Текст книги "Иван-Царевич и С.Волк"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 49 страниц)

– Что?..

– Что слышала, сестра! Игре для троих!

– В кости, что ли?

– В карты!

– Но на картах ведь гадают...

– В карты играют!

– А гадать и на апельсинах можно!

– Но если так... То... Предназначение...

– Да, сестричка. Да.

– Боги Мирра!..

Поросенок под окном вздохнул и грузно наступил на что-то керамическое.

Через пять часов три сестры уже умели играть во все карточные игры, какие только Серый смог припомнить. В ход пошли даже "шантоньский дурак", "Акулина" и "верю-не верю".

До испуганных случайных прохожих полдня доносились таинственные фразы, принимаемые ими за отрывки новейших гимнов:

– ...хода нет – ходи с бубей!..

– ...она просто перезаложилась на третью даму...

– ...ага! Без лапки!..

– ...шесть пик – сталинград!..

– ...за полвиста выходи!..

– ...привет, валет!...

– ...кукареку!!!..

– ...ха-ха-ха!..

– ...по старшей!..

– ...простая...

– ...три туза...

– ...не верю!..

– ...Ага!!!..

Грайи все схватывали буквально на лету. К концу мастер-класса Волка не покидала уверенность, что через пару дней практики садиться с ними играть на деньги будет вершиной глупости. Даже краплеными картами. Или, скорее, "тем более, краплеными".

У него так и чесался язык снова спросить у бабок про их загадочное предназначение, и каким образом оно могло быть связано с колодой потертых вондерландских карт, по случаю прихваченной им из заведения мастера Вараса за день до отъезда.

Но, не получив ответа в первый раз, он не думал, что получит его во второй, а настраивать против себя шубутных старушек ему не хотелось – у него еще была важная задача, ради которой он не мог рисковать их расположением даже из-за непонятной тайны.

– Что-то засиделся я у вас, – проглотив последний банан в шоколаде, отрок Сергий сделал вид, что засобирался.

– Постой, Ликандр!

– Ты куда?

– Ну, как куда? Волка и продавца ноги кормят. А что-то в последнее время мой товар и так неважно расходиться стал... Говорят – мещанство... А вот приятель мой торговец скульптурой Литотрипс наоборот только успевает новые кошели под деньги покупать... Мода, что поделаешь...

– Ха! Мода! Я бы, например, лучше украшения носила!

– А я – статуи покупала!

– Тебе еще этих бесплатных мало!

– Послушай, Ликандр! – вдруг схватила его за руку Энохла. – Ты помог нам, мы поможем тебе.

– А и верно, сестрички!

– И правда что, Энохла! Надо отблагодарить такого уникального молодого человека!

– Ты говоришь, у вас там, в долине, статуями торговать выгоднее, чем драгоценностями?

– И выгоднее, и воруют меньше, и в случае чего от разбойников есть чем отбиться, – глубокомысленно подтвердил Волк.

– Ну так вот. Мы порекомендуем тебя...

– Тебе...

– ...одних наших родственниц. Может, ты слышал про них. Они наши троюродные внучатые племянницы.

– Они занимаются скульптурой? – с туповатой невинностью спросил Серый.

– Да.

– Они горгоны.

– ЧТО?!

– Ликандр, не бойся.

– Это не должно тебя беспокоить.

– Мы напишем тебе рекомендательное письмо.

– Главное – предъявить его до того, как они увидят тебя.

– И не смотри им в глаза.

– У них этой скульптуры – просто штабелями лежит.

– Некуда складывать.

– А выбрасывать жалко. Некоторые – просто шедевры.

– Да-да. Вот, посмотри вокруг – разве тебе не нравится?

– Правда, живут они далековато...

– На Барбосских островах.

– Ты, наверное, и не слышал про такие никогда?

– Конечно, не на всех сразу...

– На одном из них – на Каносе.

– Мы тебе нарисуем карту...

– И дадим крылатые сандалии...

При слове "сандалии" Серый страдальчески поморщился.

А поросенок под окном прихрюкнул.

Или закряхтел.

– Ты не помнишь, Мания, где они?

– В красном сундуке на чердаке.

– Крылатые? – умудрился, наконец, вставить слово в разговор и Волк.

– Да. Но ими очень просто управлять.

– Просто говори им "вверх", "вниз", "вправо", "влево"...

– И так далее...

– Пока они не привыкнут к тебе.

– Потом они будут просто тебя чувствовать.

