Текст книги "Снежный великан"

Автор книги: Сьюзан Креллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Снежный великан
Сьюзан Креллер

Посвящается Нелли

Susan Kreller

Schneeriese

 
In that land there’s a winter
In that winter’s a day
In that day there’s a moment when it all goes away
And you know it’s a lion’s heart
That will tumble and tear apart
When it’s cornin’ down the hills for you
 

(The Tallest Man on Earth: A Lion’s Heart)[1]1
  В той стране – зима.
  А в той зиме – день,
  А в том дне – мгновение,
  В которое все пройдет.
  И ты знаешь, сердце льва
  Будет страдать и разрываться на части,
  Когда он спустится за тобой с холмов.
  Слова из песни «А Lion’s Heart» («Сердце льва») современного шведского исполнителя
  The Tallest Man on Earth. – Здесь и далее примечания редактора.


[Закрыть]

ГЛАВА 1

Представь себе, сказал бы он тому, кто потребовал бы точного ответа на этот вопрос, – представь себе море, хотя бы в общих чертах. Таким, каким оно обычно бывает. Не то, которое изображают на открытках, а гораздо красивее. Вообрази прозрачную воду, на самой кромке синюю, как ночь. Ну же, представь, что вода теплая и бурлящая. Плевать на зиму – насладись этим прекрасным пейзажем: несколько рыбаков бороздят морскую гладь на своих утлых баркасах, повсюду мелькают тени чаек, а впереди, на мелководье, плещутся дети и мужчины с пивными животиками швыряют в воду плоские камешки – плюх-плюх-плюх. А вокруг безмятежная тишина, а вокруг шум и гам. Услышь крики чаек, парящих над своей тенью над морем, вообрази, что все грозы и дожди обходят это место стороной. Представь эту картину во всех подробностях».

Так бы он ответил тому, кто спросил бы, какие в точности глаза у Стеллы Мараун.

ГЛАВА 2

– Метр девяносто, – зазвучал голос в телефоне, – Метр девяносто, сейчас не время спать.

Едва открыв глаза, Адриан вспомнил о том, как неуклюже Стелла обычно держит карандаш. Странно, но первое, что он представил, – ее пальцы, которые обхватывают карандаш так, словно она пишет на бумаге последний раз в жизни. Видит бог, у Адриана были все основания подумать о ком-нибудь менее приятном, так как телефонный звонок раздался, когда он крепко спал.

Стелла.

– Что стряслось?

– Начинается, Метр девяносто, – сказала Стелла. – Поторапливайся, накинь что-нибудь на себя, большой привет и никаких возражений!

– У тебя все в порядке? – Адриан встал с кровати и, пошатываясь, подошел к окну.

Холодно, как же здесь холодно в этот темный полуночный час, а на улице – чистейший снег, который даже не мерцает в кромешной тьме.

– Кто-то прямо у меня на глазах въезжает в Дом Трех Мертвецов, – радостно сообщила Стелла, почти не шепелявя. – Бегом ко мне, здесь что-то не так, дело явно нечисто!

Позвони Стелла Мараун из Уругвая или с какой-нибудь только что заселенной планеты, из любой точки земного шара или Вселенной – это не имело бы никакого значения. Адриан все равно бросился бы к ней со всех ног, на бегу сорвал бы с вешалки куртку, пригладил правой рукой всклоченные волосы, а затем вскочил в первый попавшийся самолет или космический корабль – и уже через пять минут оказался бы у нее.

Но Стелла жила всего в нескольких шагах от него, и это значительно усложняло дело с самолетом. Осмотрев себя с головы до ног, Адриан сразу понял: в таком виде он ни в коем случае к ней не пойдет, даже если набросит на себя куртку. Его хлопковая синяя пижама имела довольно жалкий вид. И дело было даже не в том, что спереди на груди нахально улыбался слегка подвыпивший кролик Багз Банни – его Адриан легко прикроет курткой. Просто штанины пижамы, когда-то доходившие до щиколоток, сейчас болтались уже где-то на середине икры и с каждым днем поднимались все выше. Не менее жалкими выглядели и рукава – едва прикрывая локти, они демонстрировали все семь родимых пятен, редкие волоски и много свободного места, где можно наколоть имя избранницы, если Адриан когда-нибудь разочаруется в жизни.

