Текст книги "Герои не умирают (СИ)"
Автор книги: Светлана Багдерина
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
– Д-да… но тогда ты был беглым рабом, мятежником, чужеземцем, вчерашним гребцом с галеры, ты начинал у нас в качестве мишени для наших гладиаторов, и позже на арене ты единственный сражался не за признание и почести, как наши славные гельтанские бойцы, а за деньги…
– То есть, стоял на ступени чуть ниже тех бедных зверюшек, против которых мне иногда приходилось биться, – любезно уточнил Фалько.
– Да… В смысле, нет… Это было давно, Тигр. Так давно… А я тогда была молода, легкомысленна, и моя семья, мой род…
– Не унижайте себя раскаянием, которого не чувствуете, ваше сиятельство, – сухо прервал ее оправдания Фалько.
Красавица досадливо прикусила губу, смутилась, не находя слов, чтобы возразить, но ненадолго.
– Хорошо, ты больше не любишь меня, – горделиво вскинула она голову. – Это твое дело. Но я знаю, ты презираешь Сенона так же, как и мы, не скрывай этого! И, тем не менее, ты стал разящим кинжалом в его скрюченной подагрической ручке, его цепным псом, циничным наемным убийцей!..
– Я бы назвал мою должность «последний довод короля».
– Но он – негодяй и подлец! Хромой садист! Полное ничтожество! Он бросил тебе этот чин – гардекор-майор, старший телохранитель, как собаке подачку со стола, и теперь ты счастлив махать перед ним хвостом и ходить на задних лапках, выполняя его капризы – капризы маньяка! Мальчишка Райн, которого ты походя прирезал, как барана, был бы лучшим правителем! Зачем ему служишь ты, который…
– Он отлично платит.
– Платит?.. Платит?.. Но я тоже могу отдать тебе всё… всё, что ты пожелаешь… Вот перстни, бриллиантовое колье, серьги, браслеты…
– Сожалею, но ваш широкий жест на самом деле ничего не стоит, ваше сиятельство. Всё это я могу снять с вашего трупа, – галантно склонил голову набок Фалько. – Мое же предложение гораздо более щедрое. Хотя, если быть точным, у меня их даже два.
И он одной рукой протянул герцогине кубок.
Во второй у него был окровавленный нож.
– Вам выбирать. Но помните: решение короля Сенона еще в силе. Подумайте если не о братьях, то о сестре и племянниках.
– Но… ты ведь не посмеешь тронуть меня… – с растерянностью и ужасом женщина отшатнулась. – Ты не имеешь права… Ты не можешь…
– На что поспорим, милая? – Фалько осторожно, почти нежно приложил лезвие к шее герцогини и улыбнулся.
Похожие гримасы безответственные гробовщики изображают на лицах своих клиентов месячной давности.
– Фалько, нет… – беззвучно, занемевшими вдруг губами прошептал Найз вслед за женщиной в черном. – Нет, Фалько, прошу тебя, пожалуйста, нет, ты не имеешь права, ты не можешь…
– Так гореть тебе в преиподней, подонок!!! Тебе и твоему выродку Сенону!!! – отбросив манеры, ухищрения и кокетство, бешено выплюнула проклятие женщина, вырвала у Фалько кубок с ядом и несколькими крупными захлебывающимися глотками осушила до дна.
Что было дальше, Найз смотреть не смог. Словно обезумевший, не разбирая дороги во тьме и слезах, он понесся назад, сокрушая в клочья изящные кусты и только чудом не налетая на статуи и фонтаны. Ветки хлестали его по лицу, раздирали одежду и рвали бесчувственную кожу в кровь. Спотыкаясь о бордюры, он падал плашмя, разбивая колени и локти, но тут же вскакивал, беспорядочно взрывая руками клумбы, раскидывая песок, и очертя голову мчался дальше. Даже дворцовая ограда, внезапно возникшая у него на пути, не смогла замедлить его безумного бега. Глухой и слепой ко всему, кроме своего громадного и тяжкого, как мир, горя, Найз перемахнул через решетку прямо на глазах у изумленного патруля и скрылся в густой липкой декабрьской ночи.
Если бы земля разверзлась у него под ногами, или стражник поразил его насмерть своей алебардой, или настал конец света, он не почувствовал бы, и даже не понял бы, что случилось, потому что самое ужасное, что только могло произойти в его короткой неяркой жизни, уже произошло. И смерть по сравнению с этим была бы благословенным избавлением.
«Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет», – исступленно колотилось сердце в горящей груди, готовой разорваться от огромности внезапной, ошеломляющей, опустошающей потери.
«Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет».
«Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет».
«Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет».
Нет.
Нет.
Нет.
И не было больше ни слов, ни мыслей, ни чувств, кроме этого пульсирующего, рвущей горячей болью слова, потому что если бы хоть на мгновение отвлекся он от тупого отрицания очевидного, то, наверное, сошел бы с ума, или умер, или разревелся бы, как последняя девчонка…
Нет.
Нет.
Нет.
Фалько никогда не плакал.
Фалько не позволил бы себе…
Фалько!!!..
Мучительный стон вырвался сквозь зубы мальчишки – словно раскаленное железо приложили к ране, и живые, брызжущие болью и кровью образы снова вспыхнули в воспаленной памяти Найза.
…женщина в черном, с полубезумными глазами, зажав рот руками, прижалась спиной к колонне…
…юный Райн, неуклюже ползущий к выходу…
…Фалько, блестящий, превосходный, безупречный Фалько, насмешливо преграждающий путь беспомощному герцогу, едва старше его, Найза…
…сбивчивая мольба Райна…
…сильные, уверенные пальцы, плавно сомкнувшиеся на рукоятке ножа…
…украденное с руки мертвого Танара кольцо…
…кровь, хлещущая из перерезанного горла мальчишки-герцога и заливающая белый мраморный пол…
…и снова юный Райн, неуклюже ползущий к выходу…
…кровь, заливающая белый пол…
…окровавленный нож, медленно царапающий белое горло герцогини…
…ворованное кольцо, покрытое кровью Райна…
…женщина в черном с полубезумными глазами…
…мальчишка-герцог…
…кольцо…
…нет…
…нет…
…нет…
НЕТ!!!!!!!
Этого не может быть.
Этого не может быть.
Этого просто не может быть!!!..
Не верю.
Фалько никогда бы, ни за что, ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае…
Ведь это был Фалько?
Всем сердцем, всем существом своим Найз жаждал, чтобы вдруг случилось чудо, и оказалось, что наглый вор, безжалостный убийца, циничный гардекор, продающий душу свою и меч подлому и жестокому правителю, был вовсе не Фалько, не его герой, кумир, идол, за которого он был готов идти в огонь, и в воду, встречей с которым он жил и дышал эти трижды проклятые два часа.
Да если бы у него был миллион жизней, он бы отдал за Фалько их все, сразу и не задумываясь! Ради него он был счастлив пойти на любые испытания, пожертвовать всем, отринуть все блага мира, с радостной улыбкой вытерпеть какие угодно муки!..
Но только не эти.
«…Фалько был человеком, каких рождается один на миллион…»
«…дай мне уйти, Тигр… Прошу…»
«…раз в сто лет…»
«…нет, не прошу – умоляю тебя…»
«…благородный, добрый, верный, отважный…»
«…дай мне уйти… Я не виновата… Ни в чем…»
«…честный, справедливый…»
«…п-прошу… П-пожалуйста… Услугу… П-прошу…»
«…с огромной, чистой душой…»
«…ты стал кинжалом в его скрюченной подагрической ручке…»
«…если он твой друг – он умрет за тебя…»
«…он отлично платит…»
«…он рядом – и ты чувствуешь, что с тобой ничего не может случиться…»
«…единственная услуга, которую я могу тебе оказать, парень…»
«…ты за ним – как за каменной стеной…»
«…на что поспорим, милая…»
НЕТ!!!..
Задыхаясь от бега и неизбывного, рвущего на части и яростно пожирающего его душу горя, Найз в изнеможении рухнул на землю, не заботясь о том, где он, и не видит ли его кто, уткнулся лицом, мокрым то ли пота, то ли от слез, в горячую сухую траву и застыл.
Фалько, Фалько… Что ты наделал… Как ты можешь так жить… Ты, из всех людей на белом свете! Ты!.. И как жить теперь мне? Ты для меня был всем. Ты – это я… а я – это ты… А теперь… Что же будет теперь со мной? А что я скажу дяде Лимбе?..
При этой мысли сердце Найза в ужасе дернулось и пропустило удар. Подумать только, еще несколько секунд назад он думал, что ничего хуже случиться уже не может!