– И они отнесут тебя, куда угодно.

– Они волшебные?

– Волшебные?.. Они крылатые.

– Очень редкая порода.

– Гнездятся только на вершине Мирра.

Похоже, поросенку под окном надоело валяться на одном месте, и он, шумно ломая стебли травы, решительно направился куда-то прочь.

Волк тоже заторопился.

– Не спеши, Ликандр! – придержала его за рукав Агапао.

– Поужинай с нами!

– И можешь остаться ночевать, а наутро пустишься в путь.

– Туда лететь дня полтора – два.

– Поэтому мы уже не летаем так часто к нашим девчонкам в гости, как раньше.

– Далековато для нас уже кажется, хе-хе...

– Хе-хе...

– Да нет, мне бы поскорее надо. Еще светло во всю. Спасибо вам за предложение, за помощь...

– Ну хоть лимонаду попей...

– Там селяне, кажется, должны были принести дары.

– Опять, наверно, одни бананы в шоколаде...

– М-да. Ну, ладно. Пожалуй, лимонадику с бананчиками я еще чуть-чуть попью, – с фальшивым вздохом сразу сдался Серый.

Затолкав в переметную суму собранные с пола драгоценности (те, которые не слишком далеко закатились), карту и сухой паек, упакованный на дорожку ему благодарными грайями, отрок Сергий на прощание обнялся со старушками.

– Ликандр! Тебя, наверное, нам боги Мирра послали за все наши переживания!.. – прослезилась Агапао.

– Заходи к нам в гости... в любое время... когда будешь в нашей стороне... – подозрительно засморкалась Мания.

– Спасибо тебе... Ты сам не знаешь, как это для нас было важно...

– Ну, что вы... – смутился Волк, чувствуя почему-то себя последним мерзавцем. Ох, слава Богу, Иванушки нет рядом... – Ну не надо плакать... Буду в ваших краях – обязательно загляну. А чтоб повеселее вам маленько было – хотите, анекдот расскажу?

И, не дожидаясь ответа:

– Ну, вот. Играют в марьяж двое приятелей против еще одного мужика. И в решающей партии один не знает, с чего ему зайти, чтобы другу подмастить. И смотрит на него. А друг понял, что тот от него хочет, и руку к сердцу прикладывает. Ну, тот, первый, думает: "Раз сердце – значит, черви." И пошел в черву. И мимо!!! И продули они. И после игры тот, второй, у первого спрашивает: "Что ж ты мне червы подсказывал, если у тебя одни пики были!!!" А тот отвечает: "Причем тут червы? Я руку к сердцу прикладывал! А сердце как делает? Пик-пик!!!.."

Старушки сквозь слезы захихикали, а Серый, пока не захлюпал носом сам и не признался во всех своих злокозненных намерениях, подхватил сумку и, помахав рукой, заспешил к выходу.

Энохла, семеня рядом с ним, показывала путь на чердак, где хранились чудесные сандалии.

– А как же я верну их вам? – вдруг озадачился Волк. – Когда ведь еще сюда соберусь-доберусь – не ближний свет-то...

– Да проще простого! – воскликнула грайя. – Только скажи им "домой" – и они мигом умчатся сюда сами. Это – самая быстрая пара за много лет! Чистопородные!

– А не потеряются? – засомневался отрок Сергий.

– Да ты что! Боги Мирра специально...

Энохла поднялась почти до конца лестницы и вдруг замерла. Серый с ходу уткнулся ей в спину.

– Что там?

– Кто это сделал?!

– Что?

– Это!!!

Волк выглянул из-за ее плеча.

Красный сундук был открыт, и при ярком солнечном свете, беспрепятственно вливающемся в огромную дыру в соломенной крыше дома, были ясно видны разбросанные вокруг него вещи.

Никаких сандалий среди них не было.

Старушка издала яростный вопль.

– Проклятье!!! О, Боги!.. Будь ты проклят, негодяй!!!..

– Кто?

– Я должна была догадаться!

– Что?

– Это этот подлый Нектарин! Он подслушивал! О, исчадие Сабвея!..

– Кто такой Нектарин? – Лукоморец начал понимать, что произошло что-то нехорошее.

– Подлая змея, называющая себя героем! Отвратительный слизняк с отвагой зайца! Теперь я поняла, что ему в действительности было надо! Не старые глупые грайи! Нет... О, как же мы могли быть так слепы и беспечны...

– Да что случилось-то?..

