Текст книги "Запретный плод"

Автор книги: Сьюзен Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– Я не думаю, что присяжные будут совещаться слишком долго. Куда выслать чек? – Ее широкая улыбка была так же убедительна, как и голос.

Дойдя в свой офис, Дейзи Блэк очень удивилась. На диване, лениво развалившись, восседал Мартин Содерберг, вытянув длинные ноги и положив руку на спинку. Его светлорусые волосы были так взлохмачены, словно он скакал на лошади в сильную бурю. Модная одежда, напротив, была в полном порядке.

– Что тебе надо? – спросила она мужчину, за которого собиралась выйти замуж, но который поспешно женился на другой две недели назад.

– Хочу, чтобы мы остались друзьями.

Переведя дух и борясь с путаницей мыслей, она спокойно ответила:

– Что ж, прекрасно. Мы друзья.

– Ты хорошо разделала Райана сегодня в суде.

– Спасибо. А я не заметила тебя в зале.

– Я пришел позже, – произнес он с мальчишеской усмешкой, которую она всегда считала его самой привлекательной чертой, – как раз во время твоих высказываний по поводу брака в штате Монтана.

– Передай кстати от меня привет Салли, – сказала Дейзи. – Ей, думаю, будет приятно.

– Обязательно передам, – честно ответил он. Они оба знали, что Салли Ньюкомб была недалека от того, чтобы выскочить замуж за кого угодно. Однако ее отец зацепил для нее красивого молодого шерифа Хелены в обмен на место для него в казначействе.

– Однако я не верю, что это просто визит вежливости, – сказала Дейзи, снимая свою соломенную шляпку.

Конечно, Мартин должен искать политическую поддержку, усиливая свои личные позиции к осенней кампании, подумала она, опуская украшенную лентами шляпку на полированный стол. И несмотря на то, что отец Салли мог обещать ему место в казначействе, ничто безоговорочно не гарантировалось в суматошном мире политики штата Монтана.

Пристально взглянув на Дейзи, он спокойно сказал:

– Нет, не совсем так. Ты, как всегда, прекрасно выглядишь, Дейзи, – добавил он со своей обычной непосредственностью. – Даже в этом наряде.

Его улыбка была ленива и тепла. Одежда Дейзи была сделана на заказ: черный шелковый костюм и белая высокая, под горло, блуза без каких либо украшений, кроме искрящейся брошки с топазом.

– Я думала, что надо надеть чтонибудь более подходящее моему прекрасному полу, – ответила она с улыбкой. – С точки зрения Нотта, красный атлас, возможно, больше подходит женщине. Но я не знала, как это повлияет на присяжных.

– Думаю, очень хорошо, – низкий голос Мартина навевал воспоминания.

Она не хотела возвращаться к их общим воспоминаниям теперь, когда он женат, и предпочла бы выяснить, что ему нужно, без намеков на прежнюю близость.

– Что ж, это мысль, – сказала она с вежливой улыбкой. Сидя напротив него на удобном стуле, она кивнула на столик с напитками. – Угощайся. Или, может, кофе? – Когда необходимые приличия были соблюдены, она спросила: – Так что привело тебя сюда?

– Пожалуй, бурбон, если не возражаешь. – Мартин поднялся с дивана и щедро плеснул себе в бокал.

– Не рановато начинаешь?

Сама Дейзи в офисе не пила спиртного. Мартин заметно нервничал. Черт возьми, она могла бы быть и поласковей. Но она начинала чувствовать усталость, которая всегда наваливалась на нее после выступления в суде, и ей было не до светских бесед, построенных на намеках. Вместо этого она тихо сказала:

– Я не держу зла на тебя, Мартин. Мой отец и братья подтвердят твое назначение. Они могли бы пересмотреть его, если бы я пожелала, но я не хочу. У тебя есть поддержка моего семейства и мои наилучшие пожелания.

Облегчение промелькнуло на загорелом, голубоглазом лице Мартина.

– Ты никогда не любила меня понастоящему, – мягко сказал он, его взгляд был так знаком и до боли близок. – Или, может, мне стоило подождать?

