Текст книги "Запретный плод"
Автор книги: Сьюзен Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
Дейзи осознала, как велика была личная свобода в культуре племени абсароки: брак заключался по обоюдному согласию, равно как и развод; женщины владели собственностью на равных началах с мужчинами; ухаживание было временем любви и веселья. Богатство при этом не относилось к предметам ни первостепенной, ни десятистепенной важности, а сама мысль о том, что ктото другой единолично может выбрать для вас пару, казалась совершенно нелепой.
– Прости, – она расслабленно потянулась и дотронулась до темной шелковой арки его бровей. – Я хотела бы оказаться там двадцать лет назад и увести тебя в свой вигвам.
Он ответил ей благодарной улыбкой.
– Теперь меня вполне можно… увести отсюда.
– Почти…
– Не сомневайся, – ухмыльнулся он.
Луи был послан к Аделаиде со списком необходимой одежды, и часом позже Дейзи и герцог сидели в заполненной цветами оранжерее, где воздух был насыщен ароматом гибискуса. Мать Этьена говорила, что ей очень приятно наконец встретиться с Дейзи. Герцог обнимал Дейзи за талию. Ее вначале поразило, насколько разными были мать и сын.
Герцогиня Доважерская была настолько же светлой, насколько ее сын темным – золотистомедовые волосы, глаза какогото удивительного оттенка цвета морской волны, а рост герцог, решила Дейзи, явно унаследовал не от нее. Изящно тонка – полный контраст сыну. Вероятно, она была достаточно юной, когда родился Этьен, потому что и сейчас выглядела очень молодо.
– Вы сделали Этьена очень счастливым, моя дорогая, – сказала приветливо Элоиза. – И я благодарна вам за это.
– Спасибо, – от всей души ответила Дейзи, думая о том, как легко любить ее сына. – Я надеюсь только, что… все будет хорошо, все утрясется.
– Вы имеете в виду с Монтеньи? Спасибо Господу за новый закон о разводе. Разве я не сказала тебе, что с этим браком пора кончать, как только закон вступил в силу? – повернулась она к сыну. – Но ты оказался слишком хорошо воспитан для этого.
– Да, мама более импульсивна, чем я, – снисходительно улыбнулся герцог.
– Ты просто не знал, что такое любовь, – проницательно отметила герцогиня.
– А ты знала? – парировал он. Насколько ему было известно, герцогиня годами развлекалась таким же образом, как и он сам.
– Я не рассказывала тебе всего для твоего же блага, – тихо сказала она. – Нелегко открыться комуто, когда любишь.
– Тайны матери… – Этьен одновременно поддразнивал и сочувствовал.
– Я научилась молчать задолго до твоего появления, мой дорогой, – отшутилась она. – Теперь скажи мне, что там архиепископ и эта твоя безликая теща наговорили сегодня утром.
Герцог едва заметным движением предостерег мать от дальнейших расспросов.
– Пустяки… визит вежливости, – небрежно ответил он. – Я надеюсь, что ты когданибудь съездишь с нами на скачки. Мой вороной отлично бегает последнее время, – сказал он, обращаясь к герцогине, чтобы уйти от скользкой темы.
– Архиепископ и твоя теща? – вмешалась Дейзи. – Почему ты ничего не сказал мне?
– Не о чем было говорить. – Это был чисто мужской ответ, предотвращающий дальнейшие расспросы.
Мать сразу ощутила напряжение в его голосе и, прекрасно зная «благородство» семейства Монтеньи, мгновенно уловила предупреждение в словах сына.
– Мне бы очень хотелось увидеть твоего вороного на бегах, дорогой, – сказала она, заполняя возникшую паузу. Герцог быстро улыбнулся ей.
– Хорошо. Тогда в пятницу. Не желаешь ли поужинать с нами сегодня?
– Я обещала принцу этот вечер. Мне очень жаль. А ты не хочешь составить мне компанию? Хотя предупреждаю, что на самом деле это почти дипломатический прием, там будет несколько послов.
