Текст книги "Роза пустыни"

Автор книги: Сюзанна Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Сюзанна Симмонс
Роза пустыни

Глава 1

Сначала он ее обольстит. А потом, если надо будет, он на ней даже женится.

Когда он рассказывал о намеченных действиях принцу Рамсесу, все звучало достаточно просто. В тот момент он не сознавал, что для этого ему придется преследовать свою добычу по всем базарам Александрии. Похоже, даме нравилось делать покупки.

Переходя от одного затененного портала к другому, Черный Джек прятал глаза, глядя украдкой из-под складок головного убора.

В этой части света его небесно-голубые глаза приносили ему и счастье, и беды. Что хорошего, когда по ним можно сразу догадаться: он родился не здесь, не в Кемете – Черной стране, Даре Нила, Египте. Но разве многочисленные юные красавицы не шептали ему на ухо, что его глаза ярче Реки жизни в безоблачный день?

На смуглом лице появилась улыбка. О, эти красавицы! Скольких он успел узнать и полюбить с тех пор, как приехал в страну «Тысячи и одной ночи»!

Черный Джек внезапно остановился, пробормотав себе под нос:

– Клянусь священной кровью Осириса, тебе не следует забывать о деле, Джек.

А его делом в данный момент была слежка за некоей леди Элизабет Гест, младшей из ныне здравствующих дочерей Эвери Геста, графа Стенхоупа. По крайней мере так его проинформировали знающие люди из Англии.

Он держался в тени здания и наблюдал, как леди Элизабет и ее спутники ходят вдоль пестрых лавчонок, рассматривая дешевые украшения, штуки ткани, медные кофейные сервизы, старинные изделия из царских усыпальниц (каждый житель Египта, будь то мужчина, женщина или ребенок, мог заявить, что обнаружил как минимум одно такое захоронение) и пузырьки с эликсиром, изготовленным из стертых в порошок мумий.

Черный Джек представлял, сколько времени эта конкретная «мумия» пролежала в земле, пока кладбищенские грабители не выкопали ее, чтобы продать аптекарю. Скорее всего не больше недели-другой, если он хоть что-то в этом понимает.

Он обратил все свое внимание на даму, которая вертела в руках, затянутых изящными перчатками, позолоченную статуэтку старого фараона.

Прежде всего он отметил, что дама была высокой. Она держалась величаво, прямо-таки как королева. Несомненно, в осанке проявляется порода. Эта женщина, судя по ее внешности и манерам, могла претендовать на родство со своей тезкой, Элизабет Тюдор, английской королевой Елизаветой.

Ее молочно-белую, почти прозрачную кожу можно было сравнить с удивительно тонким фарфором. И наверное, под лайковыми перчатками прячутся очень красивые руки с едва заметными голубыми жилками, гладкие и прохладные. А что до остального ее тела…

Воображение Черного Джека на мгновение вышло из-под контроля. Благословенная Баст, он совершенно забыл, до чего они светлокожие, эти англичанки!

Хотя головка женщины была покрыта довольно причудливой соломенной шляпкой, украшенной искусственными плодами и лентами, он живо представил себе ее волосы – длинные, густые и шелковистые. Несколько непослушных прядок на шее сказали Джеку, что волосы у нее темно-каштановые.

Он не мог разглядеть ее глаз из-за шляпки и зонтика – женского пустячка из бледно-розового шелка. Она была одета по последнему слову лондонской моды – а значит, и парижской, – но ее платье с длинными узкими рукавами, перетянутой талией казалось тесным и даже нелепым по сравнению с широкими струящимися одеждами, которые носили в Александрии и мужчины, и женщины.

И тем не менее посреди суеты и суматохи портового города она напомнила ему тихую, прохладную, тенистую горную долину.

На секунду сердце Джека сжалось.

Англия. Если бы он не знал себя так хорошо, он сказал бы, что тоскует по дому.

