Текст книги "Герои не умирают (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Звон клинков справа заставил его рефлекторно попятиться. Как можно скорее он разлепил глаза – и еле успел отскочить: буквально в нескольких нолах от него пролетела плечистая фигура, шмякнулась о стену и стала тихо сползать на мостовую.

Взгляд мальчишки метнулся на нее, на женщину, на гардекора, опустившего меч…

– Долдык тебя забери, парень!..

…на открытые ворота склада у него за спиной, на что-то, бесшумно шевельнувшееся в темноте…

– …Я тебе где сказал остава…

– Сзади!!!

Не оборачиваясь, Фалько бросился наземь, перекатываясь – и там, где он только что стоял, топор барзоанца ударил о камни, высекая искры. Не встретив ожидаемой цели, пират потерял равновесие – и налетел на выставленный, словно невзначай, меч противника.

Второй барзоанец, высокий и массивный, выскочил из тьмы с топором наготове, и Фалько, не успевая ни высвободить оружие, ни встать, выпустил рукоять и покатился. Пират, неожиданно проворный для своего роста, исступленно ударил по ускользающему врагу: топор зазвенел о мостовую в нескольких нолах от головы Фалько. Раз, другой, третий… Но каждый раз гардекор оказывался чуть быстрее или удачливей, и лезвие отскакивало от камня, оставляя глубокие щербины.

«Он его убьет!!!»

Эта мысль словно привела мальчика в чувство. Белый, как штукатурка на стенах амбаров, Найз завопил что-то несвязно и отчаянно, и побежал на пирата. Изумленный барзоанец на секунду поднял взгляд – но этого оказалось достаточно. Фалько сманеврировал, высвобождая руку – и из его пальцев стремительно вырвалась блестящая молния стали. Пират удивленно замер с занесенным над головой топором… и вдруг повалился на спину, хрипя. Из горла его торчала рукоятка ножа.

Гардекор вскочил, второй меч наготове – но желающие помериться с ним силой закончились. Три неподвижных тела лежали на теплых камнях Муравьиной слободки, в первый и последний раз не попирая, а обнимая чужую землю.

Не успев добежать какого-то клоза до места схватки, Найз остановился. Тигр в его помощи не нуждался – если она вообще была ему когда-то нужна. Да если бы даже у него было достаточно сил и умения, что мальчишка с пустыми руками сделает против топора?!.. Чувствуя себя последним дураком, он опустил глаза, краснея от унижения… и вдруг почувствовал, как сильные пальцы сомкнулись на его плече.

– Я… хотел… подумал… я… – начал было он, лихорадочно придумывая – и не находя оправдания своему нелепому порыву – и увидел протянутую к нему руку.

– Спасибо, парень.

– П-пожалуйста! – застигнутый врасплох, мальчишка вскинул взгляд, почувствовал, как в груди его фейерверком взрывается ликование, вцепился в мозолистую ладонь гардекора и, не соображая, что говорит, выпалил: – Обращайтесь еще!

Фалько белозубо хохотнул и хлопнул Найза по плечу:

– Будь готов!

После этого, улыбаясь, он подошел к женщине, в оцепенении жавшейся к амбару, и галантно поклонился:

– Мадам, пора вставать, нас ждут великие дела.

– Я… они… Пресвятой Радетель!.. – слова ее спасителя точно прорвали плотину слез: руки служанки метнулись к лицу, закрывая, и плечи затряслись в приступе беззвучного плача.

– Ну же, ну же, ну, милочка, – гардекор присел на корточки рядом и бережно приобнял ее за плечи. – Всё прошло. Вставай. Надо двигаться. Или подождем, пока заявятся новые?

Последние слова сделали невозможное: женщина охнула и принялась торопливо подниматься. Но колени ее дрожали, раз за разом отказывая держать, и Фалько, сокрушенно вздохнув, подхватил ее подмышки и поставил на ноги.

– Эти были последние бандиты? – спросил он.

Женщина кивнула, отнимая трясущиеся ладони от лица. Найз увидел, что ей было лет сорок пять, совсем старушка, и новая волна злости на барзоанцев, посмевших обидеть пожилого человека, всколыхнулась в его душе.