Плохо было то, что Адриан ничего не мог поделать с этими пижамами, а хорошо – что он не очень-то и хотел. Если его одежду для сна не нужно было выбрасывать через пять месяцев после покупки, его мать торжествовала – значит, за последнее время сын не подрос ни на сантиметр! Это успокаивало ее, пусть и ненадолго. И тогда она даже забывала записать Адриана на прием к врачу и посетить отдел «Большие размеры» в магазине одежды «Вальдланд». Но главное – она забывала, что ее сын на два или, в некоторых случаях, на семь этажей выше, чем остальные его сверстники.

– Метр девяносто! – услышал Адриан голос, который почти не шепелявил. – Ты еще на связи? Так ты придешь наконец или нет?

– Стелла?

Поздно – она уже положила трубку, и Адриан подошел к висящему рядом с платяным шкафом зеркалу. Оно давно стало слишком низким для своего владельца, и сейчас в нем можно было увидеть только гладкий подбородок и несколько сантиметров такого же гладкого живота, а между ними кролика Багза Банни, который в эту секунду дышал слишком часто.

Адриан снял пижаму, бросил ее на кровать и, быстро натянув джинсы и пуловер с капюшоном – и то и другое почти новое, – тихонько проскользнул на кухню, чтобы надеть кроссовки и выйти на заснеженную террасу.

На самом деле все детство Адриана и Стеллы прошло здесь, на этой террасе, соединяющей дома их семей словно жизненно необходимый мост.

Если точнее – местом, где росли дети, были ржавые многоместные качели с навесом, установленные в центре террасы. Именно здесь Адриан и Стелла достигли высокого и среднего роста – смотря о ком идет речь. Год за годом они проводили на этих качелях зимы, закутавшись в старые шерстяные одеяла. С радостными вспотевшими лицами они проводили тут лето за летом, заливая в себя огромное количество ледяной колы, которую выпускала какая-то далекая фабрика.

Миссис Элдерли, бабушка Стеллы – на самом деле у нее было другое имя, – раньше то и дело читала им сказку «Снежная королева» и всякий раз приговаривала, что Адриану и Стелле повезло в тысячу раз больше, чем Каю и Герде. Ведь у тех был всего лишь большой водосточный желоб, а не общая терраса с древними скрипучими качелями, накрытыми теплыми одеялами.

Теперь же Адриан медленно скользил в кроссовках по припорошенным снегом деревянным половицам, оставляя темные следы на скользком настиле террасы. Вдруг откуда-то до него донеслись голоса – раньше здесь никогда такого не случалось, тем более среди ночи. Хлопок дверцы автомобиля, где-то далеко или совсем близко – как знать, эти звуки действительно могли доноситься от Дома Трех Мертвецов, который мрачно чернел позади дома Стеллы, словно поджидая очередную жертву.

Адриан остановился и прислушался, но все стихло. Ночь w самый слабый из всех видов шума. Адриан почувствовал, что его окоченевшим ступням осталось жить всего несколько секунд, и поспешил шмыгнуть на темную соседскую кухню, стеклянная дверь которой, так же как и дверь в его доме, никогда не запиралась. Он знал эту кухню как свои пять пальцев и даже в темноте двигался уверенно, не натыкаясь на мебель. Он без труда нашел другую дверь и вышел через нее на лестницу.

Ваниль.

Здесь пахло двумя сортами ванили – женским табаком миссис Элдерли и кремом матери Стеллы, который та обильно наносила на руки по нескольку раз в день. Адриан старался осторожно ступать на деревянные половицы, чей громкий скрип и треск возвещали о том, что они были очень старыми и уже давно покорились судьбе. И хотя Адриан постучал только в одну дверь – очень тихо, едва прикасаясь к ней костяшками пальцев, ему показалось, что шум разнесся повсюду и, похоже, проник сквозь замочные скважины и щели всех дверей. Адриан подождал, не шевельнется ли что-нибудь в доме, но даже Стелла не издала ни звука – а ведь ему было бы достаточно одного слова, которое хотя бы отдаленно напоминало «Войдите!».