Его слова отозвались болью в сердце, прежде чем она напомнила себе о прагматической природе его женитьбы.

– Ты, вероятно, прав, – сухо сказала она, отгоняя подальше дрожь воспоминаний и понимая, что прошлого никогда не вернуть. И уж совсем не помешает иметь друга в казначействе.

Его улыбка была искренней и сердечной.

– В таком случае приглашаю на обед. Никакая другая женщина не понимает политику так, как ты. Моя кампания могла бы использовать тебя, Дейзи, если бы ты согласилась, хотя я знаю, как ты загружена. Я предложил бы тебе место председателя моей выборной кампании. Подумай и не говори сразу «нет». Мы могли бы выработать график, который тебя устроит.

Дейзи улыбнулась его энтузиазму. Политические беседы всегда сближали их. Она не была настолько зла на него, чтобы рассказать, как его жена красноречиво предупредила ее, что слева нет свободного места для другой женщины. «Он носит мое тавро раз и навсегда». Салли Ньюкомб знала, что заполучила мужа, купленного для нее отцом, и была достаточно испорченной сучкой, чтобы рассчитывать на его преданность. Но, так или иначе, у Салли будет довольно забот с его будущими любовницами.

– Ты же знаешь, – сказала Дейзи, довольная, что есть законное основание для отказа, – мы открываем новую шахту, так что работы много, но все равно спасибо за предложение.

Они с Мартином были хорошими друзьями, одно время больше чем друзьями, и, несмотря на четкое определение Салли ее территориальных прав, они продолжали оставаться друзьями. Ребячество Мартина всегда веселило Дейзи.

– И скажи Салли, я с удовольствием приду на обед, – сказала она с невинной улыбкой.

– Извини, я не знал, что у тебя гость.

Любезность слов не сглаживала преднамеренно вызывающего тона. Они обернулись и увидели Трэя, стоящего на пороге. Его светлые серебристые глаза в упор смотрели на Мартина. Будучи еще в военноморской форме, он излучал угрозу и агрессию, как будто был одет в кожу с бисером и держал в руке копье.

– Еще раз прошу прощения, – спокойно сказал Трэй, но в его голосе не было и тени извинения. Интересно, думал он, Мартин здесь незваный гость, или они договорились о встрече?

– Мартин уезжает, – сказала Дейзи. Это не был ответ на его вопрос, зато все остальное было ясно. – Я сказала ему, что он может рассчитывать на нашу поддержку в своей избирательной кампании.

Поняв намек, Трэй улыбнулся. Сестра, очевидно, не нуждалась в защите. Впрочем, Дейзи и Мартин всегда сходились во взглядах.

– Сделаем все, что возможно, Мартин, – заверил Трэй, подтверждая будущую помощь. – Хотя Дейзи разбирается в политике больше, чем ктолибо в нашей организации.

Мартин осушил стакан.

– Я только что пробовал уговорить Дейзи стать организатором моей будущей выборной кампании, – сказал он, взглянув на свои ноги в стоптанных ботинках, контрастирующих с дорогим ковром.

Расслабившись на мягкой подушке стула, Дейзи улыбнулась обоим мужчинам.

– А я сказала Мартину, что все мое время расписано на пять лет вперед… Или на десять? – Ее темная бровь иронически поднялась. – Возможно, судья Нотт прав: подавать чай и музицировать для женщин гораздо спокойнее.

– К счастью, ты не должна перепахивать север, – шутливо напомнил ей брат. Он развалился на стуле и положил ноги на стол.

Она улыбнулась шутке. Было общеизвестно, что культура абсароки не признавала сельского хозяйства.

– Передавай мой сердечный привет Салли, – она слышала себя словно со стороны.

Рукопожатие Мартина было таким же теплым, каким она помнила его. Оба улыбнулись.

Трэй тоже сказал чтото, но Дейзи не слушала. Она думала о том, что должна чувствовать грусть, но грусти не было. И это не самоутешение, просто она, как и все в семье, обладала твердым характером и жаждой деятельности.

– Ты не выглядишь расстроенной, – спокойно заметил Трэй, когда за Мартином закрылась дверь. Дейзи чуть пожала плечами.

