Текст книги "Дороже жизни (СИ)"
Автор книги: Светлана Дениженко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава 26
Кровь, липкая кровь расплывается по его рукам. Жалобно стонет ветер…
Он не успел. Она еле дышит, умирая, шепчет его имя. Её волосы, до которых он так любил касаться губами – темные, словно крыло ночи волосы, теперь мокрые и спутанные, раскинуты по земле… Испуганный взгляд, полный нежности и раскаяния… – уплывает прочь. Не остановить. Не вернуть…
– Прости и прощай… навсегда! – шепчут бескровные губы его Дариды.
– За что?!! Господи, НЕТ!!! – кричит он в небо, прижимая к себе еще теплое, но уже бездушное тело…
Горний Доктор дернулся всем телом, медленно провел по мокрому лицу рукой, открыл глаза. Сон. Просто кошмарный сон. Который он видит уже два месяца. С той ночи, как потерял жену.
Его сынишка сейчас крепко спал. Ничто не тревожило сегодня малыша, но не его отца. Воспоминания, пришедшие к нему из прошлого, разбередили душу, и он долго не мог заснуть. Потом, когда на поселок опустилась ночь, снова явился кошмар.
Дарида всегда хотела быть единственной для него, стремилась завладеть и сердцем, и душой, и разумом мужа… Видно, после смерти – ей это удалось.
Он сел. Свесив ноги на пол, подтянул к себе кресло. С усилием, опираясь руками о стены и спинку каталки, перебрался в нее, перевел дух. Он хотел прогуляться. Ему необходимо было освободиться от тяжести сна. Хасан спал рядом с Антоном, за сына Горний мог не беспокоиться. Его малыша в поселке любили все, как родного, так же как Дариду, и помогали всем, чем только могли своему Доктору. Здесь год назад он обрел новую жизнь, и как оказалось, совсем не был готов к тому, что к нему может вернуться прошлое…
Горний выбрался из хижины. Вдохнул полной грудью воздух гор и не спеша покатил по освещенной луной тропинке к реке. Там, за перевалом, у тонкой осинки навсегда нашла приют его Дарида. Ему нужно было поговорить с ней, успокоиться, подготовиться к завтрашней встрече с друзьями.
***
– Док! – к вертолету подбежал крепкий мужик в камуфляже, придерживая срываемый ветром капюшон и, окинув хмурым взглядом салон, умоляюще заглянул в глаза, – Возьми еще одного!
– Куда?! – возразил Алексей, обещали прислать самолет, но погодные условия не позволили, и вот теперь приходиться делать выбор между теми, кто плох и очень плох. Но встретившись с взглядом просящего, он уступил, – Что с ним?
– Ранение в грудь…
Вертолет был забит ранеными, которым в походных условиях не выжить, только больница, специальное оборудование, медикаменты могли помочь этим людям. Взять еще одного, спасти еще одну жизнь…
Алексей, перекрикивая гул моторов, обратился к пилоту:
– Еще один! – показал указательный палец, тот задумался на миг, потом кивнул в ответ:
– Давай!
Спустя пять-десять минут поднялись в воздух, оставив высокие хребты и войну позади себя…
Внезапно их захватила вспышка света, взрыв, в ушах раздался громкий крик, затем наступила тишина.
Алексей очнулся на груде камней, во рту – привкус гари, едкий дым щипал глаза. Тяжелая голова шла кругом.
"Вертолет…я же был в вертолете, с ребятами…" – он сделал попытку оглядеться и едва снова не потерял сознание, теперь уже от нестерпимой боли в вывихнутом локте. Приподнимаясь, Вешняков понял, что не чувствует, придавленных деревом ног. Совсем. Будто их нет.
– Вертолет… что с ним? Где ребята? – тихо проговорил, крутя головой по сторонам и пытаясь сдвинуть с себя дерево здоровой рукой. Но не удалось даже качнуть его.
Вокруг Алексея – только густая черная пелена, да высокие сосны упирающиеся верхушками в осколок неба.
– Эй! Есть кто живой?! – крикнул Вешняков что есть мочи и закашлялся…
Ему никто не ответил. Показалось, что наверху где-то в небе прокричал дрозд. Алексей откинулся на камни, прижимая больную руку к груди, улетел вслед за зовущей его птицей.