– А ты будешь выполнять функцию хозяйки приема и станешь очаровывать всех колониальных атташе? – Этьен нежно улыбнулся матери. – Мама лучший посол Филиппа, – пояснил он Дейзи. – Она способна успокоить самую горячую голову министра иностранных дел, негодующего по поводу прохладного отношения к его колониальным проблемам. Она убеждает их в том, что по крайней мере парижские женщины понимают проблемы, стоящие перед их странами.
– Они все прекрасные люди, с вполне законными обидами. Мое искреннее сочувствие приятно им, дорогой. И ты это знаешь.
– Мама отвергла такое количество предложений выйти замуж за колониальных министров, что невозможно сосчитать.
– Как я смогу проследить за тобой, если уеду из ПаЭтьен – ответила она, поддразнивая сына.
очень нуждается в заботе, – добавила она.
– Ты впервые заметила, что я существую, когда мне исполнилось шестнадцать, – шутливо парировал герцог. Но по его тону не чувствовалось, что отсутствие внимания матери в детстве както задевало его.
– У тебя была Ренни, дорогой, которая была лучшей нянькой в мире. И ты любил ее больше, чем меня.
– Да, она была необыкновенной.
– Конечно. Прежде она была моей няней Ренни. Как видишь, я была достаточно щедра, отдав ее тебе.
– Да, – просто ответил он, интуитивно зная, что великодушие матери было искренним. Ренни любила его безоговорочно, безмерно, как и он ее. Не было ни одного дня в его жизни, чтобы он не думал о своей няне, несмотря на то, что прошло двадцать лет со дня ее смерти.
– Скажите, а у абсароки тоже бывают няни? – спросила Элоиза.
И конец их визита сосредоточился на любопытной беседе относительно детей и их воспитания – предмете, в котором, говоря откровенно, Этьен мало что понимал, но живо интересовался разговором. Его мать заметила его необычайный интерес, также отметила, что герцог никогда не приводил своих любовниц к ней на чай. Она всем сердцем желала ему счастья. Изабель отняла у ее сына слишком много времени. Он заслуживал большего.
– Не сердись на меня изза утренней истории, – сказал герцог, когда они уселись на мягкие сиденья кареты. – Мне не хочется спорить с тобой.
– А ты не должен ограждать меня от всей этой суматохи.
– Нет смысла говорить об этом. Их нет. Они ушли и не должны вернуться.
– Я просто хочу знать то, что мне положено знать. Я не ребенок и, надеюсь, не твое очередное мимолетное приключение, – спокойно сказала Дейзи.
– Тебе незачем об этом думать, поверь мне. Монтеньи глупы, – резко добавил он.
– О чем это ты?
Он колебался некоторое время.
– О моих детях, – мягко сказал он, – и о других вещах.
– Могу ли я чемнибудь помочь? – Несмотря на нежный, заботливый тон, он был явно расстроен.
– В жизни мне приходилось справляться с очень неприятными вещами. Школа адвокатов – это хорошая закалка. – Она усмехнулась. – Я умею быть очень жесткой.
Улыбка тут же смягчила черты его лица, изменив штормовую зелень глаз на более спокойный оттенок.
– Я люблю тебя, дорогая, за твою чуткость и ум, – он вскинул брови, – ну и еще за некоторые достоинства – шутливо добавил он. – Но и ум, и чуткость, и здравый смысл совершенно бесполезны, когда имеешь дело с Монтеньи. Они слишком толстокожи. Ну а теперь можем ли мы с тобой обсудить чтонибудь более приятное, к примеру, невообразимый цвет твоих губ, или маршрут нашего медового месяца, или имя нашего первенца?
Поддразнивая ее, он явно не желал обсуждать Монтеньи, и поэтому, любя его, она сказала:
– Вы выиграли, монсеньор де Век… на этот раз, – она улыбнулась, – но только потому, что слушаться вас очень приятно.
Он громко рассмеялся над ее шутливой капитуляцией. Откинувшись назад на обитое материей сидение, он задумчиво разглядывал ее, улыбаясь зелеными глазами.
– Ты ожидаешь какогото одолжения взамен на то, что слушаешь меня? – протяжно спросил он.
