Текст книги "Цепкие коготки счастья (СИ)"

Автор книги: Светлана Пригорницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Пьяный молодой парень глупо хихикнул и снова потянулся к ней.

– Эй, солдат, – донесся с соседней полки голос Максима, – по-моему ты потерялся. Поднимайся и дуй на базу.

– Чё ты сказал? – покачиваясь, парень встал. – А ну иди сюда.

Максим спрыгнул на пол и показал на проснувшихся девочек:

– Здесь спят дети. Давай ты будешь нас уважать и вежливо пойдешь в своё купе.

– Ты кто такой, чтобы мне указывать? – парень пьяно икнул и, пошатнувшись, почти упал на собеседника.

С верхней полки опустились две большие толстые ноги и новая попутчица, сонно щурясь, осматривала происходящее внизу.

Судя по всему, происходящее ей не понравилось и посему она резким движением перенесла ноги вояке на плечи и тут же, лихо гаркнув: "Ап", легко подпрыгнула и комфортно села верхом на буяна.

Парень, не ожидавший нападения сверху, согнулся под тяжестью всадницы и забалансировал, пытаясь выровняться.

– Равновесие держи, козёл, равновесие, – испуганно шипела дама, сжимая мощными ляжками голову жертвы. – Не дай тебе Бог, маму уронить. На фарш уничтожу.

Наконец парень выровнялся и теперь тщетно пытался раздвинуть женские ножки, между которыми почти утонуло испуганное лицо. С боем отвоевав небольшое пространство, он выставил нос на свободу, жадно вдохнул свежий воздух, в том объёме свежести, который предлагался между потными горячими ляжками и растерянно вращая глазами, издал испуганный жалобный вой.

– Рабочее место закрой, – приказала "наездница" и подавила попытку сопротивления, перекрывая доступ кислорода.

Парень снова попытался вырваться, но ограниченное пространство не давало возможности развернуться.

– Раком встань, малыш. Мама слезет, – ласково прошептала дама и элегантно подпрыгнула, таким образом объясняя "соблазнителю" значение слова "раком".

Поняв, что "укрощение строптивого" только начинается и чем дольше он будет "не понимать", тем больше денег заплатит впоследствии за лечение спины, парень покорно согнулся и аккуратно поставил "маму" на пол. По коридору пронеслось гулкое топанье, это сослуживцы и по совместительству собутыльники неудачливого Дона Жуана, неслись на отчаянный призыв товарища. Прочно встав на ноги, женщина не торопилась выпускать жертву из рук, вернее из ног и держась за верхние полки, строго смотрела на группу поддержки. Прибежавшие же ребята, увидев товарища в столь плачевном положении, топтались на месте, пытаясь сосредоточиться и правильно оценить уровень опасности, чтобы знать, как с ним бороться. В это время добежал последний из могущих бегать и, увидев "портрет сзади", пьяно захохотал и показывая на пятую точку поверженного друга, дурашливо запел: "А шо это положено? Сырожено пирожено".

– Значит так, малыши-карандаши, – строгим голосом завела разговор дама. – Ведёте вы себя плохо, а отсюда есть два решения: или вы немедленно разбегаетесь по полкам, как тараканы, и до утра о вас никто не вспоминает, или начнутся репрессии, и он вам будет завидовать. – Палец женщины, больше напоминающий крупную толстую сардельку, безжалостно упёрся в потерявшуюся между ног голову основного фигуранта. – Вопросы есть?

– Есть, – радостно качнулся последний марафонец, подняв руку, как учили в первом классе. – В туалет можно?

Ночная прохлада подгоняла бегущих по перрону пассажиров, заставляя съёживаться и с надеждой искать глазами вращающиеся двери входа в городской вокзал. Не выспавшиеся, раздражённые люди угрюмо тащили за собой огромные чемоданы, не замечая, как падают в разбитые временем ямы и подскакивают на выбоинах маленькие, низкого качества колёсики. Желание, как можно скорее, добраться до дома, вытесняло мысли о бережливости и вежливости. Толкаясь и ругаясь себе под нос, приехавшие скапливались у входа и, пробежав по зданию вокзала, облегчённо вздыхали, вываливаясь к остановке ночной маршрутки.

