Текст книги "Пес, который говорил правду"

Автор книги: Сьюзан Конант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Дверь в приемную Джоэла оказалась заперта. Звонка я не обнаружила и стучала до тех пор, пока Джоэл не вышел. Он был, как всегда, в костюме, только ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу. Вид у него был утомленный и какой-то рассеянный.

– Пойдемте со мной, – сказала я.

– Еще пять минут! Я почти закончил дела. Вчера вечером я отменил прием и занимался всякой писаниной. Мне осталось составить выписку на одного больного. Я надеюсь, что на мои выписки обратят внимание врачи, у которых будут лечиться мои бывшие пациенты.

Я спустилась за ним в приемную.

– Келли в плохом состоянии, – сказала я.

– Пять минут… Мне нужно закончить… Я должен знать, что с этим я закончил.

– Она ведет себя очень странно.

– Так обычно выражается отказ принять неизбежное, – сказал он.

– Мы должны наконец покончить с этим! Я дала вам двадцать четыре часа, но это было вчера. Вы знаете, что я звонила вам вчера? Вы поняли, что я хотела вам сказать? Келли, во всяком случае, поняла.

– Я провел всю ночь здесь, – сказал он. – Келли спускалась ко мне несколько раз.

– Я оставила сообщение на вашем автоответчике.

– Здесь или дома?

– По тому номеру, который у вас для срочных звонков. Наверно, это домашний.

– Да, это там, наверху. Я еще не прослушивал его. Боже мой! Надеюсь, ни с кем из клиентов ничего не случилось?!

– Джоэл, очнитесь! Все гораздо хуже, чем вы думаете. Когда я уезжала от вас вчера, Келли дала мне сверток с булочками. Дома мои собаки стащили сверток, и реакция их была гораздо тяжелее, чем если бы они просто наелись шоколада. Повторяю: то, что с ними случилось, было гораздо серьезнее! Я позвонила вам и оставила на автоответчике сообщение, что я не смогла их разбудить. Келли вам не сказала?

У него вырвался тяжелый, судорожный вздох:

– Ваши прекрасные собаки!

– С ними все в порядке, – сказала я. – Они выжили. Но были на краю гибели.

– Келли знает, что с ними все нормально?

– Нет, – ответила я. – Пойдемте. Она ведет себя очень странно.

Он открыл дверь и со всех ног побежал по лестнице, покрытой бежевой ковровой дорожкой. Когда я преодолела первый пролет, Джоэл уже был у двери черного хода в кухню. Он не закрыл за собой дверь, но когда я попыталась войти вслед за ним, Так преградила мне дорогу. Она твердо уперлась в пол своими сильными ногами, и по ее утробному рычанию я поняла, что прошмыгнуть мимо мне не удастся. Я слышала голос Джоэла из кухни. Мне показалось, что он разговаривает с собакой, то есть, наверно, с Нипом. Он что-то бормотал, слов я не могла разобрать.

– Джоэл! – позвала я. – Она меня не пускает! Келли! Пожалуйста, позовите собаку.

Я услышала какой-то глухой звук, как будто что-то тяжелое упало на пол. Потом появился Джоэл. Его рубашка на груди была испачкана кровью.

– Иди ко мне, Так, – спокойно позвал он.

Собака перестала рычать и отступила. Я распахнула дверь. Я ждала, что скажет Джоэл, но он молчал и смотрел на меня отсутствующим взглядом. Его лицо утратило всякое выражение, как будто осталась оболочка, а сам человек куда-то вышел.

– Джоэл, что…

– … это нож из шеффилдской стали, – бесцветным голосом произнес он. – У нее было мало времени. А выбора и вовсе не было.

– Где Нип?

Джоэл указал кивком головы:

– Он там, с ней. А вы думали… Ну да, вы ее плохо знали. Келли не могла причинить зло собаке.

Глава 25

– Я хочу видеть ее, – только и смогла выговорить я.

Наверно, я вела себя отвратительно! Но ведь не так легко сразу понять, жив человек или мертв. А когда есть сомнения, есть и надежда.

