую улицу. Пайпер выехала в правый ряд и тоже свернула.

По обеим сторонам улицы стояли машины, и человек в оранжевой футболке толкал ручную косилку через клин травы, составлявший его газон перед домом. Пайпер проехала несколько кварталов и обнаружила «теслу» справа от себя на перекрестке. Еще один резкий поворот, и машина исчезла из виду. Грэхем хотел дать ей понять, что он может оторваться от нее в любой момент, когда захочет. Хорошо, что он не ведал, что Пайпер прошла суровые курсы по опасному, безопасному и высокоскоростному вождению – еще расходы в бюджете, зато, как она надеялась, необходимый навык приобретен. Слишком большая напористость со стороны Эсмеральды может быть неправильно истолкована, и Пайпер отступила. К тому же она и так прекрасно знала, куда едет Грэхем.

И впрямь, не прошло много времени, и он появился у гимнастического зала. Пайпер помахала ему с крыльца на противоположной стороне улицы. Грэхем бросил на нее взгляд, она ответила ему знаком мира. Сбрендившая, но не опасная. Он стремительно вошел в здание.

Весь остаток дня Пайпер следовала за ним. Она давала ему много пространства, поэтому ему нечего было тревожиться. Он держался в стороне от неблагополучных улиц, где ей довелось его дважды засечь за сокровенной беседой с наркодилерами на углу. Трудно поверить, что ему пришлось бы покупать свои наркотики на улице, но Пайпер занесла каждую встречу в свой журнал, чтобы показать клиенту.

Позже днем Грэхем исчез в зеркальном здании на Норт – Уокер, служившем пристанищем для множества инвестиционных групп. Пайпер знала, что Грэхем искал финансирование, чтобы начать национальную франшизу первоклассных ночных клубов с другими известными спортсменами у руля. Поскольку денег у него имелось больше, чем во всей казне штата, он мог бы наверно большую часть финансировать сам, однако желал прикуп от делового сообщества. Пайпер хотелось бы узнать больше о том, чем живет Грэхем. Почему не сваливает на какой – нибудь остров, чтобы провести остаток жизни, покуривая травку где – нибудь на пляже?

Наконец объект появился. Пока он шел к парковочному месту, солнце играло в его волосах, а зеркальная стена здания отражала стремительный размашистый шаг. Пайпер не нравилось замечать такие мелочи в мужчине со столь раздражающими чертами: щеголеватую самоуверенность, ауру, словно весь мир принадлежит ему… его непомерный капитал.

Наступил полуденный час пик. Грэхем знал все закоулки Чикаго так же хорошо, как и она, и прокладывал путь по боковым улочкам по дороге к Лейквью. Без всякой видимой причины его «тесла» стала еле ползти по улице с односторонним движением за несколько кварталов от Эшленда. Вдруг из окна высунулась его рука и швырнула через крышу машины предмет, похожий на маленькую гранату. Предмет приземлился на лысом пятачке земли между маникюрным салоном и залоговой конторой. За ним последовали еще три снаряда, и «тесла» уехала.

Все случилось столь быстро, что Пайпер решила бы, что ей померещилось, если бы представление не повторялось. Она видела, как Грэхем проделывал подобное два дня назад в Роско Виледж, отметила происшествие в журнале, но не знала, как назвать увиденное. Эти псевдогранаты и не заметишь, если специально их не искать. Что он вытворял?

Только она решила вернуться и разведать, как услышала позади себя вой полицейской сирены. Оглянувшись на зеркало заднего вида, Пайпер узрела приближавшийся полицейский автомобиль. Она прижалась к обочине, чтобы его пропустить. Однако тот встал за ней и замигал фарами. Коп явился по ее душу.

Чертыхнувшись под нос, Пайпер свернула к стрип – моллу. Что за мерзавец! Грэхем с ней играл, как кот с мышью. С самого начала наверняка намеревался вызвать полицию.

Полицейский автомобиль проследовал за ней на парковочную стоянку, красные мигалки прочертили красные лучи на передних окнах кафе «Сабуэй» и конторы дантиста. Реальность ситуации била в цель. Все кончено. Грэхем собирался привлечь ее к суду. Пайпер потратила последний пенни из своих сбережений и не имела ни страховочной сетки, ни другого богатого клиента, ожидавшего своего часа, чтобы занять место того, которого она уже почти лишилась.

