Текст книги "После всех этих лет"
Автор книги: Сьюзен Айзекс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
Стефании – не просто симпатичной. От ее школьных фотографий в Гринвейле, от фото мисс Портер в команде хоккея на траве, до моментальных снимков в вечернем платье на вечеринках в колледже, до ее портрета, сделанного по случаю помолвки – она была несравненно хороша. Хороша, соглашался Ричи, но не сексуальна. Я не возражала. Мужчины глазели на нее на расстоянии, но очень редко осмеливались подойти, предпочитая менее роскошных, но – доступных.
Стефани совершенно не уделяла внимания своей внешности. Она была слишком спортивна, чтобы тратить время на изобретение стиля прически. По утрам она играла с нами в теннис, днем каталась верхом, вечерами занималась расчетами для мастера, который выкладывал ступеньки. Когда же ей надоедало все это, она надевала спортивный костюм и вместе со своей приятельницей, работавшей в городе, адвокатом Мэнди, бегала по вечерам.
Одевалась Стефани очень просто. У нее не было роскошного вечернего туалета, только черное, украшенное бабушкиным жемчугом платье и очень простые и очень большие бриллиантовые серьги. Она никогда не употребляла косметику, и это делало ее еще более привлекательной.
Черты ее лица были почти идеальны. Мы с Касс предполагали, что Картер женился на ней только для того, чтобы каждое утро, сидя напротив за завтраком, рассматривать каждую черточку ее лица и говорить себе: вот таким подбородок должен быть. А может, он женился на ней, чтобы привлекать состоятельных клиентов. Черт возьми, подумают они: может, он сделает такими же и нас.
Кроме того, Стефани была необыкновенно обаятельной.
– Да, – задумчиво произнесла она. – Думаю, что этот полицейский спятил, если он подозревает тебя в чем-либо подобном. Я-то тебя знаю.
Может, мне взять адвоката?
Не знаю, что и сказать тебе, Рози. Я специалист по гражданским делам. Мы никогда не занимались уголовными.
Стефани, мне необходима помощь!
Она снова начала потирать свою верхнюю губу, на этот раз более интенсивно.
– Да, но это может навести этого Гевински на мысль, что ты хочешь что-то скрыть… Успокойся. Дай мне докончить. Ты женщина со средствами и со связями в обществе. Ты не привыкла иметь дело с полицией. Раз он начал вести себя так некорректно, позволив себе без всяких причин подозревать тебя, ты могла бы найти кого-то для защиты своих прав, противостоять ему, потребовать разговора с лейтенантом или капитаном, или каким-нибудь начальником, – она нервно вытирала руки о брюки своего комбинезона. – То, что ты пыталась вытащить нож, может затруднить дело.
Может, мне поискать детектива?
Зачем?
Чтобы найти того, кто совершил это.
Рози, ты прекрасно знаешь, что делают детективы в реальной жизни. Они фотографируют неверных жен в пикантных ситуациях или следят за сбежавшими мужьями, – она, должно быть, заметила, как я приуныла, потому что добавила – Возможно, я ошибаюсь. Может, и найдется для тебя Шерлок Холмс.
– Стоит ли мне беспокоится, Стефани?
– Я была бы рада сказать тебе определенно – нет. Но я не знаю, что у, этого полицейского на уме. Есть ли какие-нибудь улики, связывающие тебя с Ричи?
– Конечно, нет, – ответила я. – Кроме ножа.
Она вздрогнула.
– Не хочу спрашивать о том, что ты видела. Это, вероятно, выше твоих сил. Единственное, что ты должна сделать– снова вернуться к жизни.
Она не проявляла никакой настойчивости. Кто бы не был ей благодарен за это? Ее лицо, классической овальной формы. Большие сияющие серо-голубые глаза. Она всегда выглядит так, будто только что кончила плакать или смеяться. Блестящие темно-каштановые волосы до плеч обрамляли ее красивое лидо так же, как и на детских фотографиях. Она получила слишком хорошее воспитание, чтобы быть сплетницей, однако люди тянулись к ней, желая доверить ей свои тайны или получить совет. К счастью, на это она была щедра. Не знаю ни одного человека, кто бы не хотел ей подчиниться. Кроме Картера. Он был с ней вежлив. Он покупал ей украшения, хотя, как призналась однажды Стефани, когда мы чистили грецкие орехи, не очень ценные.
