Текст книги "Заслуженный приз"

Автор книги: Сью Краммонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Сью Краммонд
Заслуженный приз

1

Прочитав объявление, Клемент немедленно уронил руку, которую поднял, пытаясь поймать такси, выудил из сумки старую шляпу и, напялив ее, двинулся прямо через дорогу, не обращая внимания на оживленное транспортное движение. Некоторое время поторчав для виду у соседней витрины с пыльными искусственными букетами, он надвинул шляпу на лоб, до самых темных очков, за которыми скрывались красные с похмелья глаза, и прошел, ощущая знакомый азарт, в аукционный зал, загроможденный всяким барахлом. Тут стояли абажуры для ламп, стулья, ящики с разнообразным фарфором и кухонными принадлежностями. Клемент, аукционист и оценщик в третьем поколении, почувствовал себя как спущенная с поводка гончая.

Однако пока не добрался до папок, стоящих на полу и прислоненных к стене, он был готов признать поражение: сегодня ничего путного обнаружить не удалось. Клемент быстро проглядел пожелтевшие от времени гравюры с морскими видами и древнюю карту, тронутую россыпью бурых пятен. За ними обнаружилась картина в раме: полотно почернело от грязи, и различить можно было только голову и плечи девушки.

Знакомый озноб пробежал по позвоночнику Клемента. Он заставил себя положить картину на место и долго перебирал всякую ерунду, прежде чем осмелился вернуться к лоту номер двадцать один. Второй взгляд на портрет подтвердил первое впечатление: да, под слоем потемневшего лака и поздними записями скрывается сокровище!

Клемент вышел на шумную улицу, забыв о похмелье: знакомое возбуждение было как глоток шампанского. Прическа и поза изображенной девушки, насколько можно было судить, намекали на конец восемнадцатого века. И Клемент хотел купить этот портрет. Очень хотел. А в таком случае незачем возвращаться домой, ведь аукцион назначен на завтра. Лучше провести день в библиотеке – вдруг посчастливится разыскать эту картину в каком-нибудь старом каталоге? Но даже если не удастся найти следов прекрасной незнакомки, он замечательно проведет время, листая старые страницы и перебирая пыльные документы.

Однако, не зная имени художника, выйти на след будет нелегко. Но Клемент предполагал, что картина принадлежит кисти Николаса Джерваса, известного своими портретами.

В приподнятом настроении он взял такси и отправился туда, где провел ночь, – к Дженис Галлахер.

После двух продолжительных звонков дверь чуть приоткрылась, и сквозь щель на него в ужасе уставилась Дженис.

– Клем? – выдохнула она. – Что ты здесь делаешь?

– Вернулся, чтобы попросить о ночлеге.

– Кто там? – раздался из недр квартиры мужской голос.

Клемент сощурился. Сделал шаг назад и оскалился, словно дикий зверь.

– А! Я, как видно, не вовремя. Мне очень, очень жаль. – Насмешливо поклонившись, он протянул Дженис цветы. – Больше спасибо за вчерашнюю вечеринку. Пока, Дженис.

– Клем, подожди! – Придерживая на груди пеньюар, она распахнула дверь. Глаза ее были полны отчаянной мольбы. – Это совсем не то, что ты думаешь!

Но тут за ее спиной возникла мужская фигура, задрапированная полотенцем. У Клемента появилось ощущение, будто его пнули в живот, и он, не скрывая отвращения, сморщился.

– Да будет тебе, Дженис. Все именно так, как я думаю. Привет, Ронни. Ты, я вижу, не торопишься покинуть это гостеприимное жилище.

Роналд О'Брайан, друг Клемента еще со студенческих лет, выругался, заливаясь краской.

– Мы думали, ты поехал домой…

– Передумал. – Клемент сунул букет Дженис, запихнул бутылку обратно в сумку и, повернувшись, устремился вниз по лестнице, в жар летнего вечера…

В мастерской, где играло радио и сильно пахло химическими растворителями, работали трое. Первый переносил рисунки из одной кюветы в другую, второй ретушировал гравюру на столе для просушки, а третий, чуть в отдалении, под северным окном, согнувшись над небольшой картиной, написанной масляными красками, изучал ее сквозь очки с толстыми линзами.

Все трое были так увлечены работой, что не обратили внимания на шум мотора за окном. И когда в открывшуюся дверь хлынули лучи летнего солнца и поперек порога легла длинная тень, они тоже не оторвались от своих занятий.