Пустив в ход все ругательства, выученные у папочки на коленях, Пайпер достала свои права – те единственные, что настоящие, – из бумажника. Фальшивые удостоверения лежали под нижним бельем в ящике. Однако не «глок». Скрытое ношение оружия в Иллинойсе является законным, но она все – таки засунула его как можно дальше под сиденье водителя, моля о чуде.

Пока коп проверял номера, Пайпер вытащила регистрацию и страховку из бардачка. Когда же наконец коп подошел, она увидела, что он примерно ее возраста, чуть больше тридцати, весьма мускулистый парень, из тех, кому пристало быть Мистером Январем в Чикагском календаре обнаженных копов. Пайпер опустила окно и изобразила самую дружелюбную и невинную улыбку.

– Какие – то проблемы, шеф?

– Могу ли я видеть ваши водительские права, регистрацию и страховку, мэм?

Пайпер подала документы. Пока он изучал права, в открытое окно потянуло запахом его одеколона. Она явно слетает с катушек, поскольку в голове навязчиво вертелась песня It’s Raining Men («С неба падают мужчины» – Прим. пер.). Интересно, а его форма крепится липучками?

– Вам известно, что обматывать скотчем разбитый габаритный фонарь не полагается?

Так все дело в задней фаре? А вовсе не Грэхем ее сдал? От облегчения Пайпер охватила слабость.

– Я вижу, вас предупредили о нарушении в связи с повреждением, в августе, – заметил коп, – но вы должным образом не прореагировали.

Клубные блондинки с зачесом на одну сторону наверняка бы выкрутились, но Пайпер была так благодарна за отсрочку наказания, что даже и не попыталась.

– У меня не было возможности, хотя знаю, это не оправдание. Не в моих привычках игнорировать правила безопасности.

Кроме езды на пределе скорости, но коли коп проверил ее номера, то уже обнаружил старые нарушения наравне с фактом, что у нее разрешение на ношение оружия.

– Езда на неисправном транспорте опасна не только для вас, но и… – начал он.

Пайпер не дослушала окончание лекции, потому что стотысячедолларовая «тесла» подкатила к стрип – моллу. Пока машина парковалась перед офисом дантиста, Пайпер охватила новая волна ужаса. Полицейский знал ее настоящее имя, и простой дорожный контроль на дороге мог обернуться огромной катастрофой.

Не одна она заметила бывшего куортербека, который выскользнул с сиденья водителя наподобие какого – то леопарда, воспитанного в городских джунглях. Коп замолчал на полуслове. Развернул грудь, и его полицейскую крутость как ветром сдуло, когда появился Купер, протянул руку для рукопожатия и представился, словно в том была нужда:

– Купер Грэхем.

– Ну конечно! Я ваш самый преданный фанат. – И привлекательный коп затряс руку Грэхема, словно это нефтяная качалка на заднем дворе. – Поверить не могу, что вы не играете в «Звездах» в этом году.

– Все хорошее когда – нибудь заканчивается.

Протяжное произношение Купера вышло прямо из оклахомских прерий. Пайпер так и казалось, что он вот – вот сунет травинку в уголок рта, чтобы создать иллюзию, дескать, вот такой я безобидный парень.

– Как здорово вы сыграли против «Патриотов» в прошлом году!

– Спасибо. Удачный выдался денек.

Эти двое обсуждали блицы и стремительные пасы, будто Пайпер здесь и не было. Для того, кто был таким приверженцем правил дорожного движения, офицер Красавчик и близко не столь придирчив, когда доходит до следования правилам полицейского протокола в случае остановки транспорта.

У Грэхема имелся собственный план. Он оглядел короткую прическу Пайпер, которая прошлым вечером пряталась под париком.

– Что она сделала?

– Не починила задний фонарь. Вы знаете эту леди?

– Конечно, – кивнул Грэхем. – Она меня преследует.

– Преследует? – насторожился коп.

Грэхем пронзил ее взглядом.

– Раздражает, но безвредная.

Вдруг офицер Красавчик стал весь собой такой деловой.

– Выйдите из машины, мэм.

