Текст книги "Иван-Царевич и С.Волк"
Автор книги: Светлана Багдерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 49 страниц)
– Н-да... Дураки же мы все тогда были... Если бы не народ – сидела бы она сейчас в какой-нибудь дыре и сушила свои травки-корешки да наводила порчу на соседок... Если бы жива была...
– Но она обещала!.. Она не могла!.. Она не должна была так делать!..
– Что обещала? Что не должна?
– По-моему, наш Иван, или как там его, от всех этих новостей окончательно спятил, – мрачно пошутил кто-то справа от него.
Лукоморец повернул голову, чтобы разглядеть говорящего, но в мерцающем свете факела в коридоре, проникающем через решетку-дверь, ничего кроме черного силуэта на чуть менее темном фоне он не увидел.
– Я не сошел с ума, – медленно, но громко ответил силуэту собеседника Иван. – Если она действительно сделала то, что сделала, она должна за это ответить.
– Уж не перед тобой ли, блаженный?
– И передо мной тоже, – едва слышно проговорил Иванушка. – Это я во всем виноват. Я хотел помочь пятерым, а обрёк на Вахуну всех... Скажите, пожалуйста, вы знаете, где держат вашего Премьер-Магистра? – добавил он уже громче.
– Он рядом с тобой, Ин-Ван из Кнейфе. В соседней камере на той стороне. Единственной в этом коридоре, где вместо решетки – дверь, непроницаемая для магии.
– Что ты собираешься делать, дурачок? Разорвать цепи, выломать решетки, перебить стражников, победить Змею, освободить Траора и возвести его на трон? Или сам стать королем? Тогда сделайте меня министром по кабакам, ваше будущее величество! А Есна – архибиблиотекарем! И не перепутайте, пожалуйста!
Заключенные захохотали.
Иванушка на минуту задумался.
– Неплохой план, – наконец признал он.
Три слова, тихо сказанные под нос – и в оковах уже болталось не четырехрукое существо, а самый обычный кот в самых обычных красных стоптанных сапогах из кожи заменителя. Но толщина и количество передних кошачьих конечностей, конечно же, не шла ни в какое сравнение с агасскими, и котище, неуклюже извернувшись, приземлился на каменный пол на все четыре лапы.
Пройдя сквозь решетку как через дверь под оглушительное испуганное молчание, Иванушка оглянулся по сторонам, увидел одиноко стоящих в длинном темном коридоре часовых и стянул с одной лапы сапог.
И тюрьма под тягучие звуки мелодии, смутно напоминающей эллингтоновский "Караван", медленно погрузилась в липкий тревожный сон.
Спали измученные страхом, ранами и пытками заключенные, спали стражники, навалившись на стену и сжав огромными кулаками древка алебард, спали желтоватые голокожие зверюшки с куцыми хвостами, по-видимому, заменяющие на Агассе крыс, населяющих казематы его родного мира...
Ночь, наконец, вступила в свои права и в этом подземелье, мягко погасила и без того редкие светильники и расползлась по всем щелям и закоулкам, щедрой прохладной рукой даруя достойным и недостойным свой короткий покой и забвение...
Иван принял человеческую (насколько это было возможно на Агассе) форму и, неслышно ступая одной ногой, осторожно приблизился к стражникам и камере с закрытой дверью.
При звуках его приближения солдаты завозились, шумно завздыхали во сне, со звоном выронили алебарды, но не проснулись.
Царевич тогда снял ключи с крюка, вынул один из двух оставшихся в коридоре горящих факелов из кольца и открыл дверь, отодвинув ею заскрежетавшего бронёю о камни одного из охранников.
Вообще-то, он не слишком хотел встречаться и разговаривать с бывшим Премьер-Магистром, памятуя его отношение к колдунам, пока тот ещё был у власти, но другое воспоминание – слишком ещё живое и яркое, чтобы его игнорировать – приходило ему на память – о безумном и бестолковом беге по коридорам и переходам дворца в поисках тюрьмы в свой первый визит в это мир, о проглоченной напуганным поваренком ложке, о десятке ненужных ему дворцовых секретов и тайн, походя открытых и забытых им и, самое ужасное – о паническом, почти физическом ощущении истекающего времени...
