Текст книги "Возрождение (ЛП)"

Автор книги: Сюзанна Бэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

ЧЕТВЕРТАЯ ЧАСТЬ

Следующие несколько дней пролетели почти незаметно, по крайней мере, для меня, так как я еще пребывала под воздействием неких приятных воспоминаний. После того, как Монтана решила все же оставить Рио на ранчо, хотя называться Амазонкой та больше не имела права, какая-то часть меня настойчиво требовала снять, наконец, напряжение, повисшее между мной и моей бывшей Немезидой. Но каждый раз, как я пыталась приблизиться к Рио, откуда ни возьмись тут же возникали Пони или Криттер и срочно выискивали той работенку потяжелее, чтобы не допустить нашего столкновения.

Однако когда нам удавалось случайно встретиться глазами, в ее взгляде читались такие горе и отчаяние, что в сердце невольно зарождалась симпатия к этой громадине. Хотя, надо признать, раньше я никогда не испытывала ничего подобного к своим мучителям. Для себя я решила: нам обязательно нужно встретиться и поговорить. И – чем скорее, тем лучше.

Как-то утром, шагая к конюшне, я обратила внимание на группку взволнованных женщин. Я обернулась посмотреть, в чем дело, и увидела покрытый пылью пикап, притормаживающий у дороги. Как только машина остановилась, из нее буквально выпрыгнула симпатичная загорелая блондинка. Тут же, как из-под земли, появилась Девушка-ковбой и, завопив от радости, кинулась обнимать приехавшую. Надо сказать, их поцелуй был так горяч, что, по-моему, воздух прогрелся на добрых десять градусов. За моим правым плечом раздался голос Монтаны:

– Чито!.

Повернувшись, я вопросительно посмотрела на нее.

– Лучше не спрашивай, – ухмыльнулась она.

– О'кей, не буду.

После очень долгого, очень горячего поцелуя Амазонка со странным именем Чито (по крайней мере, я думаю, что она – Амазонка, такое имя просто не может быть настоящим, хотя... а вдруг ее родители были хиппи, или, скажем, слишком любили продукцию "Frito-Lay"? («Frito-Lay» – американская компания из Техаса, подразделение PepsiCo, выпускающая пищевые продукты – известна своими чипсами Lay's. – прим. перев.) выпустила Девушку-ковбоя из объятий, широко улыбнулась и приветственно махнула рукой всем нам.

Потом, подойдя к пикапу, Чито открыла дверцу и подала руку еще одной женщине. Она бережно придерживала новенькую, пока та как-то слишком осторожно пыталась выйти из машины.

У всех, кто наблюдал за этим, перехватило дыхание, когда незнакомка повернулась, тряхнув каштановыми волосами, и застенчиво улыбнулась.

Мой судорожный вздох присоединился к общему хору, стоило мне увидеть, как изуродована молодая женщина. Ее темные глаза заплыли, превратившись в две щелочки на распухшем от побоев лице. Щеки, казалось, раздулись вдвое против их нормального размера, а на левой, к тому же, красовалась шишка размером с бильярдный шар. Жуткие – даже не синяки, а отметины уродливо-черного цвета покрывали скулы и шею, опускаясь все ниже и исчезая под воротником рубашки.

– Ублюдок! – прорычал кто-то позади меня и, бьюсь об заклад, с этим мнением были согласны все, кто стоял рядом.

Молодая женщина опустила глаза, ее руки, словно птицы, судорожно рванулись к горлу. Если бы ее лицо не было избито так, как будто злой дух пытался выкроить из него лоскутное одеяло, все заметили бы, как она покраснела.

Кто-то из стоящих вышел вперед и приобнял незнакомку за плечи. Это осторожное прикосновение словно прорвало плотину, и женщины, сперва застывшие в гневном оцепенении, стали одна за другой подходить к несчастной, даря ей понимание и поддержку.

– Ее зовут Ниа, – тихо сказала Монтана, пока я удивленно наблюдала за происходящим. – К сожалению, она слишком частый гость в Акалане.

– Кто это сделал?

– Ее муж.

– О, нет, – вырвался у меня полушепот-полустон. В мое сознание непрошенным потоком хлынули воспоминания, которые я пыталась забыть долгие годы. Питер, нависший надо мной, его животный оскал, глаза, вылезающие из орбит, руки, сжатые в кулаки – мой замечательный муж, ждущий, чтобы наброситься, ждущий... еще секунда... вот-вот...