Джек помрачнел. Тихо посвистывая, но смотрел, как к нему приближается низенький и смуглый человечек, похожий на обезьяну. Слуга вошел в тень, почтительно склонил голову над сложенными руками, а потом заговорил на древнем языке фараонов, хотя и он, и его господин владели многими языками.

– «Звезда Египта» отплывет через два дня на рассвете, господин.

Голубые глаза яростно сверкнули.

– Это я уже знаю.

Стремясь угодить, человечек поспешно добавил:

– Леди отведена отдельная каюта. Ее служанка разместится в соседней маленькой комнате. Каюта полковника и миссис Уинтерз находится по левому борту. Проводник спустится в трюм, ему разрешили разделить каюту с первым помощником. И еще их будут сопровождать три или четыре янычара. – Нахмурившись, он пересчитал по пальцам турецких солдат, а потом воскликнул: – Эх! Да ее охраняют не хуже, чем саму королеву Викторию!

– Вероятно, – произнес задумчиво Черный Джек.

Щуплый человечек неодобрительно прищелкнул языком и добавил:

– Я видел эту женщину, господин. Она бледная и больная. А еще – она из тех, кого англичане зовут старыми девами.

– Она – старая дева? – Черный Джек от удивления замер.

«Да нет, конечно!» – подумал он.

Карим, его слуга, начал от волнения заламывать смуглые руки.

– Вот то-то и оно! Ей не меньше семнадцати. А может, даже восемнадцать! Или еще больше.

Черный Джек с трудом сдержал улыбку.

– Такая старая! – сокрушался Карим. – Эта женщина вам не годится, господин. Разрешите привести вам старшую дочь племянника моего троюродного брата. Ей почти одиннадцать, и она – настоящая красавица! Конечно, она девственница и стремится на брачное ложе. Надо приручать женщину, когда она еще молода и податлива, э?

Джека откровенные слова Карима не шокировали. Он уже давно ко всему привык. Лорд Джонатан Уик (теперь известный только как Черный Джек) за годы, проведенные в добровольном изгнании, вдали от Англии, объехал множество стран и познакомился с самыми разными обычаями, которые его соотечественникам показались бы варварскими. Повидал он и немало чудес.

Хотя ему было всего двадцать шесть, чувствовал он себя гораздо старше. Того, что он успел пережить, хватило бы и на две жизни.

Останься он в Нортумберленде, как того хотели отец и старший брат, насколько иной была бы его жизнь!

Он поморщился.

Ну, брат, наверное, хотел не этого. Лоренс, которому предстояло когда-нибудь стать восьмым герцогом Дора-ном, больше всего хотел, чтобы его непокорный брат уехал подальше и чтобы о нем никто потом даже не вспоминал.

Джек наконец ответил слуге:

– Твое предложение для меня лестно, Карим, но нам не следует забывать, что мы выполняем поручение принца Рамсеса. Мне сейчас необходимо следить именно за этой леди, так задумано.

Карим покорно кивнул:

– Понимаю, мы должны выполнять приказ принца. Но очень жаль, что эта женщина такая старая и такая бледная.

– В моей стране женщины семнадцати-восемнадцати лет не считаются старыми, а бледность кожи очень нравится.

Туземец в отчаянии замотал головой, а потом озадаченно переспросил:

– В вашей стране, господин?

Джек вздохнул. Есть ли у него родная страна?

Взглянув на слугу, он вслух произнес:

– В Англии.

В ответ послышалось недоверчивое фырканье. Слуга дерзко переспросил:

– В Англии?

Черный Джек нахмурился и мысленно укорил себя: «Сколько времени прошло с тех пор, когда тебя, дорогой, считали англичанином?»

Карим явно не успокоился:

– А эта английская женщина знает тайны своего отца?

– Возможно. Лорд Стенхоуп вызвал ее сюда, это известно точно. Если он еще не поделился с ней своей тайной, то наверняка сделает это.

