Текст книги "Дорога к Храму. Дилогия"

Автор книги: Светлана Нергина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 58 страниц)

– Не смешно, – отрезала Иньярра. – И Тилорь мне не пугайте.

Видимо, у теней были проблемы с пониманием магического языка. Или проблемы с восприятием в принципе. Но, так или иначе, они и не подумали прекратить, а вместо этого подхватили обеих девушек под руки и силком потащили куда-то в лес, не слишком беспокоясь о маршруте, так что, когда их выволокли на освещенную костром поляну, все лицо Тилори было исхлестано жесткими ветками, пара царапин кровоточила. Ведьма, не предпринимавшая никаких попыток к освобождению в пути, теперь вдруг резко скинула чужие руки со своих запястий и разразилась малопонятной тирадой в адрес теней:

– Гвыздбр фрахк лажгрыматзз!!! Кто вас, юггр мамрахх продзань, просил?! – После этого следовало еще несколько строк чего-то столь же эмоционального, но, увы, малопонятного. Для Тилори. Но не для теней, ибо те тут же склонили головы в виноватом жесте и кинулись усаживать их обеих на расстеленные вокруг костра шкуры и осторожными касаниями залечивать царапины на лице Тилори. Ведьма, понаблюдав несколько минут за пикантной суетой, поднявшейся вокруг них, удовлетворенно кивнула головой и милостиво провозгласила:

– Ладно, хватит с вас! Корвин – гитару Леде! Рог по кругу!

Двенадцать человек, рассевшихся вокруг костра, радостно переглянулись и одновременно щелкнули пальцами. Полыхнуло, дрогнуло – и пламя взвилось до макушек деревьев.

– Перехлест! – взлетели ввысь двенадцать сильных голосов. Тилорь, подчиняясь какому-то инстинктивному порыву, кричала тоже. Ведьма с загадочной полуулыбкой на губах сидела молча и переводила бездонный черный взгляд с одного на другого.

Ярко-рыжеволосая девушка с бледной кожей и тонкими чертами лица, которую Тилорь видела еще днем, протянула руку за торопливо поданной ей гитарой, поудобнее разместила ее на коленях и негромко завела тягучим медовым голосом:

 
Что пустота? Молчанье слов
И шепот, не шуршащий в полночь,
И глухо-вечное: «Бог в помощь!»,
Разбитое, как чашка снов…
 

Глухо щелкнула вылетевшая из тугого глиняного горлышка плотно притертая пробка, и в огромный рог, озорно посверкивая рубиновыми бликами, хлынуло густое, терпкое, не один год выдержанное вино. Осторожно наполнив рог до краев, смуглый незнакомец в белой рубашке и черном плаще почтительно подал его ведьме:

– Прошу…

– Спасибо, Фрель, – улыбнулась та, принимая из его рук вино. Аристократически потянула носом, побултыхала и осторожно пригубила. – Иньярра. Ведьма. Верховная.

И подала рог сидящей рядом Тилори.

 
Что неуспех? Обломки целей,
Гул неразбитых городов,
Неутешительный улов
И страшный выкрик: «Не успели!!!»
 

– Что мне с ним делать? – испуганно прошипела чародейка, беспомощно оглядываясь по сторонам.

– Ничего особенного, – вполголоса отозвалась Иньярра. – Отпиваешь глоток и громко говоришь, кто ты… на сегодняшний вечер.

– То есть врать?

– Зачем сразу врать? Впрочем, если ты хочешь…

– Я не хочу! Но представляться «проверяющая из Гильдии» – это самоубийство!

– Но можно же и не врать, но… не договаривать.

 
Что есть тоска? Подлунным воплем
Разбитая в осколки льда
Надежда. «Не вернешься?» – «Да».
И в сердце «Реквием» вдруг грохнет…
 

«Как она сама! – вдруг вспыхнуло в голове у Тилори. – На сегодняшний вечер она не риль Иньярра, Хранящая Срединного Храма, а просто ведьма». Вишневая жидкость, словно живая, нетерпеливо плескалась в роге, переливаясь всеми оттенками красного. Тилорь осторожно поднесла вино к губам и отхлебнула. В голову ударило что-то безумное, хохочущее, свободное, огненное. Захотелось с диким свистом пронестись по ночному небу верхом на драконе, повергая в дикий ужас жителей окрестных деревень.

