Текст книги "Хозяйка сумрачной грани (СИ)"

Автор книги: Светлана Шёпот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Хорошо, – она кивнула, соглашаясь. – Меня зовут Граня, – зачем-то представилась она, при этом выглядела немного смущенной и словно ожидала чего-то.

– Очень приятно познакомиться, – поддержала я ее игру. – Мое имя Катери… Катарэя, – представилась в ответ, немного запнувшись на своем имени. Всё-таки к своему новому я пока еще недостаточно привыкла.

Граня засияла, растягивая губы в довольной улыбке. Я и сама улыбнулась, правда, в тот момент, когда моя новая знакомая начала набирать цвет, немного испугалась.

– Что с тобой? – спросила я встревожено, напряженно наблюдая за тем, как тело ребенка перестает быть прозрачным.

Это выглядело… странно. Создавалось такое впечатление, будто кто-то наливал внутрь прозрачной статуи краски, которые потом стремительно смешивались и, приобретая необходимый цвет, прилипали к стенкам изнутри.

Вскоре на моих коленях сидела самая обычная девочка. Зеленые большие глаза, золотистые кудрявые волосы, немного пухлые ручки и ножки, светло-зеленое детское платье (больше похожее на распашонку), довольно простое, без всяких рюшек и бантиков.

– Это из-за имени? – задала я новый вопрос, размышляя над тем, что я буду говорить Вилиарну. Что-то подсказывало, что разговор будет трудным. Впрочем, не факт, что Граня и дальше останется в этом облике.

– Да! – крикнула девочка и звонко рассмеялась. Лес в тот же момент зашумел, зашелестел листьями, заскрипел ветвями. Вдалеке закричали птицы, отчетливо был слышен далекий волчий вой. Поднявшийся ветер, подхватил легкие листья и закружил их, создавая несколько небольших торнадо.

– Ты счастлива? – задала я вопрос, с некоторым удивлением и опасением поглядывая вокруг. Такой грань я еще не видела. Она явно была чему-то рада.

– Ага, – девочка кивнула, а потом порывисто приблизилась и поцеловала меня в щеку, почти сразу отстранившись и смутившись. Повернув голову вбок, она искоса на меня посмотрела, словно ожидая моей реакции на то, что сделала.

Я улыбнулась, а потом сама поцеловала пухлую щечку. Граня оказалась довольно забавным ребенком, жаждущим любви и ласки. К тому же, она явно стеснялась своих порывов, видимо, опасаясь, что делает что-то не то. Возможно, этот образ подходит грани больше, чем я думала?

– Итак, мы обменялись поцелуями счастья, а теперь…

– Поцелуями счастья? – перебила меня Граня, глядя заинтересованно и вопросительно.

– Да, – я  кивнула. – Когда человек счастлив, он должен поделиться своим счастьем с близким человеком, поцеловав его.

– О, – девочка забавно округлила ротик и сверкнула довольно глазами.

– Но целовать всех подряд нельзя, – предупредила я ее. – Счастье – очень редкая драгоценность, чтобы раздавать его направо и налево.

– Я запомню, – Граня серьезно кивнула. При этом состроила такое забавное личико, что я едва сдержала улыбку.

– Хорошо, а теперь расскажи, почему обретение имени делает тебя такой счастливой? – спросила я, мельком глянув по сторонам. Становилось темнее.

– Имя очень важно, – наставительно начала Граня. – Разве ты не знала? Когда ты узнаешь имя человека, то он появляется для тебя. Без имени любой, что дерево в лесу или один из многочисленных безымянных камней у дороги. Вроде и есть, а вроде и нет. Прошел мимо и не запомнил. Зачем? Их ведь бесчисленное множество, все похожи друг на друга.

Я задумалась над словами Грани. А ведь в этом и правда что-то есть. Вспомнить хотя бы город. Когда я ходила на работу, то совершенно не обращала внимания на тысячи людей вокруг. В памяти остались лишь те, кого я знала по имени. Все остальные остались в моем сознании, как безликая масса, окружающая меня изо дня в день.