Сознание возвращалось не сразу, несколько раз оно, запутавшись в тенях и сновидениях, ускользало от него. В душной комнате мелькал приглушенный свет, как от свечи. Пахло овцами и еще чем-то устойчиво-неприятным, кислым. Он попытался осмотреться – темная круглая комната с низким потолком, с которого свешиваются пучки каких-то сухих трав.
"Где это я?" – спросил Алексей у самого себя и не смог ответить на этот вопрос. Силы оставили его там, недалеко от упавшего в горах вертолета, и он совсем не помнил, как мог оказаться в другом месте.
Голова его была перемотана какой-то тряпкой, рука почти не болела, она была крепко перебинтована. Ноги… он почему-то по-прежнему их не чувствовал и не мог ими пошевелить. Мысли о возможной травме позвоночника Алексей отгонял от себя, но они упорно крутились вокруг него.
– Нет, не может быть, не может…, – шептал он себе, а сам видел, что может и еще как. Ноги не отзывались на его телодвижение, не соглашались повиноваться своему хозяину.
Отвернув полог на входе, в хижину просочилась тоненькая девушка – черноглазая, с длинными, рассыпанными по плечам локонами черных волос. За ней ворвалось солнце и золотыми лапами последовало за гостьей Алексея.
Девушка приветливо улыбнулась, заметив, что он следит за ней взглядом:
– Доброе утро!
– Доброе. Кто вы и как я оказался тут?
– Я – Дарида. Местная знахарка. А вас Рашид привез чуть живым.
От девушки пахло цветами и полевыми травами, а её улыбка была солнечной и теплой, что невольно Вешняков залюбовался ею.
– Давно я здесь?
– Две недели прошло. Рашид доктора к вам привозил из города, боялись, что не выживите, – она присела у его ног, откинула одеяло. Вынула заколку из волос и ткнула ею в ступню Алексея, – Чувствуете? Хоть что-то?
– Нет, – качнул он головой, потом собрав все свое мужество, задал тревожащий его вопрос, – Что со мной?
Девушка строго посмотрела на него, потом сказала, подбирая слова:
– Врач из города сказал, что после таких аварий не выживают. Вы – живы, но есть вероятность, что поврежден позвоночник и…
– Я не смогу ходить? ТАК?! – выкрикнул он, сжимая кулаки.
Она не ответила. Но это было понятно и без лишних объяснений. Алексея захватила волна отчаяния. Нет, он не хотел в это верить, не хотел сдаваться просто так. Его ждала любимая, Анжелика. Вместе они смогут найти лучшего врача. Он СМОЖЕТ ходить. Он будет ходить. ОБЯЗАТЕЛЬНО!
– Вы сказали, я тут две недели? – обратился он вновь к Дариде.
– Да.
– Надо сообщить. Меня же, наверное, ищут…
– Рашид нашел вас на второй день после аварии. Вас никто уже не ищет. Все погибли… там.
– НЕТ! Нет, меня должны искать. Я врач. Военный врач. Нужно сообщить на базу и моей жене. Она же с ума сходит от беспокойства. Нужно сообщить! – резкая боль в спине заставила плотно стиснуть зубы.
– Успокойтесь, обязательно сообщим. Только успокойтесь…, – Дарида оказалась рядом, уложила его, сорвавшегося с места, на подушку, приладила на лоб, прохладную тряпку, – У вас – жар. Что же вы наделали? Так же – нельзя. Надо выздоравливать, а потом все будет, потом…
Алексей не мог ей ответить, его колотила лихорадка с такой силой, что он при всем желании не смог бы сейчас связать и два слова между собой. Чудом девушке удалось влить в него какую-то микстуру, большую часть которой она расплескала на одеяло. После лекарства ему стало немного легче и Вешняков смог уснуть.
Анжелика улыбалась ему, целовала в губы, дарила нежность и ласку. Он шептал её имя, отдавая всего себя возлюбленной. Они были вместе. Как прежде, делили ночь на двоих…
Утром Алексей познакомился с Рашидом. Тот привел с собой врача. После осмотра диагноз был поставлен неутешительный, оказалось, что у Алексея травмирован позвоночный нерв…
– И? Что это значит? – спросил Вешняков, сидящую перед ним женщину лет сорока в белом врачебном халате, – Я смогу… ходить?