– Тилорь. Чародейка.

 
Что ожиданье? Детский лепет,
Подглядывание под дверь,
Взъерошившийся глупый зверь
Внутри, что время нервно треплет.
 

Сладковато-свинцовый перелив гитары, вишневый привкус во рту…

– Галирад.

Тревожный шепоток, плеск разлитого вина, смущенный смех. Тонкий девичий голосок:

– Реада.

Бездумная пляска огня перед глазами и в голове. Бездонный черный взгляд с золотистыми озорными искорками в глубине. Имена, имена, имена…

Фрель… Таирна… Корвин… Трэя… Хъясс… Ильянта… Древин… Леда… Акур…

 
Что жизнь? Безоблачное чудо,
Обломки скомканных надежд…
А может – просто шелк одежд,
Ласкающий заклятьем: «Буду»…
 

«Земля!» – бился в висках пойманной птицей многоголосый вопль, устремившийся в небо. Что земля? Почему земля? Какая земля?!!

«Какая разница!» – с хохотом отмахивалась от всех вопросов чуть охмелевшая Тилорь, с трудом поспевая за своими новыми знакомыми. Парни остались там, на поляне, а девушки, выкрикнув это слово в воздух, вдруг дружно устремились за ведьмой, чей черный плащ почти растворился в темноте. Шли по каким-то холмам, буйно цветущим одной из разновидностей вереска. Впереди грациозно и неподвижно высились незыблемые горы.

– Куда мы идем? – спрашивала попутчиц чародейка, и в ответ получала неизменное:

– А тебе есть до этого дело? Какая разница?!

Мир цветными стеклышками рассыпался перед глазами и, словно в огромном калейдоскопе, собрался вновь, но уже другим. Хранящие, да что же это было за вино такое?! Горы, нависшие над девушками, дышали льдистым холодом. Стужа приятно щекотала кожу, забираясь под тонкий шелковый плащ, но ни на грамм не освежала буйную голову.

А стоило бы! Потому что пробираться по почти отвесной тропинке меж утесов, когда перед глазами пляшут огненные искры, размывая картинку бытия, безумно опасно. Безумно опасно, но безумно весело! Ибо Тилорь наверняка знала, что никогда больше она в этой жизни не решится повторить подобное, даже с трезвой головой и страховкой.

По левую руку раскинулось бездонное ущелье, глухо ворочающее на непроглядной глубине валуны и рокочущие волны. Даже сброшенные внутрь шэриты, осветив почти отвесные, покрытые трещинами и острыми уступами стены, не помогли разглядеть дна пропасти. Но страха не было. Только приятно щекочущее нервы ощущение смертельной опасности, пляшущей за плечом.

Выйдя на относительно ровную площадку в четвероугольную сажень, девушки сгрудились в круг плечом к плечу. Ведьма присела на корточки в центре и поворошила тоненький налет пыли на голом холодном камне. Встала и присоединилась к остальным, тягуче заведя:

– Tevsssar et olos ivert…

– …l'aviss edzar menberg avert, – тут же подхватили девушки, покачиваясь в такт певучему заклятию. – J'avens en tedjub atevs…

Подчиняясь инстинкту и примеру других, Тилорь самозабвенно выводила незнакомые, непривычные языку и небу, но непременно наделенные каким-то безумно важным смыслом строки, напряженно глядя туда, где еще недавно порхали легкие пальцы ведьмы, и подсознательно ожидая чего-то… небывалого. Так ребенок ждет боя часов в полночь.

– …vehav izvarit hevodi loif…

На ледяном граните из непроглядной для человеческого глаза щелки медленно, пугливо, с опаской показался маленький, мягкий, робкий росток…

– En ajanz inemer artev…

Быстро впитывая благоговейно предлагаемую энергию, росточек выбросил несколько вьющихся побегов, накрепко зацепившихся за камни и выступы вокруг, обзавелся резными изумрудными листьями…

– …en dzaref neogov' insevil'!

Ярко-алый светящийся цветок вспыхнул радостным сиянием, бесстрашно бросая вызов каменной смерти и могильному холоду вокруг.

– О Хранящие… – пораженно прошептала Тилорь, неверяще глядя на цветущий на граните папоротник. С таким благоговением в душе и тревожными слезами, наворачивающимися на глаза, она когда-то в детстве встречала рассвет над белогривой рекой. «И да вырастут цветы на камнях», – ткнулась в виски строка когда-то слышанной молитвы.