– Наши внученьки, наши маленькие горгоночки в опасности! Ох, деточки!..

От такого подхода к вопросу отрок Сергий чуть с лестницы не свалился, но вовремя ухватился за грайю.

– Но они же бессмертные?.. – смог даже выговорить он вместо "ничего себе, деточки."

– Голотурия и Актиния – да, но не Медуза! Я чувствую, ему тоже нужна ее голова!

– Тоже? А кому еще?

– Ну, как кому? Ты же не думаешь, что они сами высекают все эти статуи из какого-то дурацкого мрамора?

– Но до сих пор ведь обходилось?..

– Да, конечно. Всегда обходится. Но все равно – я каждый раз так волнуюсь, так волнуюсь!.. Эти герои могут быть такими навязчивыми!.. А этот Нектарин так просто чокнутый какой-то! Все нормальные герои всегда приходят прямо к нам и спрашивают, как найти Горгон. И не то, чтобы мы от кого-то это утаивали...

Со стороны гостя донесся какой-то странный звук, как лягушку раздавили.

– Что ты говоришь? – прервала причитания на полуслове Энохла.

– Нет, ничего... – невнятно пробормотал тот, необъяснимо краснея.

– Ну, так вот – а про этого слава нехорошая идет, что он победил...

Ах, победил. Герой, типа. Конкурент, значит.

Ну, этого я не потерплю. Пусть пеняет на себя.

– Ничего, не волнуйтесь, бабушки, я с ним разберусь.

И Серый, сиганув сквозь дыру на землю, стрелой понесся от гостеприимного дома туда, где Мека караулил Масдая.

* * *

 
"...приди, Изоглосса.
Шаг твой летучий услышать хочу я в ночи бессонной.
Глазом таинственным смотрит луна, наш грустный свидетель
Страсти безумной, прощанья с тобой, слез и печали..."
 

Она смахнула с пергаментного листа романа непрошеную слезу, грозящую размазать как минимум шесть строчек страницы триста три в «Гегемоне и Изоглоссе». Она всегда плакала, когда читала эту сцену. И следующую. И ту, которая следовала за ней. И после нее. И потом еще одну. И так – до конца. Редкий носовой платок дотягивал до середины поэмы.

Она в изнеможении откинулась на каменную стену своей маленькой потайной пещерки.

Какая страсть!.. Какая любовь!.. Какие муки претерпевала несчастная Изоглосса ради того, чтобы встретиться с возлюбленным на краю могилы и вместе принять смерть от мстительной руки ревнивого царя Анакретона!..

Вот это жизнь!

Вот это настоящая любовь.

Какая могла бы быть у них с Нектарином...

Она захлопнула фолиант, прижала его к груди и, зажмурив глаза, представила: это не Изоглосса, а она сама, переодетая мальчиком, пробирается в темницу, и не к Гегемону, а к Нектарину, и говорит ему: "...Боги послали мне знак – зяблик запел у колодца. Вестник он добрых вестей – план мой побега удастся...". А Нектарин ей в ответ: "Слово я дал умереть – боги свидетели были, клятва моя нерушима, должен я завтра принять смерти простое объятье..."

Нет.

Так не хорошо.

Только встретились наконец-то – и сразу умирать. Да еще вместе. Нет. Лучше представить, как в "Хлориде, дочери Аммония". Он как будто приезжает свататься к старшей сестре – ну он же не знал, как будто, что она такая мымра, но в день помолвки встречает меня в саду под оливой и говорит: "Спала с очей пелена... Только Светило узрев, чары Луны забываешь..." А я ему...

– – Вон она!!!

– – Ах ты, бездельница!!!

– – Книжки опять свои читает!

– – Ишь ты, куда спряталась!

– – Думала, мы ее здесь не найдем!

О, боги Мирра!..

Только не это!!!

Сестры!!!..

Она быстро сунула книжку в куст ананасов и как ни в чем ни бывало помахала мгновенно вспотевшей ладошкой несущимся прямо к ее потайному месту сестричкам-змеюкам.

– А я тут сижу, на море смотрю...

– Ага... На море...

– А там что?!

– Где?

– Там!!!

– Где – там?

– За спиной!

– Ананасы?

– Не прикидывайся дурочкой! За виноградом в скале что?

– Ничего!..