Зачем я рассказал ему о своих подозрениях, зачем?! Что наделал
я
?!..
Как легко представить эту сцену…
Вот он заходит в домишко старика. После тьмы на улице свет коптилки кажется ярким, почти ослепительным. Но постепенно глаза привыкают. Разбуженный скрипом рассохшихся половиц под ногами, дядя Лимба поворачивается и несколько секунд смотрит перед собой, вспоминая события вечера. Потом осторожно приподнимается на локте, поворачивает худое заросшее лицо к Найзу и, не произнося ни слова, выжидательно смотрит на него, будто оттого, что скажет сейчас он, зависят судьбы всего мира.
А он, Найз, широко улыбается и весело выкладывает: «Дядя Лимба, у меня замечательные новости: Фалько выжил, и живет при дворе гельтанского короля. Чем занимается? Сначала он убивал за деньги на арене, а теперь служит наемным убийцей и грабит трупы. Но, что особенно радует, он отнюдь не растерял своего искусства в обращении с оружием: при мне он перерезал горло раненому шестнадцатилетнему парню, умолявшему его о пощаде, и из мести отравил ни в чем не повинную женщину, хотя вообще-то хотел ее зарезать!».
Что ты наделал, Фалько…
И что наделал я…
* * *
После тьмы на улице свет коптилки кажется ярким, почти ослепительным. Но постепенно глаза привыкли. Разбуженный скрипом рассохшихся половиц под ногами, дядя Лимба повернулся и несколько секунд смотрел перед собой, вспоминая события вечера. Потом он осторожно приподнялся на локте, повернул худое заросшее лицо к остановившемуся посреди комнатки Найзу и, не произнося ни слова, устремил на него умоляющий взгляд, будто от того, что скажет сейчас мальчик, зависели судьбы всего мира.
Найз молчал.
Первым сдался Лимба.
– Ну, что?.. – осипшим от волнения голосом прошептал он. – Ты… был во дворце?
– Да, был, – кивнул Найз.
– И… ты нашел того… со шрамами?.. Это… Фалько?
– Да. Я нашел его. И нет, это не Фалько. Фалько погиб смертью героя. Двадцать лет назад.
Часть вторая
ВОЗВРАЩЕНИЕ ГЕРОЯ
Найз выскочил на улицу из хибарки дяди Лимбы. Щеки его пылали, а глаза щипало от слез, спешно вытертых грязными кулаками. Мягкий воздух ночи, чуть приправленный бризом с залива, охладил разгоряченное лицо, проник в легкие, ударил в голову, как дешевая брага, и мальчик без сил опустился у забора, словно дневная усталость и ночная трагедия разом рухнули ему на плечи, придавливая к земле, лишая воли жить и дышать.
– …Эй, ты чего, спишь, что ли? – недоуменный голос Аника, его друга, сына соседа-каменщика, не сразу прорвался сквозь жалящую круговерть боли.
– Что? – почти беззвучно отозвался Найз, приподнимая голову.
– Я тебя весь вечер ищу, между прочим! Все убежали к Летнему дворцу – на иноземцев смотреть и кастеляну помогать! Где ты был?!
– Я…
Но рыжий мальчишка, не дожидаясь ответа, уже тянул товарища за рукав:
– Бежим скорей! Напрямки еще успеем! В дворцовом парке работники всю ночь нужны будут – хоть что-то заплатят, и то вперед! Да вставай же ты, чего расселся, как старая курица!
– Не пойду я никуда. Уйди, – хмуро дернул плечом Найз.
– Да ты чего, совсем дурак?! – приятель выпустил его рукав и выразительно постучал себе по лбу. – У тебя что, карманы от башен и тигров раздуваются?!..
При слове «тигр» Найз сдавленно охнул, словно в оголенный нерв иголкой кольнули, и Аник испуганно смолк.
– Иди сам, – племянник Лимбы хмуро мотнул головой.
– Ты чего, заболел? – встревожился сосед. – Еще тебя не хватало… Мало того, что твой дядька свалился, так еще и ты… Тетка Марика на микстурах вам точно разорится теперь!
Практическая сторона дела заставила Найза закусить губу. Деньги в их маленькой семье лишними никогда не были, если были вообще, а теперь, когда дядя Лимба слег…
«Проклятый слюнтяй», – обругал он себя сквозь стиснутые зубы. – «Эгоист. Тряпка. Девчонка сопливая. Фалько бы никогда…»
И снова иглой в нерв – только на этот раз раскаленной.