Иванушка прикрыл за собой дверь и осветил камеру.
Траор находился там, где лукоморец и предполагал.
Он подошел к стене и посветил Премьер-Магистру в лицо.
Они вздрогнули одновременно.
Иванушка отвел глаза, а Траор открыл их.
– К-к-к... х-х-х.. х-к-кто... – попытался выговорить он свой вопрос разбитыми губами, но не смог и закашлялся.
– Тихо, тихо, – быстро приложил ладонь к его рту Иван. – Вам не надо говорить. Пока. Я сам все скажу. Я пришел, чтобы узнать, где сейчас можно найти Вахуну. Мне надо срочно ее видеть. Дело в том, что шестьдесят лет назад я допустил одну громадную ошибку, и теперь должен её исправить. Сейчас я освобожу вас, а вы нарисуйте мне план, как пройти в её покои. Хорошо? Погодите. Сейчас...
Струя пламени из сапога впилась в камень, даже не заметив мгновенно побелевшего и испарившегося железа противоколдовских оков на своем пути.
Траор рухнул на пол и остался неподвижно лежать.
Взгляд Иванушки в панике метнулся по камере в поисках воды или чего-нибудь, что могло бы привести бесчувственного мага в себя, но тщетно. Нигде не было даже сухой корки или пустой плошки.
Делать было нечего.
Четыре волшебных слова – "Краббле", "Круббле", "Криббль" и "пожалуйста" – и перед Иваном появился роскошный ужин на две персоны – жареное мясо с картошкой, салаты, бананы в шоколаде на десерт (Серый, Серый!.. Где же ты сейчас?.. Увидимся ли мы когда-нибудь снова?..), компот и – самое главное – запотевший кувшин с чистой холодной водой.
Царевич хотел было набрать воды в рот и попрыскать на Траора, но желудок его мучительно сжался, возопил яростное "Нет!!!", и с этого момента перехватил управление всеми руками, ногами и рефлексами своего хозяина.
Минут через пять на скатерти ничего не осталось, кроме чисто вылизанной посуды и воды в кувшине.
Которую, наконец, Иван и смог использовать по назначению.
Траор со стоном, скорее напоминающим вздох, очнулся и настороженно взглянул на лукоморца.
– Мне нужно знать, где сейчас можно найти Вахуну, – на всякий случай, напомнил ему тот.
– Пить...
– Да, конечно, сейчас...
Узник опустошил кувшин и приподнялся на одном локте.
– Кто ты?..
– Это неважно, – нетерпеливо отмахнулся от этого вопроса Иван. – Где она может сейчас быть?
Премьер-Магистр закрыл глаза и едва заметно кивнул:
– Да... Неважно... Она сейчас в спальне короля... которую она теперь считает своею... На третьем этаже... Восточное крыло... Там всего четыре двери... Самая последняя... Или в Малом Зале Совещаний... Если не спит... Второй этаж... Центральная часть... самая большая дверь... позолоченная... со знамёнами...
И он медленно, как фарфоровая кукла, которая боится разбиться от любого резкого движения, опустил голову на пол.
– Не ходи туда... – прошептал он еле слышно. – Беги... Её невозможно победить... Простите меня... Простите...
– Это мы ещё посмотрим, – угрюмо поджав губы, процедил сквозь зубы лукоморец. – Никуда отсюда не выходите. Я скоро вернусь.
– Беги... Беги... Беги... – преследовал его надрывный мучительный шепот, пока он тихонько прикрывал за собой дверь.
Прихватив последний оставшийся в коридоре факел, обувшись и произнеся заклинание невидимости, Иванушка поспешил по указанным адресам.
Что-то подсказывало ему, что Вахуна сейчас спит.
Что бы это ни было, оно ошиблось.
Охраны у дверей монаршей спальни не было, и сами покои были пусты и покойны, и свет не горел нигде.
Ко второму месту, где могла быть императрица, Иван приближался с удвоенной осторожностью.
Это значило, что он, в конце концов, догадался оставить в свободном кольце свой факел, вынесенный ещё из подземелий, и старался так не топать.