– Я знаю. Просто меня это не волнует.

Имея значительно больший опыт, чем его сестра, в диком, страстном мире любви, поскольку любой мужчина абсароки, включая и их отца, очаровал и совратил легионы женщин, Трэй, пока не встретил Импресс, тоже полагал, что никакая любовная история не заставит его страдать.

– Наверное, ты слишком долго встречалась с Мартином, – Трэй демонстрировал чисто мужской менталитет. Любовные истории в его памяти долго не задерживались. И, Бог мой, сколько Дейзи встречалась с Мартином? Два года? А ради чего?

– Возможно, – в раздумьи ответила она. Дейзи действительно не понимала своих чувств. – Ты знаешь, Салли предупредила меня, – продолжала она, рассматривая кончики своих пальцев, затем подперла ими подбородок и взглянула на брата.

– Тебя это удивило? – ленивым голосом спросил он, глядя на нее прищуренными глазами.

– Потвоему, это нормально? – Ее собственный голос был таким же тихим, как и его.

– Ты красива, дорогая, а Салли нет. – В этом заявлении не было ни капли тщеславия, это была просто констатация факта. В роду Блэков все были красивы.

– Кроме того, – насмешливо добавил он, – она никогда не была приятной в общении.

– Да, мой маленький братик, знаток женщин, – дразнила она.

Он усмехнулся:

– Практика…

– Тогда скажи мне… Это его последний брак?

– А что?

– Просто любопытство.

– Тогда я отвечу честно. Да, Мартин принял разумное решение с прицелом в будущее. Ты думаешь, он удовольствуется местом в казначействе? Вместе с богатством Ньюкомбов он приобретает возможность сделать политическую карьеру. И он будет терпеть этот союз.

– Без любви?

– Думаю, что любовь он найдет гденибудь в другом месте, – цинично ответил Трэй. Мартин действительно не очень походил на счастливого молодожена. Трэй смягчился. – Поскольку ты не цеплялась за свою потерю… – Он широко усмехнулся. – Я пришел для того, чтобы послать его куда подальше…

– Он и так уходил.

– Ну да, конечно.

Тон Трэя был ироническим и самодовольным, и Дейзи это начало раздражать.

– Ты и отец слишком опекаете меня. Я вполне способна управиться со своими собственными делами.

Он снова усмехнулся.

– Я знаю.

– Я имею в виду не это.

По ее глазам было видно, что брат обидел ее.

– Конечно, нет. – Трэй постарался подавить насмешливые нотки. – Чем спорить относительно вмешательства в твои любовные дела… – он не сдержал улыбку, – бизнес или другое… Давай обсудим коечто более важное с моей эгоистической точки зрения.

– В смысле? – подозрительно спросила она.

– Я хочу, чтобы ты поехала в Париж убедиться, что имя Соланж фигурирует в имущественном состоянии Импресс.

Дейзи вздохнула. Она должна была догадаться. Импресс на прошлой неделе уже намекала ей на возможную поездку в Париж. Дейзи попыталась уйти от серьезного разговора.

– Ты знаешь, как я ненавижу такие огромные города, как Париж, – начала она уклончиво. – Пошли когонибудь другого. В конце концов, найди французского адвоката. Он наверняка сможет лучше сориентироваться и дать взятки нужным лицам. Ты знаешь работу французской бюрократии. Как никто другой знаешь, что я занята делами компании, не говоря уже о текущих судебных делах. Найди когонибудь другого.

– Импресс хочет, чтобы поехала ты, а я буду исполнять твои обязанности на новой шахте. Ты, черт подери, прекрасно знаешь, что наше дело в суде будет закончено менее чем за три дня. И это твоя заслуга, – сказал Трэй, заложив руки за голову.

– Передача состояния – обычная юридическая процедура. Генри может сделать это. Пошли Генри, – произнесла она требовательным тоном, – ведь он говорит пофранцузски.

– Но не так хорошо, как ты. – Голос ее брата был спокоен, безмятежен и безразличен.

– Лесть не сработает, мой милый братец, так что не утруждай себя. Французского языка Генри более чем достаточно для этой цели. Кроме того, Париж на меня действует удушающе. Ты знаешь, меня выводят из равновесия большие города.

