Текст книги "Запретный плод"

Автор книги: Сьюзен Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Фактически герцог вынудил отдать ему ткань, и они сошлись на весьма солидной цене. – Ты не должен был… – ее счастливая улыбка убедила его в обратном. – Поехали посмотрим, подойдет ли оно.

У Вортов их приветствовал Гастон Ворт собственной персоной, который увидел подъехавшую карету герцога и заспешил вниз по лестнице, дабы перехватить гостей. Никто из его подчиненных не справился бы с возникшей горячей ситуацией. Герцогиня де Век, сопровождаемая одним из молодых священников, которые обычно были при ней в качестве эскорта, уже давно находилась в специальной примерочной с его братом ЖаномФилиппом и несколькими женщинами, служившими в магазине. Молодые священники всегда проявляли необычайный личный интерес к туалету герцогини, помогая принимать решение и давая советы о стилях и деталях. Они были знакомы с вкусом герцогини, что касалось платьев и даже дамского белья.

Гастон предпочел бы, чтобы эти посетители не встречались, по крайней мере, в его доме.

– Доброе утро, монсеньор герцог, – произнес Гастон, запыхавшись от того, что перескакивал через две ступеньки, чтобы не пустить герцога на второй этаж в примерочные, – и мадемуазель Блэк, – он учтиво склонил голову. – Вы сегодня так рано.

– ЖанФилипп ожидает нас, – спокойно ответил де Век, зная капризный характер кутюрье. Гастон редко лично выходил приветствовать клиентов. Он был избалован: на нем держался весь Дом Вортов.

– Папа сейчас же встретится с вами. Хотите чаю?

– Ни к чему беспокоить вашего отца, – герцог знал, что старый Ворт с каждым днем принимал все меньшее участие в делах, с тех пор как появились проблемы со здоровьем.

– ЖанФилипп смоделировал платье для мадемуазель Блэк. Вы хотите чаю, дорогая?

– Да, – ответила Дейзи, и Гастон с облегчением вздохнул.

– Распоряжусь, чтобы чай принесли в нашу личную гостиную.

– Денис, – распорядился он, – проводи мадемуазель Блэк и герцога де Век в желтую гостиную.

Молодой человек, стоящий по стойке «смирно» около двери, реагировал, как хорошо обученный солдат, хотя его улыбка оставалась приятной.

– Я скажу ЖануФилиппу, чтобы принес ваше платье немедленно, – пообещал Гастон, быстро дав распоряжение другому посыльному.

– Нет никакой необходимости спешить, – вежливо заметил Этьен, удивляясь беспокойству Гастона. Что его так тревожило? Если бы он не знал его так хорошо, то мог бы подумать, что нервозность Гастона вызвана его приходом вместе с Дейзи. Но это было маловероятно. Значительная часть прибыли Вортов обеспечивалась людьми, покупающими платья своим любовницам.

– Как мило с вашей стороны, ваша светлость, проходите, пожалуйста, – Гастон кивнул в сторону гостиной. – Денис, я отменяю свое распоряжение. Ваша светлость, я сам закажу чай. Несколько минут терпения, мадемуазель Блэк, – пробормотал Гастон и с безупречным поклоном поспешил удалиться.

Чай был изысканным, как и прием в бледножелтой гостиной на первом этаже. Молодой человек, проводив их, удалился. Герцог рассматривал этот прием в желтой гостиной как особую любезность. Когда ЖанФилипп, задыхаясь и рассыпаясь в извинениях, спустя какоето время примчался в сопровождении двух помощниц, несущих платье Дейзи, герцог был несколько смущен всей этой суетой.

– Нет никакой необходимости приносить извинения, ЖанФилипп. Денис позаботился о нашем комфорте, – сказал он, лениво развалившись на кушетке. – Мы слишком рано?

– Нет, нет, монсеньор герцог, в половине одиннадцатого. Вы говорили, я знаю, но папа… У него был легкий приступ, – на ходу сымпровизировал ЖанФилипп, – ничего серьезного, – быстро добавил он, увидев озабоченность на лице герцога. – Он отдыхает наверху, все уже хорошо.

