Текст книги "После всех этих лет"
Автор книги: Сьюзен Айзекс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
Глава 12
Ванная Денни Риза была такой же ослепительной чистоты, как и его комната, но в половине девятого утра я не могла позволить себе быть слишком привередливой. Я приняла душ, убедив себя, что не вызову безумного желания, если буду принимать ванну или мыться под душем. Я вытиралась махровым халатом, единственной чистой вещью, которую я смогла найти в ванной, когда Денни сказал через дверь:
Дайте вашу одежду.
Что?
Я иду за кофе и за деньгами. Я сдам ваши вещи в китайскую прачечную и оплачу стирку.
Мои слаксы и свитер требуют сухой чистки, – объяснила я через дверь.
Хорошо. Но для этого потребуется целый день.
Я опасалась, что Денни обманет меня с одеждой, и как раз в этот момент он произнес:
– Держу пари, вы беспокоитесь, что я надую вас с одеждой. И знаете, что не сможете сбежать, пока я не получу вознаграждения, – и добавил, – откройте. У меня есть кое-что для вас.
Я с треском приоткрыла дверь. В щель просунулась рука с вельветовыми брюками и черным, хорошо выстиранным и пахнущим фабричной обработкой свитером.
Я не смотрела новости, – сказала я. – Что, действительно объявлено вознаграждение?
Это сказали по радио. Пятьдесят кусков за содействие в опознании и аресте убийцы.
Пятьдесят тысяч?
Я не могла застегнуть штаны. Однако если учесть, что зад Денни равнялся приблизительно двум моим кулакам, то было большой победой, почти чудом, что я смогла застегнуть молнию больше, чем наполовину.
– Компания мистера Мейерса предоставила деньги.
Через голову я натянула свитер Денни. Даже когда я нянчила двоих детей, я не жаждала ходить без бюстгальтера – в сорок семь лет привычки уже не меняют. Я натянула большой, не по размеру, торчавший, как горб у Квазимодо, свитер с плечами, выпиравшими больше, чем грудь, кое-как причесала волосы и открыла дверь.
Верите или нет, но я не собираюсь выдавать вас, – сообщил он мне.
Я верю тебе, – сказала я.
Итак, моя жизнь в руках двадцатилетнего мальчишки, бывшего толкача наркотиков, одетого в черные джинсы и черную рубашку, и я не имею ни малейшего представления, поступаю ли я сейчас разумно или совершаю смертельную ошибку.
Раз ты идешь в прачечную… – добавила я, схватив с кушетки стеганое одеяло.
Миссис Мейерс, – сказал он невинным тоном.
Знаю. Я не твоя мать. Но одеяло грязное.
Это мое одеяло, миссис Мейерс.
Конечно, твое. На тот случай, если я задержусь у тебя в гостях, я бы хотела иметь одеяло почище. И зови меня Рози.
После того, как он ушел, – с одеялом, – я позвонила в школу. Как я и надеялась, ответила секретарь канцелярии Крис. Так как она, без сомнения, была самой большой эгоисткой во всех среднеатлантических штатах, то уже не имело значения, заглушал или нет мой голос купальный халат, который я набросила на телефонную трубку. Ее не волновало, кто я или что мне надо, поскольку мой звонок не касался ее, ее приятеля или его намерений. Я передала ей заранее оговоренный с Касс сигнал. Я сказала, что это говорит медсестра из кабинета доктора Гольдберга и подтверждает время приема на половину второго в субботу. Сообщение служило сигналом для Касс быть у условленного телефона-автомата недалеко от кафетерия в час тридцать и ждать моего звонка.
В моей голове мелькнула мысль, не позвонить ли мне Стефани относительно ее адвоката из Нассау, но, хотя на девяносто восемь процентов я была уверена, что она меня не выдаст, я не могла позволить себе такой риск. И что более важно, ее последняя рекомендация Форреста Ньюэла была настолько неудачной, что вызывала сомнение в ее компетентности. С другой стороны, в заднем кармане моих брюк – точнее, брюк Денни, не было списка адвокатов по уголовным делам, а мне нужна была помощь.
Денни вернулся через пятнадцать минут с двумя коробками кофе.