– И вы готовы по просьбе принца Рамсеса уложить эту недостойную женщину к себе в постель?

Джек не стал объяснять, что эта идея принадлежала не Рамп, а ему самому.

– Да.

Слуга посочувствовал ему:

– Это будет огромной жертвой и очень трудным делом, господин.

Черный Джек прищурил глаза и прислушался. Леди Элизабет вернула продавцу золоченую фигурку и объявила своей спутнице, что это всего лишь копия, и притом довольно неудачная. Похоже, леди по-настоящему разбирается в древностях.

Не обращая внимания на несмолкаемые причитания Карима, Джек продолжал внимательно наблюдать за англичанкой. Он невольно отметил, что грудь у нее необычно пышная и высокая для столь молодой девушки. А бедра ее под нелепым турнюром покачивались неожиданно призывно и обольстительно.

– Возможно, не таким уж трудным, – пробормотал он.

Жилистый смуглокожий человечек негромко и понимающе рассмеялся:

– У вас слишком давно не было женщины.

– Да, – с чувством согласился Джек.

– Вы же знаете, что люди говорят, господин.

Он полюбопытствовал:

– И что же они говорят?

На древнем языке его слуга произнес пословицу: «Египет подобен мужчине без женщины: днем жарок, ночью – холоден».

Черный Джек рассмеялся, но уже в следующую минуту тихо выругался:

– Ах, черт побери!

Слуга мгновенно встревожился:

– Что случилось?

– По-видимому, эта дурочка умудрилась отбиться от своих сопровождающих, – ответил Джек. – Она свернула не в ту улочку.

Карим моментально насторожился, и его рука потянулась к рукояти кинжала, спрятанного под широким матерчатым поясом.

– В той улочке наверняка множество грабителей и воришек, господин. Вы желаете, чтобы я пошел за ней?

Черный Джек со вздохом покачал головой:

– Ты следи за остальными. Я позабочусь о леди Элизабет.

Она заблудилась!

Только что она стояла рядом с Колетт, полковником и миссис Уинтерз – а в следующую секунду оказалась совершенно одна в темном переулке. И все потому, что не смогла удержаться, чтобы не посмотреть на миниатюрную статуэтку из черного гранита, которую заметила в лавочке, расположенной, как ей показалось, сразу же за углом базарной площади.

– He надо паниковать! – громко сказала себе Элизабет, стараясь успокоиться. – Эти переулки не так уж отличаются от зеленого лабиринта у нас дома!

Под «нашим домом» она разумела в виду фамильное поместье, Стенхоуп-Холл, где было тридцать спален для гостей, огромный парк и сады, множество коттеджей работников, церковь постройки четырнадцатого века с расположенным вокруг нее кладбищем – местом последнего упокоения всех Стенхоупов со времен Вильгельма Завоевателя – и земли, которые нельзя было охватить взглядом.

«Дом» был одним из самых богатых и великолепных поместий не только в Йоркшире, но и во всей Англии.

Когда Элизабет выросла настолько, что смогла разобраться в сложном строении «Ошибки леди Кэтрин» (эта дама имела глупость неоднократно теряться в причудливом лабиринте и, как правило, – сие говорилось с многозначительным подмигиванием – делала это в обществе какого-нибудь молодого и благообразного гостя), она частенько прогуливалась по аллеям из аккуратно подстриженного тиса, который был намного выше человеческого роста. Ей нравилось решать нелегкую задачу – безошибочно проходить лабиринт из конца в конец.

Сейчас, стоя среди переулков Александрии с их контрастами света и тени, она сделала глубокий вдох и расправила плечи. Именно так ей и следует рассматривать положение, в котором она оказалась: как некий лабиринт, через который надо пройти, или как ребус, требующий решения. Она никак не может позволить себе паниковать. Она – в незнакомой стране, языка которой не знает.