– Не знаю, что и придумать. Нет ничего, с чем ты не смог бы справиться, в этом я уверена, – глаза ее соблазнительно блестели.
Бросив взгляд на часы в карете, герцог понял, что сейчас перед ним возникла проблема, с которой он не знал, как справиться. С любой другой женщиной остановка возле ювелирного магазина эту проблему решила бы. Но не с Дейзи. Подумав, он решил действовать прямо.
– Ты не будешь возражать, если сегодня днем я поеду играть в поло?
Дейзи была одета в шелковое платье оливкового оттенка, ее волосы были свободно связаны сзади вышитой жемчугом золотой тесьмой. В интерьере кареты она выглядела, как одалиска. Приняв такую же ленивую свободную позу, как и он, она спросила:
– Ты имеешь в виду ту же игру, что и я? Не так ли? – Ее улыбка почти заставила его передумать.
Если она будет возражать, думал он, он изменит свои планы, в конце концов будут и другие матчи. Но его товарищи по команде расстроятся, они пока удерживают первое место в клубном чемпионате.
– Хорошо, я думаю, Валентин найдет мне замену.
– У тебя вторая позиция в игре, не так ли?
– Обычно да.
– И тебя трудно заменить третьим или последующим игроком?
– Теоретически да… Но день, проведенный с тобой в постели, привлекает меня больше, – подытожил он.
Она подумала о его просьбе, о том, что сама она последнее время проводит время в праздности, и поняла его обязательства перед командой, так как ее отец и братья тоже очень серьезно относились к игре в поло.
– Иди, – сказала она. – Я собираюсь подремать у Аделаиды.
Он был откровенно рад, словно маленький мальчик, которому позволили поиграть на улице, подумала она, довольная тем, что смогла сделать ему приятное.
– Ты уверена?
Его нерешительность была очаровательна, и она почти сказала: «Нет, я передумала», потому что ей отчаянно хотелось его. И ей потребовалось время, для того чтобы обуздать свои эгоистические чувственные желания. В конце концов она может заняться с ним любовью и ночью.
Она сказала:
– Уверена, я очень устала.
На самом деле его идея принять участие в матче была вне ее понимания. Они ночи напролет занимались любовью. Как у него хватает сил?
– Ты ангел, – он наклонился и легко поцеловал ее в щеку.
– Откуда ты черпаешь энергию? – мысль о полуденном сне все больше овладевала ею.
Герцог не стал ей говорить, что бессонные ночи были ему не в новинку, это могло вызвать недовольство, вместо этого он сказал:
– Тот кофе, который подает мой камердинер утром, может кого угодно удержать на ногах в течение нескольких дней. Кстати, ты его так и не попробовала. – Он мягко улыбнулся.
Дейзи однажды сделала глоток этого кофе. Он вполне мог оживить и мертвеца. Она предпочла чай. Ему же она ответила:
– Если хочешь, можно отменить встречу вечером. Ты будешь совершенно без сил.
– Нет, все будет в порядке. Я заеду за тобой в девять.
Аделаида выглядывала из окна во внутреннем дворе с самого утра, как только поднялась в этот день. Она готова была оказать Дейзи поддержку и окружить вниманием после омерзительного поведения Изабель в опере.
Она уже была в курсе раннего утреннего визита Монтеньи к герцогу, эта новость уже облетела парижских аристократов за утренним кофе, и это только усилило ее беспокойство.
Когда карета герцога вкатилась во внутренний двор, Аделаида помчалась с неподобающей поспешностью ко входу в зал и, запыхавшись, приветствовала Дейзи, когда та вошла.
– Хочешь чаю? – спросила Аделаида. – Может, поздний завтрак? – добавила она, взглянув на часы в холле. – У тебя все в порядке? Извини, но ты спала? Может, ты устала?
– Я утомлена, – ответила Дейзи со слабой улыбкой. – Но не слишком, – быстро проговорила она, заметив огорчение на лице своей гостеприимной хозяйки. – А чай – это замечательно, – вежливо добавила она, отложив на время свой сон.
– Я сожалею о сцене в опере, – сразу начала Аделаида, после того как они уселись за чайным столом в маленькой гостиной.