– Но я ведь не узнала твое имя, а дала его тебе.

– И при этом узнала, – девочка засмеялась, будто я сказала что-то крайне забавное. Логика в ее словах точно была. Я действительно теперь знаю ее имя, пусть и дала его сама.

– Ладно, – согласилась я. – С этим более или менее понятно. А что ты имела в виду, когда говорила, что хочешь помочь?

Выражение лица Грани моментально изменилось. Девочка серьезно на меня посмотрела. Всё-таки облик сбивал с мысли. Когда видишь перед собой дитя, то начинаешь как-то забывать, что сейчас на моих коленях сидит существо, которому немного больше тысячи лет.

– Все дороги сошлись в одном месте, – не совсем понятно начала Граня. – История, начавшаяся тысячу лет назад, должна быть закончена.

– Что? – спросила тревожно, нахмуриваясь. – О чем ты?

Вместо ответа девочка спрыгнула с моих колен и принялась что-то рисовать на земле. Перед этим она освободила своей силой ее от листьев и всякого мусора.

Солнце? Нет, вроде звезда. Или это свернувшийся в клубок ежик? Колючка? Не совсем понятно.

Когда Граня закончила, то выпрямилась и поглядела на меня серьезным, совсем не детским взглядом.

– Это, – она ткнула в один из лучей, – путь, который проделала книга Дрилмор. Это, – она указала на другой луч, – дорога принцессы.

Грань показывала на остальные лучи и называла их. Моя жизнь от рождения до этого момента. Жизнь Вилиарна. Жизнь Файоны и Аарона. Жизнь самой Грани. Жизнь человека, принесшего ведьме книгу, в котором она отыскала обряд замены. Жизнь того самого южанина, расплатившегося со своим спасителем странным тубусом, попавшим потом в мои руки. И еще много, много жизней, названных Граней путями или дорогами.

– Все они начались где-то, но в конечном итоге, сплелись в одной точке. Ничем не связанные между собой ранее случайные, казалось бы, судьбы. И таких узлов на самом деле много, – сказала девочка и быстро пририсовала еще несколько похожих «снежинок», соединенных между собой.  – Полотно мира. Великий гобелен. Паутина мироздания. Называй, как тебе нравится. Кто-то считает, что этот… гобелен заранее соткан, и людям только и остается, что пройти по написанному ранее для них пути. Кто-то думает, что только он решает, каким именно будет рисунок его жизни.

– А на самом деле? – спросила заинтересованно, вполне понимая, о чем именно говорит Граня. Судьба. Сами ли мы выбираем путь или он выбран за нас давным-давно. Этот вопрос издавна интересует людей. Кто-то является поклонником одной теории, кто-то другой, но правды не знает никто.

На мой вопрос, Граня легко улыбнулась и пожала плечиками.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Скажи, кто я?

– Ты грань, – уверенно выдала я, а потом, чуть подумав, добавила: –  Душа этого леса.

– Что-то вроде, да, – кивнула Граня. – Но при этом я не являюсь Богом или кем-то вроде этого. Мои знания ограничены знаниями чистых душ (а они до этого были пусть и магами, но людьми), принцессы, людей, приходящих к моим границам. Твоими знаниями.

– Я поняла тебя. Но к чему это все? – я качнула головой в сторону рисунка.

– К тому, что все переплелось в одной точке. К тому, что рану на теле этого мира надо закрыть.

– Но!.. – я вскинулась, нахмуриваясь.

– Смерть тебя пугает? Понимаю. Мне и самой немного не по себе. Но у меня есть надежда, что теперь я не растворюсь, не исчезну.

– Теперь? – я глядела хмуро, ощущая, как меня начинает немного колотить от волнения. Неужели моя жизнь должна закончиться столь рано? А ведь все так хорошо начиналось.

– Мне кажется, – начала она чуть неуверенно, – но с приобретением имени я стала более… защищенной, более плотной, весомой. Не могу подобрать точное определение. Я всё еще могу умереть вместе с тобой, но есть надежда, что этого не произойдет.