Элизабет направилась в ту сторону, где, по ее расчетам, должна была находиться главная улица с красочным шумным базаром, – и в это мгновение услышала за собой шаги. Не останавливаясь, она быстро оглянулась.

Их было двое… нет, трое: мужчин неопределенного возраста в пыльных одеждах – рубахах и полосатых хлопчатых халатах. Головные уборы прикрывали не только волосы, но и лица. У одного на правом глазу была грязная повязка.

Переглядываясь, мужчины что-то говорили и жестикулировали, но Элизабет не могла понять ни одного слова.

– Я не говорю по-арабски, – объявила она несколько необдуманно. – Кто-нибудь из вас понимает английский?

Один из мужчин хитровато ей улыбнулся. Половины передних зубов у него недоставало, а остальные были окрашены в темный табачно-коричневый цвет. Второй ткнул в нее пальцем и глумливо захихикал. Элизабет почувствовала, как щеки ее залила горячая краска. И без переводчика было ясно: ей говорили что-то непристойное.

Хулиганы угрожающе надвинулись на нее, и Элизабет по-настоящему испугалась – впервые с того момента, когда поняла, что заблудилась. Сердце у нее отчаянно заколотилось, дышать стало трудно. Возможно, Колетт слишком туго зашнуровала ей корсет.

Элизабет подумала, не следует ли ей забыть о достоинстве, подобающем настоящей леди, и не кинуться ли бежать, но в следующую секунду ее уже окружили. Она открыла рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука. Впрочем, городской шум все равно заглушил бы любой крик.

Элизабет стояла, прижавшись спиной к стене, сжимая в одной руке шелковый зонтик, а в другой – ридикюль из того же розового шелка, словно они могли послужить ей хоть какой-то защитой.

Кто эти люди – грабители? Им нужны деньги? В сумочке они найдут лишь горсть мелких египетских монет. Остальные деньги остались в ее сундуке, в гостинице «Виктория». Но может быть, эти люди замыслили нечто более страшное, чем грабеж?

От этой мысли Элизабет похолодела. Ведь даже до Йоркшира доходили зловещие слухи. Однажды она тихонько сидела в библиотеке Стенхоуп-Холла л читала, а тетушка, не заметив ее, в подробностях рассказывала матери о печальном происшествии. Оно касалось титулованной дамы, которая решила пройтись по Стамбулу со своим знакомым, а он оказался «отвратительным типом». Элизабет не все поняла, но речь шла о том, что женщина была «скомпрометирована» и продана в рабство!

Боже! Только бы эти люди не оказались торговцами «белыми рабынями»!

Невозможно, чтобы после долгого путешествия она, облаченная в прозрачную вуаль и практически ни во что больше, оказалась наложницей в гареме какого-нибудь богатого паши. Матушка такого не переживет!

Элизабет крепко зажмурилась и зашептала горячую молитву Всевышнему. Спустя мгновение она снова открыла глаза – только для того, чтобы увидеть, как к ее рту тянется грязная рука с почерневшими от грязи ногтями.

В ухо ей хрипло дышали. Ухватив за плечи, ее потащили в грязную лачугу, находившуюся в глубине переулка.

– Нет! – выдохнула Элизабет.

Кто-то, гнусно смеясь, начал хватать ее. Шляпка сбилась, волосы растрепались. Душил отвратительный запах пота и немытых мужских тел. Появилось ощущение тошноты.

В детстве Элизабет усвоила наставления няни, как должна вести себя благородная девушка-англичанка и как ей поступать не подобает. Теперь, забыв о приличиях, она решила защищаться – била насильников своими маленькими кулачками, носком ботинка ударила одного из них по щиколотке так, что он взвыл от боли. Однако мужчин было трое, и вырваться из их цепких рук она не могла.