– Чтобы это точно определить, нужно провести полное обследование и поместить вас в больницу, лучше перевести вас в Москву. Но сейчас – это пока невозможно. Вы еще слишком слабы и можете не вынести такую нагрузку.
– Когда?
– Не раньше, чем через месяц.
Через месяц прошел страх, и пришло понимание, что уехать отсюда у него не получится никогда. По той простой причине, что являясь НИКЕМ – без документов, без подтверждения его личности Алексей не сможет ни то, что лететь в Москву на обследование, но даже купить билет на самолет.
Рашид на следующий же день после приезда врача попытался найти военную часть, в которой служил Вешняков. Но данные, по которым его ориентировал Алексей – оказались устаревшими. Военная часть перебазировалась на другое место. Куда – Рашиду выяснить не удалось.
– Было бы странным, если бы ты их мог найти… и что мне теперь делать, Рашид? Кто я? Призрак без прошлого…, без имени.
– Свяжись с женой. Она сможет узнать тебя, – предложил горец, не понимая, что как раз Анжелике в таком виде Алексей показываться совсем не хотел. После, когда сможет побороть свой недуг, он вернется к ней, но не сейчас.
– Я не могу, Рашид. Только не с ней. Не сейчас.
– Тогда оставайся здесь. Ты умеешь лечить, а нам доктор очень как нужен.
– Лечить? Смеешься? Я же не могу ходить!
– Разве лекаря – ноги кормят? – возразил горец и, прищурившись, добавил, – Голова и руки – это то, что тебе нужно, чтобы дарить здоровье. А ноги… я привезу тебе.
Алексей тогда не понял, про что говорил ему Рашид. Но буквально через два дня, горец появился вместе с инвалидной коляской, которая с того момента заменила Вешнякову ноги.
– Лучше бы ты привез мне паспорт.
– Паспорт не могу, я же пастух, а не бандит какой, – оскорбился Рашид, – Это только в кинах, каждый горец может что угодно достать и оружие, и паспорт, и наркотики.
– Прости. Не подумал, – извинился Алексей, рассматривая карету, – Спасибо.
– Не за что. Садись, испытай транспорт.
Первые испытания "повозки" прошли успешно, но очень утомили Алексея. Он и представить себе не мог, как это нелегко управлять инвалидной коляской без определенной сноровки. Автомобиль водить намного проще.
Оставшись наедине с собой очень тяжело было признаваться в том, что он не сможет вернуться домой. Лика и все, что имелось в его жизни раньше – осталось в другом мире, в том, где Алексей был здоровым человеком. Теперь же приходилось каждый день начинать с борьбы с самим собой. То, впадая в жуткую депрессию, то выбираясь на некоторое время из нее, он иногда давал советы Дариде, как и чем лечить тех людей, которые приходили к знахарке за помощью.
Эта девушка старалась поддерживать Алексея. Помогала ему бороться с его бедой. И всякий раз натыкалась на холодную стену отчуждения и нежелания что-либо менять.
– Врач сказала, что вы сможете ходить, если сами захотите этого. Нельзя заставить, нужно захотеть.
– Что ты понимаешь! Захотеть?! – прорычал Вешняков в ответ, откинувшись на подушки, он уже около часа наблюдал за паучком – мелким трудягой, который быстро перебирая лапками (и как только не путался в них) плел свою ажурную паутину. И совсем не обращал никакого внимания на Алексея. Продолжая следить за пауком, мужчина медленно продолжил, – Ты же НИЧЕГО не понимаешь. Кто я теперь? Инвалид. Беспомощный ка-ле-ка, – словно поставил на себе клеймо – последнее слово, каждый слог, как печать. Повернув голову, он зло посмотрел в широко распахнутые глаза девушки. Дарида резко развернулась и выбежала из хижины. Усмехнувшись ей вслед – "Тоже ускакала прочь!", Алексей вернулся к своим нелегким мыслям.
Как же сильно он сейчас хотел увидеть любимую. Хотел увидеть её глаза, прижаться к мягким волосам, пахнущим ромашкой, поцеловать в нежные губы, услышать теплый голос…
"Анжелика, почему же ты не отзываешься? Почему не слышишь меня? Где же ты?" – задавал он вопрос за вопросом, теребя своего дрозда, висящего у него на груди. Тот по-прежнему оставался безмолвным.