Я зажмурилась изо всех сил, стараясь прогнать эту картину, потом быстро открыла глаза. Женщины, среди которых была и Ниа, окружили меня.

– Ангел, ты в порядке? – раздался обеспокоенный голос Монтаны.

Я слабо улыбнулась:

– Так, вспомнилось кое-что...

Она понимающе кивнула.

– Ты сказала, она уже была здесь?

– Да, много раз. – Теперь в ее голосе звучала печаль.

– Из-за мужа?

– Да.

– Но почему она остается... – я оборвала фразу. Господи, Ангел, да ты сама миллион раз задавала себе тот же вопрос и не находила ответа. Может, она не видела выхода из ловушки, в которую попала... Или ей некуда идти... Или она искренне считала, что заслужила эти побои, эту ярость... А может быть, она все еще верила ему... Его обвинениям, его обещаниям исправиться, стать лучше... Просьбам дать ему "очередной" последний шанс доказать свою любовь...

Вариантов слишком много. А ведь я прошла ту же школу. Я верила Питеру. И хотя теперь, при мысли о собственной глупости меня охватывал стыд, тогда это казалось единственной возможностью выжить. Да, конечно, сегодняшний Ангел уже никогда не примет лжи, не сожмется в комочек перед чьей бы то ни было жестокостью, но та, которой я была раньше, вряд ли имела хоть какой-то выбор.

Но, к сожалению, свои ошибки мы можем оценить много позже того, как они уже совершены.

Стараясь дать понять, что я не одна, Монтана дотронулась до моего плеча и отошла, оставив меня наедине с  моими мыслями.

   *****

День промелькнул быстро. Когда я уже собиралась спать, в дверь легонько постучали.

– Входите.

Дверь медленно открылась. На пороге показалась Ниа. Посмотрев на меня, она смущенно застыла:

– Ой, прости. Ты собиралась спать. Я не вовремя...

– Нет-нет, все нормально, – быстро ответила я. – Пожалуйста, заходи.

– Ты уверена?

Мое сердце сжалось от того, какая радость прозвучала в ее голосе, и я постаралась улыбнуться как можно теплее:

– Да, конечно, заходи. – Вытащив руку из-под одеяла, я похлопала по кровати. – Садись поудобней.

– Я... понимаешь... только попросить зубную пасту. У меня нет... В комнате горел свет...

– Бери. – Я показала на туалетный столик.

Как маленький испуганный щенок, который в любой момент ждет пинка под ребра, она вошла, взяла пасту, испытующе посмотрела на меня и осторожно присела на краешек кровати.

– Познакомимся? Я – Ангел.

Я дружелюбно улыбнулась, потом медленно-медленно протянула руку, следя за ее реакцией. Она замерла на мгновение, словно решая что-то, вытерла ладошку о штанину и робко подала мне. Я легонько сжала ее пальцы и вдруг остановилась.

Не знаю, кто из богов помог мне не задохнуться от ужаса. Эта женщина была моложе меня года на два как минимум, но ее рука... ее рука словно принадлежала восьмидесятилетнему человеку, чьи суставы скрутил жестокий артрит. Стоило ли спрашивать? Я прекрасно понимала, что болезнь тут не при чем.

Скорее всего, однажды пальцы Ниа кто-то сломал. И если мое предположение верно, и этот кто-то – ее собственный муж, то, боюсь, у нее даже не было возможности обратиться в больницу. Сросшиеся кое-как суставы ненормально раздулись, и рука Ниа теперь больше походила на скрюченную птичью лапку.

Заметив мой взгляд, молодая женщина нерешительно улыбнулась. Она отдернула руку, словно сомневаясь, может ли она еще рассчитывать на мое теплое отношение.

– Я... я попала рукой в...

– Не надо, – прошептала я, с трудом сдерживая слезы. – Пожалуйста, не надо.

– Что не надо? – спросила Ниа, делая вид, что не понимает меня.

– Не лги. Не здесь и не мне, если можно.

– Но я...

– Прошу тебя!

Она опустила голову.

– Наверное, мне пора...

– Ты действительно хочешь уйти?

С минуту Ниа молча смотрела на меня, а потом тихо произнесла:

– Если честно, то – нет.