– Рози, ты еще здесь? – холодно констатировал он.
Глаза его были полузакрыты в сонной сексуальной манере певца – мечты подростков в телешоу.
А ты думал, я сбежала?
Некоторые сомневаются во мне.
Денни, прекрати. Я знаю тебя давно.
Он улыбнулся. Каким он был привлекательным!
Самое разумное для тебя – убежать.
Возможно, но ты мне еще нужен.
Да? Зачем?
Знаешь ли ты кого-нибудь из адвокатов по уголовным делам на Лонг-Айленде?
Конкретней?
Он высыпал кофе и разорвал зубами два пакетика сахара.
Имя, Денни.
А!
Минуту он, задумавшись, покусывал пластиковую ложку.
– Винсент Кароселла, – произнес он в конце концов. – Когда-нибудь слышала о нем? Он очень известен.
Имя показалось мне знакомым. Может, из программы «Новости 12», в которой рассказывают о процессах по делам об ужасных убийствах на Лонг-Айленде. По крайней мере, не похож на того педанта с часофобией.
– Никто из моих друзей не пользовался его услугами, поскольку он не занимается делами о наркотиках. Но для очень сложных…
Денни заколебался ненадолго, выбирая между словами «дело» и «дерьмо», но поскольку мы были уже на «ты» и называли друг друга по именам, он выбрал «дерьмо».
– …для очень сложного дерьма, – он сложил кончики большого и указательного пальцев и сладостно их поцеловал, – Винсент – конфетка!
Затем он собрался позвонить Алексу, а также предложить одному старому клиенту большое дело в обмен на новенькое удостоверение личности и чистое водительское удостоверение Нью-Джерси.
Когда я позвонила в пять минут девятого, Винни Кароселла был уже в конторе. Мы провели предварительные переговоры. Его образование: Аделфи колледж и Юридическая школа университета Сент-Джонс, он был главой бюро по расследованию убийств при прокуроре федерального судебного округа Нассау. Его гонорар: поскольку я обратилась так поздно, он берет триста долларов в час. Он не спрашивал меня, убила ли я Ричи.
Рози, – сказал он. – Я должен быть с вами, откровенным. Бегство не поможет вам.
Винни, вы говорите, если я сдамся сама?.. Какие шансы, что полиция будет искать убийцу Ричи?
Почти никаких.
Какой у него был голос! Глубокий, страстный голос, который может вызывать у суда слезы. Его голос расшевелил мою память. Я вспомнила, что видела его на экране, на ступеньках здания суда, где он говорил репортерам, что будет считать свою роль в американской судебной системе выполненной с принятием судом вердикта о невиновности. Ему было около пятидесяти. Такой щеголеватый пижон.
Поймите, Рози, чем дольше вы будете находиться в бегах, тем труднее мне будет убедить людей в вашей невиновности. Ясно?
Ясно.
А теперь расскажите мне все.
Я рассказала. Он убедил меня, что, как только он получит поручение на ведение дела, он наймет человека следить за Джессикой, выяснить, не скрывала ли она ребенка или любовника от Ричи. А что касается грязи на ботинках и отпечатков шин, то он вряд ли сможет получить копии отчетов из лаборатории, пока я не появлюсь. Так или иначе, он поговорит со своим приятелем-прокурором в Минеоле и, может, сам ознакомится с кое-какими бумагами.
Кто знает, – сказала я. – Может, вы найдете что-нибудь для моего оправдания?
Да, такое случается, – согласился Винни. – Вы не оставите мне свой номер, если вдруг понадобится найти вас?
Лучше не надо. Дело не в том, что я вам не доверяю, а в том, я сама не знаю, где буду на следующий день.
Тогда звоните мне ежедневно, примерно в это время или раньше. Я бываю здесь с семи тридцати. И нахожусь до девяти-десяти вечера. Не бойтесь побеспокоить меня – это моя работа.
