Текст книги "Преступление во имя страсти"

Автор книги: Сьюзан Ховач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

IV

Она не смогла заставить себя дотронуться до него. Он лежал неподвижно, безмолвно, голова его склонилась вперед, руки висели на подлокотниках кресла, стоявшего у стола; Рэйчел смотрела на Чарльза в ужасе, пытаясь понять, что ей следует сделать. Свет от лампы падал на белую рукоятку кинжала. Резные ножны лежали на диванчике у окна, недалеко от стола, там, где убийца оставил их.

Убийца. Чарльз был убит.

В камине еще теплился огонь. Догорали бумаги, остатки сморщенной черной кожи. Опустившись на колени перед камином, Рэйчел поняла, что кто-то пытался недавно сжечь дневник Ребекки. Где-то хлопнула дверь. Из холла донеслись шаги; они звучали все громче; кто-то приближался к библиотеке. Движимая страхом и инстинктивными чувствами, которые она не успела проанализировать, Рэйчел быстро вскочила с ковра и спряталась за длинной красной шторой, тянувшейся от пола до потолка перед застекленной балконной дверью.

Она успела скрыться там вовремя. Рэйчел услышала звук открывающейся двери, но не посмела взглянуть, кто вошел в комнату, затем последовало мгновение оглушающей тишины; дверь со щелчком снова закрылась. Безмолвие показалось девушке вечным. Она видела перед собой, лишь красный бархат штор, но знала, что в комнату вошел Дэниэл, так точно, словно смотрела ему в лицо. Она могла представить, как он остановился возле тела, заметил кинжал, ножны, обгоревший дневник.

Он двигался очень тихо, словно заранее знал, что здесь обнаружит... Но это, конечно, было невозможно. Или возможно? Рэйчел услышала негромкий звук – хруст опаленной бумаги и догадалась, что Дэниэл достает дневник из камина. В комнате снова воцарилась тишина. Что предпримет теперь Дэниэл? Не смея дышать, она нашла щель между шторами и осмотрела через нее комнату.

Дэниэл вытирал носовым платком рукоятку кинжала. На глазах у девушки он взял со стола ножны, обтер их и положил туда, где они лежали до его появления. Затем осторожно сжал пальцы Чарльза вокруг рукоятки ножа и передвинул тело вперед так, чтобы оно навалилось на лезвие, давя на него своим весом. Она сместилась вправо от щели в шторах для большей безопасности; кольцо, на котором висела материя, почти неслышно скрипнуло о карниз. Рэйчел оцепенела.

Ничего не произошло. Она пыталась услышать дыхание Дэниэла, но в комнате было тихо, как в могиле; девушка слышала лишь биение своего сердца и пульсацию крови в ушах. Она продолжала ждать, еле дыша. Когда Рэйчел уже подумала, что все обошлось и ей ничто не угрожает, Дэниэл резким движением руки отбросил штору в сторону и девушка увидела перед собой его глаза.

V

– Что ты здесь делаешь?

– Я хотела поговорить с Чарльзом. Пришла сюда минуту назад, затем услышала твои шаги и спряталась.

– Почему?

– Сама не знаю.

Он посмотрел на нее широко раскрытыми мрачными глазами; Рэйчел прислонилась к стеклянной двери, силы покидали девушку, ее ноги подгибались.

– Тебе следует сочинить лучшее объяснение для полиции,– сказал он наконец.– Это звучит не очень-то убедительно.

– Возможно, оно покажется внушающим больше доверия,– услышала она свой дрожащий голос,– если я скажу им, что видела, как ты достал из камина тлеющий дневник сестры, стер отпечатки ее пальцев с кинжала и расположил тело так, чтобы казалось, будто Чарльз совершил самоубийство.

– Ребекка не убивала его,– тихо произнес он.

– Тогда кто это сделал?

Он внезапно отвернулся от девушки и пересек комнату.

– Ну, конечно, Десима. Кто же еще? Он открыл дверь.

– Идем, поможешь мне найти ее.