– Тогда останься.

Она слегка улыбнулась, и ее глаза потеплели:

– Спасибо тебе.

Какое-то время мы просто молчали, пока я решала, с чего начать разговор.

– Так... ты нормально устроилась?

Ее улыбка стала шире:

– Да, у Амазонок мне всегда хорошо. Как будто это мой дом. – Она уставилась на покрывало, словно пыталась запомнить его узор. – Кроме того, здесь безопасно. – Взглянув на меня, Ниа добавила, – Ты здесь одна, да? Кажется, они говорили о тебе в прошлый мой приезд на ранчо.

– Надеюсь, хорошее?

– О, да. Очень.

Я усмехнулась. Могу себе представить!

Она поправила прядь волос жестом, который был мне хорошо знаком: я сама делала точно так же, когда пыталась скрыть волнение.

– Ничего, если я спрошу? Что ты сделала?

– Убила своего мужа.

– Ты уб... из-за денег?

Меня разобрал смех.

– Нет. Да у нас и доллара-то лишнего не водилось!

Ее глаза округлились, насколько это было возможно:

– Почему же тогда?

Интересно, смогу ли я сказать об этом вслух? Я никогда и никому еще не позволяла касаться этой темы. Даже с Айс мы не говорили о том, что же на самом деле произошло между мной и Питером. Ситуация вроде бы была достаточно ясна, поэтому мы предпочитали не копаться в прошлом. Страшный призрак, который съеживался и съеживался с течением времени...

Мне, наверное, казалось, что мою историю стоило приберечь для того единственного человека, которому действительно будет необходимо ее услышать. Ниа вполне подходила под это определение.

– Он изнасиловал меня, – ответила я и не узнала собственного голоса.

– Но... но это невозможно! Вы же были женаты!

Тысяча возражений одновременно крутилась у меня в голове. Но вряд ли я смогла бы высказать вслух хоть одно из них. Не Ниа. Не женщине, которая прошла через тот же ад, что и я. А может, и страшнее.

– Насилие – всегда насилие, Ниа, – я постаралась произнести это очень мягко, – и не имеет значения, кто его совершает.

– Но как?..

Я пожала плечами:

– Я никогда не согласилась бы на то, что он от меня хотел. Тогда он просто взял это силой.

Я снова была там, в прошлом. Перед глазами как кадры кинохроники прокручивалось то, что предназначалось только одному зрителю – мне. Я обхватила себя за плечи, словно защищаясь от воспоминаний.

– Я не хотела убивать Питера. Мне нужно было только остановить его. Но...

Я не могла позволить себе заплакать и глубоко вздохнула, прогоняя подступившие слезы:

– Но он не слышал меня.

– И что произошло? – ее голос прозвучал робко, еле слышно.

Кинопленка продолжала раскручиваться, снова и снова отсылая меня к событиям той ночи. Очень четкая, почти идеальная картинка на экране. Звуки. Краски. Запах спиртного и сигарет...

– Я так просила... я умоляла его остановиться, пожалуйста, остановиться, не делать мне больно, пожалуйста, не трогать меня... А он не слышал. Он просто не хотел слышать...

Я опять судорожно вздохнула, все еще борясь со слезами, вызванными гневом и болью. Прошлое снова поймало меня в ловушку как маленького зверька.

– Бейсбольная бита... Я держала бейсбольную биту у кровати... Питер работал по ночам, и я боялась. Боялась ублюдка, который влезет в дом и сделает то, что в конце концов сделал мой собственный муж. Я не собиралась... Я... в какой-то момент я потянулась за битой и ударила его. Просто, чтобы остановить. Понимаешь?

Мои пальцы, влажные от пота, вцепились в одеяло.

– И он действительно остановился. Он... как-то обмяк и навалился на меня.

Слезы обожгли щеки. Я вытерла их почти машинально.

– Я помню, было трудно дышать. Мне пришлось столкнуть его. Знаешь, он перевалился набок, словно тряпичная кукла. Глядя на него, я поняла, что ударила... слишком сильно.

Я всматривалась в карие глаза этой несчастной, и мне чертовски хотелось – всем сердцем, всей душой – увидеть здесь, сейчас глубокую синеву совсем других глаз.

– Я убила его.

– Нет, – прошептала Ниа.

– Да. Он был моим мужем, и я убила его.