И тут в дверях темной каморки словно ниоткуда возникла фигура человека в просторных одеждах. Он был широкоплеч и высок – на полголовы выше тех, кто на нее напал. Он двигался быстро, удивительно грациозно и в то же время мощно. Его удары были молниеносны: раз! – и сразу еще, еще, еще…

Один из негодяев, скорчившись, рухнул на земляной пол. Второй со стоном метнулся к выходу, держась за разбитую челюсть. Третий отступил, решив не сражаться, когда незнакомец повелительным тоном что-то сказал по-арабски. Элизабет поняла, что ее обидчики теперь сами испугались. Ни слова не говоря, они выбежали из лачужки.

Девушка осталась наедине со своим спасителем. В темноте она не могла разглядеть его лица. А голос оказался красивым. Мужчина спросил по-английски:

– С вами все в порядке?

Элизабет уже немного успокоилась и даже обрадовалась, обнаружив, что осталась невредимой. Только шляпка сбилась набок и была нарушена прическа.

Она ответила тихо:

– Да, в полном порядке.

Незнакомец, видимо, почувствовал облегчение, но потом с досадой пробормотал:

– Амон-Ра свидетель, женщине не следует бродить по незнакомой стране без сопровождающих!

– Это… это получилось случайно, уверяю вас.

Он продолжал выговаривать ей, словно она ничего не сказала:

– Вы позволили себе отстать от своих спутников, леди Элизабет. Это было весьма неосмотрительно.

Она насторожилась:

– Вы знаете мое имя?

Незнакомец секунду колебался.

– Да.

Она попыталась увидеть его лицо, но на нем был традиционный головной убор жителя пустыни, который скрывал почти все лицо.

– Кто вы? – решительно вопросила она.

– Ваш друг.

Не подумав, Элизабет выпалила:

– Но у меня в Египте нет друзей – не считая моих спутников, конечно!

Пугающе тихим голосом облаченный в широкие одежды незнакомец, пришедший ей на помощь, ответил:

– Значит, вам повезло, что я оказался поблизости. Вам нужен друг.

– Как ваше имя, сэр?

Он отмахнулся от ее вопроса:

– Мое имя значения не имеет. Важна только ваша безопасность.

В этот момент сквозь щель в ставне, которая закрывала окно, пробился ослепительный луч света и осветил руку незнакомца. Красивой формы кисть с крупной ладонью и длинными изящными пальцами была бронзовой от загара. Тонкие волоски блестели на запястье, исчезая под широким рукавом туземного одеяния.

Однако внимание Элизабет привлек средний палец. На нем было массивное золотое кольцо, изготовленное в форме анка, древнего египетского символа жизни.

– Какое красивое! – восхищенно воскликнула она.

Незнакомец понял, чем вызвано восклицание, и быстро спрятал руку в складках одежды.

– Приведите себя в порядок, миледи, – сказал он довольно строго. – Ваши сопровождающие не должны лицезреть вас в таком виде.

– Да, это верно! – вздохнула она.

Полковник и миссис Уинтерз и без того слишком серьезно восприняли прощальный наказ ее матери: «Присматривайте за леди Элизабет днем и ночью, словно она – ваша дочь».

Ей было невероятно досадно.

Элизабет надеялась, что, выбравшись из Йоркшира, из-под опеки матери, она получит возможность «жить по-настоящему». По правде говоря, именно ради этого она со слезами умоляла, уговаривала и убеждала матушку, пока та наконец не позволила ей навестить милого папу в Египте.

Она считала, что жизнь следует наполнить удивительными и интересными вещами, встречаться с разными людьми, бывать в разных местах, совершая увлекательные путешествия. Ей очень не хватало приключений. Элизабет ничего подобного не видела за все свои семнадцать с половиной лет, но она мечтала об этом, грезила об этом, молилась об этом.

Не в буквальном смысле, конечно. Если верить няне, то недопустимо молиться о мелочах, особенно просить о них для себя. Молиться положено о просвещении, прощении грехов, добром здравии королевы, о душах дорогих усопших. Это допустимые предметы молитвы.