– Десима не убивала его,– возразила Рэйчел.

– Почему ты сказала это? Инстинкт заставил ее промолчать.

– Почему ты сказала это?– повторил свой вопрос Дэниэл, но Рэйчел опять не ответила ему.

Сенбернар, медленно покачивая хвостом, проследовал за Дэниэлом по лестнице вверх к балюстраде.

– Надо вызвать полицию, да?– сказала вдруг Рэйчел.

– Нам придется плыть в Кайл-оф-Лохалш. Или это сделает Квист, если нам удастся разбудить его. Ты уложила Рохана в постель?

– Да, в некотором смысле. Я попытаюсь разбудить его?

– Нет, прежде мы должны найти Десиму.

– Почему не Ребекку?

– Потому что Десима – жена Чарльза,– ответил Дэниэл,– убила, она его или нет, она имеет право первой услышать о смерти мужа.

У Рэйчел голова шла кругом. Потрясение смешало все ее мысли, она сознавала лишь то, что Чарльз убит – очевидно, кем-то из его гостей. Должно быть, это сделала Ребекка. Десима находилась в своей спальне. Пьяный Рохан лежал без чувств у себя. Дэниэл... Где был Дэниэл? В комнате у Десимы? Она призналась ему, что убила Чарльза и подставила Ребекку, после чего Дэниэл тотчас спустился вниз, чтобы кое-что изменить на месте преступления и вывести сестру из-под удара? Но Десима была пьяна. Ее унесли наверх в спальню... Это сделал Дэниэл. Они оказались перед дверью Десимы.

– Десима,– тихо произнес Дэниэл и постучал по деревянной панели. Никто не ответил.– Десима?

Приоткрыв дверь, он заглянул в комнату, затем быстро вошел в нее; Рэйчел переступила порог спальни вслед за ним. Постель, как и комната, оказалась пуста. В спальне было холодно, сквозняк из распахнутого настежь окна задувал огонек лампы. Догадка осенила Рэйчел столь стремительно, что она не успела испытать чувства потрясения и ужаса. Ее лишь охватило смутное, притуплённое изумление.

– Боже...

– Стой там,– внезапно произнес Дэниэл, но она уже оказалась возле него у окна и посмотрела вниз в темноту. Безжизненное тело Десимы лежало на каменном полу веранды.

Где-то в холле прадедовские часы начали отбивать полночь, Десима умерла до своего совершеннолетия.

Часть вторая

Глава 1

I

Впоследствии Рэйчел хотела одного: затеряться среди многолюдной цивилизации. Она полюбила уличное движение, большие здания, людские толпы, незнакомые города, расположенные к югу от Рошвена, где солнце размягчает асфальтовые тротуары, выжигая из памяти обволакивающие туманы и морские бризы северной Шотландии... Даже Лондон, находившийся в тысяче километров от тех серых каменных стен, казался Рэйчел недостаточно удаленным от Рошвена; хотя Дэниэл к тому времени жил в далекой Африке, каждое воспоминание о Рошвене пробуждало в сознании девушки его образ. Она часто думала о Рошвене. Она знала, что никогда не забудет того полночного момента, когда оказалась лицом к лицу с Дэниэлом в комнате Десимы.

– Как ты не понимаешь? – сказал он ей возле открытого окна, в которое врывался холодный воздух.– Я передвинул тело Чарльза, чтобы казалось, что он сам навалился на кинжал и убил себя. Полиция решит, что он умертвил Десиму – Бог свидетель, она провоцировала его сегодня вечером – и затем сам свел счеты с жизнью. Если они примут эту версию, нас не будут беспокоить. Они должны решить, что Чарльз сначала убил Десиму, а потом себя.

Она поглядела на Дэниэла, пытаясь проникнуть в ход его мыслей, угадать, что таится за произнесенными им словами. Наконец промолвила дрожащим голосом:

– Но как мы можем сказать это? Я говорила с Десимой по дороге в библиотеку – я хотела найти там Чарльза. Ее дверь была закрыта, но я спросила из коридора Десиму, как она себя чувствует. Она ответила, что с ней все в порядке. Чарльз умер раньше нее.