Интересно, как Аделаиде удалось иметь горячий чай наготове, не зная, когда она приедет, удивлялась про себя Дейзи.
– Ты, наверное, раздражена, рассержена и готова послать каждого Монтеньи к дьяволу?
Дейзи сидела на стуле возле окна с видом на сад, солнечные лучи позади нее бросали тень на ее лицо и скрывали гримасу, вызванную откровенной оценкой Аделаиды.
– Я предпочла бы поменьше публичных баталий, – ответила она, небрежно пожав плечами; сталкиваться с ханжеством ей было не впервой. – Поскольку сердиться бесполезно, я давно научилась игнорировать такие сцены, как в опере.
– Несмотря на твое милосердие, я считаю, что поступок Изабель мерзок, – прошептала Аделаида. – Он типичен для ее обычного поведения. Всегда находятся такие люди, за которых нужно приносить извинения… Они неисправимы. Фракция, к которой принадлежат Монтеньи, наиболее одержимая из монархистов, наиболее консервативная и, я боюсь, наиболее реакционная.
– Меня удивляет, как Этьен может состоять в родстве с ними, его жена удивительно неприятная женщина. Он так отличается от всего этого семейства.
– Они с женой всегда жили каждый своей жизнью, каждый своей отдельной жизнью. Изабель посвятила все свое время портнихе и модистке, дневным чайным церемониям, ежедневным прогулкам, светским обедам, театрам, званым вечерам. Четыре раза в день нужно переодеться. Как видишь, ее дни заполнены до предела.
– Я вижу, как занята Изабель, – сардонически сказала Дейзи, удивляясь вопиющей праздности аристократов.
– Интересы Этьена всегда были более разнообразны.
– Не только женщины, ты имеешь в виду? – колко заметила Дейзи.
– Ты не так давно знакома с ним, – заметила Аделаида, наливая Дейзи чашку чая. – В то время как поло и бега занимают большое место в его жизни, он является также главным акционером трех железных дорог и активно работает на бирже.
– Ты уверена? Он, помоему, уделяет не так много внимания бизнесу, – Дейзи мягко подвергла слова Аделаиды сомнению, принимая тонкую чашечку с чаем из ее рук. Когда он может активно заниматься своими делами, как утверждает Аделаида, если он все время проводит с ней?
Аделаида улыбнулась.
– Последнее время он занят только тобой, как говорит Валентин. Это очень огорчает его управляющего, который никак не может добиться его внимания. Валентин сообщил мне, что то же самое происходит и с его другими делами. У Этьена большие разработки по картографии Азии. Его карты незаменимы при переходе необозримых азиатских равнин. Его сельскохозяйственные владения рассматриваются как образец эффективного ведения сельского хозяйства, и он тратит огромное количество времени на своих детей. Он всегда много ими занимался.
Дейзи знала о его преданности детям, но о прочих его интересах она не имела представления.
– Я не поняла… Он, очевидно, – растерянно проговорила она, – достаточно загрузил свои дни, только не так, как Изабель.
– Откровенно говоря, и ночи тоже. Хотя, я думаю, что он был очень одиноким человеком. Герцог очень изменился с тобой.
Дейзи с удовлетворением, свойственным ревнивым любовницам, узнала, что жизнь герцога фактически не пересекалась с жизнью его жены, но была достаточно умна, чтобы понять, насколько его жизнь была полностью сосредоточена в парижском обществе. Как могут складываться их отношения, если она не хотела оставаться во Франции? А она не хотела. Она была так же предана своему племени и семейству, как Этьен бизнесу и детям.
Вряд ли его устроит жизнь в штате Монтана. Несмотря на всю радость их общения и счастье любви, приближалось время, которое физически отдалит их друг от Друга. Может быть, он предполагает, что она будет жить с ним?
– Насколько вероятен развод? – спросила она затем, словно продолжая внутренний монолог. И, увидев выражение лица Аделаиды, добавила: – Пожалуйста, будь откровенна.
Вздохнув, Аделаида опустила чашку и поправила вышитую салфетку на коленях, не осознавая, что тянет время. Как честно ответить?