Адриан постучал еще раз – Стелла вновь не отозвалась, и тогда он просто открыл дверь. В комнате было совершенно темно, только с улицы поступало совсем немного света. У окна он заметил очертания фигуры Стеллы. Она стояла на коленях на скамейке для ног, опираясь локтями о подоконник, как будто собиралась молиться. Но на самом деле смотрела вниз, разглядывая что-то в бинокль. Даже не обернувшись, она сказала:

– Всемирный финансовый центр. – Замолчав, снова сосредоточилась на крайне подозрительном Доме Трех Мертвецов.

– Стелла, – произнес Адриан – к сожалению, ему в голову не пришло ничего более оригинального.

Но та, к кому он обратился, все еще продолжала невозмутимо смотреть на улицу и, не поворачивая головы, отозвалась:

– Самая высокая смотровая площадка в мире находится в Шанхае, она располагается на невероятной высоте – четыреста семьдесят четыре метра. А теперь возьми подушку и иди же наконец сюда, Дом Трех Мертвецов не будет ждать вечно!

Адриан опустился на колени рядом со Стеллой – теперь он был ненамного выше ее и мог вдыхать аромат ее волос, которые она, должно быть, помыла всего несколько часов назад, так как они пахли детской жвачкой.

– Нам надо будет туда съездить, – сказал Адриан. – В Шанхай.

– Не надо, с этой башни ты не разглядишь ничего нового, сто процентов. Ты и так видишь все то же самое каждый день. Если забыл, напоминаю: ты самый высокий парень в мире, Метр девяносто.

Вот уже несколько лет специально для него Стелла заучивала информацию о самых больших и самых длинных вещах на свете – о высокорослых штуковинах.

Адриан ущипнул ее за руку, и она ущипнула его в ответ:

– Глупый, как бревно!

Тогда Адриан снова ущипнул ее:

– Коротышка!

На это Стелла вежливо обозвала его задавакой и легонько толкнула – и Адриан сразу понял: наступило то неповторимое мгновение, когда он чувствовал себя ростом метр семьдесят; в эти минуты ему было радостно, он мог смеяться над собственными шутками и у него не было причин грызть ногти. Кажется, именно в такие моменты он был счастлив с пятью «а», как поется в песнях на старых пластинках миссис Элдерли, – счаа-ааастлив. И возможно, ему было так хорошо просто потому, что кто-то заставил его понравиться самому себе.

Он посмотрел на Стеллу, которая замерла и снова навела слегка подрагивающий в ее руках бинокль на Дом Трех Мертвецов. Адриан повернулся и устремил взгляд вниз: грузовой фургон с облупившейся надписью можно было хорошо разглядеть и без бинокля.

Так же как и здание, перед которым он стоял.

Дом Трех Мертвецов всегда был крайне опасен, хотя на первый взгляд выглядел безобидно. Его краска, по цвету напоминающая застоявшуюся воду, давно облупилась, ржаво-коричневые ставни были вечно закрыты, а от палисадника, требующего много хлопот, он великодушно отказался. Еще у него была мрачная, потемневшая от старости входная деревянная дверь и местами дырявая крыша. Кроме того, он имел скверную привычку убивать своих обитателей.

Именно так все и было. В течение всего шести лет дом поглотил трех человек: сначала учителя биологии, получившего инфаркт без всякой на то причины, потом пожилую женщину, неожиданно и навсегда упавшую с лестницы, и наконец банковскую служащую, которая нажила себе заражение крови. Все это не могло быть случайностью – несомненно, на Доме Трех Мертвецов лежало проклятие, с этим были согласны все жители их маленького городка.

Адриан часто наблюдал из окна Стеллы, как пожилые женщины обходили Дом Трех Мертвецов стороной, предпочитая выйти на дорогу, лишь бы не идти мимо него по тротуару. Вероятно, они считали, что лучше погибнуть под колесами проезжающего мимо автомобиля, чем стать очередной жертвой этого проклятого места. Было ясно: если люди боялись даже приближаться к этому зданию, то никто добровольно в него бы не въехал – да никогда в жизни! Поэтому уже много лет оно пустовало, и никто не решался переступить его порог. Испытывать страх перед Домом Трех Мертвецов и предупреждать о нем окружающих уже вошло в привычку.

– Посмотри на них, – взволнованно сказала Стелла. – Они действительно въезжают в Дом Трех Мертвецов!