– Но этого никто не знает,– сказал Дэниэл.– Только ты и я. Нам известно, что Десима убила Чарльза и подстроила все так, чтобы подозрение пало на Ребекку. Кроме нас двоих, этого не знает никто.

Она долго колебалась, думая о Чарльзе, об уликах, свидетельствующих о виновности Ребекки и поспешно уничтоженных Дэниэлом. Должно быть, Дэниэл убил Десиму, если только он не... Каждая мышца в теле Рэйчел напряглась, девушку пронзило страшное подозрение и испуг.

– Как ты не понимаешь? – отчетливо выговаривая слова, произнес он.– Это самый легкий выход из ситуации. Все, что тебе придется сделать – это не упоминать о твоем разговоре с Десимой, состоявшемся до того, как ты обнаружила Чарльза мертвым, а также о том, что ты видела, как я передвинул тело. Если полиция удовлетворится таким объяснением, никого из нас не станут подозревать.

Она по-прежнему колебалась, разрываясь между страхом и сомнениями, зная, как она должна поступить, но чувствуя, что у нее не хватит на это душевных сил. Наконец он произнес как бы невзначай невозмутимым тоном:

– Полиция будет подозревать и тебя. Если они подумают, что ты испытывала ревность к Десиме, ненавидела ее за то, что она унизила тебя, то могут решить, что ее убила ты. Они подумают, что Десима убила Чарльза, а потом ты убила Десиму.

Он хотел иметь гарантии ее молчания, обеспечить содействие двушки его стремлению скрыть правду. Осознает ли он, подумала Рэйчел, что даже после их ссоры и его открытого пренебрежения ею она по-прежнему готова любым путем защитить Дэниэла?

– Кажется, я понимаю,– услышала она наконец свой голос, оказавшийся ей далеким и напряженным.– Да, будет лучше, если мы поступим, как ты предлагаешь.

Она обрекла себя на лжесвидетельство; у нее не будет пути отступлению. Дэниэл, похоже, испытывал не благодарность, а лишь облегчение, словно ему удалось преодолеть серьезное препятствие, угрожавшее его безопасности. Местная полиция проявила медлительность и нерасторопность; люди из Скотланд-Ярда, прибывшие позже, сочли следы остывшими и отнеслись к официальному разбирательству как к чистой формальности. Коронером был назначен вышедший в отставку врач из Форт-Вилльямса, присяжными – рыбаки из Кайл-оф-Лохалша; после того как были заслушаны показания гостей, всем стало ясно, что Чарльз убил жену, а потом в отчаянии покончил с собой. Новость продержалась пару дней на первых полосах газет, «Тайме» опубликовал посвященный Чарльзу некролог, и вскоре происшествие было забыто, пресса переключила свое внимание на новые события из числа тех, что ждала кровожадная публика.

Поскольку Десима умерла несовершеннолетней, по условиям завещания ее отца Чарльз должен был унаследовать Рошвен, но закон не позволяет убийце извлечь выгоду из преступления, поэтому имение следовало бы передать ближайшему родственнику Десимы. В силу того что Десима была сиротой и не имела родственников, Рошвен становился собственностью государства. Доходные угодья были переданы комитету по лесному хозяйству, а дом, продать который не удалось ни одному агенту по недвижимости, постепенно стал приходить в упадок. Егерь Вилли и его жена перешли на службу в поместье, расположенное южнее, возле Лохабера; покинув через два месяца после завершения следствия Рошвен, они захватили с собой сенбернара Джорджа.

Дело было закрыто, кошмар кончился. Рохан, Рэйчел, Ребекка и Дэниэл разбрелись каждый своей дорогой.

Рэйчел некоторое время пожила в Лондоне, не желая оставлять город, который она любила больше других; однажды девушка случайно встретила в Мэйфэре Ребекку, которая, как выяснилось, преподавала экономику. А Дэниэл? Да, он счастлив. Он уехал в Африку преподавать английский и историю в одном из новых государств. Похоже, он нашел свое призвание, поскольку хотел лишь одного: жить своей теперешней жизнью, которую избрал для себя.