Но вид Келли Бейкер, окровавленной и распростертой на полу, не оставлял никаких сомнений. Она просто сняла передник и вонзила нож с белой рукояткой себе в грудь. Это был тот самый нож, которым она чистила и нарезала апельсины. На лезвии наверняка еще оставались капли апельсинового сока, когда она направила его прямо себе в сердце. Я наклонилась над ней.

– Джоэл, уберите собак. И позовите кого-нибудь!

Впервые в жизни мне не хотелось, чтобы рядом были собаки. Конечно, они не пытались обнюхивать ее или лизать кровь. Нип вообще спал в углу кухни. Чемпионы по сонливости, риджбеки сохраняют свою дремоту бережно, как алмазные копи, которые их поставили стеречь. Ни самоубийство Келли, ни наши голоса не нарушили покоя Нипа. Но Так не спала, она нервничала. Она металась, беспокойно вертя хвостом.

– Джоэл, позовите же кого-нибудь, – повторила я. – Ради Бога, уберите собак и позовите кого-нибудь! Или я позову.

Я села на холодный кафель рядом с Келли и взяла ее маленькую влажную руку. Попыталась прощупать пульс, но я не очень-то умею это делать. Никаких признаков жизни не было, и все же я продолжала держать ее руку. Джоэл увел собак в другую комнату. Потом вернулся и подошел к телефону. Какая выдержка была у этого человека, который занимался психотерапией и к тому же выдавал себя за того, кем на самом деле не являлся или, вернее сказать, кем он стал, но кем по своей природе не был… Голос Джоэла не срывался и не дрожал. Он звучал как всегда.

– Такой бледно-желтый дом с забором, – спокойно и внятно объяснил он по телефону.

Потом он положил трубку и побрел к холодильнику. Повернулся к нему лицом, как будто хотел ознакомиться со списками Келли.

– Она оставила записку, – сказал он тоном, каким говорят о покупках, которые необходимо сделать, или о том, что хозяйка дома на минутку вышла. Все еще стоя ко мне спиной, он помахал в воздухе одной из карточек для кулинарных рецептов.

Истерика уже сжимала мне горло. Я была готова разрыдаться. Когда я отпустила руку Келли, она с мягким шлепком упала на кафель. «Рецепты Келли Бейкер». Волны истерического смеха накатывали, душили меня, рвались наружу. Все происходящее казалось полнейшей бессмыслицей, гротеском. Может быть, Келли и хотела такого эффекта, использовав для предсмертной записки карточку пять на восемь для кулинарных рецептов. Элейн, для которой жизнь домашней хозяйки была равносильна смерти, оценила бы символизм Келли по достоинству. Я громко всхлипнула:

– Джоэл, что она написала?

Он не ответил.

– Она созналась?

– В каком-то смысле… – сказал он. – Она созналась в своем страхе и подавленности.

Он повернулся ко мне лицом, прислонился к холодильнику и закинул голову вверх. Казалось, он что-то ищет на потолке.

– Я хотел уехать. Я был готов бежать куда угодно. Она отказалась. Для нее наша жизнь здесь значила гораздо больше, чем для меня. Она была из тех слабых маленьких женщин, которым опасность придает нечеловеческие силы, вызывает мощный выброс адреналина.

Впервые при мне он посмотрел на нее, вернее, на ее тело долгим пристальным взглядом.

– Знаете, она из тех, кто бросается наперерез автомобилю, чтобы он не задавил другого.

Он замолчал, потом добавил, казалось обращаясь только к себе самому:

– Она вложила в меня гораздо больше, чем я сам.

«Вот что делает с женщиной брак!» – могла бы сказать Элейн.

Келли, конечно, была мертва. Она умела пользоваться кухонным ножом! Когда машина «скорой помощи» увезла ее тело, Джоэл поехал с ними. Я никому ничего не сказала, только подтвердила, что Келли ударила себя в грудь ножом, а раньше не раз говорила мне о своем страстном желании иметь ребенка.

Если бы погода была потеплее, я бы взяла риджбеков с собой и держала их прямо во дворе. Но при минус пяти градусах это было бы жестоко. Я на поводке довела их до «бронко» и устроила на заднем сиденье. Когда я приехала к Стиву на работу, он был в операционной, и собак приняла Ронда, одна из его ассистенток. Я забрала Рауди и поехала домой. Обмотав забинтованную руку полиэтиленом, я приняла очень горячий длительный душ, такой, что почти ошпаривает кожу. Я вылезла из душа вся в красных пятнах, совершенно разбитая и сонная. Надев фланелевую ночную рубашку в цветочек, я отключила телефон и забралась в постель с новым каталогом Л. Л. Бин. Рауди слонялся по комнате, совершенно сбитый с толку. Его можно было понять! Я обычно не сплю днем. И потом: где Кими?