Войдя в здание, Максим и девочки провели ещё несколько томительных часов в зале ожидания и, позавтракав синим молоком с дубовыми плюшками, вышли в город.

Утреннее солнце хозяйничало на небосклоне, ясно давая понять, что летняя прохлада закончилась и вместе с долгожданными отпусками на город опустилась обжигающая июньская жара.

Остановившись перед витриной ювелирного магазина, Максим расстроенно вздохнул, разглядывая аккуратно написанные цифры на ценниках. Одно колечко привлекло внимание парня, тоненький ободок из белого золота с маленьким бриллиантом, прекрасно вписывался в его мечту: стать последним аккордом в их с Соней романтических отношениях. Именно такие колечки дарили главные герои в конце фильма своим возлюбленным с предложением руки и сердца, хотя, наверное, студенты американских университетов, в отличии от него, могли себе позволить выложить несколько сотен долларов за скромное, на первый взгляд, украшение. Будет ли Соня ждать пока бедный студент насобирает денег на предложение руки и сердца? Мысли о любимой женщине снова заставили лёгкие сжаться и воздух, скопившийся внутри, сдавил внутренности, выпуская в глаза яркие разноцветные звёздочки, первые признаки надвигающейся головной боли. Вынув из кармана новую пластинку с таблетками, Максим ещё раз с благодарностью вспомнил Таисию, которая перед отъездом, не спрашивая, нужно ему лекарство или нет, просто заплатила в аптеке приличную сумму и положила таблетки в его сумку. Последнее время Максим всё чаще и чаще ловил себя на мысли, что при массе свалившихся неприятностях, в его жизни встречаются замечательные, душевные, отзывчивые люди, ради знакомства с которыми стоило пройти круги ада, чтобы вынырнуть очистившимся и верящим в прекрасное, как бы слащаво-картинно это не звучало.

Медленно бродя по улицам, девочки без интереса разглядывали витрины магазинов, читали длинные бигборды, сообщающие о скорых гастролях любимых и знаменитых певцов, вдыхали запахи, доносящиеся из открывающихся кафе... Город жил своей жизнью и Максим с грустью отметил, что ещё вчера Илона и Гузель радостно обсуждали свои девчоночьи проблемы, а сегодня их понурые головки не смогло поднять даже непривычно яркое солнце. Торопиться было некуда, вряд ли господин Мищук придет домой до обеда, а, следовательно, еще часа три надо в принудительном порядке гулять по улицам. Обернувшись, Максим нашёл глазами отставшую Илону и не торопясь вернулся к месту, заинтересовавшему попутчицу. Девочка растерянно топталась перед старинным зданием в стиле "барокко", построенном, судя по потемневшей от времени табличке, украшавшей фасад, ещё в прошлом веке.

– Любишь архитектуру?

– Не знаю, – тихо прошептала девочка, переводя взгляд с одного здания на другое. – Мне кажется, что я здесь уже была. Ещё когда название города услышала... Не знаю откуда, ни почему, просто знакомо и всё. А теперь эта улица, здание... По-моему, вон там, за поворотом, будет ещё одно красивое здание.

– Пойдём, проверим, – без всякого энтузиазма предложила Гузель, засовывая руки поглубже в карманы, – времени у нас вагон и маленькая тележка.

Загребая старыми кроссовками дорожную пыль, Гузель, не оборачиваясь пошла в указанную сторону, но тут грубый мужской голос заставил сердца всех троих искателей приключений испуганно пропустить удар.

– Эй, бомжара, стоять.

Два молодых полицейских приближались с другой стороны улицы. Несвежие форменные рубашки с засученными рукавами и расстегнутыми пуговками лучше любых слов говорили о том, что согревал их в данный момент приличный уровень принятого на грудь спиртного. Подходя к Максиму, парни глупо хохотали, упиваясь властью.

– Ну что, бомжарик, предъявляем документы.