– Некоторые из тех, кто знает Этьена всю жизнь, – наконец начала она, пристально глядя на Дейзи, – думают, что он хватил через край, и, продолжая считать себя его друзьями, не поддерживают в желании развестись. Церковь чрезвычайно авторитетна. Многие выступают против Этьена в угоду общественному мнению, независимо от того, как они лично относятся к нему. В то время как богатство и происхождение утратили политический вес, поддерживаемый законом, они сохранили социальное влияние, престиж в обществе, возможность занимать большие государственные посты, вращаться в высоких деловых кругах. Церковь слаба политически, но очень сильна социально, к тому же поддерживается правительственным бюджетом.
Дейзи поняла приблизительное положение вещей, а откровенные комментарии Аделаиды очередной раз показали ей, что реальный мир существует вне их любви.
– Ты не очень оптимистична, я вижу.
– Этьен пытается определить свою линию поведения. Неизвестный фактор… обычно очень мощный. Он выберется. – Аделаида улыбнулась. – Я не пессимистична. Если Этьен решил, то он одержит победу над оппозицией. Хотя Шарль, конечно, контролирует многих чиновников в суде… – заметила она.
И Изабель не остановится ни перед чем… Эту мысль Аделаида не произнесла вслух.
– Культура абсароки очень отличается в понятиях брака и развода. Я нахожу все эти ограничения нелепой преградой, которую нужно бы попросту игнорировать. Я очень сочувствую Этьену, что он должен принимать этот социальный вызов.
Это все изза меня, думала Дейзи, будь оно все проклято. Изза нее он готов полностью изменить свою привычную жизнь. Многообещающее начало их совместной жизни, ничего не скажешь. Не слишком ли много требовалось от него? Много, слишком много.
– Не то чтобы Этьен не знаком с ханжеством, – улыбнулась Аделаида, – у него за все эти годы должен был появиться иммунитет. И главное, что ты должна помнить, – это то, что Этьен всегда делает то, что ему нравится. И пересуды общества его не волнуют.
– Я уверена, что ты права, – сказала Дейзи, не желая продолжать обсуждение, отдавая себе отчет в том, что они имеют дело с упрямой и упорной женой, которая будет оспаривать развод при поддержке всей мощи судебного права и аристократических традиций. – Надеюсь, все будет решено полюбовно, – добавила она, выпив последний глоток чая. – Если ты не против, – сказала она, ставя чашку на стол, – я пойду немного отдохну перед тем как привести себя в порядок. Этьен заедет за мной вечером.
– Конечно, моя дорогая, – быстро ответила Аделаида. – Скажи, когда тебя надо будет разбудить. И не впадай в отчаяние. Вопрос с разводом должен както решиться, я уверена. Даже если Этьену придется в одиночку опрокинуть все наше общество.
Дейзи не была в восторге от прощального замечания Аделаиды. Перевернуть все общество – именно это потребуется для того, чтоб их любовь восторжествовала. Но не будет ли она при этом разрушена? Она задавалась этим вопросом, и огромная усталость и тоска наполнили ее душу. Не отравит ли горечь борьбы очарование их любви?
Дейзи спала беспокойно, одолеваемая сомнениями, раздумывая над практическими вопросами. Сколько реально потребуется времени, чтобы Этъен стал свободным? Даже если его развод пройдет гладко, что весьма сомнительно, сможет ли он поехать в Монтану вместе с ней? Бросить свою прежнюю жизнь? И если им суждено пожениться, сколько еще времени она сможет провести во Франции? Она нужна своей семье. А после сцены в опере и разговора с Аделаидой готова ли она примириться с постоянным ощущением присутствия Изабель?
Вопросов было больше, чем ответов, и это вызывало ощущение дискомфорта. Ни на один вопрос нельзя было дать однозначный ответ. А злонамеренная конфронтация Изабель в опере наводила на грустные мысли.
Не способная заснуть в суматохе мыслей, мучивших ее, Дейзи отбросила в сторону шелковое покрывало и встала с великолепной кровати в стиле рококо. Меряя комнату шагами, будто бы ее взволнованные мысли можно было привести этим в порядок, она ходила от балконных окон к зеркалу. Выражение встревоженности на лице отражало беспорядок в мыслях. Что делать?