Удивительно, думал Этьен, пять минут назад Гаетон предлагал им помощь отца при примерке. Герцог оставил свои мысли при себе.

– Ктонибудь другой может помочь мадемуазель Блэк с примеркой, я думаю.

– Нет, нет… Отцу сейчас уже лучше, я полностью к вашим услугам, – объявил ЖанФилипп, почти полностью восстановив дыхание. – Папа съел сосиску сегодня утром, прекрасно зная, что его желудок этого не переносит. Немного отдыха – и все уже в порядке. Вам это нравится? – указывая на великолепное платье цвета слоновой кости, спросил он с улыбкой.

Это нечто феерическое, подумала Дейзи: фейерверк тюльпанов, трепетно красных и золотых, с мягкой, мшистой зеленой листвой на бледном шелке. Не возникало никаких вопросов, почему ткань была предназначена для выставки. Она была великолепна.

– Это невероятно красиво! – и, обернувшись к Этьену, благодарно сказала:

– Спасибо.

За это радостное сияние ее глаз Этьен готов был выкупить лионские ткацкие станки и даже стать собственником ткацкой фабрики.

– Как прекрасно гармонируют эти тюльпаны с твоей кожей, – сказал герцог. – Ты должна надеть это платье сегодня вечером.

– Мы кудато идем? – лицо ее засветилось, как у юной девушки.

– Я подумал, что тебе хотелось бы показаться в нем в опере.

– На «Травиате»? Ты возьмешь меня на «Травиату»?

– Это окупает то, что я так рано разбудил тебя сегодня? – он слегка поддразнивал ее.

– О да! – она глубоко вздохнула, осознавая, как мало осталось ей слышать этот дразнящий голос. Или просыпаться в его кровати… или наслаждаться тем, как наслаждается он, доставляя ей наслаждение. – Да, – повторила она – абсолютно.

ЖанФилипп и две его помощницы помогли Дейзи раздеться до тонкого, отделанного кружевами белья, пока герцог наблюдал за этим с нескрываемым удовольствием.

В то время как другие женщины нуждались в корсете стройной талии Дейзи не нужны были никакие ограничения, не нуждалась ни в чем и ее грудь. Изящные линии ее бедер пленяли глаз, ее соски провокационно натягивали ткань белой сорочки. Герцог зачарованно пристально глядел на них.

Он слабо улыбнулся, когда, приподняв тяжелые веки, поймал взгляд Дейзи над головами женщин, одевающих ее в нижнюю юбку. И Дейзи почувствовала ответную дрожь на самых кончиках сосков, как если бы он коснулся их. Смущаясь своего состояния, она быстро опустила ресницы. Ее волнение и застенчивость опьяняют, подумал герцог. Нет, всетаки он чрезвычайно удачливый человек!

ЖанФилипп суетился и вертелся, отдавая распоряжения, бормотал мелкие замечания, в то время как его помощницы одевали Дейзи в роскошное шелковое платье. Когда наконец она стала посреди гостиной в богатом, красиво отделанном платье, произведении искусства, выполненном им, ЖаномФилиппом, он без ложной скромности гордо произнес:

– Совершенство! Вы согласны? – и повернулся к герцогу.

– Действительно совершенство, – пробормотал герцог, явно ошеломленный сочетанием потрясающей красоты женщины и ее восхитительного наряда. Нежный оттенок ткани цвета слоновой кости очень удачно контрастировал со смуглой кожей Дейзи, темнокрасные и золотые тюльпаны как будто отражали внутренний огонь ее страстной натуры. Пена кружев и тюля обрамляла ее женственные плечи и высокую грудь. Декоративные шелковые тюльпаны, расположенные в волнах кружев, прекрасно оттеняли ее классическую красоту.

– Подойди сюда, – тихо сказал он. Он хотел прикоснуться к ней в чисто мужском, атавистическом желании подчеркнуть этим прикосновением свои права собственника. Как будто, обняв ее, он поставит на этой потрясающе красивой женщине собственное клеймо. И она медленно подошла, потому что была согласна с тем, что она принадлежит ему. Хотя знала, что их время уже лимитировано… Но она знала также и то, что ее сердце разорвется, когда она покинет Этьена.