Пайпер проглотила набор непристойностей. Офицер Красавчик слышал, как она говорит. И знал, что у нее нет британского акцента, но если Грэхем услышит ее простую речь жителя Среднего Запада, потеряется любой мизерный шанс закончить дело.

– Поднимите руки, пожалуйста.

Пайпер стиснула зубы, чтобы не дать выскочить всем словам, которые она не могла сказать. Красавчик не приказал Грэхему отойти, как положено. Известные футбольные игроки могут делать, что душе угодно.

К счастью, коп обыскивал ее только визуально. Пока не усмотрел подозрительную выпуклость в заднем кармане джинсов.

– Мэм, мне придется обыскать вас.

Пайпер не вымолвила ни слова в свою защиту, только не при Грэхеме, который стоял и наблюдал за всем этим с садистским удовлетворением. Она скрипела зубами, пока Красавчик ее обыскивал.

Действовал он профессионально. Пользовался только тыльной стороной ладоней. Однако все равно унизительно. И вот торчит она тут во власти двух мужиков – один обыскивает ее, а другой делает то же самое, учитывая, как близко он наблюдает.

Коп вытащил пакетик арахиса у нее из кармана, тщательно обследовал и вручил его ей обратно.

– Мы весьма признательны, какую великую работу вы, офицеры, проделываете, чтобы обеспечить нам безопасность.

Простецкая откровенность этакого рубахи – парня вызывала у Пайпер рвоту.

– Давно она вас преследует? – спросил Красавчик.

– Трудно сказать. Понял только пару дней назад. Этот самый габаритный фонарь ее и выдал. – Пока она скрипела зубами при мысли о своей глупости, Грэхем сжимал вокруг нее тиски. – Вчера – то она болтала без умолку, когда я с ней столкнулся лицом к лицу вечером, а сегодня, смотрю, как воды в рот набрала.

Офицер Красавчик снова обратил на нее внимание.

– Вы не возражаете, если я загляну в вашу машину?

Пайпер знала законы. Он не мог обыскать ее машину без достаточных оснований, но официальное обвинение куортербека даст ему это основание. Будет ли Грэхем и дальше верить, что она безвредна, если узнает о «глоке»? Ей нужно сказать о пистолете прежде, чем офицер начнет обыск.

Она стала кашлять, постукивая кулаком по груди, со всей силы стараясь приглушить слова, чтобы сделать незаметным отсутствие британского акцента.

– Пусть он… уйдет… сначала. – Сильный кашель. – Тогда можете… обыскать.

От фальшивого кашля Пайпер и впрямь начала задыхаться, и коп принял ее слова за позволение приступить к обыску, однако он слишком наслаждался общением с одним из самых известных городских спортсменов, чтобы приказать Грэхему отойти. Наоборот, Красавчик приказал ей залезть на заднее сиденье патрульной машины.

Пайпер с окрепшим ужасом наблюдала через пыльное окно, как Красавчик открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья в присутствии Грэхема. И десяти секунд не понадобилось копу найти «глок». Грэхем повернулся к патрульной машине, и даже через стекло Пайпер разглядела, что он в гневе.

Красавчик открыл багажник и вытащил на свет ее большую сумку, набитую до отказа предметами маскировки. С озадаченным видом он вынул «Динь – Динь». Между мужиками состоялся продолжительный разговор. В конечном итоге Грэхем пожал руку копу и отбыл к своей «тесле», даже не взглянув в сторону Пайпер.

* * *

Красавчик, которого, как выяснилось, звали офицером Эриком Варгасом, в конце концов получил подтверждение о работе Пайпер, и после трех часов пребывания в полицейском участке и второй штрафной квитанции за неисправный задний фонарь она была отпущена на свободу. Обычно Пайпер обожала домашний уют своей крошечной квартирки с высокими потолками, полукруглым окном, деревянными полами, однако сегодня ее все раздражало. Пока она вытаскивала пиво местного розлива из холодильника, в дверь постучали.

– Пайпер! Пайпер, ты дома, милая?

Пайпер обожала свою соседку снизу, восьмидесятилетнюю Берни Берковиц, но в последние несколько недель Берни стала выказывать признаки слабоумия, а Пайпер сейчас очень устала, чтобы уделить соседке внимание, в котором та нуждалась.

Однако дверь открыть потащилась.