– Вот только о работе не надо, – шутливо открестилась Иньярра, расцепляя руки и снова устремляясь вверх по тропе. Чародейки, горделиво оглядываясь на папоротник, отправились следом.

Рассыпаться янтарной крошкой по зеркальной глади, раз и навсегда замерев серебристым смехом эльфийки, ночным воем-всхлипом оборотня и горькой насмешкой ведьмы в одном-единственном звуке…

Черное до слез небо летело в лицо со скоростью метлы, мчащейся над горами в бесконечной пляске крыльев ветра. Холодные звезды, вперив в чародеек пронзительные, как шпага, взгляды, глухо перемигивались в вышине. Высверки огненных шэритов перемешивались с бездумным хохотом горьковато-пряной свободы. Прохладные потоки ласково омывали невесомое тело, шаловливо купающееся в воздушных ручьях. Влажные облака холодной мокрой ватой проскальзывали мимо.

Клин летящих чародеек быстро двигался вслед за не оборачивающейся назад Верховной. Плащи черными хвостами полоскались по ветру.

Бесконечное море внизу сверкало свинцовой поверхностью, грохотало громадными валунами волн и гремело во гневе. Иньярра уверенно держала курс на высокий утес, нависший над водой и курящийся каким-то магическим дымом с проскальзывающими в белой туманной воронке голубоватыми искрами. Вокруг утеса немо кружили семь огромных орлов, изредка взмахивая ленивыми крыльями.

– Воздух! – взвились в воздух шесть сильных голосов над утесом – и ведьма, не задумавшись ни на миг, соскользнула с метлы и раскинула руки, как крылья. Черный шелк плаща встрепенулся раздутым парусом.

– Иньярра!!! – в ужасе закричала Тилорь, резко бросая метлу в пике и кидаясь на помощь падающей ведьме. К ее удивлению, лица девушек вокруг не выражали ни малейшего страха. Более того – они сами смело отпускали метлы, устремляясь следом за Верховной.

– Прыгай, дурочка! – весело крикнула одна из них ошеломленной Тилори.

– Куда?!!

– Вниз!!!

«Прыгай!» – приказал инстинкт. «Прыгай!» – прозвучал в голове спокойный голос ведьмы. И Тилорь, закрыв от страха глаза, отпустила метлу, разжав колени…

Вниз-вниз-вниз… Быстро набираемая скорость отзывалась нестерпимым свистом в ушах.

Бурно вздымающаяся грудь моря все приближалась и приближалась, обещая мгновенную и легкую смерть… Но Тилори вдруг стало плевать на смерть. Что такое смерть? Просто миг между «здесь» и «там». Ею овладело бесконечное, безмерное, почти чувственное наслаждение свободным полетом – или падением – какая разница?!

Воздух упруго держал ее тело на своих ладонях, овевая горящие щеки ледяным дыханием ночи, орлы летели перед Иньяррой, ловко ловившей воздушные потоки раскинутыми руками и полами своего легкого плаща. На лицах летящих чародеек разливались бессмысленно-счастливые улыбки. «Да ведь мы парим! Парим!! Не падаем!!!» – восторженно поняла Тилорь и, не в силах сдержаться, безумно расхохоталась.

Орлы, за которыми следовала ведьма, медленно, по спирали снижались к воде, отлетая с каждым витком все дальше и дальше от берега. Но и это не пугало не умеющую толком плавать Тилорь. Нынешней ночью все это – ерунда! Все ерунда!

«Да ведь я отравлена, – весело поняла она. – Меня отравили тем единственным глотком вина! Отравили как наркотиком. Мне из-за этого теперь на все плевать! И нам всем плевать! И мы совершенно не контролируем себя, мы можем умереть, но… Как я хочу еще раз отхлебнуть той отравы!!!…Я просто отравлена… Этим вином… Этой луной… Этим морем… Этим небом… Этой жизнью… Как ведьма!»