– Замечательно, – чуть более едко, чем собиралась, произнесла я. – Ты не умрешь, а я?

Вместо ответа, девочка взмахнула рукой, на которой тут же появилась какая-то бумажка. Вернее, свиток. Кстати, весьма знакомый.

Развернув его, она быстро пробежалась по строчкам взглядом. При этом мне показалось, что ей-то словарь переводчик не очень и нужен.

– Человек, принесший последнюю жертву, да вознаградится рождением чуть более поздним. Якорь для этого надобный искать следует в сердце своем, – прочитала она знакомые мне строки. – Как думаешь, что это значит?

– Понятия не имею, – сказала, чувствуя себя расстроенной. Умирать ужас как не хотелось.

Граня укоризненно на меня посмотрела и вздохнула, словно это не она тут выглядела ребенком, а я.

– Скажи, какой может быть последняя жертва человека? – задала она новый вопрос, явно желая навести меня на какую-то мысль.

Я хотела сразу же ответить, что понятия не имею, но прикусила язык, решив не торопиться.

Итак, последняя жертва. Последняя… Почему? Возможно, потому что человек перестал приносить жертвы. Какая у подобного решения может быть причина? Какие, вообще, жертвы может приносить человек? Петухи и бараны? Что-то мне кажется, что в свитке речь идет о чем-то не столь банальном.

Если думать абстрактно, то человек постоянно приносит какие-то жертвы. Например, он жертвует временем, своим здоровьем, счастьем, любовью, желаниями ради чего-то, что кажется ему более важным.

Думаю, последней жертвой вполне может быть сама жизнь. Именно поэтому она и последняя. И к моей ситуации хорошо подходит. Лишь пожертвовав своей жизнью, я могу закрыть разрыв.

– Жизнь – последняя жертва, – произнесла я, вопросительно глядя на Граню.

– Верно, – обрадовалась девочка, снова забравшись мне на колени. Препятствовать я не стала. – Ты должна добровольно отдать свою жизнь, пожертвовать ее.

– И что это мне даст?

– …да вознаградится рождением чуть более поздним. Как думаешь, что это значит?

Я нахмурилась, мысленно произнося предложение снова и снова.

– Пере… – начала неуверенно, когда меня озарила догадка. Звучала она немного нереально, но кто знает. – Перерождение?

– Да! – вскрикнула Граня, подпрыгивая на моих коленях. – Благодаря этому ритуалу, ты, принеся себя добровольно в жертву, можешь переродиться немного позднее. Это будет наградой за твою жертву.

С одной стороны, звучало неплохо. С другой стороны, все это звучало довольно зыбко. Непонятным оставалось многое. Например: насколько добровольной должна быть жертва? Достаточно ли мне будет просто пойти и умереть, или же я должна еще и желать этого всей душой? Насколько позднее состоится обещанное перерождение? Я ведь могу заново родиться лет через сто, а может и через тысячу. В этом ли мире я снова появлюсь на свет или в каком-нибудь другом? Буду ли я помнить о своей жизни или нет?

– Все очень просто, – начала отвечать на мои незаданные вслух вопросы Граня. Точно, она ведь может читать мои мысли. – Ответ хранится вот в этом предложении.

– Якорь для этого надобный искать следует в сердце своем?

– Ага, – Граня улыбнулась и кивнула, выглядя при этом радостной и беззаботной. – Именно здесь.

– Замечательно, – я вздохнула и потерла переносицу. От всего этого начала немного болеть голова. А ведь я собиралась всего лишь… А что я, собственно, собиралась делать до всего этого?

Оглядев по сторонам, нахмурилась, вспоминая события, приведшие меня сюда. Да, точно. Вилиарн хочет поохотиться на пустоши, а я хотела попробовать свои силы в деле усмирения всяких тварей пустоши. По идеи, они должны меня слушаться. Страшновато, правда, все это.

– И что это значит? – спросила, возвращаясь из мыслей в реальность. Всё-таки Граня до сих пор смотрела на меня внимательно и выжидающе. – Я так понимаю, что фраза несколько иносказательная. Скорее всего, имеется нечто вроде собственного сильного желания или что-то в этом роде. Верно?