Мы с Касс предположили однажды, что Картер не слишком влюблен. Может, предполагала Касс, он просто не хотел демонстрировать это. Однако после ухода Ричи мне пришла в голову мысль, что Картер работает подозрительно много времени. Кто знает? В больших городах не все, работают с девяти утра до пяти вечера. Может, хирурги по пластическим операциям осматривают самых важных своих клиентов в десять часов вечера.
Стефани никогда не жаловалась. Она тратила часы на приготовление изысканного ужина из трех-четырех блюд, чтобы доставить ему удовольствие, когда он, возвращался домой после одиннадцати вечера.
Удар пришелся чуть ниже грудной клетки, – сказала, я и показала на себе это место. – Бен полагает, что нож повредил аорту и Ричи умер от потери крови.
А что он делал в твоем доме?
Я уже устала от этого вопроса. Все меня об этом спрашивали. Поэтому я раздраженно ответила:
– Откуда я могу знать?
– Конечно. Извини.
Она помолчала.
– Я понимаю, какое напряжение ты должна была испытать, Рози. Ужасное напряжение. Не испечь ли что-нибудь для тебя, когда ты вернешься с кладбища? Пирожные… Бабку…
Прежде, чем она успела продолжить список, Ингер, жена Гуннара, принесла поднос с бриошами, джемом и кофе.
– Спасибо, Ингер, – сказала Стефани,
Ингер, невысокая седая женщина, похожая на сардинку, кивнула так резко, что это граничило с невоспитанностью, и исчезла.
Стефани на миг раздула изящные ноздри. То ли это была реакция на выходку Ингер, то ли та допустила такую оплошность, как если бы подала к завтраку салфетки, сложенные прямоугольником, а не продетые в кольца.
– Я позвоню одному своему знакомому в юридическую фирму, чтобы он порекомендовал адвоката по уголовным делам в округе Нассау. Лучше, кого-нибудь из местных, кто имеет связи с окружным прокурором.
У меня перехватило дыхание.
– Извини, – сказала Стефани. – Я не подумала. Я имела в виду, что тебе нужен человек, который может снять трубку и позвонить куда надо. Остановить сержанта Гевински. Направить его усердие на другую цель.
– А кто– та, другая цель?
Стефани взяла серебряные щипчики и положила бриошь на тарелку. Я отломила кусочек. Горячий, ароматный, свежий – прямо из духовки.
– Целью может стать любой, только не ты, Рози.
Я так надеялась, что Бен будет дома, когда я вернусь! Но я не увидела ни одного приятного лица. Я увидела только нескольких полицейских, которые усердно что-то делали, старательно отводя от меня глаза. Что-то сжалось у меня в желудке – это всегда у меня предшествует явной панике. Я попыталась избавиться от этого ощущения. Не удивительно, что они отворачивались. Теперь они знали, что Ричи ушел от меня. Какое они могли выразить мне сочувствие? «Леди, вы можете проявить участие, купив через девять месяцев маленькому Стивенсону-Мейерсу подарок на день рождения?»
Еще до того, как сержант Гевински указал мне пальцем на столовую, я поняла, в чем дело. Почему полицейские отводили взгляд. Для них убийство Ричи больше не было загадкой. Убийцей была я.
Я вошла, подумав, что не надо бежать вприпрыжку по бахроме красно-синего восточного ковра, который был привезен за день до празднования нашей серебряной свадьбы. Опередив Гевински и показав, кто здесь хозяин, не дожидаясь его приглашения сесть, я плюхнулась в старое кресло у стола.
Я хотел бы выяснить у вас, миссис Мейерс только два вопроса. Вы легли спать в половине десятого или в десять?
Около десяти.
А проснулись в половине четвертого?
Если бы я устраивала обед, то за столом между нами поместились бы еще четверо. Не так уж и далеко.
Да.
Вы обычно чутко спали после развода?
Я прочитала достаточно много детективных романов, где совершенно невиновные люди попадали в очень неприятные ситуации только потому, что слишком много разговаривали с не сообразительным полицейским, хотя в конце они всегда оказывались оправданными. Но это был не роман – это была реальная жизнь. Будь начеку!