– Процесс не займет больше двухтрех недель, – Трэй мягко изменил свою тактику, хорошо зная, что женщину, которая умеет охотиться на гризли, не такто просто вывести из равновесия.

– Будь реалистом. Речь идет о французской бюрократии.

– Хорошо, – согласился он.

– Четыре или пять недель, если мне повезет, и я установлю рекорд, – сыронизировала Дейзи.

– Кроме того, ты крестная мать Соланж. Рассматривай это как свою обязанность.

– С каких пор это входит в обязанности?

– Ну тогда – как персональное одолжение. Импресс будет счастлива.

– Это несправедливо.

– Я, вероятно, и не старался быть справедливым. Я хочу только, чтобы ты поехала, поскольку никто не сравнится с тобой умом и способностями. Ведь Соланж мой ребенок.

Дейзи сделала паузу, чтобы справиться со своими эмоциями. В общем она понимала, что должна ехать, но по крайней мере желательно было избежать неприятного для нее общения с парижским светом и всего, что с этим связано.

– Я полагаю, что смогу остановиться в маленьком пансионе около НотрДам, – уступила она, думая, что это удалит ее от «общества». Ей нравился услужливый старый консьерж, старинные комнаты с низкими потолками, прекрасный вид на Сену.

– Аделаида уже спрашивала о тебе. Ее резиденция тоже рядом с НотрДам.

– Ты сообщил, что я приезжаю? – вспыхнула Дейзи.

– Я сказал ей, что ты можешь приехать, – солгал Трэй.

Уклониться от любезности Аделаиды было невозможно. Принцесса Шанталь, давняя подруга Импресс, считала своей обязанностью развлекать семейство Импресс.

– Ты будешь крепко обязан мне, мой маленький братец!

Хотя, надо сказать, мужчина, сидевший напротив Дейзи, мало подходил под это определение: темный, как грек, огромный – воплощенное мужское начало.

– Все что угодно! – заверил он.

Любовь Трэя к жене была безмерной: он мог перенести рай на землю, если бы это потребовалось Импресс. Дейзи восхищалась глубиной его чувств.

– Я подумаю о соответствующей компенсации за месяц моего пребывания… в Париже. – Последние слова были произнесены с легким отвращением.

– Великолепно! – Он не просил дальнейших разъяснений, готовый к любому ее требованию. Его задача была выполнена. – Ты не могла бы увидеться с Импресс сегодня в полдень? – Он вложил в эти слова все свое обаяние.

Дейзи вздохнула, подумав о списке гостей Аделаиды, когда она приедет в Париж. Это заранее портило ей аппетит.

Трэй встал с сияющей улыбкой, игнорируя неудовольствие сестры.

– Замечательно, моя дорогая, ты просто прелесть.

– Вы должны вернуться в половине четвертого.

Дейзи хмуро взглянула на невысокого конюха, который держал под уздцы лошадь. Легкий бриз, играющий ее волосами, будто стер недовольство с ее лица.

– Вы просили напомнить вам, – нимало не смущаясь произнес конюх.

Дейзи улыбнулась, вспомнив, что она сама дала такое распоряжение, когда вернулась, чтобы переодеться.

– В половине четвертого, – повторила она со вздохом и подошла к лошади. – Но я, вероятно, опоздаю, если…

– Лучше не надо, – перебил Регги, строго глядя на нее снизу вверх.

Он работал в доме с тех давних пор, когда она была еще ребенком, и знал все, что происходит вокруг. Его заранее предупредили о том, что Дейзи должна вовремя встретиться с Импресс.

– Ты что, приказываешь мне? – спросила она с улыбкой, хотя ее шелковистые брови все еще были нахмурены.

– Да, конечно, – ответил он с вызывающей улыбкой. – Во всяком случае, ничего с вами не случится, если поедете в Париж. Тут говорят, что Париж очень красив в это время года… Весна и все такое.

– Тогда поезжай сам, Регги, и избавь меня от этого, – сказала Дейзи.