Элизабет негромко вздохнула и начала приводить в порядок волосы и поправлять модную шляпку, которая чуть не слетела с нее совсем.

Когда ее внешний вид снова стал безупречным, незнакомец высказал прощальное предостережение:

– Надеюсь, вы понимаете, что это небольшое происшествие должно остаться нашей тайной.

В комнате вдруг возникло ощущение опасности совсем иного рода. Элизабет ясно ее почувствовала. Казалось, она ощущает ее почти физически, так что можно протянуть руку – и прикоснешься к ней. И в то же время она, пожалуй, не могла бы сказать определенно, в чем заключалась эта опасность.

И тут ее осенило: возможно, этот человек гораздо опаснее любой шайки грабителей!

Он настойчиво спросил:

– Вы понимаете, леди Элизабет?

Она начала нервно теребить завязки ридикюля.

– Да, понимаю, – наконец ответила она. – То, что произошло сегодня, нужно держать в секрете.

– Тогда я пойду следом за вами, миледи, – сказал он с такой преувеличенной вежливостью, как если бы хотел посмеяться над ней.

Элизабет шагнула из сумрачной лачуги на яркий свет. На сердце у нее мгновенно стало легче. Чувство приближающейся беды исчезло. Нет, этот человек не мог представлять для нее опасность! Дело просто в том, что у нее чересчур разыгралась фантазия. Вот и все.

Но что за чудесное приключение! Первое! Ее спас высокий, смуглый, красивый незнакомец. Конечно, она не может быть уверена в том, что он красив, поскольку лица его не видно, но она представила себе его именно таким.

– Идите рядом со мной, – строго приказал он и повел ее по извилистым улочкам города.

Они шли молча. Наконец он заговорил:

– Теперь я могу покинуть вас, миледи. Дальше пойдете без меня. Поверните направо. Там вы найдете базар и ваших друзей.

Не сказав больше ни слова, ее проводник исчез в толпе.

Элизабет сделала еще несколько шагов и услышала знакомый голос:

– О, вот вы где, миледи! Я вас везде ищу. Мне уже стало совсем страшно.

Улыбаясь, Элизабет положила руку на плечо своей служанке.

– Нет причин тревожиться, Колетт. Я просто была за углом – рассматривала статуэтки.

– Ваша матушка никогда бы меня не простила, если бы с вами произошла какая-нибудь беда, – недовольно проговорила мадемуазель.

Элизабет постаралась успокоить горничную:

– Со мной ничего страшного не произошло. Пожалуйста, не надо тревожиться.

Она была очень привязана к Колетт, считала ее подругой и поверяла ей свои тайны. Эту молодую француженку мать несколько лет назад привезла с собой из Парижа, куда ежегодно ездила за покупками. Графиня и эта барышня вместе покинули город. Париж был оккупирован прусской армией, что в конце концов привело к падению Второй империи и императора Луи Наполеона.

Но, если послушать леди Стенхоуп, гораздо трагичнее было то, что из-за этой оккупации она больше не могла покупать платья у Уэрта. Именно там работала модисткой Колетт в тот момент, когда матушка с ней познакомилась.

Изящная бровь француженки вопросительно выгнулась.

– Ваша шляпка сидит как-то странно, миледи.

Элизабет быстро нашлась, что ответить:

– Какая я неловкая! Я задела ее зонтиком. Ты поможешь мне привести шляпку в порядок, когда мы вернемся к карете.

– Oui, миледи.

– Наверное, на сегодня покупок достаточно. Давай найдем полковника и миссис Уинтерз и вернемся в гостиницу.

И тут Элизабет вспомнила, что из-за волнения не поблагодарила своего мужественного спасителя за то, что он уберег ее от судьбы, которая, несомненно, была бы страшнее самой смерти.

Она быстро обернулась и стала разглядывать толпившихся на базаре людей, но незнакомца нигде не было видно. Слишком поздно! Он исчез, и она больше никогда не встретит его.