Дарида вернулась стремительно, как порыв ветра. Влетела и, встретившись с его взглядом, села возле кровати, разжала кулак, на её ладони оказался крупный муравей.
– Смотри! Он мал, но умеет жить…
– Стыдить меня пришла? Не стоит! Уходи! – отвернулся Алексей.
Но девушка никуда не ушла.
– Даже маленькая букашка борется за свою жизнь изо всех сил! Если ему сейчас оторвать ножки, думаешь, он смирится со своей бедой, так же как ты? – она развернула Вешнякова к себе, – Ты человек! И твои ноги на месте! Да, они пока обездвижены, но их можно оживить! Можно! Ты же сам врач в конце концов! И никуда я не уйду, слышишь? Никуда… я помогу тебе, – незаметно для себя, не сговариваясь, они оба перешли на "ты".
– Почему? Зачем ты это делаешь? – спросил он, заглядывая, казалось к ней в душу.
– Потому что ты – человек… и у нас с тобой… у меня будет твой…
Она не успела договорить что-то важное, он это понял по её глазам, их разговор прервали. В хижину просунулась женщина, лет шестидесяти, прищурившись со света, оглядела комнату.
– Дарида, к тебе пришли, встречай людей. А я с ним посижу, – проговорила старуха.
– Это Селима, моя бабка, – улыбнулась девушка, но как-то грустно, не как обычно, и от этого Алексей почувствовал себя неловко. Словно бы он виноват в чем-то, про что пока не знает.
Дарида легко упорхнула, а старуха окружила его материнской заботой, от которой он почти отвык. Деловито командуя им, она и накормила, и напоила какими-то снадобьями, и убрала за ним, и уложила спать – все показалось настолько естественным, будто бы проделывалось ею каждый день. Вешняков все еще жил в доме знахарки, а вот где в это время ютилась хозяйка уютного жилища, он не ведал. Не спрашивал, принимал как должное и заботу, и старания девушки вернуть ему здоровье. Сам же слишком часто незаслуженно обижал Дариду. Алексею впервые стало неловко и стыдно за себя. Он был еще слишком слаб, а может быть в лекарствах содержалось нечто такое, отчего он неизменно проваливался в сны без сновидений. И сейчас Морфей не заставил себя долго ждать – навалился и увлек за собой в страну грез…
Алексею снилась Лика. Она смотрела на него с такой нежностью и сочувствием… Жалела. Нет, только не это. Что угодно он вынесет, только не жалость.
Вешняков очнулся от сна с одной мыслью. Таким любимая не должна его увидеть. Никогда! Он постарается вернуться к ней, но прежним, и не иначе.
Глава 27
– Как такое может быть? – он смотрел на нее, не мигая, пытаясь осознать только что услышанную новость.
Дарида, казалось, находилась где-то далеко. Отвернувшись к шумной, прыгающей по камням реке, с грустной улыбкой она наблюдала за перекатами воды, думая о чем-то своем.
Алексей и верил и не верил девушке. Они пришли сегодня сюда, чтобы поговорить о том, что тревожило эту шуструю, как ветер и смешливую, как радость девушку почти два месяца. Каждый раз им мешали продолжить начатый разговор. Вешняков уже достаточно окреп от болезни и мог сам, без чьей-либо помощи передвигаться на коляске по поселку и даже за его пределами. Теперь его называли Горний Доктор. Он жил все еще в том домике, в котором приютила его Дарида. Оказывается, эта хижина была местной клиникой. Знахарка принимала там посетителей, а сама жила с бабкой. Теперь у Алексея имелся собственный дом. Дарида помогала Горнему Доктору во всем. Рашид раздобыл стол и инструменты, лекарства. Два переносных холодильника теперь всегда были заполнены медикаментами. Алексею приходилось, и оперировать, и принимать роды, и лечить обычные ушибы, да разбитые колени детей. Поселок был небольшим, всего на десять хижин. Мужчины занимались тем, что пасли овец, женщины – хозяйством и детьми. За два с половиной месяца, Вешняков привык жить тут, среди гор.