– В постель, – сказала я ему и похлопала по одеялу.

Еще одна роскошь, которой пользуешься, имея умную собаку: можно делать исключения из обычных правил. Разрешите глупой собаке один раз поспать на постели – и потом вы ее оттуда всю жизнь не выдворите! Но маламут понимает: то, что всегда нельзя, иногда бывает можно. Рауди сделал в воздухе красивую дугу и приземлился рядом со мной.

– Хороший мальчик, – похвалила я.

Близость собаки – это связь с реальностью, с прочным, надежным миром. Обняв Рауди за крепкую пушистую шею, я погрузилась в самую целительную и успокаивающую прозу на английском языке – каталог одежды. Спасение от неопределенности – практичный, прочный и безупречный мир от Л. Л. Бин! Прекрасно скроенные брюки всегда чуть расширены в бедрах, чтобы не стеснять свободы движений, воздушной вязки джемперы не слишком облегают, но и не висят на фигуре мешком. Широкие рукава, спущенное плечо. Свитера из хорошей, добротной шерсти, рубашки всегда выглядят свежими, хрустящими. Это целая страна, где еще ничто не село после стирки. Стрессы нанесены на ее карту только в виде ценников. Это страна, где легко сделать выбор и принять решение. Все просто и надежно: легкие жакеты согреют вас и защитят от прохладного ветра ранней осени или поздней весны. Удобного покроя куртки – для хождения по магазинам и работы в саду в уик-энд. Вся продукция – со стопроцентной гарантией качества. Никаких неясностей, ни о чем не надо задумываться. Я уснула.

Глупая или эгоистичная собака разбудила бы меня ко времени обеда. Рауди дал мне поспать до девяти часов вечера. В девять он ткнулся мокрым носом мне в щеку. При этом он заворчал так, будто собирался перегрызть мне горло. В переводе с маламутского языка этот рык означал вежливую просьбу вывести его на прогулку.

Я выпустила его погулять во дворик, потом покормила. В это время домой вернулась Рита и постучалась ко мне. У нее было свиданье. Волосы она зачесала назад, и они благоухали духами и лаком. На ней было бледно-сиреневое платье и много-много серебряных украшений. Пока я натягивала джинсы и свитер, она поджарила мне яичницу из двух яиц и сделала тост. Я рассказала ей о происшедшем и о том, как я странно отключилась. Психотерапевтов гораздо больше занимает реакция на событие, чем само событие.

– Охранительное отупение, – прокомментировала Рита, – своеобразная защитная реакция – впадение в более примитивное состояние. Это нормально.

– Если бы Рауди не захотелось на двор, я проспала бы до утра. Я никогда днем не сплю. И сон был какой-то необычный, тяжелый, как после снотворного. Как хорошо иногда бывает поесть! Не помню, обедала ли я вчера. Но что сегодня я не съела ни крошки – это точно! Кажется, я еще не совсем проснулась.

– Так что это был за тяжелый сон? – спросила Рита.

– Я просто устала.

Такие ответы никогда не устраивали ее.

– Устала? От чего?

– От сложностей. От неясностей, от нагромождения одного на другое. Знаешь, чего мне хочется?

– Знаю. Собаку, – мгновенно отреагировала Рита.

Я засмеялась. Впервые за несколько лет она ошиблась.

– На сей раз нет.

– Так чего же тебе хочется?

– Однозначности. Какой-то ясности. Чтобы любой факт имел одно и только одно объяснение.

– Но не это тревожит тебя больше всего, ведь правда?

– Я убила ее. И, мне кажется, осознанно.

– И как же ты это сделала?

Любой другой человек, не психотерапевт, тут же бросился бы убеждать меня, что я невиновна.