– Если бы я был так образован, как вы, ейбогу, поехал бы за границу, чтобы помочь мисс Импресс.

Имресс была любимицей всей прислуги. И не только потому, что она хорошо относилась к каждому из них, но и потому, что была единственной женщиной, которая сумела приручить самого закоренелого холостяка в штате Монтана.

– Это чертовски утомительная работа, Регги. Я лучше бы осталась здесь.

– А разве не утомительная работа носить в себе ребенка девять месяцев? У мисс Импресс в связи с новорожденной не было времени даже выспаться, так что, я считаю, у вас нет выбора. И не слишком загоняйте мне Золотую Девочку, я же знаю ваш темперамент. Помните, что я жду вас в половине четвертого, не опаздывайте.

– Ты слишком дерзок, Регги, надо бы тебя уволить.

– Не знаю, насколько я дерзок, но вы все же возвращайтесь вовремя. Если бы ваш отец не нуждался во мне, чтобы содержать здесь все в полном порядке, он бы уже от меня избавился, – дружески ухмыльнулся Регги.

Еще с тех пор как Дейзи носила короткие платьица, он воспитывал ее и всегда выслушивал, когда она нуждалась в утешении.

– Не знаю, может быть, и не вернусь, – объявила Дейзи, надув губы.

– В половине четвертого, мисс Дейзи, – донесся до нее голос Регги, когда она уже неслась вскачь.

Дейзи мчалась на лошади полным галопом по низким холмам, овеваемая свежим весенним ветром, теплым солнцем, запахом цветущих растений и молодых листьев. Одетая в кожаные гамаши и мокасины, а также в теплую шерстяную рубашку, защищавшую ее от холодного горного ветра, она таким образом избавлялась от всех житейских проблем, от суеты рабочего дня, от давления в суде и от злобного невежества Райана Нотта. Она ежедневно совершала прогулки верхом для духовного обновления, это была своего рода терапия. Она ездила в горы, чтобы беседовать с духами предков, чтобы убедить себя в принадлежности к народу абсароки и его культуре.

Спустя какоето время, проскакав несколько сот ярдов, она оказалась в зеленой осиновой роще. Золотая Девочка замедлила ход при виде маленького пастбища и повернула к грохочущему потоку, несущемуся вниз с покрытой снегом горы. Кобыла жадно глотала ледяную воду. Дейзи неподвижно сидела, задумчиво наблюдая за ней, но мыслями была очень далеко от окружающих красот, размышляя о предстоящей поездке в Париж.

Улыбнувшись, она потрепала лошадь по загривку и произнесла:

– А может, я и не вернусь сегодня. – Она говорила так, будто индейский пони мог ее понять. Сойдя с лошади, она бросила уздечку на траву и похлопала по лоснящемуся мускулистому боку. – Иди попасись.

Между ними существовала тесная связь. Золотая Девочка всегда реагировала на настроение Дейзи. Как Регги, с улыбкой подумала Дейзи. Отец подарил ей эту кобылу, когда забрал от матери, и она сама ухаживала за ней. Блэк старший относился к Дейзи как ко взрослой и воспитывал ее в непретенциозной открытой манере. Они были очень дружны и близки друг другу. Он позволил бы ей выйти замуж за Мартина, как однажды по секрету сообщил ей Регги, несмотря на то, что считал его недостаточно хорошей партией для своей дочери. А она в свою очередь смотрела сквозь пальцы на его склонность к новой молодой горничной, хотя та годилась ему во внучки.

Лежа под сосновым навесом, который она сама соорудила когдато от солнца и дождя, Дейзи вскинула руки над головой и недовольно выдохнула:

– Париж, черт… на несколько недель.

Она с удовольствием выражала свои отрицательные эмоции, когда никто не мог ее видеть.

Боже мой, Аделаида заставит ее обедать, танцевать и посещать светских друзей. Она будет обязана улыбаться в течение дня и ночи и выполнять все светские условности. Ей нельзя будет ездить верхом, ну разве что в Булонском лесу по расчерченным тропам. Она вынуждена будет иметь дело с официозной и непоколебимой французской бюрократией, для которой протокол значит больше, чем результат. Термин «мужской мир» особенно подходил для определения существующего там механизма отношений. Трэй и Импресс слишком полагались на ее способности. Дейзи вздохнула и поморщилась.