Вошедший, высокий стройный мужчина, обвел комнату нетерпеливым взглядом, говорившим о том, что его привело сюда срочное дело. Он выбил дробь по открытой двери мастерской. Но ему пришлось постучать еще раз, прежде чем один из работников поднял голову. Поморгав на манер разбуженной днем совы, он наконец узнал темный силуэт в дверном проеме.

– А, здравствуйте! Извините, не сразу вас узнал.

– Привет, Боб. А где Рича… то есть мистер Бринсли?

Этот вопрос произвел поразительный эффект: Боб и молодой человек, ретушировавший гравюру, с испуганным выражением на лицах повернулись к третьему, точнее, к его спине. На мгновение спина застыла неподвижно, а затем третий обернулся. Это была молодая женщина. Она жестом велела Бобу уменьшить громкость радиоприемника, заменила очки с толстыми линзами на обычные с темными стеклами, не спеша стянула тонкие хлопковые перчатки и только тогда двинулась к дверям. Ее неторопливость и спокойствие живо контрастировали с еле сдерживаемым нетерпением, обуревающим визитера.

– К сожалению, мистер Бринсли отсутствует, – произнесла молодая женщина официально прохладным тоном.

– А когда он вернется? – требовательно поинтересовался ее собеседник. – Я, собственно, Кларенс, постоянный клиент мистера Бринсли, и мне нужно срочно отреставрировать портрет. Поэтому я должен связаться с Диком как можно быстрее.

Глаза за темными стеклами сузились. Так это, значит, подросший Клемент Кларенс. Уже не школьник-оглобля и не манерно-томный тип, каким он должен был бы стать, а шесть футов тренированных мышц, перекатывающихся под загорелой кожей, в неподобающе драных джинсах и в линялой черной футболке.

– Извините, – резко ответила молодая женщина, – но это невозможно.

Клемент разочаровано уставился на нее.

– Но почему? Если он в отъезде, дайте мне номер его телефона, вот и все.

– Нет! – отрезала его собеседница. – Он в больнице. Недавно с ним случился сердечный приступ, по счастью, слабый, так что в ближайшем будущем он будет заниматься исключительно реставрацией собственного здоровья.

– О Господи! – воскликнул Клемент. – Это ужасно!

Молодая женщина недовольно поморщилась.

– Что, ваш портрет – такое срочное дело?

– Я не о портрете, а о Дике! – резко ответил Клемент. – В какой он больнице? Я бы навестил его.

– Об этом не может быть и речи, мистер Кларенс. Ему совершенно противопоказаны какие бы то ни было разговоры о работе.

С глубоким удовлетворением она наблюдала, как Клемент пытается сдержать раздражение.

– Вы тут недавно, – сказал он наконец. Потом кивнул на остальных двоих, которые делали вид, будто ничего не слышат. – С Бобом и Лэмом я знаком. Дик взял вас поработать на время?

– Да, именно так.

Темные брови Клемента сошлись над переносицей, темные глаза блеснули. Он провел рукой по черным кудрям, влажным от жары.

– Давайте начнем сначала. Я старый друг мистера Бринсли, и я весьма обеспокоен состоянием его здоровья. Мне очень бы хотелось знать, в какой он больнице.

Молодая женщина мгновение смотрела на него, затем кивнула.

– Я приеду из больницы около половины девятого. Позвоните мне сюда, если хотите.

– Вы ночуете здесь?

– Я здесь живу, мистер Кларенс. По крайней мере, временно. Я Роберта Бринсли.

– Роберта? – Клемент Кларенс уставился на нее как на привидение, а затем вдруг улыбнулся. – Мы виделись так давно, что я вас просто не узнал. Но не прочь познакомиться поближе! Дик мне все уши прожужжал про свою замечательную дочь. Он ужасно рад, что вы пошли по его стопам. И божится, что у вас получается даже лучше, чем у него.

– Я тут лишь заменяю отца, – сказала Роберта, проигнорировав комплименты. – Но сейчас у меня столько дел, что я просто не могу вам помочь. Прошу меня простить, мистер Кларенс, но мне пора вернуться к работе. До свидания.

Она коротко кивнула в знак прощания и, повернувшись, направилась к рабочему столу.