– Я не сказала ей о собаках. Я позволила ей думать, что она убила их. Я могла сказать ей, что с ними все в порядке, но я этого не сделала. И не сделала нарочно. То есть я, конечно, не говорила себе: «Если я не скажу, что собаки живы, то она покончит жизнь самоубийством». Но мне хотелось, чтобы она страдала. Я хотела отомстить. Она ведь и меня пыталась убить!

– Я тебе верю, – сказала Рита.

– А Кими просто вытащили с того света! Вот почему я хотела ее уничтожить. Честно говоря, я поступила гораздо хуже, чем она. Она хоть убивала, защищая близкого человека. Но я-то знала, что с Кими все в порядке. И я поступила так не из-за Донны и Элейн, а из-за собак. Я хотела отомстить. Не очень-то приятно теперь это сознавать.

– Вижу, – сказала Рита.

– Я все время шла окольными путями. И знаешь, меня осенило: я бы не медлила и не уходила от решения, если бы имела дело с мужчиной. Я бы не колебалась. Но даже осознав это, я продолжала вести себя по-прежнему.

– Понимание внутренних механизмов не меняет поведения сразу, автоматически.

– А хорошо бы, чтобы меняло! Знаешь, что все это значит? Во-первых, что я больше опасаюсь женщин, чем мужчин, а во-вторых, что я сама вполне соответствую расхожему представлению о женщинах: они никогда не идут прямым путем и не играют честно.

– Ну, знаешь, – ласково возразила Рита, – в этом мире женщине не так легко действовать прямо, а уж кому не дают идти прямым путем, тому труднее играть по-честному.

– Разговоры в пользу бедных!

– Хочешь что-нибудь выпить? Я сбегаю наверх.

– У меня остался «Бадвайзер» Кевина, или, может, выпьешь виски?

– Виски.

– С содовой?

– Нет. Просто лед.

Я высыпала кубики льда в стеклянный бокал, который выиграл Рауди в каких-то любительских соревнованиях, наполнила его виски на три четверти и протянула Рите.

– Спасибо, – сказала она.

– Знаешь что? Помнишь старые фильмы, где в конце находят убийцу и уже собираются его арестовать? И тут какой-нибудь умный английский детектив говорит ему, что у него есть один достойный выход из сложившейся ситуации. И тогда убийца уходит в свой обшитый дубовыми панелями кабинет. И зритель видит, как за ним затворяется дверь, а потом слышит выстрел. Достойный выход! Так вот: то, что произошло, было не похоже… на это.

– Можно объяснить ее поступок и по-другому. – Рита не обвиняла, просто констатировала факт.

– Как же?

– Она устала от постоянных усилий поддерживать иллюзию. Все эти годы она жила так, как будто правдой было то, чего не бывает. И ты в этом не виновата. И еще, нужно учитывать и вот какую возможность: все, что она сделала, почти не имело отношения к тайне Джоэла.

– Чушь, Рита! Конечно имело!

– Не обязательно. Может быть, она просто пожала плоды… Потому что сделала кого-то центром своей жизни, единственным смыслом и оправданием ее.

– Ты еще сделай из этого какой-нибудь тошнотворный феминистский вывод! Ты прямо как Элейн.

– Почему бы и нет?

– Ладно. В конце концов, мне Элейн тоже нравилась, может, больше, чем тебе. Итак, Келли сделала кого-то центром своей жизни…

– И, пожалуй, не так уж важно, кем был этот кто-то.

– Важно! – возразила я. – Если главный человек в твоей жизни постоянно притворяется, выходит, что суть твоей жизни фальшива. Я сейчас не о Джоэле, а обо всем этом обмане.

– Это напоминает мне одно высказывание Глории Стейнем, – сказала Рита. – Знаешь, как она определила Мэрилин Монро? Она сказала, что Мэрилин Монро – «исполнительница роли женщины». Все женщины играют роль женщин.

– Кроме Джоэла. Но я тебя поняла. Келли играла лучше, чем все мы, верно? Джоэл тоже сказал про нее нечто подобное. Ну, допустим, она еще больше лицедействовала, чем он. И Донна, разумеется, тоже играла. История с ее «совращением» – это ведь своего рода представление, в котором для себя она выбрала роль жертвы.

Рита отрицательно покачала головой.

– Разве нет?

– Холли, ну сама подумай: кто-нибудь добровольно выберет себе такую роль?