Настроение было подавленным. Не такто просто придумать компенсацию, соответствующую той жертве, на которую она пошла. Компенсация должна быть поистине королевской. Ее драгоценная племянница, дочь брата, уже отняла слишком большой кусок ее жизни. «Черт бы все это побрал», – снова глубоко вздохнула она.

Она, конечно, поедет в Париж. Родные горы успокаивающе подействовали на нее. Она и Трэй были очень привязаны друг к другу. Он помогал ей, она помогала ему, и оба они работали на семью, на клан.

Она села и внимательно огляделась, словно желая, запечатлеть в памяти красоту окружающей ее земли, которой она будет лишена на протяжении долгих недель «ссылки» в Париж. Дейзи глубоко вдохнула в себя воздух, впитывая жизненный дух гор, и медленно закрыла глаза, пытаясь запечатлеть в памяти изумительную красоту родных мест.

Когда она открыла глаза. Золотая Девочка стояла перед ней, как будто зная, что время размышлений закончилось.

Зa чаем Дейзи выглядела совершенно иначе: кофейного цвета платье простого покроя, две длинные нитки жемчуга на шее, густые черные волосы подобраны наверх и заколоты жемчужным гребнем. Этот ее наряд разительно отличался от того, в котором она была полчаса назад. Только слабый хвойный аромат, исходящий от ее волос, напоминал о недавней поездке в горы.

– Ты, значит, не возражаешь? – спросила Импресс. Она сидела напротив Дейзи в приятном пастельного цвета платье, расшитом гарусом по канве.

– Нет, – солгала Дейзи, поставив чашку на стол. – Париж прекрасен в это время года. – Это было проявлением хороших манер, хоть както завуалировавших ложь. – Если повезет, то на все это уйдет не больше нескольких недель.

– Я так благодарна… Трэй сообщил мне, что ты согласна ехать, но я догадываюсь, что ты не в восторге от этого… ээ… изысканного общества.

Импресс говорила с легким французским акцентом. Она была очень красива, вся какаято золотистая. Светлая кожа, светлые волосы – похожа на восход солнца или весенний яблоневый цвет, благоухающий на ветвях сладкой чистотой.

– Если Аделаида будет рядом, я выживу, – чуть улыбнулась Дейзи. Но секундой позже ее улыбка стала шире и теплее при виде няни, которая несла на руках ее крестную дочь Соланж.

Светленькая, как и мама, девочка морщила свое крошечное личико, отворачивала его в розовое покрывало и пронзительно верещала. Встав, чтобы забрать дочь у молодой неопытной няни, Импресс приветствовала Соланж улыбкой и успокаивающим потоком слов, при этом она, не стесняясь, расстегивала длинный ряд пуговиц на платье. Получив грудь, малышка тут же затихла, сменив беспокойную возню на удовлетворенное посапывание.

– Она постоянно требует грудь, – произнесла Импресс, с материнской гордостью глядя на дочь. – Это изза того, что она такая крупная. Трэй говорит, что если у нее и дальше будет такой аппетит, то она вырастет выше его, представляешь?

Будучи и сама высокой женщиной, Дейзи подумала, что, скорее всего, ее брат прав.

– Она сможет составить достойную пару своему брату Максу в детских играх на воздухе.

– Ты тоже много времени уделяла спортивным играм?

Несмотря на то что Импресс провела юные годы в горах, она, по большому счету, не была посвящена в традиции абсароки в том, что касалось верховой езды и спортивных состязаний.

– Конечно. Это формирует характер: борьба, состязание волнуют, захватывают, а тем более – победа, – с усмешкой заметила Дейзи. – Я росла с тремя братьями, которые как могли вовлекали меня в свои спортивные игры и вообще сделали, помоему, все, чтобы я выросла пусть и не очень скромной, зато независимой.

Да, такое воспитание сделало ее стойкой, менее ранимой в отношении всяческих женских романтических историй, которыми постоянно были поглощены и о которых сплетничали и хихикали ее подруги.