Прошло полчаса, а Денни все не возвращался. Может, он уже сдал меня полиции? А может, он следит за полосканием в стиральной машине? Но, с другой стороны, у меня было время. Я проникла в его комнату, чтобы еще что-нибудь узнать о своем благородном рыцаре. Кровать, что не вызывало удивления, была не убрана, но, в отличие от гостиной, о спальне нельзя было сказать, что она похожа на Федеральный фонд помощи недееспособным. Его учебники были так аккуратно сложены на полу, что было ясно: он не прикасался к ним месяцами, а, может, годами. Никаких признаков того, что он что-нибудь читал для развлечения, даже спортивных новостей или биографий рок-музыкантов. И, естественно, никакой занимательной фантастики. Его черно-белая бас-гитара лежала на массивном усилителе, старые выпуски журнала «Басе Плейер» и сборник песен Ред Хот Чилли Пепперс валялись сверху. Журналы не очень старые, но, когда я провела пальцем по гитаре, на нем остался слой бархатной нью-йоркской пыли. Нашлись и некоторые признаки присутствия женщин: черепаховая заколка для волос под радиатором и маленькие белые трусики в углу шкафа.
Все остальное в шкафу было в порядке. Денни явно любил свою одежду. Цветовая гамма – от темно-серого до черного – очень тщательно подобрана. Единственным исключением были синие джинсы.
Не было никаких признаков его деятельности: ни одной фальшивой лицензии на право вождения, ни одного фальшивого удостоверения личности. Таблетки, найденные мною, были абсолютно легальными, в аптечных флаконах с его фамилией, хотя, если ему требовалось такое количество успокоительного и снотворного, ему следовало бы обратиться в благотворительное лечебное заведение. Я взяла несколько его таблеток, но, вспомнив, что мою голову оценивают в пятьдесят тысяч долларов, я успокоилась сама. А почему бы и нет? Денни не предаст меня – я, черт побери, в хороших руках. Он очень осторожный парень; если полицейские придут к нему, они могут вломиться с угрозами, сломать дверь – и ничего не найти. Однако я нашла кое-что в его аккуратно развешанных штанах. Карманные деньги. Если мое предчувствие относительно него правильно, то о шестидесяти трех долларах, которые я нашла в кармане его брюк, было забыто давным-давно. Я почувствовала стыд, вину и даже страдание из-за своей неблагодарности, но этого было недостаточно, чтобы остановить меня. Я взяла эти деньги.
Я позвонила в Дейта Ассошиэйтед. Я не спросила офис Ричи – его секретарша знала мой голос. Я попросила офис Джессики. Я сказала ее секретарше Хелен, которая или слишком много курила или была не очень женственной, что я работаю в отделе новостей «Хартфорд Курант» и проверяю факты для статьи. «Действительно ли мисс Стивенсон одобрила вознаграждение в пятьдесят тысяч долларов?» Ответ был утвердительным. «А ее должность в Дейта Ассошиэйтед?» «Президент». «Президент?» «Да, исполняющий обязанности президента. Со вчерашнего дня».
Я вспомнила, как Гевински убеждал меня, что у Джессики не было причин убивать своего любовника с кучей баксов. А как насчет того, что я только что услышала? Ричи мертв – и она стала президентом мультинациональной компании – с зарплатой и правом контроля за финансовой деятельностью. Теперь она сама женщина с кучей баксов. И с новой должностью она получила право на власть. Итак, сержант, у нее была причина.
И если говорить о причине, то как быть с дорогим папочкой? Если он не был ее отцом, а был более богатым, влиятельным, аристократичным и – хотя я сомневаюсь в этом – более страстным любовником, чем Ричи, не послужило ли это дополнительным стимулом воспользоваться моим кухонным ножом? Одним ударом ножа она получила: убийство Ричи, повышение по службе, нового, более влиятельного, если не более страстного любовника. Забудем любовника. А как насчет мужа? Мистер и миссис Папочка. Вот в этом и изюминка. Джессика знала, что сможет избавиться от Ричи, только убив его. Со смертью Ричи она становилась членом клуба Молодых Президентов, что было очень престижно.
Личным секретарям платят за сохранение конфиденциальности. Если даже Хелен испытывает отвращение к Джессике, это не имеет значения. Она не выболтает мне ничего. Через несколько минут я вспомнила о другом бывшем личном секретаре. Ричи уволил Фрэн Гундерсен за шесть месяцев до того, как получила отставку и я. Можно ли заставить Фрэнсис выдать секреты?