– Ну-у-у, – потянула девочка, глядя вверх задумчиво. – Это, конечно, тоже важно, – сказала она, опустив взгляд на меня, – но более важно в этом немного другое. Якорь для этого надобный искать следует в сердце своем. Здесь все сказано почти дословно. Для того чтобы переродиться необходимо иметь некий якорь, который и не даст тебе уйти слишком далеко. Конечно, ты так и так переродишься, но в нашем случае ритуал даст тебе возможность сохранить свои воспоминания.

– Слишком далеко? Что это значит? – поинтересовалась, подумывая о том, что нужно скорее заканчивать и возвращаться домой. Не думаю, что Вилиарн будет слишком сильно переживать из-за того, что меня долго нет, но всё-таки не стоит задерживаться.

– Для начала скажи: как ты думаешь, какой якорь будет достаточно силен, чтобы сохранить душе воспоминания? – вопросом на вопрос ответила Граня.

Задумавшись, я внезапно поняла, насколько странным выглядит вся эта ситуация. Сижу в лесу, на выращенном прямо из земли кресле из корней, разговариваю с маленькой девочкой, которая совсем не та, кем видится. И при этом мы обсуждаем с ней мою предполагаемую смерть. А если еще учесть, что для остальных я выгляжу, как старая бабка, то зрелище должно быть еще то. Хорошо, что в этом лесу посторонних не встретишь.

Но я отвлекалась.

Якорь…

Наверное, его еще можно назвать мотивацией. Что может заставить человека, грубо говоря, вернуться с того света? Многие считают, что душа остается неупокоенной, если у умершего человека были какие-то незавершенные дела. Эти дела как бы держали его на этом свете, не давая двигаться дальше.

Если думать в эту сторону, то мне ничего не светит. У меня нет достаточно важных дел, которые я хотела бы закончить в своей жизни. Конечно, мне бы хотелось скинуть морок, выйти замуж за виконта, стать хозяйкой какого-нибудь замка, узнать этот мир лучше, родить ребенка, вырастить его, потом принять участие в воспитании внуков.

Но достаточно ли у меня желания? Не скажу, что я прямо дико хочу немедленно выйти замуж и родить. Если бы не эта история с мороком и гранью, то я совершенно точно не стала бы торопиться со столь важным делом. Всё-таки мне бы хотелось выйти замуж по любви и за человека, которого могла бы назвать близким и родным.

– Вот, – перебила мои размышления Граня, явно наблюдающая за ходом моих мыслей, – ты и добралась до самого главного.

– Да? – я скептически глянула на девочку и попыталась вспомнить, о чем думала перед тем, как Граня меня вырвала из размышлений. Кажется, что-то о том, что хотела бы выйти замуж по… – Только не говори мне, что тем самым якорем может стать любовь? – спросила я хмуро.

– Чем ты недовольна? – удивленно спросила девочка.

– Ну, это так, – я глянула по сторонам, словно на каком-нибудь дереве можно было найти подходящее слово. Ничего не находилось, поэтому пришлось придумывать самой, – шаблонно, что ли. Как в сказках, знаешь? Про поцелуй и пробуждение, и всё такое.

– А мне нравятся сказки, – насупилась Граня. – И вообще, это не шаблонно, это нормально! Любовь – одно из самых сильных людских чувств. Благодаря любви люди могут сворачивать горы, преодолевать любые трудности, делать что-то выходящее за грань возможного.

– Это все замечательно, – прервала я Граню, вещающую о любви с таким воодушевлением, что сразу становилось понятно, эта тема ей нравится. – Вот только у нас небольшая проблема.

– Какая? – спросила она, глянув на меня недовольно. Явно хотела сказать на тему любви что-то еще.

– Я никого не люблю, – немного равнодушно произнесла я, подумав, что проблема на самом деле довольно большая.

– Знаю, – вздохнула девочка. – Твое сердце спокойно. Хотя иногда на нем бывают волнения.