Когда она подошла, он взял ее за руку и притянул к себе, затем, выпустив ее руку, положил свои ладони на ее тонкую талию и почувствовал, что пальцы почти сошлись. Тепло ее тела, вид ее полуобнаженной груди, чуть прикрытой волной кружев, невероятно волновали его.

– Я чувствую непреодолимое желание утвердить свои права собственника на тебя, – пробормотал он, – и это меня пугает.

– Я знаю.

– Я даже не хочу спрашивать у тебя разрешения на это, – грубовато прошептал он.

– Я знаю.

Брови Этьена удивленно приподнялись: Дейзи была удивительно послушной.

. – Я хочу, чтобы мы ушли отсюда. Или, может, попросить их, чтобы они ушли и закрыли дверь? Дейзи слегка отстранилась.

– Наверное, лучше решать вопросы собственности у себя дома? – прошептала она с легкой улыбкой. – Я предпочитаю полное уединение.

Герцог поспешно встал.

– Плащ для мадемуазель, ЖанФилипп. Она поедет домой в этом платье.

Тон герцога не допускал сомнения в том, что распоряжение будет немедленно исполнено. Плащ тут же принесли, а служащим потихоньку дали распоряжение отвлечь внимание герцогини де Век еще на десять минут, в то время как карета герцога была подана к подъезду. Спустя несколько минут герцог и мадемуазель Блэк вышли из Дома Вортов. Складки дорогостоящего вышитого шелка переливались на солнце.

С чувством огромного облегчения, оттого что удалось избежать крупного скандала, ЖанФилипп стоял на крыльце, утирая пот со лба, пока карета герцога не скрылась из вида.

– Этьен, подожди, пока не доберемся до дома. Это платье стоит целое состояние. – Протест Дейзи сопровождался шуточными шлепками по рукам герцога.

Он лучше ее знал, сколько оно стоит, но полмиллиона франков ничего не могли поделать с его страстью к этой женщине.

– Мы отошлем его назад Ворту для переделки, – и он отмел с ее груди кружевную пену.

– Ты безответственный человек, – она пыталась удержать его руки.

– В этом виновата ты. – Он, конечно, был сильнее ее. – Я наслаждался зрелищем твоих возбужденных сосков, когда они одевали тебя. Ты обо мне подумала? – тихо шептал он, его пальцы скользили внутри ее декольте, чтобы коснуться темных острых бутонов. – Ты восхитительна.

– Мы не должны… – Но ее тело было менее благоразумно, ласка Этьена мгновенно переместила центр ее существования к кончикам его пальцев, пульс ее участился. Его прикосновения действовали на нее опьяняюще, она полностью открывалась его ласкам, покорялась его желаниям.

– У тебя слишком много нижних юбок, – сказал он, отбрасывая в сторону мешающую ткань,

– Мне очень жаль, я тебе сочувствую, – прошептала она, дразня его.

– Я думаю, ты недолго будешь сожалеть, – высокомерно пообещал он, проводя губами по ее губам. – Поцелуй меня.

В следующий понедельник Дейзи и герцог завтракали на балконе и любовались видом реки. В это время прибыло уведомление от Шарля, привезенное одним из слуг Аделаиды. До того как Дейзи закончила читать документы, герцог по ее виду уже мог сказать, что сообщение было не из приятных.

– Он пишет о том, что возникли проблемы в обработке бумаг относительно имущества Импресс.

– Какого рода проблемы? – спросил вкрадчивым голосом герцог.

– Он не сообщает. – Дейзи свернула бумаги, вложила их в конверт и положила на стол, пытаясь скрыть свои чувства. Она не раз сталкивалась с неопределенными отказами и необоснованными опровержениями без существенных доказательств. В конце концов, она была абсароки, родом из тех мест, где индейцам было отказано в праве голосовать, а также женщиной, которой было отказано в праве учиться в престижной школе адвокатов. И без богатства ее отца и его влияния вряд ли она была бы допущена к адвокатской практике в штате Монтана.

– Отказ Шарля в содействии ненадолго затянет дело, не правда ли? – спокойно сказала она. – Хотя я надеялась, что он забудет… в связи со всякими неотложными делами, – добавила она с жалкой улыбкой.