Возможно. Когда Фрэн исполнилось пятьдесят три, Ричи вручил ей чек на выходное пособие и посадил в ее кресло некую Дафну. Она действительно выглядела, как греческая мифологическая Дафна: узкокостная, с глазами-блюдцами и английским акцентом. Я должна была бы предположить, что предательство по отношению к Фрэн повлечет за собой еще одно. Но я не сделала этого. Ричи был моим мужем, и, как муж, имел право малость присочинить, как много он потерял за карточным столом во время семейных каникул в Пуэрто-Рико, а я, как его жена, проявив благоразумие, должна была вести себя так, будто жизнь основана на правде. Может, я и не была такой большой дурой, когда поверила ему, что Фрэн стала рассеянной. «Что происходит с женщинами, когда они переживают климакс?». И какой выход он нашел из положения? Избавился от нее.
Я вспомнила, что она жила в незнакомой мне части Бруклина, в районе, называемом Сансет-парк, где проживала большая колония скандинавов. Я допустила немного дерзкое предположение, что женщине ее возраста, возможно, трудно найти другую работу, и она, скорее всего, будет дома.
И она действительно была! Она ответила по телефону так же протяжно, как и раньше, во время работы с Ричи. «Хэл-л-о-о!».
Я оставила короткую, без подписи, записку, что скоро вернусь, на телефоне Денни. Вместо детективных солнечных очков, которые, я уверена, у него были, но я не смогла их найти, я спрятала себя под козырьком ужасной пластиковой бейсбольной шапочки. Я вышла из дома, и в течение трех минут на углу улицы раздумывала: Метро? Слишком много людей владели информацией к одиннадцати часам. Такси? Все мое богатство составляли сейчас шестьдесят три доллара. Дни, когда я могла позволить себе расточительство, остались далеко позади. Метро? Такси? Такси? Метро? Паралич слетел с меня мгновенно, когда я заметила рядом полицейских, патрулировавших квартал.
– Такси!
И я умчалась в Бруклин.
Шофер долго искал Сансет-парк, и эта дорога обошлась мне в двадцать семь долларов и сорок центов. Маленький дом Фрэн стоял в одном длинном ряду светло-коричневых кирпичных домов, построенных еще в тридцатые годы, как бы прилепившись к ним. Вся ее улица с карликовыми кленами и маленькими газонами имела потрясающее сходство с кукольной страной.
Когда она открыла дверь, мне надо было поднять голову – она почти на голову была выше меня. Когда-то у нее было румяное лицо и крепкое тело чемпионки по бегу, но после того, как Ричи уволил ее, она, мягко говоря, расплылась.
Поняв, кто я, она крякнула от удивления.
– Извините, Фрэн, что я таким образом появилась у вас.
Она выглядела по-деловому, в серой фланелевой юбке и блузке с длинными рукавами и крахмальными манжетами, а также маленьким болтающимся бантиком, который она всегда надевала под воротник. Она выглядела так, будто ждала, что невидимый начальник скажет: «Возьмите письмо, мисс Гундерсен». Но, когда я посмотрела вниз, я увидела ее белые ноги без чулок. На ней были розовые шелковые балетные тапочки с маленькими бантиками. Я почувствовала облегчение и печаль.
Я не собираюсь угрожать вам, – сказала я. – Я не вооружена и не опасна.
Совсем не смешно! – хихикнула она. На зубах виднелись следы губной помады: цвет ее одежды очень напоминал цвет жевательной резинки. Помада въелась в мелкие морщинки вокруг губ, что смазывало выразительность губ. – Вы насмерть закололи своего мужа и говорите, что не опасны?
Я этого не делала.
Вместо того чтобы заорать: «Полиция!» или захлопнуть дверь перед моим носом, Фрэн отступила назад, прижавшись к стене, так что я смогла протиснуться в узкую прихожую. Поскольку она не смогла проводить меня, я сама пригласила себя в гостиную и уселась на диван. Фрэн последовала за мной и уселась напротив меня с официальным чопорным видом. Ее маленький дом был приятной неожиданностью, наполненный классической скандинавской светлой мебелью и картинами, изображающими утреннюю зарю в фиордах и окутанных туманом поля. На самом деле великолепные картины!