Возможно, если бы она была более восприимчивой к легкомысленным девичьим эмоциям, мужчины в ее жизни играли бы более значительную роль, и она, наверное, сейчас держала бы собственного младенца возле груди. Импресс с дочерью вызывали у нее легкую зависть. Интересно, она когданибудь найдет того, в кого влюбится настолько, чтобы выйти замуж? Неужели Мартин только заполнял пустоту, которую она вдруг почувствовала, глядя на мать и ребенка?

– Кстати, разговор о независимых девицах, – заговорила Импресс, – напомнил мне о Салли Ньюкомб. Мартин посетил твой офис, я слышала. Ты вообще собиралась за него замуж? – Она читала мысли Дейзи.

– Я все раздумывала… Может быть… – медленно сказала Дейзи.

Произнося эти слова, она уже чувствовала, насколько это маловероятно. Мартин както не вписывался в то идеальное представление о матери и ребенке, которое у нее возникло. И, несмотря на раздражение, которое она испытывала в связи с его внезапным браком, Дейзи не чувствовала ни ревности, ни горечи потери. Она отлично знала, что там нет духовной близости, а есть только расчет. Живя в доме, насквозь пропитанном политикой, Дейзи была в состоянии распознать прагматизм Мартина.

– Ну? – подбодрила ее Импресс, не удовлетворившись ответом и желая знать больше.

Дейзи перевела взгляд на газон с цветами, чье благоухание доносилось через открытую стеклянную дверь террасы, словно ответ на этот вопрос был гдето там, в сельском пейзаже за окном. Если бы ее жизнь была похожа на жизнь обычной девушки… мысленно предположила она.

А тут сплошные крайности: «Ты индианка, и только!..», «белая, и никаких цветных!..Ты женщина, и знай свое место!..» Какой здесь можно сделать выбор? Она, безусловно, не подходила ни под одну из этих категорий.

– Я никогда не смогла бы променять свою свободу на постоянные отношения с Мартином, – объяснила Дейзи. – Наверное, мои чувства к нему были недостаточно сильны. Он, конечно, красив… С ним приятно обсуждать политические проблемы…

– То есть не было страстной и безумной любви, – перебила Импресс, зная по опыту, как такого рода чувства могут навсегда изменить жизнь.

– Вероятно, не каждому дано быть сраженным стрелою Купидона, – отвечала Дейзи, в душе сомневаясь, что ей когдалибо придется испытать эти удивительные вспышки страстной, всепоглощающей любви.

– Я не могу объяснить тебе, что это за чувство, но когда это придет к тебе, ты поймешь.

– Значит, нечто подобное и привело Трэя к браку? И это при егото бурной жизни и любви к свободе, – чуть ехидно улыбнулась Дейзи.

– Да, мне говорили о его похождениях, – спокойно ответила Импресс, словно скандальная репутация мужа никак ее не касалась.

– Зато теперь он даже не смотрит на других женщин… И, учитывая факты, я, в общемто, признаю возможность существования Любви с большой буквы, той самой любви, о которой всегда кричали с самых высоких горных вершин.

Дейзи только отчасти шутила по поводу брата. Потрясающее перерождение Трэя было сродни чуду.

– Тебе просто нужно найти мужчину, который разбудит в тебе чувства.

– Я ведь не жила затворницей, с тех пор как вышла из подросткового возраста, – криво усмехнулась Дейзи, – но не было никого…

– Достаточно желанного. – Дейзи пожала плечами.

– Я ни разу не испытывала ничего подобного и поэтому не знаю, что ищу. Но иногда мне кажется, что я просто не заметила его изза того, что загружена работой. – Да, ты действительно много работаешь. – И если тот самый идеальный мужчина сам не войдет в мой офис…

– Ну, по крайней мере, в Париже Аделаида проследит за тем, чтобы ты встретилась со стоящими мужчинами и немного отдохнула.

– К сожалению, представление Аделаиды о том, что такое «немного» включает в себя много больше, чем я в состоянии выдержать.

– Немного светской жизни пойдет тебе на пользу.