У входа в предполагаемый Малый Зал Совещаний стоял полусонный караульный, устало опираясь на два зловещего вида двуручных меча, но дверь была полуоткрыта, и царевич, бесшумно ступая на самых цыпочках, как солист лукоморского царского балета, с замирающим сердцем и праведным гневом на невидимом челе, смог просочиться вовнутрь.
Бескрайний зал с потолками, теряющимися во мраке, был погружен в полутьму – кроме головного стола, с одним, но очень ярким светильником на самом краю. Вокруг стола, заваленного бумагами и картами, почти касаясь голов друг друга, склонились два человека. Подобравшись поближе, царевич разглядел, что один из них был пожилой мужчина, такой как все, а другой – отвратительного вида старуха, разодетая в пух и прах, но напоминающая, благодаря этому, скорее сенсационный результат археологических раскопок, чем живого человека: с безволосым черепом, туго обтянутым сухой зеленой кожей, длинными тонкими торчащими вверх подвижными ушами и морщинистым изогнутым в нескольких местах тонким хоботком.
– ...О, ослепительная Вахуна, – убедительно мурлыкал ей на хрящеватое ушко мужчина. – Смею вас заверить, что в моей провинции восстание было подавлено самым решительным образом, и все смутьяны сейчас или сидят в тюрьме, или кормят рыб в океане. У вас нет причин волноваться – я привел своих солдат во время, и завтра будет последний день для беспорядков и их разжигателей. Вы покончите с этим надоедливым Премьер-Магистром, и весь ваш народ заживет в довольстве и благоденствии, как вы, без сомненья, и желаете...
– Мне плевать на народ, Пант, и ты знаешь это, старый лицемер. Народ – это что-то, что должно быть, чтобы правитель мог ощущать себя настоящим правителем. Но настоящее блаженство и наслаждение – это иметь возможность прикончить своего врага своими же собственными руками, и завтра это-то моё желание, уж будь спокоен, сбудется. Сколько я мечтала об этом, сколько моих шпионов сгинуло, чтобы разыскать его, и вытащить из той вонючей дыры, в которой он прятался под охраной своих приверженцев и подвигнуть на активные действия, убедив, что я старею, и у меня есть слабости, которые он мог бы использовать против меня, чтобы победить меня. Ха! Завтра его принесут ко мне в мою маленькую уютную подземную комнатку, и я вытяну из него его дар, его душу, его соки, и брошу пустую оболочку на потеху толпе, быдлу, которому всё равно – приветствовать ли Траора, или проклинать его, лишь бы было на что поглазеть.
– Вытянете все соки? Всю его магическую силу? Всю душу? Так это правда, прекрасная Вахуна? Я, безусловно, слышал об этом...
– Но не верил, да?
– Нет, что вы, что вы... Как я могу не верить в более, чем безграничную...
– Не верил, – с самодовольным удовлетворением оборвала россыпь его красноречия Змея. – Так узнай же, что это правда. О, на это ушло много лет поисков, попыток и неудач, лужи крови и горы напрасных жертв, но, в конце концов, я сделала это! Я нашла, я разыскала в этой затхлой пыльной библиотеке самого презренного из монархов то, что мне было надо, и – подумать только! – они подкладывали её под сломанную ножку стола! Эти ничтожества! Тупые хранители старых бумажек! Конечно, я приказала их казнить на следующее же утро. И теперь этот способ – моё самое секретное и мощное оружие против любого мага.
– Ослепительная Вахуна изволит быть довольна, – расплывшись в невидимой в полумраке угодливой улыбке, Пант склонился к её коленям.
– О, да! Я изволю быть довольна, – и изо рта её вырвался смех, похожий на шипение. – Ты, естественно, старый хитрец, хочешь узнать, что это за способ?
– Если несравненной императрице будет так угодно, что она милостиво соизволит посвятить меня в...
– Изволит, изволит. Ты этим способом все равно воспользоваться не сможешь.
– Я же не имею дара...