– В течение последнего года у меня все время свободно.
Она так посмотрела на меня, что во взгляде можно было прочитать: «Я не боюсь смотреть вам прямо в глаза».
Давайте будем откровенны. Он поменял вас на совсем другой тип женщины. И вы убили его. Точка.
Фрэн, а вы не считаете, что надо поставить вопросительный знак?
Нет. И знаете, почему? Я благодарю вас за это, – она встала, схватила мою руку и пожала ее. – Я бы хотела иметь мужество сделать это самой.
Она с деловым видом уставилась на одну из картин.
– Один день у меня все идет, как по маслу… А другой… И вовсе не потому, что я старая кухонная тряпка. А потому, что я уволена.
Ее лицо покрылось красными пятнами от злости.
– Все! Вон отсюда!
Фрэн, такая приятная, добрая. Ричи говорил раньше, что мог нарисовать ее с волосами, уложенными, как нимб, вокруг головы. Такие светловолосые женщины, как Фрэн, непременно должны быть веселыми и жизнерадостными. Однако сейчас ее красивое лицо исказилось от горя или злости. Руки вытянулись и сжались в кулаки.
Нож в грудь, – прошипела она. – Между нами, подлец получил легкую смерть.
Я думала… Он сказал мне, что хорошо устроил вас.
Он дал мне деньги. Выходное пособие. Но что прикажете мне делать с оставшейся у меня жизнью? Вы окончили колледжи и думаете, что работа секретарши не такое уж важное дело, но это моя профессия. Я была довольна ей. Все мои подруги – секретарши. И все, что у меня осталось, это хорошее выходное пособие. И больше ничего. Я хожу на собеседования, но никто не хочет брать меня на работу – якобы из-за финансовых затруднений – но я-то знаю – я очень старая. Никто не хочет иметь рядом с собой старуху.
Но вы не старая.
О, прекратите! Я – старая. Вы – старая. Если я ему была уже не нужна, он мог бы перевести меня к кому-нибудь еще. Или, всего лишь, позвонив по телефону, дать мне работу в какой-нибудь сотрудничавшей с нами корпорации. Как можно сказать человеку, с которым проработал много лет: «Вы мне больше не нужны!»?
Не знаю, – бросила я. – Для него это не было болезненным уроком. Он ушел и поступил так же еще раз, только уже со мной.
Фрэн скрестила на груди руки, скрестила ноги, сгорбилась, потом распрямилась, будто успокаивая боль, сидевшую глубоко в груди. Я продолжала:
– Подумайте об этом минутку. Это было для него как пример. А если бы он сделал то же самое с ней? С Джессикой? Я хочу сказать, может, вы верите, что это я убила его. Но это не я – это она. Он ведь мог и ее вышвырнуть? А она, возможно, решила отомстить за себя?
Фрэн встала и разразилась хриплым пронзительным смехом. Потом она сказала:
Он никогда не сделал бы того, чего она не захотела бы.
А откуда у вас такая уверенность?
А как вы думаете? Дейта Ассошиэйтед была всей моей жизнью. Я до сих пор поддерживаю связь со всеми моими подругами. С Лаурой, Клейн, Хелен и обеими Мэри. Секретарши всех самых высокопоставленных боссов Дейта Ассошиэйтед. Золотая жила информации!
Пожалуйста, мне необходима помощь, чтобы выяснить, кто это сделал. Ведь если бы вы действительно думали, что я убийца, вы никогда не позволили бы мне войти в ваш дом.
Вы сделали то, что должны были с ним сделать. Знаю, что вы не маньяк-убийца или кто-то в этом роде. И вы не собираетесь убивать меня.
Фрэн, вы знаете меня много лет. Скажите, если бы я действительно собиралась убить Ричи, зачем бы мне это совершать таким глупым способом?
Она была возбуждена.
Думаю, вы не планировали этого. Думаю, вы просто потеряли на мгновение рассудок.