– Щаз! – Рия, наконец, добралась до пятачка, на котором еще минуту назад так безмятежно предавалась мечтам влюбленная девочка, и, отбросив театральным жестом толстую портьеру из виноградных листьев в сторону, открыла всем на обозрение вход в ее потайное убежище.

– Ты не имеешь права! Уходи отсюда! – Она бросилась к сестре, но было поздно.

И она, и подоспевшая весьма кстати Ния уже разглядывали, хихикая, ее сокровища.

Святилище ее героя, ее кумира, ее бога было осквернено.

Жизнь, такая прекрасная и волнующая еще минуту назад, была окончена.

– Мими, деточка, – скорчив назидательную физиономию, обратилась к ней Ния. – Ну, ты сама понимаешь, что ты такое делаешь, а? Ну, ты понимаешь, кто ты, и кто он, а? Такие, как он...

– И посмотри на свою прическу! Это же стыдобушка! Узамбарские косички! Это же додуматься надо! Тоже, поди, в своих... книжках... вычитала?

И что это у тебя там за склад?

– Выбрось эту гадость немедленно! Ты бесчестишь всю нашу семью, бестолковая девчонка! – Рия решительно двинулась вперед, и разрушение было у нее в глазах. – Откуда только она все это натащила!..

– Не тронь! Уходите!!!.. – и снова слезы хлынули из ее глаз, но в это раз это были слезы бессильной злости и отчаяния.

– Ты на кого кричишь!..

– Что вы понимаете вообще в жизни!.. Дуры!.. Старые девы!.. Шпионки!.. Ненавижу!.. Видеть вас больше не хочу!!!..

После такого позора оставалось только умереть.

И она, не разбирая под ногами дороги, бросилась вниз, захлебываясь от рыданий.

* * *

Усталое, но довольное солнце не спеша приближалось к горизонту, когда голодный и чрезвычайно злой Серый увидел прямо по курсу еще один остров.

Теперь, угрюмо подумал он, он, кажется, стал понимать, почему острова назвали Барбосскими. Потому, что их тут как собак нерезаных, и никто не знает, как который из них называется.

Дело было в том, что карта, нарисованная заботливыми грайями, отправилась в самостоятельный полет с первым порывом ветра над морем, а аборигены, считающие каждый остров, на котором могло поместиться более десяти избушек – государством, а архипелаг – супердержавой, давали своим родным странам сугубо индивидуальные названия, забывая при этом сообщить их остальным. Как-то раз, опросив жителей каждого из трех островов на предмет названий двух соседних клочков суши, расположенных поблизости, запутанный вконец Волк получил шесть различных имен. Держа в памяти школьные уроки математики, продолжать эксперимент он не решился.

Конечно, он пробовал и просто спрашивать, где тут, мол, у вас живут Горгоны, но, так как каждый раз ответ состоял из взмаха руки в неопределенном направлении и нового названия, такую практику он тоже вскоре прекратил, и теперь, кроме "Где тут у вас можно купить пожрать?" и "Горгоны здесь живут?", глупых вопросов не задавал.

Желудок, с утра не видавший ни крошки съестного, с укоризной напомнил хозяину, что сапоги-самобранки достались Ивану, а ему – только сварливый и, судя по всему, очень невкусный ковер, и далее потребовал срочно и в ультимативной форме хотя бы хлеба, сыра и копченой колбасы с помидорами.

С его стороны острова никаких поселений видно не было, и Сергий, решив отложить поиски местной столицы в дальних кустах или в каком-нибудь корявом овраге на следующий день, приказал Масдаю приземляться.

Для лагеря Масдай выбрал самый просторный карниз крутого берега, с отвесной стеной – с одной стороны, и потрясающим видом на закат – с другой. Единственный недостаток – отсутствие сухого топлива для костра – легко исправлялся прогулкой к широкой береговой полосе, на которой в изобилии, как кости доисторических монстров, белели разнокалиберные трупы деревьев, выброшенных когда-то штормами.

Набрав полную охапку елок-палок, Серый уже собирался подниматься по крутой тропинке обратно, как вдруг услышал доносящиеся из-за большого камня метрах в ста от него непонятные звуки. Как будто какая-то зверюшка то ли скулила, то ли повизгивала.

Мека, в восторге от долгожданной встречи с твердой землей выписывавший радостно круги на песке, тут же насторожился, махнул пушистой львиной кисточкой и стрелой (если только бывают пятиметровые чешуйчатые стрелы толщиной с двадцатилетнюю березку) помчался на шум.