– От своих отстали, – тем временем говорила служанка, сипло и отрывисто, и было слышно, что зубы ее постукивали при каждом слове. – Которые припасы вывозили. Остальных наших угнали. Лерну убили. Марига и Варранту тоже. Они сопротивлялись. Кто это был, господин? Чего им надо?!

– Барзоанцы, – вмешался Найз. – Пираты.

– Радетель Всемилостивый!.. – охнула служанка, в ужасе расширяя заплаканные глаза. Грязные пальцы прижались к губам, точно загоняя назад рвущийся крик. – Но как?.. Что?.. Радетель!.. Откуда?..

– Откуда пришли – туда не вернутся. Мы с ними разберемся. А тебе больше бояться нечего, – Фалько взял ее за подбородок, приподнял голову и заглянул ей в глаза. – Веришь мне?

Служанка моргнула, не в силах отвести взгляда, тихо всхлипнула в последний раз, и кивнула.

– Ну вот и хорошо. Ты знаешь, где у вас хранится ламповое масло? – уже мягче спросил гардекор.

– Да, конечно!

– А лодки, на которой вы подвозите припасы к дворцу, они не забрали?

– Нет, лодки на месте! – убежденно замотала головой женщина. – Они в каретах господских всё вывозили. Мешки, бочки, туши, рыбу…

Найз невольно хихикнул, представив картину, и даже Фалько улыбнулся:

– Пропустить такое зрелище! Никогда себе не прощу!

Собрав и тщательно протерев меч и нож, он подошел к служанке и галантно подал ей руку, точно аристократ, приглашавший даму на танец:

– Ведите, моя прекрасная мадам!

Та робко улыбнулась, взяла гардекора за локоть, но тут же отпустила, смутившись.

– Туда нам, – конфузливо ткнула она пальцем в темноту. – Четверть дистанта, наверное, до канала отсюда. И амбар, где масло, тоже в той стороне.

Найз, конечно же, последовал за ними – но не раньше, чем отстегнул от пояса одного из барзоанцев кинжал.

Вот теперь предложение «Мы с ними разберемся» звучало правильно.

* * *

Обследование амбаров, где хранились несъедобные запасы, заставило гардекора нахмуриться: лампового масла обнаружилось всего четыре бочонка по тридцать волмов.

– Даже на один корабль маловато, – задумчиво нахмурился Фалько. – А если их больше… А по закону подлости их обязательно будет больше, вот увидишь…

– Может, что-то еще пойдет? – с надеждой воззрился на него мальчик.

– Растительное масло есть? – гардекор с сомнением глянул на Иладу, служанку. – Смола? Древесный уголь? Дрова, наконец?

Та, посвященная в их замыслы, удрученно покачала головой.

– Растительное всё вывезли, я видела. Угля и дров нет, на кухню все запасы отправили перед праздником. Смоле – откуда у нас взяться? Чай, дворец королевский, не смолокурня…

– А может, хватит на два? Как-нибудь? – с замиранием сердца спросил Найз.

– Если не хватит, попросим остальные поджечь самим, – хмыкнул Фалько и обернулся к служанке: – Сено, надеюсь, они не съели?

Через полчаса торопливого тяжелого труда два брандера были готовы. Бочки с маслом поделены и уложены на сено – всё, что удалось обнаружить в запасе. Распотрошив два последних тюка, Фалько присыпал бочки сверху с тщательной небрежностью, словно нерадивые конюхи накидали впопыхах. Кресала и трут, завернутые в тряпки, заняли место в карманах. Одиннадцать головок с крюками для багров, найденные Иладой в скобяном амбаре, были привязаны к веревкам и тоже зарыты в сено так, что можно было вытащить в первую же секунду, когда они понадобятся. Весла были небрежно брошены на дно. Правда, что с ними делать, мальчик решительно не представлял, но зато бесчисленное количество раз видел в заливе рыбаков и матросов, ловко управлявшихся со своими лодками. Наверное, это не слишком сложно?..