Сознание дробилось в хрустальное крошево и осыпалось в море завитками обрезанных волос… Обрывки неясных мыслей путались в завихрениях эмоций, ассоциаций и впечатлений. В голове плескалась строка невесть когда слышанной песни: «И вдруг яростно вспыхнет под веками отвращение к дню серо-блеклому…»

Многоголосный вскрик: «Вода» – был заглушён глухим ударом о холодное море…

Ледяной свинец медленно выталкивал безвольно застывшее тело наверх, хотя Тилорь не помогала воде ни одним движением. В голове бились чьи-то, но не ее слова…

 
Согреться в пламени не своего костра
Я лишь мечтаю – большего не надо.
 

Вода заливалась под одежду, холод медленно приводил девушку в чувство, но стучащая рефреном кровь в голове упрямо отбивала строки:

 
Я знаю, как реальности искра
Испепеляет тень ночного взгляда.
 

Воздух с полузадушенным хрипом ворвался в легкие, заставив чародейку судорожно раскашляться, попутно пытаясь оглядеться вокруг. Шесть мокрых голов потерянно выискивали кого-то над водой.

– Вон она! – крикнула Иньярра, кивком показывая на появившуюся на поверхности Тилорь. – Не спускайте с нее глаз, хорошо?

Три девушки тут же слаженно подплыли к чародейке, не оскорбляя ее откровенной помощью, но держась на расстоянии половины сажени, чтобы в случае чего…

– К берегу! – резко скомандовала ведьма, решительно разворачиваясь и начиная мерно рассекать воду руками. Путающийся плащ мешал, сковывая движения, но она словно и не обращала на него никакого внимания.

Тилорь обреченно вздохнула. До берега ей было не доплыть, это точно.

Сажень… Две… Три… Десять… Густые водоросли на поверхности цеплялись за спутанные волосы. Усталость в руках удваивалась при мысли, что из-за нее все девушки плывут в два, а то и в три раза медленнее, чем могли бы. А если они из-за нее же не доплывут?

Легкие разрывались от недостатка воздуха: уже два раза она погружалась под воду и всплывала только благодаря упрямству и, должно быть, магии трех чародеек, плывущих неподалеку.

«Я так больше не могу!» – отчаянно взорвалось в голове, руки бессильно опустились, вода с готовностью приняла в стылые объятия измученное и безвольное тело…

И тут Тилорь вдруг поняла, что она не только может дышать под водой, но и не может по-другому! Ноги перестали казаться такими тяжелыми из-за полных водой сапог, плащ больше не оттягивал назад усталые плечи, малейшее движение ступней продвигало чародейку на полсажени вперед безо всяких усилий! Хотя… ступней ли? И чародейку ли?..

Зеленоватый чешуйчатый хвост легко колыхался, мощно рассекая пласты воды, и вот уже Тилорь настигла Иньярру, плывущую впереди всех чародеек, и сбавила скорость, пристроившись рядом с ней. Ведьма, удостоверившись в ее полном превращении, удовлетворенно улыбнулась и показала Тилори поднятый вверх большой палец.

Девушки быстро обращались в зеленохвостых русалок – по мере того, как выбивались из сил, и через полчаса единственным человеком осталась ведьма, упорно преодолевавшая водное пространство собственными силами. Хотя можно ли называть ведьму человеком?

С восторгом обнаружив, что может не только плавать, но и нырять на любую глубину, Тилорь радостно плескалась в море, рассматривая цветные ракушки на дне и принося Иньярре самые красивые водоросли с цветками, которые та с улыбкой вплетала в свои или ее волосы.

За полверсты до берега торжественная эскадра русалок, украшенная причудливо сплетенными тонкими ведьминскими пальцами венками, подхватила Иньярру под руки и за несколько восторженных секунд с хохотом домчала до побережья.

«А как, интересно, обратно?!» – озадаченно подумала вдруг Тилорь, которую до этого момента почему-то ничуть не беспокоило собственное перевоплощение. Но стоило ей только коснуться пальцами камней берега, как хвост бесследно растаял, а она осталась все в тех же тяжелых хлюпающих сапогах, с тем же насквозь промокшим плащом за плечами и… бессмысленной блаженной улыбкой на губах…

«Огонь!» – шепотом повторила Тилорь, морщась от боли в скрученных за спиной руках. Темный лес, обступающий тонкую мокрую тропинку со всех сторон, щерился остроконечными ветками елок и хлестал по глазам жесткими мясистыми листьями резницы. Пылающие пятна ярко-оранжевых факелов перед глазами суетливо перемещались с места на место.