– Боже мой!

– Подобные навязчивые идеи… Люди ведь никогда не лгут, Холли. Они просто недоговаривают подробности и изменяют детали.

– Ты думаешь, ее отец?

– Я подозреваю, что это был ее дядя, который иногда приезжал пожить с ними. Но прямо мы с ней об этом никогда не говорили. Мы слишком мало общались, а мне не хотелось обсуждать такой важный вопрос поверхностно. Я думаю, что Джоэл коснулся этой темы раньше, чем их контакт стал достаточно прочным. Она не смогла перенести этого и обратилась в бегство.

– Но тебе она не рассказывала о своей истории?

– Возможно, она этого и не помнила.

– Но как можно забыть такое?

– Иногда единственный способ выжить – это притвориться, будто ничего не произошло, – сказала Рита. – И в какой-то степени такой способ срабатывает. Люди защищаются, как могут, сейчас, в данный момент. Разве им дано предвидеть последствия? Разве может ребенок понять, что притворство искажает отношения и с другими, и с самим собой? Ты хотела получить один ответ на все вопросы? Вот он: все определяют отношения между людьми, а не анатомия. Единственное, что по-настоящему важно, – это качество межличностных отношений. Вот тебе единственный ответ.

Глава 26

Пиво «Бадвайзер» простояло у меня в холодильнике пару недель, а гамбургер в полиэтиленовом пакетике я выбросила, когда он приобрел красновато-коричневый оттенок и стал подозрительно лосниться. Заплесневелые булочки для сэндвичей я вынесла во двор птицам и белкам. Кевин два раза вызывал меня в управление. Когда в третий раз он явился ко мне сам, то настоял, чтобы мы разговаривали в гостиной, а не в кухне, несмотря на то что отопление в гостиной у меня почти всегда отключено, если я заранее не жду гостей. Когда его включаешь, проходит около часа, прежде чем в комнате потеплеет.

– Перейдем сразу к делу, – сказал он мне в десятый раз.

Мы сидели на противоположных концах кушетки. Пока я не могу позволить купить себе пару кресел, чтобы поставить их у камина, кушетка – единственное посадочное место. Я терпеть не могу рухляди, а только этим словом можно было назвать мои старые стулья. Сидеть же на полу было бы еще холоднее, чем на кушетке. К тому же никто из нас не хотел оказаться ниже другого.

– Мне холодно, – заметила я.

– Возьми свитер, – посоветовал Кевин.

– Это глупо! Почему бы нам не покончить с официальной частью визита и не перейти в кухню? Там теплее.

– Значит, он поднялся по лестнице раньше тебя?

– Да.

– Он вошел в кухню первым. Ты попыталась войти следом, но собака залаяла на тебя, и ты остановилась.

– Да.

– А с каких пор ты стала бояться собак?

– Кевин, все было очень серьезно. Она не лаяла, она рычала, и вид у нее при этом был такой, что лучше было с ней не шутить. К тому же, если ты помнишь, меня уже накануне покусали. Больше мне не хотелось. – И я продемонстрировала свою руку. Повязку и швы уже сняли, но шрамы остались.

– А как это случилось?

– Очень просто. Кими меня цапнула, вот и все. Я была сама виновата. Она вообще-то не злобная. Это я была неосторожна.

– Ладно. Итак, он входит в кухню. Ты от него сильно отстала?

– Нет.

– Попробуем еще раз. Когда ты подошла к двери кухни, она была открыта?

– Настежь. Я тебе уже говорила.

– А на сколько минут раньше тебя он вошел?

– Не минут, а секунд. Не знаю… Ну, на десять секунд. Тебя устраивает?

– А через открытую дверь ты его видела?

– Я же тебе говорила: я смотрела на собаку!

– Боже мой!

– Да, знаешь ли, я никогда не переставала восхищаться ею.

– И как долго ты там стояла и восхищалась?

– Понятия не имею.

– Час?

– Конечно нет. Несколько секунд. Не знаю. Потом я крикнула, чтобы Джоэл или Келли убрали собаку. Я никого не видела. Они были в другом конце кухни. Оба.

– А когда ты уходила из кухни, нож лежал на доске?