Именно тогда Рэйчел поняла, какой невыносимо пустой стала ее жизнь в Англии. Стремление к бегству превратилось в манию. Она чувствовала, что сможет снова начать жить лишь в другой стране, в новом окружении, среди новых людей, и наконец приняла решение отправиться в Америку, где, она слышала, большой спрос на секретарш из Англии. Тремя месяцами позже Рэйчел прилетела в Америку, без труда нашла работу, быстро подружилась с девушками из женской гостиницы, где она остановилась. Позже она вместе с тремя подругами сняла комфортабельную квартиру в центре Манхэттена, западнее Пятой авеню, а еще через четыре года с удивлением оглянулась назад и изумилась тому, как быстро пролетело время.

И тут в Америку прибыл Рохан. Он работал в английском авто-мобильном концерне; он писал Рэйчел, что его собираются перевести в нью-йоркское отделение компании. По его словам, он сам попросил об этом. Она встретила Рохана в аэропорту. Все произошло довольно нелепо; при виде человека с родины ей захотелось поплакать; по-прежнему эмоционального Рохана переполняла радость от свидания с Рэйчел. После путешествия он выглядел уставшим, но его серые глаза блестели, как всегда, надо лбом возвышался хохолок из взъерошенных в момент волнения соломенных волос. В такси, по дороге в город, она сказала:

– Но я не понимаю, почему ты попросил о переводе.

– Возможно, по тем же причинам, что вынудили тебя покинуть Англию,– ответил он, разглядывая через окно приближающийся контур Манхэттена.– Во мне меньше английского, чем в большинстве англичан. У меня много другой крови. Думаю, мне не составит большого труда привыкнуть к здешней жизни.

– Не знаю почему,– сказала она,– но я думала, что ты интересуешься Ребеккой. Когда я получила твое письмо с сообщением о переводе, я в первый момент решила, что прочту сейчас о вашей помолвке. Ты часто упоминал ее в своих письмах.

– Я встречался с Ребеккой время от времени,– небрежно, почти без интереса сказал Рохан.– Это было мило, но... на самом деле она не в моем вкусе. К тому же...

Он замолчал.

– К тому же?

Он повернулся к ней, и она увидела его лицо. Всегда выразительное и живое, оно было сейчас застывшим.

– Слишком много воспоминаний,– сказал Рохан.– У нас обоих. Каждому лучше идти своей дорогой.

Она молча кивнула, не прокомментировав его слова. Это был единственный раз, когда они упомянули Рошвен. И все же она по-прежнему думала о Дэниэле. Дэниэл в Африке, Дэниэл, оставивший карьеру, дом, страну, чтобы учить африканских детей. Поступок, поразительный для человека его склада. Она никогда не могла понять, что привело Дэниэла в Африку; он был не из тех людей, кто предлагает свои услуги благотворительным организациям за символичскую плату, кто мог бы испытывать желание обучать детей в тяжелых условиях молодой страны. С его образованием и способностями он мог заслужить любые академические почести; она легко представляла Дэниэла в Кембридже, среди красивых древних зданий, занимающим хорошую преподавательскую должность, читающим лекции одаренным студентам; в будущем его ждало звание профессора, успешная деловая и светская жизнь в Англии, среди англичан, в английском университетском городке.

Но он отверг все это. Для Рэйчел легче было пон категоричность, решительность этого поступка, способного иметь судьбоносное значение-, нежели саму его природу. Дэниэл всегда казался энергичным, уверенным в себе; Рэйчел легко могла представить его принявшим решение круто изменить свою жизнь и мужественно осуществившим это в полной мере. Это было в его характере. Но поехать в Африку, в душный мучительный экваториальный климат, похоронить себя в роли учителя вдали от дома – такой поступок Дэниэла казался странным и загадочным.