Мгновение Клемент Кларенс с оскорбленным видом смотрел ей вслед, словно не веря собственным глазам и ушам, затем резко повернулся и исчез. Под окнами заурчал мотор.

Лэм и Боб обеспокоенно поглядели на дочь своего босса. Но молодая женщина излучала столь явное недовольство, что они поспешно вернулись к работе.

Через некоторое время Роберта не выдержала и снова сняла очки-линзы.

– Ну, так в чем дело?

Лэм, худой длинный парень, с копной белокурых волос, перехваченных на лбу лентой, переглянулся со смуглым крепким Бобом.

– Видите ли, Роберта, дело в том, что ваш отец обычно бросал все, когда появлялся Клемент Кларенс с очередной находкой. – И Лэм, как бы извиняясь, пожал плечами. – Просто подумал, что вам следует знать об этом…

– Спасибо, Лэм, что не оставили меня в неведении, – ехидно отозвалась Роберта. – Вообще-то я и так знаю, что отец работал на «Кларенс-аукцион». Но пока он в больнице и у нас работы невпроворот, я не стану бросать все дела ради человека, который не привык ждать.

– Но что скажет ваш отец? – спросил Боб и в притворном ужасе попятился, когда Роберта одарила его негодующим взглядом.

– Полагаю, – решительно продолжила молодая женщина, – что у отца скопилось слишком много работы именно потому, что он не может отказать Клементу Кларенсу. А потом еще и Доменика ушла… Неудивительно, что с отцом случился сердечный приступ.

– Вам что, боязно самой реставрировать его картину? – осмелился спросить Боб.

– Ничего подобного! – И Роберта свирепо сверкнула глазами. – Просто пусть мистер Кларенс ждет своей очереди, как все остальные.

– Скоро аукцион, – сказал Лэм, поднимая гравюру, чтобы рассмотреть ее при солнечном свете. – Живопись, мебель… Наверняка мистер Кларенс хочет выставить купленный портрет, вот и торопится.

– Тогда пусть ищет себе другого реставратора, – отозвалась Роберта, затем нетерпеливо перевела дух и добавила: – Ну, что еще?

– Роберта, вы не можете так с ним обойтись. Ваш отец расстроится, – укоризненно произнес Лэм.

– Не расстроится. Если ему никто не скажет, – многозначительно откликнулась Роберта.

– Мы-то не скажем, – проворчал Боб. – А вот сам Кларенс…

– Он не знает, в какой больнице лежит отец, – напомнила ему Роберта.

Лэм пожал плечами.

– Да для этого и детектива нанимать не надо. Здесь только одна хорошая больница.

Эта мысль терзала Роберту весь остаток дня. Но, приехав вечером в больницу, она с облегчением обнаружила, что отец выглядит намного лучше, а в его глазах снова появился знакомый блеск, исчезновение которого после сердечного приступа так напугало Роберту.

– Здравствуй, моя птичка, ты сегодня выглядишь просто чудесно, – сказал он дочери, с удовольствием на нее глядя.

– Бьюсь об заклад, ты говоришь это всем встречным девушкам, – возразила Роберта, выкладывая журналы на прикроватный столик. – Это я специально расстаралась, чтобы соблазнить мистера Джейкобса.

И молодая женщина улыбнулась пожилому джентльмену, лежащему на соседней кровати. Тот просиял в ответ, а Ричард Бринсли издал довольный смешок.

– Радость моя, не забывай, что мы люди больные. Смотри, как бы у мистера Джейкобса не подскочило давление…

Роберта тоже хихикнула, довольная, что старалась не зря. Она приложила немало труда, чтобы усмирить давно не стриженные непокорные волосы. Теперь рыжеватые пряди послушно лежали на плечах, контрастируя с васильково-синей блузкой, надетой с белыми хлопчатыми брюками.

– Сегодня так жарко, что я бы и в шортах пришла. Но подумала и решила не смущать сестер. – Роберта наклонилась и поцеловала отца в щеку. – Как ты? Только говори правду, не корми меня байками.

– Мне лучше. Это врач сказал, – уверил ее отец. – Он уверяет, что выпишет меня домой через несколько дней, если я буду хорошо себя вести.

Роберта подавила вздох облегчения.

– Отличная новость, папа! – Она пододвинула к отцовской кровати стул и села, положив ногу на ногу. – Тебе кто-нибудь звонил?