– Нет, он был у нее в руке. Она чистила апельсин. Этот разговор был скучен и в первый раз и от многократного повторения не стал интереснее. Если бы ты наконец выложил, что тебя волнует, я бы рассказала тебе все, что знаю. Тогда мы смогли бы пойти в кухню и согреться.

Откровенность – одна из наиболее подкупающих черт Кевина.

– Скажу тебе как на духу: у меня нет стопроцентной уверенности!

– Прекрасно! Тогда вот что я тебе скажу: ты хочешь понять, хватило бы у него времени ударить ее ножом или нет. Нет, не хватило бы. Более того, она оставила записку. Если был какой-то шум, то мы с Джоэлом могли его не услышать, потому что в кабинете полная звукоизоляция, как обычно у психотерапевтов. Спроси у Риты. Что ты еще хочешь узнать?

Кевин сцепил пальцы и развел в стороны локти, разминая мышцы плеч.

– Ненавижу противоречия и несоответствия. Они не дают мне покоя, – пожаловался он.

– Я не вижу ни одного!

– Привлекательная женщина. У нее удачливый процветающий муж, много денег, чудесный дом в прекрасном месте, две новые машины, никаких долгов. У нее есть хобби: кулинария, собаки. И вдруг ей приходит фантазия прикончить себя кухонным ножом, потому что она, видите ли, бесплодна.

– Некоторые люди переживают это очень тяжело. Легко посторонним говорить: «Ну и что? Пускай возьмут ребенка на воспитание!» Некоторые пары очень страдают. Это может довести женщину до глубокой депрессии, особенно если она берет вину на себя.

– Так она бесплодна? А ты знаешь, что при вскрытии не обнаружено ни следа семенной жидкости? Нету! Это как в играх, которые печатают в детских журналах: «А теперь, мальчики и девочки, определите, чего не хватает на этой картинке!» Так вот, не хватает спермы.

– Интересные журналы ты читал ребенком!

Кевин даже не улыбнулся:

– У нее была овуляция. Это установлено вскрытием. Женщина кончает с собой, потому что она бесплодна. При этом у нее как раз овуляция, а следов семени нет!

– Возможно, она не знала точно, когда у нее овуляция. Может, они думали, что ее еще нет, и ждали, когда она наступит. Так бывает.

– Знаешь, Холли, что-то в этом парне мне не нравится.

– Он очень сдержан. Но будь уверен: он оплакивает свою жену. Наверняка он обвиняет себя в ее смерти, сердится на нее за то, что она так поступила, и так далее и тому подобное. Те, кто остается, тяжело переживают самоубийства близких. Так что он сейчас не в лучшей форме.

Кевин помотал своей большой головой:

– Мне он давно не нравится. Я на него только посмотрел – и сразу почувствовал неладное.

– Я не знала, что вы раньше встречались.

– Твоя подруга Элейн Уолш написала ему пару писем…

И с чего это я взяла, что полиция не просмотрела жесткий диск компьютера Элейн? Конечно, они нашли письма!

– А-а, – протянула я беспечно.

– О Донне Залевски.

– Вот как?

– Но там ничего не сошлось. Кажется, они повздорили из-за денег.

– Из-за денег?

– Из-за того, что они называют «неучтенными доходами». У Залевски была страховка и «Синий Крест», и вот Элейн Уолш показалось, что Бейкер жульничает и обманывает ее и страховую компанию.

– Как это?

– Бейкер все рассказал мне. Они называют это «двойные счета». Эти парни должны быть зарегистрированы в «Синем Кресте».

Рита, например, «парень», активно участвующий в работе «Синего Креста», но боюсь, Кевин не понял бы меня, если бы я обвинила его в языковом «сексизме».

– Так вот, – продолжал Кевин, – они подписывают там документ, в котором сказано, что они могут брать с клиентов не больше такой-то суммы. Но иногда они жадничают и заставляют своих клиентов немного переплачивать. Или, например, не захотят ждать, когда гонорар им выплатит страховая компания, и берут с клиентов деньги сразу, ну а когда им приходит чек страховой компании, придерживают его и получают деньги.

– За Джоэлом Бейкером такое водилось?

– Нет. Я же сказал: ничего не подтвердилось. Один из наших ребят все проверил. Просто на одном бланке две цифры были напечатаны вверх ногами, и поэтому «Синий Крест» задерживал выплату. Там все подтвердили. Так что ничего против Бейкера нет.