Любовь не могла победить гнев и пошлость. Любовь сломала, разрушила ее обычную спокойную жизнь. Все разумные доводы разбивались о препятствия, подобные Изабель или классовой принадлежности Этьена.
Так и не заснув и даже не отдохнув от преследующих ее тревожных мыслей, Дейзи рано начала одеваться к обеду. Она чрезмерно суетилась с выбором платья, украшений для волос, цвета туфель – синие или бледнолиловые? Как будто это могло отвлечь ее от серьезных проблем.
Потом, полностью одетая, она долго стояла возле балконного окна, рассеянно глядя на великолепный сад Аделаиды.
Как много в жизни означает удача? Готового ответа не было. Только уничтожающая пустота. Пение птиц отвлекло от нелегких раздумий, и она решила подождать Этьена в саду. Минуя главный вход, она спустилась в сад через дверь для прислуги. Солнце было низко над горизонтом, преображая заросли в причудливые фигуры. Пение птиц yтихло, его сменили первые трели лягушек в пруду с лилиями. Она вдруг резко ощутила тоску по дому, навеянную запахом диких роз. Тоску по родной природе, по уединенному семейному ранчо в горах.
Ее платье шуршало по коротко стриженному газону.
Волосы были просто уложены, в ушах серьги из сапдра – большие камни цвета ливневых облаков, подарок отца на ее восемнадцатилетие. Она специально выбрала их сегодня: они вызывали счастливые воспоминания. Хэзэрд называл их серьгами духа, потому что они пылали на свету особым образом. Когда она надевала их, то как бы становилась ближе к своему дому, к своей семье, защищенной небесными духами.
Неприятный случай в опере и возможное его повторение в присутствии блестящего парижского общества не давали ей покоя. Даже прекрасный ландшафт сада Аделаиды напоминал ей о разнице между ее образом жизни и жизнью Этьена. Тщательно ухоженные газоны, ни одного упавшего листочка, ни малейшего беспорядка. Даже птицы в клетках, висящих на деревьях, были старательно подобраны по цвету. Взглянув на небо, она вдруг подумала, как странно выглядит здесь ястреб, круживший над садом. Она вдруг почувствовала себя пленницей, как эти птицы, ясно ощутив потребность вырваться за пределы этого мира – мира Этьена.
Абсароки воспитаны в духе свободы, и присутствие неуместных ограничений противоречило ее духу. Понимал ли Этьен ее потребности, ее культуру, столь отличную от его? Она не была больше в этом уверена. Вчера еще была. Сегодня вечером не осталось никаких гарантий. Сегодня вечером она чувствовала себя иностранкой. В этом саду, в этом городе ярких огней. Несмотря на глубину ее любви, несмотря на полную неуверенность в том, что сможет жить без него… если уедет.
Стоя неподвижно под темнеющим небом, она пристально вглядывалась в мягкий серый бархат сумерек, ища первые звезды, желая вызвать своих духов. Она начала петь, закрыв глаза, унося себя через океан, к прохладным горам своего дома. Когда спустя мгновение она открыла глаза, казалось, что звезды изменили свой блеск, чтото бодрящее вливалось в парижский воздух.
Она легко кончиком пальца прикоснулась к граням драгоценного камня и почувствовала прохладу. «Помоги мне, папа. Я слишком далеко от дома и так отчаянно влюблена, я больше не могу». Она вслушивалась в тишину закрыв глаза, желая почувствовать признак того, что ее отец слышит ее через океаны и континенты.
– Дейзи!
Голос был слабым, далеким… Он ответил ей, подумала она. Духи перенесли ее слова через темные небеса к ее отцу.
– Дейзи!
Голос теперь был ближе. Знакомый голос. Этьен! Она открыла глаза, поворачиваясь на голос человека, которого любила. Он шел к ней, в белой вечерней рубашке, затем побежал.
– Мы победили! – сказал он, приблизившись, с восторгом в голосе. – Мы выиграли клубный приз третий год подряд!