Что-то во взгляде Ниа изменилось. Я с ужасом увидела там, в самой глубине, какую-то искру, пока еще слабый намек, только предположение. Она как будто пыталась примерить к себе то, о чем я рассказала.

– Нет! – моя рука метнулась к ее запястью. – Нет! И даже не думай! Не смей, Ниа! Поверь, это – худшее, что я сделала в своей жизни!

Но опасная искра по-прежнему тлела, хоть молодая женщина и постаралась придать своему лицу самое невинное выражение:

– Что ты! Ричард любит меня и никогда не совершил бы ничего подобного!

Я взглянула на нее, внезапно почувствовав себя очень старой. Моя рука легонько коснулась изуродованной щеки:

– Любовь не увечит, девочка. Только не так.

Глаза Ниа затуманились. Молодая женщина напряглась и отодвинулась, словно почувствовала исходящую от меня угрозу.

– Знаешь, я... мне уже пора. Это был долгий день, и я слишком устала. Спасибо тебе за разрешение воспользоваться этим... – она встала, повертев в руке тюбик зубной пасты. – Я утром отдам.

Словно закаленный в боях полководец, для которого проигранная битва еще не означает поражения в войне, я кивнула и улыбнулась этой потерянной девочке:

– Пожалуйста. Спасибо, что заглянула поболтать. Была рада познакомиться с тобой.

В ответ она тоже улыбнулась – немного застенчиво и гораздо искреннее, чем до этого:

– И я рада. Увидимся  завтра!

– Пока!

Я почти не спала в ту ночь. Меня опять терзали воспоминания. Единственное, чего мне хотелось больше всего на свете, – почувствовать пару сильных, любящих рук, которые обняли бы, защитили и прогнали наконец мрачных демонов моего собственного сознания.

   *****

Дни проходили, напоминая бесконечную шеренгу оловянных солдатиков, марширующих и марширующих, и не существовало кнопки, способной остановить их мерное, ритмичное движение... Честно говоря, после нашей ночной беседы я подумала, что Ниа начнет избегать меня. Но она сама искала встреч, как маленький ребенок, который отчаянно хочет нырнуть с вышки, подходит к самому краю, смотрит вниз и, испуганный, убегает.

Мы говорили о многом. О ее детстве, чем-то похожем на мое. О ее браке и жизни с человеком, которого она называла мужем, хотя, как мне показалось, определение "тюремный надзиратель" Ричарду подошло бы больше... Но, так или иначе, все ее надежды, все чаяния вращались вокруг него.

Многое в Ниа огорчало меня. Очень тяжело видеть, как человек пытается отрицать вещи, реально существующие. Это особенно трудно, когда вспоминаешь свое собственное нежелание разглядеть то, что лежит на поверхности. Беседы с Ниа еще раз помогли мне понять, как далеко от меня теперь та наивная девчонка, что вышла когда-то замуж за Питера.

На ранчо всегда хватало хозяйственных забот. Я работала наравне со всеми и почти не заметила, как подошло время готовиться ко Дню Благодарения. Жизнь в Аризоне, да еще в компании с такими разными женщинами, придала особый аромат наступающему празднику. Кроме того, у каждой из нас было, с чем обратиться к Богу в этот день, поэтому предпраздничные хлопоты захватили всех без исключения.

Тем утром я проснулась явно не в духе. Я не могла понять, в чем причина моего дурного настроения, пока Корина, болтая, случайно не упомянула о прошлогоднем празднике. Слишком уж велика была разница между Днем Благодарения, который я проведу здесь, на ранчо, и тем, оставшимся только в моей памяти, – в доме, построенном собственными руками, с Айс, любимой и далекой...

Корина, Криттер и Пони изо всех сил постарались отвлечь меня от невеселых мыслей. Признаюсь, на какое-то время им даже удалось закружить меня в предпраздничной кутерьме, особенно, когда подошел момент накрывать стол.

Но после того, как приготовления были закончены, стол накрыт, все собрались и каждая из женщин произнесла благодарственные слова, банкет, на организацию которого я потратила целый день, внезапно потерял для меня всю привлекательность.

Создав на тарелке некий художественный беспорядок, чтобы убедить окружающих в своем хорошем аппетите, я смяла салфетку и собралась выйти из-за стола задолго до окончания праздничного ужина.

Кто-то мягко тронул меня за плечо и, обернувшись, я увидела Монтану.