– Ты не имеешь храбрости, наместник, – презрительно фыркнула Змея и продолжала:
– На самом деле это оказалось очень просто. Найденный мной фолиант содержал, среди прочего, описание ритуала и заклинания перехода в невидимый мир демонов самого жадного и любопытного племени Пожирателей Душ. Если бы ты увидел хотя бы их тени, тебя бы парализовало от ужаса на горе твоей кривоногой склочнице! Но они послушны призыву, если всё сделано по правилам, и дверь между мирами открывается без промедления. Не знаю, знаешь ли ты, что жизненная сущность мага состоит из души и магии, перемешанных в некой оболочке, которая до смерти не дает душе упорхнуть. Ну, так в этом чужом мире демоны могут выкачать из оболочки моей жертвы всю магию в мою оболочку, когда я попрошу их об этом. Но за это я должна отдать демонам частичку моей души – точно такую же по величине, как полученный магический дар. Без этого я не смогу выйти назад. Но это ерунда. Главное – новый дар становится моим! Ну, а в освободившееся пространство в оболочке жертвы вселяется какой-нибудь демон. Или несколько, если дар был большой. И с этого мгновения человек больше не принадлежит сам себе – они управляют им, как хотят. А поскольку у них нет никакого опыта в существовании в человеческом мире... Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему те, у кого был дар, перед казнью ведут себя так... забавно. Со смертью человека оболочка разрушается, и демоны уходят обратно в свой мир, унося с собою его душу, и ждут, когда я приведу им новую игрушку. А я с каждым побежденным становлюсь все сильнее и сильнее. С одной целью. Когда-нибудь снова встретить ЕГО. И это будет мой счастливейший день, мой звездный час, моё совершенство. А ты говоришь – народ...
– Но позвольте мне напомнить обворожительной императрице, что в начале вашего правления вы сами говорили о народном благе и высшем предназначении вашего восшествия на престол...
– Да? Не помню. И ты забудь. И не старайся казаться глупее, чем ты есть, старый интриган, а иначе я могу ведь и разочароваться в тебе, – и Вахуна умолкла и холодными насмешливыми глазами, в которых не было смеха, посмотрела на Панта, а потом куда-то в сторону, туда, где, несмотря на свою невидимость, так, на всякий случай, за громоздким креслом прятался Иванушка.
Пант поёжился под этим взглядом, и даже лукоморцу стало не по себе.
– Не хотел бы я оказаться завтра в шкуре нашего Премьер-Магистра, – боязливо оглядываясь по затянутым непроницаемыми тенями сторонам, почтительно пробормотал он.
Змея шумно втянула хоботком воздух, прижала уши, подняла плечи и вдруг резко поднялась с места. Целый поток бумаг обрушился на ковер с её коленей.
Иван в этот момент мог поклясться, что если бы ее ревматизм позволил ей, то она бы подпрыгнула.
– Пойдем со мной, о мой мудрый наместник, – ухмыльнулась она во все оставшиеся четыре зуба, которые, давно не чувствуя более конкуренции и притеснений от соседей, вольготно расположились в её рту в шахматном порядке. – Я покажу тебе кое-что интересненькое.
– Куда? – забеспокоился тот. – Уже поздно, все спят...
– Это близко, – успокаивающе похлопала Вахуна зелёной клешней негнущихся пальцев по рукаву камзола старика.
– Премьер-Магистр... – захихикала она. – Премьер-Магистр...
Прихватив со стола свечу в одну руку, и все ещё не брызжущего энтузиазмом бывшего трактирщика в другую, ведьма подошла к стене, хрипло выкрикнула три коротких гортанных слога и ногой надавила на что-то, не видное при маленьком дрожащем огоньке свечи.
Иван вытянул шею, чтобы разглядеть, что произойдет дальше.
А дальше произошла самая обычная в таких случаях вещь – что-то заскрипело за стеной, заскрежетало, и часть стены отъехала назад, открыв самый банальный потайной ход.
– Заходи же! – воскликнула Вахуна и потянула Панта за собой вниз по лестнице, о существовании которой в условиях скудного освещения приходилось только догадываться, бормоча по дороге: "Премьер-Магистр... Ха!.. Премьер-Магистр!..".
Царевич принял приглашение и на свой счет тоже, и мимоходом сожалея об оставленном где-то в коридоре факеле, поспешил по следам ушедших.