К какому бы заключению не пришел сейчас Гевински, через пару часов я буду знать фамилию адвоката, который попросит его начальника заставить Гевински заняться своим делом – поисками убийцы. Я убедила себя, что у меня есть все основания чувствовать себя уверенно. Против меня нет ничего по той простой причине, что я ничего не делала.
Между тем у меня пересохло в горле, и бешено заколотилось сердце, когда Гевински спросил:
Хорошо ли вы спали?
Я уверена, что заснула в десять. Я не знаю, почему проснулась.
Понимаю. И вы ничего не слышали, когда проснулись. Еще вопрос: только вы легли спать, как ваш бывший муж – хорошо, почти бывший муж – появляется в доме?
У меня в голове было несколько вариантов ответа, но я промолчала.
Вы уверены, что сигнализация была включена?
Абсолютно.
А почему же вы тогда не услышали ее?
Ричи знал код.
– Вы не меняли его после его ухода?
– Нет.
Он посмотрел вверх на потолок, потом вниз на свое отражение на столе.
– Между прочим, – небрежно бросил он, – ребята из лаборатории сразу определили ваши отпечатки пальцев на ноже.
Он посмотрел мне прямо в глаза, стараясь, однако, скрыть напряжение.
Я уже объяснила это вам ночью.
Хорошо. Может, кто-нибудь уговаривал вас вытащить нож из тела – из тела пострадавшего близкого вам человека, – он особенно подчеркнул слово «уговаривал». – Это сделали вы, миссис Мейерс. Вот в чем проблема. Но есть и еще одна.
Какая?
Ваш договор о разделе имущества.
А что с нашим договором?
Как утверждает, мисс Джессика Стивенсон, вы с мистером Мейерсом собирались подписать этот договор в ближайшие выходные. Верно? Она клянется – и мы сможем проверить это, если необходимо, – что вы и ваш почти бывший муж устно договорились, Что он не изменит своего завещания после того, как вы подпишите договор. Так? Вам дали это слово, потому что он хотел в своем завещании поступить со своими сыновьями по-разному, так как с одним из них… – здесь он вытащил блокнот и просмотрел свои записи, – с Александром у него были сложные взаимоотношения. А вы хотели, чтобы мистер Мейерс поступил бы_ с Александром и Бенджамином одинаково. Переговоры между вашими адвокатами заставили мистера Мейерса согласиться на то, что оба сына получат равные доли наследства, которым они могли воспользоваться только через один и тот же трастовый фонд. В этом случае вы согласились не претендовать на его имущество, даже не дожидаясь окончания бракоразводного процесса. Верно?
Верно. Отношения Ричи с Александром оставляли желать лучшего, но я знала, что рано или поздно это пройдет. Однако если с Ричи что-нибудь случилось бы за это время, Алексу это нанесло бы большой ущерб и испортило бы отношения между братьями.
Как в детском саду во время дневного сна, Гевински положил руки на стол, опустив на них голову. Я была готова ударить кулаком по его хлюпающему носу.
– Меня больше интересуете вы, хорошо? Если бы вы подписали договор, вы бы лишились всего?
– Всего, оставшись только с пятью миллионами долларов.
Это огромные деньги. Меня это немного задело. Если бы дело касалось не меня, я бы, вероятно, съязвила, как некоторые наши соседи или некоторые учителя в школе: «Бедная Рози. Она будет плакать всю дорогу до банка» или «Наконец-то Рози сможет позволить себе прекрасный отпуск, чтобы забыть все трудности». Ха-ха! Тысячи прекрасных отпусков.
Так, миссис Мейерс?
Что – так? Он сел прямо.
– Вместо того чтобы получить часть капитала Ричарда Мейерса, после подписания договора в эти выходные, теперь вы получаете все. А все – это огромные, огромные деньги. Я уверен, вы понимаете, что этот момент может вызвать недоумение.
Гевински удалось меня обескуражить. Я почувствовала себя на пределе возможного и поняла, чего он хочет от меня: чтобы я потеряла контроль.
– Вы можете назвать что-нибудь, что могло бы вызвать такое же недоумение, миссис Мейерс?
Я не ответила.
Он указал на свои часы.