– Есть минутка? – спокойно спросила она.

Я быстро кивнула, предположив, что Монтана, скорее всего, попросит помочь с уборкой. Честно говоря, я даже обрадовалась, потому что работа не даст мне возможности погрузиться в мысли о прошлом. Праздник без тех, кто вам дорог больше всего на свете, может превратиться в один из самых ужасных дней, и вряд ли вы пожелаете повторить его еще раз... По крайней мере, за себя я ручаюсь.

Я знаю, что выгляжу сейчас в ваших глазах законченной эгоисткой. Оглядываясь назад, вспоминая ранчо, я понимаю, что за многое должна поблагодарить тех, кто меня тогда окружал. Ведь мне подарили уютный дом, пусть временный. Меня любили, обо мне заботились. Я была свободна. И Донита, и Корина, и Амазонки сделали все, чтобы защитить неблагодарного Ангела от любой опасности.

Но при этом я чувствовала себя невероятно, безумно одинокой!

Встав, я вышла за Монтаной. Странно, но вместо того, чтобы направиться к кухне, она проводила меня в одну из комнат, где я еще ни разу ни была. Маленькая лампа на низком столике мягко рассеивала свет. Окно было закрыто ставнями, как часто делают на ранчо для защиты от слепящего аризонского солнца. Матовые белые стены и пушистый бледно-синий ковер на полу успокаивали и расслабляли. Картину довершали книжные полки и пара уютных кресел.

Я как-то сразу влюбилась в эту комнату.

Монтана подошла к столику, взяла трубку радиотелефона и вручила мне, улыбаясь самыми краешками губ. Я с недоумением уставилась на нее:

– И что мне с этим делать?

Улыбка постепенно превратилась в ухмылку:

– Ну... обычно люди подносят эту штуку к уху и разговаривают друг с другом"

– Забавно.

Как мне и было рекомендовано, я поднесла "эту штуку" к уху.

– Алло?

– Привет!

У меня вдруг закружилась голова, и я вцепилась в несчастную трубку, как в единственный шанс на спасение.

– Айс? Это ты? Это правда ты?

Я ничего не видела из-за слез, но это неважно. Я только успела заметить, что Монтана вышла, тихо притворив за собой дверь.

– С Днем Благодарения, мой Ангел!

– Это ты! Здравствуй, любимая! Как ты?

– Нормально. A ты?

– Я... – горло на мгновение перехватило. – Я немного разревелась сейчас, ну а в остальном – хорошо.

– Не надо, не плачь, Ангел!

Но слезы потекли еще сильней, стоило мне услышать ее теплый, бархатный голос.

– Айс, ты не думай... это от счастья. Просто я так тоскую без тебя.

– Я тоже очень соскучилась, милый Ангел.

...Звон бьющегося стекла, пьяный мужской смех, какая-то нелепая музыка на мгновение заглушили наш разговор.

– Ты где, Айс?

– В мексиканском баре. "Желтая собака", если верить вывеске, на которой добрая половина букв отсутствует.

– Очаровательно, – усмехнулась я сквозь слезы.

– М-м-м, знаешь, почти высший свет!

Опять зазвенело стекло, пьяный смех стал громче.

– Как... продвигаются дела? – спросила я, невольно ощущая себя нелепым статистом в фильме о Джеймсе Бонде.

– Медленно. Один из "помощничков"-осведомителей дал неверную информацию. – В ее голосе прозвучало нескрываемое отвращение.

– И где сейчас твои "помощнички"?

Она замолчала на секунду, и я представила, как она всматривается в шумное сборище идиотов, собравшихся в баре.

– Текилу пьют.

– Предполагается, что они "помогают" тебе, так?

Айс тихонько фыркнула: – Лучше скажи – стерегут меня.

– Здорово! – это получилось у меня весьма саркастично.

– Пусть. Мне даже спокойней, когда они у меня на глазах.

– Надеюсь, это правда, – вздохнула я.

Мы замолчали. Вы наверное скажете, что глупо вот так молчать в телефонную трубку, но мы были вместе, мы просто были вместе.

– Айс? – спросила я, снова услышав далекий смех.

– М-м?

– Если эти парни настолько отвратительны...

– Еще хуже.