Адриан взял протянутый Стеллой бинокль и увидел несколько темных фигур, которые, с трудом передвигаясь по скользкому тротуару, таскали в дом коробки, комнатные цветы, торшеры и прочий хлам. Было невозможно определить, сколько человек этим заняты, так как там царила полная неразбериха. Снова и снова люди входили в здание и выходили из него, с невозмутимыми лицами выполняя свою работу. Адриан заметил темноволосую женщину, которая несла на руках девочку пяти-шести лет, закутанную в теплую одежду. Малышка обвила руками шею женщины и, кажется, спала – по крайней мере она не двигалась.

Это довольно странное действо наводило на мысль о какой-то тайне, явно не предназначенной для посторонних глаз. Адриан не мог представить, что заставило этих людей переезжать в столь поздний час. Там, внизу, были освещены только прихожая и подвал, все остальное лежало в полной темноте – не очень-то удобно для переезда, заметил он про себя.

– Что думаешь? – спросила Стелла. – Что происходит там, внизу?

– Дай подуматьсказал Адриан и после долгой паузы продолжил: – Вот теперь я понял – просто сначала не был до конца уверен. Ну, сама понимаешь: поздний час, бинокль грязный. Ты что, никогда его не протираешь? Ладно, во всяком случае, теперь я знаю, в чем дело. Кажется, кто-то вселяется в Дом Трех Мертвецов – каким бы невероятным это ни казалось.

– Феноменально, Ватсон! Все ясно: у тебя не только рост, но и мозг огромный, раз ты смог это выяснить! Тем не менее, – Стелла уважительно похлопала Адриана по спине, – я действительно горжусь тобой, Метр девяносто!

Метр девяносто.

Год назад несколько учеников в школе узнали точный рост Адриана, и с тех пор это стало его прозвищем. Чтобы он привык и перестал обижаться, Стелла решила называть его так и дома.

Чтобы это прозвище стало его именем.

И ничем другим.

Но никто не захотел поддержать ее идею – и прежде всего мать Адриана. Она с удовольствием скомкала бы сына в маленький удобный шарик – чтобы он не привлекал много внимания и чтобы никто не называл его иначе чем Адрианом. Стелле не удалось уговорить даже свою родную мать, хотя обычно та охотно шла на поводу у дочери. Все потому, что мать и отчим Стеллы дружили с родителями Адриана и слишком долго жили с ними в тесном террасном соседстве. И только миссис Элдерли, которая питала слабость к разным псевдонимам, сразу согласилась переименовать соседского мальчишку. С тех пор так и повелось: для Стеллы и ее бабушки он стал не кем иным, как Метр девяносто.

Уже целый год Стелла не обращалась к нему по-другому, и Адриану нравилось думать, что именно это прозвище – как и упоминание о «высокорослых штуковинах» – было для нее способом сообщить ему, что он нормальный, а не какой-нибудь чудила или уродец. Кроме того, ему нравилось и кое-что еще. Имя «Метр девяносто» вводило всех в заблуждение, и окружающие не замечали, что за последний год он опять вырос – на четыре сантиметра.

Схватив бинокль, Стелла некоторое время смотрела вниз, а потом простонала:

– Ящики!

Ящики? – удивленно переспросил Адриан. – Наверное, для вечеринки!

– Не пори чушь, – сказала Стелла. – Они заносят ящики с бутылками: спиртное, наверняка водка, я это сразу вижу.

– Что сказала бы об этом миссис? – спросил Адриан.

– Она бы закурила сигарету и сообщила, что выходит из игры. Без меня, сказала бы она.

По-видимому, Стелла нисколько не сомневалась, что все произошло бы именно так.

– Ясно, – кивнул Адриан. – Миссис всегда знает, что делает.

Раньше у миссис Элдерли иногда возникали сумасбродные идеи, а вместе с ними и небольшие проблемы с алкоголем; хотя она сама любила подчеркнуть, что проблемы появлялись только тогда, когда в доме не было ни капли спиртного. Но в какой-то момент бабушка Стеллы поняла, что в жизни можно найти нечто большее, чем новые потайные места для бутылок. Никто не знал, что именно произошло, но с тех пор она не брала в рот ни капли алкоголя. Вместо этого она выкрасила волосы в ярко-рыжий цвет, непрерывно дымила сигаретами с ароматом ванили и завела необычное хобби – постоянно спрашивать, что именно имелось в виду. Даже тогда, когда человек, с которым она разговаривала, затруднялся ответить на этот вопрос.