Сейчас происходит вскрытие трупа мистера Мейерса. Они забрали из кухни нож с вашими отпечатками пальцев. Будьте очень, очень осторожны.
Чего вы от меня хотите?
Чтобы вы лучше, чем раньше, объяснили, что произошло на самом деле. Не для меня. Я на вашей стороне. Я говорю совершенно искренне. А для моего начальства в управлении. И для Дейта Ассошиэйтед. Они не верят вашей версии. Итак, расскажите, миссис Мейерс. Начистоту. Позвольте мне помочь вам.
Глава 5
У меня были нормальные роды. Я уже полностью пришла в себя, когда рядом со мной положили ребенка, мальчика со светлым пушком и носиком-пуговкой. Бенджамин был моим любимцем. Его обожали с рождения.
Женщины всегда пытались ущипнуть его за щечку, даже если она была спрятана. Он был похож на небольшую гору. Шесть футов, шесть дюймов и двести двадцать фунтов. От Ричи он унаследовал выразительные черные глаза, что, по крайней мере, доказывало его отцовство.
Мам! – его голос, глубокий и нежный. – Постарайся успокоиться.
Конечно. Всегда лучше оказаться в тюрьме строгого режима, когда находишься в абсолютно спокойном состоянии.
Большую часть утра я провела, осматривая стенные шкафы и ящики комода, я заглядывала под диванные подушки, обшарила каждый карман в одежде, оставленной Ричи, пытаясь выяснить, что же он мог искать дома. Я не нашла ничего: кроме своей одежды, он оставил только мировой ежегодник 1969 года, да моментальный снимок, который он много лет носил в бумажнике. На нем мы стоим в обнимку с раскинутыми у ног рыболовными снастями. Снимок был сделан где-то в семидесятых, летом у озера Финчер. У Ричи длинные, как у моржа, усы. Я – в расклешенных джинсах и блузке с огромными маргаритками. И оба мы выглядим по-идиотски счастливыми.
Было около полудня. Окна библиотеки пропускали бледный свет не очень жаркого солнца. «Подозрительная пища» вернулась из кухни с пустыми руками – ей не удалось обольстить Гевински, чтобы тот разрешил ей взять три диетических кока-колы из холодильника.
– Он сказал, все это улики с места преступления, – извинилась она.
– Правильно. Могут быть отпечатки пальцев на спарже, – Бен расплылся в улыбке, которая означала: «Будь терпимее!».
Всякий раз, когда он улыбался, его глаза прищуривались, и казалось, он весь улыбался тоже.
Я пыталась понять, чем же она обладала, что вызвала у него эту улыбку. Она казалась совершенно ординарной. Шатенка с жидкими волосами, невыразительными глазами и небольшим среднеамериканским акцентом. Только макияж из недорогого набора Эсте Лаудер, от которого она сходила с ума, слегка оживлял ее унылую внешность.
Наконец Бен перестал улыбаться и вспомнил об обеде. По дороге он заехал в небольшой магазинчик экзотических продуктов, которому каким-то-образом удалось пережить упадок восточной цивилизации. Он развязал красную ленту на коричневом пакете и вытащил экологически чистые упаковки с кускусом, экзотическими салатами, из которых торчали стебельки сельдерея, плавающие в бордово-мутном с рыжеватым отливом соусе. Развернув сэндвичи, он прочитал на этикетке: «Цыплята с жареными овощами».
– Посмотри… салат из тайского голубого тунца, томаты и базилик. Что ты хочешь, мам?
Мой желудок бунтовал, будто я проглотила грязную мочалку. Хотя я и не исключала, что «Подозрительная» уже положила глаз на сэндвичи с цыплятами, я решила, что у меня есть право быть немного эгоисткой.
Я не собираюсь быть гостеприимной хозяйкой. Гевински может вернуться за мной через пару часов, а пока мне грозит опасность провести всю жизнь в компании женщин, которым нет дела до Джейн Остин. Я хочу сэндвич с цыпленком.
Прекрасно, что вы можете сохранять чувство юмора при таких обстоятельствах, – заявила «Подозрительная». Она подносила все салаты к свету – один из ее способов бесконечных исследований скрытых аллергенов.
Мам! – сказал Бен с воодушевлением. – Все, что здесь происходит – нормально. Я уверен, что это обычный прием – так запугать людей, чтобы они выложили все, если что-то скрывают.