Но, послушайте, ведь есть же маленькая возможность поверить в то, что это не я, – мне было трудно говорить это, но я продолжала. – Поделитесь со мной вашими сомнениями. Ответьте на мои вопросы. Пожалуйста, Фрэн.
Некоторое время она молча разглаживала свои манжеты. Она выглядела собранной и самодовольной. Мне не понравилось, что она восприняла мою горячность с таким удовольствием. Что я ей сделала? Разумеется, я была женой ее босса, но я была порядочной, воспитанной женой. А вот Фрэн не всегда в запальчивости могла подавить свою гордость. Или, может, я, сама того не заметив, сказала что-нибудь в покровительственной манере, которая ей не понравилась?
– Мне нужна помощь, – умоляла я.
Никакого ответа. Она смотрела сквозь меня, о чем-то задумавшись.
Продолжайте, – сказала она, сжав пальцы так, что хрустнули суставы.
Расскажите о Джессике.
Это не вопрос. А я думала, что вы – преподаватель английского.
Хорошо. Я скажу по-другому. Джессика назначена исполняющей обязанности президента. Вам не кажется, что это страшная цена за смерть Ричи? Или вы знали, что она всегда добивалась чего-то большего, желая занять его место?
Ответ будет следующим, – заявила она с нотками насмешки в голосе. – Всегда добивалась! Она прирожденная карьеристка! – Фрэн громко засмеялась и смеялась очень долго. – Ну как, дала я вам какую-нибудь зацепку?
Она откинула голову и продолжала смеяться. Она даже напугала меня немного. Я хотела убежать, но вместо этого села и применила один из своих педагогических приемов – я понизила голос почти до шепота, так, что она должна была сосредоточиться, чтобы услышать меня.
Как вы и ваши подруги узнали о честолюбивых замыслах Джессики? – проговорила я.
Что?
Я повторила вопрос.
– Мы встречались между собой. Мы печатали их письма. Мы заказывали им телефонные разговоры, – ответила она очень серьезно. – Мы знали их.
Расскажите об их деловых отношениях.
Ваш муж был необыкновенно контактен. Кроме того, он был хороший бизнесмен. Но если сказать правду, великим бизнесменом он не был. Был слишком осторожным. И однажды она подтолкнула его дальше, чем он хотел идти.
Каким образом?
Вот таким – заставила его занести топор над Груеном. Вот таким – заставила его выйти на международную арену. Вы, может, и не знаете. Она откопала целую армию экспертов, которые убедили его, что если он не откроет филиалы в Европе и на Дальнем Востоке, то это сделает кто-нибудь другой.
– Но это было пару лет назад. А что в последнее время? Может, у нее появились новые идеи, которые он не поддерживал?
– О превращении компании в общество открытого типа вы что-нибудь слышали? Или это для вас слишком большая новость, чтобы проглотить?
Никто не назовет меня волшебником с Уолл-стрит, но им и не надо быть, чтобы понять, что превращение фирмы в акционерное общество открытого тина сулило Ричи кучу денег. Я также знала, что эта идея всегда нервировала его, отчасти потому, что он и не предполагал, что, пока он полон обаяния и является полновластным хозяином компании, его ждет такая участь, как нож в груди. А став открытым обществом, Дейта Ассошиэйтед вышла бы из-под его контроля. Тысячи, миллионы акций разлетелись бы повсюду, и ее смог бы прибрать к рукам какой-нибудь иностранный хищник или кто-нибудь свой, но более решительный, чем Ричи. Он и не предполагал, что этот хищник сидит рядом – Джессика Стивенсон.
– Он что, определенно собирался сделать ее открытой?
Было трудно в это поверить. Годами он отказывался от этой идеи, пока его бухгалтеры или адвокаты не подбрасывали ему ее снова.
Как утверждают Хелен и Маленькая Мэри, они ждали только окончания бракоразводного процесса, чтобы вы не совались в это дело.
Вот это да! – произнесла я.
Вот это да.
Минуту мы молчали. Ее злость постепенно улетучилась.
– Хотите кофе или чего-нибудь еще?
Мы закончили разговор в кухне, маленькой, но прекрасно отделанной, со сделанными на заказ шкафчиками из светлого дерева. Большой белый кафель был разрисован серыми птичками. Пока мы ждали кофе, она спросила, не голодна ли я. Я ответила, что немного.