В основном тогда.

– Так вот, Метр девяносто, а сейчас я раскрою тайну, – возвестила Стелла, опуская бинокль и глядя на Адриана. – Ведь ты наверняка хочешь спросить меня, почему я позвонила тебе среди ночи, ведь хочешь, да?

Ну конечно.

– Хочешь! Или нет?

– Да, хочу, хочу! Но ты поступила правильно, – сказал Адриан. – Ведь, в конце концов, не каждый день кто-то въезжает в Дом Трех Мертвецов.

– Не каждую ночь, – поправила его Стелла.

– Да без разницы, не каждый день или не каждую ночь – в любом случае я считаю это правильным. Я имею в виду, что ты позвонила.

Стелла хмыкнула в ответ, убрала с лица прядь волос пепельного цвета и спросила:

– А что, если это еще не все? Если есть и другая причина?

Адриан почувствовал, как у него в груди образовался теплый комок – робкая надежда, сказочно прекрасная и одновременно такая пугающая. Он ничего не мог с ней поделать. Это чувство было ему уже знакомо: рано или поздно внутри него раздастся хлопок – проклятый взрыв разочарования, после которого теплые комки в груди исчезнут, оставив после себя пустоту. О да, Адриан хорошо знал, как все будет, – но только бы не опять то же самое, пожалуйста!

– И что же это за причина? – спросил он как бы между прочим, прекрасно осознавая сам, почему он здесь.

Из-за милой, едва заметной шепелявости Стеллы, из-за ее шампуня, а также из-за смотровой площадки Всемирного финансового центра в Шанхае высотой четыреста семьдесят четыре метра. И было еще одно, крошечное, обстоятельство, почти не заслуживающее упоминания: Стелла Мараун являлась единственным человеком во всем мире – может, разве что еще миссис Элдерли, – с которым Адриан разговаривал действительно с удовольствием.

– Итак, – прошептала Стелла таинственно и торжественно, – причина, по которой я подняла тебя с постели, заключается в том, что Дома Трех Мертвецов больше нет!

– Нет? – упавшим голосом переспросил Адриан, чувствуя, как рушатся все его надежды: что бы теперь ни сказала Стелла, это никак не будет связано с ним.

– Нет, – прошептала Стелла. – Нет. То, что ты видишь перед собой, является не чем иным, как… Домом Четырех Мертвецов!

– Прости, что ты сказала? – удивился Адриан. – Как? Так быстро умер кто-то еще?! Это заявка на мировой рекорд!

– Идиот! – Обругав его, Стелла посмотрела вниз.

– Почему же, – возразил Адриан, – ведь кто-то должен был умереть.

– Да – кто-то.

– И? – допытывался Адриан. – Кто же именно?

Стелла резко повернула голову и с серьезным видом посмотрела на него, а поскольку внизу неожиданно вспыхнули фары фургончика, ее глаза загорелись слишком ярко для тех слов, которые сорвались с ее губ. Она сказала тихо и невероятно медленно:

– Здесь никому больше не нужно умирать, об этом уже позаботились. Они привезли мертвеца с собой.

– Что?!

– Что слышал. Привезли с собой. С бесплатной доставкой на дом.

– И когда ты мне позвонила…

– Да, – кивнула Стелла, – они заносили мертвеца в дом, в настоящем гробу. Ты понимаешь, Адриан?

Ясно, чего тут не понять! Адриан пристально посмотрел в окно, за которым в холодной ночи мелькали смутные тени незнакомых людей, потом откашлялся, как ему показалось – слишком громко, и наконец сказал:

– Чего тут не понять? Теперь мы живем рядом с трупом.