В груди у юноши похолодело, если бы без девочек, можно было бы попробовать сбежать от, плохо держащихся на ногах, представителей правоохранительных органов, но увидев перепуганные взгляды подружек, Максим отбросил эту идею, как несостоятельную и, повесив на лицо самую обаятельную улыбку, пошёл на встречу судьбе. Вынув из кармана последние пятьдесят долларов, он дружелюбно развел руками:

– Извините, мужики. Паспортину в отеле забыл. Вышел с дочками город посмотреть на пол часика, а здесь вы. Не ожидал, что тут всё так строго.

Купюра, как по мановению волшебной палочки исчезла в кармане одного из сотрудников, но судя по их реакции, сегодня для них было "не в деньгах счастье", поэтому пьяно окинув взглядом футболку Максима, которая видела и лучшие времена, а уж за последнюю неделю обветшала до своего пенсионного возраста, парни решили, что к деньгам можно ещё и повеселиться.

– Так говоришь, бомжара, в отеле живешь? А хламиду на тебе Пако Рабано лично вышивал?

– А говно, которым от него прёт, это, типа, парфюм от Живанши? – складываясь в пьяном хохоте, поддержал товарища второй парень.

– Дяденьки, – плаксивым голосом вмешалась Гузель, – отпустите нашего папу, он ничего плохого не сделал. Мы просто погулять вышли. Мы в следующий раз обязательно будем гулять с паспортом.

Девочка, взяв Максима за руку и продолжая улыбаться, быстро потащила его за угол, но представители закона чувствовали себя неудовлетворенными подобным финалом, их взбудораженная алкоголем кровь требовала "продолжения банкета".

– Стоять, я сказал, – маленький полицейский похоже страдал комплексом Наполеона и глядя на голову возвышающегося над ним Максима, посчитал себя обиженным. – Ходить будем по команде, когда старший прикажет. Рассказывай, лохарик, в какой гостинице мы являемся VIP-клиентами? В "Восточной" или в "Лазорево"?

Полицейские снова согнулись в истерическом хохоте, ситуация их развлекала, поднимая и без того приятное настроение, а Максим до крови кусал губы, понимая, что влезли они по самые уши и думал только о том, как договориться с этими придурками, чтобы хотя бы девочек отпустили. Зная прекрасную память Гузели, он надеялся, что девочка обязательно найдёт улицу Невского, найдёт Данилу Мищука и приложит максимум усилий, чтобы вытащить его из каталажки.

– В "Лазорево". – В диком смехе двух пьяных мужиков почти потерялся тоненький звонкий голос Илоны. – Мы остановились в "Лазорево".

От неожиданности парни перестали смеяться и почти трезвыми глазами уставились на девочку.

– Молодец, Лиза Симпсон. Пропадать, так с музыкой. – Старший из мужчин, казалось, только сейчас заметил присутствие второй девочки, которая до этого сидела, спрятавшись за зеленой урной. – Выбрала самый дорогой отель, пять клубничек. А если мы сейчас пойдём и проверим? Представляешь, непруха, отель-то находится за углом, в десяти метрах отсюда. А вот если нам в этом отеле скажут, что вы там не живете, то я тебя, маленькая брехушка, заставлю весь участок языком вылизать, чтобы знала, как ляпать... Эй, придурочная, ты куда понеслась? Догоню, ноги повыдираю

Растерянно провожая взглядом удирающую фигурку, полицейский пытался броситься в погоню, но Гузель, стоявшая рядом, ловко выкинула вперед ногу. Мужчина, перецепившись, с жутким матом растянулся на грязном асфальте, а Гузель, схватив опешившего Максима за руку, кинулась за исчезнувшей за поворотом Илоной. Упавший резво поднялся и глаза его загорелись такой ненавистью, что второй сотрудник правоохранительных органов, посчитал лучшим не вмешиваться.

– Убью, сучку, – взвыл, скрежеща зубами "оскорблённый" полицейский и, набирая скорость, ринулся за убегающими. – Я тебя в такую камеру посажу, после которой твой папик тебя, как пазлы собирать будет.