Результаты вскрытия все еще не дают покоя Кевину, но он единственный, кого они тревожат, потому что отчеты о вскрытиях – секретные документы. Но меня эти два пункта в рассуждениях Кевина несколько взволновали. Насчет первого Рита меня успокоила. Она сказала, что такая путаница со страховкой бывает довольно часто и страховые компании, как правило, задерживают выплаты. И все же хорошо, что у Джоэла Бейкера было хотя бы такое малоубедительное объяснение писем Элейн к нему.

Настойчивые расспросы Кевина о том, успел бы Джоэл убить Келли, пока я поднималась по лестнице, или нет, занимали меня больше. У меня ведь не было неопровержимых доказательств, что именно Келли, а не Джоэл – убийца Донны и Элейн. Когда Джоэл мне сказал, что он хотел исчезнуть и начать новую жизнь где-нибудь подальше отсюда, я ему поверила, как поверила и тому, что Келли уезжать не захотела. Она знала доктора Арсено и могла обратиться к нему за рецептом. Джоэл вряд ли обратился бы, потому что от всей души презирал его. Келли было гораздо легче, чем Джоэлу, начинить свой собственный домашний сыр синекваном, а потом подменить им сыр Элейн. Я доверяла благоприятным отзывам Риты о Джоэле. Да и своим впечатлениям я тоже доверяла.

Как-то раз, когда я только что загнала свой «бронко» во двор, показался Джоэл с Так и Нипом. После смерти Келли он сам выгуливал их. Я уже несколько раз видела его с собаками, но то я была на машине, то далеко от него, так что мы ни разу не поговорили. Келли всегда водила Так на поводке, а Нипа на поводок не брала, потому что он никогда не отбегал далеко от нее. Джоэл вел на поводке обоих. Если они и скучали по Келли, их скорбь не отразилась на внешнем виде, и, хотя Джоэл наверняка не мог каждый день проходить с ними марафонскую дистанцию Келли, риджбеки по-прежнему были ухоженными, поджарыми и мускулистыми.

Собаки не зарычали на меня, когда я вылезла из машины. Они даже обрадовались и потянулись ко мне. Джоэл подошел следом. Я дала Нипу и Так обнюхать свои руки, потом погладила их. Джоэл выглядел совершенно так же, как при жизни Келли: как будто он только что подстригся и побрился. На нем было верблюжье пальто, а на руках – массивные кожаные перчатки. Я сказала ему, что и он, и собаки выглядят прекрасно, и, присев, чтобы быть на одном уровне с риджбеками, гладила их красивую блестящую шерсть.

Пока Джоэл объяснял, что он не выставляет собак, Так виляла хвостом и улыбалась мне. Нип довольно скоро утратил ко мне всякий интерес и принялся обнюхивать крышку ящика для молока. В конце концов он подцепил ее носом и открыл. Я понимаю собачий язык. Я получила подтверждение своей догадке. Когда Келли стояла на крыльце Элейн с коробочкой домашнего сыра, ее прикрытием был Нип. Если бы ее спросили, что она здесь делает, она бы сказала, что пришла забрать свою собаку. Джоэл водил обоих на поводке. Только Келли позволяла Нипу бегать свободно. Подняв носом крышку, Нип продемонстрировал мне, что сделала Келли, а может быть, и он сам когда-то. «Это Келли», – дал мне понять Нип. Это была Келли, а не Джоэл.

По словам Риты, слухи о Джоэле Бейкере, те, что распускала Шейла Мосс, утихли, и клиентура его даже расширилась. Все единодушно признают, что он идеальный психотерапевт для женщин. Он так сочувственно и вдумчиво относится к их проблемам! То же и в отношении семейных пар. Сразу налаживается контакт, так как он необыкновенно быстро понимает позицию как мужа, так и жены. Как-то в рыбном магазине я столкнулась с Шейлой Мосс. Она сказала, что больше не принимает прозак, но что чувствует она себя ужасно с тех самых пор, как они с Беном решили обратиться к Джоэлу Бейкеру. Рита очень расстроилась, узнав об этом. Ее больше удивило, представьте, что Джоэл не соблюдает границы между клиентами и друзьями, чем то, что он нарушил границу между полами.