ГЛАВА 3

Уже в начале ноября на улицах воцарилась настоящая зима. Стоял немилосердный холод, у маленьких детей слезы замерзали на щеках, школьный автобус почти всегда опаздывал, и каждое утро Адриан оставлял на белоснежном покрывале огромные следы своих сапог. Раньше уже при первой снежинке, которая по недоразумению падала с неба, миссис Элдерли брала с полки засаленную книгу сказок Андерсена и издавала особый мужской свист. Она владела им, как никто другой, просто мастерски – два длинных и один короткий. Стелла и Адриан сразу же сломя голову неслись к качелям. Когда миссис только начала читать им сказки, детям было лет по шесть, а в конце, когда истории уже успели им надоесть, – по десять.

В те времена Стелла и Адриан сидели на качелях по обе стороны от обладательницы надтреснутого голоса и огненно-рыжих волос, сияющих словно утренняя заря. Они пили горячее какао из термоса, и время от времени их навещала с короткими визитами обеспокоенная мать Адриана, снабжавшая сына все большим количеством одеял и бросавшая на миссис все более укоризненные взгляды. Надо сказать, бабушка Стеллы подбирала сказки с величайшей тщательностью, и все они оказывались такими печальными, что настоящим наслаждением было закутаться в одеяло, попеременно пить горячее какао и великодушно сочувствовать несчастным героям.

Миссис Элдерли читала разные грустные истории, но чаще всего «Снежную королеву». Втроем они объединились в сплоченное качельное сообщество и постоянно путешествовали по устоявшемуся маршруту – по пути Герды, разыскивающей Кая, чтобы вернуть его домой. Даже сегодня Адриан помнил наизусть некоторые места из этой сказки, а тогда он мог без труда декламировать большую часть текста вместе с миссис Элдерли: «Когда мы дойдем до конца истории, мы будем знать больше, чем знаем сейчас». Хотя однажды миссис неожиданно заявила: «Только, для вашего сведения, истории никогда не заканчиваются!»

Позднее, гораздо позднее миссис Элдерли как-то сказала им, что она стала выходить на холод для того, чтобы в голову снова не лезли всякие сумасбродные идеи. Видимо, именно тогда ее англичанин ушел в мир иной, – вот только она молчала о нем.

В то время на засекреченного мертвого англичанина указывало лишь неожиданное заявление бабушки Стеллы, что с этого момента она хочет, чтобы ее называли «миссис Элдерли», и никак иначе. И хотя истинная причина такого желания была неизвестна, ее просьбу исполнили не только шестилетние дети, но, как ни странно, даже мать Стеллы, и никто не знал, почему та согласилась. Именно так все и было. И в те прекрасные годы, когда бабушка Стеллы читала вслух сказки, о которых вспоминал Адриан, она уже выступала под именем «миссис Элдерли».

А сейчас… сейчас ноябрьский снег несся с диким воем по улице, заметая все вокруг. Адриан сидел возле кухонного окна с альбомом для эскизов в руках и пытался нарисовать снег, но снежинки никак не давали поймать себя – снежинки были облаками, растолченными в ступке, снежинки были звездами, которые устали висеть наверху, на небе, снежинки были…

– Ты вообще слушаешь меня?

Адриан отвлекся от вьюги за окном и повернулся к матери, которая в этот момент вытирала стакан и настороженно смотрела на сына.

– Что, мама? Ты что-то сказала?

– Послезавтра ты записан на прием к врачу. – Мать явно нервничала, так как постоянно кусала губы и с такой яростью полировала стакан, что Адриану казалось, будто тот в любой момент может разлететься на мелкие кусочки.

– Прием у врача, – повторила она и тут же поспешила добавить: – Я хочу, чтобы ты пошел туда.

– Мама! Ты же сказала, чтобы я подумал об этом.

– Ну и? Ты подумал?

– Да, подумал. Я подумал и решил, что никогда больше не пойду к этому эндо… к этому врачу!

Неожиданно мать Адриана, резко поставив отполированный до блеска стакан рядом с мойкой – тот даже не треснул, – подсела к сыну и принялась нервно теребить скомканное кухонное полотенце.

– Адриан, – вздохнула она, закрыв и снова открыв глаза. – Хорошо, тогда еще раз. Они подсчитали, какой у тебя будет рост, мы оба слышали эту цифру.

Прекрати!