Потирая спину, ноющую от тяжести тюков, Найз с радостным предвкушением оглядел их маскировку. Ни один барзоанец не догадается, что дрейфующие по течению брошенные лодки с сеном – брандеры! Оставалось лишь незамеченными доплыть до места впадения канала в море, открыть зам

о

к морских ворот, догрести до врага, прицепить лодки к веревкам, свисающим с носа – он видел такие на всех больших кораблях в порту, и на этих обязательно будут, должны быть, ведь до бортов им крюки не добросить!.. Потом нужно будет выбить пробки из бочек, дождаться, пока горючая смесь польется – и поджечь.

Им вдвоем.

Добравшись до конца списка действий, мальчик засомневался, нахмурился и по пальцам пересчитал всё снова: доплыть – раз… открыть – два… догрести – три… прицепить – четыре…

С каждым новым пунктом, выполнение которого, по здравому размышлению, было невозможно ни при каких условиях, воодушевление из сердца мальчугана испарялось, как ламповое масло из открытого бочонка, пока не остался один-единственный аргумент в пользу их плана: «Но ведь Тигр так сказал?..»

В это время гардекор привязал нос одной лодки к корме другой и махнул ему:

– Прыгай и ложись, я тебя закидаю. Лежи тихо, и пока не скажу – носа не высовывай. Понял?

Мальчик набрал в грудь воздуха, чтобы спросить, а всё ли верно было рассчитано – но в последний момент передумал. Недостаток вопросов в том, что на них можно получить правдивые ответы, как говаривал дядя Лимба. А Найз не был уверен, что хотел бы сейчас услышать: «Наш план невыполним, мы все погибнем или попадем в рабство», и еще меньше – «Наш план невыполним, я пошутил, давай отсидимся в спокойном месте до подхода Дагона». Уж лучше рабство или полное неведение, и будь, что будет!

Упрямо сжав губы, мальчик прыгнул в первую лодку и лег на дно у борта. Сено, оставленное специально для маскировки, посыпалось на него, обдавая духмяным запахом далеких лугов и заглушая даже ставший уже привычным смрад магии.

К его удивлению он услышал, как Тигр на берегу проговорил:

– Во вторую. Если нас найдут, можно будет попытаться соврать, что ты ничего не знала и просто пряталась.

– Если меня вообще кто-то будет о чем-то спрашивать, – донесся в ответ чуть дрожащий голос.

Найз не видел Иладу, но без сомнения почувствовал, что это был голос человека, которому очень страшно, и который пытается изо всех сил это скрыть. В первую очередь – от себя.

– Ты можешь остаться, – мягко проговорил Фалько. – То, что мы задумали – не женское дело.

– Женское дело ждать, пока придут барзоанцы и с ней расправятся! – сердито фыркнула служанка, но торопливо добавила, точно извиняясь за резкость: – Этой ночью я почти умерла, Тигр, а всем известно, что такие люди живут долго и счастливо. Немного счастья с собой вам не повредит.

Найз не слышал, ответил ли что-то Тигр, но подумал: в два раза больше счастья, чем обычно – это хорошо. Особенно когда двум из троих скоро грозит умереть во второй раз. А одному – в первый.

* * *

Найз лежал тихо, как мышонок под кошачьей подстилкой. Дурманящий запах сена щекотал ноздри, течение мягко покачивало лодку, будто убаюкивало, рукоятка кинжала ободряюще впивалась в ребра, заставляя чувствовать себя сильным и опасным, и если бы не звуки, доносящиеся из парка, можно было бы даже уснуть. Это стало бы самым мужественным поступком, какой только можно придумать, говорил себе Найз: беззаботно спать перед лицом смерти мог только по-настоящему отважный человек. У него же уснуть не получалось, сколько ни тщился, и от этого мальчик страдал вдвойне: ощущение собственной трусости дополнялось муками совести при каждом крике и мольбе, доносившихся с берега. Но самым большим испытанием стали мысли о том, а всё ли Тигр продумал. Ведь одно дело – смирно лежать в лодке и ждать, пока река принесет тебя к морю. А другое – найти в темноте корабли и подгрести к ним незамеченным. А если их отыскать не удастся? А если лодки обнаружат? А если Тигр не сумеет открыть зам

о

к морских ворот? А если они не успеют до рассвета? А если…

Да сколько можно!!! Слабак! Слюнтяй! Размазня!

Рассерженный на самого себя, Найз выбросил из головы все мысли и сосредоточился на долетавших звуках, прикидывая, где они могли проплывать в этот момент.