Я хихикнула:

– Хорошо. Еще хуже. Но... ты могла бы... ты могла бы этим воспользоваться. Уходи. Скройся от них. Нам не обязательно возвращаться в Канаду. Айс, пустыня огромна. Никто и никогда не нашел бы нас. И... мы...

– Я не сделаю этого, Ангел, – произнесла она очень мягко.

– Но почему?

Неужели мой голос действительно прозвучал так раздраженно?

– Ты знаешь ответ.

– Нет, Айс. Не знаю. Ты можешь стать свободной. У тебя есть шанс, а ты не хочешь им воспользоваться. Почему? Почему нет? Это было бы так легко!

– Как долго?

Ее вопрос поставил меня в тупик.

– Что "как долго"?

– Как долго, Ангел? Как долго нам убегать? Как долго скрываться? Как долго оглядываться, прекрасно понимая, что в один прекрасный день кто-нибудь из наших соседей выдаст нас, и неважно – специально или просто не подумав? Пока Кавалло снова не заявится и не попробует завершить то, что начал однажды? – Айс тяжело вздохнула. – Я не хочу, чтобы ты проходила через это еще раз, Ангел. Я не хочу, чтобы МЫ проходили через это еще раз. Хватит.

– Но...

– Нет, Ангел. Как бы все не повернулось, но закончится это здесь.

Дрожь пробежала у меня по спине, когда я поняла, как окончательно и бесповоротно ее решение.

– Мы больше не убегаем, Ангел, – произнесла она хрипло. – Всё.

Ее своеобразное обещание пробудило во мне отклик. Моя душа поняла и приняла клятву Айс.

– Тебе не придется проходить через это одной, родная, – тихо прошептала я, зная, что она меня слышит. – Не тогда, когда я сижу здесь в безопасности. Это слишком несправедливо.

– Я не одна, Ангел. Теперь я никогда не бываю одинока. Ты живешь в моем сердце. Неужели ты до сих пор этого не поняла?

Бывают ли в вашей жизни моменты, когда вас настолько захлестывает реальность, великолепная, очаровательная, что ваше тело словно цепенеет от величины нахлынувшего чуда? Это происходило со мной. Я уставилась на телефон, как будто у него только что выросли крылья, и он старательно пытается взлететь.

В трубке затрещало. Когда я, наконец, смогла кое-как слепить из отдельных частей какое-то подобие слабо соображающего Ангела и поднести трубку к уху, я услышала незнакомый женский голос, что-то быстро говорящий по-испански. Потом пропало и это. Линия молчала. Глухо.

– Айс?

Тишина.

– Айс? Ты там?

До моего полупарализованного мозга постепенно дошло, что Айс опять исчезла, растворилась, потерялась среди статических помех, пьяного смеха, чужих разговоров, ненужных людей... Я медленно-медленно положила трубку на место, слегка погладив ее дрожащими пальцами.

А потом самые кончики моих пальцев потянулись к губам, надеясь удержать навсегда призрачный поцелуй моей любимой. Я все еще слышала ее последние слова, они перекатывались где-то внутри, рокотали непрерывно и мощно, как шум прибоя.

"Ничего себе!" – прошептала я четырем стенам, и мой голос прозвучал так растерянно, как бывает растерян ребенок рождественским утром, стоя перед грудой подарков и не зная, с какого начать свое увлекательное путешествие в сказку.

   *****

Спустя какое-то время я, незаметно для себя, вышла за пределы ярко освещенного внутреннего дворика.

Темнота окутывала меня как старое, любимое пальто, в котором уютно и спокойно. Низко висела полная луна.

Так низко, что до нее можно дотронуться, – подумала я и действительно протянула руку, прикрыв на секунду ладошкой ее морщинистую мордочку. Ночной ветер приятно холодил кожу. Я вдруг почувствовала себя очнувшейся от долгого сна, живой и мудрой, как пустыня – владычица здешних мест.

Позади раздались легкие шаги. Ну что ж... Я тихонько ухмыльнулась, сделав вид, что ничего не слышу, и уставилась на луну, предоставляя ночному гостю возможность самому найти выход из создавшейся ситуации.

– Гм... Привет!

Я обернулась и увидела Ниа, подходящую ко мне с робкой улыбкой.

– Привет, Ниа. Что ты тут делаешь так поздно?