Илона, прекрасно понимая, что её ждёт, если злобный представитель закона настигнет, летела набирая скорость. Распущенные волосы забивались в рот, пот заливал глаза, а сзади уже приближался, изрыгая жуткие ругательства, её преследователь. И девочка, словно бабочка к огню, неслась в сторону прекрасного белого здания, здания, которое снилось ей во сне. Именно такое, белое, волшебное, с крутящимися дверями и, так же, как во сне, на дверях стоял огромный негр в белом костюме, с высоким белым цилиндром на голове. Лениво приложив руку к глазам, чёрный портье присмотрелся и, вдруг, смешно подпрыгнув, кинулся вниз по лестнице навстречу бегущему ребёнку. Увидев, что хоть кто-то попытался выйти ей на помощь, Илона собрала последние силы, но тут голова дёрнулась назад, взрывая перед глазами фейерверк радужных огней: догнавший её полицейский всё-таки успел в последний момент вцепиться девочке в волосы. Кожа головы, глаза, нос, губы в одном резком движении поползли на лоб, дикой болью разрывая мускулы. Все последующие действия Илона воспринимала, как в замедленной съёмке: солнце загородил чёрный силуэт и, почти теряя сознание, девочка услышала, как над ухом пропел свою победную песню огромный чёрный кулак. В ужасе закрыв глаза, Илона воспринимала окружающую действительность через слуховые рецепторы: сначала чавкающий звук разбивающихся мускулов, затем хруст костей, сопровождающийся отборным матом... Голову снова понесло назад и не удержавшись на ногах, Илона упала на лежащего на земле полицейского.

Открыв глаза, девочка встретилась с горящим взглядом, опустившегося перед ней на колени, чёрного портье и, скатившись с пострадавшего представителя правоохранительных органов, уткнулась носом в грязный асфальт. По всему телу прошла волна ужаса, казалось Илона только сейчас в полной мере осознала опасность, которой подвергалась, и понимание этого факта заставило маленькие плечи трястись крупной, непрекращающейся дрожью. Яркие африканские губы, прибежавшего на помощь парня, сжались в тонкую линию и изредка, словно маленький насос, выпускали шипящую струю скопившегося в лёгких воздуха и снова нервно сжимались. Трясущимися руками он аккуратно выбирал локоны Илоны из скрюченных пальцев ничего не понимающего полицейского, пронизывая того таким устрашающим взглядом, что, начавшееся выступление по поводу нарушения собственной безопасности, было предусмотрительно свёрнуто и забыто до лучших времён...

– Илона Игоревна, дорогая, шо ж вы на дорогу ляглы? – тихо шептал портье, помогая девочке подняться. – Вот, на коленку садитесь, поплачьте. Обидел вас, падлюка? Так ему ж не жить. – В мягком голосе парня убаюкивающе журчал яркий одесский колорит, а чёрные руки со светлыми ладошками уже держали перед глазами Илоны белоснежную хлопчатобумажную салфетку с логотипом гостиницы, вышитым на уголке. – Вот платочек возьмите. Чистенький, только сегодня из гладилки взял.

Илона, не глядя, взяла протянутый платок и звонко, по-детски высморкалась, затем свернула кусочек ткани и, положив в карман, поблагодарила:

– Я постираю и верну вам. Спасибо.

После этих слов портье еле удержался на полусогнутых ногах, внимательно разглядывая девочку и растерянно шепча что-то непонятное себе под нос.

Поднявшийся полицейский тихо воя ощупывал сломанный нос, от его движений девочка напряглась и неосознанно прижалась к своему спасителю.

– Поц, – раскатисто зарычал чёрный одессит, – старый долбаный поц. Ты уже три раза сдох, а у тебя ещё всё впереди. Ты на кого Моня Шелимазов граблю протянул? Да разве для того тебя мама растила? Да сейчас вся компания Бени Ладана воет от счастья, что они в этот момент не оказались на твоём месте. Илоночка Игоревна, – снова повернулся портье к девочке, – не плачьте. Ну шо с ним сделать? А хотите, я отрежу ему яйца? Разукрасим, на ёлочку повесим... Вам под Фаберже или под Хохлому больше нравиться? Как скажите, моя куколка, так и будет.

Илона подняла тусклые безразличные глаза на подбежавшую Гузель и взяв огромный разбитый кулак парня, поднесла его к губам, тихо поцеловала и прошептала:

– На твоё усмотрение, дружочек.