– Фалько может проваливать хоть в свою Гельтанию, хоть к Долдыку на рога! – исступленно выкрикнул он, вскакивая на ноги.
– Ты чего, Фалько?.. – опешил друг.
– Ничего! Что слышал! – огрызнулся мальчик. – И не называй меня больше этим дурацким именем! Я Найз! Найз меня зовут! Мое имя – Найз! Понял?!
– П-понял… – солгал Аник и тихо качнул головой: – Он точно заболел… или спятил…
– Сам ты – псих! – услышав, яростно прорычал мальчишка и стиснул кулаки. – И вообще, чего ты стоишь?! Время идет! Побежали!
– К-куда? – утвердившись в последнем диагнозе, сосед на всякий случай попятился.
– В Летний дворец, куда еще! У тебя что, деньги лишние? Пошли!..
* * *
Постройка Летнего дворца династии Эмерингов – дальних родичей Агравов, вырезанных Симароном, была начата в двадцати дистантах от Рэйтады на следующий год после восшествия Дечебала Первого на престол и закончена три года спустя. Денег новый монарх на удовольствия не жалел, и по завершению загородная резиденция стала гордостью молодой династии и первым чудом даже не Эрегора – всего света. Роскошный беломраморный дворец со стрельчатыми окнами и каменным кружевом арок, стройными башенками, золочеными шпилями, пронзающими небо, музыкальными фонтанами, сказочными гротами, прохладными каналами, ажурными мостиками, тенистыми садами, вычурными беседками и Радетель знает, чем еще, моментально превратился в любимое место отдыха монаршего семейства. Важные послы и гостящие правители других держав после официального приема в столице неизменно увозились теперь в Летний и проводили там почти всё время: возвращаться в шумную Рэйтаду, соседку рудников и песчаниковых карьеров, ни высокие гости, ни Эмеринги не спешили.
Вот и сейчас монархи и аристократы соседних и дальних королевств, прибывшие в Эрегор за несколько дней до начала торжества, покончили с протоколом в душной столице и вечером направились в Летний, манящий прохладой и наслаждениями. Кастеляну Радану, распорядителю и организатору высочайших увеселений, в такие дни требовались рабочие руки в тройном, шестерном количестве, и он охотно нанимал для мелких поручений ребятню из почти соседней Песчаной слободы. Чтобы мыть посуду, развешивать гирлянды и фонари, начищать медь, служить курьерами, наводить последние штрихи красоты и ухоженности на клумбы, газоны, рощи и поляны, не требовалось ни знаний, ни силы, а обходился труд песчаных воробьев – как называли их в Рэйтаде – дешево. Если бы не приступ дяди Лимбы, Найз после утренней беготни с приятелями с ними же отправился бы в Летний наниматься. Но день прошел, пацанва и девчонки – от семи до тринадцати – ушли без него, и лишь один верный Аник остался дожидаться соседа и друга.
* * *
Высокие визитеры и монаршье семейство добирались до заветных удовольствий Летнего по Королевскому тракту вдоль изогнутой линии залива. Песчаные воробьи, чтобы попасть к месту работы, такой роскошью, как дороги, не пользовались никогда. Быстрее – если и не проще – им было пробежать по пустошам, затем перебраться через заброшенные рудники, миновать пологие, как перевернутые тарелки, холмы – и предстать у задних ворот, где их знали и ждали.
Первая часть пути, через выжженную солнцем пустошь, ночью не казалась такой долгой и томительной, как днем, а звезды и месяц позволяли различить еле заметную тропинку, петлявшую между камней. Полчаса торопливой ходьбы – и темнота впереди сгустилась, загораживая созвездия горизонта: рудники.
– Еще два раза по стольку пройти – и дворец, – оптимистично проговорил Аник, не сбавляя шага.
Ответа не последовало, но мальчика, намолчавшегося за день в одиночестве, это не остановило:
– Где пойдем, Фалько? П
о
верху или в обход? – оглянулся он.
– Не называя меня так! – тихо, но яростно взорвался Найз. – Я же сказал!!!
– Я думал, ты пошутил… или приснилось чего… – растерянно моргнул Аник. – Ты это серьезно? А что случилось-то?