– Они... гм... они волнуются, в порядке ли ты. Но никто не решается тебя побеспокоить.  – Молодая женщина пожала плечами: – Ну, я сказала, что сделаю это. И вот – я здесь.

– Спасибо, Ниа. У меня все хорошо. Правда.

Я посмотрела на ночное небо, с наслаждением вдохнув прохладный, сладкий воздух:

– Знаешь, я просто стою тут и радуюсь покою и тишине.

Ниа рассмеялась:

– Да уж, это действительно лучше, чем зоопарк там, в доме. Все громко спорят о том, кому мыть посуду, и какую, черт возьми, программу смотреть по ящику.

– И почему я не удивлена?

Она снова рассмеялась, легко и свободно, и этот смех еще больше подчеркнул несправедливость, абсурдность того, что я видела на ее лице – все эти ссадины и кровоподтеки.

Потом вдруг Ниа спросила очень серьезно:

– Ты... ты говорила с Айс?

Я удивленно взглянула на нее. В наших беседах мы никогда даже не упоминали имени моей любимой.

– Ну... это они так предположили. Там, в доме, – запинаясь, произнесла она, как будто боялась меня рассердить.

– Все нормально, не смущайся, – поспешила я успокоить молодую женщину. – Просто я не думала, что ты знаешь об Айс.

– Шутишь? Все знают, кто такая Айс.

Ниа выпалила это с таким энтузиазмом, что я не удержалась от смеха.

– Не смейся. Каждый, кто проведет с Амазонками хотя бы минут десять, обязательно услышит об Айс. Иногда мне кажется, что она – богиня, ну... или что-то в этом роде.

– Она вовсе не богиня, Ниа. Она – женщина. Удивительная, необыкновенная, незаурядная, возможно, но все же – женщина.

– А они говорят иначе!

Улыбнувшись, я взяла ее за руку. Меня обрадовало, что она уже не вздрагивает от любого прикосновения:

– Поверь мне, Ниа.

Секунду помедлив, она кивнула и посмотрела вверх, на звезды. Мы помолчали.

– Ты боишься? – слова Ниа прозвучали еле слышно. Сначала я даже не поняла, действительно ли она что-то спросила, или мне почудилось. Но когда я повернулась, я прочла тот же вопрос в ее глазах.

– Что?..

Она отвела взгляд:

– Я... м-м-м... слышала о том, что она сделала с Рио там, на конюшне.

Пока я пыталась сообразить, как ответить, она продолжила, уставившись куда-то под ноги:

– А еще они говорят, что Айс ее чуть не убила.

– Вот, значит, что они болтают?

Ниа кивнула.

– Рио ничто не угрожало, поверь! – Я знала это так же четко, как свое имя. – Хотя, конечно, Айс тогда была очень сердита.

Она наконец оторвалась от созерцания пыли под ногами, но на меня так и не посмотрела:

– Это все потому, что Рио угрожала тебе, да?

– Да.

– А знаешь, Амазонки говорят, что если ее разозлить, она почти неуправляема.

– Рио?

– Нет. Айс.

– Бывает, – честно ответила я, не посчитав нужным приукрашивать правду.

На сей раз, Ниа не отвела глаза:

– Ты не боишься?

Очень простой вопрос. Вот только ответ совсем не прост. Я вспомнила ту страшную ночь, и себя на пристани, когда я поняла одну важную вещь: мой страх ИЗ-ЗА Айс – не что иное, как страх ЗА нее.

– Боюсь. Но не того, что ты думаешь, – наконец произнесла я, прекрасно понимая, что такой ответ ее не устроит.

А другого у меня не было.

Ниа так недоверчиво взглянула на меня, что я невольно стиснула зубы.

– Помнишь, ты рассказывала мне о муже... о Питере... Сначала он. А теперь Айс... Не слишком ли это похоже?

– Ниа, ты даже не представляешь, НАСКОЛЬКО ты не права. Пойми, Айс скорее умрет, чем причинит мне боль.

– Ты уверена? Откуда ты знаешь?

Когда я снова заговорила, вместо меня ответило мое сердце:

– Она меня любит.

И это было самой великой, самой незыблемой Истиной на земле.

Ниа долго молчала, а потом отвела глаза и стала смотреть мимо, далеко в ночь. Казалось, она стала меньше ростом, словно мои слова лишили ее уверенности, забрали что-то, поддерживающее ее изнутри.

– О...