– Стой! Ты куда! Ты же его до смерти напугаешь!!! – наученный горьким опытом, возопил отрок, но химерик даже не оглянулся.

– Мека!.. Ах ты, козелище!..

И Сергий, побросав свои ветки, сколько хватало сил, побежал за ним.

Но было уже поздно.

Любопытный, восторженный Мека, юный друг природы вообще и всего живого – в частности, несмотря на прошлые случаи все также не понимающий, как можно не любить такого замечательного, такого веселого и дружелюбного зверя, как он, уже скрылся за валуном, чтобы скорее подружиться с кем-нибудь, пока еще о таком счастье и не мечтающем.

Подбегая поближе, Волк с замиранием сердца обратил внимание, что звуки прекратились.

Но, с другой стороны, и химерик пока еще не возвращался.

Значит, есть надежда на простой обморок.

Оббежав валун, Серый остановился, как вкопанный, и мгновение даже раздумывал, не упасть ли в обморок ему самому.

Потому, что за этим самым камнем сидела девчонка лет пятнадцати, в голубой тунике и синем плаще, и самозабвенно наглаживала лучившегося от счастья Меку по рогатой голове, другой рукой прижимая его к себе, как величайшее сокровище рода человеческого и шептала ему на ухо что-то очень приятное.

Услышав хруст гальки под ногами Серого, девочка подняла глаза и доверчиво посмотрела на него.

– Это твой?..

– Д-да...

– А можно я его поглажу?

– М-можно...

– Спасибо! А как его зовут?

– Мека.

– Мека!.. Какая прелесть! Мека-Мека-Мекушка!..

Химерик тыкался улыбающейся мордой девочке в ее узамбарские косички и от удовольствия разве что не мурлыкал.

При виде него не визжали, не бежали и не получали сразу всех трех инфарктов.

Ему обрадовались.

Его погладили и почесали ему за ушком.

Его назвали Мекушкой и прелестью.

Разобраться в своих несложных чувствах ему не составило труда.

К Сергию он был просто привязан.

Свою новую знакомую он полюбил.

Пришедший немного в себя Волк закрыл, наконец, рот и стал придумывать, что бы спросить ему.

"Ты его не боишься?" прозвучало бы глупо. "Горгоны здесь живут?" – не к месту. Поесть у него тоже было, и он решил остановиться на нейтральном:

– Как тебя зовут?

– Мими. А тебя?

– Вообще-то, Сергий, по прозванью Волк, но ваши стеллиандры называют меня Ликандр.

Мими задумалась.

Мне "Ликандр" тоже больше нравится.

– Я, честно говоря, испугался, когда этот козелик сюда побежал – тут кто-то попискивал, а у нас уже было несколько случаев, когда...

Мими покраснела, и только сейчас Волк обратил внимание, что глаза у ней красные и припухшие, а с десяток скомканных и насквозь промокших носовых платков с какой-то замысловатой вышивкой валяется тут же, рядом.

– Это я... – шепотом призналась девочка.

– Извини, конечно, если это не мое дело, – нахмурился Серый, – но тебя кто-то обидел?

– Да нет... – слегка нервно пожала плечами Мими. – Ничего особенного... Просто опять с сестрами поссорились... Как всегда... Подумаешь... И Я ИМ ТАКОГО НАГОВОРИЛА!.. ТАКОГО!.. И я теперь не знаю, как я вернусь домой... – и, без объявления войны, слезы хлынули из ее глаз даже не ручьями – реками, и она, уткнувшись в теплую шею химерика, отчаянно зарыдала.

– Я люблю его!.. Люблю!.. Больше всего на свете!.. Больше жизни!.. А они смеются!.. Издеваются!.. – то и дело прорывалось через безутешные всхлипывания.

– Если бы он пришел... Мы бы могли... Я бы ему... Он бы... А они... Они... Я не хочу... быть такой... как они... Я никогда... не вернусь!.. Пусть... забудут... Как мне плохо!.. Как плохо!.. Я такая несчастная-а-а!..

– М-ме-е-е-е!.. М-ме-е-е! – горестно присоединился растроенный Мека.

И бедняга Серый, в полной растерянности и сам чуть не плача, присел рядом на песок, обнял обоих, и стал утешать, как мог, сочувственно приговаривая:

– Да наплюй ты на них на всех!.. И не реви!.. Все наладится!.. Мека, у Мими, кажется, сморкаться больше некуда – принеси от Масдая полотенце бегом...