Впрочем, долго страдать от темноты ему не пришлось.
Потому что через минуту он уже страдал совершенно от другого.
Не успел он спуститься вниз до потайного подземелья, экскурсию куда Вахуна решила организовать Панту, как на последних ступеньках его подхватила неведомая сила, сжала, сдавила, что есть мочи, вышибла из груди дыхание и обволокла все тело, как скафандр сорок второго размера – космонавта пятьдесят шестого. Руки и ноги его свело судорогой, глаза обожгло огнём, всепроникающая боль скрутила его, повалила на пол, и стала валять по всему каземату, молотить об стены, исторгая из сдавленной груди такие же стоны. Потом так же неожиданно всё прекратилось, и на короткое время Иванушка с удивлением вдруг почувствовал себя ежом, быстро растущими иголками вовнутрь, а потом, наконец-то, потерял сознание.
– ...Смотри и запоминай, милый Пант, – вполз струйкой яда в его уши тихий восторженный шепот. – Будет тебе потом, что рассказать твоей милейшей супруге. Глупый Пант. Наивный Пант. Премьер-Магистр!.. Как ты только мог подумать, что меня могло серьёзно интересовать это ничтожество! Не-ет. Конечно, человеку в отсутствии хорошего вина приходится радоваться и кружке воды... Но теперь я оказалась не просто за столом – я в винном погребе короля! С того самого дня, Пант, когда я впервые увидела этого восхитительного юношу, я думала только о нём. Всё, что я делала, было только ради него. Хоть я и послала его на смерть, и клочья его тела разнесла за сапогами озверевшая толпа, я знала, я чувствовала, что это ещё не конец. Что он вернётся. Спросить с меня за мои дела. И вот тогда я должна буду быть во всеоружии. Вся эта беспорядочная охота на местных магов – только подготовка к встрече с НИМ. С сумасшедшим гением. С одним на миллионы и столетия. Как я ругала себя тогда, что послала его в фонтан!.. Как проклинала!.. Но я испугалась... Подумала, что если он осознает свою силу... Ни меня, ни вашего убогого Траора, ни королевской семью тут рядом не будет!.. Он с его даром мог стать повелителем мира за несколько дней! И все эти демоны, мертвецы, эксперименты, бессонные ночи, бессилие, отчаяние – только из-за него. Получить его дар – вот моя трепещущая, как только что вырванное сердце, мечта, мои предутренние грёзы... И сейчас они станут явью. Когда десять минут назад я почуяла, что он стоит где-то рядом, я чуть не сошла с ума от счастья, трактирщик!.. Я хотела кричать, прыгать на одной ножке и хохотать, как девчонка!.. И вот мой час настал. Ритуал пройден. Остались последние слова. Вот они, Пант, без них всё это – дешёвая бутафория и пошлые декорации! Семь слов, которые стоили жизни семистам, а, может, и семи тысячам в этом самом подвале, на этом же самом месте... Слушай же их!.. И дрожи!.. "О! Эс! Тэ! Мусс! Тис! Эн! Тэ!" – выкрикнула колдунья, и мир перед едва разлепившимися затуманенными и непонимающими очами лукоморца закружился, помутился, померк и пропал, и осталось только чувство непереносимого холода и одиночества.
И голосА.
– Добро пожаловать, Вахуна, – шептали голоса, перебивая друг друга, но каким-то образом всё равно было слышно всё, что они произносили, до последнего тишайшего слова. Их звук проникал прямо в мозг, минуя такой будничный путь, как слуховой аппарат, и бился там, как эхо в узком ущелье, то затухая, то снова усиливаясь. – Ты позвала нас... Пришла к нам в гости... Пришла к нам... Рады видеть тебя снова... Рады... Рады... Говори... Кто это?.. Кто это с тобой сегодня?.. Сегодня... Кто...
– Это он! – гордо отвечала ведьма, и Иван безразлично отметил, что её голос дрожал от нетерпения. Безразлично, потому что после определенного, самого высокого уровня ужаса, когда у организма просто уже не остается более сил бояться, в ход идет именно безразличие. Чтобы ужас маленько подкопил сил и мог быстренько вернуться к исполнению своих обязанностей.