Ей хотелось поговорить об этом с Роханом, но теперь, когда прошлое осталось позади, он старательно избегал любой темы, связанной с Рошвеном, и девушке не удавалось обсудить поступок Дэниэла. Рохан быстро обустроился в городе, завел большое количество друзей и вскоре снова стал, как прежде, центром маленького общества; спустя некоторое время Рэйчел почувствовала, что ее жизнь после кошмарного отклонения в сторону вновь вернулась в прежнее спокойное русло.

Но, встречая других мужчин, она ловила себя на мысли о том, что всем им далеко до Дэниэла. Мать писала ей из Англии: «Я так рада, что ты общаешься со многими людьми, дорогая. Должно быть, приятно видеть рядом с собой Рохана. Есть ли у тебя кто-нибудь сейчас? Мне трудно представить, что в сентябре тебе исполнится двадцать восемь...»

Мать думала о будущем, но для Рэйчел будущего не существовало. Завтрашний день представлялся пустыней, тянущейся из сегодняшнего оазиса в никуда; ей открывался пейзаж столь безрадостный, что она боялась разглядывать его. Я не выйду замуж, думала она, пока образ Дэниэла живет во мне. Но Дэниэл выбрал другую жизнь. Он никогда не любил ее, Рэйчел, так же как и она не любила его по-настоящему; теперь ей было ясно, что когда-то она испытала романтическое влечение, типичное для юной девушки, которой она осталась в душе; правильнее всего было делать вид, будто эпизод почти забыт; тогда ей, вероятно, будет легче навсегда выбросить Дэниэла из памяти.

Был вечер. Она собиралась пойти на обед и только что приняла ванну. В гостиной над столом висело зеркало; накладывая макияж, она всегда сидела перед ним, поскольку настольная лампа обеспечивала наилучшее освещение. Она уже занялась своим лицом, когда зазвонил телефон. Она равнодушно сняла трубку:

– Алло?

– Рэйчел,– сказал Рохан, голос которого звучал тихо, как бы издалека.– Я должен был позвонить тебе.

Рохан всегда все драматизировал. Возможно, причина звонка – какой-то пустяк.

– Я собираюсь уходить,– сказала она.– Можно я перезвоню тебе позже?

– Нет, я должен сообщить тебе новость. Сегодня я получил письмо из Англии.

Ей показалось, что его голос дрожит. Рэйчел сильнее сжала трубку.

– Из Англии?

– От Ребекки. От Ребекки Кэри.

Она увидела изменившееся выражение своего лица в зеркале; кровь отхлынула от ее лица. Рэйчел словно смотрела фильм, она видела перед собой незнакомого ей человека.

– Письмо пришло утром,– продолжил он.– Я недоумевал, что заставило ее послать его, мы обменялись адресами исключительно из вежливости.

– Что она пишет?

– Не догадываешься? Это касается Дэниэла, Рэйчел,– Дэниэл возвращается из Африки, снова входит в нашу жизнь...

II

Дэниэл часто спрашивал себя о том, что побудило его уехать за границу. Почему из всех людей именно он, человек, который провел всю жизнь в чисто английском окружении, в самой старой и наиболее английской части страны, ученый, работавший в специфически английской области науки, внезапно отказался от всего этого ради малопрестижного и плохо оплачиваемого преподавания в чужеземном, враждебном европейцу крае? После Рошвена он возвратился в Кембридж с намерением продолжать свою привычную жизнь, словом ничего не случилось, вернуться к интеллектуальному труду среди красивых старинных зданий, приносившему ему удовлетворение. Он не предвидел, что произойдет с ним в Кембридже. Никогда не думал, что мир, который он так любил, покажется ему новым Рошвеном – бесплодным, заброшенным, холодным. Не представлял, что когда-нибудь остановится на Мосту Вздохов, посмотрит на спокойные воды Кема и скажет себе: «Это место теперь не для меня. Я – странник, стучащийся в дверь, чтобы его впустили в дом. Но я оказался не перед той дверью. Здесь мне нечего делать».