Разноголосый перестук капель по меди дал ему подсказку: огромный фонтан с мифическим лесным з

а

мком высотой в три человеческих роста находился приблизительно в центре парка. Здесь каналы сходились и снова разбегались веером по разным уголкам – к Дворцовому холму, к рощам всех деревьев мира, к живому лабиринту, к поющим качелям – предмету тайного воздыхания всех песчаных воробьев… Куда понесет их течение – было не важно, лишь бы не в речку-вонючку, как называли канал, отведенный в толщу Дворцового холма для кухонных и прочих нужд. Важным было то, что каждая проходящая минута приближала их к цели. А ночь – к утру.

Прижатая рекой, лодка заскребла бортом по гранитным доспехам берега. Наверное, подумал Найз, потащит в крайний левый канал, к Цветочным холмам, где он еще ни разу не был, но мечтал оказаться в полночь хотя бы на пять минут – хоть совсем по другой причине, чем на полуострове качелей.

Лодка плыла теперь медленно, время от времени шершаво трогая боком набережную. Мальчик стискивал кулаки от нетерпения, ногти впивались в ладони, но, возбужденный, он не чувствовал боли: «Быстрее, быстрее, быстрее, лодочка, миленькая, лодка, калоша старая, дырявый башмак! Ну плыви же быстрей, ну чего тебе стоит!..» Хотелось вылезти и подтолкнуть ленивое судно на середину канала, или потащить за веревку, как бурлак, или бросить всё и бежать к морю – ведь с каждой пролетевшей секундой утро становилось ближе, а это означал конец их планам, но самое главное – конец его друзьям, захваченным барзоанцами!

– Быстрее, быстрее, быстрее, – не замечая, он принялся повторять вслух, как заклинание. – Быстрее же!!!..

И поэтому не услышал сразу новый звук. Совсем рядом, над головой, плакал ребенок, повторяя: «Нет, нет, нет, нет, нет…»

Найз судорожно вдохнул, сжимая зубы: «Мы не должны вылезать, не должны, не должны, не должны, не должны…» – и даже почти убедил себя, как вдруг плач прервался, и яростный крик разорвал тишину:

– Пусти меня! Пусти! Гадюка, сви…

Взрыв брани на чужом языке, звук удара и тела, падающего на что-то гулкое, застал Найза врасплох. Не соображая, что делает, он вскочил в облаке сена, рыча что-то яростное, и сиганул на берег через узкую полоску воды, выхватывая на ходу кинжал.

В долю секунды происходящее впечаталось в его память, как будто он рассматривал сцену полдня.

Посреди вымощенной площадки под разными углами торчали непонятные трубы: целый лес деревьев из металла, без коры и ветвей. Вершины одних терялись во мраке, другие были не больше пеньков. Одни толщиной были не меньше старого дуба, вторые – с руку Найза. Ближе к набережной несколько труб беспорядочно валялось на земле. А между ними, изумленные вмешательством то ли духа сенокоса, то ли странного утопленника, застыли люди – пятеро в зеленых кольчугах на голое тело и трое в красных балахонах. Один балахонщик распростерся у их ног, не шевелясь. Лысый барзоанец, тот, что оказался ближе всех, стоял со сжатыми кулаками, а в нескольких клозах от него лежал кто-то маленький.

Первая мысль Найза была о песчаных воробьях. Кого-то из них убили! И он, вопя, к изумлению своему, «Провались земля и небо!!!», ринулся на громилу.

Его крик точно нарушил заклинание, сковывающее участников драмы: гогот пиратов, схватившихся за бока, оглушил его и заставил вспыхнуть от унижения и ярости. Несколько прыжков – и громада в зеленой кольчуге заполнила весь мир. Огромная рука метнулась к его голове, но он поднырнул под кулак и с исступлением, точно это было последним делом в его жизни, вогнал кинжал в первое, что попалось. Пират взвыл от боли, взмахнул другой рукой – и повалился с метательным ножом Фалько в глазу. Удар, способный снести полчерепа, превратился в оплеуху, швырнувшую, тем не менее, паренька наземь.