Как говорил Рашид, доктор им был очень нужен, и без работы Алексей не обходился ни дня. У стола для его колес имелась возвышенность, но чаще Горний Доктор работал на высоком устойчивом кресле, почти забывая о том, что собственные ноги до сих пор отказывались носить своего хозяина. В работе он становился самим собой, прежним…
И только по вечерам накатывала волной тоска, и грусть заключала в свои объятья его душу. Он каждый день с помощью Дариды делал упражнения для спины, терпел болезненные уколы и массаж, который девушка делала умело. Но НИЧЕГО пока не помогало…
Иногда ему хотелось рыдать, уткнувшись в подушку, чтобы никто не слышал и не знал о его отчаянии. Но он не мог. Не имел права сдаваться. Ведь его все еще ждала Анжелика. С её именем он засыпал и просыпался.
С её именем в нем жила надежда.
– Ты не ослышался, – тихо, словно шелест листвы произнесла девушка, – Я сказала правду.
– Правду? Но как? Когда это могло произойти? Я ничего не понимаю! – воскликнул Алексей, пытаясь поймать взгляд девушки.
Теперь она смотрела на свои руки, её тонкие пальчики мелко подрагивали, от волнения трепали кончик белоснежного передника, который она надевала всякий раз перед приемом пациентов.
– Я… я не знаю, как тебе сказать, как объяснить. Понимаешь тогда, в ту ночь… ты никак не мог согреться, а я очень боялась за тебя. Мы спали вместе, а потом твои губы, встретились с моими. И все произошло, тогда, – девушка еще ниже опустила плечи, – Я знаю, что ты любил не меня и целовал не мои губы. Ты был с ней, со своей женой. Ты думал о ней…, но у меня теперь есть твой ребенок.
Дарида замолчала и посмотрела на него, как победитель, с вызовом.
Ребенок… Алексей закрыл лицо руками.
Сколько раз он мечтал о нем, о своем ребенке? Сколько раз Лика просила его об этом чуде? Сколько раз умоляла со слезами на глазах? Он же только хотел встать покрепче на ноги, чтобы их малыш ни в чем никогда не нуждался, говорил жене, что еще не время…
И что теперь? Чужая женщина, не Лика, носит под сердцем его малыша?
– Нет, нет, не может быть! Почему? Зачем ты это выдумываешь? Этого не может быть! – кричал он ей, понимая, что нельзя перекричать тихий голос правды.
Дарида не смогла бы выдумать новую жизнь, зародившуюся в ней, в то время, когда Алексей стоял на грани между жизнью и смертью. Невозможное счастье навалилось на него так внезапно, что принять, как данность этот подарок судьбы – не получалось, как ни старался. Девушка больше не смотрела в сторону Алексея. Она стояла легкой тенью, уцепившись рукой за колючую ветку ели.
– Дарида, – он тихо позвал её по имени.
Тень вздрогнула, словно услышала гром, вместо шепота. Обернулась, медленно подняла заплаканное личико, совсем еще девичье – чистое и невинное. Да она и была ребенком, всего-то восемнадцатый год шел знахарке. После школы, успела год проучиться в мединституте, а потом война уничтожила её семью и разрушила город, в котором она жила с родителями. Дарида перебралась в поселок к родным и стала лечить, как умела и детишек, и стариков.
"Что же я делаю с ней?" – больно уколола душу совесть.
– Прости! Прости меня! – бросилась она к его ногам, уткнулась в колени.
– Ну что ты, что ты, не надо, – поглаживал он, успокаивая свою нечаянную радость, по спутанным, мягким волосам, – Что делать-то теперь с тобой будем?
– Жить! – ответила девушка, улыбнувшись, – Долго-долго и счастливо-счастливо!
Он грустно вздохнул, вспоминая улыбку Дариды – лучистую и теплую, способную обогреть весь мир вокруг. К ней тянулись люди, её любили дети. Она смогла отогреть его душу и вселить надежду на выздоровление. Изо дня в день терпела вспышки его депрессии, и жила ожиданием их малыша.
– Ты должен жениться на Дариде! – гневался Рашид, на принесенную в его дом весть.
Он метался по комнате Доктора, как разъяренный тигр, готовый порвать на части любого, кто подойдет к нему ближе, чем на шаг.