– Это он, он, он!.. Тот, чей дар я желала заполучить всё это проклятое время!.. Наконец-то, это он!.. Он вернулся. И я привела его к вам, как и обещала... Помогите мне скорее, а остальное – ваше. Развлекайтесь, как хотите. Приятного времяпрепровождения.
– Это он?.. Он?.. Он?.. Он?.. Это шутка?.. Шутка?.. Ты шутишь, Вахуна?.. Шутишь?.. Это он, Вахуна?..
– Да, это он! Ну, делайте же что-нибудь! На освободившемся пространстве вы, наверное, все поместитесь в этот раз. Разве вам не хочется поскорее начать развлекаться? Чего же вы медлите?
– Вахуна, ты ошиблась... Это не он... Не он... Не он... Ошибка... Ты ошиблась...
– Что значит – "не он"? – яростно вскинулась колдунья, и голос её звенел от ярости. – Это он, это верно как то, что я – Вахуна Великая, императрица всей Агассы!
– Не он... Не он... У него нет дара... Нет... Нет дара... Он пустой... Совсем пустой... Как что-то очень и совершенно пустое... Совсем... Нет... Нет...
– Это что ещё за ерунда? – прорычала угрожающе Змея, но Ивану то ли показалось, то ли нет, что в её рыке прозвучала нотка безумной паники. – Со мной такие выходки не пройдут – вы это знаете! Начинайте же!.. Я вас заклинаю!.. У меня есть над вами власть!.. Я приказываю вам!!!.. Начинайте!!!..
– Нет... Мы не можем... Не можем... Он пустой... Он должен уйти... Мы не можем забрать то, чего нет... Пусть уходит... Мы не можем распоряжаться его душой без дара... Зачем он нам... Зачем... Он ничего не имеет... Прогони его...
– Но его способности!.. Его магическая сила!..
– Их нет... Нет... Тебя обманули... Обманули... Уходи, пришелец без магии... Мы тебя не звали... Зачем ты пришёл?.. Ты нам не нужен... Не интересно... Уходи...
– Нет!!!.. Нет!!!.. Вы не можете!!!.. – Вахуна уже не говорила, а визжала. – Возьмите его!!!..
– Мы не можем... Его оставить... Оставить не можем... Останешься ты... Ты нас призвала... И не дала ничего... Обида... Обман... Хитрость... Ты знаешь цену... Знаешь... Останься... Останься с нами... Интересно... Твоя душа... Мало... Хватит... Останься... Навсегда...
– НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!!..
Яркий свет вдруг вспыхнул перед закрытыми глазами Иванушки, пробившись даже сквозь веки, и он снова ощутил тяжесть своего тела, висящего в кандалах, жар от угасающей жаровни у его ног, запах магических зелий и субстанций Агассы, хриплое, прерывистое дыхание... дыхание... Панта?.. Или...
Лукоморец с усилием разлепил глаза, склеившиеся то ли от слёз, то ли от крови, и уже почти автоматически пробормотал заклинание, превращающее его в кота – в последнее время эта методика была им отработана и проверена чаще, чем ему того хотелось бы.
Серый полосатый земной котище выпал из оков, на лету увернувшись от огня, и приземлился почти у ног Панта, мстительно пнув его при этом сапогом под косточку на ноге.
Тот ойкнул, шарахнулся от него, схватился за живот (кто их знает, этих агассцев, где у них находится сердце, и есть ли оно вообще как анатомический факт) и повалился на пол, изрисованный Вахуной не высохшими ещё разноцветными красками, как асфальт после конкурса детского рисунка среди детей-дальтоников. Жизнерадостные яркие линии, сливавшиеся, разбегавшиеся в разные стороны и пересекавшиеся без видимой логики и смысла здесь и там, тут же отпечатались на его черно-серебряном мундире с золотыми эполетами.
Самой Вахуны нигде не было видно.
Значило ли это, что она действительно осталась в мире демонов?
Или это всё ему просто привиделось, пока он находился без сознания?
А, может, это просто кошмар, и стоит ему помотать головой и по-настоящему открыть глаза, и он окажется в своей комнате в лукоморском дворце, и солнце уже три часа как светит в его южное окошко, и никуда он сроду не уезжал...