Работа внезапно стала для него механическим упражнением мозга, и даже честолюбие угасло. Он ждал, надеясь, что апатия окажется всего лишь временной реакцией на рошвенские события, но подобное душевное состояние не проходило, и наконец он отчетливо понял, что должен уехать подальше от Кембриджа, от Англии, а в первую очередь – от Ребекки. Они никогда не говорили о Рошвене, Ребекка избегала упоминаний о Чарльзе и Десиме, но Дэниэл, убежденный в том, что она убила их обоих из мести, в порыве безумной ярости, не мог чувствовать себя с ней легко и раскованно. Несколько раз он принуждал себя поговорить с ней обо всем, но всегда терпел неудачу. Она должна знать, думал Дэниэл, что он отвел от нее подозрения; она должна знать, что ему все известно... Но если она сознавала это, то, похоже, решила ни о чем не заговаривать, и напряженность между ними становилась все более ощутимой. Когда он собрался уехать за границу, Ребекка очень огорчилась и некоторое время уговаривала его остаться, но, увидев бесплодность своих усилий, прекратила удерживать брата и, похоже, смирилась с ситуацией.

Благотворительная организация, занимавшаяся образованием, ухватилась за возможность включить в списки своих сотрудников аспиранта, готового преподавать английский; через три месяца Дэниэл получил в Аккре класс, состоявший из сорока африканских детей. Он сам учился жить в стране, некогда названной Могилой Белого Человека.

Он обнаружил, что преподавание приносит ему больше радости, чем он предполагал; вопреки его прежним убеждениям, оказалось, что он предпочитает учить самых юных учеников. Когда я в конце концов вернусь в Англию, думал он, именно этим я и займусь. Открою свою собственную школу и буду учить малышей, а не юнцов из какого-нибудь большого университета, считающих себя взрослыми людьми, будущим цветом общества.

Решение обрадовало его; он был счастлив. Возможно, он задержался бы в Аккре и на большой срок, если бы не начал все чаше думать о Рэйчел Лорд. Он не знал, почему так часто вспоминал ее. Возможно, потому, что никогда не мог определить свое отношение к ней. Она казалась такой искренней, непосредственной, честной, чистой, неискушенной, что он неприятно изумился, обнаружив, что она способна подслушивать чужие разговоры и, потеряв голову от ревности к нему, сплетничать. И затем, позже... Это Рохан, сказала Рэйчел, я ничего не говорила Чарльзу. Это Рохан... Но Десима сказала, что именно Рэйчел сообщила обо всем Чарльзу. «Неужели ты не видишь, что она сходит с ума от ревности?– прокричала Десима Дэниэлу.– Что она втрескалась в тебя, как школьница, и ревнует, как сумасшедшая?»

Он никогда не допускал мысли о том, что это мог сделать Квист, однако сейчас Рохан показался ему человеком, способным порождать неприятности. Но почему лгала Десима? Потому что ревновала она сама – она, желавшая причинить боль Рэйчел, отплатить девушке за внимание, проявленное к ней им, Дэниэлом? Возможно, Рэйчел все же сказала правду, и, если это верно, она по-прежнему отвечает его первому представлению о ней. Чем дольше Дэниэл обдумывал ситуацию, тем сильнее склонялся к тому, что он ошибся насчет Рэйчел, и, по мере того как крепло это его убеждение, в молодом человеке росло желание увидеть девушку. Сейчас, через пять лет после его отъезда из Англии, он заметил, что думает о ней постоянно. Он думал о Рэйчел, когда ученики спрашивали его об Англии и англичанах, когда получал трехнедельной давности экземпляры «Санди Тайме», читал театральные новости и рецензии на книги; он думал о ней, знакомясь с женщинами, а главное – во время каждой очередной годовщины рошвенских событий. В эти мгновения он заново мысленно переживал то, что был обречен нести в себе до конца своих дней. Иногда Дэниэлу казалось, что ему достаточно закрыть глаза, чтобы вновь оказаться в Рошвене, возле открытого окна в комнате Десимы.