Поймав в темноте красноречивый взгляд друга, он обиженно выпятил нижнюю губу и отвернулся:
– Ну и не говори… Подумаешь… девчачьи секретики… Очень надо…
– Я… потом тебе всё расскажу. Ладно? – еле слышно выдавил Найз, и сначала подумал, что друг его не расслышал – но к своему облегчению увидел, как рыжая голова чуть наклонилась вперед.
Найз в два шага нагнал его, пристроился рядом, едва не сталкивая с узкой тропы, и забормотал, с трудом подбирая слова:
– Я… ты… Ты сам всё поймешь. Когда расскажу. Если. Не сейчас, конечно, но… Но когда смогу. Попозже. Потом. Когда-нибудь. Обязательно. Наверно. Честно-честно. Только не сердись на меня, хорошо? Если я тебя обидел – прости, пожалуйста. Я не хотел! Но… оно само как-то… и я… Не обращай внимания, ладно? И так на сердце… как свиньи гадили…
На этот раз Аник встретился с ним взглядом, и в округлившихся голубых глазах читалось сочувствие:
– Да ладно, чего ты… Бывает. Я подожду. Мне ведь не к спеху. А не хочешь – совсем не говори. Я ж всё понимаю.
«Да ничего ты не понимаешь! Что ты можешь понять!» – снова ударила боль, как ножом, но Найз прикусил рвущиеся с языка слова – жаркие, обидные, горькие – и лишь кивнул. Теперь, когда Аник разрешил ему ничего не говорить – взаправду, не от обиды – он обязательно ему всё расскажет. Но только потом. Попозже. Когда сможет. Как обещал.
И на душе у него стало немного легче.
– Ну, так где идем-то? – сделав вид, что забыл про таинственное происшествие, потрясшее друга, спросил рыжий мальчик.
Найз ненадолго задумался.
– П
о
верху. Так короче.
* * *
Человека они увидели не сразу.
Сначала Аник, шедший первым по узкой тропинке, услышал впереди стук осыпающихся камней и тяжелое дыхание и остановился, настороженный: кто, кроме них, среди ночи мог бродить по старому руднику? Найз, едва не налетев на товарища, недовольно нахмурился:
– Что т…
– Тс-с-с-с-с! – шикнул на него Аник – и вдруг бросился наземь, увлекая за собой друга.
Объяснять, что к чему, было не нужно: тяжелые шаги и рваное дыхание приближались: неизвестный был или очень толст, или тащил что-то тяжелое. Но и толстому неизвестному, и неизвестному тонкому с большой ношей нечего было делать после полуночи в десяти дистантах от города, если он не хотел что-то скрыть. А если хотел, то незваным свидетелям вряд ли был бы рад. Эта простая мысль одновременно пришла мальчишкам в головы, и они, не сговариваясь, прижались к земле и затаились. Конечно, незнакомец мог прогуливаться среди ночи по заброшенному руднику с десятком абсолютно безобидных целей… но вот только назвать хотя бы одну из них друзья не смогли бы даже под страхом смерти.
Налетевший со стороны залива ветерок принес запах теплой пыли, трав, лошадей… и еще чего-то нехорошего, тревожного.
Сердце Найза заколотилось, как у пойманной птицы, он задержал дыхание, пытаясь вжаться в камни и отчаянно жалея, что трава чуть выше колена. И тут другая мысль пришла ему в голову, отчего на лбу моментально выступил холодный пот.
А если неизвестный идет прямо на них, а они его не видят?
Стараясь не дышать и даже не мигать, Найз осторожно оторвал голову от земли, приподнял, напряженно вслушиваясь… и вздрогнул. Из-за уклона – клозах в пяти от них – из-под земли стала расти жуткая бесформенная фигура.
Пару секунд спустя мальчик понял, что это всего лишь взбирающийся по склону человек с громоздкой ношей на плече, но легче от этого не стало. Потому что ношей этой было ни что иное, как человек другой. Обмякший, неподвижный и безмолвный. И тут же в сердце Найза всколыхнулся новый-старый страх, а все остальные юркнули на задний план и растаяли: человек с трупом шел прямо на них. Еще несколько шагов – и он их заметит, и тогда…
Мальчик почувствовал, как плечо друга, упершееся в его бок, напряглось: наверное, Аник тоже всё видел и понял.
– Бежим? – пискнул рыжий – не громче мышонка.