Адриан ненавидел эти дискуссии так же, как лакрицу, каперсы и слишком короткие одеяла, вместе взятые. Ему было ясно, что сейчас начнется: уже через несколько секунд его мать со слезами на глазах станет рассказывать, что раньше происходило с ней самой — ведь она тоже была самой высокой в классе! Адриана уже тошнило от всех этих плаксивых историй – он так и сказал бы ей об этом, если бы кто-нибудь спросил его мнение. А слезы, они действительно появились: мать Адриана начала всхлипывать и рассказывать о годах, когда она возвышалась над всеми как каланча и никогда, даже в самые неприятные моменты, не могла никуда спрятаться.

Адриану не нравилось видеть мать такой расстроенной, ему было стыдно за нее, хотя, кроме них, в комнате никого не было. Он посмотрел на свой неудавшийся рисунок, а потом снова выглянул из окна на улицу, где все было белым-бело, где царила зима и снежинки падали с неба. И если бы сейчас кто-нибудь проезжал мимо и поманил его за собой – пусть даже сама Снежная королева, – он бы тотчас согласился уехать: только бы прочь отсюда, прочь от крупных слез, катившихся по щекам матери, на улицу, на холод, под падавшие с неба снежинки, которые опускались на его голову всегда немного раньше, чем на головы остальных людей.

Правда была такова: мать Адриана не имела ни малейшего понятия о том, что действительно беспокоило сына, – и никто, даже самый искусный оратор, не смог бы убедить его в обратном. Он не был в отчаянии и не расстраивался из-за своего высокого роста так сильно, как ей это представлялось.

Хорошо, да, это не очень приятно, когда ты всюду привлекаешь внимание и намного превосходишь всех ростом. Адриан уже несколько раз ловил себя на том, что втягивал голову в плечи и горбился – что, по-видимому, со стороны выглядело крайне комично.

Хорошо.

Пусть.

Ему не нравилось и еще кое-что. Например, сидя на заднем сиденье машины, он был вынужден постоянно задирать ноги, словно прыгун в воду. Также ему было не по душе, что в ванне он мог лежать только скрючившись и его тело никогда полностью не погружалось в воду. Многие надеялись, что он станет хорошим баскетболистом, но и здесь он не смог оправдать их надежд: он был полным бездарем в спорте!

Но в целом, несмотря на свой высокий рост, он жил более-менее сносно, одноклассники в большинстве случаев оставляли его в покое и чаще цеплялись к тем, кто был слишком толстым, или слишком тихим, или отличался непомерным честолюбием. Во всяком случае, до сегодняшнего дня у Адриана не было по-настоящему серьезных проблем в жизни, а если бы они и были, он всегда мог поговорить о них с одним человеком, для которого его рост не имел абсолютно никакого значения.

– Я иду к Стелле, – сказал Адриан, даже не взглянув на мать. – И я не хочу больше никаких уколов, не хочу, чтобы мне постоянно было от них плохо, и чтобы у меня появились прыщи, и…

– Два метра семь сантиметров, – едва слышно промолвила мать.

– Плюс-минус еще сколько-то, – раздраженно добавил он.

– Адриан, – прошептала мать в ответ. – Врач утверждает, что на этот раз побочных эффектов не будет. Адриан, это твой последний шанс, ведь даже сейчас уже почти поздно для гормональной терапии.

– А мне все равно, – проворчал Адриан и только теперь решился снова взглянуть на мать: ее заплаканные глаза покраснели, а напряженно шептавшие губы побелели.

– Мне абсолютно все равно, – повторил он. – Даже если я стану ростом три метра. А сейчас я иду к Стелле.

Он вскочил со стула, сунул ноги в кроссовки, которые на всякий случай стояли на кухне, открыл стеклянную дверь и вышел на террасу. На улице он потянул дверь к себе и еще раз посмотрел на мать, которая сидела сгорбившись и, несмотря на свой рост, неожиданно показалась ему очень маленькой, почти невидимой. На долю секунды Адриан почувствовал что-то нежное, частичку чистейшей сыновьей любви, но потом быстро повернулся и, рассекая наполненный снежинками воздух, побрел по свежему снегу, лежащему на террасе. Только через несколько шагов он заметил, что снова может свободно дышать.

– Ну наконец-то, – сказала Стелла, когда он появился в ее комнате. – Я уж подумала, что ты не придешь.

Адриан покачал головой:

– Все из-за мамы. Гормоны.