– Если ты про твою маму, то нет, она не звонила. Но прислала вот это. – И отец указал на красивый букет. – С открыткой.

– И все, больше никаких звонков?

– Ни единого. – Ричард Бринсли нахмурился. – Что такое, птичка? Тебя что-то беспокоит?

Роберта досадливо поморщилась.

– Я не хотела тебе говорить, боялась, что ты расстроишься, но… В общем, сегодня приезжал Клемент Кларенс.

Глаза Ричарда, синие, как у дочери, так и вспыхнули.

– Он опять что-то нашел?

– Ну… наверное.

– Как это – «наверное»?

Роберта вызывающе взглянула на отца.

– Я не стала его расспрашивать. Сказала, что у меня слишком много работы, и попрощалась.

– Берти! – Отец негодующе посмотрел на дочь. – Что, опять вожжа под хвост попала? Ты же знаешь, что Кларенсы – наши старые друзья. А Клемент – мой постоянный клиент с тех самых пор как…

– Папа, у нас много работы, – перебила его Роберта. – И потом, я не понимаю, с какой стати надо бросать все дела только потому, что Клемент Кларенс щелкнул пальцами.

Ричард сохранял спокойствие с видимым усилием.

– Насколько я помню, большинство наших заказов, так сказать, бессрочные. И от частных лиц. А у Клемента скоро аукцион. Если ему надо что-то отреставрировать к аукциону, мы должны это сделать, Берти.

Роберта недовольно повела плечом.

– Под «мы» подразумевается одна я. Даже удивительно, что ты готов положиться на меня, когда речь идет о работе на твоего ненаглядного Клемента!

– Втяни коготки, котенок. Ты прекрасно знаешь, что давно обставила своего старенького папочку. – Ричард внимательно посмотрел на дочь и вздохнул. – Это должно было остаться между мной и Клементом, но в сложившихся обстоятельствах… тебе лучше знать.

– Что такое? – встрепенулась Роберта.

Ричард откинулся на подушки и посмотрел на потолок.

– Года три назад мне не повезло. Я нанял помощников, закупил кое-какое оборудование, материалы – короче, набил кладовую всяким барахлом под завязку. А во время паводка кладовую затопило. Погибло многое из того, что я приобрел. Но главное – отсырели стены и стал разрушаться фундамент всего здания. Наш дом числится в списке культурных ценностей, поэтому ремонт влетел в кругленькую сумму, я даже превысил кредит. Тогда-то я и решил продать с аукциона у Кларенсов кое-что из фамильного серебра Фионы.

Роберта испуганно смотрела на отца.

– Но почему ты мне не сказал?

– Не хотел беспокоить. – Ричард пожал плечами. – Когда Клемент – а он ведь совсем не дурак – спросил, с какой стати я распродаю семейные ценности, я все ему рассказал. И он без лишних разговоров дал мне столько денег, сколько нужно.

– Что, просто так?

– Нет, – возразил отец с достоинством. – Это был заем. Который я, кстати сказать, уже выплатил.

– Прости, папа, – сказала Роберта, чувствуя раскаяние.

Отец неожиданно сжал ее руку.

– Теперь ты понимаешь, почему я хочу, чтобы ты отреставрировала картину для Клемента. Прошу тебя, Берти, позвони ему, когда приедешь домой! Извинись и будь милой, хорошо?

– Ладно-ладно, папа, – поспешно согласилась Роберта. – Только, ради Бога, не расстраивайся! Я сделаю все, что ты хочешь. Клянусь!

Ричард с облегчением вздохнул.

– Хорошая девочка.

– Только теперь Клемент наверняка не захочет, чтобы я для него что-то делала.

– Еще как захочет!

Она засиделась у отца дольше обычного, чтобы удостовериться: ее упрямство не повредило больному. Потом, по дороге из больницы, моргая от бьющего в глаза яркого закатного света, Роберта пыталась – хотя и без особого успеха – собраться с силами, чтоб выполнить данное отцу обещание и извиниться перед Клементом Кларенсом. Но она извинится, даже если сдохнет после этого от злости!

Роберта прекрасно знала, что, если бы к ней пришел любой другой и попросил срочно отреставрировать картину, гравюру, что угодно, она выполнила бы просьбу не задумываясь. Но как только Клемент назвал свое имя, он сразу лишился этого преимущества.