* * *

А Нектарин времени зря не терял.

Если человеку везет, то ему везет со всем, еще раз самодовольно пришел он к выводу.

Так удачно подслушать такой важный разговор! Так ловко похитить такие полезные сандалии! Так быстро добраться до Барбосских островов! И так скоро найти нужный! Воистину, боги Мирра покровительствуют ему в его опасном предприятии!

Оставались пустяки – найти Горгону Медузу и отрубить ей голову. Герой проверил, легко ли вынимается из ножен меч, хорошо ли натянута тетива лука и не запылился ли зеркальный щит – еще один предмет, порекомендованный оракулом для отражения смертоносного взгляда чудовища и стоивший как десять быков.

Ну, да ничего! Когда он при помощи головы Горгоны завоюет мир, такие траты будут вспоминаться как милые пустяки! Он будет богат... Сказочно богат!.. И по одному его капризу, по легчайшему мановению руки десятки... нет, сотни рабов будут бросаться, чтобы...

Ага! Вот и остров! И влюбленная парочка на песке... Хм, вообще-то это не совсем то, что нормальный человек ожидал бы увидеть в таком месте...

Может, он ошибся?..

Сейчас спросим.

Заодно и напугаю! Ха-ха-ха!..

Нектарин выставил вперед блистающий щит и достал меч.

– Эй, вы, там, внизу! Где мне найти Горгону Медузу?

* * *

Мими всхлипнула, пошарила вокруг дрожащей рукой в поисках более или менее сухого платка, но почему-то все они оказались скорее менее сухими, чем более, и ей снова пришлось вытирать слезы полой плаща.

Серый сокрушенно покачал головой:

Послушай, Мими...

И тут, как гром с ясного неба, раздалось грозное:

– Эй, вы, там, внизу! Где мне найти Горгону Медузу?

Девочка вздрогнула, в последней отчаянной попытке осушить наводнение на своем лице размазала слезы по щекам и подняла голову.

– Боги Мирра!.. – слабо ахнула она и прижала руки к груди. – Боги Мирра!.. Боги Мирра!..

– Ну, что вы там – оглохли?

– Нектарин... О, Боги!.. Нектарин!.. Это Нектарин!!!.. Это я, Нектарин, Это я!!!

– Я вижу, что это ты, – сурово нахмурилось небесное явление. – Я спрашиваю тебя, здесь ли живет Горгона Медуза!

– Это я, Нектарин! Это я!!! Я – Горгона Медуза!!! Я!.. Ты пришел ко мне, я знала, я мечтала...

Герой подозрительно покосился на девушку и подумал, не спросить ли у ее приятеля, в своем ли уме его подружка, но повнимательнее посмотрел на его туповатое лицо, отвисшую челюсть и выкаченные глаза, и передумал. Скорее всего, они из одного сумасшедшего дома.

Но девчонка не унималась.

– Нектарин!.. Не улетай!.. Я – Горгона!.. Ты мне не веришь? Вот, смотри!!!

И на глазах у обоих охотников за головами кожа ее потемнела, заблестела медью, плащ за спиной превратился в мощные перепончатые крылья, а узамбарские косички зашевелились, зашипели и заиграли воронеными чешуйками.

– Это я! Любимый мой... Милый!.. Спустись же ко мне!.. Я тебя так ждала!.. – Мими вскочила и умоляюще протянула к своему кумиру руки.

– Дождалась, – торжествующе улыбнулся герой и взмахнул мечом.

Если бы не прыжок Волка, отбросившего ее прямо в набегавший прибой, быть бы, скорее всего, Нектарину повелителем мира.

Потеряв равновесие, стеллиандр перекувыркнулся в воздухе, но мгновенно сманеврировал и снова кинулся на беспомощно барахтающуюся в воде Мими. Но на этот раз сталь зазвенела о сталь – Сергий был уже на ногах и очень рассержен.

– Уйди... убогий... – сталкиваясь с соперником, превосходящим его по мастерству, Нектарин был склонен к благородству.

– Сам... придурок...

Особенно удачный выпад Серого оставил на девственно-гладкой поверхности щита глубокую вмятину.

– Ах... ты так... Ну, погоди... же...

Заставив Волка кинуться на сырой песок, чтобы не потерять скальп, Нектарин бросил меч в ножны, молниеносно закинул щит на спину и наложил стрелу на тетиву.

– Мими!.. Беги!.. – отчаянно вопя, рванул Серый к затихшей в воде девочке.