Лихое и шалое «А-а-а, провались земля и небо!!!» огласило липкую тишь Цветочного холма, и на берег с лодки одним скачком сигануло второе сенное нечто. Только в руках его вместо кинжала сверкали мечи. Четверо оставшихся пиратов сорвались с места одновременно и с барзоанскими ругательствами – обжигающими и тягучими, как кипящая смола, бросились навстречу.

Что происходило дальше, мальчик так и не понял. Он с ужасом и предвкушением невероятного ожидал бешеной схватки, все на одного – но ничего подобного не случилось. Вместо поединка – хотя нападение четверых на одного вряд ли можно было назвать этим словом – Тигр, словно учитель танцев, возглавил какой-то непостижимый хоровод, время от времени переходящий то в прятки, то в догонялки. Хохоча и подмигивая Найзу при каждом удобном случае, он паяцем метался между труб, то пропадая, то внезапно появляясь за спинами пиратов, и тогда один из них падал, чтобы не подняться больше никогда.

Последний барзоанец не сразу понял, что остался один. С двумя мечами наизготовку, он вынырнул из-за самой толстой трубы почти у края набережной и споткнулся о тело своего товарища. Придя к какому-то выводу, похоже, не слишком приятному, он нахмурился, гаркнул что-то, прислушался – но молчание было ему откликом. Повторный выкрик, гневный и растерянный, снова растаял в ночи без ответа. Барзоанец напрягся, принял боевую стойку и стал настороженно озираться, поводя мечами, точно ожидая атаки каждое мгновение. Новая череда слов сорвалась с его губ – на этот раз тихая, вопросительная… И опять тишина.

Пират втянул голову в плечи, медленно попятился, зыркая по сторонам, готовый к нападению и защите в любую секунду… и вдруг из-за трубы за его спиной протянулась рука – и дружески похлопала по плечу.

Барзоанец опустил оружие, повернулся, удивленный…

Последнее, что он увидел, был кулак, летящий к его подбородку. Точный и сильный удар развернул его, подбросил… и темные воды канала, жадно плеснув, навечно сомкнулись над чужаком.

– Человек, не умеющий сосчитать до четырех, не достоин смерти от стали, – с шутовской сокрушенностью развел руками Фалько.

– Но вы… он же мог… у него было… а у вас… – не в силах согнать с лица ошалелую ухмылку, начал было Найз – но спохватился: – А где же балахонщики? И где…

Маленькую неподвижную фигурку он обнаружил чуть поодаль – куда отшвырнул ее удар пирата. Торопливо он склонился над ней, пытаясь в свете далекого фонаря разглядеть лицо и раны. Да и жив ли был воробей?!

Кровь на носу и губах, распухшая как подушка и посиневшая щека, почти полностью закрывшая правый глаз, заставили мальчугана зажмуриться и скривиться в сочувствии. А когда через пару секунд он открыл глаза, то встретился взглядом с мутным, но полным ненависти взором цвета стали.

– Чтоб… ты… сдох… – едва шевеля разбитыми губами, проговорил парнишка.

Найз отмахнулся от пожелания и озабоченно спросил, не признавая в раненом никого из товарищей по играм:

– Ты кто?

– Чтоб… тебе… – снова начал было паренек – и осекся. – Ты…ты… эрегорец? А где?..

– Эрегорец! Конечно! – энергично закивал Найз. – А пиратов отправили к Долдыку на рога! Всех до единого! Ты не бой…

Приближавшиеся шаги нескольких человек заставили его прикусить язык на полуслове. «Надо было первым делом найти себе оружие, болван!» – запоздало обругал он себя. Сжимая кулаки, готовый защищать незнакомца во что бы то ни стало, он оглянулся… но тревога была ложной: из мрака, едва разбавляемого слабым фонарным светом, выступил Тигр, а с ним – один из балахонщиков, одноглазый лысый старик с пегой клочковатой бородой. Завидев Найза, он остановился, всплеснул руками и, отчаянно хромая, побежал к нему с криком «Белка!». И только когда, обогнув его, старик склонился над лежавшим, сбивчиво тараторя что-то ласковое, ощупывая его и гладя, Найз с изумлением понял, что дед не сошел с ума, а обращался к спасенному, что полным именем мальца было «Эмирабель», и что это был не мальчик, а девочка.