Чародейку и всех остальных девушек, подловив на берегу, скрутили какие-то незнакомые, но весьма грубые личности, заломили им руки за спину и силой повели куда-то в лес. «Только что волоком не потащили!» – раздраженно думала Тилорь, возмущенная как бесцеремонностью людей, чьи лица и тела были скрыты плащами, так и полным бездействием чародеек вкупе с приказом Верховной не сопротивляться. Впрочем, ее саму сквозь лес тащили ничуть не менее беспардонно, чем остальных, так что упрекнуть в чем-то ведьму было нельзя.

– Смерть исчадиям ада!!! – экзальтированно завопили впереди, там, на невидимой за ветвями деревьев поляне. – Смерть ведьмам!

– Смерть!!! – восторженно откликнулись их конвоиры, несколькими сильными рывками заставляя чародеек двигаться быстрее и выталкивая их на довольно большую поляну с семью столбами, вкопанными по кругу. Вокруг столбов были красноречиво разложены вязанки дров и положены еще не зажженные, но зато хорошенько просмоленные факелы.

– Нет!!! – вырвался из груди одной из девушек истерический вскрик. – Нет!!!

«Ничему не удивляться и ничего не бояться! – спокойно напомнила ведьма мысленным посылом и, поморщившись, добавила: – Я же просила!»

Тем временем восторженные фанатики уже прикрутили ее к первому столбу и подошли с тем же намерением к Тилори. Та, связанная, могла только злобно сверкать глазами, отплевываться и сыпать проклятиями под чуть насмешливым взглядом привязанной Иньярры. Прочие девушки, скрепя сердце, выдержали процесс подготовки к казни молча. Угрюмые взгляды исподлобья обещали палачам (в случае счастливого спасения) замечательную и веселую жизнь… На том свете.

– Да сгинет зло! – возбужденно завопил первый фанатик, с детской радостью поджигая факел и опуская его в костер под ногами Иньярры.

– Аминь, – насмешливо отозвалась та, полуисчезнувшая в едком дыме. Розовый цветок пламени целовал ее ноги, облизывая полы плаща.

«Безумие! – билось в голове Тилори. – Этого просто не может быть!!!»

Костер под ее ногами уже полыхал во всей гамме – от винного рубина и до нежной голубизны неба на рассвете. Огонь взбирался по лодыжкам, обнимал шелковый плащ, поднимался до волос и… сушил, не сжигая…

– Asden mifol injirno, – размеренно выплетала ведьма, запрокинув голову, чтобы уберечь глаза и горло от едкого дыма. – Deart itrenti lignos!

Заклинание, как песня, мягким элем заливало душу, наполняя тело невесомой легкостью. Костры медленно прогорали, высушив одежду и волосы девушек. Рассеивался дым, обнажая лица жестоких палачей…

– Да святятся не сгоревшие в очистительном пламени, – пронесся над поляной шепот вставших на одно колено… Фреля, Галирада, Корвина и остальных…

– Гвыздбр фрахк лажгрыматзз!!! – вдруг от души выругалась Тилорь, враз осознав всю силу и смысл тех непонятных слов, что щедро рассыпала Иньярра, когда их обеих притащили на поляну. Не эту, другую. Ту, что, кажется, была целый век назад…

Ведьма обвела вновь собравшуюся в полном составе – тринадцать – компанию довольным взглядом, тщетно пытаясь прогнать с губ довольную – или самодовольную? – улыбку. Впрочем, ей простительно: ведь, как ни крути, а это все устроила она.

– ПЕРЕХЛЕСТ! – взвился ввысь сильный, страшный голос Сказительницы. Небо отозвалось грохотом и молнией.

– Перехлест! – воскликнули тринадцать голосов, тринадцать серебристых голубков устремились в небо со вскинутых к звездам рук.

– Перехлест! – радостно загремело по всему лесу. Мириады серебряных искр – голубей – пронзили темноту, рассеиваясь блестящими разводами, взрываясь сполохами нестерпимого света. Казалось, само небо раскололось на множество сверкающих осколков и осыпалось на головы празднующих. Празднующих самый лучший праздник в жизни Тилори.

Летний Перехлест.

Дрожащие пальцы, выбивающие нелепую дробь по кубку с горячим глинтвейном, сваренным парнями. Рваные ниточки строк, изломанные струнным воем слова и рифмы… Слезы. Торопливо смахиваемые, чтобы мир не растворялся перед глазами. Тревожно замершее время, застывшее в безумной пляске сбившегося дыхания.