– Но я не могу. У меня есть жена, – ответил Алексей.
Он нервничал и не знал, как найти выход из сложившейся ситуации. Ему было жаль Дариду, но переступать через себя тоже не хотелось.
– Жена?! Кхм… жена, к которой ты не очень-то хотел возвращаться, – зло, словно укус осы, жалили слова горца, – Жена по паспорту, которого у тебя нет! Значит, и жены у тебя тоже нет!
– Рашид!
– Что Рашид? Что?
– Не нужно так…
– А как нужно? У моей племянницы будет твой ребенок, и ты хочешь сказать, что после этого она тебе не жена? Или ты хочешь, чтобы я её прогнал с позором из поселка? Обрек на такую участь? Ну, чего молчишь?
– Мне жаль, что так вышло…
– Жаль?! Безумец! Ты не понимаешь, что испортил жизнь моей девочке! – вспыхнул гневом Рашид. Немного помолчав, проговорил с расстановкой, – Значит так, Алексей. Я даю свое последнее слово. Ты женишься на Дариде и признаешь ребенка. Надеюсь, у тебя хватит чести на это?
– Я не могу, – твердо ответил Вешняков, встретившись с колючим взглядом горца.
– Тогда у меня не остается выбора, – Рашид порывисто вышел из хижины и через некоторое время вернулся, но уже не один. Дарида появилась за его спиной – бледная, жутко напуганная, с пустым, обреченным взглядом. Чуть дыша, она ожидала услышать волю дяди.
– Твое слово, Алексей?! Ты все еще отказываешься?
Вешняков не спешил с ответом. Ему было безумно жаль девушку. Но жениться на той, которую не любит, он не мог.
– Что будет с ней, если я откажусь? – спросил, надеясь на милость горца.
– Тогда, по нашим законам, вам обоим осталось жить совсем недолго. Только кровь может смыть позор с нашего рода, – Рашид медленно достал нож и, повертев его в руках, повернулся к Дариде.
– Стой! – выкрикнул Алексей, осознав ужас происходящего перед ним спектакля. Вот только после кульминации и развязки в этой пьесе, актеры уже не встанут на поклон, – Не делай этого. Я согласен.
Он дал согласие и тем самым поставил жирную точку на прошлом.
Дарида стала его женой – доброй, любящей, заботливой…
Казалось бы, что еще нужно для полного счастья? И, наверное, Алексей был бы по-настоящему счастлив, если бы встретил эту девушку до Анжелики.
Дариду нельзя было не любить – чуткую, милую, наивную, наполненную светом. И он испытывал к ней очень теплые чувства, как к ребенку, как к сестре. Но только не так, как к любимой женщине. Знахарка ни разу при жизни не упрекнула его в том, что, порой, он шепчет во сне не её имя. Лишь после смерти Дариды, Алексей понял, как много места она занимала в его жизни. Без нее все краски вокруг стали серыми. Без тепла и ласки, без её поддержки и жизнерадостности, ему становилось нестерпимо тоскливо по вечерам, когда он оставался наедине с крошечным сыном. Маленький Антошка смотрел на него глазами своей матери и Алексей снова и снова чувствовал укор совести за то, что не сумел спасти её. Почему он отпустил её за перекат? Почему позволил уйти в тот вечер? Он не знал. Когда к нему прибежал взмыленный страхом Хасан и захлебываясь криком позвал за собой, он понял, что случилась беда. Его девочка оступилась на камнях и спровоцировала падением ранние роды. Алексей помог родиться сыну, но не справился с кровопотерей жены. Дарида умерла на его руках, и теперь снилась ему почти каждую ночь.
Алексей остановился у реки, перевел дух. В его мыслях возник голос Дариды. После её смерти Горний Доктор проживал каждую ночь в пестрых воспоминаниях о прошлом, и эта тоже не стала исключением.
– Ты сможешь ходить. Вот увидишь! – Дарида, придерживаясь за стену, помогала мужу опуститься в кресло на колесах.
– Ага. Лет этак через полста – не меньше, – хмуро усмехнулся он её словам.
По полчаса изнуряющих упражнений, несколько раз в день – вот уже пять месяцев не давали видимых результатов. Полная чувствительность к ногам не возвращалась. И время от времени он отчаивался в том, что это когда-либо произойдет.