– Кто это? – Найз вопросительно глянул на Тигра, остановившегося в стороне.

– Королевский алхимик. Тот, который не сбежал. Вернее, сбежал, но недалеко.

– Алхимик?!.. – благоговение в голосе мальчишки можно было черпать ведрами. Так вот они какие, таинственные повелители фейерверков на Цветочном холме, авторы прочих чудес, самых невероятных, превзойти которые могла разве одна лишь магия!

– Убитого в балахоне видел? Его сын, – продолжал тем временем гардекор.

– Отец Белки? – спохватился Найз.

Фалько криво усмехнулся:

– Единственный, кто сопротивлялся. Похоже, у барзоанцев приказ сразу отсеивать буйных, чтобы дальше не было проблем.

– А… а… – Найз хотел что-то спросить, но какая-то мысль, зудя в подсознании, не давала сосредоточиться.

– «А какого Долдыка кривозубого я вылез, отчего мы потеряли кучу времени», ты хотел поинтересоваться? – сухо подсказал Фалько.

Мальчик опустил глаза.

– Нет… да… я хотел… то есть не хотел… оно само меня дернуло… я не понял… я не нарочно… я… я…

– Ты забыл сказать «Я больше не буду», – напомнил гардекор.

Мальчик опустил голову, закусил губу и, исподлобья глядя на него, выдавил:

– Буду.

Тигр быстро закрыл глаза и отвернулся. Плечи его странно задрожали. Если бы не обстоятельства, Найз подумал бы, что он смеялся, но ничего смешного они не встречали уже много часов. Означало ли это, что гардекор плакал?..

– Ладно, забыли, – не давая мысли развиться, тот обернулся и коротко махнул рукой. Лицо его было преувеличенно нейтрально, хотя уголки губ то и дело подозрительно кривились. – Время теряем. Пойдем.

И тут Найз понял, чт

о

не давало ему покоя.

– Тигр? – неуверенно прошептал он. – Отчего… Я думал… ты будешь… вы… биться с ними один на один… как настоящий герой?

Фалько остановился и глянул на мальчишку – неожиданно серьезно.

– Запомни, парень. Настоящий живой герой лучше настоящего мертвого героя. А еще настоящий живой герой умеет считать до четырех и знает, что один на один и четверо на одного – не одно и то же. Особенно когда у этого героя есть задачи поважнее, чем выпендриваться перед всякой мелюзгой.

И пока ошарашенный Найз раздумывал, обидеться ли на последнюю фразу или принять как должное, гардекор, шкодно подмигнув, взял его за плечо и повлек к лодкам.

Надтреснутый, но всё еще сильный старческий голос прозвучал у них за спинами неожиданно:

– Постойте!

Гардекор обернулся.

– Куда бы вы не плыли… возьмите нас. Пожалуйста. Ради Белки… Если места мало, меня оставьте – ее спасите! Тут происходит что-то… какая-то мерзость в воздухе… Даже высказать не могу… – старик приложил сухонькие дрожащие ручки к груди.

Фалько покачал головой:

– Тут происходит магия, мастер Горату. А куда мы плывем… Безопаснее вам будет оставаться здесь или отсидеться в укромном месте. Вы знаете парк. Берите девочку и уходите.

– Магия?! – ахнул старик. – Но это невозможно! Магов, подобных Симарону, больше нет, перевернись он в своей могиле, если она у него имеется!

– Под покровом магии они проплыли от Барзоа до Эрегора незамеченными, чтобы захватить королей, – угрюмо произнес Фалько. – Для чего еще они применили ее – не знаю, но воняет ей так, будто вместо освежителя воздуха. Ладно. Удачи вам. А нам нужно успевать до рассвета. Времени мало.

– Что вы задумали? – алхимик хищно подался вперед.

– Уничтожить или повредить корабли, – коротко ответил гардекор. – Как получится.

– Но вдвоем… в одиночку…

– У нас есть подобие брандеров. Надеюсь, это сработает.

– Но у вас наверняка нет ни смолы, ни крови земли, ни серы, ни фосфора!

– Сено и ламповое масло тоже неплохо, – хмыкнул Фалько.