И МУЗЫКА. Терпкая, горькая, страстная, безумная, бесконечная, сильная, жестокая. Мучительно медленно разливающая тягучее пламя яда в груди. Резким росчерком стали бьющая по глазам. Щедро посыпающая свежие раны горстями горькой соли. Осторожно ласкающая душу в нежных ладонях. Опасно и небрежно ранящая обнаженные нервы тонкими лезвиями струн. Равнодушно струящаяся густой янтарной смолой на еловый ковер неосторожно раскрывшейся души.

 
Взвился над пыльной дорогой мой конь:
Меж городами по весям.
Кто-то кричит, что в любви жизни соль,
Кто-то вином лишь и весел.
 

 
Я же, шальная, лечу все вперед,
Хоть чашу с жгучей отравой
Смерть мне к руке левой несет,
Жизнь – эликсир к правой.
…Смерть мне к руке левой несет,
Жизнь эликсир – к правой.
 

Это было совсем не то, что вначале. Если Леда – студентка-Сказительница – терпеливо выводила ноту за нотой, старательно вытягивая верхние и послушно продлевая нижние, то Иньярра, должно быть, удивленно приподняла бы брови, услышав загадочное: «Минорный лад исполнения». Она не думала ни о нотах, ни о гитаре, отпустив на волю голос и летающие по струнам пальцы. Она пела душой, срывая голос и выплетая строками невероятный, сказочный, суровый и завораживающий своей точеной завершенностью мир. В этом пении было все.

Огонь, бьющийся запертой в клетке птицей в висках. Холодеющие запястья, устало звенящие дешевыми браслетами. Юбка, путающаяся цветастым шелком в ногах, волосы, жаркой волной расплескавшиеся по спине и плечам. Срывающийся голос, безуспешно сдерживающий глухие рыдания. Открытое окно в зиму, мороз, ледяной змейкой струящийся по полу, заползающий внутрь, яростно шипящий, разбиваясь о волны безумного огня и расходясь вихрями узорчатых созвездий.

Ложь? Истина? Любовь? Ненависть? Жизнь? Смерть?

 
Пусть мне размочат седые дожди
Душу, пусть сердце забьется.
Вы не кричите мне вслед: «Подожди!» –
Видите: конь с узды рвется.
 

 
Кто вы такие, и я вам на что?
Наши обиды так стары…
В левой руке сжато перо,
Повод коня – в правой.
…В левой руке сжато перо,
Повод коня – в правой.
 

Тилорь сидела, оглушенная и пораженная. Не словами, нет – бывают стихи и получше. Тем, КАК пелись эти слова. Тем, как может человек вообще выдержать такой безумный накал энергии и внутреннего напряжения – и не умереть, разорвавшись на тысячу сверкающих искр. Тем, что такоепоется запросто так: ради праздника. Без бесконечных репетиций и подготовок. Без нервов и истерик перед выходом на сцену.

Бездна бессвязных образов закружилась в одурманенной голове…

Гитарный плач и вплетенный золотой нитью голос. Мир. Вселенная. ВСЁ.

Бессвязные обрывки слов, фраз, строк – своих, чужих – какая разница?! Смех, слезы, горечь, счастье…

Дробь, упрямо выбиваемая до смерти уставшими ступнями, ведьминская пляска перед окном, раскрытым в холодное жестокое небо. Дикий хохот, заглушающий неистовые молитвы.

И ужасающее: «Сумасшедшая!» – со священным благоговением расходящееся испуганным шепотком во все стороны…

 
Вдаль разбегаются ветки пути:
Дальние чудные страны.
Ты моей песней души не буди –
Пусть подживут сердца раны.
 

 
Ну а как срок – мой билет на покой –
Мятый, истрепанный, рваный –
Ты мне протянешь левой рукой,
Я подпишу – правой.
Ты мне протянешь левой рукой,
Я подпишу – правой…
 

Резкий срыв струны – и нежный, убаюкивающий перезвон напоследок…

Мягко откинувшись назад, Тилорь блаженно прикрыла глаза, словно боясь расплескать подаренное чудо, не сберечь безумные воспоминания об этой ночи, которая, должно быть, через неделю станет казаться попросту бредом. Самым настоящим. И не зря.