Встав с уютного колена одессита, Илона, не оборачиваясь, пошла в сторону гостиницы, поправляя на ходу волосы, словно качественный парик. Второй полицейский, увидев, что дело приняло неожиданный поворот, предпочёл наблюдать за разворотом событий с галёрки и отпустив Максима, выражал соболезнования другу с безопасного расстояния.

– На моё усмотрение, – в голосе портье прозвучало столько жёсткости, что Гузель испытала чувство жалости к грозному стражу порядка. – Жестоко. Ну, извини, поц, не твой сегодня день.

Растерянно глядя себе под ноги, девочки молча шли по направлению к отелю. С высоких ступенек им навстречу спускалась высокая полная женщина в униформе. Бледный цвет её лица плавно переходил в цветовую гамму приталенного бирюзового пиджака и на этом фоне почти потерялись полные дрожащие губы, покрытые светлой перламутровой помадой.

– Илоночка Игоревна, – плачущим голосом запричитала администратор отеля, – что же вы не предупредили заранее? Не беспокойтесь, девочки уже побежали. Пока вы с друзьями поднимитесь, апартаменты будут проветрены и готовы. А где ваш багаж? Или вы сегодня налегке?

Женщина встала на полшага за спиной Илоны и постаралась пристроиться к ритму девочек, в руке, словно по волшебству, появился маленький чёрный органайзер. Не переставая улыбаться, администратор продолжала нервно засыпать девочек вопросами.

– На обед вам, как всегда, салатик из морепродуктов и телятинку? На десерт сегодня, позволю себе порекомендовать фруктовый салат, гранаты только доставили из Франции, бананы с Эквадора, как вы любите. – Не получив ответ, дама расценила это, как "да" и "перелистнула страничку". – На сколько дней вы хотите задержаться? Я это спрашиваю, чтобы иметь возможность, как можно лучше организовать ваш досуг, – извиняющимся тоном добавила она. – Молодому человеку мы приготовим комнату напротив, а юная леди предпочитает остановиться в ваших апартаментах или приготовить ей отдельный номер?

Илона шла всё также опустив голову, только скорость её увеличивалась в надежде убежать от навязчивого сервиса и приторной улыбки услужливой администраторши.

– Отреагируй, Игоревна, – дернув подругу за рукав, прошептала Гузель. – Человек ждёт ответа.

– Да, – прокашлявшись, вежливо "отреагировала" Илона и повернувшись к женщине, сосредоточила взгляд на маленьком бейджике, висевшем на груди. – Спасибо, Ксения. Сервис в "Лазорево", как всегда на очень высоком уровне.

И взяв из рук подбежавшей девушки бирюзовую пластиковую карточку, вошла в здание.

– Вам помочь? – услужливо спросил Максим, увидев, как оба работника отеля безжизненно опустились на скамеечку у входа.

– Это точно Илона Поцаревич? – истерично прошептала старшая женщина, доставая из кармана пластинку с таблетками.

Догнав девочек у лифта, Максим задумчиво посмотрел на пластиковую карточку:

– Илона, а номер-то какой? В какой номер едем?

– В проветренный, – рявкнула Гузель, входя в опустившийся лифт. Молодой лифтёр, не задавая вопросов, нажал на кнопку, и машина плавно понесла пассажиров вверх.

Выйдя на этаже, Илона не задумываясь прошла по широкому коридору, покрытому тяжёлым дорогим ковром к одному из номеров и уверенно вставила карточку в прорезь замка. По комнате, без остановки бегали штук пять горничных с тряпками, пылесосом, веничками, но, как только вошла Илона, работа в тот же момент прекратилась и девушки, сделав еле заметный книксон, незаметно удалились.

– Кто же их так выдрессировал? – удивился Максим. – Тут хоть садиться можно? А то у меня от таких перепадов в голове полный аут. От всей этой нервотрёпки даже подташнивать начало.

В дверь тихонько постучали и, получив разрешение войти, в комнату мягко въехал столик из ресторана. От волнующих запахов, исходящих от продуктов, расставленных на столике, у всех троих закружилась голова и желудок, как послушный солдат, выпрямился и отреагировал неприличным урчанием.