– Говоришь так, будто сердце – это море, – сказала я тихо, обнимая ребенка крепче. Почему-то мне показалось, что ей это нужно. – И мне нравишься ты. Ну и виконт немного.

Между нами воцарилась тишина. Лес притих, похожий сейчас как никогда на настороженного зверя. Прикрыв глаза, я умиротворенно улыбнулась. Несмотря на то, что мы пришли к тупику, мне понравился наш разговор. К тому же, никто ведь не заставляет меня прямо сейчас бежать и проводить ритуал. Кто знает, может быть, любовь все-таки поселиться во мне.

– Ничто другое не подойдет? – спросила на всякий случай.

– Не-а, – отозвалась Граня. – Там четко сказано про якорь в сердце. А это может быть только любовь.

– Ненависть? – предположила.

– Не пойдет. Ритуал, несмотря ни на что, направлен на благое дело, а значит, жертва должна испытывать светлые чувства.

– Как все сложно, – вздохнула. – Думаю, придется ждать.

– Ага, – кивнула Граня. – Но не стоит волноваться, долго жать не придется, – девочка отстранилась и хитро на меня посмотрела.

– Это еще почему? – не поняла я.

– Скоро сама все поймешь, – она засмеялась и закружилась на месте. Листья тут же взметнулись и завились вокруг нее, будто непоседливые щенята, бегающие вокруг любимой хозяйки.  – Уже поздно тебе пора. Человек начинает волноваться.

– А? – я встала с кресла, наблюдая за расшалившимся ребенком. – Вилиарн? – спросила я, глянув на небо. – Действительно, уже темно. Но что насчет…

– Не волнуйся, – проговорила Граня и в буквальном смысле слова растворилась в воздухе, – существа с пустоши не тронут вас. Ты вполне можешь ими управлять. Стоит лишь пожелать, – сказала она и затихла.

– Стоит только пожелать, – передразнила я ее тихо и ворчливо. Это меня ничуть не успокоило. Я такой человек, пока сама не попробую – не поверю. Мало ли, как там надо желать. А вдруг моего желания окажется недостаточно для управления. Или нужно как-то по-особому желать.

Покосившись в сторону черной пустоши, поежилась и решила, что все-таки следует попробовать. И ничего, что уже почти темно. Лучше я сейчас все узнаю, чем завтра подвергну опасности виконта.

Стоило мне сделать шаг из леса, как нога утонула по щиколотку в черном порошке. Я испуганно дернулась, едва не упав от неожиданности. Успокоилась только тогда, когда поняла, что не тону. В первое мгновение мне именно это и показалось.

Присев, подхватила немного порошка на руку, внимательно его оглядывая. Похоже на нечто среднее между древесным черным углем и угольной пылью.

Оказалось, ходить далеко мне не пришлось. Когда я стряхнула с руки черную пыль и выпрямилась, то передо мной что-то возникло. Почему-то в этот момент мне показалось, что кто-то желает моей смерти.

Когда я успокоилась (слишком много волнений в последнее время!), то принялась рассматривать существо, как-то покорно стоящее в нескольких метрах от меня. Зверь выглядел… внушительно. И это слабо сказано еще. Мутант какой-то, в самом деле. Издалека можно принять за помесь бульдога и быка. Это если не обращать внимания на хвост как у змеи и нечто на спине, отдаленно похожее на крылья, только неразвитые совершенно. В общем, природа (а точнее яд из разлома) постарались, создавая вот это.

– Лежать, – сказала я неуверенно с вопросительными нотками в голосе.  Несмотря на то, что зверь не проявлял агрессии в мой адрес, находиться рядом с ним было неуютно.

К моему удивлению, животное моментально рухнуло на землю. Создавалось такое впечатление, будто ему кто-то перерубил ноги.

– Встань, – произнесла я новую команду, наблюдая, как зверь вскакивает.

Пусть выполнение команд выглядело немного странно, да и не скажу, что я вкладывала в слова особое желание, но подобная покорность, откровенно говоря, пугающего монстра меня успокоила.