Она невзлюбила Клемента еще тогда, когда оба были подростками. Толстушка Роберта носила зубные скобки, а Клемента отец пригласил к ним в гости однажды во время школьных каникул. Длинный костлявый подросток, едва взглянув на Роберту, сразу выказал обидное нетерпение, как можно скорее убраться от них.

С той поры прошло семнадцать лет. У Роберты больше не было проблем с весом, ее улыбка могла украсить рекламу любой зубной пасты, и она была уверена в своей привлекательности. Но до чего же обидно обнаружить, что, повзрослев, Клемент Кларенс превратился именно в такого мужчину, какие ей нравятся! Роберта скривила губы, подумав, насколько тому повезло – просто баловень судьбы! Хорошо обеспеченная семья, предуготованная с момента рождения карьера, да еще отец говорит, что у Клемента богоданный талант находить то, что ускользнуло от взгляда других, – высококлассные художественные произведения, которые другие специалисты сочли бы недостойными второго взгляда…

Неприязнь Роберты к Клементу Кларенсу возросла после каникул, которые она провела у отца после развода родителей. Отец только и говорил что о Клементе. Во всяком случае, гораздо чаще, чем о своей дочери. Так, по крайней мере, казалось Роберте…

Мать увезла ее в Дублин, когда девочке было тринадцать лет, и Роберта очень скучала по отцу. Утешало только то, что она унаследовала отцовские таланты и его способность видеть мелочи, весьма ценную для реставратора. И вот теперь, получив диплом, несколько лет проработав реставратором и заслужив себе имя среди профессионалов, Роберта догнала отца по уровню мастерства.

Но ей хватило одного-единственного взгляда на Клемента Кларенса, чтобы вернуться в прошлое: обида, которую она считала давным-давно похороненной, восстала из мертвых. Да и вдобавок теперь Роберта обязана Клементу за деньги, данные некогда ее отцу. Пусть даже тот и отдал долг…

Когда она вошла в дом, зазвонил телефон.

– Это я… – раздался в трубке голос матери. – Ты вроде как разочарована этим, милая?

– Не разочарована, а, напротив, обрадована. Я думала, это один из папиных клиентов.

– Как Дик?

– Выздоравливает. Собирается на следующей неделе уже выписываться.

– Хорошая новость. Собираешься остаться приглядеть за ним?

– Да. Ему не стоит напрягаться.

– Но я думала, миссис О'Коннор приходит помочь ему по хозяйству…

– Приходит, благодарение Господу. Но кто-то ведь должен помогать ему и с делами. Хотя бы некоторое время.

– А его помощники?

– Они хорошие ребята и работают как следует, но им еще надо многому учиться. Отцу нужен кто-то с моей квалификацией. А заодно я присмотрю за ним.

Мать помолчала.

– Послушай, Берти, – осторожно начала она, – если Дику нужен профессиональный уход, я могу и заплатить.

– Ты же знаешь, отец на это никогда не согласится. Не волнуйся, мама, я справлюсь.

– А как же твоя собственная работа?

– Я на время предоставлена сама себе. Да и, может, настала пора завести свой бизнес… У меня приличные связи. – Тут Роберта вздохнула. – Но, если честно, с тех пор как Оливер стал руководить реставрационной мастерской в Дублине, у меня… появились проблемы.

– Хочешь сказать, он к тебе пристает прямо на работе?

– Примерно.

– Ну и тип! – негодующе воскликнула Глэдис Бринсли. – Но как это все отразится на твоих финансах? Полагаю, ты работаешь на отца бесплатно…

– Ничего подобного! – возразила Роберта. – Он платит мне, и вполне прилично.

– В самом деле? Очень мило с его стороны. Передай ему, я очень рада, что он пошел на поправку.

Роберта еще немного поговорила с матерью, а потом решила сначала дождаться звонка Кларенса и уж только после этого думать об ужине. По крайней мере, вкусная еда поможет забыть о пережитом унижении… А пока Роберта села за кухонный стол с чашкой кофе. Ее подавляла тишина, и она пожалела – в который уже раз – что дом, унаследованный Ричардом от тетки, расположен так уединенно.