Это был ответ, о котором она просила духов? Он сказал ей, что эта игра была очень важна для него и он не мог ее пропустить, как она хотела этого. Почему он должен был отказаться от этого ради нее? – подумала Дейзи. Она ведь не хочет жертвовать собой ради него. Он уже и так сильно изменил течение своей жизни, занявшись разводом. Она не должна лишать его маленьких удовольствий. Она внезапно ощутила острую безысходность их будущего. Вспышка памяти пронзила ее: обратный билет на пароход действителен еще в течение трех недель. Три недели – вот ответ, о котором она просила духов.
– Что ты здесь делаешь в темноте? – спросил герцог. Один из невидимой армии слуг семьи Шанталь видел, как Дейзи вышла в сад, и сказал об этом герцогу.
– Наслаждаюсь звездами, – ответила Дейзи, с силой сжав его руку.
Он сказал, поглядывая на нее с улыбкой:
– Как поэтично! – и добавил, читая ее мысли: – Здесь они другие?
– Нет, но у меня хорошее воображение. Почему ты не рассказываешь, как играл за первенство клуба сегодня? – спросила она, не имея никакого желания говорить о звездах.
– Это тебе неинтересно. – Он ослепительно улыбнулся.
– Ты должен рассказать, ты ведь оставил меня ради игры.
– Любимая, я с удовольствием поменял бы поло на тебя. Счастью, которое ты принесла мне, нет цены, – произнес он низким голосом, крепко сжав ее руку.
– Не нужно делать ничего специально ради меня. Это заставляет меня чувствовать… – она колебалась, подыскивая нужное слово, – грусть.
– В таком случае не ожидай увидеть меня днем до тринадцатого июля, пока сезон не закончится, – ответил герцог. – Я не хочу, чтобы говорили, будто женщина грустит по моей вине. – Его белозубая усмешка сверкнула в полумраке. – Моя репутация под угрозой!
– Ты хочешь, чтобы говорили, что целая толпа женщин счастлива благодаря тебе? – спросила Дейзи. Она была достаточно взрослой, чтобы уметь скрывать свои чувства.
– Толпа веселых женщин – это мое хобби, вернее, было моим хобби, – ответил он с какойто новой интонацией в голосе. – Отныне и впредь я говорю об одной женщине.
– Теперь расскажи мне о сегодняшнем состязании. Вы выиграли? Сколько пони ты использовал? – ей необходимо было изменить тему разговора немедленно, иначе хлынули бы слезы. Это была непроизвольная реакция. Она слишком сильно его любила.
Пока они шли через сад к его экипажу, герцог рассказал ей об основных моментах матча. Их беседа за обедом была сосредоточена на спортивных событиях этого Дня. Егo команда сумела третий год подряд завоевать клубный приз. Это был беспрецедентный случай. Радость триумфа окрашивала его настроение на протяжении всего вечера.
Поздней ночью, когда Этьен спал, Дейзи освободилась из его объятий и, оставив кровать, подошла к открытому окну с видом на Сену. Стоя нагая в лунном свете, она думала о скорой разлуке с Этьеном. Три недели, беспокойные и непредсказуемые, – и она должна уехать.
Это было невозможно – оставаться в Париже на все время долгой процедуры развода. В любом случае обстоятельства не благоприятствовали этому, даже если бы дело было быстро улажено. Она понимала, что ожесточенность Изабель будет расти и она вряд ли скоро согласится на компромисс.
Ее духи тоже сказали ей об этом, когда она обращалась к ним, свято веря в их существование. Они всегда указывали ей правильный путь.
Следующие дни были воплощением мечты любовников. Дейзи и герцог жили в апартаментах на Сене, впервые вместе, влюбленные, любимые и счастливые. Они ездили на скачки вместе с матерью Этьена. Избегая толпы, из ложи герцога наблюдали, как вороной выиграл забег. Аделаида и Валентин прибыли на обед, затем провели с ними весь день в Кольсеке на пикнике. Увидев впервые Кольсек, Валентин понял, насколько скрытным человеком был его друг. Двадцать лет дружим, подумал он, а я и не знал об этом имении.