– Но это же… профанация! Дилетантизм в худшем его проявлении! Сено! Ламповое масло! Бумага и старые тряпки, еще скажите! Это… это… Чистой воды идиотизм, вот что это такое!

– Идиотам везет. Главное, чтобы вода была чистая, – подмигнул ему Фалько и зашагал прочь.

Пока они разговаривали, Найз ненадолго отлучался, и теперь, сжимая трофейный кинжал, вприпрыжку обогнал Тигра, прыгнул в лодку и стал поспешно зарываться в сено. Гардекор спрыгнул тоже, нагреб охапку для завершения маскировки своего проводника – и оглянулся, услышав сзади торопливые шаги.

Это был старик.

– Погодите! Я с вами!

– Жечь пиратов? – насмешливо хмыкнул гардекор.

– Есть пироги! – фыркнул алхимик.

Фалько приподнял брови, с сомнением оглядывая щуплую сутуловатую фигуру:

– А вы на веслах хоть раз в жизни ходили?

Мастер Горату остановился, точно налетев на стену, сложил руки на груди и презрительно задрал бороду:

– Умные люди главе гильдии алхимиков всего Эрегора, как правило, находят лучшее применение, нежели ходить по веслам… или как вы там только что изволили живописно выразиться!

* * *

Чтобы погрузить всё, что алхимик считал необходимым, и не утопить при этом их миниатюрный флот, пришлось выбросить на берег почти всё сено, оставив лишь тонкий, почти символический слой для маскировки. А маскировать было что: не слушая возражений, мастер Горату при поддержке Фалько, Найза и Илады, уложил в лодки несколько труб и их содержимое. Почесав в опаленной бороде, старик обозрел заготовленное, удовлетворенно кивнул – и повел мальчика и служанку за дальний край площадки, в темноту, где, как выяснилось, под видом невинной пещеры в склоне холма скрывалась небольшая мастерская.

В это время Фалько отнес тело погибшего алхимика с площадки, положил под магнолией, и забросал нарубленными тут же ветками. Эмирабель, бледная, как саван, и столь же молчаливая, стояла рядом, стиснув кулаки и сжав в ниточку губы. Из-под опущенных век тихо, непрерывными дорожками, бежали слезы.

– Ты был плохим бойцом и из тебя получился бы отвратительный раб, но человеком ты был, что надо.

Краткая эпитафия гардекора вывела девочку из забытья. Судорожно всхлипнув, она кинулась на кучу веток, листьев и роскошных кремовых цветов, ставших могильным холмиком самому близкому ее человеку, и замерла так же безмолвно – только плечи мелко дрожали. Фалько, пару раз неловко переступив с ноги на ногу, беззвучно отошел, оставив дочь вести последний разговор с отцом.

Из мастерской отряд помощников вернулся, нагруженный сундуками с пробирками, ретортами, ступками и прочей лабораторной утварью, как невольничий караван.

– Осторожно! Ставь это осторожно! Не стукни! Не тряси! Не клади это рядом с тем, с ума сошел?! Не наклоняй! Да руки у тебя кривые, что ли?!.. – мастер Горату метался между носильщиками, как растревоженная наседка.

– Послушай, дед, зачем нам всё это? – задетая последним замечанием, адресованным ей, Илада хлопнула тяжелый сундучок на камни так, что алхимик одной рукой замахнулся на нее, а другой схватился за сердце.

– Да, в самом деле, – согласился с ней Фалько, слегка ошалело оглядывая принесенное. – Как мы это будем собирать на волнах, под бортом пирата, ты подумал? И не проще ли было смешать здесь, что надо?

– В тот день, когда всякие невежды начнут учить меня, как правильно поджечь какие-то деревянные лоханки… – гневно встопорщил бороду старик, но, поймав предупреждающий взгляд гардекора, сбавил громкость и накал. – Смесь, что я хочу опробовать, субстанция чрезвычайно короткоживущая и неустойчивая. И если мы хотим поджечь пиратов, а не самих себя, готовить ее надо минут за двадцать до применения максимум.

– И корабли загорятся? – с замиранием сердца спросил Найз.

– Д-д…да, – важно кивнул мастер Горату.

Секундное замешательство не ускользнуло от внимания гардекора.

– Ты в этом уверен? – цепко прищурился он.