– Эти два вопроса никак не связаны между собой. Я думал, что у Шарля больше здравого смысла.

– Он не может препятствовать передаче собственности, все уже почти решено. – Дейзи отбросила в сторону давно ей знакомое негодование – слишком застарелое чувство, чтобы на нем останавливаться. – Там осталось сделать совсем немного. Оставшийся процесс передачи может быть выполнен позже.

– Это не основание, – жестко произнес Этьен. Он хотел защитить женщину, которую любил. Как Шарль посмел вовлечь юридические дела Дейзи в борьбу по его разводу?!

– Основание заключается в том, дорогой, – ответила Дейзи, – что вы посмели влюбиться не в ту женщину, – она улыбнулась, дабы смягчить свои слова, – и Шарль действует с оборонительных позиций. Этого следовало ожидать.

Нет, он не ожидал этого, он не предполагал, что Шарль будет настолько туп, что рискнет ступить на очень опасную территорию его личных интересов.

– Действительно, я этого не ожидал, – мягко произнес он, мысленно уже меняя свои планы на день, чтобы включить в них посещение своего шурина. – Шарль обычно более благоразумен.

Дейзи моментально услышала знакомые нотки в голосе Этьена. Будучи родом из семьи быстрых на расправу людей, придерживающихся принципа никогда не отступать, она сразу поняла его агрессивное настроение.

– Пожалуйста, не делай никаких глупостей. Дело Импресс практически закончено. Кстати, так как уведомление Шарля прибыло слишком поздно, то на легальное ведение процесса это никак не влияет. Вероятно, это символический жест, чтобы ублажить Изабель.

– Может, ты и права, – герцог не собирался приводить свои аргументы и спорить с Дейзи по поводу Шарля. Он сам справится со всем этим и посвоему. – Шарль деловой человек, – добавил он с улыбкой. – Ты уверена, что оставшиеся формальности могут подождать?

Дейзи улыбнулась.

– Уверена. Нет оснований и никакого смысла противодействовать министру… изза оставшейся небольшой части собственности.

– Очень хорошо, – притворно согласился он. На самом деле герцог был разъярен, и степень его гнева стала очевидной, когда днем он ворвался к министру в разгар совещания.

– Мне нужно немного твоего времени, Шарль, и желательно немедленно, – в его тихом голосе чувствовалась нескрываемая угроза.

Секретарь министра, прижатый к дверному косяку, куда Этьен отодвинул его, и двое людей, сидящих за столом, смотрели на герцога де Век весьма удивленно и несколько испуганно. Герцог стоял рядом с ними, со свистом рассекая воздух перед собой кнутом. Призвав на помощь здравый смысл, благодаря которому он и достиг своего положения, Шарль любезно сказал:

– Господа, вы меня извините, я буду занят некоторое время.

Этьен молча посторонился, когда секретарь выводил кабинета двух посетителей, со страхом покидавших опасную территорию. Молодой чиновник, вспоминая, как герцог отбросил его самого в сторону без всяких усилий, уповал на Бога и надеялся, что министр останется целым и невредимым.

– Успокойся, Этьен, – сказал Шарль, убедившись, что его гости вышли и ничего не услышат. – Давай поговорим. – Шарль был ловким политиком, умеющим манипулировать обстоятельствами. Он до сих пор был уверен, что Дейзи в жизни Этьена временное явление, как и все предыдущие женщины. – Садись, – он любезно пододвинул герцогу стул.

– Вы удивляете меня, Шарль, – сказал де Век, игнорируя предложенный стул и хмуро, с негодованием глядя на собеседника. – Я не думал, что вы так безмозглы и измените своему слову и обещаниям, данным вами мадемуазель Блэк.

– У меня не было выбора, Этьен. Вы знаете это. – Шарль вернулся за стол, где остался недопитым его кофе со сливками. Он потянулся к чашке, но герцог отставил ее в сторону.

– Шарль, вы разговариваете не с новичком. Я слишком хорошо знаком с Монтеньи. И вы и я знаем, что вы можете и чего не можете сделать.