Нет.
Скорее Лукоморье – это сон, страна, где он ни разу не был, а всю свою жизнь он скитается по ближним и дальним мирам, и даже смерть, похоже, не оторвёт его от этого привычного занятия...
Что я такое несу?!
Где Вахуна?!
Она ждала меня.
Чтобы убить во второй раз.
Как она могла?.. Что я ей сделал?.. За что?!..
Где же она?..
Иванушка встревожено оглянулся по сторонам.
Сказать, что он не опознал ни одного предмета, окружающего его, кроме жаровни и кандалов, значит не сказать ничего.
Он просто почувствовал несказанное облегчение и радость, граничащую с примитивным счастьем от того, что не знал ни название, ни назначение ни одной вещи из этого подземелья.
Бежать отсюда немедля!..
Но как он может уйти и не осмотреть всё? Здесь всё такое интересное, загадочное, восхитительное!..
Вот, например, вон та золотистая штуковина, похожая на вывернутый наизнанку огурец. Её колдунья держала в руках, когда призывала своих демонов... Для чего она такая?.. Что бы это могло быть? Может, это оккультный символ чего-нибудь какого-то древнего утраченного культа, настоящее сокровище для тех, кто понимает? А может, магический артефакт этого удивительного мира? Или просто местная расческа "от местного же кутюр"?.. Интересно было бы подержать её, ощутить её тяжесть в руках, её силу...
И царевич быстро принял агасскую форму, наклонился и поднял её с пола правой нижней рукой.
Пальцы сами легли нужным манером в предназначенные именно для них выемки и сжались само по себе.
И тут же мгновенно свет в его глазах начал меркнуть, и он услышал тихонько, тоненько, как комариный писк, почти беззвучный крик, который всё это время, оказывается, зудил на грани слышимости в закоулках сознания, и теперь просто усилился и приобрел больше реальности в этом мире.
«Иван, Иван, Иван!.. Помоги мне!.. Помоги!.. Вызволи меня отсюда!.. Ты меня слышишь!.. О, наконец-то!.. Иван, я не виновата!.. Я искала мудрости и просветления, чтобы стать хорошей правительницей после того, как эпидемия унесла королевскую семью и народ выбрал меня!.. Они меня обманывали!.. Я думала, что смогу их контролировать!.. И поначалу действительно могла!.. Но они надо мной издевались!.. Они хотели меня заманить подальше, чтобы я увязла и не могла освободиться от их влияния!.. Они медленно убивали меня!.. О, Иван!.. Они жестокие и коварные, не верь им!.. Никому не верь!.. Они хотят моей погибели!.. Они все наговаривают на меня!.. Все!.. Они ненавидят меня!.. А я всего лишь хотела помочь людям!.. Помоги мне выбраться отсюда, Иван!.. Ты великодушный!.. Ты добрый!.. Только ты можешь понять меня, о Иван!.. Ты же знаешь – я не могла этого сделать, не могла!.. Пощади меня, наш герой!.. Пожалей меня!.. Возьми ахелот двумя руками и приложи к центру малого круга на стене!..»
Лукоморец почувствовал, как вторая его рука потянулась к артефакту и бережно коснулась его. Ноги сами сделали шаг к ближайшей стене. Надо помочь Вахуне. Она не виновата. Это всё клевета. Она раскаивается. Она исправилась. Она не могла сделать того, что ей приписывают. Тысячи демонских орд могли теперь вырывать у него из рук ахелот, но он не выпустит его, не отдаст никому на всём свете, пока не выполнит своей миссии.
Я – герой.
Я должен.
Держись, Вахуна.
Я иду.
Все четыре глаза царевича лихорадочно шарили по всем стенам подземелья, выискивая на них нужный круг...
И только позднее Иванушка понял, что именно глаза и спасли его от неизвестной, но ужасной участи, даже представить которую он был не в силах.
Они, чересчур увлёкшись колдовской геометрией, не заметили ног экс-трактирщика, внезапно появившихся на пути, и тем оплошно допустили совершено негероическое падение всего остального тела, с традиционным взмахиванием руками, взбрыкиванием ногами и смачным стуком головы о камень.