– Нет, раньше! Намного раньше, – улыбалась Дарида в ответ. – Вот родим с тобой сына, и будете с ним вместе учиться ходить.
– Уверен, что у него это получится намного раньше, чем у меня.
– Но ты ведь, уже немного чувствуешь, правда?
– Как может чувствовать себя замороженное мясо в холодильнике, вот примерно так и я чувствую, – качнул он кудрями, – Пустое, Дарида.
– Нет! Как ты можешь так говорить? – Дарида стояла перед мужем в домашнем пестром платье, подбоченившись и выставив вперед круглое пузико, которое обычно было спрятано от чужих глаз широкой юбкой и цветным шерстяным платком, повязанным поверху. Её строгий вид, напоминающий собой расписной самовар на ножках, который вот-вот закипит – рассмешил Горнего Доктора до слёз.
– И чего ты гогочешь, как конь в чистом поле? – удивилась она на внезапно развеселившегося супруга.
– Ха-ха-ха… ой, не могу! Дарида, опусти руки и НИКОГДА больше не делай так, – едва справившись со смехом, ответил Алексей, – Ты…, ты… похожа на самовар. Ха-ха-ха… – взрыв смеха с его стороны, заставил девушку вначале смутиться, а потом она присоединилась к его веселью. Смеясь, они оба сползли на ковры, которые в их совместном жилище лежали под ногами, и можно было, не боясь ночной прохлады, ходить по ним без обуви.
Странным образом, он пропустил тот момент, когда жена оказалась слишком близко, и очнулся только, когда её горячие губы дотронулись в мягком поцелуе до его губ. Он не смог оттолкнуть девушку от себя, впервые ответил на её чувства, впервые за все время совместной жизни, Алексей стал для Дариды мужем, а она для него – женой. За полгода, он ни разу не прикоснулся к ней, ни разу не поцеловал, не приласкал и только в этот день, позволил себе забыться в её объятьях. Позволил себе не думать про Анжелику. Он сорвал с себя дрозда и забросил его подальше. В этот момент для него существовала лишь Дарида – одна на всем белом свете.
Горний добрался до места. По узкому мосту перекатился на другую сторону реки, спустился с коляски и, отодвинув её в сторону на вытянутую руку от себя, удобно устроился у холмика, покрытого мягкой травой.
– Я люблю твой смех, – сказала она после, уткнувшись ему в плечо прохладным носом, как у кошки. – А что ты бросил в стену?
– Память.
– Память?!
– Да, принеси мне.
Дарида нехотя отодвинулась от Алексея, неспешно поднялась и, отыскав дрозда, вернулась с ним к мужу.
– Птица? – изумленно собрались её брови домиков.
– Дрозд. Когда-то, ребенком, я и мои друзья помогли этой птице снова взмыть в небо. Теперь – это память.
– Можно мне носить твою память с собой? – спросила она, вкладывая какой-то свой смысл в эти нехитрые слова.
– Можно, – пожал он плечами, наблюдая, как его дрозд уютно умещается в ложбинке на её груди.
Мысли и воспоминания одолевали собой душу Доктора. Он никак не мог успокоиться. Даже здесь, у её могилы не мог остановить бег своих мыслей. В тот вечер Дарида ушла без дрозда. Оставила его дома. Наверное, боялась потерять в лесу. Вешнякову сейчас хотелось завыть на луну, как одинокому волку. И он бы это сделал, если после у него получилось бы вернуть прошлое или хотя бы изменить. Настоящее Алексея пока устраивало, а вот в будущее он сейчас боялся заглядывать. И вопрос заключался не только в том, хочет ли Горний Доктор хоть что-то менять в своей жизни или же нет? Больше всего его страшила неопределенность.
Здесь, в горах, он был нужным, а в мире его друзей, скорее всего остался бы один. Тут у него есть семья Дариды. Там же – сестра и племянники. Алексей не хотел стать обузой для родных. Поэтому его решение было твердым и обжалованию больше не подлежало.
– Я остаюсь здесь, Дарида. С тобой и сыном, так, как ты и хотела. Навсегда, – прошептал он.
Ласково проведя рукой по траве, Алексей обрел, наконец, уверенность.