Нет. Обычный полицейский прием заключается не в том, чтобы провоцировать подозреваемого – это заставляет человека занимать оборонительную позицию. Ему следовало обращаться со мной, как с безутешной вдовой.
Он не такой. И это хорошо.
– Нет. Это плохо. Это означает, что у него нет доказательств.
Дорогой, – сказала Бену «Подозрительная», – если ты дашь мне ключи от машины, я съезжу в магазин и привезу несколько бутылок воды.
Хорошо, дорогая, – ответил он.
Меня это совсем не затруднит.
Прекрасная мысль, – я написала ей список напитков. – Большое спасибо.
Повезло. Я смогу побыть с сыном наедине почти целый час.
– Тебя задевает разница в возрасте, – сказал Бен через секунду после ее ухода ,– или, может быть, различие в религии?
– Не сейчас, Бен.
– Если ты только дашь ей шанс…
– Я уверена, что у нее прекрасные качества, но сейчас меня это совершенно не интересует. Поговорим о тебе.
В каком смысле?
В таком, что твой отец убит, а полицейские подозревают твою мать.
Мам! А ты не слишком драматизируешь?
Нет. Но если это и так, будь ко мне снисходителен.
Хорошо.
Я хочу, чтобы ты говорил мне правду.
Я всегда говорю правду. Почти всегда.
Бен был настолько искренен и правдив, насколько это возможно для человека. К тому же, у него такая нежная кожа, что в тех редких случаях, когда он пытался лгать, она покрывалась пунцовым румянцем.
Когда в последний раз ты говорил с отцом?
В прошлое воскресенье.
Кто кому позвонил?
Он звонит мне каждое воскресенье. Он ударил несколько раз ногой по корзине, стоявшей около него.
Он говорил что-нибудь о доме?
Ничего.
Я не буду спрашивать, говорил ли он что-нибудь про меня… если ты сам не сочтешь это уместным
Бен не сел рядом со мной на кушетку, а предпочел широкое удобное кресло с желтыми подлокотниками.
Нам очень важно собрать сейчас всю информацию. Мы должны понять, что происходило в жизни отца. Мы должны помочь полиции выяснить, кто это сделал. И мы хотим спасти меня. Так?
Так. Отец говорил, что ты драла глотку_ из-за денег. Он считал, что таким путем ты хочешь удержать его.
Это абсолютный бред!
– Я знал, что ты так скажешь.
– Бенджи, я всегда испытывала стремление к основательным начинаниям. Я помогла ему с Дейта
Ассошиэйтед. Первые три года я писала все его отчеты, а в последующие редактировала наиболее важные. Я писала брошюры, которые они посылали своим клиентам, а также пособие «Что такое Дейта Ассошиэйтед?» для новых служащих. Я нашла ему первого серьезного клиента.
– Я знаю, – он слышал эту историю пятьсот раз. – Тома Дрисколла.
Я знала Тома Дрисколла всю свою жизнь. Мы росли в одном и том же доме в Бруклине: он жил как раз надо Мной, Мы были лучшими друзьями в детстве. Однажды из банок для охлажденного апельсинового сока мы соорудили телефон и разговаривали друг с другом каждый вечер. Мы были в полном восторге от своего изобретения, хотя и понимали, что это не «телефон» работает, а мы слышим друг друга потому, что кричим в консервные банки при открытых окнах. Мы с Томом потеряли друг друга, когда пошли в разные школы. Но не окончательно. Мы возобновили дружбу, когда учились в старших классах, а потом снова потерялись, когда он стал заниматься наукой в Дартмуте, а я поступила в Бруклинский колледж.
Время от времени моя мать, полагая, что мне это интересно, сообщала: «Том женился». «Том вице-президент крупного частного банка». «Том– президент». «Том открыл свое дело. Он стал крупным бизнесменом».
Так я узнала, что он добился своего. Грандиозно! Не знаю, как я осмелилась, но после того, как Ричи и Митч основали Дейта Ассошиэйтед, я решила позвонить Тому. Мне потребовалось почти полгода, чтобы осмелиться пригласить его на обед: Я потратила день и двенадцать долларов, чтобы привести в порядок прическу. И так рекламировала компанию Ричи!