И снова тот захотел сказать нечто вызывающее, но, встретившись взглядом с Фалько, прикусил губу и вздохнул:

– Уверен. Из стволов мы запустим снаряды и подожжем…

– Корабли? – в предвкушении подсказал мальчишка – и удостоился убийственного взора алхимика.

– Нет. Светящиеся частички достаточно горячи, но крайне короткоживущи, как многие вещества нашей науки. И если только на палубе не будут стоять бочки чего-нибудь горючего, и искры не попадут туда, и не одна-две, а много – ничего не загорится.

– Ну а какого тогда Долдыка?.. – вытянулось лицо Илады.

– Заряды должны будут поджечь субстанцию на основе вашего масла, – уничижительно зыркнул на нее алхимик.

– Какой… суп…с танцами? – ошалело воззрилась на него служанка.

Мастер Горату мученически воздел очи горе.

– Вещество. Сиречь жидкость. С плотностью меньше означенного параметра морской воды.

– И где они будут должны ее поджечь? – нетерпеливо напомнил Фалько, не давая Иладе продолжить допрос.

– В воде, – вздохнул старик. – Причем обязательно надо, чтобы она касалась корпусов.

– То есть ее придется разлить по воде вокруг кораблей?

– Да.

– Не вижу ничего сложного.

– Потому что ты – сле… – перехватив красноречивый взор Фалько, алхимик прикусил язык, сглотнул и продолжил – уже с меньшим пылом: – Первая проблема в том, что нам нужно будет развести огонь и потратить не менее получаса на то, чтобы приготовить эту смесь. Вторая – в том, что ее нужно будет распределить по бочкам, подплыть к кораблям и разлить по воде у самых корпусов. Причем успеть всё проделать за двадцать минут. После этого я с берега дам залп фейерверками, или несколько – смотря, сколько кораблей, и…

– И?.. – эхом повторил за ним Найз.

– И кто не спрятался – я не виноват, – театрально развел руками старик.

– Но… – озадачено моргая, выговорил мальчик то, что не давало ему покоя последние несколько минут, – но… но что будет, если за двадцать минут смесь не подожгут?

– Она разложится, и нужно будет начинать сначала. Только масла у нас уже не будет.

– Но если ее поджечь, корабли загорятся точно? – тихо, словно понял еще что-то, мальчику недоступное, спросил Фалько.

Алхимик встретился с ним взглядом, опустил глаза и медленно кивнул.

– В месте соприкосновения ее с деревом – мгновенно. И буде гореть, пока не выгорит вся. Вместе с тем, чего касается, будь это дерево или металл.

Гардекор улыбнулся:

– Ну тогда я не понял, чего мы ждем. Время идет!

Отвлекая деда от разговора, тихо подошла Эмирабель и что-то спросила. Старик моментально насупился и ткнул пальцем в сторону пещеры-мастерской. Девочка попыталась спорить, но мастер Горату был непререкаем. Г

о

лоса девочки почти не было слышно, но зато до Найза то и дело доносилось сердитое «одиннадцать лет», «последняя в роду», «не имеешь права губить», «сопливая девчонка» и «безмозглая курица». Возмущенный таким обращением со своей спасенной, мальчик собирался было уже вмешаться, но спор неожиданно кончился. Старый алхимик с пунцовыми от гнева щеками демонстративно отвернулся, а девочка, опустив голову, тихо побрела в темноту.

Когда припасы и бойцы маленького отряда были погружены и забросаны сеном, а Фалько оттолкнул караван от стены канала и уже собирался ложиться сам, на берегу вдруг послышался дробный топот маленьких ног, и в его лодку с разбегу прыгнула Эмирабель. Кинув умоляющий взгляд на гардекора, она приложила палец к губам и мышкой нырнула между труб.

* * *

Найз лежал, прижавшись спиной к борту, положив голову на обитую войлоком шкатулку алхимика, и прислушивался к доносящимся снаружи звукам. Кроме плеска волн и далеких криков – скорее, пиратов, командовавших пленными, чем самих пленных – на этот раз не было слышно ничего. Или всех, кто прогуливался в этой части парка, барзоанцы уже забрали, или так далеко от центра никто из гостей не забредал.