Найз так спешно, как только смел, повернул к нему голову и прошептал еле слышно:
– На «три»… Ты направо, я налево… встречаемся за…
Человек остановился клозах в трех от них, опустил свою ношу наземь и повернулся в ту сторону, откуда пришел, выглядывая что-то и неторопливо утирая лоб рукавом. Налетевший ветерок набросил на месяц облачко, скрывая мир в неожиданной тьме, Найз зажмурился, приучая глаза ко мраку, а когда открыл, к ужасу своему ощутил, как за шею его ухватила и вжала лицом в землю сильная пятерня. Рядом охнул и рванулся Аник – но, похоже, тоже без результата.
– Ай-яй-яй… И куда только родители смотрят, – насмешливо хмыкнул над ним знакомый до боли – буквально! – голос.
Мальчишка захолодел.
Тигр.
Потому что назвать этого человека «Фалько» он больше не мог даже в мыслях.
Тигр прячет следы преступления.
И моментально всё стало на свои места: и ночные прогулки по руднику, и покойник… Осталось неприкаянным, точно выдворенная из тела душа, лишь одно: что теперь будет с ними?
Хотя особых иллюзий Найз не питал.
Он стиснул зубы, лягнул изо всех сил наугад, рванулся еще, силясь вывернуться – и вдруг с неба посыпались звезды…
Когда в голове прояснилось, он почувствовал, что сидит, вытянув ноги и навалившись спиной на кого-то теплого, но костлявого. Связанные руки покоились на коленях. Машинально пошевелив кистями, он ощутил, что веревка чуть подалась. Найз пренебрежительно скривил губу: ослабить такой узел можно за минуту. Какой косорукий неумеха связал его? Аник – и то крепче…
И тут события последних минут вспыхнули в мозгу, как шутиха в ночи.
Это не игра!
Где Тигр?!..
Найз распахнул глаза, звезды на короткий миг снова заплясали на небе – пока их не закрыла темная фигура.
– И отчего этим вечером родители не присмотрели за вами…
Голос гардекора был миролюбив, но тонкий налет безысходного сожаления отозвался морозом по коже. Всё было решено, понял Найз.
Аник за его спиной – потому что больше некому было обхватить его руками, словно утопающий – спасателя, осознал это тоже.
– Отпустите нас! Пожалуйста! – рванулся он, и в ту же секунду, рассекая тьму, свистнул меч и лег острием на шею мальчишки.
– Не вставай. Я же просил, – с укоризной проговорил Фалько.
Аник судорожно сглотнул и всхлипнул, дрожа:
– Отпустите! Мы никому не расскажем! Никогда! Ни за что! Клянемся Радетелем! Хоть жги нас и пытай! Не скажем! Не видели мы ничего! Чтоб мне наизнанку вывернуться! Чтоб у меня кишки узлом завязались! Чтоб меня…
Найз яростно мотнул головой и почувствовал, что звезды снова закружились у него над головой:
– Прекрати! Не унижайся перед такими… отбросами, – вложив в это слово всё презрение, что копилось последние часы, выплюнул он и попытался встать.
Связанные руки больше мешали, чем помогали, попадая то на камень, то на колючие остатки прошлогоднего ковыля, звезды плыли над головой, чуть раскачивая землю, но мальчик упрямо возился, не сводя глаз с неподвижной фигуры гардекора. Лица его не было видно во тьме – но, может, оно и к лучшему.
– Ну, бей! Ударь меня! Проткни! Или перережь глотку, как тому парню в беседке! – преодолев все препятствия, Найз, наконец, поднялся и враждебно уставился на Тигра. – Я ни о чем не буду тебя просить, потому что ты – убийца и предатель! Трус! Мясник! Подле…
Легкая пощечина отбросила мальчика на его друга, и оба повалились в сухую траву странно безмолвной кучей-малой.
– Так это ты, – с сожалением покачал головой Фалько, делая шаг к ним. – Парень с больным дядей… А еще ты подсматривал за нами в саду у герцога. Забавно карты тасуются… Расколоть два ореха одним ударом – кажется, так у вас говорят?
– Отпустите… – больше не веря в то, что просил, еле слышно пискнул Аник.
Фалько пожал плечами, и меч в его руке блеснул в скудном лунном свете.
– Простите, ребята, – голос его прозвучал неожиданно глухо и устало. – Мне вправду очень жаль.