Я заканчивала есть второй сэндвич с болонской колбасой и тоненький ломтик еще не до конца размороженного сырного кекса Сары Ли, который Фрэн подала с подчеркнутым радушием, когда я спросила ее:
У меня создалось впечатление, что Ричи был больше влюблен в Джессику, чем она в него.
Без сомнения.
По моим источникам, она встречается с более пожилым мужчиной. Достаточно старым, чтобы годиться ей в отцы. Мои источники абсолютно уверены, что это ее любовник.
Николас Хиксон, – сказала она с выражением скуки, как о чем-то само собой разумеющемся.
Вы уверены?
Вы верите, что Хелен Вулли знает точно? Хелен была секретаршей Джессики.
Хелен, такая симпатичная ловкая пышечка.
– Да, – ответила я. – Я доверяю ее словам. Кстати, имя Хиксон – очень знакомое. Кто он?
– Всего лишь глава безопасности Метрополитан. Даже я знала, что это была вторая или третья крупнейшая брокерская компания в мире.
А как вы узнали о его связи с Джессикой? – спросила я, вспоминая седовласого энергичного мужчину в халате Ричи.
У них было слишком много длинных обедов. Хелен рассказывала. Очень, очень длинных. До пяти часов. Уверена, что они обсуждали гарантия размещения акций Метрополитан в Дейта Ассошиэйтед. Ха-ха-ха. Еще были поездки в Лондон, в Вашингтон.
– Она открыто ездила в поездки с этим Хиксоном?
Фрэн прищелкнула языком с отвращением.
– Конечно, нет! Но Хелен и его секретарша – подруги. Вам что, объяснить все по буквам? Планы маршрутов, различные гостиницы, но, если вы думаете, он ночевал в «Четырех сезонах» в Вашингтоне, если у нее была комната с огромной двуспальной кроватью в «Мэдисон», то вы очень… – она замялась.
…Очень наивная. Нет. Я не наивная. Вы думаете, Ричи знал о них?
Не знаю. У Джессики хватит ума и на двоих мужчин. А он тоже не был дураком.
Да, не был. И вероятно догадывался, что его роман с Джессикой уже заканчивается, потому что в последние несколько недель своей жизни он приказал своему адвокату по бракоразводному процессу изменить действия. Спор, кому отойдут антикварные подставки для дров в камине, закончился. Гармония, если не настоящая добрая воля, проявилась внезапно, наряду со страстным желанием покончить с этим делом как можно скорее, потому что «это так ужасно», и производит тяжелое впечатление также и на мальчиков.
Так или иначе, я знала своего мужа. Он любил эти подставки и называл меня мелочной только потому, что я также хотела их. Я поняла, что согласие Ричи оставить их мне вовсе не означало, что он примирился с этим. Нет, он просто страстно желал получить развод, стать свободным и жениться на Джессике. Я сказала Хони, своему адвокату, что, по моему мнению, эта спешка объясняется беременностью. На что она ответила мне: «Ах, эти старые ловеласы! Они думают, что если заведут ребенка с новой женой, то будут жить вечно. Ха! Эти новые дети забирают десять лет их жизни». На это Фрэн сказала мне, что он торопился с разводом не потому, что Джессика была беременна, а потому что боялся – если не поторопится, потеряет ее из-за Николаса Хиксона.
Фрэн облизала указательный палец и начала собирать крошки со сковородки, на которой разогревала кекс. Совсем случайно она спросила:
Если она собиралась бросить вашего мужа ради этого мужчины, зачем тогда ей беспокоиться и убивать его? Это не имеет смысла.
Имеет, если Ричи пытался остановить ее или силой пытался заставить выйти за него замуж, когда она этого не хотела.
Она многозначительно фыркнула.
Заставить ее выйти замуж? Он что, приставил пистолет к ее голове?
Может, у него было что-нибудь на нее. Знаете… может, он шантажировал ее?
Думаете, он так глуп… или так влюблен, что заставлял ее выйти замуж?
– Может.
На это она еще раз фыркнула.