– Уходи.

Дождавшись, пока зверь скроется в темноте, я развернулась (подавляя в себе желание повернуться и проверить еще раз, ушел или нет) и вернулась в лес.

В этот раз мне хватило пяти шагов для того, чтобы лесная тропа вывела меня к дому. В нем горели свечи. Дверь оказалось открытой. Виконт стоял около крыльца без верхней одежды и тренировался со своим мечом.

Заметив меня, он замер на середине движения, а потом продолжил, как нив  чем не бывало.

– Добрый вечер, – поздоровалась я, ощущая себя неловко. – Ты ужинал?

– Нет, – ответил он так, что мне сразу стало понятно – лучше не трогать его сейчас. Кажется, кто-то рассердился. Было из-за чего. Впрочем, настроение у него могло испортиться вовсе не из-за меня. Мало ли, о чем он тут думал, пока меня не было.

– Завтра пойдем на пустошь, – сказала я, подумав, что это может поднять ему настроение.

– Хорошо, – произнес он, даже не повернувшись в мою сторону.

– Ну, – я махнула рукой в сторону двери, – пойду я. Ужин приготовлю.

Виконт ничего не сказал, только кивнул и снова взмахнул мечом. Кажется, меня игнорируют. Ну и ладно.

Отступление 7

После разговора с Катарэей виконт вернулся к дому, решив немного потренироваться. Он много чего слышал о черной пустоши. Некоторые вещи звучали столь дико, что он мало в них верил.

Сложно поверить в столб черного пламени, бьющего из-под земли до самого неба и сжигающего любого, кто подойдет к нему ближе, чем на полкилометра.

Еще сложнее поверить в холодное кипящее озеро. Как холодная вода может кипеть? Самое интересное, что «очевидец» утверждал, что любой попавший в эту воду за две секунды растворялся без следа. Вилиарн считал подобные рассказы простыми выдумками.

Да и, насколько он понял, Катарэя никого не пускала дальше границы леса. Как о пустоши вообще смогли узнать? У Вилиарна было два варианта. Первый – ведьма сама рассказала о том, что охраняет грань. Второй – когда-то кого-то она всё-таки провела сквозь лес до пустоши и показала черную равнину. Зачем? Виконт не знал, но, возможно, тому была причина. К тому же, кто сказал, что он один такой? Может быть, раньше она уже оставляла здесь людей на некоторый срок. Почему-то эта мысль виконту не очень нравилась.

Второй вариант был самым жизнеспособным. Это бы объяснило многое. Впрочем, даже так, виконт не особо верил в байки, которые воины любят рассказывать друг другу около костра в походах.

Он начал скучать по схваткам. Тренировки с одним мечом надоедали. Хотелось боя, пусть и тренировочного. Хотелось ощутить силу противника, его жажду победы, его энергию.

А еще хотелось женщины. Но с этим была проблема.

Раньше он таких проблем не испытывал. Женщины являлись неотъемлемой частью жизни. И не сказать, что он сам искал их общества, просто они были. Всё всегда получалось как-то само. Служанки, мило улыбаясь, приходили вечером помочь с мытьем, да так и оставались до утра. И он не заставлял их, да и не выглядели они испуганными или недовольными происходящим. В тавернах, в которых они останавливались с пограничным отрядом, подавальщицы всегда увивались рядом с их столом, а потом кто-нибудь из них оказывался в его постели. И они тоже не выглядели принужденными.

Женская ласка всегда доставалась ему легко и просто. Он никогда не отказывался от подобного внимания. Зачем отмахиваться от того, что дают? Он и брал.

И вот сейчас, спустя некоторое время, тело виконта начало протестовать против отсутствия привычного к нему внимания со стороны представительниц прекраснейшей половины человечества.

Он старался задавить неудовлетворенность более интенсивными тренировками, но тело, приученное получать желаемое по первому требованию, бунтовало.