– Налетай, девчонки, – скомандовал Максим, как только официант, сервировавший стол, скрылся за дверью. – Думаю, что минут двадцать-тридцать у нас в запасе есть. Так что нам вполне хватит времени, чтобы приговорить всё это и по-тихому смыться.

– Как смыться? – Маленький кусочек сочной телятины застыл на пути между тарелкой и ртом Илоны. – Почему? Разве мы здесь не в безопасности?

– В безопасности здесь ты, Илька, – вздохнула Гузель, набивая рот лёгким салатом с розовым крабовым мясом. – Поэтому, будет логично, если ты останешься здесь и, дождавшись приезда своей бабушки, изложишь ситуацию и убедишь её не искать нас. Микрик мы ей всё равно вернуть не сможем и на опыты не поедем. Так ей и объясни.

Максим угрюмо кивнул и, пряча глаза, в который раз посмотрел на часы. "Допустим бабке они уже позвонили, – безрадостно просчитывал он сложившиеся обстоятельства, – значит центральный выход для нас закрыт. Ещё пять минут и надо пробираться через запасной. И то не факт, что выберемся". Он скосил глаза в сторону Гузели и по её напряжённому лицу понял, что, жуя таящий во рту салат из свежих фруктов, девочка, так же, как и он просчитывает шансы на успех.

– Хреново, что уходить придётся без денег, – не поднимая глаз прокомментировал Максим.

–Фигня, – устало вздохнула Гузель. – По дороге найдём.

– Где взять деньги, – словно сомнабула повторила Илона и проведя рукой по лбу, закончила: – В тумбочке.

– А тумбочка в яйце, а яйцо в утке... – грустно продолжила сказочную цепочку Гузель.

– Почему в утке? Не в утке, а в спальне.

Илона выскочила из-за стола и побежала в сторону соседней комнаты, Максим и Гузель переглянувшись, пошли следом. Открыв ящичек прикроватной тумбочки, Илона радостно захлопала в ладоши, а Максим и Гузель дружно втянули носом воздух и задержали на выдохе: на деньги, лежащие в ящике можно было объявить войну во всех странах третьего мира. Вынув пару толстых, перетянутых тонкой бумажной лентой с банковскими реквизитами, пачек, Илона засунула их в карман Максима.

– На первое время нам хватит, а потом у Мищука разберёмся в какую сторону бежать.

Всю ночь Алиму снились кошмары: тяжелое снежное покрывало прочно легло на грудь, заставляя сердце сжаться в маленький испуганный комочек, а снег валил и валил, перекрывая дыхание, забиваясь в лёгкие, замораживая душу. И жуткое, убивающее чувство одиночества, и точно знаешь, что никто не придет, не поможет, не вытащит... один в этом темном холодном гробу. Неожиданно сверху появляется черная тень и в сердце оживает надежда, хочется закричать, позвать на помощь. Тень кружит, бьется черной птицей, точно зная, что он внутри, надо только помочь ей и себе, просто пошевелить руками... Кто бы мог подумать, что это так тяжело. Внезапно черная тень закричала и Алим испуганно подскочил, чуть не упав с кровати. На прикроватной тумбочке разрывался мобильный телефон. Стараясь унять бешено стучащее сердце, Алим, сделав несколько глубоких вдохов, подумал, что надо поменять рингтон с этого припадочного звона на что-нибудь более расслабляющее, стоит же у Тимура вальс Штрауса, или что-нибудь из современной попсы, а то еще пару таких припадков и можно снова идти на прием к профессору Лазареву.

– Низамов, – голос прозвучал спокойно и уверенно, не хватало еще, чтобы все вокруг узнали о его проблемах.

– Доброе утро, командир. – Зою Ларионовну, судя по всему, не мучали ни кошмары, ни совесть, ни какие-либо другие проблемы. Её прекрасное настроение, преодолевая расстояние, заставило сердце испуганно сжаться. – Долго спите. А у меня для вас хорошая новость: вы заслужили большую сладкую конфетку.

"Засунь ее себе в... ухо, – раздосадовано прокомментировал внутренний голос Алима. – За дурочка местного что-ли держит".