Первая стрела ударила в то место, где он только что стоял.

Вторую он разрубил на лету.

Третья пригвоздила плащ неподвижной Медузы к песку.

– Спасайся, дура!.. – подхватив на бегу гальку размером с куриное яйцо, Серый, почти не целясь, запулил ей в Нектарина.

Тот с легкостью увернулся и послал еще одну стрелу – тоже мимо.

– Мими! Преврати его! – выдернув стрелу, удерживающую плащ-крылья Горгоны, Волк рывком поднял ее на ноги. – Он тебя сейчас убьет!..

Справедливость его слов тут же была подтверждена еще одной стрелой, пробившей навылет складки плаща.

Медуза стояла, не шелохнувшись.

– Нет...

– Ты же Горгона!.. – Серый едва успел перерубить еще одну стрелу. – Превращай!!!..

– Нет!!! Пусть лучше он меня убьет...

– Дура!.. – потащил он упирающуюся девчонку за собой.

Следующая стрела с тяжелым звоном ударила в меч, и тот, описав пологую дугу, плюхнулся куда-то в море.

– А, чтоб тебя!.. – дернулся вслед за ним Волк.

– Куда торопишься, ничтожный?

Прямо перед ним, красиво подсвечиваемая закатом, зависла могучая фигура Нектарина, и самая быстрая пара сандалий лениво хлопала своими белыми крыльями, с легкостью удерживая героя метрах в полутора от прибоя.

Стрела с натянутого лука смотрела Волку прямо между глаз.

– Кто ты такой, и что тебе здесь надо? – стал отчаянно выгадывать время Серый.

– Я – тот, кто убьет вас обоих, – презрительно повел крутыми плечами стеллиандр. – Ее – потому, что я хочу править всем миром, а тебя – потому...

Под бездушным взглядом Нектарина отрок Сергий почти физически ощущал, как трехгранный наконечник стрелы входит ему в лоб.

И лбу это резко не нравилось.

От этого в нем начинали роиться всякие мысли и воспоминания...

Воспоминания и идеи...

Идеи...

– ...когда предлагали. А теперь – про...

Серый набрал полную грудь воздуха.

– ДОМОЙ!!! ДОМОЙ!!!

– Что...

Договорить Нектарин не успел.

Как правило, уносясь вперед и ввысь вверх ногами, без должных навыков говорить вообще очень сложно.

Самая быстрая пара Стеллы, похоже, была и самой соскучившейся по дому, и поэтому, великолепный еще мгновение назад герой, не сказав последнего "прости", с нечленораздельными выкриками, подобно призраку заката скоро растаял за горизонтом.

Когда подоспел Мека с полотенцем, вытирать им уже пришлось не пригоршню слез, а двух промокших людей, один из которых при этом постоянно стремился еще больше промокнуть, бросившись в море и утопившись.

Общими усилиями химерика и Серого безутешную Мими все-таки удалось извлечь из воды, вытереть и препроводить до того места, где Масдай решил устроить ночлег.

– Сейчас мы разведем костер, посушим тебя, а утром пойдешь домой и все наладится, – не особенно рассчитывая быть услышанным, приговаривал отрок Сергий, затаскивая маленькую горгону на крутой карниз.

– Я домой не пойду, – вдруг перестав всхлипывать, твердо и внятно заявила Медуза.

– Почему? У тебя дома кто есть?

– Сестры. Голотурия и Актиния.

– Ну, вот видишь, – слегка нервно пожал плечами Волк. – Они же за тебя беспокоиться будут. Искать тебя. Может, даже сейчас ищут.

– Не будут они меня искать. Никому я не нужна.

"Мне нужна," – подумал Волк.

А Мими продолжала говорить, не останавливаясь.

Поскольку при этом она перестала плакать, Серый ей не препятствовал, а потихоньку развел костерок, прицыкнул на Масдая, чтобы не комментировал, нарезал бутербродов и сел ужинать и слушать исповедь несчастной горгоны.

– ...я с рождения не такая, как они. Да, у меня вместо волос – змеи, как у них. Да, у меня есть крылья, и я могу превращать все живое в камень и во всякое такое прочее. Ну и что!?.. Нет, сначала я честно старалась стать похожей на них. Я часами просто лежала рядом на солнце, а когда им это надоедало, я летала с ними в разные страны... И в гости к тетушкам... Они такие забавные... Или к деду... Но ведь Ния с Рией совершенно невыносимы! С ними невозможно путешествовать! Они сварливые и вздорные, и в обществе мне за них иногда даже неудобно бывало... часто... практически, всегда... перед людьми... А если люди на них кричали, то они превращали их!.. Как будто это забавно...