Шарль сел за стол и, казалось, полностью сконцентрировал свое внимание на смертельно опасном кнуте, понимая, что просчитался относительно привязанности герцога к мадемуазель Дейзи Блэк. Он следил за фигурами, которые выписывал арапник Этьена, и гадал, хватит ли выдержки у де Века до конца беседы. Ему уже приходилось бывать свидетелем тех редких случаев, когда Этьен выходил из себя, и, надо сказать, что результат всегда был плачевен для его противников.

– Я собираюсь адекватно реагировать на поведение Изабель, – так тихо произнес герцог, что министру пришлось напрячься, чтобы расслышать. – Я также не собираюсь без особого приглашения допускать визиты вашего чертова кузена архиепископа и прочей вашей родни. – Наступила минутная пауза. – Недавно теща прочитала мне ультиматум по поводу доктрины церкви. Я даже готов перенести публичные сцены, подобные той, которую устроила Изабель в опере, но я не позволю Изабель сталкиваться с Дейзи. – Ладони Этьена уперлись в стол, зеленые глаза были темного, грозового оттенка, и его плечи под белым джерси казались еще шире. – Так что вы будете делать, Шарль? Если вам дорого собственное здоровье, то выполните свое обещание и помогите закончить дело о передаче собственности, которым занимается Дейзи. Мы понимаем друг друга?

Шарль колебался, лихорадочно пытаясь оценить, на каком уровне следует вести дальнейшие переговоры при сложившихся обстоятельствах.

Он, вероятно, ошибся: мадемуазель Блэк была, повидимому, намного важнее для Этьена, чем он мог предположить, а гнев Этьена подобен взрывчатому веществу. Над министром нависла серьезная угроза, и он принял решение, о котором Изабель просто не узнает, а в таком случае это ни в коей мере не повредит ему. Да, так или иначе, в деле мадемуазель Блэк остался минимум юридической работы. Все это он быстро осмыслил, находясь на расстоянии ладони от арапника Этьена, – отличные условия для ведения переговоров. Ему пришлось сглотнуть слюну, чтобы убедиться – голос от страха не исчез, затем он сказал:

– Да, я понимаю.

Герцог перестал хмуриться, его пальцы, сжимающие кнут, смягчили свою хватку.

– Спасибо, Шарль, – насмешливо сказал он, – за ваше справедливое решение.

После ухода герцога потребовалось еще минут пять, чтобы сердцебиение Шарля пришло в норму и к нему вернулся нормальный цвет лица, а затем еще пять минут, прежде чем он был в состоянии вызвать секретаря. Но он представлял себе Этьена, вызывающего его на дуэль, и это видение преследовало его весь день. Он поймал себя на том, что вскакивает при любом громком звуке. Никто не мог уберечься от гнева Этьена, и Шарль поздравил себя с тем, что остался относительно невредимым после сцены в кабинете. Проклятая Изабель! Изза нее его, министра, чуть не избили в собственном кабинете. Одно воспоминание об этом ужасном арапнике доводило его до помешательства.

– Шарль передумал, – сказал герцог, вернувшись после полудня. – Я так и предполагал.

Дейзи была в саду и, полулежа на кушетке, читала, когда Этьен вошел в беседку. Она вопросительно смотрела на него, в то время как он удобно устраивался возле нее на траве.

– Судя по твоему взгляду, ты хотела спросить, почему он это сделал? – сказал Этьен с усмешкой, подложив руки под голову и глядя на нее с невинным выражением. – Потому что пересмотрел свои позиции и решил, что было чертовски глупо посылать это уведомление. Запоздалый жест. Дело практически закончено, и собственность дочери Импресс практически не уменьшится. Вот и все.

Если бы она так глубоко не ценила собственную независимость и если бы ее не мучила цена, которую герцог вынужден платить за их любовь, она, возможно, была бы довольна, что Этьен принудил шурина изменить свое поведение. В том, что Шарля заставили передумать, она была уверена. Но каким способом?

– Спасибо, – сказала она, – хотя, наверное, и не стоило этого делать. Я чувствую себя виноватой, что встала между тобой, твоей женой… и ее семьей.

Приподнявшись, Этьен некоторое время разглядывал Дейзи, словно пытаясь проникнуть в ее мысли.

– Ты это серьезно? – ошеломленно спросил он.