– Как вы нам порекомендовали, ребята проверили аптеки в этой зоне и, не поверите, нашли наши лекарства. Не все, конечно, но кое-что мы вернули. К сожалению, микроавтобус пропал бесследно, но парни выяснили, что за всем этим стоит банда, возглавляемая девчонкой-азиаткой. Кто бы мог подумать, что сучка окажется такой активной. А несколько минут назад сообщили, что Илона находится в нашем отеле. В общем, мои орлы уже вылетели, и вы с Тимуром, если хотите, присоединяйтесь. Да, кстати, – довольно добавила леди-босс, – передайте Гарипову-младшему, что его, после поимки этих сволочей, ждет супершикарное место заведующего одной из кафедр нашего университета.

В трубке раздалось противное пиканье, сообщающее о том, что абонент отсоединился. Еще полминуты Алим молча сидел на кровати, крутя в руках плоский черный аппарат и собирая расползающиеся, как тараканы, мысли.

– Тимур, – поднялся мужчина, рывком снимая со стула аккуратно повешенные с вечера брюки.

– Я в туалете, – донеслось из смежной комнаты.

– Давай быстро на выход, – закричал Алим, натягивая на ходу рубашку. – Завтра докакаешь.

Лифт угрожающе заскрипел, намекая, что когда-нибудь он всё-таки доберётся и Алим, раздражённо хрустнув суставами пальцев, бросился к лестничному пролёту. Застёгивая ремень, Тимур затравленно оглядывался по сторонам, с ужасом понимая, что если сейчас кто-нибудь из постояльцев выйдет в коридор, то ситуация возникнет более чем неприличная: выскакивают из номера двое мужиков, один из которых застёгивает на ходу ширинку... Ну, у него бы точно при виде подобной картинки ни одного приличного объяснения не нашлось бы.

Спускаясь с третьего этажа, Алим ввел Тимура в курс дела и, выйдя из здания отеля, мужчины дружно сняли лёгкие куртки. Алим снова, в который раз за последнее время, ощутил щемящее чувство одиночества, время от времени заполняющее грудь с тех пор, как он узнал о существовании дочери. Краем глаза мужчина зацепился за одиноко стоявшую на обочине женскую фигуру и удивлённо обернулся, заметив, как незнакомка растерянно сделала шаг в их сторону.

– Товарищ майор.

Алим остановился. Да, действительно, в прошлой жизни он носил звание майора, но получено оно было за месяц до развала части, и он, честно говоря, так к нему и не привык. Сейчас подчинённые называли его просто "командир" и Алим скрипел зубами, сдерживая злость, словно собеседник подобным отношением приравнивал его к базарным торговцам, кричащим по каждому поводу: "Алло, командир".

Молодая высокая блондинка несмело приблизилась, обходя огромную грязную лужу. Пожалуй, её можно было бы назвать красивой, если бы не красные опухшие глаза и развеянные по ветру тусклые слабые волосы. Сердце Алима неосознанно пропустило удар: женщина чем-то неуловимо напоминала давно ушедшую Милочку. Да, пожалуй, если бы не заплаканные глаза и не грустно опущенные уголки крупных красивых губ...

– Товарищ майор, – снова повторила женщина слегка охрипшим от утренней влажности голосом. – Найдите, пожалуйста, мою дочку. Илоночка иногда бывает резка и не сдержана, но, а душе она ангел. Это своего рода защитная реакция. Я знаю это, как никто. Просто она прячет свою мягкость и доброту...

– Очень глубоко, судя по рассказам тех, кто её знает.

Женщина жалобно всхлипнула и из глаз снова покатились тоненькие, прозрачные ручейки слез.

– Девочка, которая её захватила... Мама говорит, что у неё звериные инстинкты. Илоночка может не сдержаться и сказать что-нибудь грубое. Мне даже страшно подумать, чем это может закончиться.

– Меньше думайте, Снежана Филипповна, – буркнул Алим, искоса оглядываясь на спешащего следом Тимура. – Если девочки за три недели не загрызли друг друга, значит Илоне в обществе этой подруги комфортнее, чем в обществе вашей мамы. У вас машина есть?