Это было весьма древнее строение, с обилием балок и брусьев, зловеще поскрипывающих из-за перепада температур, когда день уступал место ночи. Роберта чувствовала себя ужасно одинокой в огромном пустом доме, в котором бы жить целой семье, а не одному человеку…

В дверь кухни постучали, и она испуганно вскочила. Привыкнув к интеркому в дублинской квартире, Роберта вовсе не горела желанием открывать дверь. Что за глупости, тут же укорила она себя. Ведь еще даже не темно. В дверь снова постучали, и раздался знакомый голос:

– Мисс Бринсли, Роберта! Это Кларенс.

Притворяться, будто ее нет дома, бесполезно: во всех окнах горит свет. Поэтому Роберта подошла к двери, отперла ее – и второй раз за день перед ней предстал Клемент Кларенс. Высокий, переполненный самоуверенностью и теперь вполне респектабельно выглядящий – в ослепительно белой рубашке и в брюках цвета хаки.

– Привет, – сказал он. – Я проезжал тут мимо и подумал, что проще зайти, чем звонить.

Проезжал мимо. Ну-ну. Чтобы добраться до фермы Финьюкейнов, надо милю ехать по проселочной дороге, которая никуда не ведет и вся изрыта колдобинами.

– Входите, – пригласила гостя Роберта, неожиданно радуясь даже такой компании. Взмахнула рукой, указывая на круглый дубовый стол. – Присядете?

Клемент покачал головой.

– Не собираюсь вас задерживать. Просто хотел узнать, как себя чувствует ваш отец.

– Сегодня ему намного лучше. Если все пойдет хорошо, на следующей неделе он будет уже дома.

– Благодарение Господу! – воскликнул Клемент с таким явным и искренним облегчением, что Роберта смягчилась и заставила себя улыбнуться, памятуя о необходимости быть милой.

– Выпьете чего-нибудь?

Клемент улыбнулся.

– В подобных обстоятельствах я не прочь поднять бокал пива за здоровье вашего отца!

Роберта указала ему на стул, достала из холодильника банку пива и налила его в стакан.

Клемент поблагодарил и произнес:

– За быстрейшее выздоровление Дика!

– Присоединяюсь, – сказала Роберта и посмотрела в глаза гостю. – Мистер Кларенс…

– Клемент, просто Клемент!

Она собралась с духом.

– Я должна извиниться за мое… за мое поведение в мастерской. Приносите полотно завтра утром, я попробую вам помочь. Если, конечно, вы доверяете мне и моим навыкам.

Клемент мгновение смотрел на нее, скривив губы в усмешке.

– Весьма неожиданное… предложение. Сегодня днем вы, можно сказать, просто выставили меня вон.

– Это было днем! – отрезала Роберта, затем взяла себя в руки и примирительно улыбнулась. – Нет, конечно, если вы предпочтете другого реставратора, я приму это должным образом.

Клемент энергично помотал головой.

– Да нет. Дик говорит, вы реставрируете даже лучше, чем он, и мне этого достаточно. – Он усмехнулся. – Скажите, подобное изменение вашего отношения ко мне – результат общения с вашим отцом?

– Да. Он очень расстроился, что я отказала вам. Так что прошу вас, приносите вашу картину обратно, мистер Кларенс…

– Клемент.

– Хорошо. Это ценное полотно, Клемент?

Он пожал плечами.

– Нутром чую, что ценное. Хотя купил его за сущие гроши. – Клемент наклонился вперед, его глаза горели энтузиазмом. – Я чертовски уверен, что под слоями грязи и краски таится нечто удивительное. Пока видно только голову и плечи девушки. Но что-то подсказывает мне, что полотно датируется концом позапрошлого века.

– А как насчет художника? – спросила Роберта, захваченная воодушевлением Клемента.

– Хотя моя леди вся в грязи, что-то подсказывает мне, картина могла бы принадлежать кисти Николаса Джерваса…

– Если так, то вам повезло. Прекрасный портретист, недаром ездил учится в Италию, – вставила Роберта, заслужив уважительный взгляд собеседника.

Клемент допил пиво и откинулся на стуле, чувствуя себе совершенно непринужденно. Надо ли удивляться, сказала себе Роберта, наверняка он бывал в этом доме чаще, чем она. И пил пиво с Диком Бринсли чаще, чем его собственная дочь.

– Это трудновато объяснить, – сказал Клемент, – но, когда я вижу нечто стоящее, у меня по спине бегут мурашки.

– Вы имеете в виду нечто вроде профессиональной интуиции?

– Точно!

Роберта удивленно поглядела на Клемента.

– А случалось ли вам ошибаться в оценке попавшей к вам вещи?