– Не обижайся, Импресс. Но не в Париже. Порхать между балами, полуденными музыкальными салонами и утомительными обедами – нет, это не мой стиль приятного времяпрепровождения. Но больше всего я буду скучать по верховой езде, – сказала Дейзи, слабо вздохнув, вспоминая свое последнее короткое путешествие в горы. – Ежедневные паломничества в горы с Золотой Девочкой держали меня в форме.

– Я попрошу Аделаиду представить тебя Этьену. Он одолжит лошадь, которая придется тебе по душе так же, как Золотая Девочка. У него лучшие конюшни в Париже.

– Ты имеешь в виду Этьена де Век?! – удивленно спросила Дейзи. – Того самого, который переспал с каждой маломальски привлекательной женщиной в Париже?

– Оставим в стороне его скандальную репутацию, – ответила Импресс, не опровергая сплетен. – Этьен хороший человек… и очень милый. Он был мне другом, когда я остро нуждалась в этом.

– Я не понимаю таких мужчин, как де Век, – объявила Дейзи.

И она действительно не понимала. Более строгая, чем Импресс, и не менее осведомленная, так как представляла всю запутанность общественного уклада и склонность людей совершать приятные проступки, она тем не менее не одобряла, когда грех превращался в хобби. Ей было удивительно, почему Импресс относилась к этому как к само собой разумеющемуся. Странный мир, где люди изящно играют в любовь, в которой нет чувств, а есть лишь похоть… У нее не было желания знакомиться с человеком, который, на ее взгляд, был воплощением модного мира, который она презирала.

– Я обойдусь без верховой езды в течение нескольких недель. Или вполне могу ездить на какойлибо лошади из конюшни Аделаиды.

– Я все же напишу письмо и представлю тебя, в случае если ты передумаешь. Этьен будет рад тебе услужить. Его пони для игры в поло не могут не понравиться. Ты сможешь оценить их, ведь твоя семья занимается их разведением. У Этьена породистые лошади откудато из северной Индии. И тебе вовсе не нужно будет с ним общаться. – Импресс улыбалась. Дейзи была очень независимой, порой колючей с мужчинами, если они не соответствовали ее строгим критериям. – Его слуга Луи выполняет практически всю работу за Этьена, – добавила Импресс.

– Спасибо за предложение, но не утруждай себя письмом, – голос Дейзи был спокойным и твердым. – Все равно у меня не будет много времени для верховой езды.

Плавание через океан сопровождалось бурями и сильными ветрами, которые не позволяли пройти по палубе без риска для жизни. В день прибытия в Гавр тоже был сильный шторм. Но Аделаида встречала ее с заразительно веселой улыбкой. Обычной свиты Аделаиды было бы достаточно для монарха во время коронации, а календарь светских развлечений, составленный ею для Дейзи, был в состоянии свалить с ног и восемнадцатилетнюю дебютантку. В поезде по дороге в Париж Дейзи дипломатично пыталась отклонить как можно большее число запланированных светских раутов, как щитом прикрываясь своей официальной миссией. Включение Соланж в право наследства дело непростое и будет отнимать ежедневно много часов. Французская юриспруденция еще не сталкивалась с женщинамиповеренными в делах и, естественно, будет чинить препятствия на каждом шагу.

Две недели прошли безрезультатно, и перед Дейзи уже замаячила перспектива либо наслаждаться видами осеннего Парижа, либо уехать, так и не доведя дело до конца.

Только сегодня при входе в министерство она столкнулась с такой грубостью мелкого клерка, на которую способны только французы. Целый день ее донимала головная боль. Гребень в волосах давил, серьги в ушах казались пудовыми, хаотичный шум голосов, разносившихся в бальном зале Аделаиды, отдавался в голове морским прибоем. Проклятье, раздраженно думала она, всетаки стоило Генри самому поехать в Париж по этому делу. По крайней мере, ему пришлось бы столкнуться только с национальными предрассудками, а не с дискриминацией по половому признаку.

Ей хотелось ускользнуть из бального зала, и она сделала бы это несколько мгновений назад, если бы графиня Гимон, едва поздоровавшись, не вцепилась в ее руку мертвой хваткой.