Ему приходилось все чаще уделять этому повышенное внимание. Сначала он представлял в процессе служанок, оставшихся в замке отца. Их упругие груди, мягкие животы, крепкие ноги, сладкие губы, но однажды в мыслях мелькнул образ огненно-рыжих волос.

Спустя некоторое время виконт поймал себя на мысли, что каждый раз представляет рыжую красавицу, однажды увиденную им в зеркале. Отсутствием воображения он не страдал, приписывая образу соблазнительные формы.

Несколько раз он даже пытался укорить себя, но поделать ничего уже не мог. В конце концов, он признался, что все дело в самой ведьме. Она единственная женщина на многие километры вокруг. Его будоражила мысль, что под внешностью старой бабки (хотя, сейчас не такой уж и старой) может скрываться соблазнительная красавица.

Все это заставляло его тренироваться еще усерднее. Но всё равно хотелось подраться. А лучше… Впрочем, до лучшего придется всё-таки подождать.

С каждым днем, виконт все больше и больше убеждался, что пройдет еще какое-то время, и он увидит ее, ту, кого успел заметить в зеркале. Воображение сразу подбросило парочку горячих образов, которые можно будет воплотить в жизнь.

Вот только во всем этом оставалась небольшая загвоздка.

Даже если Катарэя всё-таки полностью скинет шкуру старой карги, она не станет в одночасье другой. Она будет всё той же вредной, ехидной, языкастой ведьмой. С одной стороны, это его удручало. Ведь в таком случае приятного времяпрепровождения ему не видать. Что-то подсказывало, что Катарэя на предложение отдохнуть вместе, ударит его чем-нибудь по лицу, а потом еще и выгонит из дома. С другой стороны, он ощущал нечто странное, похожее на легкий восторг и азарт.

Он представлял, как будет постепенно подводить ее к мысли, что во всем этом нет ничего плохого. Как она будет сопротивляться, всячески оскорбляя его, но при этом с каждым разом подпуская все ближе и ближе. Пока однажды он не возьмет то, чего ему хочется, полностью покорив эту язву.

Правда, стоило ему увидеть ведьму, как желание спадало. Всё-таки, несмотря на многочисленные изменения, выглядела Катарэя все еще не слишком соблазнительно. Пусть уже и не старая бабка, но еще и не та, кого он так страстно хотел.

А еще он опасался, что все это игра его возбужденного, лишенного привычной женской ласки мозга. Вдруг Катарэя вовсе не меняется, просто ему это кажется? А может, это просто морок какой-нибудь, заклинание, заставляющее верить его в нечто подобное? Именно поэтому он и не любил магию, не понимал ее и слегка опасался. Кто знает, на что способна древняя ведьма. Мало ли, может быть, вся эта ситуация для нее привычна и с годами отработана. Кто знает, скольких мужчин она так обманула, заманив в свои сети и пленив соблазнительным образом, сводящим с ума и заставляющим желать даже столь старое тело.

Естественно, такие мысли не добавляли ему хорошего настроения.

Часть напряжения он сбрасывал в тренировках, но даже их становилось мало. По большому счету, именно по этой причине он и запросился в пустошь. Азарт битвы, страх возможной смерти, все это могло отвлечь от сомнений.

Он настолько увлекся своими мыслями и однообразными движениями, что очнулся только тогда, когда начало темнеть. Остановившись, виконт смахнул со лба пот и посмотрел в сторону дома. Судя по всему, Катарэя так и не вернулась.

Глянув на небо, Вилиарн нахмурился. Подойдя к колодцу, он торопливо смыл с себя пот и накинул рубашку. Немного подумав, виконт направился к лесу, решив, что стоит отыскать ведьму. А потом либо просто напомнить ей о времени, либо помочь с делом.

Он привык, что лесные тропы почти мгновенно приводят его туда, куда надо. Но не в этот раз. То, что происходит нечто необычное, он заметил через пару минут. Обычно к необходимому месту он приходил меньше чем за минуту.

Замерев, виконт хмуро посмотрел по сторонам. Катарэи видно не было. Побродив еще с полчаса, Вилиарн вынужден был признать, что лес не пускает его к своей хозяйке. Или она сама по какой-то причине не желает его видеть.