– Да. Красный "Лексус" припаркован на стоянке.

– Гостиница "Лазорево", вам о чем-то говорит? Судя по всему, девочки сейчас там. Если мы прибавим ходу, то есть шанс найти их раньше, чем холуи вашей мамы.

Не спрашивая разрешения, Алим взял ключи и, провернув зажигание, медленно выехал с парковки. Снежана, пристегнув ремень безопасности, мягко откинула голову на спинку сидения. Последние дни она спала урывками, когда уже не могла бороться со сном и, увидев очередной кошмар, подскакивала с дивана и неслась в кабинет отца в ожидании хороших новостей. Однообразный пейзаж за окном, мерное покачивание машины, убаюкивающее шуршание шин сделали своё дело и глаза женщины начали медленно закрываться, но тут под колесо попал камень и Снежана, подпрыгнув на сидении, резко проснулась. "Господи, вот позор-то, – краснея подумала женщина, – Полчаса назад ревела, что дочка пропала, а как отыграла, так сразу и задрыхла. Не мать, а ехидна. Однозначно".

Взгляд её плавно перенесся на руки Алима, держащие руль: большие, сильные, надежные мужские руки. Перед глазами снова встала во всей красе отвратительная вчерашняя сцена. Неделю назад Игорь, узнав о пропаже дочери, приехал в резиденцию тестя и бегал по этажам театрально заламывая руки и трагическим голосом завывая: "Что делать?" Пока безутешный папаша просто бегал и завывал, его не замечали, но вчера, распространяя благоухание французского мужского одеколона, Игорь впорхнул в кабинет профессора Лазарева и потрясая утренней укладкой, бросился на одного из сотрудников милиции, который занимался данным расследованием. Схватив офицера за лацканы пиджака, мужчина, монтыляя головой из стороны в сторону, истерически закричал: "Сколько? Сколько вы хотите, чтобы начать, наконец, искать моего ребенка? Говорите же. Я все отдам". Такого ощущения стыда за близкого человека, Снежана не испытывала никогда. Офицер, не меняясь в лице, оторвал руки Игоря от своего мундира и, как плешивого кузнечика, вытолкал мужчину за дверь со словами: "Успокойтесь и не мешайте работать". Прячась, взгляд Снежаны зацепился за лицо матери. Ну, никто ничего другого и не ожидал. Все то же брезгливое выражение. И ведь ничего не скажешь. Действительно, и говорила, и просила. "Я все отдам", а что у тебя есть, отдающая сторона? Когда Снежана пришла к нему в общежитие, в ящике шкафа одиноко валялась пара застиранных трусов и брюки старшего брата. Это сейчас мы носим трусы только от "Calvin Klein", а рубашки и костюмы нам шьет лучший в городе портной, откуда и взялись хорошие привычки. Переехав к побитому Дон Жуану, Снежана почти месяц не общалась с родными в знак протеста, но как только Игорь узнал, что сожительница в положении, он в тот же день, надев парадные трусы и все те же брюки, явился к Лазаревым с просьбой о спонсировании на фрукты, овощи, затем на одежду, на новую машину... Его совершенно не напрягала та брезгливость, с которой Зоя Ларионовна и Филипп Романович протягивали ему ассигнации. Снежана постоянно наступала на горло собственной гордости, убеждая себя, что это необходимо для малышки и в то же время точно знала, что скорее давилась бы манкой на воде и ходила пешком, чем позволила бы так к себе относиться. Уже через год семейной жизни, Снежана не питала никаких иллюзий по отношению к мужу и глядя, как он, стоя перед зеркалом в ванной, золотым пинцетом выщипывает в носу волосы, ловила в своём отражении в зеркале ту же брезгливую гримасу, за которую раньше вычитывала родителей.

А ведь так хотелось счастья, простого женского счастья, чтобы вот так, как сейчас, отдать ключи и точно знать, что этот человек поедет и спасет. Её, её дочь, мир, ну в общем, всё, что можно. В очередной раз поймав себя на том, что не сводит глаз с рук майора, Снежана отвела взгляд в сторону и снова обреченно подумала: "Ехидна, ехидна и есть".