– Я действительно ценю твои усилия…

– Нет, это я по поводу «чувствую себя виноватой».

– Разумеется, серьезно. А ты как думал? Очень трудно игнорировать клевету, косые взгляды и праздное любопытство, независимо от того, что думаешь ты сам. Для многих именно я являюсь причиной твоего развода. Вот почему я чувствую себя виноватой.

– Нет! – воскликнул он. – Никогда больше так не говори. Ты опоздала на двадцать лет, для того чтобы взвалить вину на свои плечи. И каждый, кто знает меня, понимает это. Даже друзья Изабель понимают. Если есть потребность обвинить когонибудь, то ты последняя в этом списке.

– Ты не понимаешь, Этьен, – мягко сказала Дейзи. – Если бы в тот вечер мы не встретились у Аделаиды, твоя прежняя жизнь продолжалась бы так же, как и раньше. Это касается и твоего брака.

– Я не ищу виноватых, – сказал герцог. – Я слишком циничен, чтобы понимать, что со мной произошло. За этот брак и прошедшие после него двадцать лет мне, кроме себя, винить некого. Ты ни в чем не должна себя винить. А за нашу встречу у Аделаиды я должен благодарить богов, проявивших благосклонность ко мне, – улыбнулся он, дотрагиваясь пальцами босой ноги до ее маленьких белых туфель. – Не стоит быть такой серьезной. А что касается Шарля и развода, то Изабель может делать что угодно, я постараюсь обо всем позаботиться.

Интересно, подумала она, сколько же ему придется заботиться о ней? Как долго в обществе будут продолжаться разговоры о том, что она фатальная женщина, разрушившая двадцатилетний брак? Какую цену он должен заплатить, чтобы продолжать жить в обществе, в котором был рожден? Не устанет ли он от этого бремени? Этьен привык к жизни, где царят легкость, непринужденность, удобства. Сколько должно пройти времени, чтобы он устал от борьбы? На одних весах оказались: она, чужестранка, и его двадцатилетний брак.

– Я не хочу, чтобы обо мне заботились, – прошептала Дейзи.

На мгновение это озадачило его, но потом он вспомнил, что перед ним американка.

– Постоянно забываю о том, что ты не…

– Изабель?

– Нет, не такая, как все женщины, которых я до сих пор видел. Извини. – Улыбка осветила его лицо. – Но раз ты такая независимая, может, ты позаботишься обо мне?

Дейзи рассмеялась от мысли, что он просит ее взять на себя ответственность за самого безответственного в мире герцога.

– Нет, у меня недостаточно энергии, чтобы тащить на себе неисправимого человека, которого растили в убеждении, что он центр мироздания.

– Тогда, может, у тебя хватит энергии побыть со мной… хотя бы малую часть моей жизни? – спросил он с улыбкой.

– Мне, наверное, не полагается спрашивать, какую именно часть? – в свою очередь спросила она.

Господи, как ему всегда удавалось дать ей почувствовать, что она нужна ему.

– Вероятно, нет, – его пальцы двигались вдоль светлого шелка ее чулок. – Тебе в них не жарко?

– До сих пор не было…

– Я могу охладить тебя. – Она вскинула брови.

– Это чтото новенькое. – Он усмехнулся.

– Я имею в виду, что сниму с тебя чулки.

– Очень мило с твоей стороны.

– Мне всегда говорили, что я очень вежлив.

– Кто? – кокетливо спросила она.

– Моя мать, разумеется.

– Ну конечно, я могла бы и догадаться. Мои родители тоже восхищались моими манерами.

– До тех пор, пока мужчина не коснулся тебя? – герцог шутил, но только наполовину. Он не скрывал свою ревность, когда это касалось прошлого Дейзи.

– Зато ты, конечно, можешь убедить меня в своем монашеском поведении.

– Ты слишком требовательная женщина.

– Вот именно, – убежденно сказала Дейзи. Она никогда не позволила бы ему то, что позволяла Изабель. Скорее бы она не вышла за него замуж. Все ее попытки понять эту женщину были безнадежны. Как может существовать брак, лишенный любви и привязанности?

– Я рад этому, – сказал герцог.

Как долго он будет рад, подумала Дейзи.