– Привет, Берни.

Берни не требовалось приглашения, чтобы войти. Ярко – рыжие короткие волосы непривычно демонстрировали седые корни, а фирменная алая помада отсутствовала. До смерти своего мужа Берни носила экзотические наряды, но теперь вместо гаремных шаровар, рубашек гондольера или пышной юбочки с пуделем она закуталась в старый кардиган Говарда и натянула спортивные штаны.

Пайпер подняла пиво:

– Хочешь?

– Только не после Дня Труда (День Труда – праздник, который отмечают в первый понедельник сентября, обычно считается днем окончания лета. То есть Берни намекает на то, что лето кончилось и не сезон, чтобы пить пиво. Пора переходить на горячительные. – Прим. пер.). Однако я бы не отказалась от водки со льдом.

С лучших дней у Пайпер сохранилась неполная бутылка «Столичной элитной», и она ее достала.

– Ваше поколение знает толк в выпивке.

– Есть чем гордиться.

Пайпер выдавила улыбку. В иные дни возвращалась та Берни, какой была до последнего круиза, где у Говарда случился роковой сердечный приступ у берегов Италии. Пайпер хотелось, чтобы вернулась прежняя Берни, но, с другой стороны, ей много чего хотелось, того, что вряд ли могла иметь.

– Последнее время ты много ездишь, я почти тебя не вижу, – пожаловалась Берни.

– Скоро буду все время маячить на глазах. – Пайпер бросила лед в стакан с водкой и заставила себя сказать громче: – Я провалила свою большую работу.

Хотя Берни не знала подробности, но была в курсе, что у Пайпер важный клиент.

– Ох, милочка, мне жаль. Но ты умница. Ты все утрясешь.

Пайпер хотелось бы верить, но реальность такова: завтра придется признаться клиенту, что Грэхем ее вычислил, и не успеет эта неприятная встреча закончиться, как Пайпер будет уволена.

В дверь еще раз постучали, что было чистой формальностью, потому что Джен, соседка Пайпер, входила, не ожидая приглашения. На ней еще было надето рабочее, изумрудное без рукавов, облегающее платье, которое идеально подчеркивало стройную фигуру. Темные волосы лежали на плечах, а макияж ничуть не размазался с тех пор, как она наложила его утром.

– Завтра местами проливные дожди, – хмуро заметила Джен. – Не спорю, дождь нам нужен, но до вала будет чертовой амброзии. – И чихнула, словно уже начала мучиться. Девятнадцать лет назад Дженнифер Маклиш стала известной телеведущей прогноза погоды, но теперь, в сорок два, потеряла девичью свежесть лица и жила с убеждением, что недавно назначенный директор вот – вот заменит ее более молодой моделью.

– У Говарда было много неприятностей от амброзии, – напомнила Берни. – Интересно, досаждает ли она ему еще?

Джен переглянулась с Пайпер и, цокая по деревянному полу туфлями – лодочками телесного цвета, прошла к дивану.

– Дорогуша, Говард умер. Мы понимаем, как ты по нему скучаешь, но…

Берни от нее отмахнулась.

– Знаю, вы обе думаете, что он умер, но нет. Я вам говорила. Видела его на прошлой неделе посреди площади Линкольна. И на голове у него была пенопластовая сырная голова. Но Говард терпеть не мог Грин – Бей, и я придумать не могу, с чего бы ему носить сырную голову (наряд фанатов футбольной команды «Грин – Бей Пакерс» – Прим. пер.).

Джен беспомощно посмотрела на Пайпер. Они уже не впервой слышали историю о сырной голове, но поскольку обе присутствовали на похоронах Говарда Берковица, то не имели склонности верить, что он воскрес, не говоря уже о том, что превратился в фаната футбольной команды «Грин – Бей Пакерс».

Пока Пайпер наливала остатки «Столичной» Джен, кто – то еще робко постучал в дверь. Берни вздохнула:

– Это она.

– Входи, Эмбер, – позвала Пайпер.

Почему бы и нет? Если бы ее подруг здесь не было, ей только бы и оставалось, что думать о своих проблемах.

Эмбер Кван, соседка снизу, несмело вошла в квартиру:

– Все в порядке? Я без приглашения, но…

– Они тоже, – заявила Пайпер.