– Ты мне открой великий секрет, подруга, – негромко перешептывались рядом. – Сколько энергии ты вбухала в этот Перехлест, а? Одно знание магического языка не-магами – чего стоит! Да и все остальное тоже…

«А ведь и вправду, – отрешенно согласилась Тилорь. – Это нам все так запросто и весело, а вот тому, кто все это готовил, натягивал заклинания и вкладывал силу…»

– А вот и не открою я тебе этого великого секрета, – со смешком отозвалась Иньярра. Тилорь тут же широко распахнула глаза и изумленно глянула на ту, что вообще решилась заговорить с ведьмой после… ТОГО. Невысокая девушка с пшеничными волосами и непривычными при таком раскладе карими глазами насмешливо поглядывала на Иньярру.

– Зачем тебе, Тай? – продолжала та. – Чем меньше знаешь о компонентах – тем проще пить зелье!

Собеседница невольно хихикнула и отвернулась.

Небо медленно светлело, распуская по темному полотнищу золотистые стежки солнечных лучей. Иньярра тихонько перешептывалась с подсевшими с двух сторон Фрелем и Галирадом, Таирна с Ильянтой неодобрительно поглядывали на это трио, остальные отрешенно допивали остывший глинтвейн, задумавшись каждый о своем.

– Иньярра, – вдруг неожиданно для самой себя позвала Тилорь.

– Что? – тут же откликнулась ведьма.

– А как другие праздновали Перехлест? Мы же не одни здесь были, наверное…

– Да уж, – хохотнул Корвин. – Тут народ развлекался как мог. Танцевали. Через костер прыгали. Гадали. Ну и надирались, конечно!

– Думаю, этой ночью в Храме ночевали только Таррэ и Гридъяр, – с невольной улыбкой подтвердила ведьма.

Прыгать через костер? Пить? Гадать? В Перехлест?!

После того магического, завораживающего обряда, что устроила для них Иньярра – начиная с запрета говорить обычным человеческим языком и заканчивая тем последним безумным реазом, – подобные способы празднования казались Тилори сущим кощунством! Очевидно, мысли настолько ясно отразились на ее лице, что Корвин расхохотался:

– Да уж, Тилорь! Тебе просто безумно повезло с Верховной. – Восторженный взгляд в сторону ведьмы напоролся только на довольно-насмешливую ухмылку. – После любого Перехлеста с Иньяррой остается либо повеситься, либо всеми правдами и неправдами напроситься еще на одно приглашение, либо самому заделаться Верховным. Потому что ТАКОГО для тебя больше не сумеет устроить никто и никогда. Тут талант нужен. Ведьминский и буйно-хулиганский.

Смущенные мысли Тилори (а она-то, дурочка, еще сомневалась: идти – не идти) прервал треск ломаемых веток, и впервые за эту ночь на поляну вышел неприятный сюрприз. Таррэ, невесть как сумевшая ее отыскать.

– Тилорь?! Ты здесь?!! – Укоризненный взгляд василиска был ничем в сравнении с мечущими молнии глазами Таррэ. – Ты что, с ума сошла?! Сидеть на земле, пить вино, да еще в компании каких-то… даже слов подобрать не могу!

– И слава Хранящим. Тогда у вас еще есть шансы уйти отсюда целой и невредимой, – спокойным властным голосом прервала поток словоблудия Иньярра.

– Ты что, забыла, как тяжело тебе досталось это место в Гильдии?! – продолжала чародейка. – Хочешь опять зависнуть где-нибудь в Версаре или Окейне и меркнуть там всю жизнь?! Думаешь, начальство будет довольно твоим поведением?!

Иньярра медленно, давая прочувствовать всю подоплеку этого действия, поднялась на ноги. Откинула назад голову, волосы черным вихрем рассыпались по плечам. Черные глаза неподвижно смотрели в лицо скандалистке.

– Замолчи, женщина, – коротко и хлестко осадил крикливую чародейку Фрель, неподвижной тенью вырастая рядом с ведьмой.

– С какой это стати? Кто ты такой, чтобы мне указывать?! – взъерепенилась она.

– Или мы заставим тебя замолчать, – коротко и емко добавил Галирад, становясь неподкупным стражем у другого плеча ведьмы и как бы невзначай кладя руку на меч в ножнах, притороченный к поясу.