– Я более ревнива, чем Изабель, – просто объяснила она свои чувства. – Я никогда не делила бы тебя с кемнибудь еще.

– Хорошо, – в одном этом слове заключалось обещание. – Кстати, о дележе: может, пойдем в дом? Иначе слугам придется разделять с нами радости наших занятий любовью. – Он примирительно улыбнулся. Невозможно уединиться в городе, когда любишь женщину, подумал он. Раньше он не был так осмотрителен. Но сейчас рядом с ним была любимая женщина.

Герцог внес Дейзи в дом вверх по лестнице на глазах у улыбающихся слуг.

– Они все знают, – прошептала Дейзи, румянец покрыл ее щеки, когда они прошли мимо служанки, несущей в вазе свежие цветы.

– Люди в Америке не занимаются любовью?

– Ну… конечно. То есть, я имею в виду…

– Не на глазах у прислуги?

– Ну… – Дейзи подумала о своем брате Трэе, у которого были такие же свободные взгляды в этом вопросе, как и у Этьена. – Ну, я никогда этого не делала.

– Ну ктото же должен быть таким же толстокожим, как и я? – поддразнил он ее.

– Пожалуй, это можно сказать о моем брате до вступления в брак, – поспешно пояснила она. – О, дорогой, я не хотела бы быть пуританкой и ханжой… – слабым голосом проговорила она под ироническим взглядом Этьена.

– Раз ты так боишься быть застигнутой слугами, я, наверное, закрою дверь.

– Да неужели? – она вдруг поняла, какую образцовую жизнь вела до встречи с ним.

– Нет, не закрою, – пригрозил он. – Это нечестно, – нежно укорила она. Он поцеловал ее. Это слово напомнило ему о Изабель и Шарле, и он хотел побыстрее избавиться от воспоминаний о них. Они оказались в спальне. Он раздел Дейзи на кушетке, а она помогла ему стащить рубашку, глядя на него влюбленными глазами, когда он наклонился, чтобы разуться.

– Ты великолепен, – пробормотала она.

– В чем? – он взглянул на нее лукаво своими зелеными глазами.

– Во всем.

Боже, как я люблю его! – подумала Дейзи. Только с ним она полностью чувствовала себя женщиной.

– Я ничего не понимаю в кухне и не умею хорошо играть в бридж. Мои манеры ужасны, я бы даже сказал, они у меня просто отсутствуют. Я танцую, только когда вынуждают обстоятельства. Словом, у меня масса недостатков. И вообще у меня нет времени вести все эти скучные беседы, – он усмехнулся, – так как я обещал своей команде сегодня вечером играть с ними.

– Ты циник.

– Да, радость любить тебя у меня на первом месте.

– Какая удача!

– Обожаю умных женщин, – шутя он дотронулся до кончика ее носа.

– Вы можете поцеловать меня, герцог, – сказала Дейзи напыщенным тоном, но не выдержала и рассмеялась.

И он поцеловал ее…

На следующий день после полудня Дейзи вернулась от Аделаиды. Зная расписание его игр в поло, она знала, когда ожидать его возвращения. Она знала, как он будет выглядеть, улыбаться, удовлетворенный своей игрой и радостью видеть ее, и хотела быть в доме, ожидать его, приветствовать, как будто это был их дом. Она вошла в вестибюль, дружелюбно улыбнулась Берне, пребывая в блаженном, мечтательном настроении.

Берне не улыбнулося ей в ответ и не приветствовал дружелюбно, как обычно. Он, казалось, был чемто озабочен, брови были нахмурены.

– Герцог уже вернулся? – спросила Дейзи.

– Нет, мадемуазель, но я послал за ним.

Чтото было не так. Берне был великолепным дворецким и никогда не терялся. Этакий уравновешенный британский тип. В общем, образец дворецкого.

– Чтото случилось? – быстро спросила она. – Чтото с Гектором?

– Нет… нет… мадемуазель, – уверил он, – ни с кем ничего не случилось. Но для вас было бы лучше вернуться к принцессе Шанталь, пока господин герцог…

– Я ожидала вас, – перебил его холодный знакомый голос. Очевидно, ктото еще был знаком с расписанием Этьена.