Все понимают, что самоубийство Келли на время отвратило Джоэла от общения с женщинами. Но знакомые надеются, что он все же скоро попробует наладить какие-то новые отношения. Рита слышала, как некоторые интересовались, собирается ли он когда-нибудь нарушить свое затворничество.

Что до меня, то в голове моей все встало на свои места. Рита мне все объяснила. Она сказала, что Фрейд считал, что анатомия – это судьба, но теперь доказано, что он был не прав. Тогда я все поняла. Порода собаки не имеет значения. Большинство голденов, скажем, очень послушны. Маламуты упрямы. Они рождены, чтобы тянуть груз, и слушаются только самих себя. Предположим, у меня маламут, который ведет себя как золотистый ретривер. Он не проявляет никакого желания что-либо тянуть, приносит разные предметы в зубах и складывает их к моим ногам. Если я стану запрягать его в санки и заставлять возить их, потому что стыжусь его такого, какой он есть, наши отношения испортятся, только и всего. Если я выкрашу его в золотистый цвет и буду выдавать за ретривера, он тем более поймет, что я стыжусь его, и эта попытка обмана еще больше испортит наши отношения.

Но допустим, я скажу:

– Что же, ты необыкновенная лайка. Ну и что в этом страшного?

Его непохожесть на других лаек обратится в плюс, если я не стану ни бороться с ней, ни притворяться, что этой непохожести не существует. Он очень скоро получит титул СТО, потом ОСТ, потом СП и, наконец, – неслыханное дело – станет аляскинским маламутом – чемпионом в соревнованиях по послушанию. Мы станем гордиться собой и друг другом. Все будут восхищаться и спрашивать, в чем секрет наших необыкновенных успехов. А секрет в том, что никакого секрета нет.

Когда я изложила свою теорию Стиву, он спросил:

– Рита так и сказала?

– Нет, конечно, но она имела это в виду.

Я умолчала, что Рита обвинила меня в склонности все упрощать. Она была не права. Собаки не способны долго притворяться, и эта неспособность – вовсе не такое уж простое явление.

– Конечно, – продолжала я, – собаки не могут выбирать себе породу. А что если бы могли? Если Джоэл чувствует себя мужчиной, ведет себя как мужчина и только анатомически не является мужчиной, почему он должен притворяться женщиной? Это был бы обман. И разве мог он допустить, чтобы его жена была арестована по подозрению в убийстве? Разве, как мужчина, он мог допустить это?

– Холли, ради Бога! – воскликнул Стив. – Ладно, допустим, что порода не так уж важна. Важно, чтобы данная собака подходила данному человеку. Но сука есть сука, а кобель есть кобель. Ты слишком долго живешь в Кембридже, вот что я тебе скажу. Почему бы тебе не съездить домой, в Мэн, на недельку или на две?

– Не могу. У Кими начинаются занятия в четверг. У той самой Кими, которая поднимает ногу, как кобель.

– Это совершенно нормально, особенно для маламута. Просто свидетельство врожденной властности. К полу это не имеет никакого отношения.

– Видишь! Анатомия – это еще не судьба! Важно качество отношений.

– Отправляйся в Мэн. Вернешься – и мы займемся «качеством отношений». Возвращайся и выходи за меня замуж.

Я, наверно, не смогу выйти замуж. Единственное, что я умею готовить, – это сушеная печенка и собачьи бисквиты. И потом, я вовсе не собираюсь тратить девять месяцев на вынашивание голого, жалкого существа, которое потом обязательно сбежит из дому. А ссоры и конфликты семейных пар обязательно отражаются на их собаках. К тому же мой дом слишком мал для четырех собак. О каком пятом детеныше может идти речь? Рауди никогда не согласился бы жить над клиникой. Кими сведет на нет все успехи Стива в дрессировке Леди. А вдруг мне взбредет в голову завести акиту, а Стиву это не понравится? Конечно, Рауди и Кими тоже поначалу возражали бы, но это совсем другое. Я вожак этой стаи, я альфа-волчица. Если мы объединим наши стаи, я уже не смогу претендовать на первенство: в стае не бывает двух вожаков. Все это свидетельствует против брака.