– Ты оскорбила мою гостью, – медленно и тихо проговорила Иньярра, не спуская магнетического взгляда с Таррэ. – Извинись и уходи.

– Да что вы говорите, дорогая моя Хранящая! Это не ваше дело, кого я оскорбила! Я и вам скажу, не сомневайтесь! Вы что, упиваетесь своей важностью?! Единственная и незаменимая!.. Осадите коней, бесценная вы наша, иначе уедете не в ту степь! Слишком много гонора и слишком много заносчивости, а на деле-то вы кто? Тьфу! Плюнуть и растереть! Что это за Хранящая, которая не только всячески поощряет ночные попойки студентов, но и принимает в них активное участие?! Вы думаете, Храм вами очень доволен? Или директор Храма? Или наставники? Ваш Храм станет самым захудалым на Древе, сюда будут сбывать производственный брак – тех, кого самим учить не хочется, уж попомните мои слова!

– Стойте! – осадила ведьма готовых кинуться на чародейку мужчин. Фрель и Галирад, удивленно переглянувшись, послушно застыли, не сводя горящих взоров с Таррэ. Остальные студенты угрюмо остановили руки, с пальцев которых уже готово было сорваться боевое заклятие. – Уходи, женщина. – Слоги падали медленно и размеренно, как песок, сыплющийся сквозь узкое горлышко клепсидры. – Я спускаю тебе твои слова только потому, что сегодня ты моя гостья. Но если когда-нибудь встретишься мне на пути – не рассчитывай на снисходительность. Магических дуэлей еще никто не отменял!

– Так отменят! – раздраженно зашипела поверженная чародейка, пятясь назад под тринадцатью гневными и презрительными взглядами. – Этот проект еще только в разработке, но исключительно ради вас, Хранящая, я дам ему максимально быстрый ход, уж будьте уверены!

– Уходи.

Отличный выдался денек. Теплый, но не жаркий. Озорное солнышко то пускает свои лучики прямо в глаза, то кокетливо прячется за облачко. В самый раз для первого летнего дня. В такие бы дни играть свадьбы, гулять выпускные балы и отмечать золотые юбилеи.

Кони неторопливо рысили по ровной дороге к ближайшей перемычке пространства, к вечеру маги должны были уже оказаться в Гильдии. Завернув поводья на луку седла, Тилорь устало позевывала в седле: бессонная ночь давала о себе знать.

– Нет, я все-таки не понимаю, какая муха тебя укусила! – в который раз выговаривала она Таррэ. – Ты как теперь вообще по трактам ходить будешь? По Веткам? Она же тебе практически вызов бросила! Отсроченный, правда…

– Да брось ты, – досадливо морщилась Таррэ. – Она будет сидеть в своем Храме – Хранящая же, какая бы ни была. А я едва ли сюда загляну еще раз. Незачем.

«Сейчас, будет она сидеть!» – мрачно подумала Тилорь. Но вслух высказывать свои сомнения не стала.

Иньярра спросила страшным голосом:

– Ну и у кого это здесь испортилось в Перехлест настроение?.. – И, потянувшись к гитаре, исполнила еще одну из своих невероятных песен.

А потом были безумные танцы у костра, дикий ведьминский хохот над лесом, внеплановое спасение падающей чародейки – та подвыпила и полезла со всей дури на метлу, – и долгое, бесконечно долгое ожидание нежно-розового рассвета, выплывшего из ниоткуда прямо на лежащих на спине и уставившихся в небо магов…

Иньярра не вспоминала о безобразной сцене, да и другим не давала. Но Тилорь чувствовала, что так просто она этого не оставит. Да и прощальная фраза: «Вы всегда можете рассчитывать на гостеприимство моего Храма», – относилась исключительно к Тилори и Гридъяру.

Кстати, последний ничуть не удивился ни Перехлесту, ни тому, что Тилорь его отмечала со студентами. «Видно, и сам не безгрешен в свое время был!» – со смешком подумала расшалившаяся за ночь чародейка. Разве что попросил в следующий раз сначала написать отчет, а потом уже гулять до утра. Впрочем, отчет они с ребятами тоже написали. Под неумолчный хохот и постоянные причитания Хранящей:

– Да вы что! Вы еще напишите, что тут попросту рай на земле! Если они не поверят и решат перепроверить, то второй комиссии я уже не выдержу…