Падая в сплетении рук и ног, Иванушка заехал правой верхней рукой прямо в горящую жаровню.
Взвыв, как целая армия демонов, царевич, отбросив ахелот, всеми оставшимися руками ухватился за обожженное место.
Наваждение пропало.
Что я делаю на полу?
Меня кто-то звал?
И где эта штука... Как её... Эхолот?..
Она же чуть не утянула меня ТУДА!!!..
Надо отсюда скорее бежать!..
Когда эта закорюка у меня в руках, я не могу ей сопротивляться.
А давай проверим. Может, смогу. По-моему, я понял, что надо делать. Надо просто взять ахелот сначала в правую нижнюю руку...
Нет!!! Что я делаю!!! Это не мои мысли! Она снова хочет заманить меня в ту преисподнюю, в которой оказалась сама!!!..
Но только взять ахелот и рассмотреть его – и всё... В этом нет ничего опасного... Немного найдется людей, видевших его... Дважды...
Ноги его снова сделали шаг по направлению к артефакту.
По полу бежал и растекался по смазанным падением Панта линиям разноцветный огонь. От него не было ни жара, ни холода, он всего лишь оббегал замысловатый чертёж-рисунок Вахуны линию за линией, и везде, где он проходил, краска высыхала, сворачивалась и крошилась, но пестрое пламя оставалось гореть, как приклеенное.
Вот огонь добежал до распростёртого бездыханного Панта, но вместо того, чтобы охватить его целиком или погаснуть, как это сделал бы любой другой огонь, этот пробежал по невидимым под грузной тушей линиям и помчался дальше, не замедлив свой бег ни на мгновение.
Яркие языки мощно пробивались сквозь абсолютно нетронутое тело наместника, как будто его не было тут вовсе, отражаясь в его помутневших немигающих очах, и мерцающие искры взлетали заполошными стаями под потолок, но не растворялись в темноте, а радужными светлячками вились там, сталкиваясь и гоняясь друг за другом, как живые.
Запахло паленым, и взгляд Иванушки нечаянно упал на свою обувь.
Оказывается, он сам всё это время стоял по колено в волшебном пламени, не чувствуя того!
Ощущали его, по-видимому, только его сапоги.
Там, где огонь соприкасался с ними, кожа заменителя медленно, но неотвратимо темнела и коробилась.
Но царевичу было всё равно.
В мозгу его неотвязно, как голодный комар в лесу, звенел и зудил тот же тревожный голосок, и под его гипнотическим действием он не мог больше думать или заботиться ни о чём ином, как о своём бесценном ахелоте.
Он совсем рядом... Как я мог так швырнуть его, глупый?.. Я же мог повредить его!.. Какой он красивый... Как благородно отливает желтым... А сколько сил и времени ушло на то, чтобы создать его таким!.. Повторить такое в наше время невозможно – секрет его изготовления утерян тысячи лет назад!.. Он так и просится в руки...Это – самое прекрасное, что я когда-либо видел в своей жизни... Он должен стать моим... Моим... Моим... Моим...
Тут царевич понял, что не может больше сопротивляться, и более того – не видит в этом смысла, ведь это такой пустяк – поднять ахелот с пола и найти нужный круг на стене, и он, как под гипнозом, медленно наклонился и протянул руку к артефакту... И услышал как наяву торжествующее шипение Вахуны. Рука его чуть дрогнула, но этого оказалось достаточно, чтобы вместо проклятого жезла он подхватил с пола развеселый, переливающийся то черным, то красным, уголёк, настоящий уголёк, выпавший из перевернутой им жаровни и закатившийся так далеко и, что было силы, стиснул его в кулаке.
"НЕТ!!! НЕТ!!! НЕТ!!!" – орал он, почти ослепнув от боли, и размахивал прогорающей, казалось, насквозь рукой, пока пятился, шатаясь, по направлению к выходу, будучи всё же не в состоянии отвести глаз от проклятой демонской штуковины, которая так и манила, так и притягивала, так и засасывала его в себя...
Но в измученном сознании засела и осталась, как ржавый шуруп, одна мысль.