– Ни разу! – заявил он без малейшего следа самодовольства. – Но до того как я официально стал отцовским партнером, он специализировался по мебели и серебру. Лишь в последнее время Кларенсы заработали имя, торгуя картинами…

– И все это благодаря вам?

– Совершенно верно. – Клемент весело подмигнул Роберте. – Вы думаете, я просто хвастун, правда? Сижу тут и сам себе цену набиваю.

Она покачала головой.

– Я и сама неплохо разбираюсь в своем деле. Зачем же принижать свои достоинства?

Некоторое время Клемент молча рассматривал ее.

– Позвольте полюбопытствовать, – наконец спросил он, – почему вы отказали мне сегодня днем?

Роберта вспыхнула.

– Из-за болезни отца скопилось жуткое количество несделанной работы, и нам троим приходится трудиться не покладая рук, чтобы успеть выполнить заказы… Но, если честно, я разозлилась из-за того, что вы решили, будто мы должны бросить все на свете и заниматься с вами.

– Не без того, – неохотно признал Клемент, и щеки его слегка порозовели. – Моя очередь извиняться.

– Наверное, дело в том, что всякий раз, когда вы приезжали, отец действительно так поступал: все бросал и занимался с вами, – примирительно произнесла Роберта.

– Ну, это случалось не часто, – уверил ее Клемент, – а то я уже давно был бы миллионером. Но когда мне везло с находкой, Дик и в самом деле пропускал меня в начало очереди.

– Так он мне и объяснил, – вздохнула Роберта. – Сказал, у вас скоро аукцион.

– Да. – Клемент пожал плечами. – Но если у вас нет времени, я положу картину в банковский сейф, пока вы не освободитесь.

Роберта изумленно уставилась на него.

– Вы уверены в ее ценности?

Он кивнул.

– В общем да, уверен. Полкартины скрыто поздними записями, под которыми может быть все, что угодно, – человеческие фигуры или пейзаж, например. Подписи не видно, но я надеюсь на результаты очистки. – Он улыбнулся. – Это, конечно, не Рембрандт и не Тициан. Но в одном я не сомневаюсь: даже заплатив вам, Роберта, за реставрацию этого полотна, я все равно получу большую прибыль, продав его. С учетом той мизерной цены, за которую я его купил.

– За сколько именно?

– Двести пятьдесят, вместе со старыми гравюрами и картой, покрытой бурыми пятнами. Лот под номером двадцать один больше никого не заинтересовал…

– Это ваш счастливый номер?

Клемент пожал плечами и кривовато улыбнулся.

– Если бы так, я не потерял бы гораздо больше, и не о деньгах речь! – Он посерьезнел. – Некоторым образом, эта картина стоила мне старого друга.

Подобное заявление тут же возбудило любопытство Роберты.

– Похоже, вам не повредит еще стакан пива.

– Если вы составите мне компанию.

Роберта кивнула, достала из холодильника банку и наполнила два стакана.

– Но как вы ухитрились заплатить так мало за купленную в Дублине картину?

– Это была дешевая распродажа, по большей части всякая домашняя утварь. Так сказать, содержимое чердаков и кладовых.

– Вы часто ходите на дешевые распродажи? – поинтересовалась Роберта.

– Всегда, когда удается. Там можно найти удивительные вещи. Но на эту распродажу я попал совершенно случайно. – Клемент мрачно посмотрел на Роберту. – Не желаете ли выслушать мою скорбную повесть, а, мисс Бринсли? Или вы собирались ложиться спать?

Вовсе нет, подумала Роберта и спросила:

– А что же такое случилось? – Слова «скорбная повесть» раздразнили ее любопытство.

Клемент безрадостно улыбнулся.

– Позавчера я поехал на вечеринку в Дублин. А на следующее утро уже направлялся на вокзал, томимый похмельем, как вдруг заметил объявление об аукционе, который должен был состояться часом позже…

– Вот так получилось, – закончил свой рассказ Клемент, – что ночевал я у моей сестры, которая живет возле Академии художеств, сегодня утром купил картину, первым поездом приехал домой, а потом сел за руль и отправился к вам. Чтобы снова уйти ни с чем от женщины. Да еще вы сказали мне, что Ричард болен. Так что единственный мой прибыток за эти два дня – купленная за гроши картина. Вот так-то, мисс Бринсли.