"Естественный отбор, благо для человечества," – мысленно пожал плечами Серый. – "Люди, у которых хватает ума, чтобы накричать на горгону, не должны оставлять после себя потомства."

– ...а мне это не нравилось. Я не хотела, чтобы люди меня боялись!.. Я хотела завести друзей, ходить в театры, в библиотеки, на чемпионаты Мирра... – Мими смутилась, взяла с рушника помидор, вытерла его о край туники и положила обратно.

– Это, наверное, потому, что я – смертная, а они – нет... И мы по-разному смотрим на жизнь. И потом, когда у нас на острове стали появляться герои, чтобы отомстить за их вольности, милые сестрички превратили это в соревнования!.. Они говорят, что никто их сюда не приглашал, и они получают, что хотели... И что я – ненормальная... Позор всего рода... Посмешище... Наверняка они будут только рады, если со мной что-нибудь случится. Зачем ты не дал Нектарину убить меня!.. Уж если даже ему я не нужна...

При воспоминании о своем недавнем кумире слезы снова потекли по ее щекам.

– Ну, Мими, ну перестань же ты реветь, ну как маленькая!.. – стал уговаривать ее Волк, стараясь не вспоминать о том, с какой целью он сам ее разыскивал, и что теперь будет делать, когда стал абсолютно уверен, что отрубить голову такой вот Горгоне-Несмеяне не сможет никогда.

– Ты вообще знаешь, что этому твоему Апельсину была нужна не ты, а твоя голова, чтобы править миром и превращать в камень других людей? И остальным, с позволения сказать, героям – тоже? Они ничем не лучше тебя, и, тем более, твоих сестер! И уж если разговор зашел об этом фрукте, то я уверен, что человек, который в ответ на признание в любви от такой симпатичной, доброй и искренней горгоночки, как ты, хочет отрезать ей голову, просто не достоин ее!

– Чего?

– Кого. Тебя. И что в мире, наверняка, есть десятки других героев, или просто нормальных людей, просто мечтающих встретить такую девушку!

– Нет, – поникла головой воспрянувшая было Мими. – Только не меня. Я никому не нужна. Я несчастливая. Невезучая...

– Да тебе еще не раз повезет!..

– Нет... Только не мне... Что бы я ни делала... Никогда...

– Послушай, Мими. Вот если бы всех людей в мире усадить попарно играть в кости, то один из каждой пары непременно проиграет. А потом если всех этих проигравших заставить играть между собой, то половина из них проиграет еще раз. А потом уже этих проигравших усадить играть. И так далее. То, в конце концов, останутся два человека, которые проиграли все предыдущие игры, так?

– Ну, так... – неуверенно подтвердила Медуза.

– И ВОТ ЕСЛИ ЭТИХ ДВУХ СВЕРХНЕУДАЧНИКОВ ПОСАДИТЬ ИГРАТЬ МЕЖДУ СОБОЙ, ТО ОДНОМУ ИЗ НИХ НАКОНЕЦ-ТО ПОВЕЗЕТ!

– Но второй-то проиграет! И этим неудачником буду я!..

Серый задумался, но моментально просветлел.

– Но ведь всегда можно будет сыграть еще раз! Или просто смухлевать. И, к тому же, неужели ты думаешь, что неудачливей тебя в мире уж и человека-то нет?

– Конечно, нет!..

– Нет, есть. Съешь-ка давай бутербродик... без помидорки, правда... уже... Погладь Меку. Накинь Масдая на плечи. И слушай. Жил-был царь. И было у царя три сына. И росла у него в саду яблоня с золотыми яблоками...

Когда наутро Серый проснулся, первое, что он увидел – серьезное лицо маленькой горгоны, склонившейся над ним.

Накануне она уснула у огня, устав от слез и не дослушав сказку, а Волк под сопение химерика и похрапывание ковра крутился с боку на бок чуть не до самого рассвета, стараясь придумать, что ему теперь делать, чтобы найти Ивана, и не подойдет ли нечаянно для этой цели какая-нибудь другая голова, предпочтительно того жреца, который выдал ему такое толкование пророчества. Но, так и не найдя ответа, он забылся тяжелым сном с первыми лучами солнца.