Он не мог сказать точно, когда именно впервые осознал, что должен снова увидеть Рэйчел. Возможно, поворотной точкой стало получение письма от сестры, писавшей, что она случайно встретила в Лондоне Рохана Квиста, который собирался поехать работать в Нью-Йорк. «Рэйчел, кажется, тоже сейчас в Нью-Йорке,– сообщала Ребекка,– так что полагаю, они получат шанс возобновить их платоническую дружбу».

Именно тогда Дэниэл задумался о том, станут ли обсуждать при встрече Рохан и Рэйчел происшествие в Рошвене. Если Рэйчел не проявит сдержанности, такая дискуссия могла стать крайне опасной. Он размышлял об этом какое-то время, вспоминая мельчайшие подробности рошвенеких событий, и в нем нарастало ощущение тревоги. Если Рэйчел признается Квисту о том, что она знает об ошибочности заключения коронера... Квист любил Десиму... Если ему придет в голову потребовать нового расследования...

И тут у Дэниэла возникла потребность встретиться с Рэйчел и снова предостеречь ее от излишней болтливости; когда мысль о свидании с ней созрела окончательно, он уже не мог выбросить ее из своего сознания. Ребекка упоминала Квиста в нескольких письмах, пришедших после их случайной первой встречи в Лондоне, когда он сказал ей о планах перебраться к Рэйчел в Нью-Йорк.

«Звонил Рохан,– сообщила Ребекка в очередном письме,– он пригласил меня пообедать с ним. Уже почти отказавшись, я подумала: а почему бы и нет? Я приняла его предложение. Мы отправились в превосходный ресторан, и, к моему удивлению, я получила удовольствие. Рохан заметно возмужал, мне было трудно поверить в то, что он – тот самый Рохан Квист, которого мы знали в Рошвене... Он не заговаривал о Рошвене, Чарльзе и Десиме, но для меня, если не для него, воспоминания остались огромной разделяющей нас стеной...»

После этого Рохан несколько раз водил ее в ресторан. Она писала Дэниэлу:

«Вчера вечером снова встречалась с Роханом. У него был день рожденья, он сказал, что хочет сходить куда-нибудь и выпить несколько бокалов; мы отправились в «Дорчестер» и опьянели от мартини с водкой. После четвертого бокала он заговорил о Рэйчел, а после пятого – о Рошвене. «Странное дело,– сказал он,– но я уверен, что Рэйчел что-то знает». Я спросила: «О чем?» «О Рошвене,– ответил он.– Она не станет говорить об этом. Она никогда не говорит о Рошвене. Но я уверен, что ей что-то известно». «Почему ты так считаешь?»– спросила я. И он ответил: «Потому что я знал! Рэйчел на протяжении двадцати пяти лет. Я знаю ее лучше, чем большинство мужчин знает своих сестер. Мне видно, когда она то-то скрывает». И тут я не удержалась и спросил его, не был ли он всегда немного влюблен в нее. Он ответил: «Возможно, немного был». Мне показалось, что сейчас он скажет больше, но он замолчал. Тогда я спросила, почему он не женился на ней. Рохан лишь засмеялся. Он был сильно пьян. Затем он вдруг произнес: «Может быть, я это сделаю! Мне пора жениться». Рохан внезапно рассмеялся, словно он сказал нечто остроумное; он хохотал до тех пор, пока не опрокинул бокал., Вскоре после этого мы ушли. Он обещал позвонить мне до своею отлета в Нью-Йорк на следующей неделе, но я почему-то сомневаюсь в том, что он сделает это».

Ребекка оказалась права. Рохан не позвонил ей. Вскоре после этого письма Дэниэл начал готовиться к отъезду. Он не мог улететь немедленно, летняя четверть только началась, он должен был завершить ее, но немедленно по окончании этих трех месяцев Дэниэл попрощался со своими учениками из Аккры и сел на самолет, летевший в Лондон; так началось его длинное и опасное путешествие в прошлое.