– Убийца! – выплюнул Найз, не понимая внезапного отклика и ненавидя себя за это, но больше всего ненавидя Тигра, будто и в этом была его вина. Но тот, не слыша – или предпочитая не слышать – тихо продолжал:
– Вам не повезло. Если бы дело не касалось безопасности Гельтании, я сделал бы вид, что никого не видел – в обмен на ваше обещание делать такой же вид до конца своих дней. Ну или моих, что почти так же хорошо. Но сейчас вы стали свидетелями того, что должны знать лишь два человека. И эти двое – не вы.
– Мы не расскажем! Почему вы нам не верите?! – жалобно всхлипнул Аник.
– Я не верю никому, и вам бы посоветовал на будущее то же самое… если бы имелся смысл. И будущее, конечно.
Пальцы на рукояти меча дрогнули, но тут же снова замерли, словно лишь перехватывались поудобнее, и Найз вдруг с непереносимой ясностью понял, что умрет сейчас. – и не в игре, как умирал десятки раз, а по-настоящему, навсегда. Если бы перехваченное эмоциями горло не отказалось выпустить хотя бы звук, он бы обязательно закричал, позвал на помощь, крикнул Тигру, как он его презирает и ненавидит, или просто заплакал… Но голоса не было, сил бежать не было, и единственное, что ему оставалось – молча смотреть в глаза надвигающейся смерти, угрюмо и зло.
– Простите, – медленно и хрипло повторил Фалько, словно в душе воевал с демонами своими.
Меч свистнул, описывая короткую дугу, рассек рубашку на плече мальчика…
И опустился.
Найз растерянно уставился на прореху, ожидая, что вот-вот покажется кровь и удивляясь, отчего не чувствует боли… Но боли не было. И крови не было. Не было даже царапины.
«Промахнулся? Или пожалел? Но он сам сказал, что не может оставить нас в живых! Как тех, в беседке!»
– Найз?.. – дрожащие пальцы друга вцепились в его плечо. – Найз?.. Ты не помер?..
Мальчик, до конца не веря, что жив, остервенело замотал головой, потом кивнул, потом снова затряс: «Да, не помер» или «Нет, не помер» – как правильно ответить? Но ответа, кажется, больше не требовалось. Аник, не дожидаясь, вскочил на ноги и умоляюще приложил руки к груди:
– Мы правда никому не скажем, дяденька! Никогда! Клянусь Святым Всемилостивым Раделем, душой и телом, до гроба, навеки и дальше! Найз, клянись! – костлявое колено ткнуло Найза в спину. – Клянись скорее!
Но не успел тот и рта раскрыть, как краешек небосвода на западе неожиданно засветился лимонно-желтым, обрывая невысказанное и приковывая взгляды. Через пару секунд загадочное сияние пропало так же резко, как и возникло. Гардекор нахмурился, мальчишки удивленно переглянулись – и тут по с
а
мому горизонту, еле видные из-за холмов, заскакали бледно-сиреневые сполохи.
– Что это? – Фалько вопросительно прищурился на пацанов.
– Зарницы? Салюты? – неуверенно предположил Аник.
– С-салюты… н-не такие. Яркие. Как з-звезды сыплются. А с-сиреневых зарниц не бывает, – хрипло, словно заговорил впервые за несколько дней, выдохнул Найз, и закашлялся.
– Салюты не такие… – задумчивым эхом повторил гардекор, сжимая и разжимая пальцы на рукояти меча, точно в сомнении – и вдруг преобразился.
Из воплощения нерешительности он превратился в хищника – стремительного, грациозного и уверенного. Отправив меч в ножны, он подбежал к брошенному чуть ранее телу, подхватил его и быстро поволок куда-то во мрак. Через минуту вернулся один, напряженный, как дуга арбалета, и зыркнув на мальчишек, зловеще прорычал:
– Если кто-то в городе проведаеnbsp;т о том, что случилось сегодня ночью – у герцога или здесь, я знаю, кого и где искать!
И не успели друзья сказать ни слова, как он развернулся и бросился прочь.
– Хвала Раделелю Всемилостивому Доброму Всемогущему… Найз… он псих… он настоящий убийца… – оседая на землю, всхлипнул Аник, но тут же встрепенулся: неискоренимое любопытство детства брало верх над пережитым ужасом: – Найз, кто это был? Ты его знаешь? Где ты его… Найз, постой, ты куда?!
– За ним! – бросил на ходу мальчишка, стряхивая с запястий веревки.
– Зачем?! Он убьет тебя!!!