Знаешь, – сказала я Бену, – прямо в ресторане Том предложил мне огромный гонорар. А знаешь, что я ему сказала?
Ты сказала – решительное «нет». Пусть попробует поработать с компанией отца.
Я об этом уже рассказывала?
Да.
Он не знал еще, что представляет компания твоего отца, но я была уверена, Том пойдет на это. Я не просила у него одолжение. Я верила в то дело, которым занимались отец и Митч. И он поддержал нас. Он стал нашим самым крупным клиентом, и его имя привлекло к нам другие крупные фирмы. Таким образом, я внесла в компанию огромный вклад. Без меня он никогда бы не достиг того, чего имел.
– Спокойно, мам.
Я поняла, что нахожусь в состоянии: «борьба-до-победы» – плечи опущены, челюсти сжаты, голова подалась вперед. Я закрыла глаза и сделала пять глубоких вздохов, чтобы расслабиться.
Извини, я сорвалась, сын, – сказала я, чувствуя головокружение. – Я в скверном настроении. И извини за недостаток материнского тепла. Боже, ты потерял отца. Я очень сожалею. Но я не в себе. Я не знаю, кто я, в данный момент.
Ладно, – ответил Бен.
Расскажи мне, о чем еще вы говорили с отцом?
Он сказал, что тебе следует смириться с тем, что произошло. Он надеется, что ты сможешь устроить свою жизнь. И еще – дай подумать – о том, что попытается помочь мне установить отношения с Джессикой, что он уверен – я буду с ней учтивым и внимательным. Пожалуй, все.
Он вытянул свои бесконечно длинные ноги и постучал одной о другую, что должно было означать конец разговора. Но разговор еще не кончился.
Он говорил что-нибудь о Дейта Ассошиэйтед? О новых клиентах, о старых?
Нет.
– О сложных взаимоотношениях сейчас или раньше?
Нет. Он вообще не говорил о бизнесе.
О Митче Груене?
Нет. Он не вспоминает о нем уже вечность.
Он был рассержен или расстроен чем-нибудь?
Только по поводу тебя, – мягко ответил Бен. – Извини, мам.
Через пять минут, будто специально, чтобы освободить меня от мелодраматической нагрузки, вошел Гевински и пригласил меня спуститься и поехать в полицейский участок. «Пригласил» – явное преувеличение.
– Я прошу вас пройти со мной в полицейский участок, – сказал он.
Я думала, что должна подождать и поговорить с адвокатом. Я спросила, не должен ли он зачитать мне мои права? Он ответил, что я должна пройти с ним в участок – там все объяснят. Я должна. А мой сын Бен не должен.
В комнате для допросов в полицейском участке не было висячей слепящей глаза лампы, но вполне достаточно было зеленых стен, серого металлического стола, таких же серых металлических стульев и большой грязной корзины для бумаг.
Не беспокойтесь, – сказала Гевински.
То же самое я могу сказать вам, – парировала я. – Этот случай требует высокой квалификации. И если вы арестуете не того человека, вы разрушите деловые карьеры многих людей.
Я знаю, миссис Мейерс. Вы полагаете, мы не подумали об этом?
Его галстук все еще был засунут за рубашку. У меня теплилась надежда, что его начальник вдруг материализуется и скажет: «Я заберу ее отсюда, сержант». Но дверь оставалась закрытой.
Я понимаю, что у вас затруднения из-за рокового стечения обстоятельств, – сказала я. – Ричи пришел домой и оказался убитым.
Именно.
Но жизнь полна случайных обстоятельств.
Извините. Это похоже на глупость.
Мне следовало бы рассердиться, но я была слишком напугана. Я попыталась глотнуть, чтобы начать говорить, но у меня пересохло в горле. Когда, в конце концов, мне удалось с собой справиться, я издала гортанный звук, в горле у меня что-то булькнуло, будто я сделала слишком большой глоток.
А вам не пришло в голову, что моего мужа могли преследовать?
Мы думали об этом и исключили эту версию. У нас нет на это оснований.
Пожалуйста, вернитесь еще раз к ней. Может кто-нибудь действительно преследовал его…
И ехал за ним до Лонг-Айленда, чтобы затем убить его на вашей кухне?