Я поняла, как ей необходимо побыть одной и обдумать то, что она только что услышала. Поэтому я тихонько тронула ее за плечо, и когда она повернулась, постаралась улыбнуться как можно теплее:

– Я иду в дом. Ты остаешься?

Улыбнувшись в ответ, Ниа кивнула:

– Да. Я приду попозже.

– Ну ладно. С Днем Благодарения, Ниа.

– И тебя, Ангел. И... спасибо. Мне есть, о чем подумать.

– Не за что.

Пока я возвращалась к себе и готовилась лечь спать, День Благодарения потихоньку стал просто вчерашним днем. Днем, который завершился гораздо лучше, чем начинался. И вот за это я действительно была ему благодарна.

   ******

Мне показалось, что я проснулась, едва успев дотянуться до подушки и закрыть глаза. Что-то происходило. Я приподнялась и прислушалась: громко хлопнула дверь, раздался шум, кто-то спустился в холл. Странно.

Выскользнув из-под одеяла, я быстро натянула футболку, придав себе более-менее приличный вид. Потом подбежала к двери и распахнула ее как раз вовремя, чтобы увидеть, как разъяренная Пони врывается в соседнюю комнату. "Черт, это же комната Ниа!" – мелькнуло у меня в голове. Следом за Пони туда же пронеслась Криттер и выражение, застывшее на ее мрачном лице, поведало мне о том, что, кажется, у нас нешуточные проблемы.

Яростный вопль и последовавший за ним высокий пронзительный визг крепким ударом вышибли остатки сна из моей бедной головы и, озадаченная происходящим, я влетела к Ниа.

Пони нависла над кроватью, причем ее физиономия прямо таки излучала бешенство. В одном кулаке она держала одеяло, которым до этого была укрыта Ниа, а другой стиснула так, словно душила злейшего врага. Ниа сжалась в комок на кровати, прикрывая голову руками и громко стонала, явно перепуганная до безумия.

– Отойдите! – заорала я, отпихивая Пони и Криттер и проскальзывая между ними к Ниа. Я попыталась обнять и успокоить ее, но при первом же моем прикосновении, она снова закричала и откатилась к самому краю, уставившись на нас широко раскрытыми, абсолютно пустыми глазами.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – потребовала я объяснений.

– Скажи ей, Ниа! – выкрикнула Пони. – Скажи, что ты сделала!

Ниа застонала.

– Ну что же ты? Скажи ей! – на шее Пони вздулись вены. – Давай, рассказывай, черт тебя!..

– Пони, заткнись. Ты до смерти перепугала ее!

– Она это заслужила... Да ее не просто напугать надо! Она... вот сволочь! – разъяренная амазонка швырнула на кровать скомканное одеяло и отошла к окну, резко отдернув тяжелую штору и уставившись на бледное предрассветное небо.

Я повернулась и в полном недоумении посмотрела на Криттер, – единственную среди нас, кто вроде бы еще сохранял хоть какое-то подобие рассудка.

– Ниа попросила своего муженька приехать и забрать ее. Мало того, она очень подробно объяснила Ричарду, как добраться до ранчо.

– Что??? – не веря собственным ушам, я глянула на Ниа, которая все еще пребывала в ступоре и вряд ли могла произнести хоть слово.

– Криттер, с чего ты взяла?

– Одна из наших, Твикер, вместе с Чито моталась в Лас Вегас забирать Ниа. Твикер пришлось немного подзадержаться, чтобы удостовериться, что нет слежки. А вчера вечером она подслушала, как Ричард договаривается с приятелями. Он хвастал, что Ниа сама вызвала его, и собирался, по его словам, "притащить домой и хорошенько поучить эту суку уму-разуму".

Криттер провела рукой по шевелюре и глубоко вздохнула:

– Это было часа четыре назад.

– И сколько их?

– Шестеро. На трех машинах.

– Вот дерьмо!

Криттер снова вздохнула:

– Да уж....

Пони медленно повернулась, оставив наконец в покое штору:

– Эта... идиотка подставила каждую из нас! Каждую! – Амазонка горько усмехнулась. – Не то, чтобы это кого-то удивило, так уже бывало... Но это... это... – она стиснула зубы с такой силой, что мне показалось, что я слышу их треск. Потом сжала кулаки и, выплюнув одно-единственное слово: "Сука!", снова уставилась на улицу.