Когда Дейзи обернулась на звук презрительного голоса, который она слышала в опере, Изабель стояла в дверном проеме палисандровой гостиной с таким видом, как будто это ей принадлежала резиденция, построенная и украшенная великим Бернини. Ее наряд и прическа были весьма продуманным воплощением женственности. Светлые волосы казались еще светлее в полутемном интерьере, И бриллианты де Веков светились в ее ушах. Не обращая внимания на моду, предписывающую днем носить меньше драгоценностей, чем вечером, она надевала большое количество дорогих украшений и носила их с королевской самоуверенностью.

– Мне жаль, мадемуазель, – мягко сказал Берне. Он был бессилен остановить визит жены хозяина. Дейзи понимала это и успокаивающе коснулась его руки.

– Все нормально, Берне – она улыбнулась, затем, повернувшись к Изабель, сказала спокойным, ровным тоном который часто использовала в суде: – Мы можем поговорить в гостиной. Желаете чтонибудь выпить?

– Это не светский визит, – Изабель намеренно не назвала ее по имени.

– Я, пожалуй, выпью чаю, Берне, – сказала Дейзи. – С шоколадным печеньем.

Дейзи было очень трудно испугать, абсароки с детства учились самообладанию. Она пересекла холл из зеленого известкового туфа и, пройдя мимо Изабель, вошла в гостиную.

Когда Изабель последовала за ней, Дейзи уже удобно устроилась в кресле.

– Вы, вероятно, предпочитаете стоять, – обратилась Дейзи к женщине, которой одновременно завидовала и которую презирала, – раз уж это не светский визит.

Как бы она хотела разделить эти двадцать лет жизни с Этьеном вместо этой холодной и надменной аристократки!

– Так что вам угодно? Изабель заметно разозлилась.

– Вам нужно научиться хорошим манерам. Вы разговариваете с герцогиней.

– В таком случае мой титул гораздо выше: мой отец является королем своего народа, – спокойно ответила Дейзи. – Если вы пришли, чтобы увидеться со мной, будьте добры, излагайте свое дело. За Этьеном уже послали, – добавила она, надеясь, что это заставит Изабель быстрее уйти.

– Вы не последняя женщина в его жизни, – глаза Изабель были холодны, в них сквозила ненависть к сопернице, укравшей ее мужа.

– Возможно, – Дейзи была все так же спокойна. Как долго еще они пробудут с герцогом? По всей видимости, на следующей неделе она уже будет на борту парохода.

– Моя семья ни за что не допустит…

– Вы ради этого пришли? – перебила Дейзи, не желая дискутировать с герцогиней.

– Нет, ради вот этого, – Изабель с чопорной улыбкой бросила на стол конверт.

Открыв его, Дейзи вынула два благоухающих листа и взглянула на них. На обоих листах было по две колонки с именами – женскими именами. Она попыталась сосчитать, но решила, что их слишком много. Очевидно, это чтото означает.

– Здесь неполный список женщин Этьена. Вам это вероятно, будет интересно. Разумеется, сюда не вошли его подружки из публичных домов.

Дейзи испытала чувство унизительного открытия. Она слышала о репутации герцога, но никогда полностью не осознавала ее масштабов.

– Почему же вы допускали все это? – тихо спросила она не в силах говорить громко.

– Этьен не из тех людей, которые повинуются, и вы это знаете. Я умоляла его, – беззастенчиво лгала Изабель, – особенно когда дети были маленькими, чтобы он больше уделял внимания своим обязанностям мужа и отца. Но он редко бывал дома.

Дейзи была достаточно умна, чтобы не увидеть попытки Изабель разыграть мелодраму, она знала преданность Этьена детям и внуку. Но что касается женщин… она вдруг почувствовала себя страшно усталой и от Изабель, и от ее скандалов с Этьеном по поводу развода.

– Спасибо за списки, – Дейзи встала, оставив бумаги на столе, больше не пытаясь казаться вежливой. – Если позволите… – не дожидаясь ответа, она пошла к выходу.

– Он получает любовные письма ежедневно, – почти весело сказала Изабель. – Вы их не замечали? – почти кричала она вслед Дейзи. – Спросите Луи, Бернса, Валентина.