А если этот кто-то знал, что он едет ко мне? Какой удобный случай! Убить Ричи здесь. Обвинят, конечно, меня, а он или она свободны.
Он опять уселся, сложив руки на животе.
– Не волнуйтесь, миссис Мейерс. Я неплохой парень. Я знаю, что у вас трудности. Может, есть и причина. Может, он ударил вас? Угрожал вам? И то, что случилось – самооборона?
Я знала, что должна быть хладнокровной. Я попросила Бена поехать к Стефани и поторопить ее прислать адвоката. В любую минуту человек с атташе-кейсом может войти и скажет: «С этого момента по всем вопросам, касающимся этого дела, обращайтесь ко мне, сержант». Или по крайней мере посеет семена сомнения в его планах.
Там было больше отпечатков шин, чем от одной машины.
Что?
Я видела, как ваши люди заливали белой пастой следы от машины моего мужа. Но там были следы и других машин.
– Люди паркуют там машины, когда играют в теннис у вашего ближайшего соседа.
– Но там были следы от машины, которые выглядели такими же свежими, как и следы от машины Ричи. Я прошла мимо этого места и поинтересовалась, почему они не занимались другими отпечатками. Вероятно, так не было написано в учебнике по криминалистике?
Его грудь вздымалась вместе с вдохом, который он делал как послушный пациент.
– Эти следы вполне могли оставить дня два назад, – он не проявил никакого интереса. – И даже если кто-то заезжал сюда прошлой ночью, что такого? Машина вашего мужа была припаркована таким образом, что любая направлявшаяся в сторону гор машина могла видеть сквозь деревья отраженный свет от его задних фонарей. Если бы я был в патрульной машине и увидел это, я бы проверил. Но я увидел бы только дорогой автомобиль, запертый. В нем никого. Я бы решил, что у кого-то из соседей неприятности с машиной и ее оставили до утра. По номерному знаку я бы определил фамилию Мейерс. Все в порядке. И уехал бы.
Вот откуда появились те, другие следы. «Все в порядке!»
Если покалывает кожу головы, сердце работает с перебоями и руки начинают дрожать – вас охватила сильнейшая паника, когда уже перестаешь на что-либо реагировать.
Кто-то должен был все это хорошо спланировать, – сказала я ему.
Вы хотите сказать, что это его подруга. Верно? Она знала, что он поехал к вам. Может, она и надоумила его поехать? А затем последовала за ним, схватила нож, убила его, разбросала посуду, чтобы все выглядело правдоподобно,
Я говорила вам, что это сделала я.
Верно. Я забыл. А убила все-таки – она.
Я не говорила, что это она.
Да. Я должен разработать эту версию вместе с вами. Я тоже не думаю, что это она: Вы же не глупая. Хорошо информированная. Обожаете детективную литературу. Теперь скажите, какие у нее могут быть мотивы убийства? Она потеряла очень богатого любовника, который любил ее безумно. Все его богатство осталось вам, – он провел рукой по волосам. – Теперь, какие могли быть мотивы у вас? Он бросил вас ради более молодой женщины. Он намеревался разделить все благородно, а вы решили, черт возьми, а почему бы не завладеть всем?
Вы не имеете права так говорить. Я порядочная женщина. Если бы я захотела его убить, зачем, как говорите вы, черт возьми, мне это делать на собственной кухне?
Потому что все, что вы делаете, нисколько не похоже на порядочность, миссис Мейерс. Полагаю, вам не потребовалось много времени, чтобы разработать план преступления. Вы встречаете его у себя в доме, теряете контроль и убиваете его! – Он печально вздохнул, как бы выражая сожаление по поводу того, что мне предстоит. – Поверьте, я знаю, что жизнь не только черная или белая. Она – серая. У вас могут быть очень веские причины. Поэтому я и прошу вас: расскажите мне, я смогу сделать что-нибудь для вас. Можете не говорить сейчас. Расскажите потом.
Мне нечего рассказывать.
Он встал и подождал, пока встану я.
– Они отдадут тело сегодня днем. Полагаю, что следующая наша встреча будет на похоронах.
Шаркая ногами, он дошел до двери и открыл ее.
– Очень жаль, миссис Мейерс, что мы ни до чего не договорились.