– Ее или твои?

– Ни те и ни другие. Я ей сказал, что не хочу больше никаких уколов.

– А вот это хорошо, Метр девяносто! Ты нужен мне здесь, мы не можем себе позволить, чтобы ты постоянно торчал у врача. Нам предстоит выполнить миссию!

– Что-нибудь новенькое? – заинтересовался Адриан.

– О да, – кивнула Стелла. – И этим мы целиком и полностью обязаны миссис.

– Могу себе представить, – усмехнулся Адриан.

Миссис всегда интересовали окружающие ее люди. При этом она была не из тех, кто выслеживал других, укрывшись за занавесками. Просто у нее было большое сердце и от нее не ускользнул еще ни один человек. На улице она пыталась заглянуть в лицо каждому прохожему; как она однажды выразилась – она была в долгу перед «незнакомыми лицами», и каким-то образом это было связано со временем сумасбродных идей и с тем, что тогда миссис Элдерли не замечала вообще ничего вокруг.

– И что же выяснила миссис? – спросил Адриан.

– Не очень много, но для первого раза должно хватить.

Адриан, который тем временем приблизился к окну, выходившему на улицу, уважительно присвистнул:

– А они проворны! Живут здесь меньше недели, а соседи ими уже недовольны!

Рядом с входной дверью Дома Трех Мертвецов, прямо на тротуаре стояла огромная деревянная садовая скамья, вокруг которой виднелась цепочка следов. Снега намело так много, что они были хорошо видны. Собственно говоря, большинство людей и раньше обходили этот дом стороной, поэтому у них не было причины злиться. Тем не менее Адриан был уверен, что на новых жильцов уже подали несколько жалоб.

– Недовольны, да, – повторила Стелла. – Миссис сказала то же самое.

А потом Стелла поведала о том, как несколько дней назад ее бабушка позвонила в дверь Дома Трех Мертвецов – просто так, чтобы сказать новым жильцам «Добро пожаловать» или что-то в этом роде. На звонок никто не отозвался, а когда она уже хотела уйти, дверь открыла темноволосая женщина и с акцентом спросила, собирается ли миссис тоже пожаловаться на скамью; если так, тогда она будет уже шестой.

– Что это был за акцент? – поинтересовался Адриан.

– Миссис не смогла определить, – ответила Стелла. – Просто какой-то незнакомый акцент.

– И ей позволили войти в дом? Я имею в виду – после того, как она все объяснила?

– Нет, – громко и торжествующе сказала Стелла. – Представь себе, миссис не позволили войти в дом. Это же самое верное доказательство того, что там есть покойник! Я же сказала, что теперь это Дом Четырех Мертвецов! Все, отбой, игра закончена!

Адриан сел на неубранную кровать Стеллы и вытащил из-под подушек ее открытый ноутбук.

– Ты опять с этими? – спросил он скрипучим голосом.

– Зарегистрируйся и ты, тогда мы с тобой подружимся. Это будет нечто, если мы наконец станем друзьями в социальной сети!

– Электронными друзьями? Нет, спасибо! – отмахнулся Адриан и сделал вид, словно его сейчас стошнит прямо на белоснежный ноутбук.

– Ну конечно, – сказала Стелла. – Все верно. Тебе придется выложить на страничку свою фотографию, а изображение нестандартного размера туда не поместится. Жаль. Тогда мы не сможем стать друзьями.

Адриан схватил маленькую подушку и швырнул ее в Стеллу, но промахнулся и попал в стоявший на письменном столе стаканчик с карандашами. Тот опрокинулся, а Стелла лишь пожала плечами и что-то пробормотала себе под нос. Адриан всегда чувствовал себя здесь как дома. В этой комнате ему было хорошо, и она была почти и его комнатой тоже, хотя он и признавал, что со временем она изменялась все больше и больше. В какой-то момент Адриан понял, что она полностью принадлежит девчонке: на это указывали стены, выкрашенные в белый и лиловый цвет, журналы мод на большом зеркале, маленький флакончик духов, крючок с висящими на нем ожерельями, разбросанные повсюду записочки и одежда, украшения для волос. Но это его нисколько не беспокоило – никаких проблем, пока Стелла оставалась прежней, а не была бело-лиловой и сердитой на него.