Дейзи и Этьен обедали в кафе «Мадрид», в шикарном ресторане Мейсона Энглиса, заполненном изысканной публикой, бывали в старых ресторанчиках типа «Тур де Аргент» и «Пьер ла Тюилье» на Монмартре, где отсутствовал внешний блеск, но зато была отменная кухня, а вино было выдержанным.
Сходили в несколько маленьких театров типа «Ла Робиньер» или «Гранд Тюигнол», а также на несколько фривольных романтических комедий в «Комеди Франсез» и на новые показы в галереях.
Однажды провели целое утро в постели, занимаясь любовью, и каждое прикосновение было счастьем. Они оба были согласны с тем, что нет ничего более важного на свете, чем их любовь.
Днем, когда герцог играл в поло, Дейзи иногда сопровождала его, наблюдала за игрой. При этом герцог нарушал правила клуба, запрещающие присутствие женщин, но его товарищи по команде относились к этому снисходительно. Они видели, что Этьен счастлив. Как можно ограничивать любовь какимито правилами? Несколько раз Дейзи находила время для того, чтобы проверить, как продвигаются ее юридические дела, подходящие к завершению. Иногда она оставалась дома, просто чтобы отдохнуть. Она проживала каждый день, наслаждаясь настоящим, впитывая в себя эти счастливые мгновения, желая сохранить их в памяти, прекрасно зная, что надвигается трудное время. Первые двенадцать лет жизни Дейзи кочевала вместе со своим племенем, тогда она научилась ощущать естественные циклы природы. Она наблюдала смену времен года, видела, как буйное цветение лета сменялось ветрами, холодом и трудностями зимы. Еще ребенком Дейзи поняла необходимость сохранять резервы на будущее. Она чувствовала все это, но все равно иногда впадала в болезненную тоску. Тоска накатывала на нее внезапно в те полуденные часы, когда она оставалась одна, или по ночам, когда не могла заснуть. И тогда она задавалась вопросом:
слышит ли она духов и понимает ли их ответ должным образом?
Но просыпалась рациональная, прагматичная часть ее характера и напоминала ей о вполне реальных преградах, стоящих на пути к счастью. Не стоило думать о духах, рассчитывать на их помощь, этим может заниматься сибаритствующая в блаженном безделье влюбленная женщина. Надо смотреть правде в глаза: Изабель ни за что не уступит ей Этьена. И она считала дни, оставшиеся до отъезда.
– Вставай, – услышала она солнечным утром голос Этьена, который наклонился, чтобы поцеловать ее. – Мы едем за покупками.
– Не хочу… – пробормотала Дейзи, зарываясь глубже под одеяло. Она не обладала его выносливостью и энергией. Он мог не спать до глубокой ночи, а затем вскакивать на рассвете и быть бодрым и веселым.
– У Вортов распродажа, – сидя на краю кровати, он улыбнулся Дейзи. Этьен был одет и уже успел встретиться с Бурже.
– Неправда, Ворты никогда не устраивают распродаж. – Она снова закрыла глаза.
– Коекто чересчур капризничает этим утром. – Он как всегда, поддразнивал ее.
– Еще не утро. Отстань.
– Я назначил встречу с ЖаномФилиппом.
– У меня и так слишком много платьев. – Она уткнулась лицом в подушку, чтобы не видеть света, так что слова были слегка приглушены. Она уже не раз была с ним у Вортов, Этьену нравилось делать ей подарки.
– Мне сообщили из достоверных источников, что у него есть платье, сшитое из шелка цвета слоновой кости, которым ты восхищалась в галерее «Жиллет» на прошлой неделе.
Глаза Дейзи тут же широко распахнулись.
– Шелк цвета слоновой кости, вышитый тюльпанами? – восхищенновозбужденным голосом произнесла она.
– Точно.
Он обожал ее детскуюнепосредственность. Она излечивала его от цинизма.
– Это ты устроил?
– Поехали примерим, – он не стал спорить с ее утверждением. – Ткань не продавалась в «Жилетт». Этот кусок ткани предназначался Музею истории ткани в Лионе. «Жилетт» разумно согласился уступить его мне.