Эмбер была немного полненькая, двадцати семи лет от роду девушка с фарфоровой кожей, блестящими черными волосами и с опасливыми манерами, которые исчезали на сцене «Лирик Опера оф Чикаго», где она пела в хоре. Большая часть друзей детства Пайпер уехали из города, и она благодарила судьбу, что в ее жизни существовала эта троица.

– Здравствуйте, миссис Берковиц. Как вы себя чувствуете?

Берни молча ей кивнула. Она недолюбливала Эмбер, потому что та была кореянкой, однако Эмбер верила, что возраст Берни дает ей преимущество иметь кое – какие расовые предубеждения, и не позволила бы ни Пайпер, ни Джен осуждать за них Берни.

– Водка кончилась, – сообщила Пайпер. – Пиво?

Эмбер пристроилась на краешек оттоманки.

– Ничего, спасибо. Я только на минутку. – Эмбер переехала в дом более года назад, но продолжала вести себя с ними как посторонняя, несмотря на радушие Пайпер и Джен. – Зашла узнать, ты все еще думаешь о сдаче в наем или нет? – извиняющим тоном сказала она.

– Нет, – воскликнула Берни. – Пайпер, ты никуда не переедешь, а тебе, Эмбер, не стоит даже заводить об этом разговор.

– Я не хочу, чтобы ты сдавала жилье, – поспешно заверила Эмбер. – Но ведь ты сказала, что собираешься это сделать, а у меня есть друг. Он приглашенный профессор в университете Де Пола. И ищет съемную квартиру.

Она скрепя сердце оставляла свою уютную квартирку. Однако в отличие от Берни, которая хотела воскресить мужа, Пайпер была реалисткой.

– Дай мне поспать здесь. Дам ответ завтра.

Много спать не придется. Она была больше не в состоянии выплачивать кредит за квартиру, на покупку которой экономила долгие годы, и не будет перекладывать заботу на своих подруг, несмотря на их предложение остаться с ними. Сдаст квартиру и переедет в цокольный этаж двухэтажки ужасной кузины Дианы, которая живет в Скоки. И тем самым отсрочит продажу своего гнездышка и заодно сохранит дружбу.

– Последнее, что нам нужно, чтобы тут жил незнакомый мужчина, – заявила Берни. – Я против.

Джен не стала возражать вслух. Она понимала, что сдача квартиры – последнее средство для Пайпер.

– Он друг Эмбер, – заметила она, – поэтому не совсем незнакомый.

– Он был моим преподавателем в Истмане, – пояснила Эмбер. – Очень хороший человек.

– Мне все равно, – возразила Берни. – Нам тут не нужны мужчины.

Очевидно, парочка молодоженов – геев снизу не считалась.

– Сдача в аренду для Пайпер лучше, чем вынужденная продажа, – сказала Джен. – И ты знаешь, что она не переедет ни к кому из нас. Это же временно, пока ее бизнес не станет на ноги. – И вытянула свои длинные ноги. – Увы, к тому времени я стану безработной. Это обо мне стоит переживать, а не о Пайпер. Она сильнее, чем я. И моложе. – Заявление Джен не было следствием эгоизма, как могло показаться. У нее просто отлегло от сердца за Пайпер. – Я слишком хорошо знаю телевещание, – сказала Джен. – Для найма требуются моложе, блондинистей и энергичней. Тупая Задница помешан на двадцатиоднолетках. – Она так давно обращалась к новому управляющему телестанции не иначе как Тупая Задница, что Пайпер забыла его настоящее имя. Джен глотнула водки. – Изучать метеорологию – современная перспективная специализация для всякой хорошенькой девушки, которая имеет даже преходящий интерес в науке. Колледжи выпускают их в макрошквалах.

– Талант важнее внешности, – резонно заметила Эмбер и тут же добавила, – не то чтобы ты все еще не красивая.

Эмбер обычно судили по ее живому голосу колоратурного сопрано, и она была наивной по части телевизионной индустрии. Пайпер пыталась приободрить Джен, но воспитание в духе дочери Дюка Дава позволило ей увидеть каждую грань мужского сексизма. К Джен подходили с другими стандартами, чем к любому мужчине на телевидении, и у нее были причины для беспокойства.