– Послушайте. У нее было все, что ему нравилось. Блестящая. Удачливая. Элегантная. Умудренная опытом.
Фрэн кивнула. Она знала Ричи.
Она завладела им – это так, но, может, только с самого начала, – я помолчала. – Вы работали, когда она пришла на фирму?
Да.
Вы полагаете, у них начался роман сразу же, когда она пришла.
Она посмотрела как-то неловко, затем отрицательно покачала головой. Нет. Решительно нет.
– Вы уверены?
Она кивнула.
Я рискнула:
– А с кем-нибудь до Джессики у него были романы?
Она захохотала. Простое «да» было бы уместнее. Она, видимо, поняла это, потому что тут же пробормотала:
Извините.
А вы знаете, с кем?
Фрэн посмотрела куда-то в сторону. Ее губы собрались в ярко-розовый цветок, пока она собиралась с мыслями. В конце концов спокойным – для Фрэн – голосом она сказала:
Меня все время интересовала одна вещь. Мэнди. Вы ведь знаете Мэнди?
Мэнди? Нет. Почему?
Перед тем, как я ушла, ему очень часто звонила Мэнди.
Мэнди?
– Была одна Мэнди. Она училась с моим сыном Беном в школе и была одного с ним возраста. Еще одна-единственная Мэнди, о которой я слышала, кажется, адвокат. Она бегает с одной из моих соседок. Но я ее никогда не видела. Они бегают по вечерам, когда Мэнди возвращается с работы из города.
Мог Ричи познакомиться с ней на каком-нибудь вечере в школе? Или во время занятий спортом, перетягивая струны у ракеток? Может, она подошла к нему субботним утром на книжной лотерее на Мейн-стрит?
– А с кем из соседок она бегала?
Я на секунду забыла, что Фрэн, которая была секретаршей Ричи в течение пятнадцати лет, вероятно, в курсе и нашей личной жизни.
Со Стефани Тиллотсон.
А, с женой доктора Тиллотсона? Я кивнула.
Знаете, – медленно произнесла Фрэн, – вот так он встретился с Джессикой Стивенсон.
Вот так кто встретился с Джессикой?
Ваш муж. Однажды доктор Тиллотсон привел ее к нему в офис, и они вместе пошли обедать.
Я села прямо. Мой желудок сжался от боли. Я представила Джессику. Красивый и прямой нос. Один из носов доктора Тиллотсона?
Доктор Тиллотсон привел ее в офис по делу?
Они не пригласили меня присоединиться к ним.
А с моим мужем они часто звонили друг другу?
Нет. Очень редко. Я хочу сказать, не так, как с миссис Дрисколл. Она звонила ему каждый день. Иногда по утрам, когда я приходила на работу, они уже ворковали, – она покачала головой. – что такое было между ними?
Секс? – предположила я.
Нет, – она помолчала. – Не думаю.
Я тоже не думаю. Верите или нет, Ричи был славным парнем.
Она поняла, что я имела в виду его сексуальные способности. Она покраснела. И тут меня осенило, что, вероятно, все эти годы она совершенно не имела у него успеха. И этим объясняется не только сам факт ее злорадства, но и его глубина.
А о чем они говорили с Джоан Дрисколл, когда вы входили?
Сплетничали. Как две кухарки в кухне за чаем. Она обращалась со мной, как с тряпкой. Она звонила и говорила: «Мистера Мейерса!» – ни «здравствуйте», ни «пожалуйста». Костлявая шлюшка!
Я не могла представить, как Том ласкает ее выступающие бедра, гладит искусственную грудь, прижимает костлявый зад. А в колледже он чертовски хорошо это делал!
– У этой шлюшки ничего и не было, кроме свободного времени. Она часто посылала ему маленькие подарки. Или оставляла записки, где можно купить отличные кожаные ботинки к смокингу. Или «милые» авторучки Арт Деко. Как авторучки могут быть «милыми»?
– Вы думаете, это были ничего не значившие пустячки? Или за ними было что-то большее?
– Я думаю, он ей все рассказывал. Хотите знать, что я думаю? Она получала удовольствие слушать о том, что с ним происходит, а он получал удовольстие, рассказывая ей об этом.