Но друг его, не отвечая – ибо не мог объяснить даже самому себе, зачем бежал за самым ненавистным человеком на земле – уже несся по еле видной тропинке к воротам рудника.
Когда он догнал гардекора, то увидел карету, запряженную четверкой широкогрудых вороных. Правда, в упряжке их оставалось только трое: на его глазах Тигр вскочил на четвертого, с обрезанными постромками.
– Я с вами!!! – Найз бросился наперерез и, видя, что всадник делает маневр, чтобы объехать его, отчаянно выкрикнул: – Я знаю, как доехать через холмы до Летнего дворца! Мы туда работать бегаем!
Ни говоря ни слова, гардекор ловко наклонился, ухватил мальчика за шкирку, поднял одним рывком и водрузил перед собой.
– Найз!!! Я с тобой!!! – донесся сзади вопль Аника. – Стой!!!
К удивлению Найза, Тигр хмыкнул под нос: «Няньку нашли…» – и повторил трюк с ловлей проводника за воротник – только опустил у себя за спиной.
– Держитесь, за что можете, – коротко приказал он. – Поскачем быстро.
– Но ведь темно! – воскликнул Найз.
– Значит, нам повезет, и мы заблудимся или сломаем шеи, – хмыкнул Фалько и ударил кобылу пятками в бока. – Пошла, хорошая!..
* * *
Сначала лошадь рысила по еле заметной тропе, которую, как думали песчаные воробьи, кроме них никто не знал. Потом, когда до дворца оставалось совсем немного, рысь замедлилась до шага.
– Куда теперь? – было первыми словами гардекора с тех пор, как они покинули рудник.
Найз судорожно хватанул ртом воздух и засипел в такт лошадиной поступи, изо всех оставшихся сил жалея, что никто ему раньше не сказал всю правду о верховой езде:
– Ле…вее… На… тот… кипарис… держать… Дорога… там… Ворота… дальше…
Фалько молча пришпорил кобылу. Мальчишка охнул, и страдальческим эхом из-за спины гардекора отозвался его друг.
На дорогу, ведущую к задним воротам, они выехали минуты через три и тут же остановились. Лошадь устало склонила голову, тяжело дыша и поводя боками.
– Налево… – просипел мальчик, не зная, сочувствовать ей или радоваться, что не ему одному так плохо от этой поездки.
Гардекор в ответ хмыкнул:
– Приехали, слезайте.
– Но до ворот… еще с полдистанта! – натужно пискнул из-за спины Аник.
– Через ворота ходят господа и рабы, – усмехнулся Фалько. – А воины ночи – через забор.
– Но там же охраны куча! – испугался Найз.
– И это радует, – с неожиданной серьезностью ответил гардекор, бережно ссадил пассажиров и соскочил на землю сам.
Мальчики, едва оказавшись на твердой поверхности, словно танцоры хорошо отрепетированного балета дружно опустились на землю.
– Кости Радетеля… – простонал Аник, прижимая ладони к пострадавшим местам. – Чтоб я еще сел на это орудие пытки!.. Найз, когда в следующий раз мы будем играть, и ты предложишь мне коня… я тебе отвешу такой пендель… хоть ты и Фалько, а я – Амза…
Тигр и Найз резко обернулись, и под их пронзительными взглядами Аник втянул голову в плечи и прикусил язык.
– Подумать только… В Фалько играют дети, – качая головой, произнес гардекор с таким выражением лица, будто не мог решить, отвратительно это или смешно.
– Он был герой! – задохнувшись от жгучей волны ненависти, прорычал сквозь зубы Найз.
– Он был… – будто не замечая враждебности, начал Фалько, но тут же закончил с кривой усмешкой: – Он был. И этого достаточно. Для всех. А теперь – тс-с-с!
По знаку его руки друзья замерли и прислушались.
Это была далеко не первая их вылазка в Летний во время королевского приема и, как всегда, они ожидали услышать музыку, смех, пение, веселые голоса, грохот хлопушек и фейерверков, кокетливый визг дам, притворявшихся напуганными внезапными громкими звуками и вспышками света… К удивлению их и тревоге из-за ограды сейчас не доносилось ни звука, будто ночь над парком была иная, нежели над всем остальным Эрегором – жирная, жадная, ненасытная, пожравшая все признаки живого, даже птичьи голоса и стрекот цикад, и накрывшая своей отяжелевшей утробой целый дворец – навечно. Внезапно Найз понял, чт