Поняв, что смысла бродить по грани нет, он решил отправиться домой. Должна же ведьма вернуться, не так ли?

Лесная тропа почти моментально вывела его туда, куда надо. Даже слишком, по мнению Вилиарна, быстро. Создавалось такое впечатление, что лесу попросту не терпится избавиться от него.

Хмуро поглядев в сторону молчаливой и притихшей стены леса, виконт сбросил с легким раздражением рубашку и снова принялся за тренировку. Она позволяла выбросить лишние мысли из головы.

Впрочем, даже так он не смог полностью расслабиться, время от времени поглядывая в сторону все больше темнеющего неба.

– Да где ее носит? – рыкнул он раздраженно, даже не думая останавливаться.

Когда он заметил силуэт среди деревьев, то сначала напрягся, а потом облегченно выдохнул. Вернулась. Все с ней нормально. Впрочем, что с ней могло случиться на грани?

– Добрый вечер, – поздоровалась она, выглядя при этом так, словно это не она бродила где-то до самой ночи, толком не предупредив. Нет, Вилиарн понимал, что она не обязана перед ним отчитываться, но считал, что раз они живут вдвоем, то должны хотя бы немного думать друг о друге. – Ты ужинал?

– Нет, – ответил он резко и немного раздраженно. На язык рвались грубые слова, парочка упреков, но Вилиарн сдержал свой взрывоопасный нрав, решив, что не стоит вот так сразу накалять атмосферу. Впрочем, это не означало, что он будет и дальше молчать. Просто конкретно в этот момент что-то обсуждать ему не хотелось.

– Завтра пойдем на пустошь, – сказала она. В ее голосе послышалось ожидание, словно он обязан как-то по-особенному отреагировать на эти слова.

Виконт внутренне хмыкнул. Новость, конечно, хорошая, но ведьме не стоит знать, что он полностью доволен. Стоило ему это услышать, как тело пронзила дрожь нетерпения и возбуждающего предвкушения. Прикрыв на короткий миг глаза, он постарался взять себя в руки.

Если с его перевозбужденным состоянием не сможет справиться отличная драка, придется придумывать что-нибудь еще. Просить ведьму не хотелось, но может быть, у нее есть какое-нибудь… успокаивающее зелье? Хотя, Вилиарн был уверен, что никогда его не попросит. Гордость не позволит.

– Хорошо, – произнес он, концентрируя внимание на мече в своей руке. Честно говоря, руки давно уже устали, но останавливаться он не спешил.

– Ну, пойду я. Ужин приготовлю, – произнесла она с легкой вопросительной нотой в голосе.

Виконт не стал ничего говорить, сосредотачиваясь на счете махов и игнорируя ведьму. Сейчас, когда она вернулась, он толком не мог понять, что его так взволновало. Подумаешь, погуляла немного дольше, чем обычно по грани. Можно подумать, кто-то в этом месте способен ей навредить. Она ведь хозяйка этого места.

Впрочем, осознание всего этого не мешало виконту ощущать легкое раздражение от ситуации. И он сам не мог толком понять, на кого злится больше. На ведьму, заставившую его волноваться или на себя, испытывающего совершенно глупые и неуместные чувства. Нашел за кого беспокоиться, в самом деле.

Когда совсем стемнело, виконт остановился. Выдохнув, он снова обмылся, вытерся рубашкой и вошел в дом.

Катарэя, крутящая в это время около печи, мельком глянула на него и как-то подозрительно быстро отвернулась.

– Надо будет одежды для тебя пошить, – пробормотала она. – Оденься, не ходи голым. Ночь, продует еще. Лечить не стану.

Вилиарн глянул на себя, а потом пожал плечами. Тело все еще дышало жаром, поэтому надевать рубашку не хотелось. Он скомкал ее сильнее и бросил на лавку, а сам сел за стол.

Ведьма неодобрительно на него посмотрела, но промолчала. Видимо, у нее сегодня тоже не было настроения кусаться и спорить. Ему же лучше.